Текст книги "Тайная миссия Кутузова"

Масоны постепенно осуществляют план полного окружения Императора. Граф Пален, оставаясь петербургским военным генерал-губернатором, сосредоточил в своих руках все нити государственного управления. Генерал-прокурором был назначен масон П.В. Лопухин. Были приближены ко двору масоны Голенищев-Кутузов, обер-гофмаршал Нарышкин и обер-камергер граф Строганов.

Масон Кочубей, друг детства наследника Александра Павловича, в 1798 году был назначен вице-канцлером и возведен в графское достоинство. В 1801 году по удалении графа Растопчина по-прежнему вице-канцлером стал князь А.Б. Куракин. Генерал-прокурор Обольянинов, член масонской шайки, в 1800 году был назначен заведующим тайной экспедицией. Это назначение было громадным достижением масонов…

Павла окружали лица, из которых самый честный, по выражению Растопчина, “заслуживал быть колесованным без суда”.

“Составилось общество великих интриганов, – писал Растопчин в феврале 1801 года графу Кочубею, – во главе с Паленом, которые желают прежде всего разделить между собою мои должности, как ризы Христовы, и имеют в виду остаться в огромных барышах, устроив английские дела”…

После подготовки Пален употребил все усилия, чтобы убедить Александра в необходимости низложения с престола отца» [225] (с. 219–220).

Все вышеописанное выводит не просто на какой-то чуть приметный масонский след, но на то, что в государстве ими давно к тому времени все было оккупировано.

То же наблюдается и во времена революции во Франции:

«…фактом является церемония при приеме Людовика XVI в Парижской Думе 17 июля 1789 года. Когда иностранец-масон посещал ложу, то, если он обладал высшей степенью, члены ложи, выстроившись в две шеренги, пропускали его, скрещивая над головой гостя “стальной свод” из шпаг. Такой “свод” образовали над головой Людовика XVI, когда он стал подниматься по ступенькам лестницы, входя в Думу» [5] (с. 58).

Так что и во Франции все было то же самое, что затем и у нас. Потому получение высших степеней масонства не избавило от лютой смерти: ни Людовика XVI, ни Густава III, ни Павла I.

И полная неосведомленность нашего императора в целенаправленности действий столь глубоко чтимой им организации просто шокирует:

«…Павлу пришла на ум оригинальная мысль.

Так как европейские государства не могли прийти к соглашению, то он предложил организовать между главами государств поединок» [98] (с. 163).

С этой идеей, что и естественно, ничего не вышло – не главы государств являлись зачинщиками войн, но стоящие за их спинами тайные силы, упрятанные за внешней, казалось бы на первый взгляд, безобидной символикой масонских братств.

Но Павел не чувствовал опасности. Потому:

«Своими секундантами в этой дуэли он выбрал генералов Кутузова и Палена» [98] (с. 163).

Этим тандемом, как затем выяснилось – весьма опрометчиво, за два месяца до своей гибели император сменил Аракчеева с Растопчиным.

И вот теперь, когда пытаемся определить достаточно странный «глас народа», позволивший поставить опального после Аустерлица масона Кутузова во главе русского воинства для защиты от интервенции французских масонов, узнаем о главном лице из тех людей, которые и организовали выбор нашего светлейшего князя Смоленского во главу воинства, обязанного противостоять вторжению врага.

Шумную кампанию с выбором Кутузова в качестве предводителя некоего «дворянского ополчения» организовал сын Ольги Александровны Жеребцовой – предводитель самого в ту пору влиятельного масонства – французского образца:

«Губернский предводитель дворянства Жеребцов…» [98] (с. 358).

А ведь эти масоны, самые влиятельные на тот день в стране, полностью подчинены были, причем с самого дня основания этого масонства, уже самому Парижу!

Но и в Москве было кому посодействовать возвращению в армию опального главковерха:

«Через день в Петербурге узнали: московское дворянство тоже избрало Кутузова начальником ополчения. Это была пощечина Александру – он не хотел признавать Кутузова, а народ признал» [98] (с. 360).

Ну, это уже что-то принципиально новенькое из уст советского издания образца еще 1986 г.: «гласом народа» объявлен глас ими же заклейменных дворян-мироедов. Мало того: пособников иностранных спецслужб – масонов!

Расшифровываем еще раз: подчиненное Парижу масонство для войны против Парижа вместо предложенной императором кандидатуры избирает именно Кутузова – уже, здесь следует отметить, вовсе не тайного, но просто явного брата Наполеона Бонапарта!

Но не от хорошей жизни принял поставленного масонами главнокомандующего Александр I: сам вероломно взойдя на трон, он теперь трясся при любой хоть малой возможности встать у этой страшной организации на пути.

И ложи, что и понятно, плодились одна за другой:

«В 1802 году действительный камергер Александр Александрович Жеребцов открыл в Петербурге ложу под наименованием “Соединенные друзья” (Acta Latomorum I, 223).

Работы начались исключительно на французском языке, по актам французской системы, полученным А.А. Жеребцовым (…Мать Жеребцова, урожденная Ольга Александровна Зубова, как известно, имела отношение к заговору, следствием коего была кончина императора Павла Петровича) в Париже, где он был посвящен во время консульства» [6] (с. 158).

И вот какие лица в этой ложе приняли подчинение сыну главной виновницы произошедшего цареубийства:

«Во главе списка стояло имя великого князя Константина Павловича, целый ряд известных имен следовал за ним: герцог Александр Виртембергский (Белорусский генерал-губернатор.)… граф Иван Александрович Нарышкин (Церемонийместер двора Е. Имп. Вел.), Александр Христофорович Бенкендорф (Впоследствии шеф жандармов при Имп. Николае I), Александр Дмитриевич Балашов (Министр полиции при Имп. Александре I)…» [6] (с. 159).

«Несколько позднее, чем в Петербурге, а именно в 1803 году, стараниями тех же московских розенкрейцеров, в Москве открывается тайная ложа, под председательством сенатора П.И. Голенищева-Кутузова, под наименованием ложа “Нептуна” [6] (с. 154).

Так что вот он тут и «родной до слез» трезубец – вновь напоминает о себе. И вот каким способом, взамен печатания масонской литературы, вело это тайное общество войну с Православием:

«…скупкою изданий противного направления…» [6] (с. 154).

То есть занимались они уничтожением противомасонских изданий. И опять чувствуется какое-то очень уж странное «свободное» веяние чьих-то сказочных, скорее всего еще тамплиерских богатств.

«Мистическая, алхимическая и магическая литература питала членов ложи; Яков Бем, Василий Валентин, Парацельс…» [6] (с. 156).

Так что масонство, после убийства Павла, ликовало. А потому:

«В множестве речей, произносившихся масонами Александровского времени в торжественных случаях, говорится о “золотом веке” масонства, под покровительством Александра I, монарха-благодетеля вольных каменщиков» [6] (с. 168).

Ведь именно:

«Во время царствования Александра стали возрождаться и быстро расти масонские ложи, закрытые при Екатерине II. Появилось множество легальных и нелегальных лож, которые посещали будущие декабристы» [1] (с. 168).

Ну, и что стало следствием того:

«К началу XIX века масонство захватило высшие сферы государства» [191] (с. 88).

Потому первым делом ими и была прибрана в свои руки печать:

«Александр Федорович Лобзин, племянник Н.И. Новикова, вкупе с Александром Голицыным, масоном Родионом Кошелевым, другом Сен-Мартена, стояли у кормила цензуры во времена Александра I, определяя номенклатуру издаваемых книг» [191] (с. 88).

Однако ж впоследствии и сам для масонов «Благословенный» император принял смерть именно в тот момент, когда в его руках оказались списки готовивших переворот иллюминатов:

«Имена Сперанского, Фесслера, Магницкого и др. указываются в списке членов иллюминатской ложи, сообщенном императору Александру и найденном в кабинете Государя после его кончины» [6] (с. 176).

Так что и устроенный им масонству «золотой век» ни на день не отдалил протянутых к его шее рук заговорщиков.

Но планы задуманного масонами дворцового переворота сорвались лишь потому, что Константин, что им не было известно, еще давно отказался от престола в пользу Николая, а:

«Оформление завещания о передаче трона было совершено втайне…» [1] (с. 168).

Потому и провалилась затея провозгласить императором масона Константина, как выяснилось, уже отрекшегося к тому времени от престола. «Императрицей» же планировалось провозгласить конституцию (как бы так – жену Константина). Этим премилым каламбурчиком заговорщики попытались завуалировать истинные свои намерения перед людьми, не посвященными в новых модных формах управления страной.

Однако же присутствие неусыпно подкапывающих под его трон масонов Александр I ощущал всегда.

«…к 1810 г. круг адептов вольнокаменщического братства сильно увеличился, деятельность его стала известна широким кругам общества и возбудила толки; проповедь масонства в различных формах такими людьми, как А.Ф. Лабзин, И.В. Лопухин, И.А. Поздеев, М.И. Невзоров, И.А. Фесслер не могла оставаться незамеченною, и правительство почло своевременным обратиться к руководителям масонского общества через посредство министра полиции…

Чрезвычайно знаменательно, что к этому же времени на пост министра полиции назначен был масон А.Д. Балашов, генерал-лейтенант, генерал-адъютант, член ложи “Соединенных друзей”, сильно увлекшийся масонством и посвященный в высокие степени» [6] (с. 168).

Потому не следует удивляться, что:

«При Александре I масонство стало почти государственной организацией» [191] (с. 381).

Так что теперь все более проясняется то просто ужасающее положение, в котором находился Александр I, когда отставленного им от командования русской армией Кутузова вольные каменщики все же вынуждают вернуть на пост главнокомандующего. И это все притом, что:

«Генерал Кутузов был в Европе более известен своими дипломатическими успехами и двумя необычайными ранениями, чем победами» [98] (с. 191).

В России же он был более всего знаменит вот чем:

«Не случайно Кутузов провел последние вечера и с Екатериной (перед смертью ее), и с Павлом (за полчаса до его убийства) (Бантыш-Каменский Д.Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. Ч. 3. СПб., 1840. С. 41, 43; Мемуары декабристов: Южное общество. М., 1982. С. 170; Цареубийство 11 марта 1801 г. СПб., 1908. С. 107).

Впрочем, Кутузов угождал не только царям. В 1795 г. он, заслуженный 50-летний боевой генерал, собственноручно готовил по утрам и подавал в постель 27-летнему фавориту Екатерины Платону Зубову горячий кофе (См.: Валишевский К.Ф. Сын Великой Екатерины. Император Павел I. М., 1990. С. 107). А.С. Пушкин в “Заметках по русской истории XVIII века” называл “кофейник Кутузова” в ряду символов придворного раболепия (Пушкин А.С. Собр. соч.: в 10 т. М., 1981. С. 275–276). Советские же и постсоветские биографы Кутузова об этом его “кофейнике” дружно молчат» [221] (с. 240).

И вовсе нет ничего удивительного в том, что у давно подпилившего под собою сук императора не нашлось никакой альтернативы адепту западной ереси – Кутузову. Ведь кто-то же должен и армиею командовать?

«Но объяснять особенности военной кампании 1812 года собственно лишь “служебным несоответствием” Кутузова было бы ошибкой: фельдмаршал-масон таким образом оказывал братскую помощь “Великому Востоку” Франции» [161] (с. 232).

Но вот послебородинское бегство победителя расставило все по своим местам. Тут уж хотелось бы глазам своим не верить, но факты говорят совершенно о другом. Может, ошибка какая, может еще чего, но уж больно странно: ведь шестьдесят тысяч французов, поляков, венгров, испанцев, хорватов, бельгийцев, голландцев, итальянцев, немцев – русский штык под Бородино в землю сырую уложил. Так ведь и от генералитета наступающих войск агрессора, что также прекрасно выяснено, осталось в тот момент одно лишь название!

А победитель взял, да и отступил…

Странно?

Однако ж, в случае принадлежности верховного главнокомандующего к масонству, ничуть. Победитель получил приказ от своих братьев: только и всего. А потому его победоносное воинство в одночасье объявляется побежденным. Так что вовсе выглядит теперь не случайным то обстоятельство, что:

«…Кутузов до конца дней своих странным образом оставался приверженным ко всему французскому…» [21] (с. 121).

И вот по какой преобыденной причине Михайло Илларионович так обожал язык своего врага. Ложа «Соединенные друзья», возглавляемая Жеребцовым, центральной фигурой при избрании нашего светлейшего князя Смоленского в качестве «противника» Наполеона, исповедовала-то ведь именно французское масонство. И исповедовало аккурат на столь подозрительно любимом Кутузовым французском языке. И подчинялась, между прочим, напрямую – этому самому городу неприятеля – Парижу!

Но и все иные ложи были по тем временам подчинены Востоку Франции. Победы Бонапарта в Центральной Европе завершились:

«…переходом прусских лож в зависимость от Парижа» [6] (с. 235).

Таким образом, вообще все русское масонство стало представлять собой лагерь неприятеля: они переходили на прямое подчинение Парижу, с которым Александр каким-то непонятным тогда еще образом все ж вознамеривался воевать…

Причем воевать, прекрасно зная о густой прослойке французских шпионов, которыми буквально кишело офицерство, в любой момент готовое к любому виду предательства. Однако ж предавать свою страну врагу они не просто имели возможность, но и были обязаны. Ведь в их системе:

«…подчеркивается полная подчиненность каждой отдельной личности власти высших, неведомых начальников Ордена» [6] (с. 189).

Так что их личного отношения к предательству уточнять никто и не собирался – в любой момент неведомые начальники могли просто приказать. И приказать практически все, что будет им на тот момент угодно.

И вот кто самими же масонами изо всех этих толп предателей назван самым первым:

«…среди героев Отечественной войны – целый ряд известных русских вольных каменщиков, из коих первым следует назвать князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова» [6] (с. 192).

Да, да – того самого, которым Москва в безвозмездное пользование и на неопределенный срок – французу отдана.

И все эти «герои»-масоны, судя по их взглядам на патриотичность, стояли с ним всегда в одном ряду. Вот как в их интерпретации выглядит «Первоначальный урок юному россиянину об отечестве»:

«Мы родимся… под защитою его законов, а потому самому должны любить его более всего и защищать от нашествия иноплеменных до последней капли крови… Для того, что, допустив покорить свое отечество, мы сделаемся рабами победителей, которые… лишат нас всех прав доставлять себе какие-либо выгоды…» [6] (с. 193).

Вот, как оказывается, за что масоны своим подопечным предлагали кровь свою и чужую проливать: за право доставлять себе выгоды!

Такова вся вопиющая безсмысленность примитивизма их плотского восхваления какого-то весьма абстрактного «разума». Ведь за выгоды грудью на амбразуру не ляжешь и на воздушный таран не пойдешь.

Что тут о масонского толка «патриотизме» еще сказать?

Добавить здесь и действительно нечего – они сами о себе все сказали. Вот и еще выдержка из описания масонами своих идеалов:

«Масон проходит свой жизненный путь по тропинке, усыпанной цветами, стремясь к удовольствиям, избегая страданий…» [191] (с. 35).

Вот в чем заключена вся вопиющая ущербность их более чем приземленной доктрины.

Но вот читаем дальше о руководителе тех, которые шли на войну исключительно по-масонски – за выгоды:

«Особым почетом окружали масоны светлейшего князя Михаила Илларионовича Кутузова, победителя Наполеона… хотя “не реки крови им пролиты”. Кутузова именуют колоссом, подпорою России…

Первое посвящение кн. М.И. Голенищева-Кутузова-Смоленского в таинства вольнокаменщического Ордена свершилось в Регенсбурге, в ложе “К трем ключам”. Кн. Кутузов, по словам масонов, пришел искать в лоне ордена сил для борьбы со страстями и ключа от тайны бытия.

С течением времени он был принят в ложах Франкфурта, Берлина, Петербурга, Москвы и проник в тайны высоких степеней. При посвящении в 7-ю степень шведского масонства, он получил орденское имя – “Зеленеющий лавр” и девиз “Победами себя прославить”. И орденское прозвище, и девиз оказались пророческими.

Посмертная оценка жизнедеятельности князя Кутузова была произнесена великими витиями-масонами в великолепной траурной ложе, свершенной в июле месяце 1813 г. Торжество печального обряда поминовения масоны совершили в залах петербургского музыкального общества, под председательством гроссмейстера И.В. Бебера и в присутствии многих сотен братьев.

По принятому в масонском братстве обычаю выступавшие витии разбирали жизнь отошедшего в вечность… Витии утверждали, что князь Михаил Илларионович, великий полководец, поседевший под лаврами, в войне видел лишь крайнее средство для достижения мира…» [6] (с. 194–195).

Вот исключительно по этой причине:

«Оставление Москвы (2 сентября) стало составной частью стратегического плана Кутузова…» [3] (с. 65)

по преданию мерзости запустения московских святынь.

И за такие величайшие перед международным кагалом заслуги, когда полностью вроде бы и разгромленный в Бородинском сражении Наполеон все же внес свои безбожные революционные знамена в отдаваемую ему в качестве презента древнюю столицу русских:

«В масонском ордене Кутузов занимал высокое место у кормила ордена и постоянно был опорою вольнокаменщического братства» [6] (с. 195).

И вот где «зарыта собака» этого столь удивительнейшего назначения Кутузова в главнокомандующие русской армией. Ведь в ту пору он был в опале и ни при каких обстоятельствах Александр I, заподозривший с его стороны измену, не должен был возвращать отстраненного от управления войсками царедворца на столь ответственный пост. Однако ж сами масоны нам теперь это весьма услужливо и расшифровывают:

«Не подлежит сомнению, что сила сплоченного масонского братства в свой черед способствовала назначению кн. Кутузова предводителем наших вооруженных сил в борьбе с великим предводителем великой армии» [6] (с. 195).

То есть Александра I принудили подчиниться тому же И.Б. Беберу, который некогда принял этого монарха-отцеубийцу под крыло своей ложи шведского обряда посвящения.

Однако ж его душа была открыта и любому иному подчинению:

«Александр I благосклонно принимал выражения патриотических чувств, одушевлявших польских масонов, оказывал им знаки своего монаршего благоволения, сам втайне принадлежал к великому польскому востоку…» [6] (с. 238).

И ведь очень даже не прочь был наш этот самый «Благословенный» вернуть Польше отнятые у нее русскими штыками губернии, с проживающим на них русским же населением:

«…Виленской, Гродненской, Минской, Волынской и Подольской, которые еще при Екатерине II перешли к России…» [6] (с. 239).

И лишь так называемые реакционеры помешали приведению этих предательских замыслов в действие:

«Имп. Александр, дававший, правда, в первые годы после венского конгресса торжественные обещания исправить “историческую несправедливость”, совершенную его бабкой, присоединением к Царству упомянутых губерний, впоследствии, с общим поворотом правительственной политики в сторону реакции, отказался от этих своих планов; русские общественные круги относились недружелюбно к расширению Царства Польского за счет западных губерний империи…» [6] (с. 239–240).

Ах они буки такие зловредные – «реакционеры» – никак не желали Русскую Землю позволять добренькому нашему Александру весьма «благословенно» иноземцам раздаривать!

«Имп. Александр, оказывая свое высокое покровительство польскому масонству, стремился, как уже было сказано, использовать его для проведения своего плана присоединения к Царству Польскому пяти литовских губерний, приобретенных Екатериной II. Но впоследствии, когда Александр окончательно отказался от своего проекта территориального расширения Царства Польского, он нашел всю польско-литовскую масонскую организацию, которая должна была расчистить почву для этого проекта, не только ненужной, но компрометирующей его, напоминающей об его либерально-конституционной сентиментальности» [6] (с. 239–240).

То есть быть добреньким за счет раздачи Русской Земли оказалось на тот момент почему-то не слишком модно. Потому и пришлось Александру эту свою либеральную затею пока отложить – ведь сначала надо было отвоевать у надвигающегося врага право на эту раздачу, а лишь только уже затем раздавать земли с проживающим на них русским населением полякам, литовцам, венграм, немцам, – туркам, в конце концов.

Но тамошним русским «реакционерам» что-то уж не слишком по вкусу пришлись эти друзья Александра – враги русского народа. А потому:

«В Царстве Польском масонские архивы, декорации и знаки были конфискованы. В Литве не ограничились конфискацией. Виленский генерал-губернатор Римский-Корсаков распорядился “истребить” масонское имущество так, “чтобы и памяти о нем не осталось”. В исполнение этого приказа 25 апр. 1823 г. были сожжены в Вильне в присутствии полиции подсвечники, звезды, мертвые головы и другие ритуальные предметы…» [6] (с. 244).

Но ведь это сами масоны свидетельствуют, что они всегда продолжали пользоваться сваренными в масле «говорящими» человеческими головами – терафимами! И это подтверждает, что лишь к середине XIX века жуткую традицию масонов стали не то чтобы и под корень выкашивать, но лишь пытаться убирать со слишком видных мест в подполье. Которое, что доказала нам революция 1917 г., продолжает действовать, ни на миг не прекращая своей сатанистской деятельности и поныне.

Так что никакой любви у масонов к русскому человеку, единственному продолжающему противостоять революционному движению в Европе, уже и изначально не наблюдалось. И наоборот – поверженный враг, в данном случае царство Польское, был всегда ими пестуем с завидным постоянством. И если бы позволяли на то обстоятельства, то предатели интересов русского человека всегда изъявляли готовность отдавать его на съедение кому угодно: хоть самостийникам жидам, хоть католикам полякам – им это было все равно. Потому никто русского человека в приграничных районах, после перехода Наполеоном Немана, защищать особо и не собирался. А армия вторглась тогда в Россию своею численностью просто и по сию пору шокирующе великая:

«…Наполеон бросил на войну против России 647 158 человек и 1 372 орудия (Chambray G. Histoire de l`exspedition de Russie. V. 1–3. P., 1838. Т. 1. Прил. 2). С такой тьмой врагов Русь не сталкивалась и во времена татаро-монгольского нашествия. Да и вообще никогда ни один завоеватель – даже Ксеркс и Атилла – не вел за собой таких полчищ» [221] (с. 138).

Вот исключительно по этой причине русскому человеку, подставляемому масонской армией россиянцев под смертельный удар, и пришлось взяться за вилы – самому. Итог: 600 тысяч трупов неприятельских солдат и офицеров оставили свои бренные косточки там, куда им довелось вступить, перейдя русскую границу. Сюда же следует присовокупить и полуторамиллионную переселенческую ватагу, из числа которой также вряд ли кто живым доплелся до государственной границы. Этих выморозков уже кончали при наступивших холодах, которые застигли прорвавшихся за Березину интервентов, на земле пяти вышеперечисленных губерний, нагло оспариваемых панской Польшей, пославшей Бонапарту польские подкрепления против своего же благодетеля.