Текст книги "Гробы спасения"

Николай Иванович выходил последним и невольно задержавшись на пороге, поймал себя на мысли о том, что последнюю Пашину ночь на земле он проведет всю, от заката до рассвета, у изголовья удивительного золотистого гроба. «Вдали от этого гроба мне как-то начинает делаться не по себе!» – пришел председатель Совета ветеранов к неожиданному выводу и нервно усмехнулся при этом.

Целые стаи колибри, сверкавшие во мраке тропической ночи словно крохотные драгоценные камни, сопровождали плывущий вниз по течению протоки гроб. Он освещал золотистым светом темную воду протоки и распространял на много метров вокруг концентрированные цветочные и фруктовые ароматы. Вслед за колибри, привлеченные невиданной иллюминацией и аппетитными запахами, из джунглей вылетали целыми сотнями попугаи; огромные бабочки; гудевшие, словно тяжелые бомбардировщики великаны жуки-дровосеки. По ветвям деревьев, росших вдоль берега, беспокойно взвизгивая и взрыкивая, перебегали, стараясь не отставать от светящегося золотистого пятна на середине протоки, стаи разбуженных обезьян. Речные дельфины-инии вместе с зеленоволосыми девушками-красавицами радостно резвились вокруг дрейфовавшего гроба, в котором постепенно оживало тело Орельяно.

Когда на груди старого змеелова затянулась последняя огнестрельная рана и он открыл глаза, где мгновенно появилось изумление, старая-престарая анаконда исполинских размеров испуганно нырнула куда-то в самый глубокий и темный омут протоки. А перед глазами ожившего человека возник странный и прекрасный мираж – бесшумно раскрывавшиеся перед ним высокие полупрозрачные, но, тем не менее, золотые ворота, перегораживавшие протоку по всей ее ширине. Когда чудо-гроб проплыл сквозь них, золотые ворота бесследно растворились в ночном воздухе.

Алинкейро Орельяно медленно сел в гробу и с неослабевающим изумлением принялся рассматривать свой пестрый многочисленный почетный эскорт, сопровождавший его плавание в волшебную страну бессмертия.

– С прибытием домой, дедушка! – звонким голосом приветствовала Алинкейро одна из зеленоволосых красавиц и с задорным смехом щедро брызнула на значительно помолодевшего змеелова теплой проточной водой и тут же, как бы извиняясь за свою ошибку, со смехом добавила. – Ой, да какой же ты теперь дедушка?! Тебе уже можно невесту снова искать!

И проказливая девушка нырнула в родную стихию, на прощание шлепнув по окрашенной золотом поверхности воды широким серебристым хвостом, отдававшим легкой синевой. Вслед за нею нырнули остальные русалки, исчезли инии, свернули в темноту родных джунглей стаи колибри и попугаев, незаметно отстали и растворились в ночи бабочки и жуки-дровосеки, угомонились в высоких кронах деревьев многочисленные обезьяны.

Алинкейро Орельяно остался в одиночестве. Нервное изумление только что воскресшего постепенно проходило, уступая место возвращению ясности рассудка и хладнокровия. Он теперь совершенно точно связывал свое нынешнее состояние с упавшим к крыльцу его бунгало с небес золотистого чудо-гроба, на котором он сейчас плыл. Но куда бы не направлялся чудо-гроб, Алинкейро точно знал, что это фантастическое плавание скоро закончится. И его неожиданно начало мучить беспокойство, связанное с данным им кому-то обещанием. Содержания обещания и – кому он его дал – Алинкейро не помнил, но знал, что непременно должен его исполнить.

Прошло несколько минут, и он точно вспомнил – кому именно и что именно он пообещал…

Сергей Николаевич Кобзев неподвижно завис на своем вертолете в сотне метров над Островом, не в силах оторвать взгляда от стройных рядов Гробовых Деревьев, усыпанных белоснежной кипенью цветов, чья фантастическая многочисленность неопровержимо предсказывала небывало богатый урожай Семян. Кобзев глядел на безмятежно дремавшие под светом огромной оранжевой луны Деревья. И вдруг он почувствовал себя грязным предателем, хладнокровно оставляющим горячо любимых детей на неминуемую гибель, но зато осознанно спасающим свою никчемную жизнь.

В наушниках радиошлема на его личной частоте нежно зашелестел оживший эфир и послышался родной и любимый голос:

– Где ты, мой милый?! Ты слышишь меня?!

– Слышу, родная! Успокойся – я скоро буду дома.

– А что ты сейчас делаешь?

– Вишу на вертолете над Островом – прощаюсь с нашими Деревьями. Мне так больно при мысли, что я бросаю их и больше никогда не увижу.

– Прилетай скорее, я жду тебя! – никак не прокомментировав его печальные слова насчет Деревьев, проворковала белокурая красавица Адель и, немного подумав, добавила. – Мне почему-то страшно одной.

Стараясь не смотреть вниз, на Гробовые Деревья и расстилавшийся вокруг Острова гладкий, как зеркальная поверхность, заштилевший океан, Сергей Николаевич стремительно набрал необходимую высоту и на предельной скорости погнал обтекаемую капсулу спортивного вертолета по направлению к Сиднею.

Минут через десять полета он перевел управление вертолета в режим автопилота и осторожно достал из внутреннего кармана куртки миниатюрный и изящный дистанционный пульт. Некоторое время он задумчиво смотрел на маленькую красную кнопку в верхнем углу пульта. Стоит нажать эту кнопочку, и немедленно будет приведен в действие сложный механизм самоуничтожения Острова и Сада Бессмертия – без участия глубинных тектонических процессов или урагана невиданной мощи. На глубине восьмидесяти метров в самом центре Острова несколько лет назад было заложено ядерное устройство мощностью в две килотонны. Специально созданный дистанционный взрыватель действовал на расстоянии ста миль – через четыре минуты полета ядерный заряд, предусмотрительно заложенный в самую душу Острова, окажется вне зоны досягаемости действия пульта и, следовательно, Кобзеву необходимо было немедленно принимать решение.

В наушниках вновь ожил капризный и непредсказуемый радиоэфир. Сергей Николаевич мог поклясться, что он услышал, как из наушников полилась та первозданная глубокая и целомудренная тишина, которая рождалась только под сводами тенистых крон Гробовых Деревьев. И на фоне этой, не имеющей мировых аналогов, тишины прозвучал умоляющий, не по-человечески прекрасный голос:

– Не бросай нас! И сделай то, что должен сделать!..

Повинуясь просьбе-приказу таинственного голоса, Сергей Николаевич спрятал дистанционный пульт в карман куртки, отключил автопилот, развернул винтокрылую машину на сто восемьдесят градусов и помчался обратно к взывающим о помощи, обреченным на неминуемую гибель Гробовым Деревьям. Его не остановило даже экстренно переданное Сиднейским метеорологическим центром сообщение о приближающемся с просторов Тихого океана, с неслыханной скоростью в триста пятьдесят километров в час, неизвестно откуда взявшемся урагане…

Белокурая синеглазая Адель, искренне любившая Сергея Николаевича вовсе не за его баснословное состояние, безошибочно почувствовала что-то недоброе и лихорадочно попыталась вновь связаться с ним по портативной рации, вмонтированной прямо в панель выдвижного ящичка дубового письменного стола, занимавшего примерно треть его рабочего кабинета. Когда Сергей Николаевич долго отсутствовал дома, скучавшая по нему Адель забиралась в его удобное мягкое кресло и часами смотрела на миниатюрные золотистые модели чудо-гробов, со вкусом расставленные почти по всей необъятной поверхности стола. Эти модели были изготовлены из древесины настоящих Гробовых Деревьев, поэтому громадные ультра-мариновые глазищи Адели никогда не уставали их разглядывать. Вот и сейчас, после бесплодной попытки связаться с любимым, девушка остановила затуманившийся взгляд на слабо мерцающих в черно-фиолетовом мраке тропических сумерек, заползаюших в приоткрытое окно, миниатюрных копиях основного изделия корпорации «Икс, игрек, зет». В них словно сконцентрировался максимум представлений мирового человеческого гения о совершенстве формы и глубине содержания изделий, созданных когда-либо в истории людскими руками. Адель смотрела на модели чудо-гробов минут пятнадцать и совершенно успокоилась, твердо решив, что с Сергеем ничего страшного случиться не может, если он находится под такой сверхъестественно могучей защитой.

В этот момент мелодично зазвонил один из служебных телефонов. Адель порывисто схватила трубку.

– Я могу услышать мистера Кобзева?! – нетерпеливо и требовательно закричал в трубке хрипловатый мужской голос.

– Его нет. А кто это говорит?

– Вас беспокоят из резиденции премьер-министра! – еще нетерпеливее произнес голос. – Семье премьер-министра срочно нужно два «футляра»! Где Кобзев?! Его «мобильник» отключен!!!

– На острове – прощается с Деревьями, – спокойным, немного растерянным, но ничуть не испуганным голосом ответила не умеющая лгать, наивная и доверчивая Адель.

– Что?! – и нервный абонент на противоположном конце провода отключился, оставив несколько озадаченную красавицу наедине с фиолетовым мраком, золотистыми тенями, ненавязчиво мерцающими в его бархатной толще, и полной убаюкивающей тишиной…

…Уже через две минуты после состоявшегося короткого разговора, с вертолетной площадки, расположенной на территории резиденции премьер-министра, в ночное небо взмыли пять больших транспортных вертолетов и взяли курс на Остров Бессмертия.

А между премьер-министром и членами его Кабинета состоялся не особенно оптимистичный разговор.

– Спецлужбы всего мира, включая нашу, искали источник рождения гробов в течение восьми лет, а он оказался совсем рядом с нами – прямо у нас под боком! – с горечью резюмировал невеселую беседу премьер-министр. – И узнали мы об этом буквально накануне его полного уничтожения! Эта самая непростительная ошибка нашего правительства, господа!…

После окончания праздничного митинга, посвященного Дню Победы, Николай Иванович Орлов вернулся в помещение Совета, не изменив своего недавнего твердого решения провести ночь наедине с останками Павла Петровича Астахова. Остальные ветераны разъехались по домам, где их ждали праздничные обеды, любовно и тщательно приготовленные многочисленными детьми, внуками и правнуками. Похороны Павла Петровича Астахова были запланированы на завтра. Катя Скаредникова пыталась, правда, набиться к Орлову в компанию – разделить ночное бдение над прахом усопшего, но он так выразительно на нее глянул, что бедная старушка едва язык не прикусила от страха, мысленно страшно обругав себя за такую непростительную опрометчивость. Видела же прекрасно, что на протяжении всего митинга Коля был явно не в себе – взвинченный какой-то, нервный, рассеянный и очень хмурый. И речь произнес сбивчиво, без обычного душевного подъема, без огонька в глазах. У многих еще создалось впечатление, что Орлова мучила надоедливая зубная боль или воспалилась старая анальная трещина, что в принципе означало почти одно и тоже. Вот сердобольная Екатерина Скаредникова взяла его да и пожалела – на свою сухонькую седую голову.

Кстати, и в спецавтобус вместе с остальными ветеранами Николай Иванович после окончания митинга не стал садиться. Сказал «пройдусь маленько – воздухом подышу!», коротко попрощался со всеми, развернулся и не торопясь пошел куда-то, по одному ему известному направлению. Направление это, нужно согласиться, в данной непростой для Николая Ивановича ситуации, получилось самым целесообразным и естественным – ближайший гастроном. Перед стеклянными дверями гастронома председатель Совета ветеранов внимательно огляделся по сторонам – не наблюдает ли кто за ним из политических оппонентов или просто случайных знакомых. Проявленная осторожность оказалась совершенно излишней, и никем не замеченный Орлов благополучно проник в гастроном, где взял литр хорошей водки, два круга копченой колбасы, большую крепкую луковицу и каравай черного ржаного хлеба. Всю эту снедь он сложил в непрозрачный пластиковый пакет и отправился в туда, где в траурно убранном вестибюле его дожидался старый друг Паша Астахов, с которым много лет подряд любили они по праздникам за холодной водочкой под копченую колбаску с серым хлебом посидеть где-нибудь в теньке, повспоминать лихие фронтовые годы.

Николай Иванович доехал на рейсовом автобусе до места и вошел в прохладный полутемный вестибюль. Стрелки настенного вестибюльного циферблата показывали уже пятый час вечера. Оставив по ту сторону стеклянной стены шумную пыльную улицу, Орлов почувствовал странное душевное облегчение, словно после долгих и трудных странствий попал в уютный родной дом, где его с нетерпением ожидали любимые кровные родственники. На этот раз роль кровного родственника сыграл труп разлюбезного друга Паши Астахова. Остановившись у входа, Николай Иванович едва громко не сказал вслух: «А вот и я с нашей любимой закуской и водочкой! А ты уже, поди, подумал, что я не приду, а я вот взял и пришел!».

Охранника Николай Иванович заметил лишь спустя пол-минуты. Он слегка смешался и чтобы сгладить возникшую неловкость, торопливо спросил у охранника:

– Как, Василий тут у нас дела – все спокойно, без происшествий?

– Звонили вам тут без конца, Николай Иванович! – с усталой и даже несколько раздраженно-загадочной интонацией в голосе ответил сорокалетний охранник Василий из частной охранной корпорации «Альфа-Центавра».

– Кто именно звонил?

Василий взял в руки развернутый журнал дежурств и громко прочел Николаю Ивановичу:

– С двенадцати ноль-ноль до шестнадцати ноль-ноль зафиксировано восемнадцать звонков. Шесть из них – московский якобы абонент, упрямо называющий себя Администрацией Президента.

Николай Иванович изумленно вытаращил на охранника глаза, не в силах что-либо сказать, и машинально опустил увесистый пластиковый пакет на мраморный пол возле своих ног. Но, после того, как вспышка изумления погасла, он сумел выдавить из себя:

– Надеюсь – ты шутишь?

– Я не шучу, это – точно! – твердым голосом ответил охранник. – А кто-то вот, несомненно, шутит над вами!

– А голос – молодой или старый?! – нервной скороговоркой уточнил Орлов.

– Да нет – не старый. Один и тот же мужской голос – не больше пятидесяти лет, я полагаю. Так-то вроде бы он звучал очень серьезно, настойчиво так, по-деловому – может, и не шутил мужик этот – кто его точно знает!…

– А-а-а! Понял, бл… ь, в чем дело! – догадливо всплеснул в воздухе обеими руками Николай Иванович. – По центральному каналу же вчера нашу пристань на всю страну транслировали! На всю страну же нас вчера, организацию нашу обоср… ли! Сволочи – да и только!

Не в силах, очевидно, справиться с нахлынувшими негативными эмоциями, он ударил правым кулаком в раскрытую левую ладонь, отчего по пустынному вестибюлю разнесся резкий и звучный, как удар пастушечьего бича, щелчок.

Охранник Василий посмотрел на Николая Ивановича откровенно встревоженным взглядом. Николаю же Ивановичу показалось, что Василий посмотрел встревоженно не совсем на него, а ему через плечо – на прекрасный, как материализовавшийся солнечный свет, гроб, в котором покоились останки почившего ветерана Великой Отечественной. Он резко обернулся и с болезненным цепким вниманием впился взглядом в гроб и лежавшего там покойника, чем вызвал у наблюдательного Василия еще большие тревогу и недоумение. В этот момент опять зазвонил телефон на столике охраны – зуммер явно звучал, как междугородний.

Охранник, враждебно взглянув на телефонный аппарат, неторопливо взял трубку и осторожно поднес к уху. Николай Иванович выжидательно смотрел на него. Василий многозначительно поднял брови и молча протянул трубку Орлову.

– Председатель Совета ветеранов Великой Отечественной города Капустограда гвардии полковник в отставке Николай Орлов слушает вас! – отрапортовал Орлов в трубку.

– Вольно, полковник! – раздался в ответ хорошо поставленный командный голос, чей обладатель несомненно привык распоряжаться действиями больших масс людей. – С вами говорит начальник охраны Президента России генерал-лейтенант ВДВ Буров!

– Чем могу служить, товарищ генерал-лейтенант?! – дисциплинированный Орлов невольно вытянулся по швам, а на лице изобразил максимум почтительного внимания.

– Что случилось с гробами, присланными вашему Совету из Австралии?! – Буров был по военному лаконичен.

– Они сгорели от случайного попадания молнии, товарищ генерал-лейтенант! – не менее лаконично ответил Орлов.

– Все?!

– Кроме одного, в котором сейчас лежит недавно умерший наш ветеран.

– Нам это известно! Слушайте меня внимательно: это – неправильный гроб…

– В каком смысле?! – впервые в жизни нарушил Николай Иванович жесткую армейскую субординацию, грубо перебив старшего по званию.

– Прошу не перебивать, пока я не договорю до конца! – строго отчеканил генерал Буров. – Через четыре, максимум – пять часов, к вам прибудет из Москвы специальная команда с д р у г и м гробом…

– П р а в и л ь н ы м?! – опять невольно не сдержался и перебил Бурова на полуслове Орлов.

– Совершенно верно! – не сделав на этот раз замечания, сказал начальник охраны Президента России. – Со всем уважением к покойному его прах будет переложен в п р а в и л ь н ы й гроб, а чужой австралийский гроб мы изымем у вас, так что покойный не пострадает! Все понятно?!

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

Буров немедленно дал отбой, не располагая, очевидно, ни секундой лишнего времени на ответственной и хлопотной должности начальника охраны самого Президента России.

Николай Иванович несколько секунд бездеятельно держал трубку в руке, ошарашенно глядя на телефонный аппарат. А затем, посмотрев на охранника Василия, вдруг воскликнул:

– Да совсем они еба… лись там у себя в Москве с этими гробами, что-ли?!

Швырнув трубку на место, Орлов энергичным молодым шагом подошел к гробу, оказавшемуся по словам московского генерала н е п р а в и л ь н ы м, и резко перед ним остановился, как если бы ударился о невидимую стену… И неподвижно простоял минут пять, сохраняя абсолютное молчание.

– Николай Иванович! – раздался за его спиной голос охранника. – Я, пожалуй, пойду домой, если вам больше не нужен.

– Да-да, конечно, Василий, иди – спасибо тебе за все! – торопливо сказал ему Орлов, даже не оглядываясь. – Я тут один побуду с Пашей и этих гостей из Москвы сам встречу.

Охранник ушел, не задерживаясь, и Николай Иванович остался один, продолжая неподвижно стоять над золотистым чудо-чробом и внимательно вглядываться в розовощекое, полное жизни, помолодевшее лицо Павла Петровича Астахова.

Сергей Николаевич Кобзев стремительно шагал по аллее между золотистыми стволами стройных деревьев, наслаждаясь потусторонней тишиной, царившей под их кронами, вдыхая ни с чем не сравнимый свежий аромат белоснежных цветов и напряженно… и не то, чтобы напряженно, а скорее, нетерпеливо ожидал повторения очередного приказа-просьбы Голоса. На уровне интуиции он ощущал, что Голос скоро вновь зазвучит у него в ушах. Внезапно Сергей остановился – ему показалось, что вместо трепетно ожидаемого Голоса его ушей достиг другой звук, не сулящий ничего доброго. Он знал, что в эту минуту на всем Острове – ни в Саду, ни на фабрике по производству чудо-гробов не осталось ни души, поэтому далекий звук сразу нескольких приближавшихся по направлению к Острову вертолетов не мог не насторожить его. Это могли быть только враги. Могущественные и богатые враги, которых у его, несмотря на глубокую законспирированность корпорации, было очень много в мире.

Он прислушался повнимательнее, пытаясь точно определить направление, откуда приближались вертолеты, чья скорость превышала примерно в полтора раза скорость надвигавшегося из океанских просторов небывалого по мощи урагана. «Какой-то ключевой сотрудник корпорации оказался предателем!» – еще раз за сегодняшний вечер совершенно справедливо подумал Сергей Николаевич по поводу летевших со стороны материка вертолетов. Летели они накануне запланированного уничтожения Острова, сделавшегося объектом, существование которого в ближайшее время могло оказаться предельно опасным для стабильности основ мироздания, не говоря уже о личной безопасности президента транснациональной корпорации «Икс, игрек, зет». Слишком много накопилось на всех пяти обитаемых материках влиятельных при жизни покойников, вновь оживших в чудо-гробах. Сергей Николаевич прекрасно понимал, что подобный процесс нарушает все философские законы бытия и может иметь фатальные последствия самого неожиданного свойства, в частности, для балансировки тонкого и взвешенного механизма производства и распределения мировой энергии. Первооткрыватель Гробовых Деревьев понятия не имел – к у д а деваются ожившие покойники, при жизни ворочавшие миллиардами и имевшими возможность дергать за ниточки многочисленных кукол, игравших заглавные роли в пестром спектакле человеческой истории.

Сергей Николаевич очнулся от тяжелых размышлений и крепче сжал рукой в кармане пульт дистанционного управления – рев вертолетных двигателей раздавался уже совсем близко. Чисто из спортивного интереса он включил мобильный – аппарат тут же разразился нетерпеливой мелодичной трелью.

– Кобзев слушает! – с легкой долей добродушной иронии в голосе произнес Сергей Николаевич, не без любопытства ожидая ответа.

– Мистер Кобзев, с вами на связи начальник охраны премьер-министра полковник Сеймур! Мы на подлете к острову – нам осталось пять минут! Вы не сможете дать нам надлежащих объяснений относительно задуманных вами действий – премьер-министр и целый ряд влиятельных лиц из правительства серьезно обеспокоены вашими действиями, в которых явственно наблюдается некая неадекватность!

– Я советую вам немедленно развернуть ваши вертолеты по обратному курсу, полковник! – посоветовал Кобзев начальнику охраны премьер-министра. – Остров Бессмертия вот-вот канет в океанскую пучину!

– Если вы имеете ураган Ниитаку, то он уклоняется сильно на юго-юго-запад в сторону от Острова и непосредственной угрозы ему не представляет!

– Повторяю еще раз, полковник! Если вам дорога жизнь, то немедленно улетайте обратно – через две минуты я активирую ядерный заряд мощностью в две килотонны, вмонтированный на дне стометровой шахты прямо в центре Острова Бессмертия!

– Вы сошли с ума! – страшно закричал полковник Сеймур. – Полчаса назад решением правительства Австралии Остров Бессмертия объявлен собственностью Республики, корпорация «X. Y. C.» национализирована, а Гробовые Деревья объявлены национальным достоянием!

Рев тяжелых вертолетов уже настолько приблизился, что у Сергея Николаевича начали болезненно вибрировать барабанные перепонки и разговаривать по телефону стало очень трудно, но, тем не менее, напоследок он сумел прокричать так, чтобы полковник Сеймур его наверняка услышал:

– Чужое достояние никак не может оказаться национализированным – я отправляю Гробовые Деревья их Настоящему Хозяину! У вас осталась одна минута на размышление, полковник! – и бегом побежал по аллее между деревьями к своему спортивному вертолету, укромно стоявшему на аккуратной круглой лужайке в самой глухой и тенистой части Сада Бессмертия, игравшей роль запасной посадочной площадки, о которой практически никто не знал из персонала компании. Прежде чем открыть багажное отделение, Сергей несколько секунд неподвижно простоял на месте, с мрачным удовлетворением наблюдая за громадными силуэтами пяти «летающих вагонов» «Сикорски», низко нависших над Островом и своими винтовыми лопастями поднявшими настоящую метель из белоснежных лепестков Гробовых Деревьев. Он не мог знать, что между полковником Сеймуром и премьер-министром в воздухе произошел короткий интенсивный диалог, в результате которого Сеймуру была внушена мысль, что Кобзев блефует. Был дан приказ садиться и арестовать Кобзева, как опасного государственного преступника.

Далее Сергей Николаевич не стал медлить – одним прыжком он очутился в багажном отделении вертолета, лег в один из двух чудо-гробов, практически не надеясь на его защиту в ситуации, которая должна была возникнуть через полторы минуты, прошептал «Прощай, Адель!», плотно накрылся крышкой и нажал на нужную кнопку дистанционного пульта управления ядерным зарядом.

Полковник Сеймур первым из десантной группы спрыгнул на землю Острова Бессмертия и сразу понял, что мистер Кобзев не блефовал. Земля содрогнулась под ногами с такой силой, что несмотря на всю свою невероятную тренированность, начальник охраны премьер-министра рухнул на влажную траву всем туловищем. И у него не получилось встать даже на четвереньки, какая бы то ни было твердая опора окончательно растворилась во влажном панбархате тропической ночи. Полковник увидел, как окутанные белоснежными купами Гробовые Деревья медленно взлетели вверх, словно ракеты класса «земля-воздух», и из под корней каждого дерева потянулся огненный шлейф. Глаза полковника выпучились до невозможных размеров и лопнули то ли от сильнейшего изумления, то ли от чудовищно высокой температуры первой стадии термоядерного взрыва…

Белокурая красавица Адель, в сильнейшей тревоге не отходившая от широко распахнутого окна рабочего кабинета «милого Кобзи», невольно вздрогнула, когда увидела далеко в океане ослепительную огненную вспышку. Через секунду девушка страшно закричала, и крик ее вскоре перешел в отчаянный надрывный вой…

Примерно в полночь, а может быть чуточку позднее, Николай Иванович, одурманенный густеющим ароматом, с волнами золотистого света выливавшимся из гроба Павла Петровича, услышал нарастающий загадочный шум. Он подумал, что это на большой скорости приближается кортеж из обещанных правительственных лимузинов, и отчасти оказался прав. Лимузины, подгоняемые строжайшим приказом самого Президента России, приближались к Клубу на большой скорости, но были пока еще за городской чертой. Президент сидел на заднем сидении среднего лимузина, пребывая в состоянии безысходного отчаяния. Он был страшно зол на всех и вся, и, прежде всего, на людей, непосредственно отвечавших за безопасность и здоровье первого лица государства. А благодаря их, мягко говоря, вопиющей некомпетентности, Президент упустил великолепный шанс кардинально укрепить свое здоровье на долгие десятилетия вперед и, может быть, даже получить бессмертие или около того. Буквально несколько часов назад ему показали документальную запись, за которой российские спецслужбы тщетно охотились последние несколько лет. В результате тщетности этих поисков, Президента удалось убедить, что пресловутые Гробы Спасения являются ничем иным, как пустым и вредным мифом. А тут он своими глазами увидел процесс реинкарнации умершего от инфаркта человека. Красота и принципиальная невозможность зрелища потрясли Президента, и он немедленно захотел заполучить такой Чудо-Гроб, в котором можно было спастись от неизбежной смерти. Сообщение о катастрофическом пожаре на пристани Капустограда привели его в неописуемую ярость и отчаяние.

– Скоро мы, наконец, приедем, Саша?! – раздраженным глухим басом спросил Президент своего начальника службы безопасности.

– Через полчаса будем на месте, господин Президент! – отрапортовал генерал-лейтенант Буров.

– С этими ветеранами точно не будет никаких проблем?

– А какие могут быть со стариками проблемы – мы везем им настоящий «Полет в небеса» из красного дерева! Какому российскому старику еще так может повезти в наши-то времена?

Президент не особенно добро покосился на прямолинейного Бурова и, неожиданно подняв голову кверху, вдруг спросил его:

– А что это у нас сегодня с небом творится?

– И действительно – что?! – вслед за Президентом поднял голову кверху и начальник службы безопасности.

Цвет ночного неба поразил, восхитил и одновременно напугал их обоих – с юга надвигались кудлатые гигантские тучи зловещего кроваво-багрового цвета, слегка подсвеченные еще более зловещими мертвенно-лиловыми полосами, обрамлявшими багровые края.

– Я такое зрелище видел в одном американском фантастическом фильме со Шварцнеггером в главной роли под названием: «Вспомнить все!» – почему-то со злой и веселой интонацией сказал генерал Буров.

Президент на него опять недобро покосился, но на этот раз ничего не сказал, потому что нездешний и вообще – неземной цвет неба начал пугать его все больше и больше. Безошибочная интуиция опытного политика подсказала Президенту, что он не успеет туда, куда так стремится, и счастливый лотерейный билет в виде золотистого ароматного гроба, оживляющего мертвое тело человека, уходит от него безвозвратно…

…В разгар гулянки, посвященной вроде как Дню Победы, хотя никто из участников пьянствовавшего, танцевавшего и занимавшегося сексом сборища не имел ни малейшего отношения к означенному празднику, – семнадцатилетняя Марина Астахова резко отставила в сторону рюмку с водкой и внезапно протрезвевшим взглядом уставилась в окно – на поразившее ее багрово-лиловое незнакомое небо.

– Ты чего, Маринка? – озадаченно спросил подружку ее беспутный дружок Колька, в чьем частном доме и проходила означенная гулянка.

Она резко встала, продолжая с нарастающей серьезностью и неосознанной тревогой вглядываться через оконное стекло. Колька попытался грубо схватить Маринку за руку и усадить обратно на место, но неузнаваемо изменившаяся за последние несколько минут девушка с силой выдернула руку из потной Колькиной ладони:

– Отстань! – ее гневный окрик подействовал на Кольку не хуже пощечины. – Ты что не понимаешь – у меня дедушка умер! А я здесь с вами, дураками, водку пью, как последняя шлюха!

И с этими словами Маринка Астахова, всегда «своя в доску» «правильная» девчонка, выбежала из дома «милого дружка» Кольки с тем, чтобы никогда уже сюда не возвращаться. А ее недавние закадычные друзья и подруги долго смотрели на закрывшуюся за Маринкой дверь в тупом изумлении, столь характерным для юных олигофренов и олигофренок, исключительно, в силу своей молодости пока еще не превратившихся в дегенератов.

Более чем необычный цвет багрово-лиловых туч, подгоняемых усиливавшимся ветром, вызвал в смятенной душе девушки непонятный восторг, смешанный с суеверным страхом. Она пинком распахнула калитку и побежала вдоль по улице по направлению к городскому Клубу Ветеранов, где, как она знала, выставлено для всеобщего прощания тело ее дедушки. Она сама не понимала, что с ней такое могло произойти, и в какой момент с ее глаз вдруг спала темная непроницаемая пелена циничного равнодушия, смешанного едва ли не с настоящей ненавистью к собственному родному дедушке – ее, как сейчас выяснилось, любимому и единственному дедушке, которого у нее уже никогда не будет, и которого она так жестоко обижала все последние годы его жизни. Внезапное прозрение, окрашенное багрово-лиловым отрезвляющим светом, принесенным порывом свежего ветра откуда-то с далекого-предалекого юга, обрушилось на Марину многотонной лавиной позднего раскаяния и горького стыда. Она громко разрыдалась и еще быстрее побежала по направлению к Клубу Ветеранов, интуитивно боясь к чему-то опоздать, к какому-то важному событию, которое, как начало казаться ей, вот-вот должно состояться…