Текст книги "Вперед, на Париж! Заграничный поход 1814 г."

«…Квартиры наши во Франции были самые невыгодные; дома французов строятся не для зимы, а для лета, и потому холод в горницах их был для нас, привыкших к теплу, нестерпим…

Жителей Франции мы нашли несравненно на низшей степени образованности, нежели немцев, а потому удивление почти всех наших офицеров, надеявшихся, по внушениям своих гувернеров, найти во Франции Эльдорадо, было неописано при виде повсеместных в деревнях и в городах бедности, неопрятности, невежества и уныния».

31 января русские войска (гвардия) вступили в столицу области Шампань город Труа на берегах реки Сены, стоявший на прямой дороге в недалекий Париж. Великий князь Константин Павлович устроил здесь для императора Александра I смотр части гвардейских полков, которые имели «уставной» внешний вид. В число их не попал лейб-гвардии Конный полк: за войну он заметно «пообносился». И люди, и кони.

Причина тому было в том, как это описал мемуарист Чертков: «…Наши солдаты в своих старых мундирах и наши деревенские лошади представляли собой жалкое зрелище». Иначе говоря, на третий год войны с Наполеоном даже привилегированная императорская гвардии пообносилась, и о какой-то парадности ее внешнего вида говорить не приходилось.

Начало боевых действий на французской территории заставило главнокомандующего князя Карла Филиппа Шварценберга позаботиться о наращивании сил. С этой целью он приказал (разумеется, с согласия союзных монархов) подтянуть временно оставленные в тылу «для парализации крепостей французов» войска, но, разумеется, не все. Это были баварцы (и другие германцы) генерала Карла Филиппа Йозефа Вреде (за 1814 год станет фельдмаршалом) и полки 2‐го пехотного корпуса направившегося вслед за ним за Рейн наследного принца Евгения Фридриха Карла Пауля Людвига Вюртембергского (в конце марта произвденного в российские генерал-фельдмаршалы).

О Баварском корпусе следует сказать особо. Когда союзные Главной (Богемской) и Силезской армий вышли на правобережье Рейна, то на ее левый берег в середине декабря 1813 года двинулась только колонна 5‐го Баварского (австро-баварского) корпуса под командованием генерала К.Ф.Й. фон Вреде. Он начал с основными корпусными силами переходить пограничный Рейн в швейцарском городе Базеле, оказавшись на земле двух тогда немецкоязычных провинций Франции – в Эльзасе и Лотарингии в середине декабря. Корпус продвигался дальше с максимальной осторожностью, делая «скромные» дневные переходы, стараясь опасно для себя не удаляться от Рейна.

Австрийцы и баварцы оказались на территории департамента Верхний Рейн. Однако авангардная (австрийская) дивизия генерала И.М. Фримона не встретила симпатий населения Эльзаса, говорящего на немецком языке. Не удалось уговорить капитулировать комендантов некоторых французских крепостей и фортов. По этому поводу А. Шюке, автор книги «Эльзас в 1814 году», писал так:

«Эльзас, немецкий по языку, привычкам и нравам, оказался французским в сердце и душе».

Переходили союзники Рейн и отдельными отрядами. Так, в ночь на 18 декабря австрийский отряд (до 600 человек) предпринял попытку захватить небольшую крепость Нёф-Брисаш. Туман мог способствовать успеху операции, но австрийцы увлеклись разграблением пригородов, элемент внезапности был утрачен, и им пришлось вернуться на правый берег Рейна с «добычей в виде белья, телят и коз».

Засылались главнокомандующим фельдмаршалом князем Шварценбергом на французский берег Рейна и небольшие сводные кавалерийские отряды и казачьи полки. Среди них были Донские казачьи полки полковников Д.Ф. Горина 1‐го (353 человека) и Т.Б. Эльмурзина (279 человек). Такие отряды вели разведку местности и наблюдение за противником.

Приближенный к императору французов дивизионный генерал Арман Огюстен Луи де Коленкур высоко оценил участие казаков в Войне 1814 года: «Надо отдать справедливость казакам: именно им обязаны русские своими успехами в этой кампании». Но здесь надо учитывать, что герцог де Винченце Коленкур имел в виду иррегулярные войска русской армии: казачьи, башкирские, калмыцкие и иные полки.

Один из таких сводных отрядов (австрийские гусары, баварские шеволежеры, русские казаки) под командованием австрийского полковника К. Шайблера попытался было взять небольшой город Кальмар. Маршал Виктор отправил сюда «испанскую» (прибывшую из Испании) бригаду генерала Г.Г. Монтележье в составе 2‐го, 6‐го и 11‐го драгунских полков, входивших в состав 6‐й дивизии тяжелой кавалерии. Бригада являлась авангардом 5‐го кавалерийского корпуса генерала Мийо.

«Испанские» драгуны (примерно одна тысяча человек) выбили почти вдвое меньший отряд полковника Шайблера из Кальмара и окрестностей города. Кавалерийский бой состоялся у Сен-Круа. Источники донесли до нас самые противоречивые потери сторон в том деле.

Поражение отряда Шайблера произвело на осторожного фельдмаршала Шварценберга и его окружение удручающее впечатление. Он даже приказал корпусам Главной армии закрепиться на занимаемых позициях. По этому поводу Шюке писал следующее:

«Таковы были удивительные последствия боя под Сен-Круа: небольшая кавалерийская схватка посеяла смятение в штаб-квартире Шварценберга, который вообразил, что Наполеон лично прибыл в Страсбург!»

Перед этим «осадные» войска союзников сделали ряд неудачных, без должной настойчивости попыток овладеть неприятельскими крепостями Гюннингеном, Бельфором, Ней-Бризахом и Шлетштадтом, гарнизоны которых отказались сложить оружие. Для их блокады («наблюдения») по приказу фельдмаршала Шварценберга оставлялось достаточное число войск, которые активных действий не вели. Корпуса наследного принца Вюртембергского и Вреде направились вслед за Главной (Богемской) армией: первый из них двигался на Эпиналь, второй – на Люневилль.

Наступление Главной армии при ее вступлении на территорию Франции велось на весьма широком фронте в 350 верст: от форта Луи до Базеля – 160 верст, от Базеля до Женевы – 190 верст. Иначе говоря, ее немалые силы оказались раздробленными на нескольких направлениях. Уже в начале января стало ясно, что армейские корпуса начинают находиться на опасном удалении друг от друга. И в случае появления перед одним из них больших сил наполеоновской армии сосед не мог вовремя прийти на выручку.

Такая организация марша бывшей Богемской армии оправдывалась только крайней слабостью противостоящего ей противника. И тем, что от главных сил Наполеона ее прикрывала с севера тоже наступавшая на Париж Силезская армия, в своей основе состоящая из русских и прусских войск. Именно на ее долю выпала большая часть сражений с французской армией, в том числе и проигранных столкновений.

Ситуация на фронте наступления на французской земле Силезской (русско-прусской) армии Г.Л. Блюхера складывалась прямо противоположной той, в какой находилась армия Шварценберга. Именно здесь находилась императорская полевая армия под личным командованием Наполеона. А Главную союзную армию Бонапарт старался сдерживать силами отдельных корпусов далеко не полного состава, которые могли рассчитывать на усиление только национальной гвардией.

1813. Декабрь. 30. Эпиналь

Форсирование пограничной реки Рейн, которая отделяла германские земли от земель французских в первый день 1814 года союзными армиями – Богемской (которая в новую кампанию стала называться Главной) и Силезской, – явилось, если так можно выразиться, «официальным открытием» войны на территории собственно Франции. Но в действительности передовые отряды союзных войск уже действовали на земле наполеоновской Франции. И не только с целью ведения разведки.

Такое стало как бы повторением начала Заграничных походов Русской императорской армии в первый день 1813 года. Тогда император Александр I, который в Большой Европейской войне вновь обрел первых союзников в лице короля Пруссии Фридриха-Вильгельма III и ряда других немецких монархов, официально начал освободительный поход по Европе. И когда армия России перешла пограничную реку Неман, на ее левобережье уже велись боевые действия.

Так было в действительности: война против наполеоновский армии «на той стороне» уже шла в последние месяцы славного для русского оружия 1812 года. Ее вели передовые отряды армии генерал-фельдмаршала Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, светлейшего князя Смоленского, «спасителя России». Это были хорошо показавшие себя в Отечественной войне армейские «летучие» (партизанские) отряды самой различной численности и состава, почти исключительно конные, имевшие из пехоты только егерей. Они, преследуя остатки наполеоновской Великой армии, не переставали и не уставали громить их на польской земле и в Восточной Пруссии в конце 1812 года.

Основой для любого армейского «летучего» отряда являлись, с первых дней их создания, иррегулярные конные войска, в своем большинстве казачьи, прежде всего с Тихого Дона. В состав такого временного формирования вводилась и легкая регулярная кавалерия, гусарская. В нечастых случаях в большие отряды включалась легкая егерская пехота и конные орудия.

«Летучие» отряды с самого начала их появления проводили «поиски» на коммуникациях в наполеоновских тылах, порой «забегая» довольно далеко. Такая набеговая война в 1812 году заметно активизировалась после прибытия Донского ополчения, после чего партизанские действия на коммуникациях Великой армии «ускорили» ее бегство на запад и историческое «исчезновение» на полях России.

Едва ли не самым прославленным армейским партизаном русской армии является «гусарский поэт» Денис Васильевич Давыдов, будущий мемуарист и генерал-лейтенант. Тогда, в 1812 году, Давыдов был подполковником, командиром батальона (не эскадрона) Ахтырского гусарского полка в рядах 2‐й Западной армии генерала от инфантерии князя Петра Ивановича Багратиона. И первоначально его конный партизанский отряд состоял всего лишь из 50 ахтырских гусар и 80 казаков. Он был сформирован перед Бородинской «битвой гигантов». Свои дерзкие боевые действия Давыдов начал на Старой Смоленской дороге, отличившись в делах под Ляховом, при Красном и Копыси, занятии города Гродно.

Армейский партизан Денис Давыдов закончил Отечественную войну 1812 года популярным в русской армии командиром, полковником, награжденным военным орденом Святого Георгия 4‐го класса (степени) и Святого Владимира 3‐й степени. Его отряд перешел линию государственной границы еще задолго до Нового года 1813 года. Д.В. Давыдов, продолжая командовать Ахтырским гусарским полком, был пожалован генерал-майорским чином уже во Франции «за отличия» в сражении при Ла-Ротьере. В 1821 году увидела свет его книга «Опыт теории партизанских действий». К 100‐летию Отечественной войны 1812 года имя известного армейского партизана было пожаловано славному Ахтырскому гусарскому полку.

«Летучий» партизанский отряд под командованием флигель-адъютанта полковника Александра Ивановича Чернышева, будущего светлейшего князя, генерала от кавалерии и военного министра России (пост занимал 20 лет при императоре Николае I), свой знаменитый рейд (более 400 верст по вражеским тылам!) на территорию герцогства Варшавского начал в сентябре 1812 года. Тогда чернышевский отряд в 1800 человек состоял из 4 гусарских и 3 уланских эскадронов, трех Донских казачьих полков Власова, Луковкина, Чикилева и 1‐го Калмыцкого полка, 4 орудий конной артиллерии. То есть по числу всадников «летучий» отряд был больше кавалерийской дивизии!

В 1813 году А.И. Чернышев командовал кавалерийским отрядом в рейде в Вестфальское королевство. Во Франции в 1814 году он отличился при штурме города Суассона, за проявленную личную доблесть удостоившись генерал-лейтенантского чина. Во время второго похода русской армии в 1815 году командовал ее передовым отрядом.

Армейские партизанские отряды, всегда на редкость мобильные и неустрашимые, идя впереди русской армии, часто в большом отрыве от нее, вели ближнюю и дальнюю разведку, громили отдельные вражеские воинские отряды и гарнизоны, перерезали коммуникационные линии неприятеля, лишали его провианта и тылов с речными переправами. И самым негативным образом влияли на состояние воинского духа французских войск и войск их союзников, число которых в 1813 году с самого его начала для императора Наполеона I неумолимо сокращалось.

Война против наполеоновской Французской империи не прекращалась и после официального объявления об «изгнании французов из России». Русская армия, выступив в Освободительный поход по земле Германии в первый день 1813 года, загодя имела впереди себя «глаза и уши» в образе быстроконных «летучих» отрядов. Так, партизанский отряд полковника Александра Фигнера, действуя в большом отрыве от главных армейских сил, свой последний бой провел в конце сентября 1813 года на левом берегу Эльбы.

Можно сказать, что события самого начала 1814 года являли собой своеобразное повторение начала Освободительного похода в Германию 1813 года. Стоит здесь заметить, что роль передовых армейских отрядов при «официальном» вступлении союзных армии на территории собственно Франции играла казачья и иная иррегулярная конница (башкирские, калмыцкие, тептярские и иные конные полки степных народов России).

Иррегулярные войска, приписанные к русским корпусам всех трех союзных армий, насчитывали 47 полков, в том числе 20 из них являлись башкирскими номерными.

События же последних дней старого, 1813 года в приграничье Франции развивались совсем не так, как действительно ожидал и предполагал полководец в императорской тоге Наполеон Бонапарт. Они охватили «как-то сразу» большую территорию перед порубежным Рейном с его притоками. И причиной тому стали мобильные казачьи полки с русской стороны.

В ожидании перенесения боевых действий на французскую территорию при Главной союзной армии был сформирован отдельный «летучий» (казачий) отряд под начальством генерал-майора князя А.Г. Щербатова. Он первоначально состоял из четырнх полков: Донского Ягодина, 3‐го Оренбургского, 4‐го Уральского и Тептярского. Отряд был отправлен на усиление корпуса генерала Ф.В. Остен-Сакена, входившего в состав Силезской армии фельдмаршала Г.Л. фон Блюхера. В последующем после сражения у Ла-Ротьера отряд Щербатова перешел под начальство партизана А.Н. Сеславина.

Казачий отряд князя Щербатова 20 декабря переправился через Рейн у Мангейма и направился к городу Эпиналь. Это была своеобразная «проба» сил на вражеской территории с далеко идущими последствиями.

Первое серьезное столкновение пришедших в наступательное движение союзных армий с противной стороной состоялось у города Эпиналя, стоящего в ближнем приграничье на правом берегу реки Мозель. Дело обстояло так.

25 декабря 1813 года казачий корпус (отдельный отряд), как авангард, выступил в поход из Даннемарка. Командовал им самый прославленный в отечественной истории казачий атаман Матвей Иванович Платов, тогда генерал от кавалерии, возведенный в графское достоинство Российской империи, пожалованный за доблесть в «Битве народов» под Лейпцигом высшей орденской наградой – Святого апостола Андрея Первозванного. К слову говоря, случай редкий для наград в войнах старой России.

Платовский «летучий» корпус впечатлял своей силой: он состоял из 11 казачьих полков. Семь из них были Донского казачьего войска – Атаманский, Петра Матвеевича и Тимофея Дмитриевича Грековых, Григоря Андреевича Костина, Осипа Васильевича Иловайского, Петра Авраамовича Чернозубова и Алексея Антоновича Ягодина. Полки с Дона тогда были еще не номерные, называясь по именам своих командиров.

Вместе с донцами в глубокий рейд на французскую территорию уходили Черноморский (с Кубани), Оренбургский, Тептярский (тоже с Оренбуржья) и Уральский казачьи полки. Такое «соединение» успешно прошло проверку в ходе Отечественной войны 1812 года.

Корпусная артиллерия состаяла из испытанной 1‐й донской конно-артиллерийской роты под командованием войскового старшины Петра Федоровича Тацына.

Вид казаков, с первых дней Отечественной войны 1812 года не знавших отдыха и покоя, а только несших через походные невзгоды редко описываемые лишения, во Франции (да и в Европе) мог поразить любого. И уж совсем был не похож на образы с раскрашенных гравюр и живописных полотен той и последующих эпох:

«Редко на ком из наших казаков были сапоги. Большинство ехало, закутав ноги в обрывки белья и мундиров.

От киверов остались лишь лоскутки бараньей кожи. Если бы не бравые лица, не молодецкая посадка, не веселый разговор, их можно было бы принять за шайку разбойников».

Донской атаман граф М.И. Платов, проведший в седле немало войн, был опытным, предусмотрительным водителем войск. Он заранее выслал вперед себя передовой отряд с задачей ведения разведки дорог и противостоящих сил французов, достоверных сведений о которых у него не имелось. Отрядом командовал князь генерал-майор Александр Федорович Щербатов, на земле Германии удачно командовавший казачьей бригадой.

События разворачивались так. 27 декабря казачий отряд (в составе трех не укомплектованных до полного штата полков) генерал-майора А.Ф. Щербатова, не встречая сопротивления, вошел в Эпиналь, под которым заночевал, выставив надежные боевые дозоры. Утром он выступил из Эпиналя по дороге на город Нанси, выслав вперед и на фланги разведывательные разъезды.

Вскоре состоялась встреча с подходившим к Эпиалю неприятелем. У селения Шарма путь казачьему отряду преградили четыре колонны французской пехоты и пять эскадронов кавалерии. Князь Щербатов, чтобы не понести неоправданных потерь в людях и конях, не стал бросать полки в лихую атаку: силы сторон смотрелись явно неравными не только по числу людей. Щербатов разумно отошел за Эпиналь, оставив французам занятый городок без боя. К атаману М.И. Платову незамедлительно был послан вестник с донесением.

В полдень 28 декабря платовский корпус вышел на дальние подступы к Эпиналю и соединился с авангардным отрядом. Теперь силы противостоящего неприятеля Платову были известны. И он решил привычно атаковать французов, занявших оставленный им Эпиналь. Однако проведенная рекогносцировка изменила первоначальное решение донского атамана.

Французы, «отбив у неприятеля» свой город, не стали терять времени на укрепление занимаемой позиции, сильной от природы. Они заняли стрелковыми цепями склоны высот вокруг Эпиналя на восточной его стороне. А хорошо простреливаемая дорога, которая вела к городу, во многих местах была перекрыта засеками и завалена камнями. Последнее обстоятельство полностью исключало использование на дороге и больших масс кавалерии, и конной артиллерии: на расчистку дороги требовалось время и немалое число работников.

Атаман М.И. Платов «визуально» понял, что силами только казачьей конницы с малым числом пушек Эпиналь ему не взять с боя. В данном случае требовалась пехота, которой у него не было, а спешенные казаки для этой роли здесь не годились, хотя бы по той причине, что далеко не все они имели ружья.

Помощь же была на подходе. Из тылов от Рейна к Эпиналю подходили колонны союзной немецкой пехоты под командованием принца Павла Фридриха Августа Вюртембергского, генерал-майора русской службы (с декабря 1813 года), сына короля Вюртемберга Фридриха Карла I. Он командовал ангальт-тюрингской бригадой в составе 3‐го германского корпуса и следовал за платовским казачьим корпусом от берегов Рейна.

Союзники без помех подошли к Эпиналю на следующий день, 29 декабря. Его сиятельство граф М.И. Платов встретился с его высочеством принцем Павлом Вюртембергским, и они договорились утром следующего дня атаковать французов соединенными силами.

Но перед этим решительно настроенные генералы императора Александра I решили провести разведку, чтобы «достоверно открыть неприятеля в Эпинале и вблизи оного, на биваках находящегося… в каком он числе пехоты, кавалерии и сколько у него пушек, ожидается ли прибытие в город подкреплений». Такая разведка была проведена, которая не выявила заметного численного превосходства противной стороны. Подхода к ней каких-либо подкреплений казачьими разъездами не наблюдалось, равно как и земляных работ по устройству линий окопов.

Штурм Эпиналя состоялся 30 декабря 1813 года. Бригада принца Павла Вюртембергского и конница атамана Матвея Платова действовали согласно заранее обговоренному плану. Союзная пехота пошла первой в атаку по большой дороге на Эпиналь, выбивая французских стрелков «из дефилейных мест», расчищая на дороге завалы из камней и засеки из поваленных деревьев.

Казачьи полки пошли в обход города по лесным проселкам с целью нанесения одновременного удара с левого и правого фланга. Бригаду в составе двух полков под общим командованием прославившего себя храбростью генерал-майора П.М. Грекова (Грекова 9‐го) донской атаман послал вперед, чтобы отрезать неприятелю путь отступления (или бегства) из Эпиналя на недалекий Шарм.

Обойдя Эпиналь, казачья конница обрушилась на французов с флангов, что стало для тех неожиданностью. Они были сбиты с занимаемых позиций. Несмотря на артиллерийский огонь, казачьи полки раз за разом ходили в атаки, пока наступавшая вдоль дороги вюртембергская пехота не заняла сам город. В итоге неприятель «обратился в отступление», не теряя строй в колонне и желание упорно сражаться, отступив из города.

Платов не дал неприятелю возможности безнаказанно уйти к Шарму. В преследование за ним пустились казачьи полки под водительством генерал-майоров П.С. Кайсарова, О.В. Иловайского и князя А.Ф. Щербатова, имея в своих рядах расчеты конных орудий. Бригада же генерал-майора П.М. Грекова, заранее ушедшая вперед, ударила по оставившим город французским войскам с фронта. Те, построившись в каре, отбивались ружейными залпами, стараясь найти спасение на противоположном берегу Мозеля.

В рапорте на имя генерала от инфантерии М.Б. Барклая де Толли, как старшего в русском генералитете, атаман Матвей Иванович Платов так описал ход последних событий при взятии города Эпиналя:

«…Стремительными ударами казачьих полков в голову колонны, с обоих флангов и с тыла, равно и действием из орудий донской конной артиллерии, неприятель был жестоко поражаем и ретировался с большими потерями… за реку Мозель до самого Шарма».

Потери французской стороны в бою за город Эпиналь оказались действительно большими. Как доносил генерал от кавалерии М.И. Платов, «вся неприятельская кавалерия, составленная из Молодой гвардии, была истреблена совершенно». Путь отступления французов из Эпиналя на Шарм был завален телами убитых, оставленными по дороге тяжелоранеными, личным оружием и солдатскими ранцами, брошенными повозками и павшими лошадьми.

В донесении говорилось, что в плен под Эпиналем было взято довольно много французов: не менее 500 нижних чинов, а также (бригадный) генерал Руссо и более 30 офицеров.

Потери казачьего отряда оказались совсем малыми – всего 25 человек убитыми и ранеными. Такие потери свидетельствовали о быстротечности состоявшегося боя. О павших конях сведений в донесении нет. Хотя для кавалерии потери такого рода были всегда значимы и обычно в рапортах присутствовали.

В преследовании французов по дороге к Шарму больше всего отличились казачьи полки бригады генерал-майора Петра Матвеевича Грекова. Он действовал так же умело и настойчиво, как это делал в «Битве народов» под Лейпцигом, где его казаки захватили у французов 22 орудия. Следя за ходом дела, атаман граф М.И. Патов объявил на редкость удачно действовавшему Грекову 9‐му благодарность. И представил казачьего генерала с Дона к награждению на высочайшее имя.

Одновременно усилив его бригаду еще одним, третьим, казачьим полком, Платов приказал удалому казачьему генералу гнать разбитого неприятеля еще дальше от Эпиналя, «не жалея даже на сей случай ни людей, ни лошадей своих». Но одновременно приказал не подступать слишком близко к Нанси, в котором, по полученным сведениям, неприятель стоял в «больших силах». И потому налет трех расходившихся казачьих полков на этот город успеха иметь не мог, но был связан с большим уроном для атакующих, в данном случае ничем не оправданным.

Успех боя под городом Эпиналем получил не менее удачное продолжение. Преследуя отступавших и не упавших духом французов, казачья бригада генерал-майора П.М. Грекова с боем выбила их из Шарма, где они попытались было закрепиться, но времени на то неотступные преследователи им не дали. Отличился 3‐й Оренбургский казачий полк. Случилось это на следующий день, утром 31 декабря. «Пораженным» оказался арьергард французского корпуса.

В «Атаманской памятке» (краткая боевая летопись лейб-гвардии Атаманского полка Войска Донского) захват Эпиналя кратко описан так:

«Подполковник Бегидов вызвался влететь первым в город и узнать, какими силами он занят. Взяв две сотни атаманцев, он в карьер под выстрелами вскочил на мост, ведущий через Мозель, пронесся по каменным улицам и врубился в пехотное каре. По его следам скакали казачьи полки, а за ними бежала пехота принца Вюртембергского.

Французы отошли в деревню Шарм. Генерал Греков с атаманцами и одним казачьим полком занял городок Таон, переночевал в нем и 30 декабря, развернув атаманские сотни, атаковал с ними французов в Шарме.

Французы бежали. Наш полк взял в плен 6 офицеров и много нижних чинов. Эпиналь был занят нашими полками».

Схватка за Эпиналь ожесточенной не получилась, но значение ее в самом начале войны не земле Франции оказалось знаковым. Эпиналь была последним шансом для французов защитить Вогезы. То есть не дать союзникам пройти Вогезские горы.

Войскам корпуса маршала Виктора пришлось отступить от границы подальше. В нем появились первые дезертиры из числа эльзасцев и лотарингцев. Причем это были не новобранцы, а старые и испытанные солдаты. Оставление Эпиналя на солдат и гражданских лиц подействовало деморализующе. Впрочем, такое дело было ожидаемо.

Новый год грековцы встретили… в Нанси, куда подтянулись другие казачьи полки платовского корпуса. Французы (корпус маршала Виктора) важный для них город защищать не стали, не имея здесь достаточных сил, как пехоты, так и артиллерии. К тому же они посчитали, что за казачим авангардом следуют большие силы союзников. Причиной таких ожиданий являлись слухи среди местного населения.

Атаман генерал от кавалерии М.И. Платов потратил на приведение полков в должный порядок один день, который стал и днем заслуженного и необходимого отдыха. 2 января казачьи полки вновь пошли дальше, пройдя без остановки через оставленный неприятелем Мерикур. Местный гарнизон, напуганный известием о поражении своих войск в Эпинале, да еще при неясности ситуации, не стал испытывать судьбу. Французы здесь бежали заблаговременно прочь от подходивших платовских полков.

Через два дня был занят город Невшато: защищать его французы тоже не стали. Здесь атаман М.И. Платов получил предписание союзного главнокомандующего австрийского фельдмаршала К.Ф. Шварценберга последовать с казачьим корпусом на город Жуанвиль, расположенный на правом берегу реки Марна.

Французский мемуарист описал, как казаками был занят Нешато: «…Около 4 часов утра у стен города появились первые казаки, “о которых нас столь долго предупреждали”. Их было 32 человека. Двое из них оторвались от общей массы и на полном скаку ворвались в город. Они покружили по площади, выпили по стаканчику поднесенной им водки и вернулись к ожидавшим их товарищам. Покидая город, они кричали: “Да здравствует король!” – но этот клич не привлек большого внимания, ибо имя короля не называлось.

Жители города полумали, что на этом “визит” и закончится, однако в 8 вечера все три десятка казаков расположились бивуаком на слегка уже запоршенной снегом улице Сен-Жан. Командовал ими офицер, который отлично говорил по-французски и даже делал вид, что это его родной язык.

Он встретился с помощником мэра (сам мэр умер в прошлом месяце, а новый еще не был назначен), просмотрел какие-то городские бумаги, а потом приказал своему отряду ретироваться в соседнюю коммуну Жиронкур, где находился их штаб, предупредив, что на следующий день в город войдут части донских казаков под командованием Платова».

Генерал от кавалерии М.И. Платов, как и требовалось, вел постоянную переписку с главнокомандующим силами русской стороны М.Б. Барклаем де Толли, извещая его о действиях казачьей конницы. В одном из рапортов Матвей Иванович изложил свои впечатления о первых днях пребывания на территории Франции. Он писал следующее:

«Во всех местах жители от войск наших покойны и сопротивления никакого не оказывают, охотно на биваки, где ночлег мы имеем, привозят провиант и для лошадей фураж и на обогревание казаков дрова, словом сказать, обходятся по-приятельски, все жалуются на свое правительство, бранят Наполеона и желают мира».

Донской атаман на войне на земле Франции спокойствия не знал. 6 января казачья партия в 500 человек под командованием его сына полковника Матвея Матвеевича Платова выступила из Невшато в направлении на Жуанвиль. Партия имела задачу быть корпусным авангардом, «его глазами».

На следующий день в Невшато вошла походная колонна пехотной бригады генерал-майора принца Павла Вюртембергского и встала здесь на непродолжительный отдых. После этого генерал от кавалерии М.И. Платов с оставшимися полками казачьего «летучего» корпуса двинулся вслед за партией своего сына по дороге к Жуанвилю.

Дальше ему приказывалось идти в Бар-сюр-Об и вести там боевые действия на дороге, которая вела к Парижу. То есть казачьему корпусу вновь предстояло оперировать на вражеских коммуникациях, что было для казаков, воинов бесстрашных и рискованных, на любой войне – большой или малой – привычным делом. Действовать же платовским полкам вновь предстояло в большом отрыве от главных армейских сил, надеясь в предстоящих боях только на самих себя и смекалку походного атамана. Матвей Иванович Платов же на войне обладал, чему много свидетельств, удивительной интуицией.

Перед первым большим сражением на земле Франции – у Бриенн-ле-Шато Силезская армиия фельдмаршала Г.Л. Блюхера оказалась опасно распыленной. Два русских корпуса из его армии под начальством генерала А.Ф. Ланжерона осаждали приграничную крепость Майнц, прусский корпус генерала Йорка наблюдал за блокированными крепостями Мец и Люксембург.

В распоряжении армейского командующего Блюхера оставались русские войска: корпус генерала от инфантерии Ф.В. Остен-Сакена, выдвинутый к Леману на реке Об, 9‐й пехотный корпус генерал-лейтенанта З.Д. Олсуфьева, расположенный в местечке Трищельи недалеко от Бриенна-ле-Шато, 6‐й пехотный корпус генерал-лейтенанта князя А.Г. Щербатова, расположенный у местечка Луж на реке Об.