Текст книги "Покойница для куклы"

Занавес упал так неожиданно, что обнажил яркий свет, и Хейдвиг на миг ослепла, едва не потеряв равновесие.

– Встречайте гостью студии. Таинственная и загадочная Мрцана! – выкрикнул женский голос.

Хейдвиг ничего не понимала. Какая Мрцана? Но на языке, кроме нее никого не было, поэтому она подняла юбку и неуклюже, путаясь в шлейфе, сгорбившись как будто под какой-то тяжестью, пошла по подмосткам. Глаза постепенно привыкали к свету, но еще не настолько, чтобы увидеть ступеньки. Хейдвиг не удержалась на ногах – и под бурные аплодисменты покатилась вниз. Она встала, осмотрелась по сторонам и увидела такую картину. Студия была небольшим помещением, ярко освещенным, с проводами съемочной аппаратуры по всему полу. Перед ней находились трибуны со зрителями, не прекращавшими оваций, потому что надпись «Аплодисменты» на суфлере еще не выключили. Слева от нее возвышалось широкое кресло, а справа, за низким столиком, в кресле поменьше, развалилась тетка-богомол – такая же сухая и костлявая, как и это насекомое в хитиновой оболочке. Дополняли имидж ведущей полное отсутствие волос на голове, кричащий мейк-ап и громадные фасетчатые очки – ну точно глаза насекомого, узкий зеленый костюм ядовитого оттенка и длинные тонкие ноги в узких туфлях с длинными острыми носами на высоких каблуках. Тетка-богомол откашлялась и прокуренным голосом пробасила:

– Уважаемая Мрцана, займите ваше место, ну а я ознакомлю вас с правилами игры.

Хейдвиг искала глазами Икола, но его нигде не было, хотя он и обещал быть рядом. Она разместилась в кресле, но платье заставило ее занять только край, иначе талия должна была вот-вот сломаться. Между тем, ведущая без умолку тарахтела:

– Вы обязаны за секунду отреагировать на мой вопрос, каким бы провокационным он ни был, у вас нет времени на закидоны и высказывание своих глупых мыслей, потому что время ответа ограничено двадцатью секундами. Каждый пропущенный вопрос – это штрафной балл, который будет отдалять вас от такой мелочи, как карточка с счетом на сумму около пары миллионов. Мрцана, вы готовы?

Хейдвиг ничего не оставалось, как ответить:

– Готова.

– И мы начинаем прямо сейчас! – крикнула ведущая, чей рев утонул в безумных овациях. Когда они умолкли, дама-богомол начала:

– Когда вы окончили факультет дизайна?

– Два года назад, – соврала Хейдвиг.

– ВЕРНО! Следующий вопрос: вы родились в семье служащих. Отец – клерк в банке, а мать – домохозяйка?

– Да, – снова ответила Хейдвиг, потому что больше она все равно не успела бы ничего придумать.

– И это… ПРАВДА!!!!!! – отрыгнула ведущая, да так яростно, что прервала бешеные аплодисменты даунской публики. – Еще одно: ваша первая любовь, Мрцана, была очень ранней, вы влюбились в учителя математики?

– Нет, не было этого, – Хейдвиг покраснела от гнева. – Мой бой-френд оказался импотентом, у него не вставал на…

– Меня это не касается, потому что опять в яблочко! Вы курите драп или маривонну?

– Нет, пью бочками абсент с мартини, – отрезала Хейдвиг.

– Ваша первая и осознанная попытка самоубийства была в возрасте четырех лет?

– Я в три попробовала.

– Когда вас в первом классе по голове ударила училка указкой, что вы сделали?

– Отняла орудие унижения и ткнула ей в глаз.

– Полиция вас сразу арестовала?

– Да, но я прикинулась дурочкой. Я была несовершеннолетней, но знала, что делать. Я не хотела гнить в кутузке.

– Вас насиловал отец?

– Скорее, я бы это сделала, – ничего не понимая, выпалила Хейдвиг.

– Значит, вы, Мрцана, последовательница тоталитарной секты?

– Да, – неосознанно ответила Хейдвиг, – мы там много чего делаем.

– И даже такую экстравагантную одежду?

– Я дизайнер и сама себе могу сшить любую одежду, что заправляет этим дурдомом в прямом эфире, – не выдержала Хейдвиг. – Ты меня задрала, имбицилка! – крикнула она богомолу в оболочке женщины.

– Последний вопрос тура: ты – извращенка?

На это ответ был молниеносным: Хейдвиг набросилась на богомолшу, повалила ее и принялась царапать самодовольную морду ведущей. Та оглушила студию криками и начала отбиваться от нападающей ногами, впрочем, богомолше это не помогло, потому что платье у Хейдвиг оказалось пружинящим, как батут, и ведущая била саму себя под рев и аплодисменты зрителей. Наконец, Хейдвиг устала. Она вспотела от драки и не обращала внимания на острую боль от перетяжки: победа была за ней. Поднялась и богомолша. Она держалась за спинку своего кресла, так как с рудом держалась на ногах.

– Вы смотрите шоу «Волю гневу», – едва произнесла она, сживаю рукой расцарапанную щеку. – Победитель дня – Мрцана, которая получает карточку с деньгами от V Инкорпорейтед. Подавись ею, мразь! С вами в прямом эфире была ведущая Рот. До следующего дня.

Финальным аккордом этого безумия был выезд громадной картонной карточки – имитации обыкновенной, пластиковой. Хейдвиг прислонилась к ней: у нее тоже не осталось сил. А на экранах телезрители могли увидеть бегущую строку, где было указано название «Кукольный рай» и как туда добраться. Толпа разошлась, богомолша уковыляла из студии, и никто ей не помог. Хейдвиг осталась одна в полутемном помещении, где постепенно гас свет. Ей тоже нужно было уходить и возвращаться в грим-уборную, но ее душило чувство гнева: все было выдумкой… Ее жизнь, о которой она молола чушь – выдумка, это шоу – выдумка, эти аплодисменты – выдумка… Хейдвиг понимала, что ее подставили. Но так же понимала, что ей ничего не грозит. Ее вынудили так себя вести на публике и, возможно, как там эта дура болтала, все было в прямом эфире… Значит, ее сейчас видели в ящике. А как ее тут назвали? Имя какое-то тупое – вроде бы Мрана или Мзана… До этого Хейдвиг дела не было. До гримерки она дошла сама. Дверь оказалась заперта. Хейдвиг села на корточки – подпирать спиной стену. Так паскудно ей еще не было никогда.

Прикосновение, это было его прикосновение. Холод, переходящий в тепло, и – наоборот. Даже не поднимая взгляда, Хейдвиг поняла, что пришел Икол. Он вложил ей в левую руку не символический, а настоящий кусок пластика с магнитной лентой.

– Вставай, – начал он. – Сейчас – время праздновать твою победу. Рейтинг этого канала и шоу взлетел до небес, той дуре платят хорошие деньги за то, что она подставляет свою морду под коготки таких особ, как ты. Ты же получила огромные деньги, но для Корпорации – это ничто. Я прямо от господина В. Он доволен твоими последними успехами и результатами тестов. Ты принята в штат Корпорации, а сейчас скажи: запомнила весь тот бред, что несла с экрана?

Хейдвиг утвердительно кивнула.

– Такой бред запомнить нетрудно.

– Вот и прекрасно, отныне – это твоя официальная биография и твое имя для окружающих теперь – Мрцана. Будешь иностранкой. Подобные имена – экзотика для публики. Сейчас в «La Loup Blanc» или в другое заведение?

– Я устала и хочу спать, в самом деле, хочу. Ресторанов я сегодня не выдержу, – с отчаяньем ответила Хейдвиг.

– Ты забываешь важную вещь, – улыбнулся Икол. – Ты сегодня – победительница, а победу – каждую из твоих побед, даже самую незначительную – нужно отмечать. Не хочешь «La Loup Blanc», окей. Я знаю много крутых мест, куда можно отправиться прямо сейчас. Там твоя усталость пройдет быстро, и ты забудешь о своих кошмарах. Тем более что в гневе ты страшна, а будучи усталой – еще более соблазнительна, я об это тебе говорил? Что-то из головы вылетело. Все из-за этих проклятых дел, ну ни минуты на личное…

Хейдвиг поняла, что от очередного ресторана ей не отвертеться. Икол помог ей подняться с пола, ослабил пояс ее платья, чтобы она могла нормально вздохнуть, а его поцелуй в губы в этот раз затянулся… и ощущения были такими же, как от его прикосновений.

– Икол, кто ты на самом деле? – прошептала Хейдвиг. – Нет, я не понимаю этого, и не хочу… Ты есть и…

В ответ он приложил свой указательный палец к ее губам.

– Ты знаешь достаточно, большего тебе и не нужно знать, – шутя ответил он на вопрос Хейдвиг и вновь изменил тему разговора: – Сейчас заедем к тебе. Я уже решил, куда мы с тобой отправимся, но в этом наряде от мадам Дисгайз тебя туда не пустят. Что такое ломаться на публике в курсе?

– Нет, – последовал короткий ответ.

– Вот и хорошо, сегодня будет твой первый выход. Мы еще успеем превратить тебя в что-что более классическое, потому что туда, к сожалению, пускают только в классических прикидах. Я хочу, чтобы ты кое-чему там поучилась и одновременно насладилась вкусом победы, поэтому твоя усталость весьма некстати.

Этому доводу Хейдвиг ничего не могла противопоставить. Она только дала утвердительный ответ и покинула телецентр в таком виде, в каком была на съемках – и это сделало невозможным ее комфортную поездку в авто, потому что ей все рано пришлось сидеть, словно она проглотила аршин – и не один – да еще и юбки у нее были на голове. Это сковывало руки, потому что ткань обволокла ее тело, словно липкая металлическая паутина. Муки вынужденного паралича закончились только после того, как машина подъехала к ступеням на снобяке. За час поездки тело Хейдвиг онемело так сильно, что ее невозможно было выцарапать из салона, и даже Иколу понадобилось минут пятнадцать, чтобы вытащить наружу страшную юбку. Закончилось все тем, что Хейдвиг вывалилась на мостовую, покрытую льдом, причем платье и здесь спружинило как ортопедический матрац. Икол помог ей подняться и отвел к «Кукольному раю». Открыв двери и войдя в лавку, Хейдвиг нашла ножницы и перерезала шнуровку на талии. Платье легко соскользнуло с ее расписанного тела, обнажая рисунки и чистую кожу.

– А сейчас – мыться, – услышала она приказ Икола. – Что-то есть в холодильнике?

И, не ожидая ответа, он направился на кухню. Хейдвиг только пожала плечами и пошла наверх. Бросив взгляд на прилавок, она только сейчас заметила огромную корзину и большими белыми цветами, название которых она сейчас не могла вспомнить, но почему-то именно эти цветы все время раздражали ее. Наверное, это ей показалось глючным, но еще минуту назад никаких цветов в лавке не было. Впрочем, времени строить догадки тоже, и поэтому она быстро побежала в ванную. Каким бы ненормальным ни был Икол, но он начинал ей нравиться все больше и больше. Даже плеск воды она принимала за его голос, а ее прикосновения – за его ласки. Краска оказалась нестойкой, вода потемнела мгновенно. Дальше в ход пошли гель для душа и скраб для тела с ароматом ландышей. Ландыши… Те цветы тоже напоминали ландыши – не лилии, нет. Огромные ландыши, а не мелкие нежные цветочки, пробудившие неприятные, давно припрятанные воспоминания. Ландыши. Мерзкие цветы детства. Так пахли и те проклятые духи. Потом – боль и слезы, искривленный рот. Чей? Хейдвиг уже и вспомнить толком не могла. Но запах ландышей пробудил эти горькие воспоминания. Нет, они остались где-то там, далеко-далеко, там, откуда их невозможно освободить, да и зачем, когда ей хорошо сейчас?.. Хейдвиг решила не обращать внимания. Ландыши так ландыши. Прошлое никогда не возвращается и не воскресает… ведь такая у него kuolema. Слово глухо, плавно, замирая, прошелестело как вода, стекающая в канализацию. И это успокоило Хейдвиг, вместе с этим словом ушла и усталость, накопившаяся за день. Сейчас ей хотелось только одного – праздника для победительницы. Накинув халат, она босиком побежала на кухню, откуда доносился запах только что приготовленных блюд. Второпях она задела рукой корзину с букетом ландышей, и она упала, разбившись на хрустальные осколки; среди них Хейдвиг нашла конверт. Открыла. Там оказались пин-код к ее карточке и конверт поменьше, и от него шел этот аромат… ландышей… В том втором конверте была открытка с таким содержанием:

My dearest Mrzana,

I do appreciate thy performance and hope to see your further success supported by the team of our Corporation. Please, do not deny my humble present to thee for a good start of making your progress in being creative, extravagant and pragmatic at the same time. Ikol’s duty is to guide thee in the very beginning of thy career, but he has much more obligations to fulfill; that is why after the first serious sale of thy product he will leave thee and let thee unbind your imagination.

I suppose you love the odour of the lilies-of-the valley since I find it so suitable to your both bold and tender way to do things.

Sincerely yours,

Mr. V.

Хейдвиг еще раз внимательно просмотрела письмо, но ничего, кроме каллиграфического почерка в лиловых чернилах, она не увидела. Разумеется, о понимании содержания речи не шло. «Надо будет Иколу показать», – решила она. Осторожно преступая через осколки, Хейдвиг добралась до мастерской и спокойно вошла в кухню, где увидела Икола, переворачивающего что-то на сковородке. Съедобное и вкусное, судя по аромату.

Пытаясь обратить внимание Икола на себя, Хейдвиг по-детски проскулила:

– Я только что нашла письмо от незнакомца.

– Угу.

– Я не могу его понять…

– Ага.

– …и только что разбила его букет ля меня…

– Ну и классно.

– РРРР!

Икол не обращал на нее внимание. Он продолжал что-то помешивать на сковородке. Через минуту он снял ее с огня и положил на тарелки ростбифы с луком.

– Какую там записку тебе прислали? – поинтересовался он.

Хейдвиг передала ему карточку.

– Ты знаешь, что письма лучше читать после еды? Неизвестно, каково их содержание, – ответил Икол.

– А я сейчас хочу узнать, что там, пожалуйста, Икол.

Икол просмотрел письмо.

– Чего он называет тебя Мрцаной? Наверное, смотрел по ящику этот бред. И что он хочет? – он пробежал взглядом письмо до конца, а потом спросил Хейдвиг: – Ты действительно разбила его ландыши?

– Я не нарочно.

– Придется мне перевести, что он пишет: «Драгоценная Мрцана! Я высоко оцениваю Ваши действия и надеюсь увидеть Ваш дальнейший успех, которого Вы достигните с помощью команды Корпорации. Прошу не отказываться от моего скромного подарка за достойное начало Вашего развития как творческой, экстравагантной и в то же время прагматической особы. В обязанности Икола входит помогать Вам в начале Вашей карьеры, но ему приходится исполнять немало других обязанностей; поэтому после первой крупной распродажи Вашего продукта он покинет Вас, и это позволит Вам дальше развивать Ваше бурное воображение. Надеюсь, Вы любите аромат ландышей, так как нахожу его соответствующим Вашей способности быть смелой и одновременно нежной при решении важных вопросов. Искренне Ваш, господин В». Надо будет боссу завтра отправить письменный ответ, я продиктую, что написать, – сказал Икол. – О том, что ты разбила его цветы, – ни слова. А сейчас приступим к обеду?

– Ну да, слона бы съела, – сказала Хейдвиг, бросая на стул мясистую часть своего тела.

– Съешь много – и тебя разморит, а нам этого не нужно: будут оценивать тебя по внешнему виду и манерам, они еще страшнее твоих фриков и неформалов, – ответил Икол, поглощая кусок ростбифа, смоченный в остром соусе. – Ты ешь, потому что времени мало и скоро придет стилист.

Хейдвиг живо разделалась со своим ростбифом, потом кинулась холодильнику, схватила пакет с соком и принялась заливать жидкость себе в глотку. Без смеха на нее нельзя было смотреть.

– Ты чего? Соус такой острый, что печет хуже огня, – не выдержала она смеха Икола. – Его надо погасить.

– В отличие от тебя, я бы взял трубку, подсоединил к крану, открыл бы воду – и все. Васаби давно был бы потушен, – не прекращал смеяться Икол. – Сейчас марш к себе, потому что не хочу портить себе настроение.

– Стилист придет ко мне?

– Да, дорогу он знает.

Хейдвиг поднялась к себе в спальню и легла в постель. Она хотела расслабиться перед финалом трудного дня, который закончится еще неизвестно когда. Постепенно ее глаза закрывались, и ощущения превратились в дрему, нежелающую никакого вмешательства извне.

Но вмешательство все-таки произошло: нежные прикосновения к ее волосам, как будто – и это было удивительнее всего – их аккуратно расчесывали гребнем, только слишком нежно, чтобы быть реальностью. Хейдвиг улыбнулась и открыла глаза. Прямо у нее на плече расселась кукла в китайском костюме и расчесывала ей волосы своими длинными металлическими ногтями, а в щелку между дверью и косяком смотрело множество маленьких любопытных глаз. Китаянка не прекращала своей работы, и даже, когда Хейдвиг села на кровати, она удержала свою позицию и продолжила расчесывать волосы. Прочие зрители за дверью начали что-то нашептывать своими тоненькими голосами, а фарфоровая кукла тем временем поднесла один свой коготь прямо к глазу Хейдвиг – как раз напротив глазного яблока, зрачок которого начала пульсировать от ужаса. Еще секунда – и прощай глаз, но тут китаянка тихо зашипела:

– Уважаем мамочку!

Хейдвиг дико закричала – и проснулась… Никого рядом не было. Она подошла к зеркалу и заметила странную перемену: ее волосы были смазаны чем-то блестящим и расчесаны с пробором посредине. Так было это наяву или во сне?.. Кто мог это сделать? Фарфоровые куклы? Они же разобьются, как та. Не могут же они спрыгивать с полок. Но их пение… Говорить – да, умеют. Благодаря какому-то приборчику, о котором в книжке не было ни слова. Наверное, есть записи, фонограммы и всякая такая хрень. Должно же быть всему этому какое-то логическое объяснение…

– Вы уже проснулись? – голос-скрип донесся из встроенного шкафа для обычной одежды. – Пока вы спали, я позволила себе смазать ваши волосы и подготовить их к работе. Такие короткие, и платья к ним не подойдут, а я из вас куколку хочу сделать, как мне тут приказали и будут приказывать, приказали и будут приказывать, приказали и будут приказывать прика…

– Вы кто… такая? – дрожащим голосом поинтересовалась Хейдвиг.

– Мое имя ничего не скажет. Не отвлекайте меня: я хочу выбрать более-менее приличное платье из этих лохмотьев и тряпок, —долетало из шкафа. – Блеснешь по случаю, а потом я уже все сделаю, и вы будете такой куколкой, что затмите там всех, будьте уверены, будьте уверены.

Хейдвиг уже растерялась настолько, что не понимала, где сон, а где явь. Поэтому она вооружилась тяжелой лампой с прикроватной тумбы и подкралась к шкафу. Не успела она и нескольких шагов ступить, как из встроенной утробы на нее волной полетело какое-то платье и донесся дикий крик:

– Н АШЛ А-А-А-А-А!!!!!!

Через какое-то мгновение из шкафа вышло какое-то карикатурное создание. Полное. Лицо покрыто морщинами. Нос – вороний клюв. Улыбка – вроде, беззубая. Глаза немного на выкате, если говорить о раке или жабе. Руки – чуть короче лап гориллы, а ноги – две подпорки. На существе еле застегивалась розовая кофточка, а штаны были ядовито-зеленого цвета. Оно казалось совершенно нереальным из-за ожерелий и бус, свисающих с шей, рук и даже высокой прически, закрученной в узел.

– Лови! – крикнуло оно, и не успела Хейдвиг придти в себя, как на нее полетели ожерелья и бусы, метко падавшие прямо вокруг ее шеи. Когда на ней повисло с десяток украшений, существо приблизилось к ней, достало нож и, подпрыгивая, начало обрезать нитки. Бусины скатывались на пол, а существо бегало и прыгало вокруг Хейдвиг, которая превратилась то ли в манекен, то ли в куклу.

– Тут подкрутить, там – подправить, а это – долой, ногти тут и без меня сделали, выглядят прилично, а сейчас оставить что?

– Что? – автоматически переспросила Хейдвиг.

– Посмотрим, поглядим, увидим, – проскрипело существо. – Со вкусом, не вульгарно, в глаза не прыгает, чтобы выдрать… классично, именно то, что надо. Все прочее – мелочи… А сейчас надевай платье. Будем наляпывать красоту чистотой, у меня всегда все с собой, чужого мне не надо.

Хейдвиг сделала так, как ей велело существо.

– Сейчас садись, будем делать прическу, хотя с такими короткими волосами… укладка или фиксация – только так. Наверное, укладка-клака-кладка… Подойдет к кроличьим ушам? Да… Подойдет, – бормотало существо себе под нос, пока Хейдвиг садилась в кресло. Тем временем, существо вытащило из шкафа небольшой саквояж, в котором находились необходимые косметические средства и инструменты. Достав все необходимое, оно снова принялось прыгать вокруг Хейдвиг, касаясь ее волос, подрезая их, расчесывая, смазывая разными гелями… Когда работа была завершена, существо, тяжело дыша, собрало вещи и, не говоря ни слова, ушло обратно в шкаф.

Хейдвиг сидела, словно пришитая к креслу. И она, дура, надеялась, что в этом месте не будет ни одного глюка – да тут же все ненормальное! Не дом, а проходной двор! Даже в лесу такого не было. Еще немного времени в этом доме – и у нее окончательно снесет башню. В ней боролись два чувства. Оставайся: здесь деньги, слава, карьера, даже – представь себе – любовь, которую со временем можно будет захомутать. Удовлетворение всех твоих амбиций. Изменения к лучшему внезапны, к ним нужно только привыкнуть. Имела бы ты это все сейчас, если бы не пошла туда, куда пригласил Макс? Ты смогла бы выжить одна, не умея приспосабливаться к обстоятельствам? Ты же не умеешь приспособить их под себя, поэтому заткни свое маленькое неудовлетворенное я, дай инстинктам и прагматизму, которые пытаются в тебе развиваться, принять решение за тебя, пока ты находишься на нулевом уровне твоей судьбы? Радоваться надо, эгоистка озабоченная. Ты думала, все будут делать за тебя? Не будет так. Ты сама должна все делать, вспомни письмо. Сама, сама, сама, сама, сама… именно поэтому ты – мразь… Никогда ничего не достигнешь, никогда не полюбишь, потому что не знаешь, что это такое. Ты, карьеристка вшивая, ты подруг подставила… Нет. Это мир такой, а я – другая. Я пытаюсь выжить в нем… Придерживайся прагматизма, а не сопливых увещеваний совести.

Она встала с кресла и застучала шпильками к выходу.

– И, несмотря на все, она идет во всей красе, – продекламировал Икол, не успела Хейдвиг спуститься в лавку. – Bravissima! Ничего лишнего, все на месте. Сумочка в авто, а так вид у тебя чудесный, я бы даже сказал совершенный. Ну что, едем сейчас?

– Да. Я готова.

Пришлось терпеть холод, но, благодаря поддержке Икола, Хейдвиг одолела заледеневшую площадку и ступеньки и снова оказалась в теплом салоне машины, что быстро помчалась вдоль набережной и свернула влево, и дальше – прямо вверх по склону, ибо только так можно было попасть на восточную часть Королевского холма. Если север, юг и запад занимал старый город, то восток был куда современнее, потому что именно там вдоль склона, не террасами, бежали к небольшой площади дома позапрошлого века, построенные на месте пожара 1832 года. Улицы здесь были гораздо шире, чтобы по ним могла проехать машина, но водитель все равно убавил скорость, потому что даже здесь мостовая была покрыта ледяной коркой. Еще поворот за угол – и машина остановилась возле старого здания, совмещавшего в себе эклектику классического и барочного стилей – эдакий монстр воображения больного архитектора, потому так или иначе это строение скорее напоминало супермаркет и резко контрастировало с другими домами на этой площади. За колоннадой, возведенной в коринфском стиле, блестели стеклянные двери-автоматы, которые раздвигались, стоило лишь подойти к ним. Сами колонны почему-то были украшены растительным орнаментом, главным образом, это был виноград. Сооружение накрывал стеклянный купол на металлическом каркасе. Разумеется, о пропорциональности элементов речи не было. Чем безвкуснее – тем модерновее. Наверное, таким и было кредо проектировщиков.

Тем не менее, к этому выкидышу архитектуры съезжались авто и сходились толпы. Скука и неосведомленность были постоянными гостями на лицах этих людей, хотя их можно было считать фанами того, ради чего они сюда шли. Имидж, сплетни, тщеславие – вот ради чего они обычно здесь собирались. Похвастать новостями с бирж, или сообщить о банкротстве фирмы такой-то и такой-то, похвалиться одеждой и брендом (хотя последнее считалось дурновкусием, все равно на эти условности было плевать), дорогими духами и мейк-апом, драгоценностями, в последнее время выдаваемые за обычную бижутерию (с оглядкой на формальности), кредитками, разумеется, точнее, суммами на них… невзирая на прочие формальности в ложу – если удавалось забронировать – можно было заказать напитки и не только безалкогольные, можно было когда угодно болтать по мобикам – и это не мешало соседям, ведь они делали то же самое. О, какое же ты величественное искусство, Опера!

Хейдвиг, закутавшись в меха еще в авто, теперь шла в сопровождении Икола к этому химерному зданию. На нее пока никто не обращал внимания, ведь надушенные меха на женщине не казались здесь чем-то необычным или оскорбительным для фанов Green Peace. Это была своеобразная униформа, как для военных. Стандарт: меха, вечернее платье, туфли на шпильках даже в мороз и гололед, мейк-ап, прическа, соответственно событию. Хейдвиг быстро поняла правила, по которым здесь играют, и Иколу не пришлось подсказывать, как нужно действовать. Во-первых, Хейдвиг нацепила на фейс широкий смайл, затем – включила фары и пулемет, то есть приняла такое выражение лица, чтобы ее глаза блестели, и, разумеется, изменила осанку – шла уверенной походкой, благо наглядности кругом было выше крыши. И еще кое-что: Хейдвиг выгодно выделялась из толпы престарелых, наштукатуренных молодых и омоложенных после пластики мегер, которые любезно отпускали ей похвалы по поводу ее красоты и платья, вкуса и шика, но сами где-то в глубине своих душонок были готовы при первой же оказии свернуть шею Хейдвиг, едва увидели, как она начала сбрасывать с плеч свою горностаевую шубку, а после – проследовала к лестнице в фойе, где уже начала собираться великосветская туса.

Если внешний вид здания оперы был создан по принципу «бред – мое кредо», то вид фойе должен был, вероятно, напоминать фантазии шизофреника. Пустое, абсолютно голое помещение. Стены разрисованы в такие сочетания цветов, что Хейдвиг подумала, что попала в дурдом. Освещение мигало так, что у нее сложилось впечатление о дискаче без танцев и музыки. Все стоят, подходят друг к другу, о чем-то болтают. Но заметно: мужчины смотрят на нее, не сводят глаз, готовы взглядом или убить или изнасиловать. Особенно тот старикашка, что выделяется из толпы своим видом середнячка… Как хорошо, что Икол рядом с ней. Шиза+rap+high-tech = дизайн в искусстве… Презрение+поверхностность+безразличие = высокие чувства… И не только к искусству. Хейдвиг справилась с последней формулой очень умело, словно выучила ее с момента зачатия в материнской утробе. Взгляд, улыбка, движение, осанка… Интерес к ней и стремление узнать, кто она такая только растет, но пора занимать места, и Икол ведет ее в левое крыло, где их уже ожидает забронированная ложа. Еще подъем по ступенькам – и они на месте.

Их ложа была просторной, меж пары кресел был низкий столик – такие можно найти в любом более-менее приличном кафе – и кнопка на нем, чтобы можно было вызвать официанта. Постепенно заполнялись соседние ложи и партер – широкая яма с рядами стульев, кресла были только в ложах. Шелест бумаги и шелест посуды с джанк-ужином… крики, плеск воды из бутылок, где-то дамочки начали разборки из-за того, что одна назвала другую старой коровой… Хейдвиг наблюдала все это с высоты своего уютного места, и легендарное чувство красоты совсем не переполняло ее. Что до всего зала, то его стиль нельзя было охарактеризовать одним словом. Яма партера почему-то была в форме параллелепипеда, и места в ней шли не амфитеатром, а обычными рядами; впрочем, зритель мог и передвинуть свой стул, так как стулья не привинчивались к полу. Оркестровки не было совсем. Очевидно, хватало ди-джея с набором фанеры. Ложи шли снизу вверх и охватывали стены спиралью, как на раковине улитки. А вот сцена.… Это было самое больное место в зале, потому что классические подмостки убрали или не запланировали в проекте – так или иначе их провозгласили анахронизмом. Занавес был на месте, но каков! Железный. Как металлические жалюзи, которыми закрывают витрины магазинов. Даже следы коррозии были. Звонки завизжали, как сигнализация, но зрители все еще продолжали оккупировать партер и ложи. Ждали еще с полчаса, но так как не все еще сошлись, а затягивать – себе дороже, занавес начал подниматься с грохотом и скрежетом. Поднявшись наполовину, он застрял, и только после того, как прошло еще двадцать минут, он упал и вновь – на сей раз без технических проблем – поднялся.

Декораций, разумеется, не было. «Турандот» почему-то перебивали арии и музыка из других опер, и даже во время арии Калафа вклинилась «Шутка» Моцарта… глядеть и слышать все это было более чем забавно – все было перформансом, основанном на диссонансе голосов и музыки. Китай смешивался то с Германией, то со Скандинавией, то с Францией… Наконец, должен был начаться долгожданный антракт. К этому времени Икол уже покинул Хейдвиг, и она сидела в ложе созерцать творения безумного режиссера и слушать раздающиеся то тут то там охи и ахи о модности и расширении сознания… Захотелось пить. Хейдвиг нажала на кнопку, заказала банку колы и стала ждать Икола. Кола действительно прибыла быстро. Хейдвиг взяла теплую банку, открыла, едва не забрызгав пеной платье, и начала пить под звуки Quando sono solo sogno allorizzonte e mancan le parole, когда тихий кашель заставил ее прервать поглощение этой жидкости. В соседнем кресле сидел не Икол, а тот самый – по ее мнению – престарелый середняк, который внимательно разглядывал ее в фойе. На первый взгляд, в нем не было ничего особенного, только острые мышиные глаза пристально смотрели на Хейдвиг. Да и в толпе он отличался: одежда была слишком дешевой для такой тусни – какая-то старая и ношеная. «Вот пристал старый извращенец, – подумала Хейдвиг. – Чего ему от меня надо?»

Si lo so che non cе? Luce In una stanza. Quando manca il sole se non ci sei tu con me, con me.

– А вы и есть госпожа Мрцана? – поинтересовался незнакомец. – Я ждал, когда вы останетесь одна, чтобы поговорить с вами по поводу очень важного дела.

Su le finestre mostra a tutti il mio cuore che hai acceso chiudi dentro me

– Вы кто? Я не знаю вас. Сейчас вызову ко… полицию, и вас вышвырнут отсюда, – Хейдвиг пыталась сохранять спокойствие.

La luce che haiincontrato per strada.

– Беспокоиться не нужно…

…Time to say goodbye…

– …я и есть полиция…

Paesi che non ho mai..

– …Разговор пока проведем неофициальный…

Veduto e vissuto con te, сейчас мне нужна ваша помощь.

Adesso si li vivro. Кстати, агент Бьерк.

Con te partiro…

Повисла пауза.

Su navi per mari сhe io lo so no, no non esistono piu it’s time to say goodbye… Quando sei lontana…

– И что это значит? – спросила Хейдвиг. – Допрос здесь?

Sogno allorizzonte е mancan le parole…

– Не допрос, а беседа с лицом, которое так неожиданно появилось на телеэкранах, избила придурочную ведущую и неожиданно для себя разбогатела. Это меня не интересует, госпожа Мрцана. Наверное, вы все-таки Хейдвиг. Да, Хейдвиг Блодхельвете. Выдает себя за иностранку, кажется.