Текст книги "Дмитровское шоссе. Расцвет, упадок и большие надежды Дмитровского направления"

Девушки с веслами и гармонисты

Хотя с планировкой Каляевской дела складывались не слишком весело, новое строительство на улице велось уже с середины 20-х годов. Самый интересный образец довоенного советского строительства – крупный жилой дом (Долгоруковская, № 5), скорее даже комплекс, отмечающий начало улицы. Во внешнем облике очень крупного для 20-х годов здания читается стремление зодчих с наименьшими затратами смягчить жесткость и строгость конструктивистских форм. Хотя вставленные там и сям простенькие декоративные элементы сами по себе выглядят довольно наивно, в целом здание не оставляет отталкивающего впечатления. Зато история его сооружения пестрит всевозможными неурядицами и скандалами. Стройка начиналась еще в 1929 году. Заказчиками выступали важные Наркоматы иностранных дел (НКИД) и внешней торговли (НКВТ). Место для дома было весьма ответственным – на углу Каляевской и Оружейного переулка. Поскольку переулок бок о бок с Садовым кольцом, не исключалось, что узенький квартальчик между ними будет ликвидирован (это мероприятие, предусмотренное Генеральным планом реконструкции Москвы 1935 года, было осуществлено в 60-х годах), и тогда дом своим главным фасадом выйдет на важнейшую кольцевую магистраль города.

Согласно первоначальному замыслу проектировщиков А. В. Куровского и А. Ф. Жукова (работавших сначала в строительной конторе «Русгерстрой», а затем в «Моспроекте»), жилой комплекс должен был включать 17 секций, в которых располагались 54 квартиры в две комнаты, 156 – трехкомнатных и 10 – четырехкомнатных. В плане он представлял прямоугольную трапецию. Замкнутый четырьмя корпусами двор делился на две части еще одним корпусом, занимавшим на плане место высоты трапеции, возведенной из середины основания. Получавшиеся два небольших внутренних дворика походили на недоброй памяти капиталистические дворы-колодцы, которыми так славился Петербург и которые время от времени возникали и в дореволюционной Москве. Заказчикам это не понравилось, и по их настоянию проект был исправлен. «Высоту» трапеции ликвидировали. Плотность застройки уменьшилась, и внутри первой очереди возник вполне просторный и относительно светлый двор, в который вели две проездные арки, пробитые в стенах северного, тылового корпуса. Первый этаж отводился под учреждения и предприятия обслуживания. Материалом стен служил теплобетон, бывший тогда в большой моде.

Работы начались в декабре. Без происшествий не обошлось. В 1930 году, когда стены выросли уже до четвертого этажа, поступила жалоба на ответственного за строительство инженера В. И. Скосырева. Он нарушил постановление об экономии металла и перерасходовал 9 тонн стальных конструкций. Затем из-за интенсивной откачки воды из котлована в марте 1930 года отмечались трещины и деформация в соседнем двухэтажном домишке. Но особо волноваться по этому поводу не стали – сосед и так доживал свои последние годы. Гораздо большее влияние на судьбу проекта оказала неказистая внешность здания. Его облик носил явный отпечаток конструктивизма в плохом значении этого слова. Вся первоначально запроектированная архитектурная обработка сводилась к столбцам балконов и эркеров, почти не оживлявших плоский фасад. Этот «авангардизм» внешнего вида странным образом сочетался с худшим пережитком дореволюционной архитектуры – полным забвением всех дворовых фасадов, лишенных какого-либо оформления.

Поэтому с учетом новых веяний в советском зодчестве убранство здания решено было переработать. Этим занималась уже другая авторская бригада. Когда в 1933 году возникли архитектурные мастерские Моссовета, между ними перераспределили большинство незавершенных строек. Дом на Каляевской достался архитектурно-проектировочной мастерской под № 4, руководителем которой состоял Илья Александрович Голосов. По сложившейся традиции его причисляют к классикам советской архитектуры, хотя, если отбросить многочисленные нереализованные (а иногда и заведомо нереализуемые) проекты, а также обильные рассуждения о «субъективной массе» и «линиях притяжения», слава зодчего основывается, в сущности, на одной-единственной постройке – клубе трамвайщиков (имени Зуева) на Лесной улице.

Поставленная перед мастерской задача не сводилась лишь к оформлению фасада – в соответствии с новыми масштабами столичного строительства следовало спроектировать целый жилой комплекс, первую очередь которого составляло уже выстроенное здание. Под застройку отводился не только участок на углу Каляевской и Оружейного, но и значительная территория по другой стороне вновь пробиваемого проектируемого проезда 349, сейчас именуемого улицей Фадеева. Часто указывается, что улица Фадеева ранее называлась 5-й Тверской-Ямской. Это не совсем верно. Действительно, участок от Миусской площади до Музея музыкальной культуры был частью 5-й Тверской-Ямской, но далее она поворачивала под прямым углом в нынешний 1-й Тверской-Ямской переулок. Так что по крайней мере половина улицы Фадеева представляет собой вновь проложенную магистраль.

Так вот, согласно светлой идее зодчих, новый проезд должен был стать планировочной осью нового комплекса. Однако сначала все-таки следовало оформить скучные коробочные фасады уже вчерне выстроенной первой очереди. За работу над проектом взялись сам И. А. Голосов и старший архитектор мастерской И. Л. Маркузе. Особых успехов они не добились. Украшение фасада свелось к приданию нижним частям эркеров изысканной формы, напоминающей чудовищные ванны. Венчались эркеры круглыми столбами, поддерживающими странные, явно ненужные балки.

Наиболее интересным элементом нового оформления стали небольшие рельефы, изображавшие девушек с веслами, шахтеров, монтажников, солдат, гармонистов и тому подобное. К сожалению, зодчие загнали их в межоконные простенки седьмого этажа. Издалека практически ничего не видно, а вблизи, снизу рельефы воспринимаются в сильном ракурсе, напрочь искажающем пропорции фигур. Так или иначе, дом стал наряднее, получил представительное оформление, вполне достойное ответственного места, и, хотя к шедеврам зодчества сие творение Голосова и Маркузе никак не отнесешь, оно может считаться интересным образцом «домов из межсезонья».

Со сменой авторов проекта связана довольно забавная история, наглядно демонстрирующая уровень знаний современных «исследователей» московского зодчества. Появления фотографии (без каких-либо комментариев) дома № 5 по Каляевской улице в книге о творчестве И. А. Голосова[37]37
  Хан-Магомедов С. О. Илья Голосов. М., 1988.


[Закрыть] оказалось для них достаточным для того, чтобы считать зодчего автором этого крупного сооружения. И вот уже некая почтенная дама в не менее почтенном издании без тени сомнения сообщает читателям, что «в 1936 году он (то есть И. А. Голосов) возведет здесь дом в стилистике ар-деко»[38]38
  Памятники архитектуры Москвы. 1910–1935. М., 2012.


[Закрыть]. Вообще-то стиль ар-деко определяется обычно как развитие модерна, постмодерн, в то время как дом на Каляевской был выстроен в духе конструктивизма, а его переделанное оформление, соответственно, является образцом постконструктивизма. Но очевидно, ученым-искусствоведам что постмодерн, что постконструктивизм – все едино.

Жильцы начали въезжать в отстроенный дом с 1936 года, но переделка фасадов шла еще несколько лет. При этом дворовые стены оставались неоштукатуренными, а сам двор – неблагоустроенным. В результате всего через четыре года после заселения стены начали отсыревать, а деревянные конструкции – загнивать. Неотложный ремонт обошелся районному Совету в 150 тысяч рублей.

Скандальные арки

Тем временем по проекту все тех же Голосова и Маркузе сооружалась вторая очередь комплекса, представлявшая собой протяженный корпус вдоль правой стороны нового проезда. Как ни странно, вторая очередь, проектировавшаяся уже в пору изживания конструктивизма, выглядит (точнее, выглядела до того, как многочисленные балконы были бестолково остеклены жильцами) более конструктивистской, чем первая. Большая длина корпуса подчеркивалась мощными горизонтальными членениями, которые перебивались вертикалями глубоких лоджий. В середине предусматривался акцент в виде повышения на один этаж и высокой проездной арки.

В соответствии со своей выдающейся ролью арка разрабатывалась в нескольких вариантах. Остановились на варианте высотой в четыре этажа. Однако, когда сие поистине триумфальное сооружение было возведено, неожиданно восстали заказчики, вдруг обратившие внимание на немыслимые размеры проема и потребовавшие его срочной утилизации. Арку пришлось застроить. В ее объем вписалась целая секция, правда усеченная в ширину по сравнению с типовой. Но лестничная клетка новоявленной секции поднималась лишь до четвертого этажа – прорезать свод уже выложенной арки было невозможно.

Жилой комплекс РЖСКТ НКИД u НКВТ. Вторая очередь. Заложенная арка проезда во двор

Ставший ненужным свод занимает пятый этаж секции, оставшийся неиспользованным. Что же касается помещений верхних этажей, расположенных над бывшей аркой, то они обслуживаются лестничными клетками секций, расположенных по бокам от арки. Так размах зодчих и запоздалая скупость заказчика привели к возникновению редкой по бестолковости планировки!

Эта тихая неурядица стала предшественником следующего, по-настоящему громкого скандала из-за новых арок, запроектированных Голосовым и Маркузе в третьей очереди, располагавшейся напротив предшествующих. Проект предусматривал сооружение вдоль улицы трех семиэтажных корпусов, из которых боковые отступали в глубину участка, а средний выдавался на красную линию. С боковыми его соединяли еще два поставленных перпендикулярно к улице корпуса-вставки по одиннадцать этажей каждый. Однако жилой площади в них было совсем немного, так как большую часть вставок занимали арки высотой в семь этажей и шириной в четыре оси! В довершение этого небольшие корпуса проектировались как архитектурные акценты комплекса, в силу чего на них сосредоточивался основной внешний декор – вплоть до статуй высотой в четыре этажа.

Решение было неудачным и с эстетической точки зрения. Назойливая центричность третьей очереди противоречила спокойной протяженности уже выстроенных напротив нее корпусов, а чудовищные арки создавали еще одну, параллельную улице мощную ось. Это ослабляло значение улицы и в значительной степени разрушало ту самую центричность, которую так стремились подчеркнуть зодчие. Таким образом, замысел комплекса сводился к бессистемному нагромождению не согласованных между собой мотивов. Тем не менее проект благополучно прошел все инстанции. Видимо, в немалой степени способствовал этому авторитет И. А. Голосова.

Сооружение третьей очереди началось в 1935 году. Заказчик вполне резонно начал с центрального семиэтажного, относительно скромно отделанного корпуса, забыв про одиннадцатиэтажные вставки и огромные арки. К 1937 году выстроили четыре секции, над семью этажами которых поднимался высокий парапет, скрывавший «лоб» односкатной крыши (это позволяло убрать с главного фасада водосточные трубы). Скромным, но дорогим украшением фасада стали декоративные вставки между окнами второго этажа, выполненные в технике сграффито. Процарапанные по цветной штукатурке квадратные картинки изображают радостную жизнь советских детей – танцующих и прыгающих через скакалку девочек, пляшущих и запускающих модель планера мальчиков.

После этого дело застопорилось. Заказчик вновь запоздало призадумался над экономичностью (вернее, отсутствием таковой) своего дома. Стройку остановили, потребовали изменений проекта. Зодчие обиделись, да еще как! Отражением обиды стало письмо в «Архитектурную газету», содержавшее обвинение заказчика в смертных грехах и требование достроить комплекс по предложенному проекту. Но заказчик не дрогнул. Порвав отношения с 4-й мастерской, он передал работу по проектированию мастерской № 5. За работу взялся молодой П. Н. Тернавский. Ему ставились условия – достроить комплекс по красной линии (тем самым ликвидировались боковые арки) и отказаться от применения дорогого сграффито.

В результате последние восемь осей корпуса из первоначально запроектированных двадцати трех достраивались по иному проекту. Его отличала большая ширина корпуса (что заметно со двора) и, соответственно, большая экономичность. Замена односкатной кровли обычной двускатной вернула на главный фасад водосточные трубы, зато позволила убрать высоченный парапет на крыше и выкроить вместо него лишний этаж, а с учетом замены полуподвального и высокого первого этажа на два обычных новая часть стала девятиэтажной, в отличие от семиэтажной старой, – и это при равной высоте!

Нужно отдать должное Тернавскому – он сделал все, чтобы внесенные изменения как можно меньше отразились на главном фасаде. Выведенное вчерне правое крыло почти точно повторяло очертания ранее выстроенного Голосовым и Маркузе левого крыла (за исключением окон девятого этажа, заменивших декоративные вставки на парапете), но так и осталось неотделанным. Началась война. В бою погиб последний автор комплекса на Каляевской.

А его работа так и осталась незавершенной. Почти семь десятков лет мрачно смотрят на улицу Фадеева голые кирпичные стены, сиротливо торчат металлические кронштейны, так и не дождавшиеся лепного карниза. Зато с боков к зданию в конце 50-х пристроили новые корпуса, завершившие, наконец, формирование комплекса. Однако их аскетически простые формы ничем не напоминают широкие замыслы 30-х годов…

Недостающее звено

Очередная неурядица в нелегкой судьбе Дмитровского радиуса была вызвана широкими планами строительства на противоположном углу Долгоруковской улицы. По современному состоянию здесь она пересекается с Садовым кольцом, однако его левая, нечетная сторона все еще считается Оружейным переулком, а потому участки, на которых намечалась стройка, по-прежнему числятся по адресу: Оружейный переулок, № 33–43. Старая застройка этих домовладений не отличалась ни размерами, ни особым качеством.

Удивительно странной была и планировка. Даже в видавшей всякие виды Москве выделяется своей причудливой формой квартал, лежащий между Краснопролетарской и Долгоруковской улицами. Юго-восточный угол этого обширного прямоугольника отсекался переулком с выразительным названием – Косой. Он и в самом деле был косым (не в переносном, а в буквальном смысле), так как проходил наискось к улицам. Другой угол – северо-восточный – оказался откушенным еще одним потрясающе кривым переулком – Нововоротниковским. А то, что осталось от квартала, приобрело форму настолько дикую, что и точного определения подобрать невозможно.

Среди мелких здешних домишек настоящей громадой выглядел единственный здесь многоэтажный доходный дом № 41. Да и тот строился со значительными нарушениями. Его владелец, некий А. В. Лобозев, не удосужился, как это полагалось, получить разрешение в городской управе на строительство, из-за чего возник небольшой скандал. Вдобавок проектировал дом весьма известный в Москве строитель многоэтажных доходных домов Э. К. Нирнзее, не имевший звания архитектора и числившийся всего-навсего техником архитектуры, то есть был, попросту говоря, самоучкой, сдавшим несложный экзамен в Техническо-строительном отделе Министерства внутренних дел. Оборотистый прибалтийский немец брал за свои услуги недорого и быстро стал весьма популярной фигурой на строительном рынке Москвы. Естественно, это вызывало зависть дипломированных коллег, издевавшихся над «строительными способностями» самоучки и старавшихся воткнуть ему палки в колеса везде, где это было можно. Так произошло и с домом Лобозева. Составленный из лучших московских зодчих, Технический совет городской управы нашел, что предусмотренная проектом толщина стен внушает опасения за прочность сооружения, и отказал в утверждении проекта. Вот тогда-то домовладелец и решил строить дом без всяких разрешений. Участковый архитектор, который должен был наблюдать за ведущимися на его участке строительными работами, растущего вверх нелегального дома умудрился не заметить. Возможно, его временная слепота была надлежащим образом оплачена…

Несмотря на все перипетии своего возникновения, дом Лобозева дожил до наших дней, тогда как все его соседи пали жертвой реконструктивных работ. Уж очень неказисто смотрелась застройка Оружейного переулка, неожиданно ставшая фронтом северной стороны Садового кольца. И с начала 70-х годов ее начали разрушать. Вместе со сносимыми домиками постепенно исчезал и Косой переулок.

Естественно, возникший на столь оживленном месте пустырь никто не собирался оставлять надолго. Возник замысел воздвигнуть здесь высотное здание. Чтобы понять, насколько обоснованным был этот проект, следует вернуться на два с лишним десятка лет назад.

13 января 1947 года, в год 800-летия Москвы, вышло постановление Совета министров СССР о строительстве в Москве восьми многоэтажных зданий. Им предусматривалось сооружение одного 32-этажного дома, двух 26-этажных домов, пяти 16-этажных. Самый высокий должен был вырасти на Ленинских горах (ныне Воробьевы горы) (он первоначально отводился под гостиницу). Два здания в 26 этажей следовало соорудить в Зарядье (административные) и около стадиона «Динамо» на Ленинградском шоссе (гостиницу). Местами размещения 16-этажных должны были стать площадь Красных Ворот (позже Лермонтовская), площадь Восстания, Котельническая набережная у впадения Яузы в Москву-реку, Смоленская, Каланчевская (позже Комсомольская) площади.

Постановление задавало лишь общее направление предстоящих работ, и немудрено, что в ходе его выполнения отдельные положения подвергались тем или иным изменениям. Так, выросла этажность – ни одно из высотных зданий не имеет менее 17 этажей, гостиница на Ленинских горах превратилась в главное здание Московского государственного университета. Но самое серьезное изменение обнаружилось в день празднования юбилея столицы, 7 сентября. В этот день в торжественной обстановке были заложены первые камни еще даже не спроектированных зданий. Но вместо предусмотренных постановлением восьми было заложено всего семь зданий. Из праздничного распорядка выпало 26-этажное здание в районе стадиона «Динамо».

Причины тому имелись весьма веские. Во-первых, обращает на себя внимание странная расплывчатость формулировки местоположения этого высотного здания, тогда как площадки для всех остальных были заданы исключительно точно. Видимо, у градостроителей, готовивших текст постановления, еще не имелось твердого мнения по этому поводу. Во-вторых, выбранный район был в корне противопоказан высотным зданиям – ведь в нескольких сотнях метров от него располагался Центральный аэродром, бывший в те годы главными воздушными воротами столицы. Любое высокое сооружение в его непосредственных окрестностях могло стать серьезной помехой для взлета и посадки самолетов. В общем, запланированное здание в районе метро «Динамо» тихонько изменило местоположение и оказалось в излучине Москвы-реки, в Дорогомилове. Там была выстроена высотная гостиница «Украина».

Но смена места оставила заметный пробел в новом высотном силуэте города. На юге выросло главное здание МГУ, на востоке рядом встали здания на Лермонтовской и Комсомольской площадях, на западе вздымались шпили сразу трех высоток – на площадях Восстания, Смоленской и в Дорогомилове. Устремленные ввысь мощные, видимые издалека объемы новых сооружений отмечали важные планировочные и транспортные узлы в городской среде. И лишь северная часть города осталась без высотных акцентов.

«Оружейный» и другие

Этот важный недостаток собрались исправить московские градостроители 70-х годов. Постановка высотного объема на пересечении обновленного Садового кольца и Дмитровской магистрали могла стать доминантой округи, лишенной заметных акцентов, и внести новый сильный мотив в силуэт города. Его звучание усиливалось благодаря тому, что выбранное место относилось к числу самых высоких точек московского центра.

Однако, как это часто бывало, грандиозные планы в жизнь не воплотились. Причин можно найти много: тут и вечные финансовые затруднения, и отсутствие сколько-нибудь приличного архитектурного решения, и опасения за так называемый «исторический облик», о котором много говорят и кричат, но никто до сих пор не удосужился внятно объяснить, что это такое и с чем его едят.

Затем последовали перестройка и демократия, когда городу было не до грандиозных проектов. Лишь в конце 90-х годов на территорию площадью около пяти гектаров вокруг бывшего Косого переулка вернулись строители. К этому времени из старых строений на ней оставалась двухэтажная кузница XVII века, которую поспешили отнести к числу памятников архитектуры. В 1998 году был рассмотрен и утвержден проект многофункционального комплекса, включавшего жилые корпуса, первые этажи которых отводились под конторы, подземные гаражи, бассейн с тремя ваннами. Главным элементом комплекса должна была стать башня в 38 этажей, увенчанная шпилем, которая ставилась в глубине квартала. Подобная постановка была не слишком удачной, поскольку практически уничтожала возможность восприятия архитектурного акцента комплекса с близлежащих улиц. Проектировали комплекс сотрудники мастерской № 3 «Моспроекта» архитекторы Р. Г. Кананин, Н. Е. Кузнецова, С. А. Васильев, Т. П. Шишигина, конструкторы К. Н. Свирин, Г. С. Вайнштейн, Б. И. Финогенов.

Стройка велась очень быстро, и первая очередь была сдана уже в 1999 году. В нее вошли несколько восьми-девятиэтажных корпусов. Первый, прямоугольный в плане, вытянулся вдоль Краснопролетарской улицы. Второй, дугообразный, вырос в глубине двора. Их соединили несколько корпусов-вставок. Тут же расположился закрытый бассейн с тремя ваннами. Подземное пространство заняла двухуровневая автостоянка на 300 мест[39]39
  Журавлев A. M. Жилой комплекс на Садовой-Каретной // Архитектура и строительство Москвы. 1999. № 5.


[Закрыть]. Украшением фасадов служили балкончики с ограждениями со множеством балясин, эркеры и худосочные башенки. К заслугам проектировщиков нужно отнести приятную салатовую окраску оштукатуренных фасадов в сочетании с белым цветом архитектурных деталей. К сожалению, декоративная штукатурка, которой по американской технологии покрывали утеплитель наружных стен, уже кое-где отваливается. Это лишний раз доказывает, что не всякий американский опыт подходит для сурового московского климата.

Первую очередь комплекса сдали и заселили, однако дальше дело так и не пошло. Неожиданно всплыли проблемы, которые почему-то проигнорировали при утверждении концепции. Возникли опасения, что крупный жилой комплекс усугубит транспортную перегрузку прилегающих улиц. Подчеркнутая элитарность новостройки, предназначенной для нуворишей, могла обострить социальную напряженность в прилегающих районах. Затем пошли сплошные недоразумения чисто демократического характера. У застраиваемого участка (точнее, у его юго-восточной части) вдруг объявился еще один хозяин, который также решил выстроить солидную башню, место для которой было выбрано более логично – у самого перекрестка. Но два высотных объема (163 и 203 метров) на относительно небольшом пространстве – это было уже слишком. Пошли споры, переговоры, в результате которых первоначальный застройщик был вынужден отказаться от своих широких планов. Вторая половина полукруглого корпуса, а главное, 38-этажная башня так и остались на бумаге.

Руководство высотным строительством перешло к компании «Дон-Строй», которая рьяно взялась за возведение гигантской башни, получившей название многофункционального комплекса «Оружейный». В 2006 году началось его строительство по проекту, разработанному в «Моспроекте-2» архитекторами М. Посохиным, М. Плехановым, Е. Тарасенком, А. Тропыниной, А. Германовым, Е. Козловским, А. Тимофеевой и инженером М. Блажко.

Над глубочайшим котлованом (его глубина 22 метра) к 2008 году вырос монолитный каркас высотой 120 метров. А затем стройка остановилась, причем надолго. То ли городские власти вдруг всполошились по поводу дополнительных транспортных потоков, которые привлечет к себе грандиозное конторское здание, то ли у застройщика возникли финансовые затруднения, то ли продолжились демократические закулисные игры. Пошли слухи о каких-то претензиях, судебных тяжбах, компенсациях. А между тем страховидный голый каркас, на котором прекратились всякие работы, на протяжении нескольких лет вселял ужас в проходящих и проезжающих по Дмитровскому радиусу и Садовому кольцу. Потом что-то сдвинулось, и на обращенной к кольцу стороне каркаса повисли три панели различного вида. Вероятно, застройщики и проектировщики хотели путем натурного эксперимента определить наиболее подходящую облицовку фасадов. Образцы провисели еще около года, и лишь с 2012 года стройка возобновилась. Ее посулили завершить к 2014 году, но конечно же обещание так и осталось обещанием. Лишь к концу 2015 года здание обрело более или менее приличный вид. В завершенном виде административно-торговый комплекс состоит из четырех секций, объединенных общим четырехэтажным стилобатом и шестиуровневой подземной автостоянкой. На 28 этажах высотной части общей площадью 150 тысяч квадратных метров разместятся конторы всевозможных важных и не важных компаний.

Многофункциональный комплекс «Оружейный». Фото 2016 г.

Есть надежда, что «Оружейный», несмотря на все недостатки его архитектурного решения, заполнит наконец досадный пробел в кольце высотных зданий, окружающих центр Москвы. В связи с этим активно обсуждался вопрос: увенчивать ли его шпилем, подобным аналогичным венчаниям высоток 50-х годов? Голоса экспертов и «экспертов» разделились, но все же по зрелом размышлении шпиль решили ставить – с целью поддержания основного мотива высотных зданий, ставших архитектурными символами Москвы. Это решение вновь оттянет срок завершения гигантского долгостроя, зато увеличит высоту здания с 125 до 160 метров. Но, пожалуй, и шпиль не поможет преодолеть подчеркнутую, явно излишнюю грузность пирамидального силуэта. В отличие от высотных зданий 50-х годов, устремленных ввысь, но при этом органично вписанных в окружающую среду с помощью пониженных боковых крыльев, новая высотка нагромождением массивных нерасчлененных объемов подавляет все соседние сооружения.

Но это пока не конец истории. Появилась информация, что рядом с «Оружейным» может появиться еще один высотный комплекс, причем не с одной, а с двумя башнями 200-метровой высоты. Такое нагромождение вертикалей приведет к тому, что квартал на пересечении Дмитровского радиуса и Садового кольца превратится в уродливый фрагмент нью-йоркского Манхэттена…