Электронная библиотека » Алексей Слаповский » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 13:35


Автор книги: Алексей Слаповский


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +
9

Татьяна прикатила свой товар на рынок, что располагался на площади возле двух вокзалов; железнодорожного и автобусного.

Рынок был популярен и у жителей города, и у богатых обитателей окрестных коттеджных поселков Мальки, Пыреево и Вощёновка. Заправляли рынком, само собой, южные люди, поскольку зелень и овощи – их извечная специальность. Старухи, имея время, торговали сами, но не с прилавков, где каждое место стоило больших денег, а с земли, то есть с ящиков. Сначала милиционеры, науськанные южными людьми, время от времени их гоняли (сами южане стеснялись это делать, уважая старость даже у инородцев), старухи молча брали свои пучки и уходили, чтобы потом вернуться, но в последнее время настроения их отчего-то изменились, они все больше смелели, вступали с милиционерами в спор, а иногда даже и посылали их если не прямым текстом, то косвенно-понятным: дескать, иди-ка ты к той, что мне, между прочим, в дочери годится, а сам ты во внуки! Один милиционер, совсем молоденький, обиделся, схватил корзину какой-то старухи, чтобы реквизировать, но что тут началось! Старуха в крик и в слезы, проходящий пенсионер норовил ударить милиционера клюкой, двое-трое плечистых русских мужиков, опомнившись, что в кои-то веки надо иметь совесть и защитить пожилую отечественную женщину, бежали к милиционеру, размахивая решительными кулаками; пришлось товарищам милиционера наскоро объяснить дураку, в чем смысл жизни, и увести бедолагу, который, рдея юными щеками, и сам был не рад, что слишком ревностно отнесся к службе.

Хозяева побороли в себе уважение к старости и начали действовать сами: молча подходили, брали сумки и уносили за территорию рынка.

Старухи, плюясь и бранясь, шли за сумками и возвращались с ними обратно.

Их оставили в покое.


Татьяна сдавала зелень своему оптовику Муслиму, человеку с ласковыми, но внимательными глазами.

– Молодец, Танечка, хороший товар, – хвалил Муслим.

– Так платил бы нормальные деньги, – заметила Татьяна.

– А они нормальные! – показал Муслим деньги. – Почему не нормальные? Смотри, какие красивые: синенькая, желтенькая, фиолетовенькая!

– Синенькой от тебя не дождешься!

– Сезон такой, Танечка. На открытый грунт зелень уже вовсю растет! – извинился Муслим.

Таня пересчитала полученные купюры, вздохнула.

– Такая красивая женщина, а так деньги любишь! – упрекнул Муслим.

– А ты не любишь?

– Фе! – презрительно скривился Муслим. – Конечно, не люблю. Я жизнь люблю! И красивых женщин, – добавил он довольно деликатно, чтобы его слова не показались наглыми: Муслим был умен и хорошо понимал, кому можно хамить, а кому нет.

– Да и я не люблю, – созналась Таня. – Но как без них?

10

А неопознанный и странный человек все сидел у изгороди.

Хлеб он съел, воду выпил. Его разморило на солнышке, он снял куртку, свернул ее и положил в лопухи, прикрыв ими, чтобы кожа не нагревалась.

Но не скучал.

Смотрел, как белые облака плывут, медленно меняя форму.

Смотрел, как красные насекомые (их называют солдатиками) бесцельно, но хлопотливо суетятся возле обломка кирпича.

Как бабочка села на цветок, трепеща крыльями.

Как пролетела стайка воробьев, а за ними спланировал толстый ленивый голубь.

Как одна за другой проехали по тихой улице четыре машины – три легковые и одна грузовая. Каждую бомж внимательно осмотрел.

Проходили мимо и люди. Как правило, они были озабочены и молчаливы. Он говорил им:

– Здравствуйте!

Они вздрагивали, смотрели на него недоуменно и что-то бормотали сквозь зубы или просто отводили глаза.

А вот соседка Татьяны, интеллигентная пожилая дама Эмма Петровна Обходимова, не удержалась и спросила:

– Вы к кому?

Человека этот простейший вопрос поставил в тупик. Он промолчал.

– Ищете, что ли, кого? – уточнила тогда Эмма Петровна.

Но человек и на это ничего не ответил.

Потом появился хромающий старик с палкой, лет шестидесяти с лишком, бедно, но опрятно одетый.

Это был Олег Трофимович Одутловатов, он жил неподалеку в доме на углу улиц Садовой и Рукопашной. (Мэр Тудыткин, возглавив город, хотел в ряду других своих начинаний сменить это хулиганское название на более приятное: Вишневая, например, или Перспективная, но его советник по культуре, местный знаменитый писатель, поэт и краевед Семен Усенин, автор трех книг, одна из которых была издана в Москве, хоть и на средства автора, отговорил: во-первых, настоящее название улицы не Рукопашная, а Рукопашного в честь чиховского героя Артема Рукопашного, взявшего этот боевой псевдоним, когда он превратился из сапожника Арона Рыкеля в предревкома Чиховской волости, и оному Рукопашному до сих пор в местном краеведческом музее посвящена экспозиция, несмотря на двойственное отношение нынешних историков к революции и Гражданской войне: из песни слов не выкинешь. Во-вторых, даже если взять народное название улицы, ибо народ, увы, забыл героя, то и это слово не является позорным. «Рукопашное дело, – объяснял Усенин, – означало в древности: пахать руками. А пахали руками не только физиономии неприятелей, но и по хозяйству, это потом значение стало сугубо драчливым». Мэр этим объяснением удовлетворился.)

Одутловатов называл себя «вторичным инвалидом». Или еще – «дважды инвалид». Основания были: в детстве ему перешибли жердью ноги при невыясненных обстоятельствах. Одна версия (самого Одутловатова) была, что он сторожил бахчу отца, на которую забрались воры за дынями, защищал отцовское добро, вот его и покалечили. Другая версия: он сам забрался на соседнюю бахчу (по известному мальчишескому убеждению, что соседские дыни и арбузы намного слаще), там-то ему и досталось от сердитого хозяина или сторожа. Как бы то ни было, одна нога у Одутловатова срослась неправильно, стала сохнуть, и он, охромев, заимел пожизненную инвалидность второй, кажется, группы. Но был активен, мотался по стране, где-то чего-то продавая, доставая, пускаясь в авантюры, последней из которых была доставка нескольких партий почти новой мебели в Россию из опустевших населенных пунктов Чернобыльской зоны. На этом он и пострадал, нахватал радиации выше крыши, и вот уже который год ходит по врачам, добивается, чтобы ему присудили еще одну инвалидность. Врачи отбиваются, говорят, что толку никакого: будет та же инвалидность второй группы, то есть подтверждение имеющейся. Одутловатов не согласен. Есть же дважды Герои Советского Союза с присуждением Золотой Звезды и ордена Ленина, говорит он. За каждую Звезду человек пожизненно получает двести рублей старыми деньгами (где-то когда-то он об этом услышал). То есть за две – четыреста. Поэтому и я должен за каждую инвалидность получать отдельную пенсию, а в результате двойную!

Пока он никого в своей правоте убедить не смог, но не отчаивается и внимательно следит за политическими событиями, ища в них намеки на то, что скоро его дело выгорит.

Сделавшись окончательным инвалидом, он увидел себя без средств (кроме единственной пенсии), без угла, без семьи. Поехал в Чихов к сестре, которую не видал уже лет двадцать. Оказалось: домишко сестры заколочен, сама она восемь лет как в могиле, а сын ее, племянник Одутловатова, Юрий Кумилкин (мужняя фамилия упокоившейся сестры) отбывает уже третий срок в тюрьме за аморальный образ жизни.

Одутловатов устроился в этом домишке, кое-как наладил быт, а тут явился и племянник. Сначала они ссорились, ибо каждый считал другого приблудившимся: дядя приблудился к дому, а племянник к дяде, «на все готовое», как выразился Одутловатов, но потом примирились; Юрий, не любя и не умея работать, жил на дядину пенсию, а долгими вечерами без радио и телевизора они предавались рассуждениям о возможности как-нибудь хитроумным и чрезвычайным способом раздобыть много денег, чтобы снести свою хибару построить на ее месте большой дом и устроить семейную гостиницу: племянник уверил дядю, что это самый надежный и выгодный бизнес из всех существующих.

Одутловатов, ответив на приветствие бомжа, остановился, опершись на палку:

– Сидишь? – спросил он.

– Сижу.

– Все равно ничего не высидишь. Я вот сколько лет мучаюсь. Я ведь дважды инвалид: с детства нога покалеченная, а потом радиации нахватался в зоне бедствия, сам понимаешь, о чем речь. Мне должны две пенсии платить, если честно. Так докажи им!

И старик пустился подробно рассказывать бомжу о своих мытарствах. Тот слушал внимательно, с интересом, не все понимая, но всему сочувствуя.

Тут показался Юрий, голый по пояс и в шортах. Крикнул дяде:

– Ты еще тут? Душа же горит!

– Иду, иду! – отозвался Одутловатов.

И поковылял по улице.

А Юрий приблизился к бомжу и задал тот же вопрос, что и дядя:

– Сидишь?

– Сижу.

– Нечего тут рассиживать! Тут местные люди живут, а ты кто?

Показалась Татьяна с пустой тележкой.

– Привет, Тань! – махнул ей рукой Юрий. – Это что за личность?

– Не знаю, – сказала Татьяна, заходя в калитку.

Юрий, постояв немного, тоже ушел. Ему бы и хотелось поссориться с пришельцем, но для этого нужно видеть энергию отпора, сопротивления, а у бомжа ни отпора, ни сопротивления не наблюдалось.


Толик проснулся и улетучился, не убрав постель.

Костя спал, уронив голову на стол. На мониторе застыла картинка. Татьяна взяла сына под мышки, повела к постели, тот упал. Оглядев картинку, Татьяна нажала на клавишу, и картинка ожила – застрекотали выстрелы, повалились враги, полилась кровь. Татьяна испугалась и выключила компьютер.

11

Вечером семья ужинала, и Костя, только что приехавший на своем велосипеде с дальних прудов, спросил:

– Мам, а чё за мужик там у забора сидит? Весь день сидит!

– Да бомж какой-то. Нищий.

– Шугануть его?

– Ну, шугани, – разрешила Татьяна. – Только культурно.

– Это мы можем! – выскочил Костя из-за стола.

Толик, естественно, помчался за ним.

Костя подбежал к человеку и строго спросил:

– Мужик, ты чё сидишь тут? Давай иди отсюда!

– Куда?

– А куда хочешь!

– Я никуда не хочу, – улыбнулся бомж.

– Ага, культурно не понимаешь?! – завелся Костя. – Сейчас будет некультурно!

Толик подобрал с земли палку и подал ее Косте. Тот схватил ее и крикнул:

– Считаю до трех!

Но Татьяна, вышедшая из калитки, осекла его:

– Э, э, орел! Брось палку!

– А он слов не понимает!

– Ладно, идите в дом, остынет все! И так целый день шалаетесь не евши! Идите, я сказала!

Толик и Костя, лишенные развлечения, неохотно пошли к дому: не слушаться мать они опасались. За ней не задержится и по затылку треснуть.

– Ну? И что будем делать? – спросила Татьяна. – Чего ты пристал ко мне, чего ты от меня хочешь?

– Есть хочу, – ответил бомж.

– Ага, конечно!

Татьяна подумала.

– А если вынесу тебе поесть – уйдешь?

– Почему? – не понял бомж.

– Потому, что ты тут не нужен мне!

– Почему?

– Он еще спрашивает! Ну, тогда извини! У меня терпение не безграничное, особенно на мужчин! – Татьяна достала старомодный мобильный телефон, нажала на кнопки. – Здравствуйте! Милиция? Тут человек, он хулиганит! Пристал ко мне и не уходит. Не напал, но может. А? Нет, я что, должна ждать, что ли? Вы тоже совесть имейте! Я не кричу, а… Да не знаю я, кто у нас участковый, я в глаза его не видала сроду! А? Садовая, тринадцать. Татьяна Лаврина. Вам-то какая разница? Ну, тридцать пять. А что, к пожилым не приезжаете?.. У вас тоже голос молодой. Двадцать пять? Я где-то так и думала… Мы что, об этом будем говорить вообще? Спасибо, жду.

Татьяна отключилась и сказала бомжу:

– Слышал? Я тебе по-человечески советую – лучше уйди. Понял?

Но бомж остался сидеть, словно не осознал опасности.

12

Через полчаса к дому Татьяны подъехал милицейский «воронок».

Из него вышли двое: лейтенант Харченко и сержант Лупеткин. Оба молоды, Харченко высок, строен, обаятелен, что среди милиционеров тоже встречается, а Лупеткин коренаст и неказист; в силу внешних данных и звания он зато был больше предан службе.

Татьяна встретила милиционеров. Харченко осмотрел ее с преувеличенным удивлением:

– Это вы звонили?

– Я.

– Вы говорили – вам тридцать пять. Я бы и тридцати не дал!

– Спасибо, – сказала Татьяна, не принимая игривого тона, и напомнила о деле:

– Вот – сидит.

Лупеткин подошел к бомжу:

– Гражданин, встанем, пожалуйста!

Тот встал.

– Документы, пожалуйста!

– У меня нет, – улыбнулся бомж.

– Какая неожиданность! – изумился Харченко, весело глянув на Татьяну. – Это почему же?

– Не знаю.

– Опа, как интересно! – съехидничал Лупеткин. – А чего ты жженый такой? Горел, что ли?

Бомж осмотрел себя и не ответил.

– А откуда сам-то вообще? – продолжал допрос Лупеткин.

– Не знаю.

Лупеткин посмотрел на Харченко.

– Взять-то мы его можем, – задумчиво сказал Харченко. – Вас Татьяна зовут?

– Ну – сказала Татьяна, не понимая, какое это имеет отношение к делу.

– Таня, суть следующая: мы его можем взять, нет проблем. Но отпустим.

– Почему?

– Указание есть: если бомжи не местные, не задерживать. Они зимой все равно исчезают или замерзают. А содержать у нас негде.

– До зимы, что ли, его терпеть?

– А он угрожал или еще что-то?

– Да нет, просто сидит. Как псих какой-то.

– Действительно, какой-то заторможенный. Не могу его взять, Таня. А препроводить куда-то без документов невозможно… Вы здесь живете, в этом доме?

– А где же еще?

– Одна? – заботливо уточнил Харченко.

– Дети. Два мальчика.

– Неужели вас муж не может защитить? – все более сочувствовал красавец лейтенант.

– Отсутствует.

– И участковый, говорите, не контролирует? Давайте я стану вашим участковым? – предложил Харченко, а Лупеткин отвернулся, чтобы Татьяна не увидела его улыбки. Сержант хорошо знал повадки своего старшего по званию напарника.

Татьяна не выразила готовности стать подопечной лейтенанта, но он, тем не менее, записал номер ее телефона, дал свой и настоятельно просил звонить, если что.

Милиционеры уехали, Татьяна ушла.

Когда стемнело, она появилась и сказала:

– Ладно, заходи. Но в дом не пущу, не надейся!

13

Она устроила неизвестного человека в сарае.

Назавтра, отстояв смену в магазине, Татьяна жаловалась зашедшей вечером попить чаю школьной подруге, парикмахерше Лидии, женщине лиричной и вечно вздыхающей, потому что жизнь ее, как она считала, не вполне удалась. Они сидели в саду под яблоней, за дощатым столом, и Татьяна, кивая на сарай, говорила:

– Второй день его кормлю… Приблудился и уходить не хочет. Нет, выгоню, конечно! Был бы мужик, а он – недоделанный какой-то.

Лидия встала, тихонько подошла к сараю, заглянула в щелку, увидела бомжа, который с величайшим интересом рассматривал, доставая из столярного ящика, рубанок, молоток, топорик и аккуратно все это раскладывая вокруг себя. Он, видимо, вообще был большой аккуратист: цветастое старое одеяло, что выдала ему Татьяна, было ровно и гладко застелено, край загнут, подушка поставлена уголком.

Вернувшись, Лидия поделилась впечатлением:

– Если подстричь – симпатичный.

Татьяна только махнула рукой:

– А!..

Дескать: много их, симпатичных. А мне если и нужен мужик, то – по хозяйству.

– Я недавно по телевизору видела, – сказала Лидия, томно отпив чая и промокнув губы бумажной салфеткой. – Женщина одна выступала, у нее муж инопланетянин. Говорит, встретились… Ну, как обычно между мужчиной и женщиной, – Лидия сделала паузу отыскивая слово, и нашла его, – отношения. Он и говорит ей: я инопланетянин, я послан для задания на вашу планету, чтобы ее разрушить, но я тебя полюбил, и хочу с тобой жить, и не буду Землю разрушать. И я, говорит, то есть эта женщина говорит, я, говорит, с ним живу и счастлива, он, говорит, не пьет, не курит, а в любви король. Представляешь?

– Ну да, конечно! – усмехнулась Татьяна, которая считала, что, в отличие от Лидии, живет в более реальном мире. – Нашел умный дуру и втюхал ей: инопланетянин! Этот тоже не курит и не пьет. Хотя я и не предлагала. Другой вопрос: тот инопланетянин, у этой женщины, он работает где-нибудь?

– Где он может работать? Он же инопланетянин!

– А, ну ясно! Тогда и мой бывший – инопланетянин. И вообще у нас половина мужиков с Марса!

– У меня мумий работает, а толку? – высказалась о своем муже Лидия.

– А чего? Он у тебя хороший, тихий.

– Да уж, – горестно сказала Лидия. – Тихий. После работы тихо домой. И тихо за бутылку. Тихо выпил, добавил, еще добавил – пока не упадет. Молча. А утром с ранья опохмелится и на работу. А вечером то же самое. А в субботу начинает прямо с утра. За два дня так нальется, что лежит просто трупом, весь коричневый станет, ручки сложит, а сам тощий, одни кости, мумий, чистый египетский мумий, говорю тебе! И так всю жизнь! – Лидия вздохнула. – Какая мне от него польза, какой от него смысл, в том числе по женской части, Таня? – высказала она заветную мысль. – Что он есть, что его нет! А заработать я и сама сумею! Этот не намекал? – спросила она с улыбкой.

– На что? Ты не сходи с ума!

– Все мы люди, особенно женщины, – заметила Лидия, опять отпив чая и опять промокнув губы салфеткой (есть у некоторых такая привычка: что бы ни выпили и ни съели, тут же губы – салфеточкой. Чтоб в порядке всегда были. На всякий случай).

– Я даже как зовут его не знаю! – сказала Татьяна.

– Спроси.

– Похоже, он сам не знает.

Лидию вдруг осенило:

– Знаю!

– Откуда?

– Да я не про имя! Я все поняла! Я про это тоже видела по телевизору. Человек исчезает. Его нет год, два. По-разному. А потом вдруг находят где-нибудь на железной дороге или в лесу. Сидит на шпалах или на пеньке и не понимает – как сюда попал, кто он… Ничего не помнит! И что он за это время делал, не помнит!

– Видела я эту передачу… Думаешь? – засомневалась Татьяна.

– Точно! – уверила Лидия.

– Там вроде как-то постепенно память пробудили у человека.

– Вот и ты пробуди.

– А как? И зачем? У меня других дел нет?

Лидия, вдохновившись, развила идею:

– А ты ему внуши, что он тут жил, что он вообще – твой муж. И что он был хороший работник и что в постели – бог! А? Ты представляешь, чего от него можно будет добиться?

И Лидия покачала головой: видимо, сама представила, чего можно добиться от мужчины, если внушить ему, что он хороший работник и в постели бог. У нее даже щеки слегка покраснели.

Татьяна ее настроения не разделила, думала деловито, как привыкла.

– Ты хорошо про телевизор напомнила. Я его сфотографирую и пошлю в передачу, где людей разыскивают. Пусть покажут фотографию, может, кто-то узнает. Но я дожидаться не буду, я его все равно сдам куда-нибудь. Может, он маньяк, может, он из психушки сбежал?

– Не похож, – оглянулась Лидия на сарай.

– А какой маньяк на маньяка похож?

– Не скажи. Я вот по телевизору…

Татьяна на правах подруги оборвала:

– Да ну тебя с твоим телевизором! Не обижайся, Лид, но ты зря его все время смотришь!

Лидия обиделась:

– Я его смотрю как источник информации! А если тебе совет не нужен, не надо было звать! Спасибо за чай!

И, отпив напоследок еще глоток (и, само собой, промокнув губы), она встала и пошла к калитке.

И вдруг застыла. Как ни велика была обида, но мысль, пришедшая ей в голову, оказалась слишком потрясающей, чтобы удержать ее в себе. Она торопливо вернулась и прошептала:

– Татьяна! А может, он – робот?!

Татьяна чуть не поперхнулась.

Встала, пошла к сараю. Лидия за ней. Они стали смотреть в щель.

Человек, вынув из ящика рубанок, повертел его, пальцами провел по лезвию, догадался о назначении инструмента, взял короткую дощечку и начал ширкать по ней. На лице его засветилось счастье. А движения при этом были равномерные, словно автоматические. Будто у робота, в самом деле.

– Я вот видела… – шептала Лидия.

– По телевизору?

– Ну и по телевизору! Кино было: создали робота, совсем как человек. А он сбежал. Дальше не помню, заснула.

– Прямо совсем как человек? И ел?

– Нет. Зачем, он же на этих. На аккумуляторах.

– А этот ест.

Человек строгал. Они смотрели.

– Может, он изображает? – предположила Лидия. – А сам потихоньку пальцы в розетку сунет и заряжается. Ты посмотри по счетчику, сколько у тебя в день накручивает.

Татьяна была настолько растеряна, что даже не улыбнулась этому предложению.

14

А потом явились Толик и Костя, и Татьяна устроила обоим выволочку: Толик порвал футболку, а Костя запачкал штаны. Они стояли, шмыгая носами, а Татьяна шумела:

– Футболка денег стоит или нет? Мне что, выкидывать теперь ее? Я на что горблюсь вообще? Все деньги на кормежку и одежку улетают! Вы это соображаете или нет? Ну он малой, – тыкала она пальцем в Толика, – а ты-то здоровый уже балбес, двенадцать уже! – потрепала она Костю за рубашку. – Штаны тебе каждый день стираю, одного порошка уходит, как в прачечной какой-то! Издеваетесь над матерью!

– Да ладно, – сказал Костя. – Было бы из-за чего…

– Ты считаешь – не из-за чего? Я вот сниму штаны – и ходи в чем хочешь!

Тут Татьяна заметила, что Толик, то ли забывшись, то ли обнаглев, улыбается. И при этом смотрит в окно. Татьяна обернулась: за окном стоял бомж и тоже улыбался. И чуть ли не подмигивал Толику, ободряя.

– Ты чего? – спросила Татьяна.

– Кричать не надо, – сказал бомж. – Дети не любят.

– Тебя не спросили! – сварливо ответила Татьяна. – Навязался тоже на мою шею!

Отругав и раздев детей, Татьяна взялась за починку и стирку их одежды. Мимоходом глянула на счетчик.

– Костя! Тебе не кажется, что у нас электричества много наматывается?

– А я смотрел?

Татьяна, поразмыслив, достала из кухонного стола тетрадь, где вела учет всем домашним расходам, и записала туда показания счетчика.

Решила взять на контроль.

После этого достала простенький фотоаппарат-мыльницу и пошла в сарай.

Включила там свет, сказала бомжу:

– Встань под лампу.

Тот встал.

Татьяна навела фотоаппарат, щелкнула.

Вспышка произвела на бомжа странное впечатление – он вскрикнул, закрыл лицо руками и повалился ничком на пол.

– Эй, ты чего? – потрогала его Татьяна. – Еще припадочный, не дай бог!

Но бомж быстро пришел в себя. Сел и попросил:

– Больше не надо.

– Не буду, успокойся.

Бомж закашлялся. Он и до этого все время перхал.

– У тебя не туберкулез, случайно?

Бомж приложил руку к груди:

– Обжег.

– Горло обжег? Наверно, дымом надышался, у тебя вид такой, будто с пожара.

Как хоть к тебе обращаться? Ко мне три года назад собака приблудилась тоже. Взрослая уже, без одной ноги. Я думала, как называть. Начала варианты перебирать: Бобик, Шарик, Тузик. А потом почему-то в голову пришло – Джек. Даже не знаю, почему. Он как завизжит! Обрадовался. То есть – попала. А потом хозяева нашлись, оказалось – точно Джек! Давай попробуем, может, откликнешься как-то? Иван? Алексей? Александр? Петя? А мужа у меня Валерий зовут. Звали. А еще был друг в школе, очень хороший парень – Гоша.

И тут бомж встрепенулся.

– Что? Попала? Гоша, да?

– Гоша, да, – кивнул бомж.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации