Текст книги "Куншт-камера. Зал второй"

Утка

Петр Ильич только самолично готовил утку.

Причем готовил ее превосходно. Можно сказать это был его конек, приготовить утку к какому-нибудь празднику или ответственной дате. И никого не смущало, что каждый раз речь шла об одной и той же утке – ведь она была приготовлена самым превосходнейшим образом!

Да-с.

А когда Петр Ильич умер, то больше некому было превосходно готовить утку – ни на кухне, ни в газете, ни в больнице. Так что ее просто выбросили за ненадобностью.

Двуликий Петр

– Здравствуйте, любезная Маргарита Афанасьевна! – сказал Петр Петрович и расплылся в широкой улыбке, отчего стал похож на кота. – Вы сегодня просто расчудесно выглядите!

– Спасибо вам, уважаемый Петр Петрович! – Маргарита Афанасьевна даже покраснела от удовольствия. – Большое спасибо и здравствуйте!

– Ну что вы – совершенно не за что, – Петр Петрович улыбнулся еще шире. – Такая дама как вы – просто постоянно должна быть осыпаема комплиментами! Комплиментами и цветами!

– Еще раз спасибо, дорогой Петр Петрович! – сказала Маргарита Афанасьевна и покраснела еще больше.

Тут Петр Петрович с извинениями откланялся и, сославшись на неотложные дела, куда-то улизнул. Но не прошло и пары минут, как он объявился вновь.

– Что, Петр Петрович, ваши дела отменились? – улыбаясь, спросила Маргарита Афанасьевна.

– Твое какое дело, курва болотная? – грубо сказал Петр Петрович и сплюнул Маргарите Афанасьевне под ноги. – Вали куда перла, карга шалая!

– Простите?.. – пролепетала ошарашенная Маргарита Афанасьевна.

– Прощаю! А теперь вали, курица общипанная! – и Петр Петрович сплюнул повторно. – Расфуфырилась, аки черт перед архиереем! Тоже мне, гумозница…

С этими словами Петр Петрович еще раз сплюнул и куда-то улизнул, оставив Маргариту Афанасьевну в полуобморочном состоянии. Но не прошло и пары минут, как он объявился вновь.

– Что с вами, любезная Маргарита Афанасьевна? – спросил Петр Петрович и схватил Маргариту Афанасьевну за руку. – У вас такой бледный вид! Вам, видно, нездоровиться? Что я могу сделать для вас, любезная Маргарита Афанасьевна? Вы только намекните! Хотите – я пошлю за доктором?

Маргарита Афанасьевна с ужасом взглянула на Петра Петровича, вырвала руку и с криком «Поди прочь, сатана!» подхватила юбки и убежала в неизвестном направлении.

– Хм… что это с ней? – искренне удивился Петр Петрович, после чего пожал плечами и куда-то улизнул.

Первый опыт

– Не нервничайте, Шапкин!

– Да как же мне, позвольте, не нервничать, Варвара Семеновна?

– Как? Обыкновенно. Просто держите себя в руках.

– Вам просто говорить – для вас это привычное дело! Раз – и готово!

– Шапкин, ну что вы как ребенок! Возьмите себя в руки, наконец!

– Да как же вы не понимаете, Варвара Семеновна? Я никогда в жизни ни чем подобным не занимался! У меня прямо поджилки трясутся, как подумаю об этом!

– Вы, Шапкин, еще и трус к тому же! Неврастеник и трус. И зачем я только с вами связалась? Можно сказать – обычное дело, а вы тут истерики устраиваете!

– Так это, Варвара Семеновна, для вас обычное дело! А я, прошу прощения, еще девственник! Я, можно сказать, еще только пытаюсь делать первые шаги в этом направлении! Отсюда и нервничаю! Вы же поймите меня – если я допущу какую-нибудь оплошность, то это может очень печально отразиться на моем душевном состоянии и даже, можно сказать, на моем будущем!

– Ну, это вы хватили, Шапкин! Никогда в жизни не видела, чтобы к такому обычному и простому делу относились подобным образом. Зачем воспринимать все так близко к сердцу? Да и любую оплошность можно исправить. А может вам тогда и вовсе не начинать? А, Шапкин? А то, что-то я и сама уже побаиваюсь – черт вас знает, что там у вас еще на уме…

– Ну уж нет, Варвара Семеновна! Я решился! Видите, у меня уже почти не трясутся руки! Еще мгновение и я полностью буду готов. Вот. Сейчас. Уф. Все, я готов Варвара Семеновна. Можем приступать.

– Вы уверены?

– Абсолютно! Видите – я больше не нервничаю!

– Точно?

– Вне всяких сомнений!

– Ну хорошо. Тогда приступим. Итак, для приготовления борща нам потребуется…

«Перепуп»

«Перепуп», который изобрел Эдуард Тимофеевич, представлял собой трехлитровую банку, оклеенную фольгой от шоколадок и набитую кручеными разноцветными проводами, шурупами, стеклянными шариками, гнутыми гвоздями, микросхемами, речной галькой, куриными косточками и еще какой-то чертовщиной. Причем все это странное содержимое было тщательно залито парафином по самую горловину банки. Наружу из горловины торчала только медная проволочка на манер антенны, да свисал черный шнурок от ботинка.

Точного принципа работы своего изобретения Эдуард Тимофеевич или сам не знал или тщательно скрывал, но окружающим представлял дело таким образом, что если, скажем, взяться за шнурок, то антенна, безусловно, укажет нужное направление.

И так оно и было!

К примеру, Елена Петровна, подержавшись за шнурок, отправилась в поисках жениха в направлении указанном проволочкой и нашла себе подходящую партию. А Евгений Олегович, грезивший о богатстве, подержавшись за шнурок, в нужном направлении сорвал в лотерею весьма приличный куш.

Случались, конечно, и казусы, как, например, когда сантехник Семен, грезивший черт знает о чем, с пьяных глаз за место шнурка ухватился за проволочку и в тот же день и помер, нечаянно выпав из окна. Или, к примеру, как сосед Эдуарда Тимофеевича, некто Ряшкин, возжелав женщин легкого поведения и отправившись по указанному направлению, попал в женскую секцию легкой атлетики, где за непристойное поведение этими же женщинами и был слегка искалечен. Но в целом, «Перепуп» работал правильно и без сбоев, и счастливые граждане, отстояв невероятную очередь и получив нужное направление, довольные расходились в разные стороны.

Надо сказать, что «Перепуп» не единственное гениальное изобретение Эдуарда Тимофеевича. И мы охотно расскажем вам и о других замечательных достижениях технической мысли этого великого человека, но как-нибудь в другой раз, так как нужное направление нами получено, и пора отправляться в путь.

Перпетуум мобиле

Мишка Семенов постоянно находился в движении и подшофе, отчего называл себя вечным двигателем на вечном топливе.

На счет того, насколько вечен такой двигатель, конечно, присутствуют некоторые сомнения, но что касается топлива – то, видимо, так оно и есть. Да и количество данного топлива исчислялось такими объемами, что Мишка не переставал двигаться даже в состоянии и без того недолгого и беспокойного сна.

И если по каким-то независящим от Мишки причинам, как например конфискация участковым самогонного аппарата, топливные ресурсы вдруг начинали иссякать, то его движения, направленные на поиск новых возобновляемых источников, заметно ускорялись.

В общем, насколько такой мобиле будет перпетуум, жизнь, конечно, покажет, но что до топливных ресурсов, то тут, граждане, беспокоиться не приходится.

Необычная особенность

У Матвея Филимоновича была интересная особенность: все, что находилось вдали – для него представлялось исполинских размеров, тогда как объекты перед самым носом, уменьшались до каких-то пылинок.

Скажем, собирался Матвей Филимонович откушать борща, капал из кастрюльки в махонькую плошечку четвертинку чайной ложки и ставил эту плошку в дальний конец комнаты, а сам отходил в противоположный, и раз – плошечка уже размером с целый котел! Ввек не съешь!

Или, к примеру, хотел какой-нибудь оппонент дать Матвею Филимоновичу в морду, так тот подходил к обидчику вплотную и натурально раздавливал его ногтем. А если этих оппонентов было несколько, то он их либо мухобойкой прикладывал, либо собирал в спичечный коробок и дарил детворе на потеху.

Конечно, не обходилось и без неудобств. С женщинами, скажем или с той же зарплатой – что с этими крохотулями прикажете делать? А на расстоянии, когда они приличных размеров, то как-то и неудобно.

Вот такие удивительные способности были у Матвея Филимоновича.

Счетовод

Перчиков лежал на диване, почесывая пузо, и натурально считал мух, кружащихся над его головой. Поскольку мухи периодически меняли направление движения, то Перчиков, то и дело, сбивался со счета, тихо матерился и начинал по новой.

– Перчиков, хотите доброго совета? – спросила Мария Витальевна. Она стояла подбоченившись посреди комнаты и уже минут двадцать терпеливо и молча наблюдала за мучениями Перчикова. – Вы их отловите по одной и закройте в банку – так легче считать будет.

– А и правда, – сказал Перчиков, не замечая сарказма в голосе Марии Витальевны, – У вас, голубушка, не найдется какой-нибудь подходящей посудины?

– Вы это серьезно? – с усмешкой спросила Мария Витальевна. – Может мне вам их еще и наловить?

– Ну, зачем мне отвлекать вас от дел? – сказал Перчиков и задумчиво поискал что-то в носу. – У вас и без того забот хватает. Уж тут-то я сам разберусь. Вы мне только подходящую посудинку дайте. Кстати, а что у нас сегодня на обед?

Мария Витальевна открыла, было, рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость, но просто махнула рукой и, сказав «Тьфу» вышла из комнаты, хлопнув дверью.

– Чего это с ней? – задумчиво пробормотал Перчиков, и тут же переключился на свое нелегкое занятие. – А ведь и правда – с банкой, пожалуй, будет легче…

Пёс Вельзевул

Решил как-то раз Дмитрий Егорович разыграть Инессу Павловну, для чего переоделся самой Инессой Павловной и, нацепивши роскошную рыжую бороду и милицейскую фуражку, отправился к ней в гости.

А надо сказать, что натуральная Инесса Павловна на днях уехала к тетке в Кологрив, оставив квартиру под присмотром беспородного пса Вельзевула, не отличающегося кротким нравом.

Так что пес поначалу немного озадачился, увидев хозяйку квартиры, но обладающую чужим запахом, но вскорости подвох раскусил. А заодно и причинное место Дмитрия Егоровича.

Так что теперь Дмитрий Егорович никого более не разыгрывает и разговаривает исключительно фальцетом.

Задумчивые люди

Петр Валентинович сидит на кухне за обеденным столом и задумчиво катает хлебные шарики, которые также задумчиво кидает в задумчивую Ольгу Семеновну, которая задумчиво кидает в задумчивого Петра Валентиновича вареные макароны.

Задумчивый кот, сидящий на столе, задумчиво хватает когтями пролетающие мимо него шарики и макароны и, отправляя их себе в рот, задумчиво пережевывает.

На кухню входит задумчивый доктор в белом халате. Он усаживается за стол и начинает задумчиво что-то писать на обрывке рецепта, а кот начинает задумчиво отбивать в его сторону пролетающие шарики и макароны.

А к вечеру все задумались настолько сильно, что стали совершенно неподвижны и попадали со стульев. Кот, в частности, свалился со стола.

На шум пришел задумчивый дворник Тихон, который задумчиво смел огромной метлой Петра Валентиновича, Ольгу Семеновну, доктора и кота в железный совок и выбросил за ненадобностью в мусоропровод.

Пригодилось

Олег Егорович пригласил на именины многочисленных друзей и подруг, пообещав им шикарный стол с разнообразными напитками и закусками.

Но к тому времени, когда гости, наконец, раскачались и пришли, Олег Егорович уже помер, так что вместо именин гостям пришлось справлять поминки: ну не пропадать же, в самом деле, богато накрытому столу?

Странная голова

Петр Васильевич прогуливался вдоль озера, размышляя о высоких материях, когда из воды высунулась бородатая голова Михаила Прокопьевича и голосом Елизаветы Павловны попросила закурить.

Петр Васильевич очень удивился такой просьбе, так как знал, что Михаил Прокопьевич не курит. Но если это все-таки была Елизавета Павловна, то тогда все становилось на свои места. Единственно, что оставалось не ясным, так это то, где она умудрилась раздобыть бороду Михаила Прокопьевича.

Чтобы развеять всяческие сомнения, Петр Васильевич кинул в странную голову опустевшую бутылку из-под денатурата, и попал прямехонько в лоб. Голова нырнула и, вынырнув обратно, стала однозначно головой Елизаветы Павловны, однако ругалась она по матушке голосом Михаила Прокопьевича.

Так что сомнения в голове самого Петра Васильевича так и не развеялись, отчего он мастерски в один присест опустошил вторую бутылку и также метко метнул в лоб матерящейся головы Елизаветы Павловны. Голова нырнула и, вынырнув обратно, оказалась головой известного на всю округу своими розыгрышами покойного Федора Ильича.

Тогда в голове Петра Васильевича все стало на свои места, и он, рассмеявшись веселому розыгрышу, опустошая на ходу третью бутылку денатурату, резво побежал домой пить чай с малиновым вареньем.

Вне себя

Валентин Петрович был вне себя от злости. Его буквально трясло и корежило. Он не мог произнести ни слова, а только рычал, скрежеща зубами и плюясь желчной слюной. Его брови ходили ходуном, а глаза, повылезшие из орбит, вращались таким замысловатым образом, что, казалось, ими можно двигать предметы.

Перекрюченными побелевшими пальцами Валентин Петрович рвал на элементарные частицы все, что попадалось под руку. Когда рвать в доме стало нечего, он начал ломать и крушить предметы мебели, обращая их в прах. Когда в доме остались лишь голые стены, Валентин Петрович принялся за них, в исступлении колошматя архитектуру головой, кулаками и ногами. Когда же дом рухнул, Валентин Петрович еще долго прыгал на его обломках, пока и они не обратились в пыль.

И тогда Валентин Петрович неистово возопил и лопнул, повалив в округе деревья и вышибив в соседних домах стекла образовавшейся взрывной волной.

Такая вот печальная история. А все от чего, дорогой читатель? А все оттого, что кто-то в очередной раз выкрал свежие газеты из почтового ящика Валентина Петровича. Ну, автор-то, сукин сын, конечно, знает, кто это сделал, но чего уж теперь говорить?..

Затейники

Петр Евгеньевич пошел в гости к Михаилу Семеновичу, да не застал того дома, хотя о встрече они договаривались заранее.

– Странно… – подумал Петр Евгеньевич и пошел в гости к Валентину Петровичу, но и того не застал дома.

Хотя и с ним встреча была оговорена заранее.

– Непонятно… – пробормотал Петр Евгеньевич и поперся в гости к Станиславу Ильичу, с которым также договаривался о встрече, и которого также не оказалось дома.

– Ничего не понимаю… – сказал Петр Евгеньевич и направился к Семену Михайловичу, с тем же, впрочем, успехом.

– Вот черт! – выругался Петр Евгеньевич и поехал к Андрею Евгеньевичу, от которого сразу направился к Дмитрию Витальевичу, после которого побрел к Юрию Прокопьевичу, и уже из последних сил к Егору Афанасьевичу. После чего плюнул в сердцах и поковылял домой.

А в это время, Михаил Семенович, Валентин Петрович, Станислав Ильич, Семен Михайлович, Андрей Евгеньевич, Дмитрий Витальевич, Юрий Прокопьевич и Егор Афанасьевич, в компании фривольных дамочек, сидели у самого Петра Евгеньевича дома, забравшись через форточку, распивали коньяк и радостно хихикали над хозяином квартиры, представляя как тот удивиться, когда вернется домой.

Жизненный перелом

Петр Евгеньевич сидел за столом и маленьким шильцем пытался поправить непослушную пружинку в механизме антикварных брегетов на цепочке. И хотя Петр Евгеньевич и обладал высокой выдержкой и усидчивостью, но непослушная пружина начинала потихоньку выводить его из себя.

И в тот момент, когда пружинка, наконец, собралась в правильную спираль, из-за спины Петра Евгеньевича выскочила Елизавета Павловна и с громким криком «БАЦ!» вдарила по часам молотком для отбивки мяса. Причем попала она не только по брегету, разлетевшемуся стаей шестеренок, винтиков и деталей с рубинами, но и по пальцам самого Петра Евгеньевича, так что шильце прокололо один из пальцев насквозь.

После такого коленца Елизавета Павловна разразилась диким хохотом и выпрыгнула в окно, вышибив своей массой оконную раму.

А совершенно поседевшего заикающегося Петра Евгеньевича из глубочайшего ступора врачи вывели лишь через месяц, после чего его жизнь уже не была прежней.

Культурная программа

Петр Емельянович отправился в гости к Сергею Ивановичу, но не дошел, так как встретил по дороге прелестную Валентину Петровну, которая после недолгих уговоров согласилась отправиться с Петром Емельяновичем в дорогую ресторацию.

Таким образом, Петр Емельянович поменявши свои планы идти к Сергею Ивановичу, отправился с Валентиной Петровной, но до ресторации он не дошел, так как встретил по дороге Льва Никаноровича, который после не долгих уговоров повел Петра Емельяновича в захудалый кабак пить водку.

Таким образом, совершенно позабывший о Валентине Петровне, Петр Емельянович поменял свои планы, отправившись с Львом Никаноровичем пить водку, но до кабака не дошел, так как встретил по дороге Анну Федоровну, которая после недолгих уговоров согласилась пойти с Петром Емельяновичем в театр.

Таким образом, поменявши свои планы выпить водки с Львом Никаноровичем, Петр Емельянович отправился с Анной Федоровной в театр, до которого не дошел, так как встретил по дороге свою любезную супругу Анастасию Михайловну, которая, выцарапав глаза Анне Федоровне, потащила Петра Емельяновича за волосы домой.

Таким образом, планы в очередной раз рухнули, и Петру Емельяновичу пришлось волочиться за своей супругой, но, вспомнив о том, что он собирался зайти в гости к Сергею Ивановичу, Петр Емельянович до дому не дошел.

Впрочем, до Сергея Ивановича тоже, так как встретил по дороге растерянную Валентину Петровну, которая надавала пощечин Петру Емлеьяновичу встретившему в этот момент Льва Никаноровича утешающего водкой Анну Федоровну, которая при виде Петра Емельяновича стала икать и испуганно озираться.

И неспроста, так как из темноты вынырнула Анастасия Михайловна, которая выцарапала всем глаза и утащила Петра Емельяновича за волосы домой.

На сем культурная программа воскресного вечера была исчерпана.

Нервные люди

Петр Ильич выбросил окурок и тут же прикурил новую папиросу.

Петр Ильич нервничал. А когда он нервничал, то курил одну папиросу за другой. Поэтому, докуривши очередную папиросу, он раскуривал следующую.

Петр Ильич терпеть не мог нервничать, но в отличие от своего соседа, Михаила Потапыча, он курил.

А Михаил Потапыч, когда нервничал, выпивал один стакан водки и немедленно наливал другой. Хотя при этом тоже курил. Как Петр Ильич – одну за другой.

Выпьет стакан водки, не выпуская папиросу изо рта, тут же наливает следующий стакан, прикуривает новую папиросу и сразу очередной стакан и выпивает. При этом, как правило, к вечеру в зубах Михаила Потапыча оказывалось три пачки папиросных окурков.

А вот Петр Ильич водки не пил, поэтому окурки выбрасывал. А то как-то нелогично бы вышло: один нервничает и к вечеру целая пасть хабариков, но при этом пьяный в дугу, а другой, с виду приличный человек, ни в одном глазу не блещет.

Несправедливо вышло бы. Да-с.

А чего нервничают – непонятно. В бегах что ли?..

Загадочное дело

Виктор Сергеевич сидит на стуле посреди гостиной и, дожидаясь обеда, задумчиво ковыряется в ухе, бубня себе под нос совершенно неопределенные слова. Входит Валентина Семеновна. Задравши руки к верху и бубня совсем уже что-то нечленораздельное, она трижды обходит Виктора Сергеевича, хлопает в ладоши и вприсядку покидает гостиную.

Странное поведение Валентины Семеновны несколько озадачивает Виктора Сергеевича и он, обтерши после уха палец об несвежие кальсоны, на цыпочках выходит за ней следом. Однако, обойдя всю квартиру, он нигде Валентины Семеновны не нашел, что озадачило его еще сильнее.

Но более всего Виктора Сергеевича потряс тот факт, что из кухни загадочным образом пропала вся еда вместе с холодильником, шкафчиками и кухонной утварью. Кроме того, пока потрясенный Виктор Сергеевич ощупывал голые кухонные стены, из остальных помещений квартиры не менее таинственным образом исчезли все вещи и мебель, включая престарелую тещу, живущую в кладовке.

Последний факт несколько успокоил Виктора Сергеевича, но, тем не менее, он все же решил обратиться в милицию. Прибывший участковый лейтенант Фигачев тщательно изучил квартиру, исползав все углы с исполинской лупой на перевес, но не обнаружив и малейших следов злоумышленников, удалился, пообещав не оставлять это дело просто так.

Расстроенный Виктор Сергеевич свернулся на полу на кухне калачиком и уснул беспокойным сном.

А на утро, вошедший без стука сердитый почтальон вручил ему телеграмму-молнию следующего содержания: «Уехала мамой Кологрив тчк вещи забрала собой тчк пока не возьмешься за ум не вернусь тчк жена».

Мелкая неприязнь

Петр Ильич выглянул из окна своей квартиры, находящейся на девятом этаже, и посмотрел вниз: там, прямо у подъезда разлегшись на скамейке, видимо разморившись на солнышке, спал Аркадий Витальевич, приходившийся Петру Ильичу соседом.

Надо сказать, что Петр Ильич своего соседа недолюбливал, хотя и не мог точно сказать отчего. Просто какая-то внутренняя малообъяснимая неприязнь. Может быть оттого, что сосед постоянно что-то сверлил и долбил, или же, может быть, оттого, что был приличным грубияном и драчуном, и тырил газеты из почтового ящика, а может быть и вовсе из-за того, что когда-то увел жену Петра Ильича. В общем, трудно определить природу этой мелочной неприязни.

Но зато эта неприязнь вполне оправдывает то, что Петр Ильич изловчился и смачно плюнул на Аркадия Витальевича и тут же спрятался за шторами. Однако последний, заполучив в лицо гнев Петра Ильича, совершенно никак не отреагировал. Даже, насколько можно было судить с высоты девятого этажа, и бровью не повел.

Тогда Петр Ильич немного осмелел и запустил в Аркадия Витальевича куриным яйцом. Бросок оказался точным, и даже с высоты было видно, как лицо Аркадия Витальевича обтекает желтой массой. Однако тот на удивление даже не пошевелился.

Тогда еще больше осмелевший Петр Ильич плюхнул на соседа целое ведро воды. Но, кроме того, что лицо Аркадия Витальевича отчистилось от желтка, никакого иного эффекта не последовало.

Тут Петр Ильич уже не просто осмелел, а даже несколько приборзел и вошел в некоторый раж: в Аркадия Витальевича последовательно полетели два десятка куриных яиц, четыре горшка с геранью, набитое доверху мусорное ведро, утюг бывшей супруги, гладильная доска, маленький кухонный телевизор, большой телевизор из гостиной, обеденный стол, диван, кровать, холодильник «Лысьва» и, в довершении всего, Петр Ильич прыгнул на Аркадия Витальевича сам.

И уже на подлете Петр Ильич разглядел, что Аркадий Витальевич не на скамейке лежит, которой, к слову, отродясь у подъезда не было, а в натуральном гробу…

В общем, когда родственники наконец-то вышли из подъезда, дабы отправить усопшего в последний путь, то изрядно поразились увиденному. А безутешную вдову, говорят, увезли в психиатрическую больницу.