Текст книги "Как стать магом: Французский оккультный манифест эпохи декаданса. Философия мага. Путь светлого мага: практическое пособие для начинающих"

Двенадцатый аркан

Все, что когда-либо сделал человек, было сделано благодаря силе; первый человек колебался, так же как колеблется каждый; всеобщее несовершенство все еще присуще каждому индивиду.

Что же до суровой необходимости, которая давит на нас каждую секунду, то она не наказание за присущее нам невежество, а лишь последствие этого несовершенства.

Она выполняет условие, которого требует справедливость для вступления в вечность.

Ангел никогда не поднимется выше уровня, на котором его создал Бог, и его место вечно и неизменно. Человек, напротив, в следующей жизни, так же как и в этой, продолжает совершенствоваться и подниматься к неосязаемому и неизбежному абсолюту. Не достигая его, он все время становится к нему ближе через последствия изначального несовершенства, которое заставляет развиваться, и в этом ему помогает достоинство и пример Иисуса, который пришел научить сердца смертных любви, озаряющей девять хоров ангелов.

Божественное имя: (Адонай)

Сефира: Тиферет

Духовный ранг: Власти

Знак: Дева[130]130
  В оригинальном французском издании в преамбуле этой главы стоит тот же астрологический знак и номер аркана, что и в предыдущей главе. Мы сочли, что автор намеревался следовать очередности знаков зодиака и чисел, поэтому поставили здесь Деву вместо Рака и 13 вместо 12.


[Закрыть]

Аркан: Тринадцать

Из всех теней, лежащих на нас, тень смерти, ввиду своего постоянства и неизбежности, становится лучшим доводом против скептицизма. Основатели религий, единодушные в этом чувстве, выносили за пределы смерти все сложные решения проблем справедливости, и в этом вопросе у человечества никогда не было разногласий.

Будущая вечная жизнь для каждого из нас должна стать надлежащей наградой или строгим наказанием; но по этому поводу каждый демиург имеет собственное видение радостей и страданий, вдохновленных местными и этническими антропоморфизмами.

Вальхалла – утешение для грубых животных, а рай Мухаммеда – прославленный бордель. Буддийские небеса вызывают неподвижную мечту без предмета, а христианская версия, где много общения, музыки и веселых танцев, хотя и тщательно контролируемых, никак не соответствует уровню этой необыкновенной высоты.

Когда-нибудь в одной из своих богословских работ я опишу, как человек становится смертным. Здесь же я должен следовать форме практических занятий.

Существует три смерти.

Добровольная искусственная смерть – вхождение в инициацию и мистицизм. Она состоит в умерщвлении инстинктов и одухотворении души. В оккультизме это называется созданием человека самим собой: древние, даже старики, упоминали период в семь или одиннадцать лет, потому что это тот период времени, который требовался им для восприятия тайн.

Физическая смерть лишь одна, которая известна всем, предвидимая и потому подготовленная.

Наконец, астральная смерть, которая завершает процесс очищения, когда физическая смерть прерывает земную жизнь.

Я не устаю напоминать, что католичество по каждой теме произносит слова, которые почти всегда служат истиной. И здесь я не стал бы оспаривать это в той или иной мере. Эта несравненная и единственная истинная религия не может, так же как и ее предшественницы, получить от народа ничего, кроме «негативных» добродетелей.

Строгое соблюдение законов церкви, без сомнения, дает спасение и вечный покой, но не славу.

В вечности существует деление на классы, строгая иерархия и буржуа, которым запрещено смешиваться с гениями и поэтами. Жанна д’Арк вне поля зрения, выше толпы набожных фанатиков, а восхитительный Фра Анджелико, которому церковь предпочла какого-то святого Лавра, стоит к Деве Марии ближе, чем любая респектабельная женщина, какой бы уважаемой она ни была.

Далее, не теряя нить своих рассуждений, скажу, что не считаю Жанну д’Арк или Фра Анджелико человеческими существами, так же как Леонардо или Вагнера. Те, кто приносят небеса в этот мир, приходят с небес; Земля не создает существ, которые творят так, как творит Господь.

Не думаю, чтобы богословие говорило о чистилище как об аде, что те, кто мучается там, не имеют надежды на перемены к лучшему и могут лишь искупать грехи.

В любом случае будет благоразумным и верным проповедовать, что личное мнение определяет нашу грядущую жизнь.

Мой ученик, обрати пристальное внимание на то, что, проживая эту жизнь, ты будешь судим по твоим грехам меньше, чем по помыслам и духу жизни. Многие считают, что, если ты совершил тяжкий грех, но сказал великое слово, придется искупать больше грехов, чем если бы твое слово было менее важным и, соответственно, ты жил бы более праведно. Но такая точка зрения – абсолютно ничтожна и управляет лишь недалекими умами.

Посвященный же прежде всего должен думать не о том, что придется страдать, а об ограничениях, налагаемых на его вечное возвышение.

Рафаэль совершил прелюбодеяние, Рафаэль изображал порнографию. Представь, что, если бы из страха совершить грех этот возвышенный мастер отказался изучать формы, таким образом он смог бы провести в чистилище меньше времени. И кроме того, его прекрасное бессмертие сократилось бы до обычного покоя.

Духовное учение исполняет здесь довольно лицемерную роль, и я не сомневаюсь, что самый ничтожный католический мирянин, проходящий мимо часовни Сан-Анже, уверен, что сможет предстать перед Господом в лучшем виде, чем великий художник Делакруа. Расспроси набожного фанатика и скажи ему, что Вагнер и Бальзак, создавшие великий театр и литературу, на небесах получили вознаграждение совершенно иного рода, чем получит он, и предела не будет его возмущению.

Безнадежно отстав от современной культуры, лишенное эстетики, духовенство постоянно плетет заговоры против поэта и художника и настраивает верующих против искусства и его священства. Этого не должно было случиться: даже в религиозных наставлениях мы желаем, чтобы гениев приравнивали к святым во имя третьей составляющей троицы, и именно это слово главенствовало при основании Ордена Розы и Креста Храма.

Значит, ожидай, что тебя будут судить по словам твоим и по общему содержанию жизни, и ожидай, что бессмертие будет соответствовать твоему идеалу. Ты никогда не будешь владеть тем, чего не создавал; будешь переживать Бога согласно тому, насколько уподобился Богу, и твоими небесами будет то, что создал сам. Теперь ты понимаешь, насколько важно придерживаться божественного.

Первая смерть, которую я назвал искусственной и добровольной, освобождает тебя от самых тяжелых материальных ограничений.

Поскольку гордость скорее сила, чем порок, как ты уже понял, я убираю ее из списка. Остальные шесть смертных грехов можно найти везде, в вечных и неосознанных формах. Насчет греха похоти мое мнение таково, что этот грех не настолько тяжкий, каким его считают: он производит некоторые нарушения, которые сильно преувеличены в доктрине богословов, хотя в ней часто прощаются жадность и зависть. Что же до чревоугодия, гнева, лености и даже зависти, то эти четыре смертных греха признаны и узаконены. Наверное, многие обедали с епископом, который ведет себя как гурман? Кто не знает вздорных людей, которые ходят на мессу как по часам, богачей, которые проводят время в праздности, и завистников, которыми, в сущности, являемся все мы?

А вот что действительно абсурдно, так это чревоугодие, которое я называю неверно направленной похотью. Те, кто ищут женских поцелуев, по моему мнению, менее достойны вины, чем прелат, который балует себя старинным вином. Мы должны проклинать чревоугодие и не прощать его только из-за того, что оно практикуется у высшего духовенства и банкиров.

Я настаиваю на этом, потому что обжорство – самый оскорбительный из всех грехов. Леность иногда становится мечтательностью; зависть иногда заставляет брать пример; но чревоугодие лишь отупляет. Я спрашиваю тебя: кто из богословов постоянно будет отказываться от обеда из 12 блюд и будет весь вечер играть в карты? Похоть, напротив, тревожит твое существо, развивает чувствительность, а при чрезмерном потакании плоти причиняет страдания, – страдания, которые могут научить большему, чем плохое пищеварение.

Считаю похоть полезным брожением, происходящим в обычном существе, противоядием от застоя, побуждением, заставляющим прилагать усилия – тогда как леность и гнев, если они не приносят с собой немедленного наказания – самые тяжкие грехи. Должен ли я защищаться от толкования недалекими людьми? Хочу сказать, что похоть содержит фермент, возвышающий многие натуры, которые без нее просто стали бы инертными. Считаю любые плотские инстинкты пустыми, низменными и умаляющими личность; совершенство состоит в отказе от них, а мудрость – в их возвышении.

Чревоугодие я желаю отвергнуть лишь потому, что оно не дает никакого конструктивного эффекта; в то время как сексуальный инстинкт можно превратить в произведения искусства; и я хочу лишь противостоять протестантизму, который захватил Ватикан, и заявить, что тело имеет право быть прекрасным, что нужно управлять плотью, но не презирать ее.

Французская цивилизация никогда не была передовой, и за одно столетие народ, когда-то сделавший Париж своей столицей, вернулся к варварству. В качестве примеров хочу процитировать лишь три заблуждения, в худшем случае три семейных искусства: искусство рождения, искусство обучения и искусство смерти.

Среди французских варваров один зачат случайно, другой обучен, как идиот, а третий умирает, как собака.

Я рассматриваю смерть согласно учению Востока не как католик, и усвоил простое обстоятельство: тот, кто падает в воду одетым лишь в простую одежду, будет держаться и плыть гораздо легче, чем тот, на ком надеты бесчисленные тяжелые одеяния, мешающие телу.

Итак, умереть – значит погрузиться в воды океана; душа, отделившаяся от тела заранее, страдает невообразимо меньше и быстро приспосабливается к новому существованию. Но душа, которая цепляется за тело, отрывается от него с ужасными страданиями и ранами и мечется в неизвестности загробной жизни в плачевном состоянии.

Более того, плотские страсти, чревоугодие или похоть, остаются даже после того, как существо перестает обладать физическими органами. Очевидно, любители чувственных наслаждений, умирая, страдают более всего, и им труднее приспособиться к жизни в ином мире.

Предметом этой другой жизни становится очищение души до полного одухотворения, то есть до степени, когда эмоция растворяется в милости, а разум – в утонченности.

Поэтому душа умирает, как и тело умирает на Земле, но с тем отличием, что все, что было в душе возвышенного, становится духом; мы теряем только ту часть, которая была испорчена животными желаниями.

Вступление в жизнь духовную составляет то, что мы называем жизнью вечной; существо, укрепившееся в милости, больше не может опуститься, и здесь начинается его покой, если оно обычное; его слава, если это святой или гений. Я говорю – начинается, потому что вечная жизнь – бесконечная прогрессия, вечное активное восхождение, бесконечное тяготение к свету, к абсолюту.

Состояние смертного греха – усугубление изначального несовершенства, которое мы называем первородным грехом, преувеличенное свободной волей. То, что называется падением прямо в ад – это выход из тела столь болезненный, что душа распадается, и дух немедленно отвердевает, оставляя жидкость, слишком отравленную, чтобы держать ее в себе. Не хочу говорить здесь о том, что происходит с распавшейся душой, оставленной духом.

Состояние чистилища состоит из двух операций: работа с остатками чувственных привязанностей, результат которой может откладываться на долгое время; затем – медленное очищение, завершающееся метаморфозой всей личности. Мы вступаем в жизнь вечную лишь после полного стирания всех земных впечатлений.

Пойми же, мой ученик, почему я пытаюсь отдалить тебя от всего скоротечного и местного, почему я ориентирую тебя на то, что вечно, и на развитие возможностей для возвышения.

Тринадцатый аркан

Чистилище – состояние или период времени, в котором, по мнению церкви, бестелесный человек возвышает свою душу-дух, чтобы она стала чистым духом.

Опираясь на два текста святого Августина («Град божий»), катехизис Беллармина[131]131
  Роберто Беллармин (1542–1621) – итальянский иезуит, кардинал католической церкви, профессор богословия, а позднее – ректор римского колледжа. Беллармин поддержал реформы совета Трента, а его катехизис был католической версией кратких руководств в вопросно-ответной форме, который оказался очень действенным при обучении протестантских детей и обращенных взрослых основным элементам религиозной доктрины. Будучи кардиналом-инквизитором, Беллармин принимал участие в казни Джордано Бруно и убедил Галилео отречься от теории о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Беллармин был канонизирован в 1930 году.


[Закрыть] заявляет, что воскресшее тело будет иметь тот же пол, что и в земной жизни. Это странное решение не имеет иной цели, кроме как подчинить индивида добродетелям, соответствующим его полу.

Предваряя высказывание папы в пользу епископа Аннабы[132]132
  Святой Августин (354–430 годы н. э.) – епископ Аннабы, города римской провинции Нумидии (на побережье нынешнего Алжира). Один из самых влиятельных отцов церкви западного христианства, проповедник, богослов и автор «Града божьего», «О христианской доктрине» и «Исповедей».


[Закрыть], скажу, что считаю эту теорию абсолютно никчемной и противоречащей всем традициям.

Адам был создан андрогином, и я не могу принять загробную жизнь ни в мужском, ни в женском обличье; но лишь во имя всех искусств, тройственной формы, возникающей, когда двое сливаются в зрелости.

Более того, если кто-то настаивает, что только один пол обладает духом и душой, он должен учесть, что избранные по примеру гениев считают себя андрогинами благодаря восприимчивости их душ, открытых для проникновения духа.

Божественное имя: (Шаддай)

Сефира: Нецах

Духовный ранг: Начала

Знак: Весы

Аркан: Четырнадцать

Ортодоксальность: копье

Богословы говорят о грехе уныния, малоизвестном у благочестивых мирян, и этот грех состоит в утрате вкуса к жизни, что аналогично бесплодности молитв, которую переживает мистик. Одного этого достаточно, чтобы посвященный потерпел неудачу уже на пороге храма.

Существует мера, которую каждый должен усматривать в своей практике, и средство, которое церковь не может назначить ввиду его опасности. Самое важное, чего ты должен избегать – добровольный уход из жизни. Одной лишь самой маленькой радости может быть достаточно, чтобы снять тяжелый груз забот.

Магия требует самообладания, но не самоумерщвления. Если монашеский метод устраняет определенные элементы, чтобы ты мог отдать другим свою истинную ценность, метод посвященного сохраняет человеческие способности и уравновешивает одну другой.

Само добро в этом мире относительности не согласуется с излишеством; в избытке оно перестает быть добром. Мы настолько же строго ограничены в смысле благородства, насколько и в прегрешениях.

Что может быть более возвышенным, чем вера? Но даже в вере фанатизм, который она может порождать, много раз превосходил все пределы ужаса. Торквемада и доминиканцы[133]133
  Доминиканский орден – католический орден нищенствующих монахов, основанный испанским священником Домиником Калеруэгским во Франции в 1216 году. Когда стало очевидным, что попытки ордена уничтожить катарскую ересь не достигают цели путем убеждения, была создана группа церковных учреждений для принятия карательных мер, известная как святая инквизиция, в том числе включающая пытки и сожжение на костре. Ведущая роль ордена в осуществлении инквизиции породила каламбур, что доминиканцы были «каинами Господа» («Domini canes»), или «псами Господа». Томас де Торквемада (1420–1498) – кастильский доминиканский монах и первый великий инквизитор испанской инквизиции.


[Закрыть] Испании навсегда останутся в памяти потомков как гнусные чудовища; напрасно некоторые фанатики пытаются оправдать этих бандитов. Они останутся самым ярким примером того, какая опасность ожидает цивилизацию, если ее правители не обладают интеллектом.

Насилие, совершенное против себя, то же самое, что совершенное над другими, и способ выполнения любой задачи должен достигаться темпераментом в этимологическом смысле этого слова[134]134
  Темперамент – слово, происходящее от глагола «temper», как добавление воды в вино для получения оптимального напитка, или закаливание стального лезвия, чтобы придать ему наилучшее сочетание твердости и гибкости, то есть поддерживать оптимальный баланс качеств путем тщательного смешивания или обработки.


[Закрыть]. Поэтому не закрывайся от мира, как мизантроп, просто потому, что люди злы; не наказывай себя, потому что путь долог.

Умеряй все свои поступки; поддавайся лишь энтузиазму и экстазу, и то лишь на время. Гибкость удваивает силы, экономя их, и позволяет лучше приспосабливаться к обстоятельствам. Я говорю это не для того, чтобы ты прилагал меньше усилий, но прежде всего, чтобы уберечь тебя от закона действия и противодействия.

За возбуждением следует депрессия, а за вспышкой – апатия; если ты оценишь потерю сил между этими двумя крайностями, то увидишь, что меньшее возбуждение означает меньшую депрессию и что сдерживание вспышки откладывает апатию; усилия средней степени, рождающие меньше энергии, могут сохраняться дольше.

Если ты работаешь всю ночь напролет, твое утро потеряно и твой день испорчен. Кроме случаев особой необходимости, ночь напряженного труда обойдется тебе ценой больших временных и нервных затрат при меньшем результате.

Ты никогда не сделаешь с полуночи до пяти утра того, что сделал бы с пяти утра до полудня.

Физически гимнаст применяет столько же умения, сколько и мышечной силы, в моральном же смысле посвященный напрягает свои нервы насколько возможно меньше.

Две серьезные ловушки – это страх и сожаление; первая подрывает силы до начала предприятия, вторая же разрывает на части после.

Взвешивай и принимай решение: менять или продолжать – у тебя есть предисловие и послесловие для любого дела – и ты не будешь тратить много времени или сил.

Посмотри, не пытаешься ли ты делать работу, которую делает время; распознай, что принадлежит ему, и позволь этому медлительному, но надежному союзнику разрешить самые непреодолимые трудности.

Не оставляй внутри себя места нетерпению. Как только оно появляется, то останавливает мысль, учитывающую факторы, которые никогда нельзя сбрасывать со счета и которые могут помешать событию.

Жизненная стратегия того, кто не желает ни легиона чести, ни государственной службы, ни уважения соседей, состоит в том, чтобы найти позицию, с которой можно наблюдать человеческую комедию, не участвуя в ней, кроме случаев, когда божественная воля вступает в игру, исполняя роль беспрецедентную и грандиозную.

Маг – это монах в миру, который в своей манере – в опасной манере, нужно признать – сохраняет достоинство, справедливость и идеализм.

Мыслить ясно и чувствовать верно – функции намного более возвышенные и полезные для человечества, чем возделывание земли.

В начале времен два человека почитались как посредники между людьми и божественным – астролог и дева, мыслящий и чистая.

Первая функция, во многом утраченная ныне, ведет к безмятежным радостям; притягивает к возвышенному, и немедленной наградой станет умиротворение.

Ты увидишь этот покой на лицах монахов, целостных и святых. Пусть же твое лицо освещает вечный свет мысли, и пусть на нем не будет складок от умственного напряжения.

Тебе должно быть удобно следовать пути постижения тайны и видеть в этом радость и идти по нему в сиянии.

Залезай на гору с той стороны, которая наиболее подходит твоей натуре, и твои усилия не будут тщетны. Не соблазняйся близким великолепием грандиозного плана: чтобы стать магом, необходимо спасение; инициация не имеет с ним ничего общего. Спасение есть для всех, инициация – для избранных.

Любой деревенский священник должен уметь читать молитвослов каждый день, но от него не требуется понимание Книги Бытия или Апокалипсиса.

Каждый может читать и писать; тем не менее можно быть очень достойным человеком и не иметь способности, чтобы понять, тем более чтобы написать эту книгу.

Если единственное, что движет тобой – это любопытство, думаю, ты быстро отступишься, так как я не могу предложить каких-либо материальных преимуществ.

Вместо способов накопления благ я прошу отказываться от них. Вместо козырей в игре под названием жизнь я предлагаю выбросить карты и презреть игру. Фантасмагория, которая могла бы превратить эту книгу в чудесный мираж – я ею пожертвовал, хотя это идет вразрез с моими поэтическими привычками. Я снизил нашу беседу до уровня друга, дающего совет, старшего брата, который помогает, учителя, который предостерегает.

Хотя ты должен либо твердо придерживаться инициации, либо отказаться от нее, ты волен развивать ее различными способами. Я говорил, что магия – истина, пропущенная через призму бытия, и что ты в буквальном смысле должен создать собственную магию, найти собственный путь, и сейчас я говорю, что ты найдешь свои средства восхождения.

Представь себе гору, в недрах которой скрыто сокровище: каждый кладоискатель должен выкопать свой собственный тоннель; никто не может проникнуть туда путем, который служит другому. Используй топор или динамит, выкопай колодец на вершине или разбей подножие, поступай согласно своему свету и своей природе; сокровище можно отыскать везде в равных долях. Ты обязательно достигнешь цели согласно прилагаемым усилиям.

Если однажды утомление помешает твоей работе, отдохни: очень важно не покидать места, то есть не отказываться от своих намерений. Отдохни на этом месте, фигурально выражаясь; самое главное, не делай ничего, противоречащего твоей подготовке, ничего непристойного.

Облагораживание личности должно передаваться в твоих словах, жестах, внешности. Даже в уединении не забывай оставаться благородным; ты не глуп, и мне не нужно объяснять разницу между театральностью и достоинством. Изысканные манеры, усвоенные или выработанные, какого бы рода они ни были, влияют на мысль и чувствительность. Они укрепляют отвращение к пошлости и отказ терпеть грубость. Если хочешь измерить свой прогресс, иди в кафешантан – ты не сможешь оставаться там, не испытывая дискомфорта.

В той мере, в какой ты можешь терпеть музыку Вильгельма Телля, театр Скриба, компанию девиц[135]135
  Эквивалентом начала XXI века стала бы коммерческая поп-музыка, телевидение, развязные женщины и т. д.


[Закрыть], обстановку бара, содержание новостей, пустые разговоры – ты всего лишь животное, то есть парижанин.

Затем, если не чувствуешь величие Вагнера, Шекспира, еле уловимую чувственность честной женщины, живительную одухотворенность храмов, пылкого интереса к метафизике, если не ценишь чтение выше разговоров, ты все еще не стал эстетом.

Даю эти два критерия, чтобы ты пользовался ими постоянно, потому что без этих самых главных реакций – отвращения к посредственности и восприятия возвышенного – ты не сможешь воспринять инициацию.

Кроме того, если тебя как художника устраивают стереотипы, фарсы и шаблонность; как писателя – клоунская и бессмысленная игра слов; как метафизика – несинтезированные парадоксы – ты всего лишь дилетант, трусливый современный человек. Оставайся гнить вместе с декадансом, который ты олицетворяешь, и оставь это учение, для которого необходимо понимание, подобное орлиному глазу, который, не глядя вниз, сосредоточен на самой высокой и яркой точке.

Весьма легкомысленно историки приписывают Реформацию и ее последствия преувеличенной тяге пап эпохи Ренессанса к искусствам и литературе. Вовсе нет; когда искусство – это Микеланджело и Рафаэль, оно оживляет и обогащает; но Мандрагора и Силестина[136]136
  «Мандрагора» – сатирическая пьеса, написанная Николой Макиавелли, которая на самом деле являлась сценическим воплощением аморальной и циничной политической философии его самого известного произведения «Государь». Впервые поставленная в 1526 году, циничная романтическая комедия представляет персонажей, которые безнадежно порочны или легко поддаются пороку; но, вместо того чтобы закончить плохо, каждый из них достигает желаемого путем обмана и пособничества жадности и похоти. Послание можно сформулировать как «цель оправдывает средства» или «жадность не порок».
  Силестина (Комедия о Калисто и Мелибее) – испанский роман, приписываемый Фернандо Рохасу, изданный в 1499 году. Мелибея – красивая, невинная юная девушка, которая привлекает внимание Калисто, молодого аристократа. Силестина – старая управляющая борделя, которая замышляет отдать девушку в руки Калисто. Хотя Калисто использует изящный язык кастильской знати, по сути он сексуальный хищник, и сюжет изобилует крючкотворством и предательством, которые приводят к смерти всех главных героев. Диалоги в романе – смесь уличного юмора, непристойностей и изысканной риторики, а также реализм и психологическая глубина выделяют произведение среди множества других; оно стало образцом классической испанской драмы, и ему часто подражали, как, например, Сервантес в своем «Дон Кихоте». Испанская церковь роман не приняла; тем не менее он был переведен на итальянский приближенным папы Сикста II. Хотя по сути история была непристойным фарсом, она стала необычайно популярна среди французского духовенства, которое считало, что трагическое окончание делало ее поучительной с точки зрения морали.
  Допущение, лежащее в основе обеих комедий, в том, что человеческая натура безнадежно порочна, поэтому мы все можем позволить себе испачкаться в грязи.


[Закрыть] не достойны аудиенции кардиналов, и вина прелатов была в том, что они принимали легкое и остроумное, то есть низшего порядка. Они не должны были радовать себя ничем, кроме возвышенного, и папа, который профинансирует постановку «Парсифаля», несомненно, будет великим папой.

Будь несокрушим в самом главном, но гибок в выборе путей и средств. Ты сам поймешь, что никто не может сделать всего, что ты желаешь или как желаешь. Ты должен быть снисходительным к своему ближнему, который так часто бывает безрассудным и безответственным. Оккультное величие, к которому ты стремишься, не разрешает ненависти или гнева, так же как и соперничества и интриг. Любящее существо должно привлечь объект твоих желаний, но, если объект сопротивляется, вини свое существо в недостаточности или прими, что желание не служит истинному призванию.

В этом смысле ты обретешь покой, душевный и общественный, которые в равной степени необходимы для личностного совершенствования.

Выжидание, то есть ожидание своего часа до тех пор, пока случай не будет благоприятствовать начинанию, принесет победу тому, кто не придерживается ложных ценностей, в которых погрязла основная часть человечества. Умеренность в эстетизме, регулируя его, защищает от болезненных превратностей судьбы, которые отнимают большинство накопленных нами психических сил.

С более практической точки зрения, когда наши намерения спокойны, мы можем принимать смертельные удары и не быть ранеными.

Подобно страннику, оставляющему свой плащ бешеной собаке, которая рвет его на куски, посвященный достаточно мудр, чтобы не вступать в битву, которую он не может выиграть, будь то с другой личностью или обществом.

Переход от сиюминутного к вечному в наших душах лучше всего происходит, когда мы находимся в покое.

Пока ты не вступил в священство магии, то есть не прошел полную инициацию, твое поведение должно быть осмотрительным и скрытным, ведь инициация проходит тем способом, который изобрел индивид, согласно его гению, и свет не может засиять, если у адепта за спиной не стоит шесть лет труда, молчания и восхождения.