Текст книги "Шоссе Энтузиастов. Дорога великих свершений"

Как падают старые стены

К сожалению, нехорошее прозвище Варварки оправдывается рядом печальных событий, происходивших на этой улице. Так, более двухсот лет назад она стала местом самого крупного по тем временам обвала.

В начале лета 1786 года на Москву обрушились сильные и продолжительные ливни. Поднявшаяся Москва-река остановила работы по сооружению водоотводного канала, прокладываемого для ремонта Каменного моста, рухнувшего три года назад. Замедлились работы и на другой важнейшей стройке города – Мытищинском водопроводе. Но больше всего бед проливные дожди натворили в торговом сердце Москвы – Гостином дворе, который занимал целый квартал между Варваркой, Ильинкой, Хрустальным и Рыбным переулками. Уже в XVI веке Гостиный двор стал центром оптовых сделок. В 1590-х годах здесь были выстроены каменные здания. В 1638–1641 годах пострадавшие от времени и бурных исторических событий начала столетия сооружения были капитально перестроены. Затем, в 1661–1665 годах, рядом с ними появились новые корпуса. Наши далекие предки относились к каменным постройкам с почти священным трепетом. Даже совсем старые дома не ломали, а перестраивали, надстраивали, стараясь приспособить к новым требованиям. Обветшавшие части зданий укрепляли новой кладкой, ставили подпорки. Так было и с Гостиным двором.

То, что старое здание дышит на ладан, московские власти знали уже давно. В документах Каменного приказа отмечалось, что помещения Гостиного двора «обвалившись, во многих местах стояли без кровли, в крайней ветхости и угрожали паданием». Помимо физической изношенности древние корпуса характеризовались и моральным старением, став неудобными для выросшей торговли XVIII века. Лавки и проходы между лавками были тесны и неудобны по планировке; в некоторых проходах с трудом могли разойтись два человека. Множество деревянных пристроек, подпорок, креплений представляли страшную пожарную опасность. Деревянная кровля постоянно протекала.

Но московских купцов жизнь приучила и к сырости, и к холоду, и ко всяким неудобствам, а впитанная с молоком матери мелочная скупость мешала лабазникам раскошелиться на сооружение нового, удобного здания. Несмотря на становившуюся все более явной угрозу для жизни и здоровья купцы продолжали торговые операции в тесном, мрачном, сыром и ветхом лабиринте.

Несколько больший интерес к Гостиному двору проявляли власти. В 1767 году Сенат поручил архитектору X. Розбергу разработать проект нового здания. По составленной зодчим смете требовалось около полумиллиона рублей. Такую сумму ни московская администрация, ни казна быстро выделить не могли. Дело замерло на девять лет. Лишь в 1776 году о проекте вспомнили и отправили на рассмотрение в Каменный приказ, где в это время служил Розберг. В соответствии с замечаниями архитектор составил новый проект, но и этот не удостоился утверждения. В 1777 году в докладе начальника Каменного приказа П. Н. Кожина упоминается, что в «Китае гостиной двор пришел в крайнюю ветхость, и все торги безпредельно стеснены» и что Каменным приказом в числе прочих «сочинен прожект», как «оной [то есть Гостиный двор] с приумножением казенного дохода и пользой торговых людей выстроить».

Тем временем предмет переписки продолжал разваливаться на глазах. Московская полиция пыталась предотвратить падение стен путем устройства мелких креплений, навесов и прочих деталей, в основном деревянных. Представители Каменного приказа относились к этой самодеятельности критически, докладывая, что переделки ухудшили положение дел, «оказав утеснение в торгах, городу безобразие, а в случае пожаров совершенное разорение и неизбежную опасность». Справедливость опасений подтвердил пожар 25 мая 1779 года. Бороться с огнем в лабиринтах оказалось невозможным, и Гостиный двор спас от полного уничтожения лишь вовремя хлынувший проливной дождь, быстро загасивший пробившееся сквозь крышу пламя. Выгоревшие части вновь наскоро залатали, и все пошло по-прежнему.

В общем, о состоянии Гостиного двора знали все, но никто ничего не предпринимал. Следствием этого ничегонеделания и стала катастрофа. Размокшее от непрерывных проливных дождей лета 1786 года ветхое сооружение не выдержало. 1 июля в 3 часа дня старые стены в стоявших рядом пятнадцати лавках Гостиного двора затрещали и слегка осели, а затем медленно начали валиться внутрь.

События развернулись в послеобеденное время, которое москвичи издавна использовали для дневного отдыха, поэтому в самом Гостином дворе и вокруг него было малолюдно. Кроме того, торговавшие в нем купцы уже давно были готовы к подобному повороту. Первые признаки начавшегося обвала обратили всех в паническое бегство. Люди сталкивались в тесных и темных коридорах, скользили на грязных, сырых полах. Лишь несколько человек задержались, чтобы собрать и захватить деньги и ценности.

Усталые, много раз латанные стены падали медленно, кренясь и разламываясь на отдельные куски. Прошло несколько минут, в течение которых бегущие успели выбраться из лавок и коридорчиков, прежде чем вся стена на протяжении более чем 50 метров окончательно рухнула, превратившись в кучу кирпича с торчавшими обломками бревен и досок.

Как потом оказалось, погибло всего два торговца, увлекшихся спасением своих денег. Изувеченные трупы скупцов, ценивших деньги дороже жизни, нашли при разборке завалов.

Причины обвала Гостиного двора были те же, что и при разрушении Каменного моста: низкое, не обеспечивавшее длительной эксплуатации качество строительства древних сооружений, отсутствие технически грамотного и своевременного ухода, инертность властей и скупость купечества, не изыскавших средств на капитальную перестройку аварийного здания[20]20
  Рогачев А. В. Последний день Москвы. М., 2006.


[Закрыть].

А непосредственным толчком к разрушению стали необыкновенно обильные осадки. Ливни того лета принесли Москве немало бед. Дождь, почти без перерыва поливавший город с 24 по 29 августа, вызвал резкое повышение уровня воды в Москве-реке. В первый же день наводнения вода через плотину хлынула в русло еще не завершенного Водоотводного канала, размывая его берега, снесла 12 лавок, кабак, Раушские бани, два каменных дома и Модельный мост. На следующий день было разрушено еще 13 лавок, Высокопятницкий мост и каменная колокольня церкви Георгия в Ендове. 26 августа рухнула еще державшаяся плотина, закрывавшая начало Водоотводного канала, развалился еще один каменный дом. Но даже на этом фоне обвал Гостиного двора стал самой серьезной катастрофой тревожного лета 1786-го…

Новые приключения Старого Гостиного двора

Обвал старого здания наконец-то сдвинул с места застывшее дело. Развалины и землю под ним продали с аукциона по частям, выручив за все это солидную сумму в 234 593 рубля 33 копейки. Новое здание стало собственностью купцов-застройщиков, купивших земельные участки, причем каждый из них оплатил затраты на свою лавку. По личному указанию Екатерины проект нового Старого Гостиного двора разработал знаменитый Д. Кваренги. Строительство, начавшееся в 1789 году, вели московские архитекторы С. А. Карин и И. А. Селехов. Из-за отсутствия в полудикой Москве необходимых строительных кадров, стесненности в средствах и из-за неудобного рельефа им пришлось пойти на довольно заметные отступления от проекта, особенно в части оформления.

Согласно замыслу Кваренги, здание представляло в плане неправильный четырехугольник со скругленными углами, со всех сторон охватывавшее центральный двор. Внешние фасады декорировались мощными коринфскими полуколоннами, между которыми располагались арочные окна двухэтажных лавок. По дворовому фасаду здание опоясывала крытая галерея, обеспечивавшая удобное внутреннее сообщение.

Не учел славный зодчий «пустяка» – выбранный для строительства участок по направлению к Варварке круто уходил вниз. Запроектированное здание, имевшее на всем протяжении равную высоту, никак не хотело вставать на крутой склон. Чтобы точно реализовать проект Кваренги, фасад по Ильинке пришлось бы глубоко зарывать в землю, а вдоль Варварки поднимать здание на высоченный, в несколько метров, цоколь. И то и другое представлялось в равной степени бессмысленным, а потому пошли по более простому, но неизящному пути. Фасад вдоль склона просто «нарезали» на несколько частей, каждую из которых ставили на свою собственную высотную отметку. Из-за этого корпуса нового Гостиного двора образовали своеобразную лесенку. Нехватка в Москве квалифицированных строителей заставила пойти и на другие упрощения в проекте. Именно этим и пришлось заниматься по мере сил С. А. Карину и И. А. Селехову. В результате их усилий кваренговское творение много потеряло в красоте, зато приобрело в практичности. Но даже по упрощенным чертежам начавшееся в 1789 году строительство шло ни шатко ни валко. Мешала элементарная нехватка денег. За пятнадцать лет, в 1791–1805 годах, были выстроены лишь отдельные фрагменты – вдоль Ильинки и западная часть варварского корпуса. После этих великих свершений стройка надолго замерла и возобновилась только после французского нашествия. Возведением корпусов второй очереди, соединявших ранее выстроенные объемы в одно целое, руководил О. И. Бове. Завершить работы удалось в промежутке между 1825 и 1830 годами. За всю свою историю Москва знала лишь один пример еще большего долгостроя – сооружение храма Христа Спасителя, тянувшееся около полувека.

Вид улицы Варварки. Справа – здание Старого Гостиного двора. Фото 1880-х гг.

Когда же измаявшиеся в ожидании купцы все-таки въехали в новые помещения, эти последние оказались морально устаревшими – тесными и темными. Поэтому всего через двадцать лет рядом выстроили еще один Гостиный двор, прозванный Новым. А недавно законченное здание Кваренги, Карина и Селехова почти сразу стало именоваться Старым! Да, как-то не складывалась судьба одного из крупнейших зданий Москвы. Не слишком везло ему и в дальнейшем. На протяжении двух столетий Гостиный двор служил прибежищем мелких лавочек, грязных складов, а потом – десятков различных контор.

Существенные перемены произошли лишь в конце XX столетия. Гостиный двор вмиг покинули прочно обсевшие его конторки. В опустевшие помещения пришли строители. Им предстояла гигантская работа – перекрыть крышей огромный внутренний двор, а заодно (так, мимоходом!) надстроить старые корпуса мансардным этажом, изменить их внутреннюю планировку и отделку, максимально использовать подземное пространство. Проект перестройки разработали специалисты мастерской № 15 Моспроекта-2 под руководством С. Б. Ткаченко. Сложные проблемы перекрытия обширного двора решали главный инженер В. А. Ильин и главный конструктор Н. В. Канчели[21]21
  Нащокина М. В. Гостиный двор: новая строительная история // Архитектура и строительство Москвы. 1998. № 3.


[Закрыть].

Работы усложняли и неважное качество строительства начала XIX века, и высокая степень обветшалости изрядно запущенного сооружения. В 1996 году обрушились несколько арок с внутренней стороны здания. Их пришлось восстанавливать, соседние с ними укреплять.

Начавшиеся в 1995 году работы завершились перед наступлением нового тысячелетия – в 2000 году. Гостиный двор превратился в современный торгово-выставочно-развлекательный комплекс. В целом смотрится он нарядно и неплохо отвечает своему новому назначению. Но вот что осталось от памятника… Столь глубокая реконструкция заметно изменила его внешний вид. Огромная мансарда тяжело нависла над старыми стенами – словно меховая шапка надо лбом подгулявшего купчика. Все, что не успели испортить Карин и Селехов, довершили современные «реставраторы». И сегодня об изящном проекте Кваренги напоминают только коринфские полуколонны…

Варварская торговля

Хотя Старый Гостиный двор в его нынешнем виде назвать архитектурным шедевром язык не поворачивается, его сосед, так называемый Новый Гостиный двор (Рыбный переулок, № 3), выглядит еще более уныло. Строили его в 1838–1840 годах по проекту неведомого, но явно не слишком одаренного зодчего. Протяженный фасад расчленен тремя ионическими портиками на широких, но мало выступающих ризалитах. Над центром здания поставлен купол, который практически не заметен из узкого переулка. Очень высокие окна второго этажа выглядят непропорциональными на фоне подслеповатых проемов первого и третьего. Окончательно испортили облик здания переделки 1890 года, когда в чисто практических целях, без какой-либо системы на главном фасаде были пробиты дополнительные окна, двери и проездные арки.

Также крайне скучен и уныл длинный трехэтажный дом под № 5. Его стены прорезаны частым рядом чрезвычайно узких окошек, навевающих ассоциации с солдатами в строю. Ритм нарушает лишь широкий арочный проезд в середине первого этажа, отделанного под неглубокий, чисто формальный руст. При столь заурядной внешности строение имеет длинную и довольно занятную историю, что, впрочем, не редкость среди домов московского центра.

Его угловые, первоначально двухэтажные части выстроены около 1790 года. Чертежи их фасадов и планов вошли в знаменитые «Альбомы партикулярных строений», составленные М. Ф. Казаковым[22]22
  Белецкая Е. Л. Архитектурные альбомы М. Ф. Казакова. Альбомы партикулярных строений. М., 1956.


[Закрыть]. Одно время считалось, что все вошедшие в эти «Альбомы…» здания спроектированы лично великим зодчим, однако вскоре выяснилось, что собственные казаковские постройки составляют лишь первый (из шести) альбомов. Так что имя первого автора нынешнего дома № 5 покрыто мраком неизвестности. Зато известен тогдашний хозяин участка – некий И. М. Лугинин[23]23
  Романюк С. К. Москва шаг за шагом // Архитектура и строительство Москвы. 1988. № 5.


[Закрыть] (при публикации «Альбомов…» его не слишком разборчиво начертанную фамилию прочли как Лушнин). Спустя сорок лет промежуток между двумя корпусами застроили новой вставкой. Здание превратилось в единый вытянутый вдоль улицы массив.

Оживление московского строительства после отмены крепостного права привело к росту города в вышину. Изменения коснулись и дома № 5, принадлежавшего купцу Баранову. В 1864 году над ним появился третий этаж, а классический фасад был переделан в соответствии с архитектурными вкусами (точнее, с отсутствием вкуса) того времени. Достойно внимания, что проектировал перестройку А. С. Каминский, в будущем один из самых известных и ярких архитекторов Москвы. Но в 60-х годах он еще начинал свою блестящую карьеру, и предъявлять ему претензии за не слишком удачную работу было бы несправедливым. В начале XX века дом состоял во владении Московского купеческого общества.

Намного внушительнее выглядит следующий дом на левой стороне – пятиэтажное деловое здание № 7. В 1890–1892 годах Варваринское акционерное общество выстроило конторский и торговый дом. В нем расположилась целая куча разнообразных заведений, включая гостиницу «Староварваринская», меблированные комнаты «Варваринское подворье», пяток магазинов и, конечно, купеческие конторы. Проектировал дом все тот же Р. И. Клейн. Понятно, что шедевра сей зодчий сотворить при всем желании не мог, но все же сумел придать фасадам облик, ясно говорящий о назначении здания. Огромные проемы-витрины первого этажа, спаренные окна верхних этажей, чередующиеся с вертикальными тягами, делают дом вполне достойным элементом деловой левой стороны Варварки.

Торговый дом Варваринского акционерного общества. Архитектор Р. И. Клейн. 1890–1892 гг.

Значительно лучше выглядит соседний дом под № 9 на углу Ипатьевского переулка. В 1896–1898 годах его выстроил для конторы товарищества Тверской мануфактуры, принадлежавшей семье Морозовых, академик архитектуры А. В. Иванов. Как обычно, в оформлении фасадов он использовал эклектичные формы с некоторым налетом классики. Эффектно выглядит угловая часть, в которой зодчий разместил главный вход, а над ним – неглубокую лоджию со спаренными коринфскими колоннами по бокам. Приятное впечатление портит произведенная в 30-х годах надстройка. По каким-то непонятным причинам два этажа надстроили только над угловой частью и крылом вдоль переулка. Из-за этого с улицы надстройка выглядит нелепым обломком.

Рядом с этим сугубо представительным зданием приютился небольшой и скромный трехэтажный домик (1894 г., архитектор Б. И. Шнауберт), предназначавшийся для конторы фабрикантов Армандов.

Под № 14 числятся два многоэтажных дома. Левый, в пять этажей, с большими окнами и эркером на углу, был выстроен в 1909 году по проекту известного автора доходных домов средней руки И. И. Жерихова. Несколько лет назад дом взялись перестраивать, со всех сторон его обставили металлическими конструкциями, поддерживающими старые стены. Темпы работ не внушают надежды на скорое окончание. В 30-х годах появился правый корпус – скучноватое протяженное строение.

До 60-х годов на улице стояло еще одно достойное внимания торговое здание, в противоположность своим коллегам располагавшееся на четной стороне улице – во владении № 12, на углу с не существующим ныне Псковским переулком. Как и дом № 9, оно принадлежало Морозовым (только другой ветви этого многочисленного рода) и строилось по проекту академика А. В. Иванова в 1893 году. Видимо учитывая высокий статус заказчика, зодчий придал своему детищу исключительно солидный, самодовлеющий облик, увенчав тяжеловесную, богато декорированную коробку массивным четырехгранным куполом. Двухэтажная со стороны улицы постройка благодаря перепаду рельефа в своей нижней части имела уже четыре этажа. Глыба морозовского дома бесцеремонно вклинивалась между Георгиевской церковью и романовскими палатами, перекрывая вид на них и блокируя подъезд к гостинице «Россия». Из-за этого капитальное и сугубо пышное здание снесли в ходе реставрационных работ 60-х годов.

Вид улицы Варварки. Около 1900 г. За церковью Георгия виден торговый дом Морозовых (архитектор А. В. Иванов), снесенный в 1960-х гг.

Деловые Кулишки

Улица Варварка завершается площадью, которая до 90-х годов XX века носила имя большевика В. П. Ногина, а до 1924 года называлась Варварской. Это последнее наименование выглядело настолько варварским, что даже рьяные демократические переименователи не решились вернуть площади ее замшелое имя, сделав ее Славянской. Сие изобретение можно считать даже определенным достижением на фоне прочего бессмысленного «возвращения исторических наименований» московских улиц.

Главной достопримечательностью площади является, конечно, церковь Всех Святых на Кулишках. Особыми архитектурными достоинствами она не блещет – достаточно заурядный для начала XVII века одноглавый, одноапсидный храм. Некоторую живописность ему придает галерея, с трех сторон окружающая основной объем. В его основании сохранились фрагменты фундаментов и кирпичной кладки храма-предшественника, выстроенного в начале XVI века. Видимо, оказался он не слишком удачным, если простоял всего сто лет.

Современный вид церковь приобрела в 1687–1689 годах, когда после пожара были переложены своды, поставлена новая глава, изменена форма оконных проемов. Примерно тогда же с южной стороны храма появилась трапезная, а у северо-западного угла – колокольня, по формам напоминающая аналогичную постройку в Высокопетровском монастыре, но намного более низкую и грубоватую в деталях.

Но ценность Всехсвятской церкви придают вовсе не ее скромные архитектурные достоинства, а связанные с храмом легенды. Получившее широкое распространение предание гласит, что первая стоявшая здесь церковь, одна из древнейших в нашем городе, была заложена великим князем Дмитрием Донским. В 1380 году, после победы на Куликовом поле, он приказал построить храм в память о павших на поле брани русских воинах.

Встречаются и более «сильные» варианты легенды, гласящие, что церковь построена не просто в память о погибших, а прямо над их могилами! Естественный вопрос – каким образом доставлялись с поля битвы в Москву по летней жаре сотни трупов – авторов «сильного» варианта, конечно, не занимает.

Варварская площадь. За несохранившейся башней Китайгородской стены виден доходный дом № 14 по улице Варварке. Фото 1910 г.

Да и основной вариант также сомнителен, поскольку имеются данные, что первый храм стоял на этом месте задолго до 1380 года. Его возникновение не связано ни с какими памятными датами, а просто явилось следствием заселения здешних мест в середине XIV столетия. Считается, что в древности это место было неудобным и малопригодным для заселения, о чем свидетельствует само его название – «кулишки» или «кулижки», до сих пор представляющее собой загадку для историков и москвичей. Одно из толкований слова «кулишки» определяет его как топкое, болотистое место или заболоченный участок земли. Есть предание, что когда-то здесь и впрямь было болото, где водились кулики – птицы, обитающие в болотистой местности. Они-де и оставили здесь свое имя.

Церковь Всех Святых на Кулишках. 1687–1689 гг. Фото 1880-х гг.

При всей занимательности истории Всехсвятской церкви следует признать, что в архитектурном плане доминирует на площади вовсе не она, а огромное, очень тяжелое на вид административное здание, вернее, целый комплекс (Славянская площадь, № 2). В свое время он именовался «Деловым двором». Его выстроили в 1911–1913 годах по проекту архитектора И. С. Кузнецова. Заказчиком выступал богатейший золотопромышленник Н. А. Второв.

Построенный на участке неправильной формы, пяти-шестиэтажный «Деловой двор» представлял собой типичное для дореволюционной Москвы сооружение для оптовых сделок. Первыми постройками такого назначения стали здания Шереметьевского подворья, выстроенные предпринимателем А. А. Пороховщиковым на Никольской улице. С его легкой руки устоялась структура подобных комплексов, включавших в себя конторские помещения и гостиницу для приезжих купцов. Иногда к этому набору добавлялись подвальные склады для товаров.

Варварская площадь в начале XX в. Через несколько лет на обширном пустыре (на снимке справа) будет выстроен комплекс «Делового двора»

По такой же схеме выстроен и «Деловой двор». Его главным элементом является огромный торговый корпус. На его этажах архитектор разместил огромные залы, которые арендаторы с равным успехом могли использовать для хранения товаров или разгородить на кабинеты для своих контор. В этом отношении И. С. Кузнецова можно считать одним из московских основоположников принципа свободной планировки. Второй корпус предназначался для гостиницы, весьма комфортабельной по тем временам.

Требования заказчика о возможно более плотной застройке ставили перед зодчим непростую задачу, так как отведенный под комплекс участок имел крайне неправильные очертания. Нельзя сказать, что Кузнецов с задачей не справился, но и поздравить его с успехом также нельзя. Оба корпуса имеют совершенно фантастические плановые очертания. Особенно это относится к конторскому корпусу, ориентироваться в бесчисленных изгибах его коридоров очень нелегко. Также нелеп и план гостиницы, получившей форму бумеранга, в широком конце которого прорублено треугольное отверстие – внутренний дворик.

Не преуспел зодчий и в деле внешнего вида своего детища. Фасады делового корпуса представляют собой равномерную сетку огромных окон, которые ясно говорят о назначении здания. Но Кузнецов как будто испугался собственного рационализма и в соответствии с архитектурной модой попытался украсить «Деловой двор» деталями в духе русского классицизма – портиками, полуциркульными окнами, куполом. То, что получилось, восторгов не вызывает. Самый большой портик, почему-то оказавшийся на уровне четвертого этажа, «украшает» собой угол, выходящий на площадь и Китайский проезд. Но украшение это весьма сомнительно, поскольку портик подвешен к стене на совершенно не классических тощих консолях и, кажется, вот-вот рухнет на голову отважившегося войти в ворота прохожего.

В описаниях «Делового двора» иногда встречаются утверждения, что портик и купол, поставленные архитектором напротив Варваринской башни (ныне не существующей) Китайгородской стены, составляли вертикаль, согласованную с башней по силуэту и пропорциям[24]24
  См., например: Кириченко Е. И. Москва на рубеже столетий. М., 1977.


[Закрыть].

Вряд ли подобную точку зрения можно признать обоснованной. Неуклюжий портик «Делового двора» выглядит отнюдь не вертикалью, а скорее горизонталью. Вдобавок кое-как прилепленный к стене на уровне четвертого этажа, он своей тяжестью придавливает лежащую под ним угловую часть здания со столь же широким и непропорциональным арочным проездом. А что касается приземистого купола, то он слишком слаб и некрасив, чтобы о каком-то его сопоставлении с башней можно было говорить всерьез.

Главный корпус «Делового двора». Архитектор И. С. Кузнецов. 1913 г.

Еще более уродливо «классическое» украшение главного входа в гостиницу со стороны Варварской площади. Узкий торец корпуса Кузнецов задекорировал полуротондой с коринфской колоннадой и куполом. Многоэтажному зданию подобное убранство подходило как корове седло.

А вот в чем зодчий преуспел, так это в технической части. При строительстве использовались самые передовые проектные решения, в частности, очень широко применялись железобетонные конструкции.

Да и вообще, «Деловой двор» оказался очень кстати, когда Москва вновь стала столицей. Огромные залы комплекса прекрасно подходили для размещения всевозможных государственных ведомств и организаций.

Гостиница «Деловой двор». Архитектор И. С. Кузнецов

Среди них оказался и Народный комиссариат тяжелой промышленности, в 20–30-х годах занимавший значительную часть здания. Этот факт заслуживает внимания потому, что наркомат оставил по себе солидную память, соорудив на южной стороне участка еще одно здание, прекрасно вписавшееся в ансамбль всего комплекса. Им стала наркоматовская поликлиника, построенная в 1934 году по проекту Д. Н. Чечулина.

Подобно Кузнецову, Чечулин также прибег к классике, но, в отличие от коллеги, обратился не к копированию деталей убранства, а к общим принципам построения архитектурной композиции. Западный и южный фасады четырехэтажного здания расчленены крупными плоскими пилястрами, которые на аттике продолжаются небольшими сдвоенными пилястрами[25]25
  Журавлев A. M. Дмитрий Чечулин. М., 1985.


[Закрыть]. Промежутки между ними украшены одиннадцатью довольно удачными барельефами на темы медицины, гигиены, физической культуры: «Солнце, воздух, вода», «Зарядка», «Горное солнце», «Водолечение». Некоторые из рельефов повторяются дважды. Изваяли их скульпторы И. Ф. Рахманов, Махтина, Струковский (к сожалению, имена этих скульпторов выяснить не удалось), Г. И. Кепиков, супруги А. А. и О. М. Мануйловы[26]26
  Поликлиника Наркомтяжпрома // Архитектурная газета. 1935. № 14.


[Закрыть].