Текст книги "Стеклянная любовь. Книга вторая"

В какой-то момент Олегу Николаевичу стало совсем невмоготу, и, поэтому он одел дубленку, взял шарф, шапку и сказав односельчанам, что скоро вернется, вышел из кафе, почти сразу случайно «наткнувшись» на своих старинных знакомых со студенческих времен, двух друзей-адвокатов, Сыскоева и Очкаева – они бесцельно шли мимо всего в каких-то трех метрах от, изумленно вытаращившегося на них Баргонца и о чем-то деловито переговаривались, целиком сосредоточившись на этом разговоре между собой и совсем не глядя по сторонам.

– Ребята! – обрадованно воскликнул Баргонец, последний раз видевший адвокатов, как раз в июле-месяце, когда, при невыясненных обстоятельствах пропал прямо на глазах у «всего честного народа» несчастный Артем Иванович Кудельников, так до сих пор нигде и не объявившийся.

Адвокаты встали, как вкопанные, но в отличие от Баргонца, так болезненно не изумились, а предложили ему пройтись несколько минут с ними и «раздавить» «четок-другой» водочки в честь Нового Года, заодно и «помянуть» Тему Кудельникова!

Олег Николаевич с готовностью ухватился за сделанное своевременное предложение, тем более он хотел кое-что выяснить о «паранормально» пропавшем Кудельникове.

По характерному «выхлопу», прущему от адвокатов, при каждой, произносимой ими фразе, Олег догадался, что «ребятки уже – навеселе», и сразу почувствовал себя гораздо расслабленнее, чем в тот момент, когда вышел на крылечко «семейного кафе «Дер Фатер унд ди Муттер…» и лихорадочно соображал: куда ему пойти и что предпринять для внутреннего самоуспокоения?!

Таким вот образом они и дошли минут через семь, после состоявшейся незапланированной случайной встречи к кафе под необычным названием «ПРЕЗЕРВАТИВНАЯ», привлекшее всех троих, как раз вот этой самой неожиданностью названия. «не лезущего уже ни в какие ворота пристойности», Пока они шли к этому кафе по узким запутанным «улочкам», выложенными ледяными «кирпичами», между снежными и ледяными заборами, разговор у них вертелся, само собой, вокруг странноватых, мягко говоря, достопримечательностей этого Сказочного Городка и о его создателях, и, вот-вот, должен был переключиться на Тёму Кудельникова и его полусумасшедшие утверждения, сделанные им в июле, относительно того, что эти «немцы», вовсе, ни какие ни «немцы», а – самые настоящие «черти»!

Увидев кафе под названием «презервативная» все трое весело рассмеялись и дружно выразили твердое желание непременно туда зайти и выяснить причины, породившие такое название, весьма отдаленное от кулинарии и гастрономии.

– Может, там обслуживаются посетители только в презервативах?! – это предположение, произнесенное вслух Сыскоевым, вызвало взрыв двусмысленного смеха у его подвыпивших товарищей, моментально начавших придумывать различные дополнения к сказанному в том же соответствующем «обмусоливании» «презервативной» темы.

Но, перед самым входом в «презервативную», всем троим вдруг резко сделалось совсем не смешно – они были умными и грамотными людьми и не могли не понимать что ни алкоголь, ни скрабезные шутки не смогут заглушить голос инстинкта самосохранения, упрямо нашептывающего каждому из них «в самые уши», что все здесь, в этом Сказочном Городке устроено не по человечески, и любой аттракцион, равно, как и кафе, куда они собрались безоглядно «запереться», как и предсказывал-предупреждал, пропавший без вести, Артем Иванович Кудельников, запросто может представлять собой смертельно опасную ловушку или безвыходную западню. Но адвокаты и глава сельской администрации Лесной Поляны внимательно посмотрели в глаза друг другу и, устыдившись оказаться уличенными в банальной трусости или малодушии, решительно шагнули внутрь и все их сомнения разом рассеялись…

Потому, как попали они в обычный второсортный русский народный кабак или в обычную распивочную-«стояк» для простых советских полулюмпенов, где все оказалось до «боли» знакомо, и «Презервативной» эта забегаловка оказалась названной потому, что здесь подавались пельмени, которые варились прямо в презервативах, и в презервативах же подавались всем желающим, и в праздничном меню, прибитом к стене значилась стоимость не «одной порции» пельменей, – а – «одного презерватива» пельменей! В общем ничего особо необычного в такой трактовке, претендующей на особую оригинальность, например, тому же Сыскоеву не показалось – в одном резиновом презервативе помещалось десяток пельменей и, по желанию посетителя этот курившийся горячим паром презерватив, наполненный пельменями, вынимался из огромной кипящей кастрюли прямо на глазах заказчика и клался на тарелку. В общем, это было еще, как говорится, «куда ни шло», и подобное оригинальное «ноу-хау» можно было отнести на счет фантазии директора этого кафе, решившего как-то разнообразить меню в честь Новогоднего праздника! Но Сыскоеву очень сильно не понравилась другая надпись в меню, сделанная красным фломастером и набранная жирнущими буквами: «Украинский борщ со свежими презервативами». Эта надпись, по квалифицированному мнению, высококлассного юриста Сыскоева уже попахивала откровенным издевательством над отечественной национальной кухней! О чем Евгений и высказался вслух, посчитав нужным добавить, что здесь сейчас очень и очень не хватает журналиста Кудельникова! И, чтобы побыстрее «размыть» неприятный тяжеловатый осадок, возникший после ознакомления с «похабным» меню, Евгений Юрьевич оперативно взял литр водки в нормальной стеклянной бутылке, колбасной и сырной нарезки на фарфоровых блюдцах и предложил Очкаеву и Баргонцу поскорее занять столик, остававшийся еще свободным.

Друзья, как раз только-только выпили по стопке, и едва начали закусывать полукопченой колбасой, нарезанной аккуратными кружочками, как к их столику и подошел полковник Стрельцов, влекомый необъяснимым желанием обязательно поговорить с этими тремя людьми, столь сильно чем-то его заинтересовавшими.

Эдик никогда не обманывался в своих ощущениях и поэтому всецело им доверял, и, твердо заранее знал, что подсел за столик к этим, троим совсем не зря.

– Полковник ФСБ, Эдуард Стрельцов! – негромко, чтобы не привлекать постороннего внимания, представился он, вынув «корочки» и развернув их, чтобы оба адвоката и Баргонец успели убедиться, что подсевший к ним за столик человек не собирался их обманывать.

А, далее, не дав им и рта раскрыть, полковник Стрельцов заговорил о том, что его наиболее тревожило в эти минуты:

– Господа – ваши лица сказали мне, что вы люди умные, высокообразованные и, занимающие, скорее всего, достаточно ответственные должности. И, почему-то, увидев вас впервые в жизни, я моментально «вычленил» именно вас троих из всей многотысячной толпы горожан, пришедших встретить Новый Год в этот самый Сказочный Городок!

– А, простите, товарищ полковник, но не могли бы вы выразиться более предметно – почему именно мы трое оказались вашими «избранниками»?! – с широкой доброжелательной полу-улыбкой напрямки спросил у Стрельцова Баргонец, в котором продолжал «жить» «историк-исследователь»: – Вы хотите сообщить нам нечто важное или, напротив, спросить у нас о чем-то для вас, жизненно важном?!

– Что-ж – ваш вопрос, уважаемый прозвучал, именно, как вопрос: «не в бровь, а – в глаз»! – с видимым одобрением глядя на Баргонца, ответил ему, изобразив на лице точно такую же широкую доброжелательную полуулыбку, Эдик: – Для меня жизненно важно и то, и другое – и сообщить вам, и спросить у вас, друзья мои! Лично я здесь, на территории этого Сказочного Городка нахожусь совершенно не случайно, так как тот оперативно-аналитический отдел Головного Управления ФСБ России, который я имею честь представлять, считает, и считает не без серьезных на то оснований, что сегодня в полночь в Рабауле может произойти страшная катастрофа, непременно сопряженная с гибелью, как минимум нескольких тысяч людей! Это та информация, которую я вам и хотел непременно сообщить, дорогие товарищи соотечественники!

Все трое перестали жевать колбасу и тревожно уставились на Стрельцова.

– По вашим лицам я вижу, что к моим словам вы отнеслись с полным доверием и поэтому я вправе задать вам вопрос: когда вы шли сюда – вы не мучились никакими необычно дурными и нехорошими предчувствиями?!

– У нас был друг, местный журналист, занимавший пост главного редактора популярного краевого еженедельника «Свет в конце тоннеля», Артем Иванович Кудельников! – за всех троих ответил наиболее трезвый из них и. потому, наиболее серьезно воспринявший сообщенную Стрельцовым информацию, Евгений Юрьевич Сыскоев.

– И-и?! – видя, что Сыскоев по какой-то причине колеблется дальше говорить, задал ему уточняющий вопрос полковник Стрельцов.

– Он твердо был уверен, что эти немцы из корпорации «Шпилен Хаузе» вовсе ни какие ни немцы, а, по его буквальному собственному выражению – «самые настоящие черти»!

– Вот как?! – брови Стрельцова изогнулись вверх двумя изумленными дугами.

– Именно! – коротко кивнул для вящей убедительности Сыскоев. – Из-за своего резкого нежелания делать рекламу этим немцам по просьбе мэра Одинцова на страницах своего еженедельника, Кудельников и лишился своего поста в одночасье по личному распоряжению самого губернатора края, Хурумова!

– А при чем тут Хурумов?! Вы же сказали про мэра Одинцова!

– Артем Иваныч напился пьян после скандального отказа Одинцову в просьбе последнего и обматерил по телефону Губернатора всего Балвалайского края!

– Молодчага! – Эдик картинно-демонстративно несколько раз проаплодировал, высоко подняв руки над столиком. – Впервые за последние несколько недель я чему-то искренне развеселился! О вашем друге журналисте я не спрашиваю, раз его нет вместе с вами за этим столиком – он, наверняка, без вести пропал?!

– Вы и это знали, товарищ полковник?! – едва ли не с трагическими интонациями спросил у Эдика Евгений Юрьевич и рука адвоката сама потянулась к бутылке с водкой: – Выпьете с нами – помянете Артема?!

– А он что – погиб?! – недоверчиво спросил Стрельцов.

– Он пропал – «как в воду канул» прямо у нас на глазах! – счел нужным вмешаться в разговор второй адвокат, Евгений Очкаев, хотя и «вмешиваться» в разговор его специально никто и не просил, а сделал он это, видимо, для того, чтобы не чувствовать себя «статистом». – Это случилось еще в июле-месяце и выглядело это очень странно и непонятно! Особенно – со стороны!

Стрельцов очень внимательно посмотрел на Очкаева и только хотел что-то сказать ему и, разумеется, не только ему одному, но и всем остальным, как страшный грохот, сопровождаемый звоном разбитой фаянсовой посуды и грубой нецензурной бранью, заставил всех четверых собеседников резко повернуть головы в сторону источника внезапного шума. Впрочем, ничего особенного они не увидели – метрах в трех от них, через один столик, полупьяный мужик нес к ожидавшим его товарищам пластмассовый «разнос», уставленный тремя широкими и глубокими фарфоровыми тарелками, до самых краев, наполненных горячим темно-малиновым украинским борщом, вместо сметаны щедро приправленным «свежими презервативами», плававшими на поверхности и издалека и, вправду, напоминавшими бело-желтые пятна настоящей жирной сметаны. Так вот, этому полупьяному «разносчику борща» другой полупьяный, а, быть может, и, совсем пьяный посетитель кафе, «шутки ради, хохмы для», подставил «ножку», резко выдвинув правую ногу из под столика, мимо которого в непосредственной близости проходил ни о чем таком не подозревающий «разносчик» борща. Результат «подножки» получился очень эффектным, громким и скандально-ошеломляющим – все три тарелки с обжигающим борщом полетели по дуге на тот столик, за которым сидел этот самый «шалун» -«подножник» с «сотоварищи», со всеми «вытекающе-разлетающимися» во все мыслимые стороны, последствиями. В образовавшейся шумной суматохе никто не обратил внимания, как, оказавшиеся на полу бледно-желтые, овально-продолговатые, «презервативы» начали расползаться сами собой в разные стороны из под ног, собравшихся драться нескольких человек. То противоестественное зрелище, как расползаются «презервативы», словно тараканы, не ускользнуло от внимания только одного человека – полковника ФСБ, Эдуарда Стрельцова.

Ничего не став объяснять своим новым знакомым, Эдик резко поднялся на ноги и официальным тоном предложил трем друзьям:

– Я предлагаю вам немедленно вместе со мной покинуть это кафе – здесь очень опасно и противоестественно! Остальным посетителям что-либо объяснять бесполезно – они слишком пьяны и не так образованы, как вы, чтобы поверили мне на слово! Но вы мне поверите, надеюсь, если я скажу вам, что после того, как часы пробьют полночь, все посетители этого кафе под броским и циничным названием «презервативная», отпробовав этих пельменей и этого «украинского борща со свежими презервативами», превратятся в самых настоящих «гандонов штопанных», и ничто их, никакие силы в мире уже не превратят обратно в нормальных людей!!!

Трудно было сказать, поняли ясно или не поняли Сыскоев, Очкаев и Баргонец смысл того, что им только что «втер» полковник ФСБ Стрельцов, но слова полковника болезненно поразили всех их троих в самое сердце и страшно, к тому же, напугали. Оба адвоката и глава сельской администрации подскочили на ноги вслед за Стрельцовым, с такой силой и скоростью, словно ноги их на краткий миг превратились в мощные стальные пружины.

– Уходим отсюда! – коротко рявкнул прорезавшимся командным басом огромный стодвадцатикилограммовый Сыскоев и бешено рванулся к спасительному выходу из «гандонно-заштопанной» «забегаловки» вслед за полковником Стрельцовым.

Очкаев и Боронин, не мешкая ни одной лишней секунды, устремились за ними.

Через полминуты все четверо стояли на низком входном крыльце подозрительного заведения и жадно глотали свежий морозный воздух открытого пространства.

– Мне нужно идти! – коротко, по-военному отчеканил Стрельцов. – Вам же я настоятельно рекомендую больше не заходить ни в какие кафе, ни в какие аттракционы и в павильоны неясного назначения и закрытого типа. Все эти заведения – ловушки, крысоморки! Ваш пропавший друг, журналист Кудельников был прав – Рабаул продали на новогодний аукцион самому Сатане, замаскировавшемуся под Деда Мороза и явившемуся сюда с огромным мешком, чтобы собирать в него «свежие души» доверчивых людей! Если сумеете, то срочно покиньте этот Сказочный Городок и бегите, как можно дальше отсюда! Если не успеете – попытайтесь найти спасение в небольшом Православном Храме, выстроенном неподалеку от центрального входа в Городок! Прощайте! Удачи вам и – с Новым Годом!

С этими словами, полковник Стрельцов повернулся к трем, совершенно сбитым со всякого толку, Сыскоеву, Очкаеву и Баргонцу, широкой спиной и энергичной походкой зашагал куда-то в, одному ему ведомом направлении, бесцеремонно отодвигая в стороны подвыпивших и замешкавшихся горожан, не успевавших самостоятельно уступать дорогу богатырю-полковнику.

Почти целую минуту все трое молча смотрели навсегда уходящему из их жизни полковнику ФСБ, Эдуарду Стрельцову вслед, а затем Сыскоев неожиданно сказал:

– Теперь я понял, что имел ввиду этот полковник, несколько раз упомянув про «штопанные гандоны»!

– Что?!?!?! – в один голос спросили у него Очкаев и Баргонец.

– Это – не кафе, а гигантский «волшебный презерватив», попадая внутрь которого, люди незаметно для себя превращаются в настоящих «гандонов»! А мы ими еще не стали, с чем вас ребята от души и поздравляю! А теперь предлагаю убраться, как можно скорее из этого «гадюшника» куда подальше, как и посоветовал нам полковник!

С Сыскоевым никто не стал спорить. Очкаев вместе с ним быстро зашагали в сторону центрального входа-выхода Сказочного Городка, а Баргонец, что есть силы, припустил к семейному кафе «Дер Фаттер унд ди Муттер…», чтобы успеть эвакуировать своих, ни о чем «сверхдыбильном» не подозревавших, наивных и беззаботных односельчан.

Ни Сыскоев, ни Очкаев, ни Баргонец, ни, тем более, его односельчане не подозревали о том, что действующим на территорию «Сказочного Городка» остался только «Вход», а «Выхода» отсюда уже не было…

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Ян Шустерович Вальберг сумел бежать от бдительного ока сторожевых «поролоновых» бесов в тот же вечер, когда дал мысленную клятву своим жене и дочери разыскать их этой Праздничной Ночью. Дело заключалось в том, что колокольный звон, издаваемый неизвестным источником прямо, можно сказать, в самом сердце Стеклянного Ада, зазвучал, само собой, настоящим «нонсенсом» и внес дикую сумятицу в рогатых головах чертей, бесов и прочих «нечистых духов» всех мастей и рангов. А главное, что он сыграл роль стрелки компаса, указавшей Яну Вальбергу верный маршрут к спасению. В душе бывшего доктора археологии появились мужская решительность и спортивная злость, и, когда пришло время возвращаться в барак рабов на вечернюю перекличку, он намеренно отстал от рабочих своей бригады и свернул на одну из боковых тропинок среди лесной чащи, уводившей его прочь от «поселка рабов». Ян прекрасно знал, что ему грозит в случае поимки, но… «Пошли они все на х…й!!!» – неожиданно прилетела ему на ум давно забытая фраза из нормального человеческого лексикона, которая сильно помогла обрести прежнюю уверенность в себе и своих, как интеллектуальных, так и физических силах! Что-то произошло во внешнем мире – что-то значительное и позитивное, так сильно «торкнувшее» почти остекленевшую душу профессора Вальберга или, выражаясь более образно и фигурально, «звонко щелкнувшее» по остекленевшему лбу Яна Шустеровича перстом его собственного очнувшегося человеческого «Я»!

Ян не мог точно знать, что комендант «лагеря рабов», старый одноглазый хромой черт Биртулин при первых же звуках, издаваемых ударами невидимого церковного колокола, впал в глубокую кому, оставив, тем самым, весь лагерь без надлежащего руководства. Лагерь этот, кстати, располагался на самом краю территории Королевства Нограсса Четырнадцатого и старый Биртулин приходился двоюродным дядей начальнику Службы Безопасности вечно пьяного Короля, Убуги. Одноглазие у них было в роду, начало которому когда-то в незапамятные времена дало само Лихо Одноглазое, чем все, без исключения, представители этого наиподлейшего и наипоганейшего из всех возможных, рода «нечистой силы» немало гордились! Предмет для гордости являлся, безусловно, спорным, но гордиться им больше было нечем.

Не то, чтобы Биртулин потерял сознание, когда речь заходит о медицинском понятии «комы» в человеческом представлении, нет – старый черт, точнее будет сказать, напрочь лишился рассудка и от дикой невероятной боли, отдававшейся с каждым ненавистным колокольным ударом под сводами его крепкого черепа, помчался, не разбирая дороги сквозь лесную чащу неизвестно куда! Тоже самое произошло и с остальными, подчиненными ему «поролоновыми» бесами, «выморочками» и «чморятами», вследствие чего у всех «стеклянных» рабов появился уникальный шанс на спасение. Но воспользовался им только лишь один Ян Шустерович Вальберг по целому ряду, как субъективных, так и серьезных объективных причин, резко отличавших Яна Шустеровича от остальной массы «стеклянных рабов».

Это знаменательное событие в жизни доктора исторических наук, Вальберга произошло в последние часы Старого Года, а, если более конкретно – в те самые минуты, когда единственная родная дочь Яна Шустеровича, золотоволосая красавица Снежана уводила Славу Богатурова из ресторана «Зодиак» в заснеженную тьму Проспекта Ашурбаннипала, а Владимир Николаевич Бобров тщетно ждал своих студентов (хотя, если «положа руку на сердце», великолепный армянский коньяк и три «девицы-красавицы» «под рукой» с «лихвой» заменили «тщетно ожидаемых студентов») в преддверии Эксперимента, а начальник Службы Безопасности Нограсса Четырнадцатого одноглазый Убуга заверял своего Повелителя в том, что Принцесса Каламбина обязательно достанется Нограссу Четырнадцатому в качестве его законной жены…

…Ян Шустерович пошел прямо, как ему казалось, на спасительный колокольный звон, совершенно справедливо предполагая, что все сторожевые бесы бегут сейчас прямо в противоположном направлении от источника, ранее неслыханного в Стеклянном Аду, звона церковного колокола.

Ян Шустерович, будучи умным, проницательным и любознательным человеком, знал, что их «трудовой лагерь» располагался среди дремучей чащи так называемого Леса Вдов, географически относившегося к одному из самых диких и необжитых Ярусов Сказочной Руси – к Третьему Ярусу, Королевству редкого ублюдка даже среди «славной когорты» «Горних Королей», Нограсса Четырнадцатого. Прекрасно был осведомлен бывший профессор археологии и о злобной фауне Леса Вдов, как – зоофауны, так и антропогенной и проантропогенной фауне. Самыми опасными обитателями, вернее – обитательницами Леса Вдов являлись, собственно, сами Вдовы, по слухам – уникально свирепые существа, беспощадно уничтожавшие любого мужчину, попадавшегося им на пути. Ходили про Вдов и еще кое-какие слухи и сплетни, достоверность которых Ян Шустерович поклялся себе обязательно проверить, несмотря на серьезный риск, каковому ему непременно пришлось бы подвергнуться по ходу предпринятой проверки.

Проблема заключалась в том, что с некоторых пор Яна Шустеровича не покидала опасная навязчивая идея, что свою жену Каролину Карловну он обязательно может найти среди вот этих самых Вдов, превратившуюся в таковую сразу после того, как сам Ян Шустерович, против своей воли, сделался «жалким стеклянным рабом». Вот такие вот получились «отдаленные последствия» супружеской измены, сотворенной легкомысленным Яном Шустеровичем восемь лет назад на территории иракского города Мосула… Безусловно, что он тысячу раз, если не больше, уже проклял себя за те минуты слабости, повлекшие столь роковые изменения в течении всей его последующей жизни, но… даже сейчас те самые «минуты» предательской «слабости» Ян Шустерович вспоминал с острой ностальгической грустью – настолько хороша, можно смело сказать, ангельски красива была основная причина свершившегося факта его супружеской измены – старший научный сотрудник отдела археологии Стэнфордского университета, гражданка США польского происхождения, Ангелина Поярски… «Тьфу ты, дьявол!» – молча выругался Ян и решительно выбросил образ роскошной полуобнаженной блондинки Ангелины из головы, весь целиком сосредоточившись на горестном, безнадежно увядающем лице своей родной жены Каролины Карловны, убийственно-осуждающим взглядом смотревшей на него откуда-то из темно-зеленой глубины чащи Леса Вдов, в котором на «веки-вечные» поселилась хмурая скорбь миллионов женщин, «брошенных» своими родными мужьями.

Ударил вдалеке невидимый колокол и ударил он особенно сильно, потому что больше он не звучал в этот вечер – или закончилась вечерняя храмовая служба или сильно притомился неизвестный звонарь, решивший передохнуть.

Но колокольный звон успел оказать свое позитивное магическое действие, полностью прояснив мозги Яна Шустеровича. Главное, что бывший доктор археологии стал действовать быстро, решительно и последовательно, перейдя с осторожного «скрадывающегося» шага на легкий бег трусцой в сторону источника звона только что умолкнувшего в предвечернем сумраке церковного колокола. У Яна не имелось никакого оружия, равно, как и не было ни необходимых для задуманного мероприятия, запасов пищи и воды. Но все таки ничего он заранее, как известно, не задумывал, а решение уйти в побег от опостылевшей «рабской жизни» прилетело ему в голову совершенно спонтанно, поэтому и сопровождали начальный этап побега, именно, спонтанные обстоятельства – никто, по счастливой случайности, не заметил его отсутствия на «тропе рабов» и, когда наступила спасительная ночная темнота и в черно-синем небе загорелся бирюзовый диск местного аналога Луны, Ян уже был далеко от барачного поселка и смоляных рудников, охраняемых «поролоновыми» бесами одноглазого Биртулина, и стоял у кромки настоящей Сказочной Лесной Чащи, где правили уже совсем другие законы – законы Свободной Жизни Сказочной Руси, борющейся с «агрессией Пайкидов». Здесь и пахло как-то иначе – свежее, сочнее и осязаемее…

Ян Шустерович расправил плечи и бросил взгляд в ту сторону, откуда пришел – там царила беспросветная тьма и зловещая тишина, изредка нарушаемая далеким взрыкиванием каких-то ночных животных, возможно – сторожевых оранжевых медведей или других стеклянных монстров, используемых «поролоновыми» бесами вместо собак для охраны территории и поимки беглых рабов, в одного из которых где-то полтора часа назад превратился Яни Шустерович Вальберг. Он отчего-то опять сплюнул. Вернее, на этот раз он не сплюнул – а презрительно и гордо плюнул в сторону своей прежней жизни, в которую он уже никогда, ни при каких обстоятельствах, не вернется, в чем он был абсолютно убежден. А еще у Яна Шустеровича появилась необъяснимая уверенность в том, что этот таинственный колокольный звон, недавно умолкнувший во мраке, звучал специально для него одного, а – не для кого-то другого. Кто-то Яна Шустеровича недвусмысленно позвал и сейчас с нетерпением ожидает его появления у себя «в гостях».

«Торопитесь, Ян Шустерович – идите в том же направлении ровно два с половиной километра! Идите и не мешкайте ни минуты и тогда вы успеете попасть в нужное место до того момента, когда Вдовы и Зайцы-Барабанщики выйдут на ночную охоту!» – совершенно явственно прозвучал в ушах Вальберга незнакомый приятный мужской голос и он его сразу послушался, быстро зашагав в указанном направлении сквозь незнакомую чащу Сказочного Леса.

Бирюзовый свет ночного спутника был слаб, но давал достаточно освещения, чтобы огибать густые заросли мелких кустарников, росших между большими деревьями, различные выбоины и неровности лесной почвы и, поэтому, безо всяких приключений, минут через сорок Ян Шустерович остановился перед огромной старой. чуть наклоненной в сторону, ветлой тысячелетнего «мегалиниса» – одного из крупнейших видов деревьев, произрастающих на территории Сказочной Руси. Ян Шустерович был уверен, что пришел именно туда, куда позвал его таинственный мужской голос, примерно, сорок минут назад. И он не ошибся – послышался скрип, характерный для открываемых на несмазанных петлях, дверей и Ян Шустерович увидел прямо перед собой – чуть выше своей головы, как посреди ствола открылся, освещенный изнутри мягким уютным красно-золотистым светом, прямоугольный проем, в котором появился человеческий силуэт:

– Добрый вечер, Ян Шустерович! – поприветствовал его тот самый мужской голос, недавно прозвучавший у него в голове. – Я чрезвычайно рад тому факту, что вы благополучно добрались до Заветного Дупла! Скорее поднимайтесь! – и человек, стоявший в прямоугольнике красно-золотистого света сделал слабое движение правой ногой – от бедра, как будто бы собирался пнуть невидимый футбольный мяч.

Ян Шустерович увидел, что из дупла прямо к его ногам выпала веревочная лестница. Ян Шустерович быстро вскарабкался наверх по ее ступенькам.

– Меня зовут Александр Сергеевич Морозов! – протянул ему руку для приветствия хозяин гостеприимного Дупла. – Проходите внутрь и располагайтесь, как дома! Я сейчас вам постараюсь все доходчиво объяснить в щадящем психологическом режиме!..

…Дно дупла покрывал сухой и мягкий, немного пружинивший мох, уже пятую ночь подряд служивший Яну Шустеровичу роскошной постелью. В дупле пахло сухими травами и грибами, какой-то перебродившей ягодой и слабыми ароматами неизвестных цветов, чьи увядшие лепестки густо усыпали импровизированное спальное ложе бывшего профессора археологии Переднего Востока. Мягкий изумрудный свет, сочившийся из многочисленных щелей лечебной корки, отделявшей дупло от здоровой части древесного ствола, позволял Яну ориентироваться в его временном убежище даже глубокой ночью. В общем-то, внутри дупла он проводил только ночи – ужасные, всегда переполненные множеством смертельных опасностей, ночи Леса Вдов. И главную опасность для Яна Шустеровича представляли не полусумасшедшие зайцы-барабанщики, не ядовитые виноградные лисы и даже не горбатые шестиухие ишаки-иноходцы, а именно – Вдовы, истинные хозяйки Леса, жестокие и обиженные на весь свет некрасивые пожилые женщины. Самое любопытное заключалось в том, что Вдовы не вымирали, а, напротив – со временем каким-то непостижимым образом размножались. У Мудреца Азизабуды-Догадайки, бывшего соседа Яна Шустеровича по «бараку стеклянных рабов», расстрелянного из рогаток два месяца назад за попытку нападения на самого Биртулина, изучавшего Вдов в течение всей своей жизни, на предмет их происхождения имелась оригинальная теория, о которой он, однако, предпочитал не распространяться, боясь мести злопамятных Вдов. Многое о повадках, привычках и образе жизни Вдов, а также – и других обитателях Сказочного Леса, Яну Шустеровичу обстоятельно и подробно рассказал Александр Сергеевич Морозов, прежде, чем навсегда исчезнуть из жизни Яна Вальберга.

…В тот памятный незабываемый вечер Александр Сергеевич накормил беглого раба вкусным ужином, дал ему чистый, новый и свежий спортивный костюм фирмы «Ади-Дас» взамен тех обветшалых лохмотьев, в которых он ходил последние несколько лет. Великолепное розовое вино из местного сорта сказочного винограда произвело естественное и расслабляющее действие на Яна Шустеровича – он, проникнувшись полным доверием к Морозову, во всех деталях рассказал ему горькую историю своей жизни, которая, как он был уверен, вот-вот должна была закончиться под залпом из рогаток «поролоновых» Бесов. Саша очень внимательно выслушал горькую исповедь Вальберга и после того, как тот замолчал, Саша налил и ему, и себе по полному бокалу вина, прокомментировав только что отзвучавший печальный рассказ, убежденным голосом:

– Я помогу тебе, Ян найти твою дочь и жену! – с этими словами Александр Сергеевич вытащил из какого-то укромного закутка увесистый пергаментный свиток. – Развернув свиток перед Яном, Саша объяснил бывшему археологу:

– Это карта так называемой империи Шагинь-Ку, как называет свое удельное княжество этот жалкий дегенерат, Нограсс Четырнадцатый. Я сейчас покажу и объясню тебе, Ян, где ты находишься и что тебе предпринять дальше, чтобы найти дочь и жену! Наше, вернее, теперь уже – твое Дупло находится на третьем Ярусе! – Саша вынул из кармана спортивно-военной камуфляжной куртки, в какую был обряжен, миниатюрный и очень практичный компас-перстень и объяснил Яну, как им пользоваться в сочетании с наглядной топографией карты.

– Это – непростая карта, Ян Шустерович! – особо предупредил беглого раба Морозов: – Непростая по той причине, что сама та местность, куда ты попадешь в самом начале Праздничной Ночи – «топографически», скажем так, весьма сложна! И тебе нужно будет безошибочно сориентироваться в ее топографии и найти свой родной дом, замаскированный, условно говоря, под Пещеру, в которой живет кровожадный и ненасытный астральный людоед Хабаб! Чтобы тебе стало понятнее то, о чем я сейчас толкую, задам тебе один принципиальный вопрос, на который ты должен дать честный ответ! Ты готов меня выслушать и, главное, дать честный ответ?!