Текст книги "Не было бы счастья"

Итак, вернёмся к началу празднования. Честной люд, по крайней мере тот, который находился в покоях князя, ждал появление руководителя. Одни поглядывали голодными глазами на яства, другие обсуждали последние известия, третьи бахвалились подвигами, четвертые травили байки, а слушатели ржали во весь организм. Шум стоял неимоверный. Но стоило появиться Славу, как наступила звенящая тишина. Князь прибыл в сопровождении княгини Всемилы и княжны Златоцветы. О красоте обеих ходило много слухов, но действительность оказалась куда прекрасней, и гости умолкли не столько от появления князя, сколько от созерцания всего прекрасного, что может быть в женщине, включая ум и душу, проглядывающую во взоре.

Княгиня вышла к гостям в длинном до пят чёрном платье, расшитом витиеватыми узорами из серебра. Фигурка у Всемилы оказалась столь чудной, что даже у трухлявого пня при взгляде на такую красоту произошёл бы гормональный взрыв, а от восхищения захотелось упасть на колени и прокричать: «Великий Род, как прекрасно дело рук твоих!» Господь одарил Всемилу длинными, чёрными как полярная ночь волосами. Свет от факелов играл на локонах, словно они из лучшего атласа. Лицо столь вдохновенно, чисто, правильно, что оторвать глаз невозможно. Губки пунцовые, чётко очерченные, будто за ними ухаживает лучший визажист мира. Брови густые, в меру широкие, реснички длинные, слегка загнутые кверху. А глазки как два восхитительных мгновения самой романтической ночи, зовущих, томных, нежных. В них просматривается ум, теплота, чувственность, но и строгость. Руки с длинными перстами с такой нежной светло-коричневой кожей, что хочется их целовать и целовать. Княгиня не носила украшений, словно понимала, что любая драгоценность лишь затеняет её красоту. Поговаривали, что некогда она была вилой (крылатый дух, типологически сходный с русалкой), которую князю удалось приручить.

Но как ни хороша княгиня, взоры вскоре обратились на княжну, не уступающую матери в красоте. Златоцвета внешностью пошла ни в мать, ни в отца, будто её родители совсем другие люди. У отца волосы русые, у матери чёрные, а у княжны золотистые, слегка вьющиеся, отчего кажется, что с плеч ниспадают замершие волны. У матери глаза чёрные, глубокие, у отца стальные, взгляд колючий, требовательный, а у неё небесно-голубые, тёплые, изливающие какой-то животворный свет. Овал лица менее резкий, чем у матери, но без широкого подбородка как у отца. Чудные золотистые брови напоминают два крохотных облачка во время восхода. Губки пухленькие, чувственные, что говорит о ранимости души и удивительной нежности. Кожа бархатная, светло-оливкового цвета. Единственное, чем пошла Златоцвета в мать – ум и фигурка. Даже чудное белое платье не смогло скрыть ни высокой груди, ни покатость плеч, ни тонкость талии. Ножки при ходьбе ткань облегала так плотно, что от многочисленных взглядов не укрылась их правильность и восхитительная длина.

Княжна до сих пор оставалась незамужней, поскольку отыскать суженого для такой красавицы и умницы оказалось делом непростым. Разные конунги, фараоны, короли и прочие шейхи при виде Златоцветы теряли голову, немели и тупо пялились на её прелести, роняя слюну, что всегда вызывало негативную реакцию со стороны прекрасного пола, а уж княжны тем более. В результате следовал отказ: чёткий, ясный и твёрдый. Князь и княгиня всегда поддерживали решение дочери, потому что раскрытый рот, текущие слюни и стеклянный взгляд – признак дебилизма, а им хотелось нормальных здоровеньких внуков, а не постояльцев дурдома с сексуальными расстройствами маньячного типа. Но вернёмся к пиру.

Князь встал у трона во главе стола, одесную – княгиня, ошую – княжна.

– Воины, – начал Слав, – прошёл год с того момента, как мы покончили с нечистью в княжестве…

– Ты уверен в этом? – громко спросил кто-то.

Воины завертели головами в поисках наглеца, бесцеремонно прервавшего князя. Повеяло лёгким холодком, быстро перешедшим в мороз. Рядом с князем из воздуха проявился призрачный силуэт. На глазах присутствующих обрёл чёткие очертания. Новоприбывший оказался очень высоким – головы на три выше любого человека – стариком. Лицо перекошено гримасой отвращения и злобы, единственный глаз смотрит грозно, взгляд ощущается физически, на кого не посмотрит, тому кажется что в тело тычется ледяное остриё отточенного клинка. Губы бордово-синие, потрескавшиеся словно от лютого холода. Зубы чёрные, кривые, но мощные как у коня. Подбородок выпячен вперёд, куцая бородёнка ниспадает на грудь. Волосы на голове всклокочены, на лбу – глубокие морщины. Одет незваный гость в рваньё, как нищий. На левой ноге огромный деревянный сапог, на правой обычный. Тело мощное, в плечах явно больше чем косая сажень. Пальцы правой руки сжимают кривой деревянный посох, в навершии которого сияет холодным бело-голубым светом камень.

Незваный гость окинул взглядом присутствующих. В зале собрались бывалые воины. Многие из них начали подниматься. Старик ударил посохом об пол. Камен полыхнул ослепительным бело-голубым светом. Столы, скамейки, утварь, стены покрылись инеем. Жуткий мороз заставил людей замереть. Единственным, кого не коснулась магия, оказался князь и его красавицы.

Старик перевёл взор на Слава. Правый уголок губ слегка приподнялся, оформляя едва заметную улыбку.

– Значит, говоришь, с нечистью покончено? Ты слишком самонадеян, княже, и за это придется расплатиться. И не только за это. Кощей был моим братом, Яга – сестрой, а змей – дядей. Я долго думал как тебя наказать.

Князь потянул из ножен кинжал. Старик немного склонил голову на бок. Лёгкое движение посоха, и князь словно в прорубь упал: нестерпимый холод парализовал, даже сердце едва не остановилось. Княгиня с княжной попытались кинуться к нему, но их ждала та же участь. Старик засмеялся.

– Ох и глуп ты, князь! Неужели решил со мной силой померяться? О чём это я? Ах да, о наказании. Думал я долго. Просто убить тебя – неинтересно, да и слишком просто. Любые физические мучения продолжаются недолго, посему надо было придумать что-то эдакое. И я придумал. У тебя две красавицы, в которых души не чаешь. Потеря любой причинит невыносимые муки. Но убивать их тоже неинтересно. Хоть ты и будешь горевать, но это всё не то. А сделаю я следующее: заберу княгиню с княжной и спрячу в двух разных местах. Для того, чтобы добраться до них и отбить каждую, тебе понадобится вся дружина. Да только на всё про всё у тебя месяц. За это время ты едва успеешь узнать одно из тайных мест и добраться до него. А это значит, что одна из твоих девочек будет предана лютой смерти. Тебе же предстоит выбрать, какую спасать, а какую оставить на погибель. Решай, князь!

Старик победно улыбнулся, рука с посохом поднялась. От могучего удара даже столы подпрыгнули. Полыхнул яркий бело-голубой свет и незваный гость исчез, а вместе с ним княгиня и княжна. Воины пришли в себя, ринулись искать наглеца по всем палатам, но его и след простыл. О чём было доложено князю. Слава охватило отчаянье. Как выбрать, кого спасать, а кого оставить на погибель? Обе дороги сердцу, обе бесценны и если одна из них умрёт, то и жить не стоит. И всё же горе горем, а проблему надо решать. К тому же часы тикают. Стихийно организовалась креативная группа, благо пир ещё не начался и все оказались вменяемыми. Празднование победы стремительно перешло в мозговой штурм. Поднялся невообразимый галдёж. Каждый отстаивал свою точку зрения и не соглашался с чужой. Едва удалось несколько драк погасить. Благо на пир требовалось приходить безоружным, а то дело могло закончиться не только махаловкой, но и мочиловкой. Князь быстро навёл порядок и потребовал тишины. Дальше высказывались по очереди, после говорили оппоненты, и выносился вердикт. Мнения многих сводились к тому, что необходимо не искать княгиню с княжной, а найти наглеца, и с пристрастием допросить. Фраер «поплывет», расколется и сам выдаст местонахождение обеих красавиц. Но один из креативщиков трезво заметил, что если незваный гость может так просто исчезать и появляется, то на его поимку потребуется море времени и пара озёр в придачу. А этого у них нет. К тому же неизвестно даже имя злодея. Такая простая мысль никому в голову не пришла. Ведь прежде чем кого-то искать, необходимо узнать хотя бы его имя!

Наступила гробовая тишина. Никто не смог припомнить незнакомца. Да и как вспомнить, если не знаешь? Закручинился князь. За истекший час, пока совещались, показалось, что минуло не меньше недели. Вдруг послышались одинокие шаги, и стук палки о каменный пол. В зал вошёл согбенный старик. Одежонка – сплошная заплатка, волосы выбелены годами, ниспадают на плечи, глаза давно утратили цвет, но в них проглядывает несгибаемая воля. Борода седая, до пояса, приглажена гребнем. Лицо – сплошная морщина. Нос орлиный, немного согнут крючком. Пальцы крупные, не по возрасту крепко вцепились в отполированный до блеска посох.

Присутствующие зашептались при виде посетителя. Последний окинул зал требовательным взглядом, и гостям словно рот кляпом заткнули. Голова повернулась к князю.

– Хочешь узнать имя незваного гостя? – без предисловий начал старец. – Так знай, что к тебе зашёл никто иной, как Верлиока.

– Но ведь он по слухам одноногий, а этот на двух пришёл, – перебил один из витязей.

Старец кивнул.

– Верно, но это не существенно. Важно то, что раньше Верлиока был простым злодеем, а сейчас с ним даже Кощей силой потягаться бы не смог. Ты вот что, князь, ищи княгиню.

– Но как же… – начал Слав.

Старик поднял руку, призывая к молчанию.

– Дослушай! Для вызволения каждой тебе понадобится дружина, но, как сказал Верлиока, обеих спасти не успеешь. Поэтому пусть княжну спасают богатыри. Пообещай тому, кто её спасёт, руку и сердце дочери. Она ведь давно на выданье, да и помощник тебе не помешает, княжество то растёт и ширится. Так что убьёшь этим двух зайцев. А где искать свою любушку, сам узнаешь.

Сказав это, старик исчез. В те стародавние времена разные исчезновения, оживления и подобные чудеса, случались сплошь и рядом, поэтому никто не удивился произошедшему. Даже имени старика никто узнать не пытался, а ведь это был сам Белобог. Санкцию на его вмешательство в ход событий выдал его кровный противник – Чернобог, дабы он указал основной вектор поисков.

Присутствующие зашептались. Лицо князя просветлело. Теперь можно в путь отправляться. Но сначала… По всей Руси бросили клич, согласно которому тот, кто выручит княжну из плена Верлиоки, получит не только её руку и сердце, но и половину княжества. Князья раньше были не такими жлобами, как сейчас. К тому же Слав хотел сильнее подогреть интерес к спасательной операции, ведь дочка одна и потерять её из-за какого-то пустяка не хочется, даже если этот пустяк – половина княжества. Эх и ломанулось же всякое разное на дармовщинку. Но князю этого показалось мало. В результате из подвалов, да холодных выпустили зеков, осуждённые за не очень тяжкие преступления, с целью кровью смыть позор, заслужить прощение и показать лояльность к власти. Конечно, им ни о каком полцарстве не говорилось и княжна в жёны не обещалась. Только свобода.

Первым на просьбу выручить прекрасную княжну из беды откликнулся Удал. Имена в прошлом давали не просто так, а со смыслом. Удал – от слова удалой, удачливый, лафистый (от др.рус. лафа – удача, а не то, что вы подумали) парень. Ему начало вести уже в утробе матери. На селение, в котором жили его родители, напали обры: злобное племя кочевников-отморозков, видевших смысл жизни в убийствах и издевательствах. Вырезали всех жителей. Его матери достался удар мечом в живот. Не умерла она чудом. Трое суток бродила по лесу и вышла к одному из селений, до которого обры не добрались по причине удалённости от дорог. Силы подошли к концу, несчастная упала на руки одного из жителей деревни. Это произошло рядом с домом повитухи, которая только что вернулась с одних родов и была приглашена на другие, да почему-то задержалась. Бабка осмотрела женщину. За свою жизнь она видела всякое, но такого… Судя по ране, беременная должна была отдать Роду душу, как только меч пронзил тело. Если бы вдруг она после этого выжила, то Смерть пришла бы за ней спустя полчаса-час и это в случае полного покоя и наложения тугой повязки, препятствующей фатальной потере крови. А женщина, судя по запачканности и рваности одежды, плутала по лесу больше суток. К тому же до ближайшей деревни полдня пути, но повитуха только что оттуда пришла и ни о каком нападении не слыхала. Значит несчастная могла прийти из другой деревни. Но добираться до неё почти двое суток, что при такой потере крови невозможно. Удивительное на этом не закончилось. Рана оказалась немного ниже пупка, но в животе что-то шевелилось. Бабка подумала, что примерекалось, потому как плод при таком ударе выжить не мог. Движение повторилось и сомнения развеялись. Повитуха решила, что роженицу всё равно не спасти, так хоть ребёнок выживет. Удал появился на свет через кесарево сечение. Мать на несколько секунд пришла в себя, увидела кричащего младенчика, улыбнулась и отдала Роду душу. Повитуха назвала ребёнка Удалом. За какое бы дело он не брался, всё получалось и спорилось, крутилось и вертелось, двигалось и перемещалось, бежало и неслось, прыгало и подскакивало. Он вырос в могучего парня, на которого можно не только положиться, но и сделать удачную ставку. Именно поэтому Удал стал самым несчастным человеком. Да, спасать других – приятно, выигрывать любой спор – клёво, выходить из каждой драки победителем, а из воды сухим – замечательно, но когда вышеперечисленное даётся без труда, то быстро приедается, и схватки не горячат кровь, адреналин на нуле и удовольствия никакого. И пошёл он искать сложное дело по своим силам и удаче, вдруг что по пути приключится. И приключилось. Сначала в городе Лавати в тёмном переулке наткнулся на группу бандюков числом в девять рыл, занимающихся экспроприацией личного имущества у одинокого гражданина – парня лет двадцати пяти, астенического сложения, с умным интиллегентным лицом, темно-зелёными глазами, длинными русыми волосами, собранными в хвост, и в простой одежде: серых штанах, лаптях и белой рубахе. Поверх левого плеча наброшена тесёмка котомки. Удал вышел из-за угла как раз в тот момент, когда парня прижали к стене, и ради развлечения собирались прирезать: видите ли в его котомке ничего интересного не нашли, только какие-то свитки, а карманы не содержали ни копья, поэтому единственное, чем можно поживиться – это жизнь. Мимо такой ситуации Удал пройти не мог.

Реальные пацаны приняли его за безобидного фраера, за что лишились не только зубов, но и идеальной целостности структуры костей. А парочка особенно наглых отправилась в далекое путешествие к Ящеру (Мифологическая справка: Ящер – зав. адом, подземным миром и различными водными ресурсами Земли. Раздражителен, агрессивен, человеколюбив, если дело касается пожрать, злобен и немощен по причине полученных травм после скидывания его Родом с Мирового Древа за попытку государственного переворота и захвата Вирия). Спасённый поблагодарил за помощь. Так Удал познакомился с Велимудром, невероятно умным и начитанным человеком. Решили путешествовать вместе.

Судьба занесла в Козлинск. Там как раз состоялся показательный суд над вором по имени Ловкач. Действо происходило на главной площади города. Обвиняемого привязали к позорному столбу. На вид ему только что исполнилось лет двадцать. Красная рубаха, расшитая петухами, оказалась порвана на правом плече и замызгана, будто его на животе протащили по земле. Такими же оказались и штаны. Да и сапоги не уступили им по чистоте. В глазах, чёрных как душа Джека Потрошителя, проглядывало лёгкое беспокойство. Но в лице, слегка вытянутом и в оспинках, ни грамма страха. Под правым глазом обозначилась синяя припухлость. Верхняя губа разбита, небольшая ранка уже покрылась корочкой. Парню досталось, но не смертельно. Двое друзей подошли к толпе, присмотрелись к действу.

Оказалось, что суд проводится с грубыми нарушениями процессуальных норм, без адвоката, свидетелей со стороны обвиняемого, и вообще подсудимому даже последнего слова не предоставили. Прокурор говорил умно, красиво, обличительно, используя тонкие метафоры, яркие эпитеты, ёмкие гиперболы, а также параболы, биссектрисы и даже синусоиды. Зрители слушали, открыв рот и выпучив глаза. Прокурор вошёл в раж, ощущая, что сегодня его день. Облом-с. Велимудр, принявший на себя роль вольнонаёмного адвоката, попросил представителя силовых структур ознакомить с разбираемым делом. Оно оказалось шито белыми нитками и немного с душком. По ходу выяснилось, что подсудимый якобы виновен в соблазнении дочки мэра города – здоровенной бабищи, на которую и хряк посмотрел бы с отвращением. За что ему, не хряку, Ловкачу, вменялись семь смертных грехов, изгнание евреев из Египта, десять покушений тысячелетия, изобретение поз Камасутры, причём всех, поддержка движения басков в Гешпании, разжигание арабо-израильского конфликта, участие в Варфоломеевской ночи на стороне гугенотов в Хранции, и то, что он явился первопричиной великого переселения народов. Но последней каплей, на что больше всего напирал прокурор, оказалось воровство каравая из пекарни.

Велимудр включился в процесс. Его речь отличалась фигуральностью, модернизмами, аутентичностью, неопровержимостью в доказательствах и несокрушимой логичностью. В результате все стрелки сошлись на прокуроре и судье. Как грится время собирать камни закончилось, настало время камни бросать. Толпа воспользовалась представившейся возможностью в полной мере. Прокурору и судье пришлось шевелить поршнями. Ревущая толпа устремилась за врагами рода человеческого, а Удал отвязал от позорного столба невиновного. Так сошлись судьбоносные линии троих счастливчиков, много раз попадавших в сложные ситуации, но всегда из них выкручивающихся, в том числе благодаря неожиданно подоспевшей помощи. Им было суждено прибыть на пир, оказаться в зале, который посетил Верлиока и первыми предстать пред очами князя в качестве кандидатов на поиски княжны.

За всех говорил Велимудр, что расположило князя к троице. Им выдали кругленькую сумму на дорожные расходы и лучших коней. Троица сначала отправилась на рынок, где приобрела новенькие кольчуги, шишаки, (шлемы такие), мечи, дорожные плащи, провиант и лишь после устремилась на поиски.

Кони неслись по улицам города как болиды. И тут Удал заметил бабульку, согнувшуюся под тяжестью огромных корзин. Сочувствие и жалось заставили натянуть уздцы. Конь встал как вкопанный. Удал легко спрыгнул на землю рядом со старушкой. Та с испугу всплеснула руками и всё, что было в двух огромных корзинах, взвилось в воздух. Удал кинулся на подмогу. Друзья тоже спешились. Ловкач даже успел поймать падающие на землю яйца. Ни одно не разбилось.

– Что ж вы бабушка с таким грузом и без помощника? – спросил Удал.

Бабулька приложила ладошку к уху.

– Чаго? Говори громче.

– Я грю, – заорал ей в ухо Удал, – почему такие корзины сами тащите, неужели помощника нет?

Старая всплеснула руками.

– Одна живу, так что помочь некому.

– А бабка то издалека, – сказал Велимудр.

– С чего ты взял? – поинтересовался Ловкач.

– Видишь на лаптях подсохшую землю? Такую в городе и в ближайших окрестностях не найдёшь. На платке – паутинка, а к ней листок липы прицепился. Причём уже завял, но засохнуть не успел. Значит женщина не из дому вышла, где при её возрасте всегда натоплено, тогда лист наверняка бы полностью высох, да и стряхнула бы она его. Отсюда вывод, что шла через лес и долго, раз листок так завянуть успел. Да и пахнет от неё хвоей и травой. А ты принюхайся к горожанам. От них разит чем угодно, только не лесом.

Удал всё слышал, поэтому не мог не поинтересоваться у старушки местом её проживания.

– Так ить в лесу живу, – ответила она. – Я ж травница. В город всякие снадобья приношу, а обратно – еду и разные мелочи бытовые.

– Тогда мы тебя проводим, – сказал Удал.

– Но…– попытался вмешаться Ловкач.

Удал улыбнулся другу.

– Ничего, успеем.

Взгромоздили они бабку на одного коня, на второго корзины с припасами, третьего в поводу повели, и двинулись на выход из города. А на улицах суета. В домах двери хлопают, калитки лязгают, жёны орут, мол, на кого ты меня оставляешь, тёщи обличают или нашёптывают, типа:

– Я же говорила, что он козёл! А ты любов, амор, жю тем, их либе дих. Надо было за Ваньку Кривоногого выходить, он в олигархи выбился. Теперь локти кусай.

Кому не хочется жениться на княжне, есть на золоте, спать на лебяжьем пуху? Вот мужики и засуетились. Одни бежали в княжеские покои, чтобы встать в очередь, получить довольствие и отчалить, а другие уже спешили покинуть город. На дорогах возникли километровые пробки, зазвучала ругань, началось рукоприкладство и членовредительство. Правоохранительные органы в лице дружины едва успевали гасить конфликты и штрафовать за нарушение обчественного порядка в одном месте, как их участие требовалось в другом. Но троице повезло: они покинули город до появления транспортного коллапса. Шли целый день и лишь к вечеру добрались до тропки, ведущей в лес.

– Дальше я сама, – сказала бабулька и попыталась слезть с коня.

Если бы ей это удалось, то инвалидность третьей группы, обусловленная переломами костей обеих ног, была бы обеспечена.

– Ну что вы, матушка, – сказал Удал. – Зачем останавливаться на полпути. Доставим вас прямо к порогу.

– Ой, милок, не стоит, – сказала бабулька, усаживаясь в седле поудобнее.

Ловкач шепнул на ухо Удалу:

– Может ну её? Мы итак целый день потеряли.

– Наверстаем, – ответил Удал. – К тому же с чего ты взял, что потеряли? Ни ты, ни я, ни Велимудр не знаем куда идти. Может благодаря этой женщине двигаемся в нужном направлении.

Ловкач в ответ пожал плечами.

Тропка вилась между деревьев-великанов, то теряясь в их тени и опавшей листве, то словно выныривала из-под земли. В воздухе чувствовался терпкий аромат лесной прели, сладкий запах поздних цветов и кисловатый брусники, а когда вышли к небольшому болотцу ощутился тяжёлый дух багульника и мокрой древесины. Чудесный букет осени и буйство красок подействовали расслабляющее. Троица окунулась в тишину и лесное великолепие. Они даже не заметили, как вышли к небольшой избушке, спрятавшейся среди мощных сосновых стволов. Зданию явно требуется капремонт: нижний венец врос в землю, труба немного осыпалась, тёс кое-где прохудился, бычий пузырь, коим прикрыли оконные проемы, в нескольких местах оказался прорван.

– Приехали, – сказала бабулька.

Удал снял её с коня, а товарищи дотащили корзины до дверей дома. Бабулька хитро прищурилась.

– Может зайдёте, я чаем напою с малиновым вареньем? У меня и бублики есть.

– Нет, матушка, нам нужно идти.

Старушка махнула рукой.

– Знаю, знаю, княжну искать. Хм… помогу вам в этом деле, отплачу добром за добро. Вам нужно знать, где Верлиока Златоцвету спрятал? Информацией владеет ведун, что в Чёртовом Холме живёт. Только путь туда неблизкий и опасный. Да и сам хозяин незваных гостей не жалует. Но есть к его сердцу тропинка. Очень он медовуху любит…

– Кто её не любит, – вякнул Ловкач.

– Не перебивай, – сурово сказала травница. – Медовуха должна быть не простая, а такая, что полстакана и коня с ног свалят. Подобную в обычной корчме не купить. А готовят её в харчевне «На рогах», что у перекрёстка шести дорог располагается.

– В первый раз слышу, – сказал Удал.

– Есть такая, – буркнул Велимудр. – Только людям туда путь заказан.

Старушка кивнула.

– Эт ещё почему? – спросил Ловкач.

– А вот не будешь перебивать, тогда и узнаешь, – сказала бабулька. – Значит… э-э-э… о чём это я? Ах да, о харчевне. Её можно увидеть только во время прохождения терминатора.

– Это ещё кто? – спросил Ловкач.

– Не кто, а что, – пояснил Велимудр. – Это граница между днём и ночью, тьмой и светом.

– Вот-вот, – поддержала его травница. – Двигается терминатор быстро, поэтому на всё про всё несколько мгновений. Но попасть внутрь харчевни просто, а выйти – почечуй (др.рус. – геморрой). Очень трудно подгадать время, когда терминатор будет проходить над тем же местом, где человек зашёл в харчевню. Да и время в ней течёт по-другому. Сама я там не была, Род миловал, но слыхала от других, что в харчевне иногда застревали на многие годы. Один мужик вернулся домой, когда его жена, дети, внуки и правнуки умерли от старости. Помочь покинуть харчевню в нужный момент может только хозяин заведения. А он людей не любит, поскольку в результате зачисток нечисти лишился почти всех клиентов. Правда от одиночества бывает заманивает путников, как я ранее говорила, а потом долго не отпускает.

– А если… – сказал Удал и стукнул кулаком в ладонь.

Бабка отчаянно замотала головой.

– Ни в коем случае. Убить хозяина не получится, к тому же харчевня снаружи выглядит маленькой, а внутри как огромный замок и владелец успеет спрятаться в одном из потайных залов. Ежели вы сделаете глупость и попытаетесь его найти, то угодите в какую-нибудь ловушку, коих там несметное количество.

– Что же делать? – спросил Удал.

– Хозяин любит всякие заморские штучки, – пояснила травница. – Разных птиц механических, деревья с поющими листьями, музыкальные шкатулки, в общем всё то, что скрашивает одинокую жизнь. А найти подобные безделушки можно на рынке города Щукинска, что к востоку отсюда. Скоро туда купцы заморские с разных стран припожалуют. И если удастся отыскать что-то подобное, быстрый выход обратно и знатная медовуха, возможно, обеспечены.

– Что значит «возможно»? – спросил Ловкач.

– То и значит, – буркнула бабка. – Хозяин хоть людей не любит, но с ними, в отличие от нечисти, можно о чём-нить поговорить, мыслями поделиться, душу излить, в жилетку поплакаться, покалякать за жисть, в картишки перекинуться. Поэтому и не отпускает гостей. Даже нечисти достаётся. Помнится в прошлом годе ему один чёрт нарды приволок, да сдуру играть научил. После этого еле копыта унёс.

– А может принести ему такую игру, в которую он сможет играть сам с собой? – спросил Велимудр.

– Мудёр, – сказала бабка. – Только где ты такую возьмёшь?

– Слыхивал я, что у джапонского амператора Покусай Канаву есть шахматы-самоигры. Фигурки в них словно живые двигаются.

– Ах да, склероз проклятый, наслышана я и про амператора, и про игру его дивную. Да только продать её он не продаст. А украсть не получится, потому как стерегут её сто охранников, да система сигнализации как у швейцарских гномов в сокровищницах.

– Не впервой, – сказал Ловкач.

Травница с сомнением посмотрела на него.

– Ну смотрите, я предупредила. Кстати, на ваше счастье амператор Покусай Канаву прибыл в Словенск как раз перед нашим выходом из города.

– Что-то я об этом не слышал, – сказал Удал.

– Так он прибыл инкогнито, – таинственно пояснила бабка.

– Инкогнито? А это не заразно? – спросил Ловкач и на всякий случай потёр ладони о штаны.

– Инкогнито – значит тайно, – перевёл Велимудр.

Бабка кивнула.

– Ага, не любит амператор излишнего внимания, поэтому о его приезде знают только избранные.

– А остановился он где? – спросил Ловкач.

– Я те чё, справочное бюро, что ли? – огрызнулась бабка. – Сами найдёте.

– Полагаю, – сказал Велимудр, – что если он прибыл инкогнито, а только для охраны шахмат необходима сотня воинов, и для их смены ещё сто, то даже без учета охраны и прислуги самого императора для размещения необходимо большое, но неприметное место. И ни одна харчевня или гостиный дом не подходят, кубатура маловата. А вот построенная недавно конюшня купца Охрятина в самый раз.

Ловкач поморщился.

– Амператор, в конюшне? Не может быть.

– Ты эти конюшни видел? – спросил его Велимудр. – В них даже нашему князю жить незазорно: тут тебе и лежаки с перинами, отопление, и даже музыканты.

Ловкач посмотрел на товарища с недоверием и улыбкой.

– Музыканты? Для коней? Скажешь тоже.

– Во-первых, все знают огромную любовь купца к скакунам, во-вторых, его кони непростые, а с жаркого юга, стоят баснословных денег и требуют особого ухода, а в-третьих, он выяснил, что музыка успокаивает жеребцов, поэтому они более покладисты и здоровы.

– Пусть так, – сказал Ловкач, – но неужели амператор будет жить среди коней?

– Скакунов доставят дней через десять, – ответил Велимудр. – А Покусай Канаву вряд ли надолго задержится.

– Мудёр, – с уважением повторила травница. – Теперь о ведуне. Живёт он в пещере, что располагается в Чёртовом Холме. Вокруг него речка течёт, Огаркой называется. Она мелкая, но переходить её надо по железному мосту, под которым Рекарук живёт. Он задерживает любого путника. Попасть на другой берег можно, лишь отгадав его загадки.

– А в брод? Ты ж, мать, вроде сказала, что речка мелкая, – вякнул Ловкач.

– Дурья твоя башка, – буркнула бабка и выпучила глаза, – это же Огарка!

– И чё? – спросил Ловкач.

– Огарка, – занудно пояснил Велимудр, – это река, преодолеть которую вплавь или вброд невозможно. Стоит любому живому существу коснуться воды, как оно сгорает и превращается в огарок. Отсюда и название реки.

– Я так понимаю, – вклинился в разговор Удал, – что силой Рекарука тоже не взять.

Старушка кивнула.

– Верно. Река подчиняется этому созданию. Стоит какому-нибудь дурню проявить малейшие признаки агрессии по отношению к охраннику моста, как тут же к нему устремляется несколько потоков из реки, и поминай как звали. Кажется всё. А, нет, ещё кое-что: холм порос густым лесом, пробраться сквозь которой невозможно. Деревья там живые, поэтому раздавят или на ветки нанижут. Есть там долобок – тропинка, что хорошо видна от моста. Но идти по ней бессмысленно, поскольку в лучшем случае выведет на место, с которого зашли в лес, а в худшем будете блукать (блуждать) до конца жизни.

– Как же нам быть? – спросил Удал.

Бабулька зашла в избу. Раздался грохот, потом кряхтение и невнятное бормотание. Послышались шаги, старушка предстала пред светлые очи троицы с небольшим пучком травы в руке.

– Как дойдёте до опушки, бросите этот пучок перед собой. Перед вами появится стёжка. Она приведёт аккурат к пещере отшельника. Только торопитесь, силы травы надолго не хватит. Успеете добраться до отшельника, останетесь живы, а нет… – Бабка развела руками.

– А как же обратно? – спросил Ловкач.

– Ведун проведёт, – ответила травница.

– А если…

Старушка пожала плечами.

– Извините, но больше долобок-травы у меня нет. Она очень редкая.

Удал принял подарок.

– Спасибо, матушка.

– Это всё или чё-то забыла? – спросил Ловкач.

– Не дерзи, – сурово сказала старушка.

– Извините, – стушевался парень.