Текст книги "Почему нарушаем!"

Кричалки

Кричалки суровые, патриотические

Кричалки: исполняются группой, слаженно; наиболее хороший результат достигается после солидных сорокаградусных возлияний.

Место действия: стадионы, парки, любые открытые пространства (впрочем, не возбраняется исполнять кричалки и в пространствах замкнутых, как-то: квартиры, подъезды, лифты чужих домов. В последнем случае лучший вариант – исполнять их ночью).

Если кричалки исполняются в парке, особым шиком считается: грянуть неожиданно, подпустив поближе какого-нибудь задумавшегося прохожего (лучше – пенсионера).

Дополнительные баллы группа исполнителей кричалок зарабатывает, если ей удается разозлить милицию (к примеру, на том же стадионе или в парке). В случае такого благоприятного развития событий рекомендуется проявить мужество и продолжить свое увлекательное занятие в камере для задержанных до победного конца.

Варианты популярных в нынешнем сезоне кричалок:

 
Знает и питерский фан, и московский —
Самый крутой композитор – Чайковский!
 
 
Где убивают негров красиво?
Только в кино «Криминальное чтиво»!
 
 
Кто самый толстый, мордастый и длинный?
Конечно артист Вячеслав Невинный!
 
 
Тащатся все – и стар, и млад,
Если поет Сташевский Влад!
 

И так далее…

***

– Вот так примерно, – сказал Бывалый. – Принцип ясен?

– Давайте кричать! – загорелась Фотомодель.

– Но мы ж ни одной кричалки не знаем, – с сожалением сказал Общественник.

– А может, и так получится? – предположил Интеллигент и все с надеждой посмотрели на Бывалого.

– Запросто, – согласился тот. – Попробовать всегда можно. За это денег не спрашивают.

– Мы ж слов не знаем, – повторил Общественник, но его никто не слушал. Возбужденные, двое ждали указаний Бывалого.

– Давайте так, – сказал тот, – я кричу первую строку, а вторую – все вместе.

– Но мы ж не знаем, что кричать.

– Ну до чего ты занудлив, дядя! – Фотомодель в нетерпении топнула ногой. – Давайте же начинать!

– Давайте, – согласился Бывалый. – Итак, все набрали воздуха в грудь… – Он с интересом посмотрел, как вздулась, наливаясь сиськами, грудная клетка Фотомодели, и вдруг громко прокричал: – Всегда одеты по последней моде!

– Глеб Жеглов и Шарапов Володя! – не сговариваясь, неожиданно дружно грянули остальные и недоверчиво переглянулись – до того слаженно у них получилось.

– Фолкнер – халява, Гете – отстой! – подначил Бывалый.

– Круче всех пишет граф Лев Толстой!

– Правильно в детстве учила мама! – с хитрым прищуром выдал Бывалый.

– Предохраняет от солнца панама! – дружно закончили остальные…

– Хорошо покричали, – признал спустя некоторое время Общественник. Насилу отдышавшись, он смотрел на Бывалого с уважением. – И нашим прокуренным легким, и всей стране – на пользу.

– А ты сомневался, что я хороший руководитель, – напомнил тот.

– Признаю. Каюсь. Не повторится. – Общественник прижал руку к груди. – Клятвенно заверяю и все такое. Могу занести в протокол.

– Здорово мы! – признала, насилу отдышавшись, Фотомодель. Она раскраснелась щеками теперь уже естественно, без помощи крученых цыганами французских румян. – А кто-то нудил: «слов не знаем, слов не знаем»…

– Это получше любых химических формул будет! – признал, насилу отдышавшись, Интеллигент. – После такого заряд бодрости и здорового патриотизма гарантирован! Эх, преподавать бы такое, вместо Пушкина, в школах!

– Патриотизм патриотизмом, но не для нашего это менталитета, – сказал Бывалый. – Увы. Потому в школьные программы такое полезное еще не скоро пробьется. Да и врагов всему новому и полезному всегда немало набирается. Некоторым лишь бы только прогресс тормозить.

– Тем, в халатах?

– И им тоже.

– А что там с нашим менталитетом? – озабоченно спросил Общественник. – Он открыл папку, кажется намереваясь начать вести какой-то протокол, но вспомнил, что его папка лишилась ценных общественных бумаг и ныне набита всяческим бумажным хламом, а посему с громким хлопком сомкнул ее кожаные створки и нахмурился. – Так что с нашим менталитетом? – повторил он.

– А вот что, – сказал Бывалый и рассказал следующее:

Про менталитет

Русский с японцем идут по дороге, останавливаются возле чистого пруда. Японец долго смотрит на водную гладь, сочиняет что-то про прекрасную ветку сакуры, вроде бы склонившуюся над этим прудом, про небо, звезды, якобы отражающиеся в этой глади, еще про что-то, чего нет и вряд ли когда-либо вообще здесь было.

Русский с недоумением слушает всю эту лабуду, отодвигает японца, некоторое время смотрит в воду, пытаясь разглядеть звезды или хотя бы ту ветку сакуры, но видит только небритую физиономию с вытаращенными глазами. С омерзением плюет в эту физиономию и отвешивает японцу хорошего пинка.

Мораль: не придумывай того, чего не существует, иначе хлопот не оберешься. Не всякий станет твое вранье терпеть.

Все.

***

– Молодец этот парень, – сказала Фотомодель. – Мне такие по душе.

– Японец? – уточнил Общественник, на что Фотомодель фыркнула презрительно:

– Вот еще. Наш, конечно. Русский.

– И чем тебе такие нравятся?

– Начнем с того, что он человек дела, – подумав, решила Фотомодель. – Не то что тот узкоглазый словоблуд. Мы, девушки, решительных мужчин ценим. – Она искоса, с намеком взглянула на Общественника. – И потом, он не за просто так пинки раздает, а справедливо, по делу. И правильно. Нечего врать, будь ты даже японцем.

– Очень забавно, – с сарказмом сказал Интеллигент. – Парень рукоприкладством занимается, а девушкам нравится. Я, вообще-то, тоже подумал, что тебе японец по душе пришелся.

– Да ну, чего в нем хорошего.

– Ну, как… Романтичный, лирику про сакуры сочиняет. Поэт, в общем. Я думал, девушки таких любят.

– Каких – таких? – с не меньшим сарказмом спросила Фотомодель. – Трепачей безденежных, что ли? Тоже мне, поэт. Такой своей лирической лапши на уши навесит, а ты потом иди, организовывай за свои деньги аборт.

– Что, приходилось? – поинтересовался Общественник и тут же возмущенно закричал, хватаясь за щеку: – Но за что! Я всего лишь спросил!

– А я всего лишь махнула рукой, – пояснила Фотомодель. – Нечего неприличные вопросы приличным девушкам задавать. Я не из таких.

– Но ты сама сказала, что любишь решительных, людей действия!

– До известных пределов, – строго уточнила Фотомодель. – Главное, без нахальства чтоб.

– Что ты там интересного вычитал? – спросил Бывалый, услышав недоверчивое фырканье Интеллигента.

– Да просто глазам своим не верю! – Тот покачал головой. – Впервые такую интересную газету вижу.

– И как она называется? – Общественник вытянул шею.

– Говорю же, нет названия, первый лист оторван.

– Так что там? – повторил Бывалый.

– А вот, слушайте. «Передовой капиталистический опыт» – как вам такая рубрика нравится?

– Читай, – поторопила Фотомодель.

И Интеллигент немедленно зачитал следующее:

Хозяйка трамвая

Скоро исполнится вот уже 20 лет, как эта отличная работница и просто замечательная женщина обслуживает трамвайный маршрут №6 ТТУ города Клипецка.

«В трамвайно-троллейбусный парк я пришла еще совсем молодой девчонкой, – слегка стесняясь внимания корреспондентов, говорит мать двоих детей, Татьяна Павловна Дорошенко, – и с тех пор мое сердце отдано ему. Я очень люблю свою работу, а трамвайный маршрут №6 не променяю ни на что на свете…»

«Хозяюшка вагона» – так ласково называют неутомимую труженицу и яркой внешности женщину ее постоянные пассажиры. Члены иностранных делегаций, в программу знакомства с городом которых непременно включают посещение ТТУ и непосредственно шестого трамвайного маршрута, бывают попросту ошеломлены, блицы их фотокамер вспыхивают без устали. Еще бы! Разве увидишь в их америках-европах такое потрясающее воображение зрелище: по вагону, застенчиво улыбаясь, идет женщина-кондуктор в купальном костюме «бикини», дополняемом туфлями на высоком каблуке! Принимая от пассажиров купюры, она ловко прячет их за лифчик, для каждого находит ласковое слово или просто приободряет улыбкой…

«Я долго думала, как увеличить пассажиропоток, – чуть хмурит брови Татьяна, – ведь мне, как новичку, достался один из самых нерентабельных маршрутов города. И вот… – она, слегка смущаясь, демонстрирует свое ладное тренированное тело, – что я придумала. Конечно, приходится поддерживать форму – посещать солярий, тренажерный зал, не забывать об эпиляции, но что значат эти хлопоты по сравнению с восхищением, которое я вижу в глазах пассажиров! Хотя, костюм „бикини“, как я заметила, постоянным клиентам уже слегка приелся, – делится с нашим корреспондентом своими заветными планами Татьяна Павловна, – поэтому к 20-летнему юбилею своей работы в ТТУ думаю перейти на „топлесс“. Только об этом пока никому, хорошо? Пусть это будет сюрпризом моим пассажирам…»

Конечно же, она чисто по-женски кокетничает, потому что трамвай всегда переполнен. Переполнен он и сейчас, в момент, когда наш фотокорреспондент фиксирует на пленку происходящее… В трамвае буквально яблоку негде упасть. Играет приятная негромкая музыка, молодая пара танцует в проходе, кто-то покупает у водителя легкие спиртные напитки…

«Скоро я сама стану принимать заказы и разносить спиртное, – делится творческими планами Татьяна, – ведь это не дело – отвлекать водителя от дороги… А вот курить я все равно не разрешу, – опять хмурится она, – даже постоянным клиентам. Даже тем из них, кто купил абонемент на год вперед и катается каждый день от кольца до кольца с утра до вечера. Всем известен вред, наносимый организму пассивным курением, а ведь в вагоне находятся дети…

Знаете, – продолжает эта удивительной доброты и отзывчивости женщина, – в наше нелегкое время, когда мужчины видят в жизни так мало приятного, когда им приходится приспосабливаться, цепляться за любую, самую тяжелую и плохо оплачиваемую работу… так пусть хотя бы поездка в моем трамвае отвлечет их от повседневной суеты, доставит им немножко радости…»

Вот она идет по вагону, слегка покачивая бедрами, ловко раздает билеты, внимательно отсчитывает сдачу и решительно, хотя и необидно, осаживает группу кавказцев, пытающихся засунуть мятые рубли ей за трусики. Цокая высокими каблучками, заботливо подводит подслеповатую пенсионерку к свободному месту, кокетливо бьет по руке подвыпившего хама, пытающегося ущипнуть ее за соблазнительно-золотистые, загоревшие ягодицы. Присаживается на колени к любознательному приезжему, рассказывая ему о достопримечательностях своего любимого города… Да, это она, Татьяна Павловна Дорошенко, передовик капиталистического труда, неутомимый новатор, мать двоих детей, очаровательная женщина и просто хороший человек, наконец… И, конечно же, настоящая хозяйка трамвая!..

Спецкор газеты «Вечерние новости», город Клипецк.

***

– Эх, хотела бы я стать такой хозяйкой трамвая! – восторженно воскликнула Фотомодель. – Ради такого дела я даже подиум бросила бы не раздумывая. И на все кастинги забила б.

– Так давай, устраивайся в наше ТТУ, – загорелся Общественник, – а я на твой трамвай куплю абонемент на год вперед. Считай, один постоянный клиент тебе уже обеспечен.

– Ну уж нет, – покачала головой Фотомодель. – Такие клиенты мне ни к чему.

– Это еще почему!

– Жалобами замучаешь, – пояснила девица возмущенно вскинувшемуся мужчине. – Начнешь бумаги в инстанции строчить, так меня проверками изведут.

– Да я…

– Ладно, проехали.

– А ты хотел бы в таком трамвае прокатиться? – спросил Интеллигент Бывалого.

– Я больше в автобусах предпочитаю, – уклончиво ответил тот и внезапно вытянул шею, всматриваясь вдаль. – Тише, идет кто-то…

– Кто? – слегка истерично вскрикнула Фотомодель. Она вдруг осознала, что уже совсем стемнело. – Мне страшно!

– Главное, чтоб он не оказался милиционером, а с остальными мы уж как-нибудь управимся, – беззаботно произнес Бывалый.

Неизвестный приблизился и оказалось, что это вполне приличного вида мужчина, одетый в стильно мятую модную одежду – тренировочные штаны, плащ на голый торс и стоптанные сандалии на босу ногу. Со всех сторон этот мужчина был обвешан объемистыми сумками на ремнях, а его руки были заняты красочными целлофановыми пакетами.

– Всем привет, – остановившись, неуверенно поприветствовал мужчина собравшихся. Он потоптался, настороженно приглядываясь к незнакомцам. – Вы не подскажете, здесь где-то мусорные контейнеры должны быть.

– А ты кто вообще? – спросил Бывалый. – Приличные люди представляются сначала.

Мужчина раскрыл рот, намереваясь что-то сказать, но за него ответила Фотомодель.

– Ребята, это пришелец! – радостно закричала она. – Мы про вашего брата только что в газете читали! – пояснила она незнакомцу и опять повернулась к своим. – Ну, помните, про этих, с длинными руками! Вы присмотритесь, присмотритесь, это точно один из их популяции!

– А ведь правда, – согласился Бывалый.

Интеллигент и Общественник переглянулись, пожали плечами.

– Так вы не подскажете, где контейнеры? – неуверенно повторил мужчина.

– А зачем тебе контейнеры? – Бывалый лениво поскреб в районе левой подмышки и кивнул на поклажу незнакомца: – Мало, что ли, добра наковырял? Люди, понимаешь, честным трудом себе пропитание добывают, а ты в мусорниках копаешься.

Некоторое время мужчина лишь беззвучно открывал рот.

– А с чего вы взяли, что я собираюсь копаться в контейнерах? – наконец сипло спросил он.

– А видно по тебе, что не доцент какой, – пояснил Бывалый. – Такие как ты обычно бомжами называются.

– На себя б посмотрел, – буркнул мужчина. – Сам вон в рванье сидишь.

Бывалый поскреб теперь в правой подмышке, смерил незнакомца скучающим взглядом.

– Зато я в своем, личном, – веско сказал он. – Бесхозного барахла не собираю и ничего с чужого плеча не ношу. А у тебя, вон, уже руки удлинились, ты их специально отрастил, чтоб в контейнерах удобнее шарить было. Верно наша деваха подметила, мы про таких только что в газете читали. – Бывалый посмотрел на собутыльников, и трое кивнули, подтверждая.

– Так как насчет контейнеров? – как заведенный повторил ошалевший от высыпавшихся на него упреков мужчина, очевидно, не зная, что сказать еще.

– Да что ты про контейнеры свои заладил? Тебе что, всего этого мало? – Бывалый описал рукой полукруг. – Вон, целая свалка в твоем распоряжении. Ройся, сколь влезет.

– Положено из контейнеров собирать, – упрямо заявил мужчина.

– Нет, вы только посмотрите на него! – Бывалый с нарочито горестным видом всплеснул руками. – Сразу видно, человек без капли фантазии. Как привык изначально шариться по контейнерам, так подавай ему именно контейнеры. Просто с земли ему, видите ли, собирать несподручно. Ну вот что с таким делать… Выпить хочешь? – неожиданно спросил он.

– Кто ж не хочет, – оживился мужчина. Все время разговора он косился на богато накрытый стол. – А нальете?

– А что нам за это будет? – поинтересовался Бывалый.

– Не знаю… У меня и нет ничего… – Мужчина приподнял руки с пакетами: – Вот, только это.

– Этого добра здесь и без того навалом, – отмахнулся Бывалый. – Ты какие-нибудь истории знаешь?

– Ну, вообще-то…

– Тогда присаживайся, – разрешил Бывалый. – Ребят, а ну, потеснитесь-ка.

Трое послушно сдвинули свои седалища, чтобы высвободить место пришельцу. Тот освободился от поклажи, шустро сбегал за проволочным ящиком и хотел было пристроиться между Фотомоделью и Общественником, но был решительно изгнан последним, категорически не желающим уступать свое место рядом с шикарной подиумной девицей. Тогда мужичок пристроился между Общественником и Интеллигентом, потянулся за налитым ему стаканом водки, но Бывалый отрицательно покачал головой.

– Сначала историю, – сказал он. – У нас тут просто так не сидят, у нас в общественной жизни участвовать положено. Вот, Общественник подтвердит.

Тот со значительным видом кивнул и пришелец неуверенно поскреб пальцами щетинистый подбородок.

– Что ж вам рассказать-то… – задумчиво пробормотал он. – А про деревню пойдет?

– Пойдет, – одобрил Бывалый. – Мы ведь из тех, которые городом безнадежно испорчены. Нам про деревню, про наши корни, про наше здоровое начало интересно послушать будет. Валяй.

И пришелец рассказал следующее:

Они были первыми

Семен, значится, был у Катерины первым. Ну, не тот Семен, что с лесопилки, а тот, что вчерась в лужу лицом упал. О-о-от… А Катерина и не та вовсе, что рыженькая, а та, что шалава. Нет, рыженькая – та тоже «прости-господи», и тоже Катерина, но вторая еще шалавистей, пожалуй, будет. И тоже, кстати, рыженькая, хотя и нельзя их путать, о-о-от. Вот Семен и был у нее первым.

И Захар был у нее первым, к Катерины той, что рыженькая и шалавистая.

И Прохор тоже. Ну, первым был, в смысле, у нее же. Не тот, конечно, Прохор, который Громов, но тоже не из простых. А Катерина – не та, что рыженькая, но и рыженькая тоже. И шалавистая еще. О-о-от.

И Иван первым был. У Катерины.

И Пахом.

А вот Потап только вторым сподобился. Он-то на ней и женился. На Катерине. Той, что рыженькая и шалавистая.

Вот так. Вот ему-то больше всех и повезло, выходит.

Отсюда мораль: не родись красивым, а родись уродом. Всегда только вторым и будешь. О-о-от.

А те ребята – они первыми были. У Катерины. Точно. Вся деревня подтвердит.

Вот так.

***

– Не наливайте ему! – сердито надув губки, потребовала Фотомодель. – Он нас, честных девушек, какими-то порочными выставляет.

– И то правда… – хмыкнул Бывалый. – Хреновенький из тебя рассказчик получается. Двух слов связать не можешь. Так что с водкой тебе, мил человек, повременить придется. Пока речь не наладится.

– Зато он рассказ сразу с моралью выводит, – заступился за незнакомца Общественник. – Не то что ты.

– Я вас мозгами шевелить заставляю. А то вам все на блюдечке вынь да положь. Нет, не заслужил он пока выпивку.

– Может, про Серегу тогда рассказать? – торопливо спросил пришелец. Он жадно смотрел на приготовленный для него, но недоступный пока стакан.

– Давай про своего Серегу, – разрешил Бывалый. – Про него у тебя, может, поскладнее выйдет.

Пришелец набрал воздуха в грудь и рассказал следующее:

Его звали Серегой

Один парень, Серегой его звали, очень боялся ходить в лес. Нет, не то чтобы – просто в лес ходить, но боялся, что расслабится там, да и приляжет. Нет, просто прилечь в лесу он, конечно, не боялся, но страшно было, что приляжет, а потом уснет. Ну, просто спать, пусть бы даже и в лесу – бояться, положим, дураков нет, не в том дело. Но вот если он приляжет, уснет, а тут вдруг клещи паскудные, кровососущие? Облепят его со всех сторон, да и вопьются в самую-то мякоть! А? Каково? Вот то-то и оно!

А вообще он смелым был, Серега этот. Мог и в морду даже дать. Кому угодно мог, пусть даже и сутенеру в челюсть боковым зарядить. Ежели Серега проституткой за так попользуется, а тот не по делу и встрянет. И многим еще мог зарядить – а хоть бы и менту, ежели привяжется, подлец, за распитие в общественном. И любому, в общем. Даже за просто так, если хорошо попросят, а то и без просьбы даже. Нет, вообще он парень был интеллигентный, про сутенера да еще про кого – это так, для примера, мало ли что в жизни бывает; интеллигенты, кстати, тоже от проституток не застрахованы. И в морду кулаком, если что, приловчиться смогут, если те сутенеры наезжать на них попусту станут, и еще много чего сумеют, если их хорошенько завести… В общем, смелым был, Серега тот. А вот клещей боялся. Очень боялся. Ну, не то что б клещей вообще, а конкретно тех, паскудных, кровососущих.

Но однажды пошел он в тот лес. Так вдруг прогуляться захотелось, просто спасу нет… Зря, конечно, смалодушничал. Понял это уже потом, когда расслабился. Ну, и прилег, не без этого. И уснул, сомлевши.

А тут и клещи. Те самые, паскудные, кровососущие. Да в самую-то мякоть и впились!

Нет, с Серегой ничего не случилось – встал, клещей паскудных с себя стряхнул, да дальше по лесу гулять пошел, так что, на первый взгляд, не произошло ничего особенного. Но ведь насчет клещей-то он прав оказался!

Отсюда мораль:

1. В лес – не ходи.

2. Сутенерам в морду – не дожидаясь просьб раздавай.

3. Клещей – бойся. Но не абы каких, а тех, паскудных, кровососущих.

Вот, пожалуй, и все. Вся история.

***

– Уже получше, – одобрил Бывалый, – хотя тоже чушь изрядная. Но, чувствуется, дело на лад пошло, а это обнадеживает… Ладно, дайте ему выпить – глядишь, речь и наладится окончательно… Совсем без водки одичал человек, – посочувствовал он.

– Я тоже клещей страх как боюсь, – поделилась Фотомодель. Она поерзала на ящике, подозрительно присмотрелась к материи юбки. – Мы, когда с подружками в лес ходим, обычно потом друг дружку обязательно осматриваем – вдруг какой присосался втихаря.

– По грибы ходите? – оживился Интеллигент. – Я тоже это дело уважаю.

– Вот еще! – фыркнула девица. – Станем мы грибы возле автотрассы собирать, как же. Они ж там тяжелыми менделеевскими элементами по самую шляпку пропитаны. Об этом в любом приличном женском журнале прочитать можно.

– А зачем тогда вы с подругами в лес ходите?

– А дальнобойщики приглашают, – пояснила Фотомодель. – В кабине тесно, да и ноги им размять охота.

– Так ты что же, получается из этих, которые…

– Ничего не получается! – разозлилась Фотомодель. – Дурацкие, между прочим, выводы! И поспешные. Словно приличной девушке нельзя вдоль трассы прогуляться. Интересно ж мир посмотреть, да и вообще. Не все ж подиум туда-сюда ногами измерять. А клещи – они все равно противные. Еще хуже дальнобойщиков, хоть и бензином от них не разит.

– Позвольте, я вас осмотрю, девушка, – предложил, галантно поклонившись, Общественник. – Вместо подруг. На предмет, если какой-нибудь уже впился. Да еще в самую мякоть, как тому Сереге… Обнажите свою мякоть, пожалуйста.

– Опять? – Фотомодель грозно приподняла руку. – Вот я сейчас кое-кому кое-что покажу. Такую мякоть у меня увидишь, вовек не забудешь!

– Я всего лишь хотел помочь… – пошел на попятную Общественник.

– Не те клещи страшны, что в лесу, – с расстановкой сказал Бывалый, – а те, что в юбки наряжаются. Присосется к тебе такая клещиха, вовек не отдерешь. Ничем их не вытравишь – ни хлорофосом, ни дустом самым ядреным. Но если даже и уйдет – ничуть не легче. Все отсудит. Без штанов тебя оставит, в одних домашних шлепанцах.

– Имеется опыт? – усмехнулась Фотомодель, кивнув на его рваные тапки. – Между прочим, среди тех, что в штанах ходят, еще похлеще экземплярчики попадаются.

– Согласен, – поддержал ее Общественник. Возможно, в желании замолить грехи в виде неудавшихся поползновений относительно более тесного знакомства с лакомым фотомодельным телом. – Но главное, чтобы твоя личная жена не оказалась энергетическим вампиром – такие на мужиков еще похлеще обычных истеричек по степени наносимого вреда воздействуют. – Теперь выходило, что он соглашался и с Бывалым, поэтому Фотомодель посмотрела на него сердито.

– Тоже опыт имеется? – с ехидством спросила она. – И кто же это нашего уважаемого Общественника энергетически отвампирил?

– Есть некоторые, – буркнул тот. – С такими вечно как выжатый лимон ходишь.

– А ты женьшеня побольше употребляй, – подмигнула Фотомодель, – говорят, помогает.

– Я ж не в том смысле! – Общественник покрылся красными пятнами и в поисках поддержки посмотрел на Бывалого. И он ее получил:

– Вампиры – они опасные, – авторитетно подтвердил тот. – Хоть в штанах тот вампир, хоть в юбке. Хотя, нет. В юбках, они все же повреднее будут. Это если не брать в расчет уже самых опасных – тех что в форме и при погонах. Те вообще намертво присасываются. Любой, кто оказывается в пределах прямой видимости – их потенциальный донор.

– А вот я про вампиров ничего не знаю, – признался Интеллигент. И виновато добавил: – Как-то не приходилось встречаться.

– И не дай тебе бог, – пожелал ему Бывалый. – Хотя, бывает, и на них управа находится. Иногда народ их разоблачает, тогда они по заслугам-то и получают… Был, помнится, случай, – сказал он. – Один из таких вроде как связь с космосом держал. Вроде как энергией халявной оттуда подзаряжался. Вроде как экстрасенс.

– И что?

– А ничего. Повезло ему, что хирурги хорошие попались. Даром что молодые – опытные. Срастили те кости, что смогли, а остальные ему не больно-то и нужны были. У человека ведь многие органы парные, они друг дружку дублируют, так что можно прекрасно без половины из них обойтись. Это природа-матушка так о нас позаботилась.

– А… как он к хирургам попал?

– Дружки подсобили, – пояснил Бывалый.

– А за что они его?

– Так говорю же – экстрасенс он, космической энергией подзаряжался.

– Разве за это бьют? – подивился Интеллигент.

– А это смотря как заряжаться. За иные способы схлопотать по мордасам – что приличному человеку двумя пальцами точнехонько в мусорник сморкнуться. Запросто.

– Ну, например? Чего тот экстрасенс такого натворил?

– Хорошо. Вот тебе пример… – Бывалый с достоинством рыгнул и закусил водку кусочком плавленого сырка. – Представь: сидит одна компания у одного человека в гостях. Приличные все люди. Хорошо так сидят, отдыхают. Дня три, а может и все четыре без роздыху отдыхают. В таких случаях время ведь не замеряет никто, оно само собой, по своим космическим законам передвигается. Культурно, в общем, компания та сидит – люди внимательно телевизор смотрят, разговоры умные промеж собой разговаривают. А потом вдруг деньги все вышли. Еще раньше водки вышли, потому что они всегда наперед нее, и всегда неожиданно кончаются. И выходит, что похмелиться не на что, хотя и потребность неотлагательная имеется. И хотя никто особенно не хотел, все знают – положено похмеляться. Просто надо так, не то от неожиданного перебоя в подаче горючего мотор отказать может. После долгого просмотра телевизора такое частенько бывает – иногда совсем худо стать может. Ну, сидят они, думают – ну, где достать, в смысле… Полдня уже думают, а ничего толкового придумать не могут. И вдруг замечают, что хозяин весь из себя такой бодрый, и даже не просто бодрый, а все лучше и лучше ему становится, хотя других похмелюга вовсю ломает, а некоторых так и вообще скрючило – терпеть совсем уже невмоготу, даже телевизор не помогает, пусть и условное это похмелье, надуманное. Приглядывались к нему, приглядывались… Потом спросили. Он и начал объяснять про энергию да про космос.

– И что?

– Поверили ему. Но следить продолжили. Так, на всякий случай. Заметили, что он подозрительно часто туалет навещает. Сходили, проверили. А у него, подлеца, в сливном бачке бутылка припрятана. И продукта в ней уже на самом донышке осталось. Тогда народ озлобился и провел с человеком дружескую беседу, разъяснили ему, как могли, что поступать так нехорошо, что не прав он, в сортире дела отдельные ото всех имея. Ну а потом зачем-то «скорая» приехала и хирурги к этому делу подключились, и то что у него еще целым на тот момент оставалось, они до окончательной кондиции довели, потому что уронили его вместе с носилками разок-другой, пока до машины донесли… Такая вот история. Сейчас он как король – даже ходить не надо. Раскатывает себе в автоматической каталке и вполне доволен жизнью.

– Ясно, – сказал Интеллигент.

– А почки врачи у него вырезали? – деловито спросил Общественник, на что Бывалый равнодушно пожал плечами:

– Не знаю. Может вырезали, а может и наоборот, третью в виде научного эксперимента пришили. Сейчас ведь на собаках опыты ставить запрещено. Павлов когда-то дров наворотил, так эти доброхоты, которые защитниками животных прозвались, аж по сей день злобствуют. Потому на четырехлапых нельзя, а на человеке – завсегда пожалуйста. Оттого что он не собака безъязыкая, он сам за себя постоять способен – в виде написания жалобы в общественную организацию, к примеру. Хотя чего писать, когда твой организм по злодейским схемам врачей давно напрочь перекроен. Пустое это.

Все насмешливо посмотрели на Общественника.

– Ничего не пустое, – буркнул тот. – Хотя бы моральную компенсацию получишь.

– Я б лучше недостающими органами взять предпочел, – с ехидцей прокомментировал Бывалый. – С другой стороны, может ты и прав. Лишиться почки еще не самое страшное. В больницах порой куда более неприятные вещи происходят. Омерзительные даже. Одно слово, беспредел.

– Устроенный известными лицами, конечно? – насмешливо уточнил Интеллигент. – Ну, теми, которые нарочно купили дипломы, чтобы гадить.

– Ими, – без тени улыбки подтвердил Бывалый.

– Ну и какой, например, беспредел?

– А вот, к примеру, такой. Ты бы в одной палате с американцем лежать согласился?

– Почему бы и нет, – пожал плечами Интеллигент. – Какая мне разница, с кем. Американец, небось, не хуже любого другого пациента. Даже, может, получше иных будет.

– Это чем же? – прищурившись, спросил Бывалый.

– А тем, хотя бы, что они чистоплотные, – встрял Общественник. – Душ принимают по три раза на дню, поэтому от них не пахнет, как от…

– А с неграми? – перебил его Бывалый.

– Да с кем угодно, – беззаботно отмахнулся Интеллигент.

– И то правда, – опять поддержал его Общественник. – Когда болеешь, тебе не до расового состава палаты. Лишь бы вылечили. Хоть с цыганом можно соседствовать, лишь бы он у тебя последнюю подушку не стянул. В чем подвох-то?

– А если на всю палату один градусник? – с тем же прищуром подкинул очередной вопросец Бывалый.

– Тоже ничего страшного, – мужественно решил Общественник. – Пусть и один. Тут даже я не стал бы жаловаться в инстанции. Не на что просто. Всем известно нынешнее состояние отечественной медицины. Один так один. Сдюжим и такое неудобство, если настоящие патриоты. В чем подвох-то, спрашиваю? – повторил он.

– А в том. У разных народов градусником ведь по-разному пользоваться принято. Американцы, к примеру, суют его себе в рот; наши, как известно, в подмышку; кое-кто в анус; ну а куда его может засунуть тот твой цыган – даже подумать боязно.

– И что? – повторил Общественник, но видно было, что спросил он уже чисто по инерции. Судя по выражению лица, в его мозговых извилинах появились зачатки некого понимания чего-то.

– Кажется, я понял! – все с той же беззаботностью опять отмахнулся Интеллигент. – Задачка, заданная Бывалым, не так уж и сложна, не то что про ту бабушку с ее пенсионными накоплениями. Итак, что мы имеем… Один градусник на палату. Плюс разные народы с разными традициями этого градусника принятия. Плюс необходимость соблюдать правила гигиены. Теперь сводим все воедино и получаем… Короче, он имеет в виду, что градусник ходит по палате, и все суют его в разные места. Ну и что? Не вижу ничего особенного, если мне придется сунуть градусник в собственную подмышечную впадину, после того как американец совал его в свой рот. Хотя это и негигиенично, разумеется.

– И это даже несмотря на то, что в наших больницах вечно не хватает медсестер, а те что имеются – ленивые распустехи и совершенно эти градусники не моют?