Текст книги "Тайная миссия Кутузова"

Воспитатели императоров и их воспитанники

Но сначала о самом императоре, чьи «верноподданные» такому явному предательству поспособствовали свершиться:

«Александр I, Благословенный, Император Всероссийский; старший сын импер. Павла I… В воспитании его особенную роль сыграл швейцарец Лагарп» [89] (с. 111–112).

Но и по воцарении своего воспитанника швейцарец этот влияния своего не потерял:

«Александр всегда признавал себя учеником Лагарпа, в первые годы правления своего обращался к нему за советами…» [293] (с. 157).

О том, какого вероисповедания придерживался этот самый швейцарец, достаточно однозначно пробалтывается книга о декабристах «Северное сияние», где об умонастроении Александра I, незадолго до его убийства, автор сокрушается:

«– Да, царь уже не масон!

– От воспитания Лагарпа у него ничего не осталось!» [61] (с. 28).

Тоже «швейцарец»: ну словно у Петра – Лефорт. Да и масон, судя по всему, тоже – не из рядовых. А ведь именно от своих друзей масонов:

«Александр узнал о заговоре, который имел целью лишить престола его отца…» [293] (с. 159).

И чудно в великосветских на французский манер тонах воспитанный вьюноша весьма учтиво и скромно вслушивался в хриплые захлебывающиеся звуки, доносившиеся из соседней комнаты, где братья его выписанных из-за границы этих модных посвященных в масонские градусы «учителей» долго и особенно при этом нудно душили его родимого батюшку – Павла I.

Этому отцеубийству имеются более чем веские доказательства. Вот что передают очевидцы той страшной ночи о посещении Александра главным заговорщиком – графом Паленом.

После совершенного убийства:

«…он [Пален] отправился за новым императором. При входе его в переднюю Александр, уже одетый, вышел к нему навстречу из своей спальни: он был очень бледен и дрожал. Подробности эти передавала прислуга, которая спала в передней и только в эту минуту проснулась. Отсюда выводили заключение, что великий князь знал обо всем» [197] (с. 339).

Так что и здесь, в воспоминаниях Коцебу, слишком явная причастность Александра к заговору не оставляет никакого сомнения.

«…иначе и быть не могло: ибо, если б великий князь был в неведении о том, что делалось, как же случилось, что он был совершенно одет, без того, чтобы его разбудили?» [197] (с. 339).

Имеется и множество иных фактов, подтверждающих причастность к заговору Александра. Потому случившемуся ну никак не могут не позлорадствовать советские источники:

«…с согласия сына – наследника престола – был задушен его венценосный отец» [144] (с. 66).

А потому он теперь уже и никак не мог не открыть убийцам своего отца полный простор для разложения и в конечном итоге умерщвления собственной страны, управительство над которой в обагренные кровью отцеубийства руки ему вложили столь потрудившиеся в искусе цареубийств его премилейшие наставники – братья розенкрейцеры. А потому сразу по его восшествии на престол:

«…был отменен указ о запрещении привоза в Россию заграничных книг; разрешено было открывать вновь частные типографии… разрешен свободный выезд из России и обратный въезд в нее; восстановлена жалованная грамота дворянству…» [89] (с. 112).

Практически аналогичные нововведения ознаменовали восшествие на престол и его двухвековой давности прототипа – Лжедмитрия I, который:

«…объявил свободу торговли, промысел и ремесел, отменив все прошлые ограничения. А вслед за этим уничтожил “всякие стеснения” тем, кто хотел выехать из России, въехать в нее или свободно передвигаться по стране» [13] (с. 306).

То есть отворотил ворота для любого вида чумы и проказы, для любого вида финансового закабаления самой ледяной страны на планете!

Так случилось и при восшествии в его «славных» делах последователя: масоны, повязав руки Александра I кровью своего отца, по-хозяйски приступили к мирному завоеванию страны, планируя полное повторение террора революции во Франции:

«Легально масонство возрождается при Александре I. Оно пышно распускается… получает как бы правительственное одобрение…» [6] (с. X).

Еще бы попробовать этому главе пришедшего к власти правительства не одобрить действия клики, с его ведома совершившей убийство его родного отца! Ведь до самой своей смерти ему мерещился, небось, этот самый «глас народа» в соседней комнате, дамокловой петлей нависший теперь уже и над его собственной шеей.

И не следует думать, что у самого этого «Благословенного» было так-таки уж и слишком предостаточно иных вариантов разрешения конфликта с отцом, а он-де – бука – из всех из них: папу своего избрал порешить. Ведь мама его папы, уж и самими масонами объявленная «Великой», кончила ничуть не лучше – стоило ей лишь заикнуться супротив красного знамени агрессора, захватившего в плен Европу.

«Императрица задумала военный поход на революционную Францию и привлекла к нему Австрию, Швецию и Пруссию. Русский посол был отозван из Парижа.

Однако война не состоялась. Внезапно 1 марта 1792 года умер австрийский император Леопольд II – считали, что он отравлен, – а через две недели был убит другой участник коалиции, шведский король Густав III. Екатерина перепугалась – неужели следующий жребий выпадал ей?

Убийцами называли французских якобинцев, будто бы составивших заговор против всех европейских монархов. В Петербурге разыскивали некоего Бассевиля – прусский посланник сообщил, что этот француз едет прикончить Екатерину. Могут укрыть его и масоны – чай, одного поля ягоды…» [40] (с. 157).

И если насчет именно масонского следа во всей этой истории она вовсе не ошибалась, ведь и сама некогда на престол взобралась с их же помощью, то о грозящей ей от них опасности заблуждалась. Ведь именно ее, казалось бы, зачинщицу заговора против красной Франции, никто и пальцем не тронул, дав ей через 4 года спокойно умереть куда как более позорной смертью, которую ей предсказал митрополит Ростовский Арсений Мациевич, за что затем безследно и сгинул в тайных ревельских казематах с заклепкой во рту.

Но и приведший ее к власти масон, князь Барятинский, до самого ее последнего вздоха находился все при ней же. И лишь когда Екатерина была уже в коме:

«Павел Петрович удалил обер-гофмаршала Барятинского, назначил вместо него графа Шереметева» [98] (с. 151).

Так ведь потому с самого глубокого детства наследник и не мог не быть окружен масонскими «дядьками», пытающимися вывести вьюношу на «правильную» – вольнокаменщическую дорогу:

«Цесаревич Павел Петрович с детства окружен был обществом масонов, которым легко было нечувствительно внушить ему сочувствие… Во главе их был главный его воспитатель и руководитель, граф Никита Иванович Панин… бывший великим поместным мастером масонского ордена в России. Правой рукой Панина при воспитании Павла был также масон, Тимофей Иванович Остервальд, состоявший в должности информатора при великом князе тринадцать лет… по отзывам современников, не годился по своим качествам и недостаточному образованию в воспитатели… хотя был честным и аккуратным немцем…» [6] (с. 139).

Так что и у Павла в воспитателях был свой немец. Да не какой-нибудь, а из посвященных масонов. Но вот «главный его воспитатель и руководитель» до чего ж хорош:

«Вице-канцлер Н.И. Панин был первый, кто указал цесаревичу Александру на необходимость лишения Павла I власти…» [1] (с. 166).

То есть отцеубийство предложил наследнику один из самых «опытных» во всей этой масонской компании «учителей»! Покровитель при дворе прусского короля Фридриха II, как несколько ранее рассмотрено, нашего Михайлы Илларионовича…

Но тут пора прекращать удивляться. Ведь коль все они оказались масонами, то можно вполне отчетливо теперь заключить: каково учение – таковы и учителя.

«Все источники безоговорочно называют Никиту Панина в числе первых, кто выстраивал заговор против Павла» [7] (с. 20).

И это все притом, что:

«Обучение великого князя Александра не имело религиозной и национальной основы» [1] (с. 166).

Вот такие воспитатели. А между тем:

«Граф Панин состоял членом нескольких масонских лож, и великий князь был также введен в некоторые из них. Словом, было сделано все, что только возможно, для физического, нравственного и умственного развития князя» [197] (с.13).

То есть аккурат для будущего совершения им отцеубийства!

Но это еще не вся полнота картины окружения наследника трона:

«Большим значением при Павле пользовался и родственник Паниных, князь Николай Васильевич Репнин, дипломат и полководец, известный своей преданностью масонам “до глупости” (par les sottises)… часто навещая великого князя… приобрел над ним влияние… После Репнина вниманием Павла пользовался другой родственник Панина, князь Г.П. Гагарин, занимавший после И.П. Елагина одну из высших степеней в русском масонстве. Когда в 1773 году императрица задумала “очистить свой дом” и… удалила почетным образом Никиту Ивановича от двора Павла, посредником между старым воспитателем и его питомцем явился молодой князь Александр Борисович Куракин… Куракин этот… тотчас принят был, не без участия Н.И. Панина, имея всего 21 год от роду, в масонский орден тамплиеров, а именно в петербургскую ложу, …заимствованную И.П. Елагиным из Англии и подчиненную… ложе-матери» [6] (с. 139).

То есть в этом масонстве просматривается шпионаж теперь уже в пользу Англии.

И вот какова закономерность исхода всего вышеперечисленного:

«Поверенный дум Павла Петровича, князь А.Б. Куракин, несомненно посвятил его в таинства масонства и содействовал окончательному обращению его в вольные каменщики» [6] (с. 139).

Но Куракин работал не только на английское масонство. Он же посвящал в масоны и самого Новикова:

«В мартинисты Новикова завербовал князь Александр Борисович Куракин, российский дипломат, служивший одно время послом во Франции. Куракин общался с Сен-Мартеном, был посвящен в тайны Ордена и стал его адептом в России» [163] (с. 220).

Далее эстафету охмурения наследника принял на себя генерал-адмирал Плещеев, который:

«…был на морской службе с 1764 года, служил, между прочим, в английском флоте с графом А.Г. Орловым… принят был в масоны в Ливорно и, как масон, пользовался покровительством кн. Репнина и им рекомендован был Павлу Петровичу» [6] (140).

А ведь теперь уже и Орлов, напарник Барятинского по коляске, увезшей на трон Екатерину II, засветился в связях с заграничным масонством. Так что путы, все более запутывающие попавшегося в них наследника, всегда исходили от масонов, оказавших поддержку Екатерине при восшествии на трон. Но вся эта придворная промасоненность ну просто никак не могла не вылиться во что-то и еще более существенное:

«В 1776 году Павел имел случай познакомиться с прусскими масонами в Берлине, куда он, сопровождаемый Куракиным, совершил поездку для знакомства с предназначенной ему невестой, принцессой виртембергской Софией-Доротеей, впоследствии великой княгиней Марией Федоровной. Павел Петрович встречен был Фридрихом II с величайшими почтениями, и путешествие его в Берлин оставило глубокие следы, зародив в то же время чувство привязанности к Пруссии и прусскому королевскому дому, два члена которого были масонами: наследный принц Фридрих-Вильгельм и дядя принцессы Софии-Доротеи, принц Фердинанд, стоявший по свидетельству императрицы Екатерины во главе прусских масонов… В Берлине указали Павлу и на другого родственного ему высокого масона, шведского короля Густава III» [6] (с. 140).

Вообще в те времена практически все правители центральноевропейских государств были втянуты в эту для них самих более чем опасную игру:

«…большинство, если не все, князья и князьки Германии состояли в масонских ложах, а увлечение каббалой среди “образованных” классов было повальным» [191] (с. 147).

И вот раскручивается новая шпионская эпопея:

«Куракин получил от петербургских вольных каменщиков полномочие вести переговоры с главной стокгольмской ложей и принять от нее посвящение в “высшие градусы”; в качестве секретаря при посольстве придан был Куракину известный в то время масон Вильгельм Розенберг, брат Георга Розенберга, учредителя гамбургской ложи “Трех золотых роз”. Поручение было исполнено… Брат шведского короля Карл, герцог Зюдерманландский, посвятил князя Куракина в таинства шведского масонства, причем было условлено, чтобы князь был гроссмейстером русской провинциальной ложи с правом передать свое звание кн. Г.П. Гагарину и с подчинением этой ложи главному шведскому капитулу» [6] (с. 140).

То есть теперь уже со стороны практически всех западных государств, граничащих с Россией, как уже давно изнутри самого двора, на Павла Петровича было оказываемо все более усиливающееся давление со стороны масонских лож с призывом в них вступления. И вот результат:

«В записке особенной канцелярии министерства полиции, приводимой В.И. Семевским и носящей характер официозного документа, прямо указывается, что цесаревич Павел Петрович был келейно принят в масоны сенатором И.П. Елагиным в собственном его доме, в присутствии графа Панина (“Минувшие годы”. 1807, II, 71)…

Для иностранных дипломатов обращение Павла Петровича в масоны не осталось тайной, как едва ли осталось оно таким и для императрицы Екатерины. Один из дипломатических агентов спешил даже учесть вытекающие из этого факта последствия… сближение Павла Петровича с наследником Фридриха II, коронованным масоном, прусским королем Фридрихом-Вильгельмом II. “Со времени путешествия Фридриха-Вильгельма (в 1780) в Петербург, когда он был еще наследным принцем, между обоими наследниками установились дружественные и доверчивые отношения, а также тайная переписка, интимность которой увеличивается еще более вследствие принадлежности обоих принцев к секте иллюминатов. Близость между принцами существовала всегда, но она еще тщательнее поддерживается братьями этой же секты” (Pierre Morane: “Paul I de Russie avout l`avenement”, 342).

Императрица Екатерина не осталась равнодушной к дошедшим до нее слухам… Бебер, секретарь великой провинциальной ложи, в записках своих говорит следующее:

“Так как масонство привлекало к себе очень многих из знатных лиц, то это возбудило в императрице некоторое недоверие, в особенности потому, что князья Куракин и Гагарин были известные любимцы великого князя Павла Петровича, и она выразила свою щекотливость по этому предмету сначала сатирическими брошюрками…”» [6] (с. 141–143).

Однако же когда Екатерина попыталась оскандализировать вмешательство масонов в жизнь наследника, то они сочли за лучшее уйти в тень. Вместе с тем подверглись немилости и все иные масоны, окружавшие Павла: Куракин, Гагарин и даже граф Панин, принимавший некогда участие в свержении власти ее мужа – отца наследника Павла, который повторит печальную участь своего венценосного предшественника на троне.

«Масоны, однако, не унывали, празднуя свое торжество: в России они думали увидеть на троне своего брата – масона, как это было уже в Швеции и как это произошло потом в Пруссии в 1786 году после смерти вольтерьянца, старого короля Фридриха II» [6] (с. 143) (Однако ж и «старый вольтерьянец», что теперь выясняется, был таким же масоном, как и его наследник).

Именно в те времена и пробовали теперь московские масоны склонить Павла на свою сторону. Но наследник понимал, что тучи над его головой сгущаются, потому и предложения московских мартинистов отклонил.

«…вслед затем разразилась французская революция 1789 года, и уже весной 1791 года Екатерина приказала собрать точные сведения о мартинистах, которых в то время смешивали с иллюминатами… На допросах мартинисты тщательно умалчивали о связях Павла с русским масонством, но, не сговорившись заранее, противоречили друг другу… Впрочем, убедившись, что Павел не имел никаких отношений к Новикову, императрица уже не обращала внимания на разноречие показаний и поспешила закончить дело закрытием масонских лож…

Императрица обращалась к самому великому князю за разъяснениями показаний масонов, но ответ Павла доказал ей, что на искренность его ей рассчитывать было нельзя» [6] (с. 146–147).

То есть у наследника, в свете всего вышеизложенного, «рыльце», что называется, было-то – «в пушку».

Но и впоследствии от тяги к масонским регалиям он отказываться вовсе не собирался:

«…в 1798 году Павел получил титул гроссмейстера Мальтийского ордена…» [197] (с. 31).

Что от заговора масонов, между прочим, его вовсе и не избавило. А удушили Павла его же учителя – ученье у них, видите ли, такое.

Но вероломное убийство масонами монархов давно к тому времени было не в новинку. Ведь во Франции отправили на изобретенную красной революцией гильотину заигравшегося с масонами в бирюльки Людовика, а в Швеции пал от их руки такой же масон – Густав III, тем и доказав, что даже предательством от них все равно невозможно откупиться.

Все это не могло быть не отмеченным Павлом. Он понял, что и его может такое ожидать. К тому же разворот революционных событий, когда его братья иллюминаты, заняв все ведущие посты революционной Франции, провозгласили вместо какого-то там на словах «равенства» на самом деле терроризм, и не просто кампанию по ужесточению законов, но терроризм на государственном уровне, тогда кое-что в хитросплетениях масонской политики начал понимать уже и сам Павел.

Вот как описывают эту перемену масоны:

«…он не выдержал ни опального своего положения при дворе матери, ни ужасов революции, поразивших Францию и Европу. Характер его делался мрачнее и раздражительнее, масонский катехизис потерял свое обаяние… Вокруг цесаревича

появились люди не масонской складки и понятий: Растопчин, Аракчеев, Кутайсов, Линденер и др.» [6] (с. 146–147).

А вот как отзывается об этом знаток масонства В.Ф. Иванов:

«Вокруг Павла появились люди антимасонского направления, два больших русских патриота – граф Растопчин и Аракчеев, и затеянная игра масонов подчинить своему влиянию и руководству Павла была окончательно проиграна» [225] (с. 206).

Так что столь обруганные большевиками Растопчин и Аракчеев на самом деле подверглись этим их нападкам именно за свое отрицательное отношение к масонству. Запомним этот момент.

«Павел Петрович ненавидел всех любимцев Екатерины, и особенно покойного Потемкина, и должен был бы в первую очередь разделаться с теми, кто из них остался в живых» [132] (с. 313).

А Потемкин, между прочим, в качестве соглядатаев под Измаил послал к Суворову двух более чем явных масонов: Кутузова и де Рибаса! Потому, следует предположить, и сам имел по этой части, что называется, рыльце все в том же пушку.

Однако ж после смерти Екатерины, при воцарении, со стороны Павла, достаточно странным образом к масонам на первых порах была проявлена удивительнейшая лояльность: все лица, пострадавшие от гонений его матери, были возвращены и даже достаточно щедро обласканы. Однако это случилось лишь на первых порах. Спрашивается, почему?

Это слишком похоже на исполнение кому-то данной клятвы. Ведь, казалось бы, обласканными им людьми, в качестве облаченных доверием вельмож, он так никогда и не воспользовался.

На что такое похоже?

Да на очередной масонский заговор – не более того! Ведь он даже вернул ко двору самых главных своих врагов – Зубовых (которые его потом и убили)! А обвинить его в излишнем альтруизме не смог бы никто.

Мало того, награждать вельмож, прежним режимом «обиженных». И тратить на это не имеющее для него необходимости мероприятие колоссальные деньги!

Потому следует сказать утвердительно, что его личной инициативы в существе этого странного облагодетельствования масонов проявлено явно не было. Значит, имеются пока скрытые от нашего взора силы, которые его к данному поступку, со стороны кажущемуся сумасбродным, принудили.

Но что это за силы? И чем они себя слишком явно тогда проявили, что даже император в своей стране почел за лучшее не вставать у них на пути?

Очень похоже, что эти силы представлены пока не вынутыми нами из мрака людьми, которые и освободили Павла I от назойливой опеки безумно долго зажившейся его матушки.

И ведь предсказана ей была митрополитом Арсением Мациевичем какая-то не только достаточно позорная, но, самое здесь главное, именно насильственная смерть. Потому все это и еще раз наводит именно на вышеописанную версию смерти императрицы.

И вот как ведет себя наследник, освободившись от опеки – как справа, так и слева:

«Первое время по восшествии своем на престол император Павел действительно показал себя покровителем масонов, в особенности тех, которые пострадали за него… Масоны торжествовали…» [6] (с. 149).

Сюда добавим: он стал покровителем лишь конкретно тех масонов, которые пострадали за него. Все же иные оставлены им без какого-либо внимания. Почему?

Очевидно, Павел, слишком долго к ним присматриваясь, наконец понял, чего они добиваются. А поняв, ощутил горячее желание поскорее избавиться от опеки этих невидимок, столь лихо раскрутивших сюжет кровавой бойни Бурбонов во Франции. Так что масоны торжествовали слишком опрометчиво. Очень скоро Павел I оградился от них Аракчеевым и Растопчиным.

«Враг масонства граф Растопчин сумел открыть Императору глаза на вредные цели и деятельность масонов и внушить ему отрицательный взгляд на представителей этого таинственного ордена. “Я воспользовался случаем, – рассказывал впоследствии граф Растопчин, – который мне представила поездка наедине с ним, в карете, в Таврический дворец. Возразивши на одно его замечание, что Лопухин был только глупцом, а не обманщиком, как товарищи его по верованиям, я затем распространился о многих обстоятельствах, сообщил о письме из Мюнхена, об ужине, на котором бросили жребий (убить Императрицу), об их таинствах и прочем и с удовольствием заметил, что этот разговор нанес смертельный удар мартинистам и произвел сильное брожение в уме Павла, крайне дорожившего своей самодержавной властью и склонного видеть во всех мелочах зародыши революции. Лопухин, успевший написать всего один указ о пенсии какой-то камер-юнгфере, отправлен в Москву сенатором; Новиков, которого по освобождении его из тюрьмы Император полюбопытствовал видеть, был затем выслан из Петербурга и отдан под надзор; священник Матвей Десницкий, впоследствии митрополит Петербургский, остался при своем церковном служении; но многие лишились прежнего влияния, потеряли всякое значение и стали жертвами весьма язвительных насмешек Государя” (Записка о мартинистах, представленная в 1811 году графом Растопчиным великой княгине Екатерине Павловне // Е.С. Шумигорский. Император Павел I и масонство. – Масонство в его прошлом и настоящем. Т. II. С. 149–150)» [225] (с. 207).

Но слишком много оказалось врагов у противостоящих масонству немногочисленных сановников, не являющихся адептами этой в ту пору вполне легальной секты. Ведь двор в те времена просто кишел этой заразной инфекцией. И лечить ее можно было лишь кардинальными мерами – путем кровопускания этого невероятно разбухшего в ту пору волдыря. На что Павел, будучи и сам одним из них и, очевидно, повязанный какими-то клятвами, все же не решился. Потому люди:

«…знавшие характер и миросозерцание нового государя, уже готовили им падение. Один из первых в их числе был Растопчин…» [6] (с. 149).

То есть его отстранение от власти лежало в числе самых первоочередных задач окружавшей трон тайной организации. Вот где закопан весь секрет ненависти к нему: что тех времен масонов революционеров – шпионов Франции, что революционеров нынешних времен – шпионов Германии, США, Японии, да и вообще всех тех, кто за предательство интересов России платил (или получал) хорошие деньги.

За полтора месяца до убийства Павла:

«Графы Растопчин и Аракчеев, два человека, которых Павел раньше считал самыми верными и исполнительными своими слугами, были высланы в свои поместья» [197] (с. 68–69).

Их место и было занято пауком, в чьи лапы заигравшийся в рыцарство простачок и отдал все нити государственной власти:

«…граф Пален получил пост министра иностранных дел и главноуправляющего почтовым ведомством, сохранив вместе с тем должность военного губернатора Петербурга…» [197] (с. 69).

И это доверие, судя по произошедшему, он оправдал в высшей степени убедительно – российский император в результате масонского заговора был умерщвлен.

Потому и все «шишки» за позорную сдачу Москвы во всех средствах пропаганды перекинуты с действительного виновника, масона Кутузова, на столь ревностно отстаивающего интересы своей страны генерал-губернатора Москвы – противника масонов – Растопчина.

И вот в чем, уже перед самым нашествием Наполеона, «запятнал» себя этот царедворец, столь ненавидимый масонством:

«В 1811 году Ф.В. Растопчин представил великой княгине Екатерине Павловне “Заметки о мартинистах”…» [7] (с. 17).

Но генерал-губернатор Москвы был не в состоянии в одиночку бороться с тайной организацией, на которую работал весь мировой капитал. Мало того, на стороне масонства был сам правящий Россией император, Александр I, чье окружение полностью копировало отношение к этой организации Екатерины II:

«Рассказывают, что в первые годы своего царствования Екатерина II на вопрос, где тот или иной вельможа, получала обычно ответ: “В ложе, ваше величество”» [7] (с. 18).

Вот потому правление императора Павла и стало очень коротким промежутком времени, когда масонству пришлось зарыться в глубокое подполье и лишь из него вести подкоп:

«На самом рубеже двух веков, 15 января 1800 г. в Петербурге открылись работы ложи “Умирающего сфинкса” под молотком А.Ф. Лобзина.

По необходимости работая втайне первое пятилетие своего существования, ложа А.Ф. Лобзина принимала большие предосторожности, чтобы ее собрания не были обнаружены» [6] (с. 154).

Но и до сих пор остается в неизвестности начальство этого ордена:

«…высшие орденские власти оставались братьям неведомы, их волю олицетворял прямой, непосредственный руководитель ложи, сам А.Ф. Лобзин» [6] (с. 154).

То есть сами заказчики убийства Павла так и остались за кадром.

Но пробуем все же хотя бы попытаться их отыскать.

Итак, что нам известно о мотивах, побудивших заговорщиков приступить к осуществлению убийства российского императора Павла I?

Он заключил с Францией союз против Англии. Причем что от нас тщательно попытались упрятать советские историки, уже и действительно – не только еще в планах каких, но именно на деле уже приступил к осуществлению задуманного мероприятия:

«Желая, вместе с тем, “атаковать англичан там, где удар им может быть чувствительнее и где меньше ожидают”, император, с одной стороны, просил первого консула сделать диверсию нападением на берега Англии, а с другой – 12 января 1801 г. дал приказание атаману войска донского Орлову двинуться с донскими полками в поход на Индию» [229] (с. 198).

«“Имеете вы, – писал Павел атаману Орлову, – идти и завоевать Индию”. Казаки 18 марта 1801 года переправились уже через Волгу и в этот момент получили известие о кончине Императора» [225] (с. 215).

А ведь именно в этот момент масонам и удается заменить Аракчеева и Растопчина на масонов – Палена и Кутузова. Вот каковы мотивы заговора:

«Намеченный удар в Индию привел английское правительство к решению во что бы то ни стало устранить Павла с престола» [225] (с. 216).

И вот как задуманное было осуществлено:

«Толчок заговору дал представитель политических интересов Англии при русском дворе сэр Чарльз Уитворт» (там же).

Он, как и положено английскому резиденту, ограничений в денежных средствах и полномочиях не имел, скупая всех продажных на корню или потчуя обещаниями как, например, Жеребцову – одну из самых влиятельных особ при дворе:

«В заговоре участвовала Ольга Александровна Жеребцова, любовница Уитворта, которую по миновании надобности этот англичанин бросил» [225] (с. 217).

Однако ж финансово он обезпечил свою использованную в корыстных целях временную любовницу более чем прилично:

«“Лопухин, сестра которого была замужем за сыном Ольги Александровны Жеребцовой, утвердительно говорил, что Жеребцова получила из Англии уже после кончины Павла 2 миллиона рублей для раздачи заговорщикам, но присвоила их себе. Спрашивается, какие же суммы были переданы в Россию раньше? Питт, стоявший тогда во главе английского министерства, никогда не отказывал в субсидиях на выгодные для Англии цели на континенте, а Наполеон, имевший, безспорно, хорошие сведения, успех заговора на жизнь Императора Павла прямо объясняет действием английского золота”» [225] (с. 216).

Но, конечно же, не будь при российском дворе масонов, никакое золото Англию от изъятия в пользу России Индии, по тем временам несущей туманному Альбиону золотые яички, не спасло бы.

И вот как развивались события. В самом еще начале:

«Жеребцова и граф Панин привлекли к участию в заговоре вице-адмирала Рибаса, масона хитрого и продажного, уволенного Павлом от заведования лесным департаментом за воровство…» [225] (с. 217).

Однако же Рибас неожиданно умирает, а Панина, очевидно почуяв угрозу, Павел отсылает в Москву. Но масоны продолжают ткать свою паутину. Тем более что от Англии, вообще-то уже со времен Вильгельма Оранского митрополии мирового масонства, продолжают поступать баснословные суммы на их счета:

«С удалением Панина из Петербурга главное руководство заговором перешло к графу Петру Алексеевичу Палену, петербургскому военному губернатору. Александр дал согласие… жена цесаревича, Елизавета Алексеевна, также… В ночь с 11 на 12 марта 1801 г. император Павел I был убит заговорщиками в Михайловском замке» [1] (с. 166).

Уточним главных заговорщиков:

«…большое участие в заговоре приняла вся семья Зубовых – три брата и сестра, Ольга Александровна Жеребцова…

…заговор возглавлял Пален» [98] (с. 172–173).

Все нити вели к этому пауку – королю интриг и дворцовых перетасовок. Именно он обезпечил успех заговора, убрав со своей дороги самых преданных императору придворных:

«По его проискам был удален Аракчеев, преданный Павлу и способный разрушить план заговорщиков.

Затем был удален умный, энергичный, преданный престолу граф Растопчин. Опала Растопчина – результат интриги Палена, которого Растопчин характеризовал как “настоящего демона интриги и истинного сына Макиавелли”» [225] (с. 219).

Но все это являлось лишь частью задуманного. Заговорщикам масонам:

«Нужно было склонить на свою сторону графа Кутайсова, и этого достигли, уверив его, что будто бы князь Зубов хочет жениться на его дочери. Первою посредницей в этом деле была госпожа Шевалье, которая подкуплена была за большие деньги. Между нею и госпожою Жеребцовой начаты были переговоры у генеральши Е.И. Голенищевой-Кутузовой, урожденной Бибиковой, жены Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. Нужно заметить, что последний, как злостный масон, играл видную роль в убийстве Павла, знал об этом убийстве и помогал убийцам – как лично сам, так и его жена и дочь, которая была фрейлиной при дворе Императора Павла и благодаря постоянной и ежедневной близости оказывала большие услуги заговорщикам…