Текст книги "Доктор Елизов"

Отец Серафим входит ко мне в кабинет после четырёх, держа в руке пачку бумаг.

– Сказали подойти прямо к вам… – неуверенно докладывает он, садясь у моего стола. – Предупредили, что с операцией надо спешить.

– Надо, – подтверждаю я. – Госпитализируем мы вас прямо сегодня. Готовы?

– Ну а что делать… – он тяжко вздыхает. – Сейчас схожу домой, возьму всё необходимое и приду…

Вижу, человек окончательно смирился со своей участью.

– В приемном покое я предупрежу, а вы, когда туда придёте, сразу попросите позвать старшую медсестру Шитову Елену Михайловну.

Покивав в знак согласия, батюшка уходит.

Ну вот, кажется, я очередной раз насмешил Господа своими планами. Не хватало ещё, чтобы сейчас прозвучала какая-нибудь команда от Григорьева. Уж этого с его проблемой никуда подвинуть не удастся.

…Утром прохожу по коридору хирургического отделения. Перемещаюсь по больнице я быстро, и Ванька всегда зубоскалит, что за мной не клубится пыль только из-за постоянной везде чистоты.

– Александр Николаевич… – останавливает меня робкий оклик батюшки, сидящего на диванчике. Надо сказать, он странно смотрится в нашей фирменной пижаме.

– Здравствуйте, отец Серафим. Как вас устроили?

– Палата хорошая, соседи тоже…

– Ну вот и замечательно.

– Александр Николаевич, а кто мне будет делать операцию? – в его тоне я слышу неуверенность. – Тот молодой Юрий Сергеевич? Он утром приходил.

Палата, в которую поместили батюшку, находится в ведении Юры Кушелева, и ему я поручил подготовку пациента к операции.

– А что вас смущает? – спокойно спрашиваю я, понимая, что вопрос прозвучал не просто так.

– В палате мне сказали, вы – хирург… Божьей милостью и у вас золотые руки. Так и сказали!

– Не знаю, насколько золотые у меня руки, но я всегда стараюсь всё делать хорошо, – усмехаюсь я.

Во взгляде отца Серафима вижу напряжение. Видно, соседи по палате, как говорится, «накачали» его в мою пользу и он теперь хочет, чтобы его оперировал я. Надо успокаивать, поскольку паника пациента накануне операции мне совершенно не нужна.

– Не волнуйтесь. В любом случае вас буду оперировать я. Кушелев будет мне ассистировать, – посмотрев на лицо батюшки, можно понять, что такое настоящий отходняк. – Он вам сказал, что операция завтра?

– Да, я это уже знаю.

– Ну вот и будьте спокойны. Повторяю: всё будет хорошо.

Вот как случается! Когда речь всерьёз идет о самом дорогом – о жизни и становится страшно её потерять, забываются демонстрируемые прежде принципы. Не хочется иронизировать на эту тему, но верующие истинно за свою веру готовы идти даже на смерть.

Зову к себе в кабинет Юру, чтобы выяснить, как проведена подготовка пациента. Приходят вместе с Ванькой.

– Значит, завтра ты мне ассистируешь, – напоминаю я, выслушав обстоятельный доклад коллеги.

После того как один из наших хирургов, Валерий Алексеевич Новиков, которого я раньше старался чаще брать к себе в ассистенты, защитил свою кандидатскую, моё внимание сосредоточилось на Кушелеве, чему тот очень рад. Он давно ныл о своём желании больше работать в операционной рядом со мной.

– Ваня сказал, завтра не должно быть особых сложностей, – замечает Юра. – Там же всё только в самом начале.

– Тоже смотрел результаты томографий? – поворачиваюсь я к братишке.

– Руками я смотрел! Ну, как это обычно делается.

– Идиот! – вырывается у меня. – Тебе не хватило моего примера? Повторить его захотел? Совсем мозгов у тебя нет!

Особенности работы с биоэнергетикой состоят в том, что болезнь человека по энергетическим каналам вполне может заразить самого целителя, и для сохранения собственного здоровья надо всегда себя защищать, то есть ставить своеобразный энергетический экран. Уверен, я это знаю лучше других, поскольку почти десять лет тому назад, энергетически поработав с онкологической больной, получил опухоль, от которой потом долго сам себя лечил на северах. Но я – это я! Моей энергетики и силы воли тогда хватило для борьбы со страшным недугом.

– Саш, ну что ты бушуешь? – виноватым тоном оправдывается братишка и напоминает: – Вспомни, в тундре, когда я к тебе приехал, ты же сам попросил меня посмотреть руками состояние твоей опухоли.

Действительно, мне в тот момент нужно было стороннее восприятие этой заразы, и я, наверно, из-за того, что к Ванькиному приезду был уже практически никакой, не подумал про грозящую ему опасность. В тот раз обошлось без последствий, поскольку у меня, слава Богу, всё было уже чисто.

– Значит, тогда я был таким же глупым, как ты сейчас, – жёстко отрезаю я.

– И вот так всю жизнь! – показательно вздыхает виновник, поворачиваясь к Юре и потом снова ко мне: – Но я же поставил защиту, да и потом чистился…

– Я тоже тогда чистился. Результат ты видел, – и командую: – Ну-ка встань!

Ванька послушно встаёт, и я начинаю руками исследовать его поле. Давно привыкшие к подобным процедурам ладони чутко ощущают небольшие неприятные изменения. Конечно, защита была поставлена, но, к сожалению, не особо качественная. Начинаю работать по-настоящему.

– Есть что-то? – нетерпеливо спрашивает братишка.

– Кое-что… – бормочу я, не отрываясь от своих действий. – Ты как защищался? Как я учил?

– Нет. Я по своему методу…

– Дал бы я тебе сейчас по шее за такие методы, – ворчу я. – Не умеешь работать с онкологическими – не берись!

– Я хотел попробовать…

Экспериментатор хренов…

– Пойми, Ванюха, это совсем не тот случай, когда ты можешь что-то делать самостоятельно. Это тебе не с костями работать! – продолжаю я воспитательную работу, одновременно работая руками. Наконец удовлетворённо выдыхаю: – Ну вот, вроде всё в порядке. Завтра после операции обязательно ещё раз тебя посмотрю.

* * *

– Ну как? Что-нибудь в мозгах посветлело? – спрашиваю я Юру, когда мы с ним устраиваемся в моём кабинете для традиционного обсуждения прошедшей операции отцу Серафиму.

– В общем, пожалуй, всё понятно.

– Отправка образцов в университет на исследование за тобой, – удовлетворённо кивнув, командую я. – Ну и послеоперационное наблюдение – тоже.

Дверь открывается, входит Шитова и ставит передо мной кружку свежезаваренного кофе. Юра в курсе этой традиции и на такую заботу не претендует.

– Спасибо, Елена Михайловна! Юре я сейчас сварю в кофемашине.

– Вы уж извините, Юрий Сергеевич, но у вас ещё всё впереди, – демонстрирует ему свою замечательную улыбку Старшая.

– Что вы! Я не претендую, – смущается коллега.

На столе начинает трещать городской телефон. Поскольку этот номер на троих – на Главного, меня и бухгалтерию, – я не спешу брать трубку. Если надо, мне позвонят по местному.

Продолжаем с Юрой обсуждение, но теперь уже звонит местный.

– Сашенька, возьми, пожалуйста, трубку. Николай из Булуна звонит, – сообщает Кирилл Сергеевич.

Звонок главврача больницы в Булуне означает, что коллеги снова нуждаются в моей помощи. Этим людям я никогда не отказываю, ведь этот заполярный посёлок для меня – ещё один дом. Там я начинал свою серьёзную медицинскую работу, там я впервые встал к операционному столу и получил свои первые уроки в хирургии как раз от нынешнего главного врача.

– Здравствуйте, Николай Фёдорович! – первым приветствую я.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – слышу я такой знакомый голос.

– Николай Фёдорович… Для вас я всегда был, есть и буду просто Сашей, – укоризненно напоминаю я. – Вы же один из моих учителей!

– Ладно, тогда без церемоний, – смеётся он. – Давненько ты у нас не был!..

– Издалека захо́дите. Что у вас случилось?

– В общем, тут такое дело… – начинает главврач Булунской больницы.

Он рассказывает про весьма трудного пациента, который, слетав в Якутск, вернулся оттуда с пачкой результатов обследования и советом из-за очевидной сложности предстоящей операции попасть для этого в одну из столиц. Говорит, что такой возможности у этого человека нет не только финансово, но и по состоянию здоровья, и после всего сказанного показательно замолкает. Короче, всё яснее ясного – для реального спасения больного оперировать нужно в Булуне.

Я знаю, как оборудована тамошняя больница. Конечно, не супер, как теперь наша, но приемлемо для планируемой операции. Да и мне неоднократно приходилось решать такие задачи и в университете, и в нашей больнице. Значит, надо лететь и оперировать. Вопрос только – когда? Вопрос «как» тоже существует, ведь даже при моих прекрасных отношениях с командиром авиаотряда, совершающего туда грузовые рейсы, которыми я пользуюсь для подобных командировок, может не случиться удобного варианта.

– А по вашему мнению, каков у нас запас времени? – спрашиваю я, чувствуя в своём тоне напряжение. – Просто по ряду причин сразу сейчас я вылететь не могу.

– Саша, я понимаю, что ты – очень занятой человек и наверняка у тебя куча своих планов, но желательно бы поторопиться. Сам знаешь, с такими вещами промедление может стоить слишком дорого.

– Согласен… – вздыхаю я, уже прикидывая, как это путешествие на север можно реализовать с учётом работы от Григорьева.

– Хорошо, – решаю я. – Подумаю, что, как и когда я смогу сделать. Обязательно вам позвоню, как только определюсь с датой вылета.

Вот так… Интересно, какие ещё сюрпризы меня ждут? Каких неожиданных вводных мне ещё ждать?

Конечно, я с удовольствием слетаю в Булун. Это мне нужно не только для проведения операции, но и хочется увидеть своего Ваську, которому уже десять. Очень хочу очередной раз с ним пообщаться. Интересный мальчишка…

И всё-таки, Господь всемогущий, помоги мне выстроить все будущие события, в которых мне придётся принять участие, в правильную цепочку!

* * *

Сегодня наш четверг. Приготовив ужин, Ванька выставляет на стол бутылку водки.

– Приказ вышел, я теперь полноправный заведующий отделением, поэтому будем праздновать, – с улыбкой объясняет он и сразу наливает.

– Ну давай! Поздравляю, братишка, и желаю, чтобы у тебя всё получилось, – поднимаю я свою рюмку. – Пусть все твои планы обязательно осуществятся.

Закусываем. Несмотря на торжественность повода, замечаю, что он что-то слишком сосредоточен и как-то странно на меня поглядывает.

– Ну не мучайся, – смеюсь я. – Что ты хочешь сказать или спросить?

– Сашка, скажи честно, когда ты меня чистил, в моём поле действительно было что-то нехорошее? Ты ведь делал это аж три раза!

– Немного, но было. И я этого очень испугался. Поэтому чтобы больше к онкологическим не совался. Понял меня?

– Понял, – вздыхает Ванька. – Только мне кажется, ты зря так разволновался. У отца Серафима же было ещё только самое начало. Думаю, я со своей нынешней энергетикой смог бы сам преодолеть попавшую заразу.

– А десять лет назад, когда я справлялся с тем раком, о котором ты прекрасно помнишь, было не начало? Тоже было самое начало, и этого мне хватило, для того чтобы эту заразу подцепить. Ты, Ванюха, меня очень расстроил тем, что, оказывается, в нашем деле не понимаешь главного принципа. Мы с тобой работаем с тонкой материей. Именно это накладывает на нас обязанность постоянно опасаться проникновения чужой, а в нашем случае – больной энергии в наш организм. Для людей, не работающих с биоэнергетикой, такие вещи не опасны. У них энергетические каналы закрыты, а у нас они открыты как в одну, так в другую сторону. Неужели ты этого не знаешь?

– Да учёл я это, – с досадой произносит Ванька. – Я же постарался защититься!

– Я не знаю твоего метода, но, судя по его результатам, он плохо сработал. То, как сейчас защищаюсь я, когда вынужденно занимаюсь раковыми, мной опробовано неоднократно, и результаты вполне приличные. Поэтому я и учил тебя такой защите. Пойми, практикуя биоэнергетические воздействия, мы с тобой знаем о сущности этих процессов, наверно, меньше одной десятой. Вспомни историю открытий, связанных с радиацией! Люди, начавшие заниматься радиоактивными материалами, немного представляли их свойства, но понятия не имели о вреде, приносимом здоровью человека их излучением. О последствиях этой работы для здоровья первых исследователей ты наверняка читал. В нашем деле почти так же. Поэтому осторожность прежде всего. Не в игрушки играем.

– Да я это понимаю… – вздыхает братишка.

– Видимо, не до конца. Я не призываю бояться неведомого, но должна быть именно осторожность. Запомни: самое страшное, что может с нами случиться, – появление иллюзии всемогущества.

– Ну это в первую очередь касается тебя, – усмехается он. – Я-то по сравнению с твоими возможностями вообще никто.

– Не прибедняйся. Ты стал практиковать многое. И диагностика, и лечение… Гипноз освоил… – и тут решаю всё-таки сказать о пару раз мной за ним замеченном: – Мысли чужие научился читать.

– Откуда ты знаешь? – машинально произносит Ванька и сразу понимает, что проговорился. – Ой…

– Забыл, с кем разговариваешь? – и не могу не засмеяться. – Я давно ощущаю, как ты порой мою голову пытаешься посетить. Ну и нравится тебе подглядывать в замочную скважину?

Последнее говорю с нескрываемым ехидством. Пусть теперь выкручивается, критик-моралист хренов…

– Я действительно на тебе тренируюсь читать мысли, – смущённо и виновато признаётся братишка. – На ком же ещё?

– Судя по моим наблюдениям, у тебя это получается, – усмехаюсь я и грустно замечаю: – Вот видишь, как интересно выходит: я свои способности в кругу родных и близких не применяю, а мои собственные мозги оказались доступны.

– Сашка, прости, – опускает голову Ванька, – но ведь мне надо как-то учиться. Да и тренировки нужны… Вообще у меня это как-то само стало получаться.

– А как ты думаешь, у меня само не получается? Если я не буду себя контролировать, сдерживать и защищаться, то с ума сойду от ваших мыслей. Мне ведь приходится прикладывать больше усилий, чтобы не слышать, как вы все думаете, чем подслушать.

– Сашка, ну прости…

Не могу сам себе объяснить почему, но мне хочется настучать ему по мозгам посильнее. Наверно, это как у Шекспира во встрече Гамлета с матерью в её спальне, когда он просто размазывал словами растерянную и кающуюся женщину.

– А ведь ты сам меня осуждаешь, повторю, за подглядывание в замочную скважину. Что это? Лицемерие? Как это назвать по-другому?

На братишку жалко смотреть. Закрывает лицо руками… Похоже, я переборщил.

Беру свою табуретку, сажусь рядом и обнимаю его за плечо.

– Пойми, Ванюха, я не сержусь, я досадую. Ты мог мне сказать, что поднялся на новый уровень – ведь это действительно так, – и мы вместе, как делаем всегда, решили бы как тебе тренировать новое умение. И наверняка делали бы это с бо́льшим успехом, чем ты самостоятельно и тайно.

Он продолжает сидеть так же, закрыв лицо.

– Ну всё, братишка. Забыли!

Ванька убирает руки, и я вижу его бледное лицо с каким-то потерянным взглядом.

– Успокойся, – повторяю я, но понимаю, что для его тонкой натуры происшедшая сцена не исчерпана. – Ванюха, ошибаются все. Мы это вместе преодолеем.

– Сашка, ещё раз прошу: прости! С моей стороны это было просто мальчишеством, недостойным взрослого человека, – вздыхает братишка. – Я действительно увлёкся своими новыми возможностями, и мне хотелось пробовать их ещё и ещё.

– Да простил я тебя давно и, повторяю, не злился, а просто досадовал на твою… оплошность. Но тем не менее я рад, что ты вышел на новый уровень. Наливай по следующей! Всё! Проехали, – переезжаю на своё место и поднимаю рюмку. – За твои успехи!

Сам себе признаюсь, что говорю это лишь для Ванькиного спокойствия. Самому же мне надо теперь очень внимательно отслеживать возможные посещения им своих мозгов. Придётся свыкнуться с состоянием ещё одной постоянной блокировки. Я вовсе не хочу, чтобы мои раздумья, особенно связанные с работой на Григорьева, стали кому-то известны, пусть даже это и мой любимый братишка. В голову приходит невесёлая мысль о внезапно усилившемся моём одиночестве. Вот и объяснение философии волка-одиночки.

Явно машинально выпив, Ванька берёт из пачки сигарету, закуривает и задумчиво смотрит в тёмное окно. На его губах замечаю горькую ухмылку.

– Ну чего? – зачем-то спрашиваю я, хотя мне всё понятно. – Мы же с тобой договорились, что всё забыли. Хватит переживать.

Через стол треплю буйную гриву братишки, как делал это когда-то в его юности.

– Понимаешь, Сашка, мне стыдно. Очень стыдно!

– Ну прекрати, – начинаю я его уговаривать.

– Уверен за все годы, проведённые нами вместе, я неплохо тебя изучил. Порой без всякого проникновения в мозги могу предсказать твои реакции в тех или иных случаях. Редко ошибаюсь. Поэтому просто знаю: ты теперь при каждом нашем общении начнёшь от меня закрываться, как это блестяще делаешь с тем же Григорьевым. Ведь так? Даже если ты станешь сейчас говорить другое, то просто соврёшь, чтобы меня не расстраивать ещё больше.

Он поворачивается и внимательно смотрит мне в глаза. Надо отвечать, а это значит, придётся признаваться.

– Увы, ты прав, – как-то сипло выдавливаю я. – Я привык защищаться. Ты сам мне как-то говорил, что, залезая в чужую голову, я могу случайно подслушать сокровенные мысли. Говорил? – мой вопрос сугубо риторический, поэтому не жду ответа. – Прости, но мне не хочется утрачивать сокровенность своих мыслей.

– Этого я больше всего и боялся. Получается, я сам заложил фундамент своеобразной стенки между нами, – Ванька гасит в пепельнице окурок, берёт из пачки новую сигарету и опять прикуривает. – Но самое страшное – я своими неуклюжими действиями подтолкнул волка-одиночку к ещё большему одиночеству.

Действительно, братишка меня знает как свои пять пальцев и чувствует очень тонко. Он сейчас просто повторил мои мысли.

– Повторяю: я очень хорошо тебя знаю и могу прогнозировать твоё поведение, – продолжает Ванька. – Я не хочу этой стенки! Я хочу, чтобы ты всегда, чувствуя меня рядом, не опасался с моей стороны каких-либо вмешательств. Хочешь, я чем угодно поклянусь, что больше никогда не буду в общении с тобой пользоваться открывшимися мне возможностями?

Ну поклянётся он и не будет пытаться читать мои мысли по разным поводам, но ведь я просто по своему характеру теперь уже не смогу быть с ним таким же беззаботным, как это было прежде. Ну вот такой я есть! Дело не в Ваньке, а во мне!

– Ну что молчишь? – теребит братишка. – Поверь, я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что ты всё равно будешь меня подозревать. Ты такой, какой есть, и что-то изменить в тебе уже не получится. Может, со временем, когда убедишься, что своё слово я держу, твои подозрения всё-таки прекратятся. Я очень на это надеюсь!

Вот опять он сказал всё правильно, хотя с его знанием меня как человека трудно было не просчитать мою реакцию.

– Не надо клясться, Ванюха. Ты же знаешь: я тебе верил, верю и всегда буду верить. К сожалению, ты снова сказал всё правильно, – я вздыхаю. – Действительно, мне теперь будет очень нелегко, но я со своей стороны тоже постараюсь вернуть всё назад. Смешно признаться, но только сейчас я понял, что чувствуют люди, находясь рядом со мной. Никогда не думал, оказаться на их месте.

– Знал бы ты, как я себя сейчас внутренне… даже не ругаю, а морально секу за свой мальчишеский поступок. Действительно я – Ванька-дурак! – бормочет братишка. – Я тебе уже говорил, но хочу повторить это ещё раз: несмотря на многие прошедшие годы, ты как был, так есть и будешь в моей жизни всем. Поверь, мне жизненно необходимо понимать: ты, не просто рядом, а полностью доверяешь и полагаешься на меня во всех своих проблемах. Прошу, давай вместе восстановим то, что я по недомыслию разрушил.

М-да… Довёл я братишку. Распереживался… И чего я на него взъелся? Воспитательный процесс можно было провести и в более мягкой форме, а я вместо этого…

– Ладно, Ванюха, ты прости меня за выволочку. Я готов вместе с тобой старательно преодолевать наши взаимные непонятки. У нас всё получится, как получалось всегда, когда мы что-то делали сообща.

Встаю и подхожу к нему. Он тоже встаёт, и тогда я обнимаю и крепко прижимаю его к себе. Непослушные волосы родной гривы щекочут щеку.

– Братишка мой… При том, что я имею мою любимую семью, ты у меня единственный, перед кем я могу открыться полностью, – тихо признаюсь я ему на ухо в том, о чём он знает и так.

– Ты тоже у меня единственный, – куда-то мне в плечо бормочет Ванька, и я чувствую на себе его руки.

Часть 3
Шпионские и другие страсти

В воскресенье, как всегда, помогаю с уроками моему Серёжке. Несмотря на наши постоянные занятия математикой, он схватил неожиданную тройку за контрольную, и теперь мы с ним заново разбираем не до конца ему понятный материал. Не могу себе не признаться, что за своими трудностями на какое-то время пустил на самотёк его учёбу.

Наши занятия прерывает звонок мобильника. Григорьев!

– Здравствуйте, Виктор Иванович!

– Приветствую вас, Александр Николаевич, и хочу напроситься к вам на приём, – как всегда моложаво, звучит из трубки его голос.

Генерал по телефону никогда не говорит о делах служебных.

– Учитывая сложность вашей проблемы, – с намёком подыгрываю я, – готов вас принять уже во вторник. Согласны?

– Конечно. Тем более я сейчас в Питере.

Надо готовиться к серьёзному разговору! Раз он уже сюда приехал, то тот, кого мы ждём, появится скоро. Похоже, после моей молитвы, Господь действительно взялся за выстраивание тревожащих меня событий во времени.

– Это тебе сейчас не дежурные из больницы звонили? – услышав, что я с кем-то разговариваю по телефону, выходит из своей комнаты Кирилл Сергеевич.

Как главный врач, он всегда хочет быть в курсе всего происходящего в его хозяйстве. У меня такой же подход, и дежурящие в выходные врачи иногда в возникающих в их дежурство сложных случаях звонят кому-то из нас двоих для консультаций.

– Нет. Это был Григорьев. Во вторник приедет.

Мой шеф знает генерала лично, ведь в своё время сам поучаствовал в нашем с ним знакомстве, поэтому он в курсе случающихся моих отвлечений от основной работы для службы Отечеству. Естественно, как и с Ванькой, без знания их сути.

– Значит, какие-то планы нам с тобой придётся корректировать, – вздыхает мой названный отец и возвращается в свою комнату, где они с моим младшим сыном Ванюшкой, уже сделавшим свои уроки, сейчас занимаются шахматами, на которых помешаны оба наших мальчишки.

Закончив разбирать с Серёжкой проблемы элементарной математики, пытаюсь настроиться на предстоящую встречу, тема которой занимает меня постоянно.

Ждущая меня задача очень сложна и решить её будет не просто. Даже если я потенциально смогу что-то там определить в мозгах этого иностранца, как мне начать с ним общаться? Кто это будет организовывать? Я сам или они там в конторе, как называет свою организацию генерал, для этого разработали какую-нибудь операцию? Правда, если они всё решат сами и мне останется только работа с иностранными мозгами, оказавшись в непривычной для себя роли простого исполнителя, я сделаю всё, что смогу, и вздохну с облегчением. Хотя со своими талантами я, наверно, мог бы что-то придумать и сам, но опять же для этого мне не хватает исходных данных. А ещё было бы отлично, если бы он сумел привезти мне фото этого иностранца. Я должен привыкнуть к внешности гостя, а то все азиаты для меня на одно лицо. Да и можно будет немного с этой фотографией поработать, как я это умею, чтобы понять энергетику противника. Жаль, по телефону я не высказал такую просьбу. Хотя можно его попросить об этом и мысленно.

Представляю лицо Григорьева… Немного напрягаюсь, начинаю чувствовать энергетику… Есть контакт! Мысленно приказываю: «Фото агента!» Повторяю ещё несколько раз. Ну вот, теперь у него возникнет мысль привезти мне нужный снимок. Уверен, этого человека уже не раз сфотографировали, ведь, судя по регулярности поступающей из-за кордона информации, наша агентура в этой стране не дремлет.

В общем, когда генерал приедет, всё должно проясниться, а пока придётся ждать. Правда, за время ожидания можно продумать свои возможные шаги в предстоящей операции, как если бы её планировал я сам, ну и предложить свою версию.

Поскольку мы не знаем точки передачи информации, у нас остаётся один вариант – отслеживать перемещения иностранца по городу, который он знает хорошо. И вот тут важно, каким образом он будет перемещаться. Если решит ехать на машине, то возможности пресечения передачи посылки либо сильно сокращаются, либо вообще ставятся под вопрос. Это наиболее проигрышный для нас вариант, но если хорошо подумать, то профессиональный разведчик вряд ли захочет засвечиваться, разъезжая на транспорте, давно взятом на учёт нашими спецслужбами. Я просто не сомневаюсь, что все номера машин, обслуживающих дипломатов, известны, даже если они не специальные дипломатические. Тогда, хорошо зная город, он, возможно, соберётся двигаться к месту встречи с курьером на городском транспорте, в том числе и на такси. В этом случае появляется возможность следования за ним и контроля его действий. В конце концов, можно попробовать навязать ему мысль о пешем путешествии. Чем, как говорится, чёрт не шутит? Вот тут как раз и потребуется фото.

В общем, когда приедет Григорьев, я постараюсь с ним обсудить свои дилетантские мысли и, может быть, какая-то из них ему подойдёт.

* * *

Понимая всю важность предстоящей встречи, с утра постарался максимально полно сделать всё назначенное на сегодня. Плановая операция, которую я проводил с ассистирующим Юрой Кушелевым, изначально не предполагалась сложной, и мы её закончили успешно и быстро. Даже, как обычно, успели с ним обсудить результаты.

Зашёл в палату к отцу Серафиму, проверил его состояние. Вмешательство не было полостным, поэтому готовим его к выписке. Химию он будет проходить амбулаторно.

Генерал приезжает к больнице к двум. Я его встречаю и веду в свой кабинет. В нашем парке на моей любимой скамейке сейчас не посидишь. Погода вполне соответствует ноябрю, и осенний дождь не позволяет общаться на улице.

– Придётся нам с вами разговаривать здесь, – сообщаю я. – Не волнуйтесь, это вполне надёжно.

– Я почему-то в этом не сомневаюсь, – с улыбкой отвечает Григорьев, располагаясь на стуле у моего стола, и сразу объясняет: – Поскольку практически определилась дата визита к нам нежелательного гостя, я решил встретиться с вами для обсуждения некоторых деталей нашей совместной работы.

Взглянув на него, запускаю кофемашину и делаю две порции.

– Никак это наш подарок вам на сорокалетие? – удивляется он, рассматривая чашки из костяного фарфора на блюдцах.

– Конечно! Пользуюсь каждый день и по нескольку раз, – устраиваясь в своём кресле, докладываю я и сам начинаю разговор: – Виктор Иванович, я много думал про всё нам предстоящее, и пришёл к выводу: для конкретики мыслей мне, как ещё и представителю точных наук, не хватает исходных данных.

– Я помню, что вы по первому образованию инженер-механик, – с той же улыбкой подтверждает мой гость.

– Так вот, – продолжаю, кивком обозначив согласие, – я стал представлять, что в такой ситуации стал бы делать сам. Для начала, считаю, раз мы не знаем, где и когда произойдёт встреча для передачи посылки, то нет другого выхода, кроме как следить за нашим гостем во время всех его передвижений по городу.

Дальше начинаю излагать генералу свои мысли о возможном поведении иностранца в Питере, подводя к тому, что добираться до места контакта он скорее всего будет пешком или на городском транспорте. Мой собеседник слушает меня со всем вниманием, не перебивая и очень серьёзно.

– Простите мне непрофессиональное мнение, – продолжаю я, – но, думаю, иностранный курьер может встретиться не с самими людьми, укравшими информацию, а тоже с курьером, который будет к нему ими послан. Ещё возможен вариант, когда интересующая его посылка будет спрятана где-нибудь в заранее оговоренном месте, чтобы исключить любой контакт. По моим представлениям, у наших якобы друзей существует здесь определённое шпионское сообщество и вряд ли они станут им рисковать, рассчитывая на дальнейшее сотрудничество.

– А вы рассуждаете уже как профессионал, – теперь с весёлой усмешкой замечает Григорьев. – Примерно то же самое хотел сказать и я. Но давайте вернёмся к началу ваших размышлений. Все высказанные вами аргументы я принимаю и согласен, что для получения посылки высока вероятность его пеших перемещений. Также я согласен, что этого гонца надо будет постоянно отслеживать. Конечно, наши люди этим займутся, но, учитывая аналогичные с вашими способности этого человека, могу предположить, если он слежку всё же заметит, то их применит. Вы понимаете, о чём я говорю?

Задав свой вопрос, он внимательно смотрит на меня.

– А есть варианты? Придётся вместе с вашими людьми этим заняться и мне, правда никакой специальной выучки вести такое наблюдение у меня, естественно, нет, а значит, придётся действовать по ситуации, вероятно, используя свои возможности. Как? Этого я пока сказать не могу. Повторяю, всё будет зависеть от конкретного положения вещей. Главная цель мне ясна – воспрепятствовать попаданию посылки в его руки, и тут, мне кажется, в средствах стесняться не стоит. Это значит, можно как-то, пока не знаю как, отследить перемещения нашего гостя и реально его накрыть в момент получения. Думаю, вся информация будет либо на диске, либо на флешке, либо на каком-то другом накопителе. Это зависит от её объёма. И всё-таки насчёт слежки. А если он возьмёт такси? Или вдруг наш гражданин, честно отрабатывающий свою заграничную зарплату, решит на своей машине подъехать куда-нибудь поближе к месту его проживания, имитируя обычного левака, и потом уже в машине этот накопитель будет передан? Понимаете, Виктор Иванович, я сейчас просто набрасываю разные вопросы, пытаясь представить различные варианты. Кстати, где этот человек будет размещаться?

– Это ещё предстоит выяснить, чем мы сейчас и занимаемся. Не сомневайтесь, к началу операции место его размещения будет нам известно и взято под контроль. А насчёт якобы левака, думаю, это существенный перебор. Если бы мы имели дело с дилетантом, такой поворот был бы возможен, а мы будем иметь дело с профессионалом. Он наверняка, планируя операцию со своей стороны, постарается обезопаситься и предусмотреть всё. С моей точки зрения, ему покажется самым безопасным совершить пешую прогулку по знакомым местам Петербурга и в процессе этой прогулки либо встретиться с курьером, которого в лицо он наверняка не знает, либо где-то что-то забрать. В первом случае будет конкретное, заранее оговоренное место встречи, опознавательный знак и пароль с ответом. Потом как-то аккуратно в ходе непринуждённой беседы этот носитель может быть передан. Во втором, как вы правильно предположили, если носитель с информацией будет где-то спрятан, чтобы этот человек забрал его оттуда сам, полагаю, многое упростится. Правда, я думаю, такой вариант менее вероятен.