Текст книги "Москва. Великие стройки социализма"

Эпоха Джуса

Прирост школ в Москве за 1936 год оказался таким значительным, что нехватка помещений стала не столь заметной, поэтому в последующие годы темпы школьного строительства в Москве можно было снизить, и оно уже никогда больше не достигало такого размаха. Так что рекорд – полторы сотни школ в год – остался (и еще долго останется) непобитым.

На 1937 год сначала запланировали 80 школ. Из них 24 школы предполагалось возводить по проекту Джуса, 14 – Куповского, 6 – Налетова, 4 – Рогайлова, 4 – Калинина и Карасева, 3 – Арбузова[35]35
  Москва на стройке. Школы 1937 года // Строительство Москвы. 1936. № 19.


[Закрыть].

Однако затем план скорректировали и реально выстроили 73 школы по семи типовым и нескольким индивидуальным проектам. В пределах Бульварного кольца расположилось всего четыре здания, в кольце Садовых – 17, а основная масса оказалась на бывших городских окраинах – 27 школ между Садовым кольцом и Камер-Коллежским валом и 25 – за его пределами[36]36
  Альтшуллер В. Школы строительства 1937 года // Строительство Москвы. 1937. № 4.


[Закрыть].

Самыми распространенными в этом году стали школы К.И. Джуса – целых 22. Авторы остальных типовых проектов – А.Н. Душкин – 13 построек, М.Г. Куповский – 17, В.В. Калинин и А.А. Карасев – 4, Н.П. Налетов – 5 построек, Б.Ф. Рогайлов – 6, К.Ф. Арбузов – 3. Индивидуальные проекты школ выполнили А.Н. Горбачев и Я.Л. Эстрин с И.А. Векслером.

Среди типовых лучшей оказалась работа К.И. Джуса. Взяв за основу свой прежний проект, он существенно его доработал. Сохранив в новом проекте южную ориентацию главного фасада и тот же объем здания, архитектор сумел выкроить на четвертом этаже вместительный актовый зал (целых 175 квадратных метров), а на первом – маленькую квартирку для дворника и истопника (две комнаты по 16 квадратных метров). И при этом другие помещения не стали теснее. Наоборот, несколько классов расширились до 57 квадратных метров вместо 50 по норме, а учительская расширилась на целых 14 квадратных метров!

Этим достижения Джуса не исчерпывались. Поставив перед собой задачу создать проект школы северной ориентации, он при относительно небольших изменениях плана перенес учебные помещения к заднему фасаду, тем самым достигнув своей цели. Внешне проект северной ориентации отличается от своего прототипа расположением входов (которые акцентированы точно такими же, как и раньше, портиками). С передних фасадов боковых ризалитов входы перебрались на их внутренние боковые поверхности – как бы повернулись навстречу друг другу. По этому проекту построена, в частности, школа на улице Достоевского, 25.

Чтобы уяснить, в чем достоинства школы Джуса, стоит сравнить ее с каким-нибудь другим проектом, например далеко не худшим проектом Куповского (в дальнейшем для краткости именуемым школой-К, в отличие от школы-Д, то есть проекта Джуса). Проект школы-К сразу разрабатывался для северной ориентации главного фасада и в этом отношении рассматривался как дополнение проекта Джуса. На участках, где школы-Д нельзя было ставить по условиям инсоляции, использовался проект Куповского.

Первое, что бросается в глаза человеку, впервые посещающему школу-К, – ее несколько странный внешний вид. К основному четырехэтажному объему совершенно неорганично прилеплены трехэтажные боковые крылья, производящие впечатление позднейших пристроек, хотя на самом деле они являются неотъемлемой частью самой школы. Почему именно в пристройках устроены и главные входы в здание, никак не выделенные на фасаде? Из-за этого у посетителя возникают вполне понятные колебания – а не ошибся ли он, пытаясь попасть в школу не через парадный, а через черный ход?

Главный фасад школы-Д более логичен. Два ризалита во всю высоту здания фасада придают ему стройность и законченность. Входы выделены небольшими двухколонными портиками, как бы приглашающими в школу.

Есть различия и во внутреннем устройстве входов – для того, чтобы преодолеть обычный школьный трехдверный тамбур, в школе-Д нужно сделать только один поворот, в школе-К – два. Да и сам тамбур школы-Д гораздо более просторен и освещается дневным светом, в отличие от тесного и темного тамбура школы-К.

Лестницы в школе-Д выходят в вестибюли прямо напротив входов – заблудиться в таком вестибюле невозможно. А вот в школе-К лестниц из вестибюля вообще не видно – они выходят в рекреации. Чтобы устранить этот недостаток, автор попытался связать лестничную клетку первого этажа с вестибюлем еще одним тамбуром, однако в реальной эксплуатации зданий такие лишние, в сущности, закуточки используются для хранения всякого хлама.

Очень неприятное впечатление производят на втором – четвертом этажах школы-К узенькие коридорчики-отростки от центральных рекреаций. В эти безобразные коридорчики выходят двери туалетов. В школе-Д коридоры-рекреации на всем протяжении имеют практически одинаковую ширину, благодаря чему в них не бывает тесноты.

Наконец, как уже упоминалось, оставаясь в рамках того же объема, Джус умудрился устроить на четвертом этаже своей школы вместительный актовый зал, которого нет в школе-К. Правда, из-за того, что этот зал занимает всю среднюю часть школы, связь между помещениями четвертого этажа оказалась нарушенной – чтобы попасть из правого крыла в левое, нужно пройти через третий этаж. Отсутствие в школе Куповского актового зала отчасти компенсируется очень широкими (почти 5 метров) коридорами.

Есть, конечно, свои достоинства и у школы-К. План ее менее изрезан, а значит, меньше площадь наружных стен, здание экономичнее в постройке (меньше требуется кирпича) и в эксплуатации (меньше уходит тепла через стены).

Но в целом школа-Д превосходит школу-К и других своих ровесников. Не зря проект Джуса оказался лучшим за 1937 год. Всего за 1935–1937 годы в Москве по проектам архитектора соорудили 40 школ. А в 1938-м из запланированных 57 школ по его проектам должно было строиться целых 30!

Проекты Н.П. Налетова и К.Ф. Арбузова предназначались для строительства на затесненных угловых участках. Специфика применения обусловила определенные недостатки проектов, с которыми волей-неволей приходилось мириться. Школы Налетова при четырехэтажной высоте главного корпуса имели с тыла довольно нелепую двухэтажную пристройку, от которой архитектор так и не смог избавиться, хотя некоторые улучшения в свой прошлогодний проект он все-таки внес – выкроил квартирку для дворника и истопника, увеличил площадь учительской.

Сложная задача стояла перед К.Ф. Арбузовым – создать типовой проект для неудобных участков с непрямыми углами. Взяв за основу П-образный план своей первой школы в Теплом переулке, архитектор сделал боковые крылья различными – одно из них образовывало с центральным корпусом прямой угол, а другое – тупой. Самое интересное состояло в том, что их можно было легко менять местами в зависимости от того, справа или слева от школы находился этот самый неправильный угол, то есть проект подходил для реализации как в прямом, так и зеркальном отображении[37]37
  Альтшуллер В. Школы строительства 1937 года // Строительство Москвы. 1937. № 4.


[Закрыть].

А вот с проектом А.Н. Душкина вышла незадача. Совершенно непонятно, почему именно его выбрали для строительства из блоков. Сложный по конфигурации плана и силуэту, с пилястрами на главном фасаде проект мало подходил для осуществления индустриальными методами. Сначала разбивка объема школы на отдельные блоки дала 451 типоразмер, притом что всего на строительство одной школы требовалось 2814 блоков. Таким образом, каждый блок повторялся всего лишь шесть раз! Пришлось слегка перетряхнуть проект, чтобы свести число различных элементов к 126, повторяемость тем самым увеличилась до семнадцати раз. Но все равно для блочных конструкций лучше подходили проекты с простым планом, с равномерной сеткой окон. Тем не менее по малоудачному душкинскому проекту выстроили 13 зданий[38]38
  Зальцман А., Соколов К. Крупноблочное строительство, его состояние и перспективы // Архитектура СССР. 1937. № 6.


[Закрыть]. Вдобавок его же с небольшими переделками приспособили для строительства родильных домов.

Проект школы на Сретенке. Фасад

Судя по всему, в этом грубом просчете в очередной раз проявилась незрелость архитектурных кадров, их неготовность к проектированию и организации строительства на новом, индустриальном уровне.

Школу по индивидуальному проекту А.Н. Горбачева выстроили по адресу: Сретенка, 26 – на тесном участочке, с двух сторон зажатом выходящими на улицу переулками. Несмотря на приятный внешний вид и удачный для таких сложных условий план школы, учиться в ней было не слишком удобно – ее фасад выходил на оживленную улицу, а пришкольный участок практически отсутствовал. Поэтому в 1999 году школу разобрали, и, расширив территорию за счет сноса соседних сооружений, выстроили на нем одну из наиболее современных школ Москвы.

Я.Л. Эстрин и И.А. Векслер спроектировали исключительно нарядную школу по адресу: Малый Гнездниковский переулок, 4. Из-за неправильных очертаний участка школа получила сложный и не особенно удобный план, а потому использовалась по назначению недолго. В ее здании размещались различные учреждения.

Школьное строительство набирало размах и за пределами тогдашних границ Москвы – строились школы в подмосковных городах и поселках, позже превратившихся в районы столицы. В быстро застраивавшемся Авиагородке (будущем городе Тушине) в 1935 году в числе первых капитальных зданий выстроили двухэтажную школу[39]39
  Красногорский рабочий. 1935. № 1.


[Закрыть], но уже спустя два года ее вместимости оказалось недостаточно, и в поселке появилось второе школьное здание, также двухэтажное, возведенное всего за 75 дней[40]40
  За ударную стройку. 1937. № 41.


[Закрыть].

Отбираются лучшие

В следующем, 1938 году был сделан очередной шаг в нелегком процессе отбора лучших проектов. К реализации приняли всего четыре проекта. Среди них оказались как ранее испытанные, так и совершенно новые решения.

Главным и отрадным изменением стало появление в трех из четырех проектов актовых залов, расположенных на четвертом этаже.

К.И. Джус в очередной раз доработал оба своих прежних проекта (северной и южной ориентаций), внеся в них ряд незначительных улучшений. Но времена менялись, то, что вчера могло считаться удовлетворительным, сегодня казалось не слишком совершенным. И хотя проекты Джуса по-прежнему оставались лучшими, критики нашли в них массу недостатков, на которые пару лет назад не обратили бы никакого внимания. Коридоры стали казаться слишком узкими (особенно в концах), фронт гардеробов – слишком тесным. В отличие от прошлых лет стали обращать внимание не только на площадь, но и на конфигурацию планов различных помещений. Оказалось, что лаборатории, учительская слишком растянуты в длину при недостаточной ширине. Даже отделка фасадов (не слишком сильно измененная по сравнению с прошлым годом) стала вызывать замечания.

Б.Ф. Рогайлов также взял за основу свой прошлогодний проект – в виде растянутой буквы «П». Предельно сузив школьные коридоры, архитектор умудрился выкроить на четвертом этаже вспомогательное помещение при актовом зале, условно обозначенное как «класс для занятия пением». Однако при необходимости он мог бы стать артистической или раздевалкой – при использовании зала в качестве зрительного или физкультурного.

Особое место занимал проект Б.Г. Леонова и К. Арутюнова. И дело вовсе не в чрезвычайных достоинствах планов или фасадов школы. Нет, и те и другие не сильно отличались от проекта Рогайлова. Но школы Леонова и Арутюнова специально проектировались для строительства из крупных блоков. Все размеры подгонялись под стандартные размеры блоков, чтобы сократить количество их типоразмеров. Взяв пример с К.И. Джуса, авторы представили два варианта – для южной и северной ориентаций.

Видимо, выстроенная в 1937 году школа в Гнездниковском переулке оказалась достаточно удачной, поскольку ее авторы – архитекторы Я.Л. Эстрин и И.А. Векслер – получили заказ переработать проект в типовой, сохранив общее решение плана. Школа предназначалась для неудобных угловых участков, а потому в плане напоминала букву «Г» с утолщениями на концах палочек. Подобная конфигурация не слишком подходила для школьного здания, из-за чего проект получился наименее удачным. Учебные помещения выходили на все четыре стороны света, в том числе и на север, коридор в «перекладине» буквы «Г» был в два раза у́же, чем в ее «ножке». Вдобавок школа Эстрина и Векслера оказалась единственной из четырех проектов 1938 года, в которой так и не появился актовый зал[41]41
  Зуглихинская А.М., Попов К.Н., Чалдымов А.К. Проекты московских школ строительства 1938 года // Архитектурная газета. 1938, приложение к № 17.


[Закрыть]. Но в центре Москвы еще оставались угловые участки, а потому эстринско-векслеровский проект использовался и в 1939 году.

Несмотря на то что массовое школьное строительство в Москве велось уже четвертый год, далеко не все на стройплощадках обстояло благополучно. Здесь многое зависело от организации-подрядчика. Из года в год отмечалась отвратительная работа треста Москультстрой. Вот и в 1938-м из четырнадцати заданных по плану школ он вовремя сдал лишь одну. А казалось бы, название обязывает! Недалеко ушел от Москультсроя и Промгражданстрой, который также подрядился на четырнадцать строек, вовремя завершив лишь две. Но в целом-то дело обстояло вовсе не так плохо. Уже в июле были практически готовы школы на Знаменской улице, Хорошевском шоссе, 10-й Садовнической улице, в Басманном и Армянском переулках[42]42
  На школьных стройках Москвы // Архитектурная газета. 1938. № 45.


[Закрыть].

С каждым годом учиться московским ребятам становилось все просторнее и приятнее. Сотни новых школ задали уже определенный и довольно высокий уровень учебного здания. Теперь учителя и ученики большинства старых школ с завистью смотрели на тех, кому повезло работать и учиться в новых. Поэтому начался постепенный перевод некоторых школ в новые здания.

Школам тесно

Одной из наиболее серьезных проблем, с которыми столкнулись строители московских школ, была нехватка участков, отвечающих минимальным санитарным и педагогическим требованиям. Особенно остро проблема стояла в плотно застроенном центре. Там для сооружения школы зачастую приходилось ломать несколько домишек и куда-то расселять их жильцов. Поэтому старались экономить на всем, затягивая снос до последнего момента, а иногда и оставляя старые постройки буквально впритык к стенам школы[43]43
  Николаев Б. Дать школам удобные площадки // Архитектурная газета. 1938. № 44.


[Закрыть]. Да, городские власти получали возможность хоть немного сократить количество переселяемых, но это облегчение было временным – через несколько лет мешающие нормальной работе школ постройки все равно сносились. А в течение этих лет школьники занимались в затемненных классах, в непосредственной близости от мусорных ям, без возможности выйти подышать на отсутствующий двор и по-настоящему побегать на уроках физкультуры. Страдало и население временно сохраняемых домиков, которому приходилось жить в постоянном шуме и суете, свойственных скоплению ребят (а занятия-то велись в две смены!).

Школе на Большой Дорогомиловской улице достался участок всего в три тысячи квадратных метров – и это при том, что ее окружение составляли маленькие примитивные домишки. Тесно было и школам на Сретенке и Садовой-Самотечной улице[44]44
  Алабян К.С. Недочеты в практике застройки Москвы // Архитектурная газета. 1938. № 38.


[Закрыть].

В полное окружение маленьких домиков, сараев и заборов попала школа, выстроенная по проекту К.И. Джуса по адресу: Дурновский переулок, 10–12. Сегодня переулок называется Композиторской улицей, но здание школы не сохранилось – на его месте расположено одно из строений комплекса проспекта Калинина. Если бы это предвидели семьдесят лет назад, то, наверное, не стали бы добиваться сноса всех этих мелких и ветхих сооружений, одно из которых отстояло от школьных окон всего на полтора метра[45]45
  Диденко П.К. Завершить благоустройство школьных участков // Строительство Москвы. 1939. № 6.


[Закрыть].

С проблемой школьных участков связан еще один вопрос, в сущности, не слишком важный, но на него в последнее время принято обращать особое внимание. Дело в том, что многие из новых школьных зданий возводились на местах снесенных церквей.

Ничего особенного в этом нет – старое, ненужное уходит, уступая место новому. Но вот уже много лет желтая пресса, да и некоторые серьезные исследователи проливают целые бочки слез по поводу разрушения храмов. Рассказы об этих событиях удивительно похожи и передаются почти в одних и тех же выражениях, примерно так: «Новые «хозяева» города сломали имеющую огромную ценность церковь (следует очередное название) и на костях ее построили типовое школьное здание». При этом обычно не поясняется, в чем состояла колоссальная ценность церкви, какими обстоятельствами был вызван ее снос и по какому такому типовому (а может, и не типовому) проекту выстроена школа. Но зато рассказ оснащается жалостливыми словечками вроде церковных «костей» (?!), чтобы у неискушенного читателя ручьем потекли слезы от жалости к очередной «ценнейшей» церковке, а на новую школу он мог смотреть только с ненавистью.

Но если отбросить ненужные эмоции и причитания, а подойти к вопросу по-деловому, выяснится, что он распадается на две части: во-первых, по каким причинам школы ставили именно на месте церквей, а во-вторых, в чем состояла огромная ценность сносимых храмов?

Ответ на первый вопрос очевиден и вытекает из невозможности найти в плотно застроенном центре города удобный и просторный участок. Освобождать место приходилось путем сноса наименее полезных построек. Ломать жилые дома? Но в Москве и без того страшный квартирный кризис. Разве что уж совсем безобразные трущобы, которые разваливались сами по себе… Промышленные предприятия – тем более, во встающей на ноги стране каждое из них на вес золота. Меньше, чем нужно, в Москве, совсем недавно ставшей столицей, и административных зданий.

А вот церквей было явно больше, чем требовалось. Даже до 1917 года отчетливо просматривалась тенденция постоянного падения религиозности москвичей, а уж после революции число верующих, да к тому же посещавших храмы, сократилось в десятки раз. Многие церкви уже закрылись. Вдобавок храмы являлись почти единственными постройками в Москве, стоявшими свободно, в достаточно обширных (по московским масштабам) владениях. Это означало, что снос одной церкви заменял снос четырех-пяти, а то и десяти строений. Сегодня далеко не всегда это очевидно, так как за последние два десятка лет окружающую школы застройку в значительной степени расчистили за счет сноса мелких домиков, но шестьдесят лет назад каждый из них был на счету.

Вторая часть вопроса – какую ценность представляли сносимые культовые здания в художественном и историческом отношении? Конечно, некоторые из снесенных церквей были построены еще в XVII веке и, следовательно, имели некоторый интерес для исследователей. Но попадались и явно безвкусные монстры, воздвигнутые в XIX – XX веках. Тем не менее и их сегодня тоже выставляют этакими архитектурными шедеврами.

Что же касается исторической и культурной ценности, то тут дело еще более запутанно. Биография подавляющего большинства московских храмов пугающе бедна, никакого вклада в культурную жизнь города на протяжении последних двух-трех веков церкви не вносили. Отсутствующую историю всевозможные «историки» восполняли выдумками и легендами. Зачастую культурная ценность той или иной церкви определялась тем, что в ней венчалась (или крестилась, или отпевалась) какая-нибудь хотя бы мало-мальски известная личность. Так, широкое распространение получило утверждение, что А.С. Пушкин венчался в церкви Большого Вознесения у Никитских Ворот, однако в тот год существующий ныне храм еще только строился, и где в точности происходил обряд – дело темное.

Да и все эти крестины, венчания, отпевания, в сущности, не что иное, как самые обыкновенные акты записи гражданского состояния – то, что сегодня проделывается в отделах ЗАГСа. Но ведь никому не приходит в голову объявить историческим памятником здание ЗАГСа, где регистрировали рождение какого-нибудь знаменитого писателя или выдавали свидетельство о браке замечательному авиаконструктору! Так что, кто бы ни венчался в церкви, на ее историческую ценность это вряд ли влияет.

Замена церквей на школы была вполне обоснованной и единственно правильной в те времена мерой. Но, хотя настоящую ценность представляли лишь немногие из снесенных, утраченных памятников, пусть и не первоклассных, все же немного жаль. Сегодня, когда усилиями советских строителей острота жилищной проблемы в значительной степени снята, для размещения школ в центре города наверняка выбрали бы другое решение.

Строить быстрее и лучше!

Московские строители постепенно набирали необходимый опыт. Дела на стройках налаживались, качество повышалось, сроки строительства сокращались. Скажем, кладка стен четырехэтажной школы на обычной стройке теперь занимала не три-четыре, как в 1935 году, а всего два месяца, а кое-где и один. Рекорд поставили строители школы в Спасо-Болвановском переулке: начав кладку 28 мая 1936 года, они через 18 дней подвели стены под крышу. Десять каменщиков укладывали ежедневно от 40 до 45 тысяч штук кирпича[46]46
  Илюшин А.И. Как мы выложили школу в 18 дней // Московский строитель. 1936. № 32.


[Закрыть]. Отличная организация работы, рациональное использование для подачи кирпича транспортеров, установленных по торцам здания, позволили сократить время возведения стен почти на неделю по сравнению с планом![47]47
  Гурлецкий О.А. Практические выводы из постройки школы по Спасо-Болвановскому переулку // Строитель. 1936. № 13–14.


[Закрыть]

Но это был отнюдь не предел, что наглядно и убедительно доказал трест Культжилстрой на строительстве четырех зданий. Первыми из них стали школы по Знаменской улице, 16/18 и Новорязанской улице, 14, возведенные в 1936 году.

Инженеры треста оснастили стройки необходимыми механизмами, четко спланировали их размещение на площадках, продумали и рассчитали расстановку рабочей силы. В результате стены первой школы сложили за 12, а второй – за 10 дней! Закончившие работу бригады каменщиков тут же перешли на сооружение еще двух школ – на 10-й (ныне 3-й) Сокольнической и Краснопрудной улицах. Эксперимент Культжилстроя увенчался блестящим успехом.

Еще быстрее коробки школ научились собирать из крупных блоков. Некоторые проекты рассчитывались на реализацию не только из кирпича, но и из бетонных блоков. В частности, из блоков собиралась уже упоминавшаяся школа на улице Талалихина.

Время монтажа стен на этих стройках оказалось не намного меньше, чем кладка из обычного кирпича. Строители не имели необходимого опыта, не была налажена транспортировка блоков, изза чего часть из них повреждалась при перегрузках. В результате собранные стены выглядели щербатыми, и их приходилось долго и тщательно штукатурить, чтобы скрыть выбоины и трещины.

Сильно осложняло строительство огромное количество типов блоков. Идеальным решением являлась бы своевременная доставка на стройплощадку блоков именно тех типов, что требовались в настоящий момент. Но согласовать график поставки с заводами-изготовителями деталей оказалось невозможным, и стройплощадки загромождались складами блоков, которые могли потребоваться лишь через несколько дней. Подобная картина наблюдалась на стройках в Новоспасском и Сиротском переулках, Средней Калитниковской улице[48]48
  Михайлов В. Замороженные блоки // Московский строитель. 1936. № 16.


[Закрыть].

Но даже и эти первые, не совсем удачные опыты показали, какие большие возможности таятся в блочном строительстве. Поэтому в 1936 году решили, что из блоков будет строиться уже пятнадцать школ.

Для большинства из них использовался проект А.Н. Душкина, не слишком подходивший для блочного строительства. Первой в семействе стала школа на Дровяной площади (к сожалению, несохранившаяся). На ее возведении удалось проверить ряд технологических решений и выявить резервы для дальнейшего совершенствования. Сооружение одного школьного здания требовало 1501 блок для наружных стен и 1142 блока для внутренних перегородок. Работали всего 16 человек – четыре монтажника, два каменщика, два такелажника, два крановщика, один электрик, два плотника и три растворщика. Но вот время монтажа не слишком сильно отличалось от сроков кладки стен из обычного кирпича[49]49
  Кривошлык. Строительство школы из крупных блоков на Дровяной площади // Строитель. 1936. № 13–14.


[Закрыть]. Через несколько недель выяснилось, что трест крупных блоков не справится с порученными ему работами. Меры приняли незамедлительно: председатель Моссовета распорядился передать заказ на семь школ из пятнадцати другому подрядчику – Мосжилстрою и сооружать их обычным путем – из кирпича. Бедному Душкину пришлось срочно возвращать проект в первоначальное, «кирпичное» состояние[50]50
  Москва на стройке. Строительство школ // Строительство Москвы. 1936. № 10.


[Закрыть].

Однако в дальнейшем дела пошли на лад, что доказала стройка во владении 31 по Большой Серпуховской улице. 1 декабря 1936 года туда завезли первые блоки. В тот же день из них начали собирать стены (фундаменты к тому времени уже были готовы). Строительные процессы тщательно планировались и максимально распараллеливались. Когда выкладывался первый этаж, в подвале уже устанавливали котлы отопления, одновременно с монтажом перекрытий на нижележащем этаже устанавливались окна, двери, прокладывались трубы водопровода и канализации. Трудности возникли из-за огромного разнообразия типов используемых блоков – более 450! Из-за этого много времени приходилось тратить на поиск нужного. Кроме того, многие блоки имели отклонения толщины до 8 сантиметров, каковые дефекты приходилось исправлять с помощью извести и алебастра. В результате вместо 40 дней по графику школа была полностью (вместе с отделкой) готова через 42 дня.

Но и это время следует признать отличным, особенно с учетом того, что строилась она зимой! Ведь всего десять лет назад кладку стен в Москве вели только летом – из-за замерзания раствора. А тут в самые лютые морозы – не просто стройка, а стройка-рекордсмен!

Правда, сразу начать занятия во вполне завершенном здании не удалось – штукатурка в помещениях сохла еще около месяца! Это был крупный просчет проектировщиков, которые решили, что при наличии отопления штукатурка быстро высохнет даже зимой. Избежать ошибки можно было путем применения листов сухой штукатурки, но об этом подумали лишь после завершения строительства[51]51
  Подлящук А.Б. Постройка школы в 42 дня // Строительство Москвы. 1937. № 4.


[Закрыть].

В том же году на Новорогожской улице выстроили крупноблочное здание, для которого архитекторы В.В. Калинин и В.Б. Вольфензон выполнили специальный проект, отличавшийся от того, который использовался для кирпичного строительства.

Наконец, технологию монтажа удалось наладить настолько, что стало возможным пойти на побитие рекордов скоростного строительства. 4 апреля 1938 года начался монтаж четырехэтажной блочной школы в Лефортове, а уже 11 апреля был уложен последний блок венчающего карниза[52]52
  Школа выложена за 7 дней // Архитектурная газета. 1938. № 22.


[Закрыть]. Работа на стройплощадке шла в три смены, причем собственно монтаж вели только две, а третья, ночная, выполняла вспомогательные операции, создавая фронт для дневных работ.

Конечно, как с началом монтажа, так и после его завершения требовалось выполнить немало работ. Стены монтировались на готовом фундаменте, пути для подъемных кранов были уже проложены, блоки и другие строительные детали завезены и складированы в определенном порядке. А после возведения стен нужно было покрыть их крышей, установить окна и двери, подвести коммуникации, отделать помещения. Так что в целом школа строилась не один месяц. Но все эти эксперименты показали, что возведение стен, бывшее всегда самой сложной и долгой работой, может выполняться быстро и качественно.