Текст книги "Лохless. Повесть о настоящей жизни"

– Саныч, мать твою за ногу, не надо! – орет на него Влад.

– А чё? – с вечно глупой полуулыбкой на губах спрашивает Славик, прерывая на время благоустройство.

– Ничё! Вся голова в цементе из-за тебя.

– Лучше цемент в голове, чем песок из задницы, – справедливо замечает Славик, но прекращает свою созидательную деятельность.

– За что пить будем? – спрашиваю я, когда налитый Владом пластиковый стакан оказывается в моей руке.

– Какая разница? – подает голос Влад. – Один хрен. Пей за все хорошее.

– За хорошее?

– Да, за хорошее. Мочи, Серег! Не тяни резину. Стакан-то один.

– А что с нами хорошее может произойти в этом Комске?

– Слушай, чего ты вечно начинаешь? – Влад начинает нервничать. – Нормально мы живем, как все.

– «За хорошее», «как все», – передразниваю я Влада. – Ни фига не супер мы живем! Придурки вы! Вы просто не знаете, как херово вы живете!

– А ты знаешь? – Глупая улыбка Славика выводит меня из себя.

– Может быть! – горячусь я. – Очень даже может быть! В Библии было сказано: «Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть». До того как вкусить от яблока познания, человек не знал, что он жил в аду. Он был уверен, что пребывает в раю. И не изгонял Бог человека из Эдемского сада за ослушание. Когда Господь якобы выдворил их из рая, у них просто глаза открылись! Адам понял, что все это время находился ни фига не в раю, а именно в аду! Вот и я вкусил от того яблока и познал добро и зло. От этого я теперь умираю. Умираю смертью тоскливой, пребывая в аду земном. Дух мой умирает.

– Серег, да ну тебя начисто! – возмущается недовольный Влад. – Собрались, блин, настроение поднять. Отдохнуть по-людски. Дернуть там… по чуть-чуть, с устатку, можно сказать. Повеселиться. А ты завел нах… какую-то байду, нах… Чё мы как на похоронах? Рай, ад… поговорить больше не за что?

Я тупо выпиваю водку, закуриваю и умолкаю. Теперь пьют мои коллеги, и постепенно веселье распирает их размордевшие хари. Влад рассказывает какой-то глупый бородатый анекдот. Славик, по раскрасневшемуся лицу которого видно, что он не догоняет и не врубается, из вежливости хохочет и потом и сам в свою очередь делится «смешным» случаем из жизни. Рассказывает он долго и нудно, постепенно забывая, с чего начал, и туго соображая, как закончить. Откровенно скучающий Влад нетерпеливо его перебивает несколько раз:

– Ясно. Ссаныч, я все понял.

– Да нет, ты послушай, – настаивает Славик и пересказывает все сначала.

Наконец врученный Вячеславу стакан с водкой прерывает его бессвязное пустословие. Я тоже пью. И молчу. Разговаривают только они. Изрядно захмелев, Влад и Славик закуривают. Их состояние достигает того уровня, когда потребность поговорить о политике приобретает перманентно-клинический характер. Я, уже тоже порядком датый, пытаюсь вникнуть в суть беседы двух бухих чуваков и абсолютно не улавливаю логики в их разговоре. Для чего они говорят? Ведь они вообще не слушают друг друга. Несут несусветную дичь! Я прихожу к выводу, что своими речевыми аппаратами они просто создают необходимый фон – для лучшего усвоения организмом алкоголя. Они в сотый раз перемалывают одну и ту же тему. Из пьянки в пьянку переносится обсуждение футбольного бесперспективняка и политических небылиц.

Далее их разговор принимает характер полного фальшака и тупизма. Славик пытается донести до бутылки (единственного своего внимательного слушателя), к которой он обращается, грозя указательным пальцем, что Россия во главе с нынешним президентом покажет еще кузькину мать всему миру во главе с Бушем.

– Тупые эти американцы! – авторитетно заявляет он. – Такого дурака над собой руководить выбрали.

Бутылка никак не реагирует на это острое политическое заявление, и Славик, ободренный ее молчанием, продолжает:

– Буш довел цену нефти до очень дорогой цены и даже выше! Владик, чувствуешь, куда я клоню?

Влад, который до этого увлеченно ковырял в носу, услышав, что к нему обращаются, вступает в диалог:

– Ссаныч, я все понял. Но что ты этим хочешь сказать?

– Ничего ты не понял! – возмущается Вячеслав Саныч и повторяет все сначала для непонятливого Влада.

После очередной дозы водки Славик плотно подсаживается на политического конька и больше с него не слезает:

– Буш – избитый дурак! Саксофонист хренов!

Я не выдерживаю вопиющей политнеграмотности со стороны Славика и поправляю его:

– Это не он, чувак.

– Что не он?..

– Саксофонист не он. Клинтон играл на саксе.

– А Буш?

– А Буш не играет, – уверяю я Славика.

– Так он еще и на саксе не иг… рает?!!

Последняя фраза доказывает, что нынешний Президент США как политик сильно теряет в его глазах из-за неумения обращаться с этим музыкальным инструментом.

Коллега замолкает в горестном раздумье, оскорбленный в самых светлых чувствах. Но молчит Славик недолго. Переварив полученную от меня инфу и благополучно ее забыв, он продолжает дискуссию:

– Мой сосед – г… аишник, рассказывал, что происходит г… лобальная ареми… америки… американизация мира из-за всех этих кол и г… амбургеров. По приказу Буша в них специально добавляют специализированные спецдобавки специальные. Из-за этих добавок и рухнули все коммунистические режимы. Только Северная Корея и Куба не пустили в свои страны эти колы, потому и не строят они еще капитализм.

Из речи оратора явствует, что для Славика сосед-гаишник – непререкаемый авторитет по вопросам мировой политики.

Влад тоже не отстает от собеседника в проявлении глупости, но пытается перевести разговор на мирно-спортивные рельсы:

– Ссаныч, я тебя полностью поддерживаю! Защита у нас никакая! И нападение у сборной никакое. Факт. Средняя линия слабовата, но в целом команда сыграна.

– Буш – лопух и г… лавный позор Америки!

– Согласен, Ссаныч, тренер – это главное, главнее, чем, скажем, массажист!

– Стратегический запас всех стратегических ресурсов заложен здесь у нас, в России, – возражает Славик.

– Могут… могут играть на равных, если захотят. Черти.

Хотя жутко давит депрессняк, меня все же пробивает на смех. Мой внутриутробный хохот не нарушает стройного хода беседы двух чуваков.

– Сосед мой г… аишник г… оворил.

Что говорил гаишник, мы так и не узнали: вместо продолжения цитирования своего соседа Славик очень быстро расклеивается, потухает и тупо падает с кирпичного кресла.

На попытки с нашей стороны привести его в чувство Вячеслав Саныч омерзительно храпит. Мы с Владом допиваем остатки пойла, и я спрашиваю у него:

– Что дальше?

– Домой его надо, – с неприязнью кивая в сторону собутыльника, отвечает Влад.

– А ты знаешь, где живет это?

– Приблизительно. Или на Пушкина, или на Пущина.

– Или на Путина, – подсказываю я.

– Ладно, поехали. Там разберемся.

– На чем поедем, чувачок? – задаю я вполне закономерный вопрос.

– На такси, – уверенно заявляет Влад и шарит в карманах пальто у Славика и даже что-то находит. – Деньги у него есть.

Влад расчехляет свое попадалово и мочится рядом с обездвиженным телом коллеги. Брызги отлетают на брюки его недавнего собеседника, но, судя по всему, Владу это глубоко по фигу, как, впрочем, и мне, и лично Санычу.

Итак, мы с Владом идем со стройки ловить такси. Между нами, слабо перебирая ногами, волочится непревзойденный политобозреватель – Славик. Его пальто серое от цементной пыли, в которую он упал. Через несколько минут дружеских объятий мы с Владом реально уже мало чем от него отличаемся. Тачку удается поймать сравнительно быстро, всего за сорок минут. Если учесть, в каком виде мы голосовали на обочине, то это очень даже неплохой результат. Заверив водилу, что салон его «пятерки» никто из нас обрыгивать не собирается, мы совершаем ритуальную посадку. Водитель «жигуленка», похожий на косматого альпиниста бородатый чувак лет сорока, ведет машину, железной хваткой вцепившись в руль. Судя по побелевшим суставам пальцев и напряженному взгляду, вперенному в дорогу, вождение представляет для него определенного рода стресс.

Сзади раздается громкое мычание Славика. За сим следует безадресная матерная ругань.

– Влад, он там пробуждается, типа. Адрес бы у него уточнил.

Слышно, как мой приятель ширяет в бок Славика:

– Ссаныч, Ссаныч, мать твою за ногу, где ты живешь-то? На Пущина или на Пушкина?

– Пушкин – великий советский музыкант, – бормочет в ответ Славик.

– Какой еще музыкант? – тормошит его Влад.

– Хороший. Он на лире играл. Вспомни: «И чувства добрые я лирой пробуждал».

– Отлично! Пусть играет, на чем хочет. Ты свой адрес скажи. Не играй на моих нервах.

– Седьмой этаж, – бормочет Славик и замолкает.

– Улица? Улица какая? – снова толкает его Влад. – Пущина или Пушкина?

Вячеслав Саныч на мгновение активизируется, но тут же на глушняк теряет связь с реальностью.

– Вот ты в милиции служишь, – видимо, принимая водителя за своего соседа/гаишника, он по дружески шлепает его по плечу, – ответь мне тогда – почему до сих пор не изобретено средство от СПИДа?

Плечи водителя напрягаются. Повисает неловкая пауза. Затем бородач поворачивается в мою сторону, одарив меня взглядом испуганных глаз, полных откровенного страха и небывалой усталости.

– Не отвлекайся от дороги, дружище, – мягко говорю я, успокаивая альпиниста/водилу. – Это радио.

– Так у меня… магнитола-то не включена. У меня ее вообще нет. Наркоманье сперло, – говорит он таинственным шепотом.

Снова повисает пауза. Теперь уже я думаю над тем, что ему ответить. Ситуация довольно глупая, если не сказать тупая.

– Ну, типа представь себе, что магнитола на месте и ты слушаешь радиопостановку, – пытаюсь я вырулить.

Дальше некоторое время мы едем молча. Тишина – лучший разговор, не правда ли? Наш шофер постоянно почесывает бороду и шею – наверное, от волнения. Это напоминает нервный тик. Чуть позже мы решаем везти товарища на улицу Пушкина. Ведь не зря он заговорил именно о нем.

Выгрузка бесчувственного тела приятеля производится намного быстрее, чем загрузка. Во время этой процедуры Славик нам нисколько не помогает, но, что более важно, совсем не мешает. Получив деньги, водитель круто разворачивается и, обдав нас облаком сизого дыма, срывается с места. Меня это абсолютно не напрягает.

– Дом ты, надеюсь, знаешь? – интересуюсь я у Влада.

– А то. Я у него даже как-то в гостях был. Да. Правда, датый крепко… мы бутылки пустые сдавали. Главное я помню: дом сразу за автобусной остановкой, двенадцатиэтажный.

У дороги действительно стоит дом. Правда, не в двенадцать, а всего в девять этажей.

– Кажись, пришли, – заявляет Влад, громко сопя (пьяная туша Славика заставила нас изрядно попотеть).

– Ты же говорил, что он в двенадцатиэтажке живет.

– Черт его знает. Темно было. Седьмой этаж – точно помню, и дверь сразу направо от лифта.

Мы затаскиваем Славика в подъезд, как две капли мочи похожий на мой, и заталкиваем в лифт.

– Вот если дверь металлическая, крашенная темно-серой краской, значит, все верно, – говорит Влад, когда лифт, вибрируя, будто попав в зону турбулентности, останавливается и со щенячьим визгом распахивает двери.

На седьмом этаже полумрак, но при свете, пробивающемся с верхних этажей, можно разглядеть, что металлической двери темно-серого цвета здесь нет. Меня начинает разбирать смех. Таскать Славика по всему району по седьмым этажам и предлагать его всем желающим мне явно не улыбается. Влад, по-видимому, придерживается того же мнения. Он без всяких колебаний подтаскивает коллегу к коричневой деревянной двери справа от лифта и с облегчением переводит дух:

– Фу. Тяжел, зараза! Насилу доперли.

– Сюда?! – Я с сомнением указываю на дверь явно не серых оттенков.

– Вроде.

– Чувак, ты ж про металлическую дверь трепался.

Влад отирает со лба пот:

– Серег, чё ты ко мне придираешься? Может, сменил он дверь. Ну не нравилась ему металлическая. Логично такое объяснение?

– Логично, – соглашаюсь я. – Деревянная куда безопасней. Как его через дверь перемещать будем? Позвоним?

– Нет! Нет! Ты что?! – шипит вдруг на меня Влад. – Ты его жену не видел! Демон чистой воды! Бой-баба!

– Не бросать же его здесь?

– Нет. Мы его бросать не будем. Мы его положим под дверь. А потом позвоним и спрячемся.

После того как Славик, грязный как черт, удобно размещен на половике, Влад давит кнопку звонка и мы оба скрываемся на лестнице. Спустя минуту раздаются шаги, и кто-то приникает к глазку. Так как в поле видимости глазка никого не видно, шаги вновь раздаются, но уже удаляющиеся в обратном направлении.

Теперь я иду и тупо давлю на звонок и сразу скрываюсь на лестнице. Шаги приближаются. Глаз приникает к глазку. В подъезде никого. Далеко не самый нежный женский голос вопрошает:

– Кто там?

Славик молча сопит у двери, доверчиво прижавшись к ней щекой, как младенец к материнской груди.

– Кто там? – еще раз спрашивают из-за двери.

Понимая, что вероятная жена Славика сейчас снова уйдет, я, старясь подражать его голосу, тихо отзываюсь:

– Я… открывай.

Теперь слышится замочно/цепочная щелкотня и ворчание:

– Свинья! Больше ты никто… Господи, опять нализался так, что на ногах не стоишь? И когда ты ее только налакаешься?!

Из открытой двери высовывается могучая женская рука, хватает Славика за грязную полу пальто и без усилия втягивает в квартиру.

С сознанием выполненного долга мы с Владом выходим из подъезда.

– А ты уверен, что Славик наш к себе домой попал? – задаю я вопрос коллеге, прикуривая от его сигареты.

– Какая, блин, разница? – Влад беспечно взмахивает руками. – Не заморачивайся! Вечно ты, Серега, не по делу придираешься. Сами они там разберутся. Посуди сам: если баба забрала мужика, значит, ее это мужик, раз она его признала. Ведь она же кого-то ждала. Логично?

– Логично, – снова вынужден признать я.

– Так почему ты думаешь, что она не Ссаныча дожидалась?

– Ладно, Влад. Завтра все выясним.

На перекрестке мы с ним расстаемся. Ему в одну сторону, мне в другую. Я жму протянутую руку.

– Клево время провели, славно потусовались. Правда? – спрашиваю я его.

Он самодовольно улыбается, не поняв прикола.

Мы расстаемся. Каждый идет в свою сторону. Я тупо смотрю на пустынную улицу и думаю про себя, что еще один день из череды серых будней прожит. Прожит не зря. Время проведено «насыщенно» и «интересно». Разве мы живем? Мы – как животные: нажраться и уснуть в пьяном угаре. Что мы делаем со своей жизнью? Причем все это делается вполне добровольно. Есть ли она – жизнь на Земле?

В шоколаде

И сотворил Бог человека, по образу Своему и подобию Своему из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и увидел Он, что это весьма хорошо. «А не слишком ли ему хорошо? Один… в раю?..» – подумал Бог. «Ну, уж нет!» – решил Он и создал женщину.

– Любимая, а ты каких мужчин больше любишь: умных или красивых?

– Успокойся, дорогой, ни тех, ни других. Я люблю только тебя!

Я просыпаюсь. Медленно потягиваюсь и открываю глаза. Я ловлю себя на мысли, что при пробуждении сразу пытаюсь понять, кто я и где я. Грузчик или коммерческий директор? Это становится смешным. Широкая кровать в центре огромной комнаты утверждает меня во мнении, что я все же нахожусь в Москве. Я силюсь не вспоминать приснившийся сон. Мне это почти удается. Интересно, я просто схожу с ума или это тревожный звонок из моего внутреннего ада, сигнализирующий о том, что с наркотиками и алкоголем пора типа завязывать. Последние события вчерашнего вечера проходят передо мной тягостной/призрачной чередой. Может быть, это мне привиделось? Может, я спал и мне все приснилось? Кокс, сторублевка поддельная, менты. Осознание реальности вчерашних происшествий лишает меня последних остатков сна. Уж лучше быть грузчиком в Комске, чем в Москве у ментов под статьей! А хотя кто из нас от этого застрахован? Я резко поднимаюсь. Любопытно, как я оказался у себя дома… Ничего не помню. Я болен! Мне надо к врачу!

Струя холодной воды в ванной приводит меня в чувство. Даже вспоминается что-то хорошее. Сашка, его бильярдная. У меня ведь есть возможность вписаться в проект! И наконец заняться тем, что мне нравится. Получать свои двадцать процентов от прибыли, стать своим в любой тусовке. Есть о чем помечтать. Я вспоминаю о Владе. Не о том Владе, который в моих снах глупых, а о моем близком человеке, если не сказать друге.

С Владом мы знакомы давно, порядка семи лет. Как-то раз, а именно семь лет назад, мы встретились на именинах у одной, как оказалось, общей знакомой. Я не помню, кто именно из нас за ней тогда ухлестывал, впрочем, это уже ни тогда, ни теперь никому не было интересно. Помню только, что из гостей были только мы двое. Тогда мы и познакомились, с ходу нашли друг друга перманентно потрясающими и, как водится, напились. А подруга? Ну что подруга. Телок в то время, как и сейчас, было предостаточно, мы просто ушли от нее. Спустя несколько лет после того памятного дня Влад женился на той самой телке, именины которой нас сблизили, нарожал кучу детей на всем постсоветском пространстве, но из виду мы друг друга до сих пор не теряем. И хотя жизнь расставила свои акценты, поменяла приоритеты и видеться мы стали значительно реже, но чувство приятельского локтя не покидает ни его, ни меня. С Владом нас теперь связывают совместные интересы в литературе, кино, спорте, музыке. Мы рассуждаем о политике, шляемся по каким-то выставкам современного (и не очень) искусства, бухаем в скверах, посещаем рок-концерты, обсуждаем наши карьерные успехи и неудачи.

Теперь Влад просиживает место директора по маркетингу в крупнейшем международном концерне по производству туалетной бумаги. В сфере его деятельности лежит продвижение брендов компании в индустрии развлечений, одним из направлений которых с древнейших времен является посещение туалета. В туалете, по словам Влада, мы проводим около трех лет. Это средние показатели – без запоров и занятий онанизмом. Так вот, для того чтобы не просрать эти три года и чтобы они не казались человеку вышвырнутыми в унитаз из потока жизни, Влад стремится скрасить минуты уединений мягким и душистым финальным аккордом в виде рулончика гламурной туалетной бумаги. Сейчас он непосредственно занят продвижением линейки модных ныне глянцевых bumf (англ. – туалетная бумага).

Итак, приняв деловой и достойный вид, я иду на встречу с Владом. Как только стеклянные двери бизнес-центра, в котором расположен офис его компании, разъезжаются передо мной в разные стороны, я сразу замечаю, как три полуголые девицы начинают мне мило и недвусмысленно улыбаться. «Слава всенародная? Уже, что ли? Так быстро?» – комариным укусом проносится в моем сознании совершенно отчетливая и вполне естественная мысль. Улыбаются девицы явно мне. Я останавливаюсь, поворачиваюсь профилем – наиболее удачным видом моего лица – и тоже начинаю улыбаться девчатам. Им это нравится, как я понял по похотливым глазам и извивающимся от желания телам. Девочки – просто супер! Польщенный столь лестным вниманием, развязной походочкой дрессированного медведя я подхожу к трем телкам/чувихам.

– Здравствуйте, девушки! – В приветствие я вкладываю все свое обаяние. – Как дела? Может, выпьем?

От моего невинного вопроса девушки скучнеют, заметно смущаются и перестают улыбаться.

– Стоп! Стоп! – раздается откуда-то сбоку. – Кто-нибудь, уберите из кадра этого идиота!

О популярности говорить пока рановато. Оказывается, происходит фотосессия для мужского глянцевого журнала. С разочарованной улыбкой я ретируюсь и прохожу к лифтам.

И все-таки это популярность! Едва я успеваю нажать кнопку вызова и повернуть голову налево, два парня отделяются от стены и быстрым шагом идут ко мне.

– Он? – спрашивает один.

– Он, по ходу, – уверенно кивает другой.

– Ну, здравствуй, падла!

Я тупо удивляюсь столь странному приветствию.

– Простите, мы знакомы? – интересуюсь я.

– А вот мы сейчас очень близко познакомимся, – уверяет один из них и больно ударяет меня кулаком в живот.

Второй чувак двумя сложенными вместе руками бьет меня по спине, сбивая с ног. Далее следует самое обычное избиение. Когда по вялым и редким ударам я начинаю понимать, что ребята устали, один из них предлагает товарищу:

– Кощей, у него, короче, котлы нехилые.

– Чего?

– Часы, говорю, у него крутые. Сымай!

Нетерпеливая рука Кощея хватает меня за запястье.

– Макс, ты говорил, что у того среднего пальца нет.

– Ну?

– Ну! А у этого – все.

– Ё-моё, так чё ж, не тот, что ли?

Далее выясняется, что парни элементарно обознались.

– Слышь, корефан, ты не Эдик?

– Не, мужики, не Эдик я. А даже наоборот, Сергей.

– Бля, ну ёлы-палы, а! Чё ж ты молчал-то?

– Вы и не спрашивали.

– Ладно, брателло, не обижайся на нас. Короче, ошиблись мы с друганом.

– Ничего, проехали, – говорю я, поднимаясь с гранитного пола бизнес-центра. – С кем не бывает?

«А пожалуй, популярность это вовсе не так здорово, – рассуждаю я уже в лифте, тщетно стараясь привести свой костюм в подобие перспективняка. – Бремя славы и известность в целом – это весьма весомый вес, не всегда приятный, но всегда ощущаемый. Так оно как-то спокойнее, когда инкогнито».

Выйдя из лифта, я подхожу к столику охраны. Пока парень с мелированными волосами отмечает мой пропуск, я тупо тащусь от вида, развернувшегося передо мной с 19-го этажа бизнес-центра. Весь город у меня под ногами, почти между ног. Символизм момента заставляет меня смеяться от счастья. Как там Пашка говорил: «Отыметь их всех!» И мне кайфово думать об этом. Я стою, смеюсь и смотрю на залитую солнцем набережную и повторяю про себя: «Отыметь, отыметь…»

Манерный голос охранника выводит меня из задумчивости.

– Кого это вы хотите отыметь? – Неуловимым движением он поправляет и без того идеальную прическу и с улыбочкой стреляет в меня взглядом своих голубых глаз.

– Не обращайте внимания, напряженная работа мысли, – сообщаю я ему, выхватываю у него из руки пропуск и спешу к кабинету Влада.

Чтобы попасть в кабинет друга, я некоторое время должен потратить на переговоры с его перманентно тупой секретаршей. Она такая же овцеподобная дура, как и моя Катя. Я ловлю себя на мысли, что они реально похожи друг на друга, как два пальца об асфальт, с той лишь разницей, что моей около двадцати шести, а этой ближе к тридцати семи. Моя худая, как голый вассер, а эта – полная и плотная, как хорошо набитый пресс. Катя не носит очки, а эта скрывает свои невыразительные белки за толстыми линзами.

– Здравствуйте, вы по какому вопросу? – с обаятельной улыбкой танцующей стриптиз слонихи спрашивает она.

На свой вопрос она получает адекватный и вполне исчерпывающий ответ:

– Я к Владу.

– Я догадалась об этом. По какому вопросу? – повторяет она.

– Сергей… – шепчу я, полагая, что она предупреждена о моем визите.

Под линзами очков я замечаю растерянно забегавшие белки.

– Я не Сергей, – остановив бег своих глаз, утверждает эта дура. – Я Наталья.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наговорить ей кучу дерзостей, вместо этого я спокойно и с улыбкой заявляю:

– Неужели ты, тупая ослица, думаешь своими куриными мозгами, что я не вижу, что ты не Сергей? Сергей – это я! Посмотри в своих записях, я у тебя там записан на сегодняшний день к десяти ноль-ноль.

По тупым белкам за толстыми линзами я вижу, что процедурный вопрос, видимо, решен, и прохожу в кабинет товарища.

Как только я появляюсь, лицо Влада растягивает широкая улыбка.

– Виски? – предлагает он вместо приветствия.

– Время десять. С утра не пью.

– Вот, значит, как ты теперь себя позиционируешь?! – заразительно смеется Влад. – В Западном полушарии уже ночь, чувак. Это у нас утро, тем более что ты его, как я вижу, бурно начал.

Я вопросительно смотрю на него.

– Я про твой элегантный костюм.

Костюм действительно после горячей встречи у лифта выглядит слегка негламурно. Наполовину оторванный рукав, вырванные с мясом пуговицы, драный, похожий на собачий хвост галстук. Все это смотрится не фонтан.

– Понимаешь, дружище, невозможно пройти стало по Москве. Гопники достали. Представляешь, в вашем бизнесцентре уработали. Ходят тут всякие. Куда только фейсконтрольщики смотрят?

– Расскажи, – просит Влад, удобно устраиваясь в кресле.

– Тебе только попкорна и колы не хватает.

– Не придирайся.

Я усаживаюсь напротив:

– Вызываю лифт. Подбегают два тупорылых чувака. Чё-то там меж собой перетирают: типа, он или не он. Решают, что я – это он, и в следующий момент я понимаю, что меня… как это лучше выразить?..

– Лупят, – подсказывает Влад.

– Знаешь, чувак, я тоже так вначале подумал. Но потом взвесил все, прислушался к ощущениям своего организма. «Нет, – думаю, – не лупят ни фига. Пиздят!»

– За дело хоть? – смеется Влад.

– Да какой там! Обознались.

Влад закуривает:

– Денек сегодня хороший!

– Да, день просто супер, – отвечаю я, настраиваясь на позитивную волну товарища. – Помнишь, в выходные в клубе трепали, что Сашка Residuum бильярдную собирается открывать?

– Самую крупную в Европе? Конечно, об этом весь лондонский бомонд в Нью-Йорке трещит. У него вроде все на мази, и на следующей неделе открытие, если не ошибаюсь.

– Типа того. Я его вчера видел. Он уже почти отделку закончил.

– И что? Ему бумага туалетная нужна? – проявляет интерес Влад.

– Это, думаю, вряд ли. Нереально. Ему будет дешевле баксами подтираться, чем твоей бумагой.

– Почему? – обижается Влад. – Сейчас готовится новая линейка сувенирной туалетной бумаги. Цена, кстати, приемлемая.

– Глянцевая?

– Старик, это уже вчерашний день! Сейчас на подъеме приколы. Прикинь, сидишь ты на унитазе. Все дела необходимые сделал, берешь рулончик. А там под слоем упаковки тебя ждет сюрприз: аккуратно намотана уже использованная бумага. Прикольно?

– Клево.

– И главное, себестоимость продукта низкая до предела. Или, скажем, перфорированная бумага. Затраты на изготовление снижены за счет крупных дырок. Цена невысокая и масса положительных эмоций!

– Влад, по этому вопросу я тебе ничего не скажу.

– А чё тогда за базар?

– У Сашки трудности кое-какие. В общем, есть возможность вписаться к ним в тему за сто шестьдесят тысяч.

– А откат?

– Двадцать процентов доли. Врубаешься?

– Странно он себя позиционирует.

– Почему странно? – удивляюсь я его недоверию. – Реально.

– Слишком расточительное предложение. Тебе не кажется?

– Он, собственно, и не предлагал даже. Так… в разговоре промелькнуло. У него по срокам горит. А так и бумаги необходимые, и лицензии, согласования – это все на мази. Чисто бабки нужны на завершение. Вот такой расклад.

Влад задумался. По горящим ярким малиновым светом ушам я делаю вывод, что он крайне возбужден и заинтересован. Он вскакивает и начинает метаться по кабинету, сбивая на своем пути кресла.

– Надо посчитать. Надо все точно прикинуть, – призывает он себя к мобилизации и снова усаживается за стол.

Он суетливо шарит по ящикам стола:

– Где этот чертов калькулятор?

Не найдя его в столе, он кричит:

– Наталья! Куда калькулятор подевался? – спрашивает он у нее, дико вращая глазами. – Вечно ничего не найти. Мне нужен калькулятор, а его у меня нет!

Они вместе начинают лихорадочно обыскивать кабинет.

– Владислав Юрьевич, я сейчас свой принесу, – успокаивает его секретарша и направляется к дверям.

– Не надо уже ничего от вас! – вдруг вскрикивает он, шлепая себя по карману. – Обойдусь! Я без вас все нашел!

Из кармана на свет божий извлекается калькулятор.

– Валенок полный! – жалуется Влад, когда дверь за Натальей закрывается. – Калькулятор у меня в кармане, а она (моя секретарша!) не знает, где искать. Дура!

– Не бери в голову. У меня точно такая же, только имя другое.

– А кто еще там участвует? – спрашивает Влад, не переставая нажимать кнопочки.

– Его основной партнер-собутыльник – Павел. Они за границей где-то нашли друг друга. Вполне вменяемый чел. С виду обычный, ничем не примечательный парень. Бородка у него в косичку заплетена и покрашена синим.

– И ярко-красные волосы? И пирсинг по всему фейсу?

– Да. Ты его знаешь?

– Нет. Впервые слышу о нем. Продолжай.

– …цветом, – продолжаю я.

– Что «цветом»?

– Бородка, говорю, синим цветом покрашена.

– Заманчиво!

– Синяя бородка?

– И бородка, и предложение… – Влад снова нервно закуривает. – Все, что Сашка делает, приносит деньги. У него нюх на это. Бильярдная на четыре этажа, все виды бильярда, включая карманный. Определенно, проект стоящий! Ты-то уже решил? А Серег?

– В принципе да… – Я тупо улыбаюсь и киваю головой.

– С одного бока вроде замануха, а с другого… не мешало бы поразмыслить.

– Влад, тут особо долго думать не стоит. Либо ты в шоколаде, либо шоколад в тебе. Сказать «НЕТ» – это все равно, что страдать от поноса и не пользоваться туалетной бумагой. Скажи «ДА» – и через полгода, чувак, – произношу я внутриутробным эрогенным голосом, – мы станем красивыми и знаменитыми. Как братья Гримм. Реально.

– Как братья Гримм? – довольно улыбается Влад.

– Даже круче!

– Клево! – Оргазмирующие глаза Влада мечтательно вперились в потолок. – А кто эти братья Гримм?

– Об этих парнях слышали только читатели глянцевых журналов без картинок.

– А какие им деньги предпочтительнее? Кеш их устроит? Или другая формула им подойдет, то есть «товар – деньги – товар»?

– Я пока не в курсе. Надо ехать, помещение глянуть. Бумаги посмотреть на месте. На месте надо все вопросы решать! Ну, чё? Надумал? Давай так, amigo-stooge (англ. stooge – партнер комика), я пойду в туалет, бумагу вашу протестирую, только без сюрпризов, а когда вернусь, то буду готов услышать твое твердое «ДА»!

Я захожу в туалет и плотно прикрываю за собой дверь. Потом подхожу к писсуару и верчусь, внимательно поглядывая по сторонам. Мне почему-то кажется, что сейчас непременно откроется дверь, кто-нибудь войдет, станет, как водится, рядом и будет пялиться на то, как я мочусь. От картины, нарисованной в моем воображении, мне становиться печально и некомфортно.

Я отхожу от писсуара и, не сбавляя напора струи, перехожу в кабинку. Здесь воспоминания играют со мной злую шутку. События в клубе «The country of fools» клаустрофобическим туманом жалят меня в самое сердце. Из-за страха вновь увидеть трех ментов я забываю то, ради чего, собственно, и пришел в туалет. Теперь у меня появляется новый комплекс – «туалетный синдром». Самое время обратиться за помощью к психологу. А учитывая навязчивые сны, перебрасывающие меня в другую реальность, с визитом следует не затягивать.

Слышал, что есть такой доктор Курапытов. Этот чудо-специалист лечит любые перманентные фобии. Берется за самые безнадежные случаи по любым вопросам. Проблемы семьи, здоровья, воспитания детей, заговора, приговора, приворота, отворота, сглаза, с уха всемогущий доктор решает на раз-два. Реально! Недавно смотрел телевизионную программу с его участием. Доктора Курапытова просят помочь человеку, страдающему боязнью выходить на улицу. «Как преодолеть свой страх?» – спрашивают доктора. И только глубокое знание человеческой натуры, присущее Курапытову, тонкое чувствование глубин подсознания и тайн психики позволяют ему найти правильный подход к этой непростой проблеме. «Надо преодолеть свой страх», – авторитетно советует он. Появится немного свободного времени – обязательно запишусь на прием к этому замечательному психотерапевту. Но пока я не имею возможности побеседовать с известным врачевателем душевного здоровья, и, чтобы как-то заменить общение со светилом психиатрии, я тупо курю. Как ни странно, этот нехитрый способ помогает.