Текст книги "Гражданская война. Генеральная репетиция демократии"

Глава 11
Братцы-славяне

А теперь перенесемся на восток страны, в Сибирь. Тут дело обстояло совсем не так, как в России или на Украине. Главной проблемы – земельной, здесь не было. Помещиков за Уралом отродясь не водилось, а земли – куда больше, чем жителей. Да и рабочих, за исключением железнодорожников, по большому счету, тоже не наблюдалось. Так что лозунги большевиков в Сибири не вызвали особенного понимания.

В результате Советскую власть тут устанавливали… Сибирь ведь тогда была каторжным краем. При Керенском заключенных выпустили, политические большей частью рванули поближе к столицам, а вот уголовнички – те остались. Они очень быстро освоились и научились революционной фразеологии. Так что на тех, кто приходил к власти в сибирских городах, – глаза бы не глядели. Их и не воспринимали как власть – а как просто сборище бандитов (каковыми они, как правило, и являлись).

Прибавьте сюда еще китайцев. Иногда приходится читать, что это наемники, нанятые большевиками, но на самом деле это были «гастарбайтеры», которых привлекло Временное правительство как дешевую рабочую силу, призванную заменить сражавшихся на фронте мужчин. После Октябрьского переворота отправить их назад в Китай никто не озаботился. Почему бы ребятам и не повоевать, раз уж так сложилось? Они и воевали – причем не только на стороне красных. Впоследствии множество китайцев сражалось в подчинявшейся Колчаку Семиреченской армии атамана Анненкова.

Переломным моментом в Гражданской войне, превратившей ее из локальной в тотальную, стало восстание чехословацкого корпуса.

Камрады солдата Швейка

Чехия и Словакия являлись частями Австро– Венгерской империи. Державу эту не зря называли «лоскутной» – потому что никакой общей объединяющей идеи там не наблюдалось. В стране имелось два «центра силы» – германоязычная Австрия и Венгрия, а чехи и словаки шли вроде довеска. Поэтому никакого энтузиазма воевать за эту империю у них не было. Мы это знаем по бессмертному произведению Ярослава Гашека «Приключения бравого солдата Швейка во время мировой войны».

«На войну мы не пойдем, не нее мы все и…ем».

И Гашек ничуть не отступал от истины. Чешские солдаты перебегали в русский плен не только поодиночке, а иногда сдавались целыми частями. 3 февраля 1915 года на русскую сторону, с развёрнутыми знамёнами и полковой музыкой, перешёл 28-й пехотный полк австро-венгерской армии во главе с офицерами-чехами.

…Но это не значит, что чехословаки вообще не хотели воевать. Очень даже хотели. Среди них была популярна идея панславизма – федерации всех славянских народов, противостоящих немецким. И они надеялись с помощью русских отвоевать себе независимость.

Еще при монархии из пленных чехословаков стали формировать армейский корпус. К моменту Октябрьского переворота дело до конца не довели, однако это уже было достаточно боеспособное соединение – по крайней мере, по сравнению с тем, что представляли из себя остальные. Чехи дислоцировались на Украине и были единственными, кто реально оказал сопротивление наступавшим немцам.

Но что было с ними делать большевикам, которые с немцами заключили мир? После Октябрьского переворота чехословацкие части подчинялись французскому командованию. (Кстати, представителем Франции в Сибири был генерал Морис Жанен, сыгравший впоследствии большую роль в судьбе адмирала Колчака.) Поскольку чехи выразили желание сражаться на Западном фронте, решено было отправить их туда – через Владивосток.

Пропускная способность Транссибирской магистрали при царившем в стране бардаке была мизерной. Эшелоны с чехами растянулись по всей Сибири. И вот тогда-то чехословацкие части устроили мятеж.

Был ли он спланирован? Тут есть разные точки зрения. Но я думаю, что нет. Точнее, 14 марта 1918 года в Челябинске, где располагался штаб чехословацкого корпуса, было принято решение о выступлении против большевиков. Но решений тогда принималось много и самых разных – а главное, никто не гарантировал, что тому или иному решению подчинятся.

Дело подгадил товарищ Троцкий, который приказал разоружить чехословацкие части. Трудно понять, зачем. То ли ему очень понадобились их винтовки и пулеметы, то ли еще почему…

Он разослал местным Советам такой документ:

«Каждый чехословак, замеченный на железной дороге с оружием, должен быть расстрелян на месте. Каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть остановлен, а вооруженный выброшен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных».

Вы представьте реакцию этих людей! Они находились в центре чужой огромной страны, в которой власти, в общем-то, не было, и единственной гарантией безопасности являлась винтовка. И ведь особого выбора у чехословаков не имелось – поскольку на родине их объявили вне закона. Поэтому к большевикам они относились очень плохо, считая их предателями.

Вдобавок ко всему разоружать чехов направили венгров (тоже из пленных). Отношения между этими народами были примерно такими же, так между евреями и арабами. И началось…

Вот, к примеру, как обстояло дело в Новониколаевске (ныне – Новосибирск). В городе имелось около 200 человек недовольных большевиками (состоявших из правых эсеров и корниловцев). Большевиков же в городе стояло около 1000 бойцов. К тому же противники красных были плохо вооружены и, видимо, не очень рвались геройствовать.

26 мая на вокзал прибыл очередной эшелон с чехословаками. Стало известно, что среди них идет волнение. Мятежники послали на вокзал своих людей и довольно быстро установили взаимопонимание. Чехословаки согласились поучаствовать в восстании. От них выступило около 600 человек.

«Ровно в час ночи 26.5.1918 г. восставшие во главе с бывшим командиром 41-го Сибирского стрелкового полка полковником Ясныгиным захватили Дом Революции (бывший Коммерческий клуб, ныне театр Красный Факел), где шло заседание новониколаевского Совдепа. В военном городке, где располагался Интернациональный батальон, разыгралось целое сражение. Но восставшие смогли победить, большинство интернационалистов было убито, однако часть из них смогла вырваться и уйти (это к вопросу о якобы значительном численном превосходстве восставших).

Потери восставших, по советским данным, 2 легионера. Была захвачена тюрьма и другие важные объекты. По заранее составленным спискам сразу же начались аресты большевиков и членов различных советских организаций».

(Ю. Веремеев, историк)

Как видим, война шла развеселая. Самое простое объяснение такого соотношения потерь – что большевики были пьяны в хлам и просто не смогли оказать сопротивление.

Призрак Учредилки

Как бы то ни было, в результате мятежа чехословаков восточнее Волги Советская власть просто-напросто рухнула. На местах образовалось несколько правительств. Самое интересное из них то, что возникло в Самаре. Этому городу во время Гражданской войны вообще повезло на разную экзотику. Если вы помните, в начале 1918 года там рулили анархисты и леваки – а теперь появились не менее колоритные персонажи. Эти назывались Комитет Учредительного собрания (Комуч). Предполагалось, что в Самаре будут собираться члены данного органа, разогнанного Александром Железняковым и, как только их соберется больше двадцати, они будут являть собой легитимный законодательный орган России.

До двадцати их так и не собралось, но и без этого было весело. В большинстве члены Комуча являлись эсерами. А что начинают делать демократы, когда собираются в количестве более трех человек? Правильно – дискутировать.

Разумеется, члены Комуча не стали исключением. Они тут же разошлись на несколько фракций и стали бодро спорить: как жить дальше?

Между тем жизнь-то выходила невеселая. Хотя вначале все шло хорошо – 6 августа 1918 года чехословаки, продвинувшись вверх во Волге, захватили Казань. Двигавшийся с ними отряд генерала Каппеля прихватил хранившийся там золотой запас России.

А что вообще было чехословакам нужно? Да ничего особенного. Они хотели прорваться в Архангельск, чтобы не плыть в Европу вокруг всего мира – и почти прорвались.

Красная Армия после потери Казани являла собой печальное зрелище. Вот что писал об этом Троцкий, которого прислали исправлять положение:

«Армия под Свияжском состояла из отрядов, отступивших из-под Симбирска и Казани или прибывших на помощь с разных сторон. Каждый отряд жил своей жизнью. Общей всем им была только склонность к отступлению. Слишком велик был перевес организации и опыта у противника. Отдельные белые роты, состоявшие сплошь из офицеров, совершали чудеса. Сама почва была заражена паникой. Свежие красные отряды, приезжавшие в бодром настроении, немедленно же захватывались инерцией отступления. В крестьянстве пополз слух, что Советам не жить»

Жесткими методами Троцкий начал наводить порядок. Прибывали и подкрепления. В конце концов репрессии в сочетании с пламенными речами Льва Давыдовича (а он умел поднимать солдат) имели успех. Красная Армия стала походить в первом приближении на что-то путное.

…А чехословаки вдруг обнаружили, что пробиваться дальше на север себе дороже. Они и не стали искушать судьбу, а начали развлекаться грабежами. Урезонивать их было некому, да и нельзя – дело в том, что только на их штыках и держался Комуч.

Из попыток демократов создать собственную «Народную» армию ничего толком не вышло. Единственным боеспособным подразделением в ней был уже упоминавшийся отряд генерала Каппеля – при том, что демократия ему очень быстро надоела.

Имелись еще некоторые формирования. Например, в Оренбургской области действовала казачья армия атамана Дутова. Формально она подчинялась Комучу, но реально Дутов делал что считал нужным и на Самару не обращал внимания.

Недаром и Каппель, и Дутов мгновенно признали Колчака.

А красные тем временем собрались с силами и двинули…

11 сентября 1918 года они выбили Каппе ля из Казани. (Чехи ушли еще раньше.) В начале октября большевики отбили Самару. Последний призрак Учредительного собрания приказал долго жить. Остатки Комуча эмигрировали в Уфу, кое-кто перебрался в Екатеринбург, который контролировали чехи.

В Уфе же сидело свое правительство – так называемая Директория. Пока существовал Комуч, это было областное правительство, а теперь Директория претендовала на руководство Россией.

Между тем чехословаки задумались: за что они, собственно, тут воюют? И, в большинстве, начали держаться подальше от фронта.

Интересна их дальнейшая судьба. Когда Мировая война закончилась, часть из них вернулась домой, часть осталась служить у Колчака. Но и тут они (за редким исключением) не сражались на фронте, а занимались охраной Транссибирской магистрали. И, наконец, совсем небольшая часть перешла на сторону большевиков. В числе последних был и писатель Ярослав Гашек, дослужившийся в итоге у красных до поста коменданта Бугульмы – не самого последнего города на Урале.

Ижевское восстание

Это восстание, которое точно называется Ижевско– Воткинским, сыграло большую роль в происходивших событиях. Да и причина его типична – у местных большевиков было много революционного энтузиазма, зато полностью отсутствовали мозги…

Впрочем, по порядку. Ижевские рабочие, которые составляли 70 % населения города, были явлением для России уникальным. Это в основном потомственные оружейники высочайшей квалификации. То есть зарабатывали они неплохо, а кроме того, имели обширные подсобные хозяйства, доходы от которых составляли 15–27 % от среднего годового заработка рабочего. Нужны им были большевики? Да, честно говоря, не очень.

В 1914 году многих рабочих от большого ума забрали на фронт. Потом, правда, опомнились – и в 1916-м тех, кто остался жив, стали возвращать. Но за это время на заводы прислали других. Разных. Так что вернувшиеся рабочие обнаружили, что их места заняты какой-то шпаной. Начались столкновения. А в конце 1917 года подоспели и большевики. Они оказались шибко революционными – бросились утверждать свою власть, не оглядываясь по сторонам.

«Отряды Красной Гвардии, осуществляя зимой 1918 года решение Общезаводского комитета о конфискации частных фабрик, банков и типографий, взялись за дело круто. С большими перегибами это решение было реализовано за два дня. Разграбили имущество местной буржуазии (И. Ф. Петрова, И. И. Бодалева, А. Н. Евдокимова). Пострадали тогда и зажиточные, мастеровитые оружейники. Конечно же, они надолго затаили злобу.

Красногвардейцы, упоённые властью и вышедшие из-под контроля партии, терроризировали город. По свидетельству очевидцев, в конце зимы "кровь лужами стояла у пробитого пулями столба против забора Александро-Невского собора. По ночам были слышны выстрелы, мол, бандитов расстреливают, но имён их не находили". Первопричина перегибов проста. Под личиной пролетариев в ряды Красной Гвардии попал уголовный элемент, жаждущий личного обогащения. Естественно, население города было запугано и настроено против красногвардейцев и новой власти».

(Е. Шумилов, историк)

Мало того: в городе завелись еще и эсеры-максималисты. Пожалуй, это единственный случай в истории революции и Гражданской войны, когда максималисты представляли из себя что-то большее, нежели просто кучку болтунов. Почему так сложилось – непонятно. Видимо, кто-то принес эту идею, а пришлым рабочим она понравилась. К созидательной работе данные товарищи оказались не способными в принципе, зато «боролись с буржуями» они еще более круто, чем большевики – да плюс к тому активно качали права. В апреле 1918 года дело дошло до вооруженных столкновений между максималистами и большевиками. Можно представить, что в городе творилось!

В итоге народ повалил прочь из партии большевиков. В апреле-мае их численность в городе сократилась с 1700 до 250 человек. Да и на перевыборах Совета два раза подряд (в мае и в июне) они со свистом пролетали – большинство оказывалось за беспартийными депутатами. Тогда большевики не нашли ничего лучшего, как вызвать из Казани красноармейцев, которые разогнали Ижевский Совет рабочих депутатов и посадили на его место себя любимых. А точнее – Ижевский военно-революционный штаб, возглавлявшийся большевиком С. И. Холмогоровым.

И тут как раз правые эсеры на своем VIII Совете, прошедшем в мае 1918 года, приняли решение об организации вооруженных восстаний. В город прибыли члены ЦК партии социалистов-революционеров (ПСР) Н. Н. Иванов и И. И. Тетёркин. К ним присоединился Союз фронтовиков – организация, стоявшая на «белых» позициях.

Но вообще-то особой подготовки восстания не было. Все случилось спонтанно.

6 августа 1918 года чехословаками и примкнувшим к ним частям генерала Пепеляева была взята Казань. Красным стало как-то не до Ижевска. Оттуда ушли практически все красноармейские части, осталось лишь несколько десятков человек плюс немногочисленная милиция. И грохнуло…

Все началось 8 августа. Причиной, как и во многих других восстаниях, стало то, что за день до этого большевиками было объявлено о мобилизации всех участников Первой мировой войны. Сражаться за красных ижевцы не хотели. Начались митинги, на один из которых прибыли три конных милиционера. Нет сведений, что они сделали что-то плохое. Но накал страстей был уже настолько велик, что митингующие напали на милиционеров и одного из них убили.

Лиха беда – начало, а дальше все пошло по нарастающей. Ударной силой стал Союз фронтовиков во главе с полковником Д. И. Федичкиным. Эти люди имели дома оружие и были отлично организованы. Вскоре повстанцы захватили на заводе 7000 винтовок – и дело пошло еще веселее.

Нельзя сказать, что красные растерялись. Они оказали сопротивление – по крайней мере, председатель исполкома Иван Пастухов с двумя помощниками сумел вывезли из казначейства мешки с серебром, золотом и ассигнациями на сумму около 13 миллионов рублей. Но в конце концов город оказался под контролем восставших. Федичкин, имея оружие, тут же принялся формировать боевые отряды – причем успешно. 17 августа повстанцы при помощи местных рабочих взяли Воткинск – город, расположенный в 50 километрах на юго-восток от Ижевска. К сентябрю численность восставших составляла 15 тысяч человек.

«Августовский мятеж вспыхнул на стыке Второй и Третьей армий Восточного фронта, разъединяя их, угрожая их флангам и тылам. Это был удар в спину, нарушивший коммуникации, лишивший московских и питерских рабочих подвоза хлеба. Мятеж сомкнулся с полыхавшими в крае крестьянскими восстаниями и грозил соединиться на севере с интервентами».

(Е. Шумилов)

Заметим, кстати, что крестьянские восстания начались против Комуча. Красные их получили «в наследство». Мужикам не нравились ни те, ни эти. Колчак им впоследствии тоже не понравился.

…Красные с 17 августа до конца месяца предпринимали попытки отбить город. Но действовали они относительно немногочисленными отрядами, и что самое главное – тогда на Восточном фронте Красной Армии еще сохранялись традиции «эшелонной войны». Вот и в этом случае красноармейцы каждый раз тупо наступали вдоль железной дороги. Разумеется, повстанцы под чутким руководством Федичкина возвели укрепления, о которые красные раз за разом благополучно расшибали лоб. Потом большевики махнули рукой на повстанцев. Не до того было.

Как всегда случалось при восстаниях, обе стороны потом упрекали друг друга в жестокости. И обе стороны были правы. Уже 9 августа в Ижевске повстанцы начали разбираться с большевиками. Для начала принялись арестовывать представителей Советской власти, кто не успел убежать.

«Расстреливали во дворе военного отдела, в зале под заводской башней, подвалах исполкома».

Затем очередь дошла до родственников красноармейцев.

«Так, были арестованы отец заместителя председателя Боткинского Совета Казенова, а вслед за ним и 18-летняя сестра, которая пыталась передать брату посылку. Через несколько дней они были расстреляны. Был схвачен и расстрелян проявлявший сочувствие к большевикам священник Дронин, многие другие».

(Д. Чураков, историк)

А дальше, как это бывает, вошли во вкус.

«Казалось бы, придя к власти на волне недовольства большевиками, пользуясь поддержкой или благожелательным нейтралитетом многих рабочих завода, ижевские эсеры и меньшевики могли взяться за реализацию своих программных установок – строительство "образцового рабочего социализма" или хотя бы "образцовой демократической республики" без коммунистов и без Советов. Но режим, существовавший в Ижевске с 8 августа по 7 ноября 1918 г., на практике не имел никакого отношения ни к социализму, ни к демократии. С самого начала пришедшие к власти правосоциалистические деятели главным средством ее удержания делают белый террор».

(Д. Чураков)

Всего было арестовано около 3000 человек, которых разместили на баржах. На случай подхода красных баржи подготовили к затоплению. Был издан приказ: «Пусть арестованные молят бога, чтобы мы отогнали красных. Если красные приблизятся к городу ближе чем на 3 версты, то арестантские помещения будут закиданы бомбами».

…Несколько отвлекаясь от темы. Происходящее, как мы увидим дальше, для эсеров очень характерно. Я не собираюсь говорить, что большевики были гуманнее – но они честно говорили о своих методах. Именно поэтому говорить о красном терроре так легко. Достаточно пойти в библиотеку и взять подшивку красных газет – там все написано.

А эсеры очень любили критиковать большевиков именно за то, что, дорвавшись до власти, с увлечением начинали делать сами…

…Что касается организации власти в Ижевске, то первоначально повстанцы копировали самарский Комуч. Их высший орган назывался Прикамский комитет членов Учредительного собрания. В него входили четыре эсера, во главе с председателем Н. И. Елисеевым. 14 октября, в связи с образованием Уфимской директории, Ижевск формально перешел «под ее крыло», Елисеев стал чрезвычайным уполномоченным Директории, сосредоточив в своих руках всю власть. Хотя реально Уфа никак не влияла на Ижевские дела.

Тем временем у повстанцев начались внутренние противоречия, прежде всего – между эсерами и Союзом фронтовиков. Да и рабочие начали уставать от творящихся дел. Возникал вопрос: к чему было менять шило на мыло? Тем не менее, в отличие от других подобных случаев, настроения обратно в пользу большевиков не качнулись.

Поворот событий в ходе восстания связан опять же с общей военной обстановкой на Восточном фронте. Взяв Казань и Самару, большевики теперь могли разобраться и с Ижевском. И они стали разбираться, сил им теперь хватало. На город двинулась 2-я дивизия под командованием В. М. Азина. Силы красных составляли 6900 штыков пехоты, 680 сабель конницы, 212 пулемётов, 22 ствола артиллерии и броневик.

Казалось бы, повстанцы имели больше бойцов. Но на них шла уже совсем иная армия.

Кроме того, в их рядах начался уже настоящий развал. Самым неприятным был поступок командира флотилии капитана Феодосьева. Эта флотилия прикрывала Каму от красных судов под командованием Ф. А. Раскольникова. Так вот: Феодосьев, не сказав никому ни слова, просто-напросто увел свои корабли в Уфу, тем самым обнажив город.

«Полковник Федичкин 20 октября собрал Ижевскую администрацию и Комитет членов Всероссийского Учредительного Собрания и объявил о немедленной эвакуации тех, кто не может доверить свою жизнь большевикам. Пока есть возможность, в течение нескольких ближайших дней эвакуировать женщин, детей и ценное имущество. Через неделю у ижевчан не будет ни одного патрона и снаряда, и "мы должны будем бежать из Ижевска голыми по льду через реку Каму".

Председатель Комитета членов Всероссийского Учредительного Собрания Елисеев не согласился с полковником Федичкиным и назвал заявление об эвакуации трусостью.

Тогда полковник Федичкин потребовал от членов Прикамского Комитета Всероссийского Учредительного Собрания увольнения его в отставку вследствие расстроенного состояния здоровья и командирования его в распоряжение Верховного Главнокомандующего сухопутными и морскими силами России генерала Болдырева. Получив документы от Комитета членов Всероссийского Учредительного Собрания, полковник Федичкин со своим личным адъютантом капитаном Попковым сели на верховых лошадей и в ночь поехали через расположение красных войск в г. Уфу».

(А. Новиков, историк)

Решающее сражение произошло 7 ноября – красные пошли на штурм города. Операция была разработана непосредственно командармом В. И. Шориным. Кстати, во время этого сражения впервые в Гражданской войне была применена «психическая атака». Точнее, контратака. Ижевцы шли в ногу, без единого выстрела. Вместе с ними шли гармонисты, в городе били колокола, гудели заводские гудки. Приблизившись к красным, повстанцы бросились в рукопашную.

Причина «психической атаки», как и впоследствии, была проста, как мычание – патроны закончились.

Первоначально атака имела успех, красных опрокинули. Но тут подоспел сам комполка Азин – и повел бойцов в контратаку…

Вскоре стало понятно, что город не удержать. В ночь с 7 на 8 ноября 15 000 жителей покинули Ижевск. Среди них – около 10 000 боеспособных мужчин, остальные – члены семей повстанцев.

Войдя в город, красные тоже не стали проявлять гуманизм. Было расстреляно около 400 рабочих.

Что касается повстанцев, то впоследствии они воевали за Колчака в особых Ижевской и Боткинской дивизиях. Причем воевали… под красными знаменами! На которых, правда, был написан эсеровский лозунг «Земля и воля». Представляю, как на это глядели колчаковские офицеры, которых от красного флага трясло… Но ничего не поделаешь – дивизии были одними из самых боеспособных колчаковских соединений…

Для порядка стоит отметить еще один факт, который не имеет отношения к теме данной книги. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге был расстрелян Николай Александрович Романов и члены его семьи.

Именно так и только так. Потому что императором он перестал быть, когда отрекся.

А почему это событие не имеет отношение к теме книги? Так потому, что никакого влияния на происходившие события расстрел не оказал. Всеми – и политическими деятелями, и простыми людьми, – это было воспринято совершенно равнодушно. Да и как могло быть иначе, если видный монархист В. В. Шульгин во время Февральского переворота уговаривал императора отречься. Колчак впоследствии поручил другому монархисту, М. К. Дитерихсу, провести расследование. Тот провел. И что? А ничего.

Есть такое подозрение, что многие антибольшевисткие деятели вздохнули с облегчением. Смерть Н. А. Романова снимала некоторые проблемы…

А что касается народных масс…

Вот что писал бывший председатель Совета министров В. Н. Коковцов, находившийся в 1918 году в Петрограде: «В день печатания известия я был два раза на улице, ездил в трамвае и нигде не видел малейшего проблеска жалости или сострадания. Известие читалось громко, с усмешками, издевательствами и самыми безжалостными комментариями… Какое-то бессмысленное очерствение, какая-то похвальба кровожадностью. Самые отвратительные выражения: давно бы так, – ну-ка поцарствуй ещё, – крышка Николашке, – эх брат Романов, доплясался, – слышалось кругом, от самой юной молодежи, а старшие отворачивались, безучастно молчали».

А зачем это сделали большевики? Да, никто из противников не провозглашал монархических лозунгов. Но ведь они не делились с советскими лидерами своими планами. В теории – могли бы провозгласить. А большевики находились под сильным влиянием истории Великой французской революции. Там все враги революционеров в итоге объединились под белым королевским знаменем. Именно потому во Франции короля с женой и казнили.

А логика в 1918 году была простая: нет человека – нет проблемы.