Текст книги "14 инкарнаций Саны Серебряковой"

– Не знаю даже, что сказать. Мне нравится здесь. Не верится, что я мог быть таким крутым парнем с пистолетами. Ну, хоть что-то веселое, после твоих страшилок. Я уж и не думал, что у меня были какие-то нормальные жизни.

– Ну, если считать нормальным, когда дни за днем гоняешься за всяким отребьем, участвуешь в перестрелках, рискуешь жизнью, а в остальное время играешь в карты, пьешь в салунах и проводишь время с сомнительными девками…

– А что не так? Класс!

– По мне так, воплощению стоит быть более содержательным. У тебя было много хороших жизней. У каждого они есть.

– Очень на это надеюсь.

– Но мы здесь не на хорошие жизни пришли любоваться, Саша.

– Ну на фиг…

– Сейчас будет немного романтики, почти в духе Шекспира.

– Не предвкушаю ничего хорошего.

– А зря. Каюсь, я настроилась на это, как-то раз пару дней назад сама, и да, провела чудесный вечерок с попкорном. Итак, Шотландия, двенадцатый век, живописный замок на холодной скале у моря, – начала Сана рассказ.

Обстановка менялась вслед за ее словами. По темному каменному коридору шла девушка в красивом, но без излишеств, шерстяном красном платье с желтой вставкой на груди и по бокам. Она торопилась на свидание… По крайней мере, Саше откуда-то так показалось.

Девушка была рыжеватой зеленоглазой и в целом не дурна собой. Вот она спустилась по лестнице к конюшне, открыла деревянную дверь и… попала в объятия какого-то юноши, поджидавшего ее в тени стойл.

– Ах, Кайл, я думала, больше не увижу тебя! – хихикнула девушка.

Парень был хорош собой, и одет в черный камзол с вышитыми узорами.

– Гризель! Ты мое солнце, не говори так! – выдохнул Кайл, ненадолго оторвавшись от ее губ.

Парочка увлеклась затяжными поцелуями в углу конюшни.

Саша обнаружил себя стоящим у противоположной стены, рядом возникла и Сана в каком-то вечернем платье в духе этого времени.

– Я послужу рассказчиком, пока наши герои заняты друг другом, – изрекла девушка.

– Где твой пуховик? – поинтересовался Саша.

– Ну, я подумала, зачем ходить во сне в пуховике, к тому же, мы в шотландском замке, я решила, наконец, соответствовать декорациям нашего сюжета.

– Кто из них я, Сана, признавайся.

– Брось, можно подумать, ты не догадываешься? При некоторой сноровке и желании ты бы даже мог вспомнить во всех подробностях, как Кайл засунул тебе язык чуть ли не в пищевод. Ох, и зачем я только это сказала, вместо тебя, я вспомнила это сама.

– В следующий раз наслаждайся одна и избавь меня от подробностей.

– В общем, перед нами типичные романтические герои того времени. Гризель – юная дочь местного барона, владельца этого замечательного замка, и Кайл – сын другого барона по соседству. Так случилось, что последние пару лет эти бароны как-то не воевали, что для них необычная редкость, и часто пировали друг у друга, поэтому дети сдружились.

Громкое хихиканье Гризель, заставило Сану прерваться.

– Ах, Кайл, ну что ты делаешь, это же неприлично! Мы не можем… прямо здесь… Хи-хи-хи!

– Я не могу терпеть, Гризель, твой отец, никогда не одобрит брак!

Гризель с хохотом оттолкнула ухажера, а потом они снова прильнули к губам друг друга.

Сана продолжила:

– Да, проблема в том, что отец девочки невысоко ценил юнца и совсем не видел его отцом своих внуков. Даже если с соседским бароном относительный мир, у суровых горцев это было ненадолго, к тому же, сосед все равно ему не нравился, а мысль с ним породниться задевала все гордые чувства. Как-никак, отцы и деды прилежно и регулярно воевали целый век, грешно нарушать традицию.

– Слушай, Сана, это все конечно очень интересно, но эта парочка там сейчас точно перейдет ко второй базе, они как-то чересчур увлеклись.

– Нет-нет, не переживай. Ты был достаточно воспитанной девушкой. Что с тобой случалось не часто, но само время обязывало к благопристойности, да и суровый отец был не прочь оттаскать тебя за волосы и за менее серьезные проступки. Кстати, вот и он.

Деревянная дверь со стуком отворилась, в конюшню вбежал дородный мужчина в доспехах и два перепуганных солдата.

– Ах ты сраная потаскушка! – сходу разорался мужчина. – А ну отлепись от нее молокосос, а то я тебе сейчас кишки выпущу!

С этими словами он оттащил Кайла за изящный камзол от своей дочери и отшвырнув к стене.

– Что ты себе позволяешь, Бран! – возмутился было юнец.

– А ну заткни пасть! Я бы запер тебя в клетке, да твой папаша припрется под мой стены тебя вызволять! Ну-ка выволочите его отсюда и вышвырните из моего замка, чтобы я его тут не видел!

– Отец, не надо!

– А ты, маленькая неблагодарная дрянь! В конюшне с отпрыском Эвена Сухорукого? Да это плевок на весь наш род!

– Ничего не было, отец, мы просто целовались!

– Это сейчас бабка Иннес посмотрит! Я выпорю тебя и запру, несносная девка!

Сопротивляющегося Кайла уволокли солдаты, а толстяк Бран, потаскав дочь за волосы и надавав ей солидных оплеух вытолкал ее в дверь вслед за ними.

– Нда… а я думал, мой нынешний отец слегка жестковат, – обронил Саша.

– В средние века, любовь у аристократов всегда была не проста и полна препятствий, – хмыкнула Сана.

– И что же, где романтика?

– Ах, какой ты нетерпеливый.

Сцена сменилась на другую. Они очутились в какой-то темной комнатушке с узкими оконцами, едва прикрытыми деревянными ставнями, сквозь которые нещадно задувал промозглый ветер.

Гризель сидела на кровати в пламени свечи и грустила. Вдруг с той стороны ставень, кто-то постучал. Девушка вздрогнула, а потом радостно вскочила, подбегая к окну.

– Да ладно, неужели там этот идиот? – прокомментировал Саша.

– Какой ты критичный к своей большой любви той жизни, – хмыкнула Сана.

– Кайл! – воскликнула Гризель, распахнув ставни.

Да, в оконце виднелся тот юноша, его нещадно хлестал дождь, черные волосы разметались, но он улыбался.

– Ты сумасшедший, Кайл! – вскричала девушка и радостно и перепугано. – Мой отец тебя убьет, если увидит! Как ты сюда забрался? Там же дождь! Камни скользкие!

– Да ну, можно подумать, я этого уже не делал столько раз, любовь моя! Я не мог без тебя! Я хотел тебя увидеть!

– Ты мог разбиться!

– Пусть так, но я бы погиб с мыслями о тебе!

– Дурачок, залазь скорее, ты весь промок!

Она втащила парня за камзол в окно. Оно было так узко, что он едва протискивался в него.

Саша воспользовался моментом, подошел и выглянул.

– Да этот парень точно чокнутый, Сана, тут же метров десять! И я не вижу никакой веревки!

– Замок старый, а кладка грубая, там полно выступов и сколов, за которые можно уцепиться. Кайл был довольно ловким юнцом.

– На фига такие замки строили, если любой любвеобильный дурачок может залезть в окно по стене? – проворчал Саша.

Влюбленные тем временем придавались жарким поцелуям и объятиям.

Сана развела руками:

– Ну, положим, не совсем любой. И это всего один мальчишка, а не целая армия. Солдаты в доспехах и с оружием так не смогут.

– Эй, полегче, джигит, посмотри на него, неровен час схватит меня за грудь, – проговорил Саша с неудовольствием наблюдая за объятиями парочки.

– Ты что, совсем ничего не помнишь? – спросила Сана.

– Нет. И я не удивляюсь, почему. Местечко мрачное, папаша козел, бойфренд не впечатляет, и у меня все время такое чувство, что закончится все это плачевно. Если их отцы на ножах, как может быть иначе?

– Что-то, значит, все-таки припомнишь, – улыбнулась Сана.

– Может они могли бы жить дальше, украдкой встречаясь, но, наверняка, выкинули какую-нибудь глупость, – пробурчал Саша.

– И именно ты будешь инициатором. В образе девушек тебя всегда тянуло на какие-нибудь приключения. Твоя затея куда веселее, чем сидеть в этой келье и тайком встречаться с любимым.

– Ах, Кайл, мне так тебя не хватало! – выдохнула Гризель после очередного затянувшегося поцелуя.

– Я всегда буду с тобой, что бы не случилось, любимая! Но мой отец уже идет сюда с войском, опять будет война.

– Что случилось? Из-за чего? Потому что тебя грубо выгнали из нашего замка?

– И да и нет. Что не знаешь наших отцов? Они всегда найдут из-за чего поскандалить. Твой начал предъявлять претензии, что я на тебя заглядываюсь, мой стал орать, что меня побили и вышвырнули, как последнюю шавку, что, конечно, явное преувеличение. Я бы сам навалял этим двум стражникам, если бы не их копья. Ну, в общем, слово за слово, они стали орать друг на друга и чуть не подрались прямо там, в общей зале нашего замка.

– Ах, какой ужас! – прижала руки ко рту Гризель.

– Их растащили, мой пообещал что так не оставит оскорблений, а твой кричал что, это война, Эван. Ну как всегда.

– Твой отец будет осаждать замок?

– Не бойся, ему никогда это не удавалось.

– Они так мне надоели, Кайл! Давай сбежим! Ты же хочешь быть со мной всегда!

– О да, искрометное предложение, – проворчал Саша.

– Сбежать? Но куда? – спросил Кайл.

– Куда угодно! Подальше от них и их глупых сор!

– С тобой я готов идти хоть на край света Гризель! Но нас будут искать. Наши отцы отправят солдат и отыщут нас в первой же деревне!

– Мы сбежим в лес, Кайл! Тут повсюду одни леса да горы, они никогда нас не найдут. А мы построим себе где-нибудь далеко дом и будем жить!

Саша скептически приподнял бровь, проговорив:

– Построим дом? Нежная девица и паренек, не видавший настоящей работы, да и вряд ли имеющий представление о строительстве? Да там, по-моему, еще и прохладно за окном. Я смотрел пару передач о выживании в лесу, у этих двоих никаких шансов.

– Будучи влюбленной девушкой в двенадцатом веке, ты не был столь критичен Саша, не придирайся, – одернула его Сана. – Ты вообще вряд ли представляла себе, какова жизнь за пределами замка и думала, что люди так и живут. Выбирают полянку посимпатичнее, строят милый домик за пару дней, и живут себе без забот, днем гуляют и собирают цветочки, а вечерами рассказывают истории у камина.

– А еда откуда берется?

– Ну, как откуда, Саша? Поля возделывают какие-то люди, конечно. И с радостью поделятся. А Кайл будет охотиться на дичь, – хихикнула Сана.

Словно в подтверждение ее слов, Гризель, романтично закатив глаза, расписывала Кайлу прелести их свободной жизни:

– Представь, только ты и я в деревянном домике далеко-далеко отсюда, где никого кроме нас. Никто нас там не найдет, мы уйдем очень далеко. Мне приносили еду сюда, я не ела, ее тут много, мы можем взять с собой, нам хватит на несколько дней, а потом, когда уйдем достаточно далеко, мы можем собирать грибы или ягоды, а ты будешь охотиться на кроликов.

– Я согласен на любые тяготы, ради тебя, Гризель, любимая. Но начинается зима, сейчас там холодно и идет дождь, я боюсь за тебя. Что ты простудишься, заболеешь и умрешь, оставив меня одного!

– Нет! Я тебя не брошу, мы теперь всегда будем вместе. Я возьму покрывало, обернусь в него, как в плащ, будет совсем не холодно! Давай сбежим, прямо сейчас, Кайл. Сейчас самое время. Наши отцы будут заняты этой глупой войной, они нас даже не сразу хватятся!

– Я всегда восхищался твоей находчивостью, любимая, из тебя бы вышла прекрасная королева!

– Мы будем королем и королевой лесов, озер, кроликов и оленей!

– Да, любимая!

– Это фейспалм, – прокомментировал Саша.

– Ш-ш-ш, не порти момент, – шепнула Сана. – Это так прекрасно, они так любят друг друга.

– Ты что Сана? Заболела?

– Если я не интересуюсь парнями и любовью, это не значит, что я не романтична. Я же девушка! А в моих прошлых жизнях было много прекрасного, и я могу их вспомнить, глядя на такие моменты.

– Иди включи себе романтическую комедию на компе, черт! Использует тут меня как ретранслятор для настройки на развеселый фильмец!

– Это история не веселая, а грустная, Саша, в этом и есть ее красота.

– Можно, я пойду пока погуляю, мне надоела эта парочка.

– Да хватит уже, у тебя прямо какое-то отторжение этой жизни. Видимо ты до сих пор чувствуешь, что совершил ошибку, или переживаешь все это близко к сердцу.

Кайл, тем временем, полез в окно, радостно воскликнув:

– Я захватил веревку, Гризель. Сейчас, она у меня привязана к кобыле. Я опасался, что из-за дождя будет трудно забраться по стене, тогда я кину тебе веревку. И вот она пригодится нам сейчас, чтобы ты смогла спуститься.

– Ах, Кайл, сама судьба благоволит нам сегодня. Мы сбежим! Я чувствую! Это так невероятно! Свобода, наконец-то!

– Я тоже жду этого с нетерпением. Надо торопиться. К утру тут уже будут солдаты моего отца.

– Тогда поторопись.

– Вот только… – юноша что-то замешкался. – Я никогда не охотился на кроликов. Мне было как-то не интересно…

– Вряд ли это так уж сложно. Сделаешь себе лук.

– Да, ты права, – улыбнулся он.

Юнец скрылся в окне.

Саша посмотрел на Сану:

– Ты шутишь? Я переживаю из-за этого вот дурдома? Мне даже думать о нем не хочется.

– Вот именно. Но если тебя что-то гнетет в этих воспоминаниях лучше посмотреть еще раз с новой стороны. Любовь и яркое приключение. Почему бы и нет? Они, тем самым, наказали своих отцов, заставили их понять, что есть что-то большее, чем их дрязги и войны, за которыми они забыли о счастье своих детей и потеряли их.

– Я щас всплакну, Сана.

В окно залетела веревка с петлей. Донесся приглушенный оклик:

– Привяжи ее к кровати или к чему-нибудь тяжелому.

Гризель выглянула в окно, испуганно оглядевшись, и прошептав одними губами:

– Да поняла я, поняла.

Она накинула петлю на столбик кровати, потянула на себя, проверяя. Кровать была внушительная, из дерева, и, может быть, могла бы и выдержать вес хрупкой девушки.

Гризель стащила покрывало, накинула на себя, завязала углы под шеей. Взяла в углу корзину, и скидала в нее все, что было на небольшом столе рядом с кроватью. Какая-то телячья или баранья нога, головка сыра, пара мелких жухлых яблок, нарезанный хлеб, кувшин, который тщательно закупорила пробкой. Была еще тарелка с некой кашей, но с ней девушка не придумала, что сделать, поэтому так и оставила.

– Однако, не богат рацион у местной аристократии, – хмыкнул Саша.

– Край северный, начинается зима, фруктов нет, картофель еще не открыли, питаться особенно нечем кроме мяса, круп и запасенных овощей. Вот такую ногу, которую она так небрежно прихватила, ни одна из семей в окрестных деревнях даже во сне не видела.

– У них же есть коровы.

– Корова в семье кормилица и источник молока, никто ее ради жаркоя не зарежет. Разве что, когда она совсем состарится. А больше одной коровы только у зажиточных крестьян. Люд здесь военный, не особо землепашествует.

Гризель выбралась в окно и, попискивая от страха, стала спускаться по веревке.

– Сейчас свалится, вот и будет сказочке конец, – пробормотал Саша.

– Не будь таким пессимистичным. Я же говорила, что конец здесь шекспировский.

– Траванутся подкисшим вином из того кувшина? Оно, вероятно, давно тут стоит.

– Нет, – мотнула головой Сана. – Полетели за ними.

Богиня взяла его за руку и, прежде чем Саша успел возразить, вытянула его в окно, как какой-то воздушный шарик. Они парили над землей, сквозь тьму наблюдая, как Гризель спустилась-таки по веревке. Ожидавший Кайл обнял ее, потом помог забраться на лошадь, взял под уздцы и они побрели в лес, в сторону от дороги.

Небо затянули тучи, лил ледяной дождь и никаких источников света вокруг, но Саше с Саной, было все неплохо видно, как в сумерках. А вот как что-либо видела эта парочка, оставалось только гадать. Может быть, поэтому шли они медленно, пробираясь через деревья. Кажется, они совершенно не представляли куда идут и когда можно будет остановиться.

– Я перемотаю немного время, если ты не против. А то будет довольно скучно наблюдать, как эти двое ползут по буреломам и оврагам, – проговорила Сана.

– Да, пожалуйста. По мне так, здесь уже не на что смотреть.

Дождь вокруг быстро сменился снегом, небо над головой пришло в какое-то движение, где-то с боку начинало светать, а они с Саной летели вперед, вдаль от замка.

– Наши влюбленные неутомимо шли по лесу до самого утра, – продолжила Сана изображать рассказчицу.

– И кто бы мог подумать, – буркнул Саша.

– Оба были молоды, полны сил, поэтому смогли это сделать. Но им было очень нелегко. Они ничего не видели, не представляли, куда шли, лишь надеясь, что идут по-прежнему прочь от замка в сторону гор. Ближе к утру дождь перешел в снег. Покрывало на плечах Гризель, будучи промокшим насквозь, стало замерзать, как и ее хозяйка. Кайл же, двигаясь, еще держался. Когда небо начало светать, они остановились на одном из холмов и увидели зарево вдалеке.

На этих словах, мгла внизу расступилась, и показались верхушки елей – это правда был какой-то холм, а среди деревьев юноша и девушка, глядевшие в даль.

– Сражение началось, мой отец дошел до замка, – проговорил Кайл.

Кутаясь в одеревеневшее покрывало, с волосами в инее, Гризель прошептала:

– Ах, эти наши глупые отцы и их глупые войны. Хорошо, что мы сбежали. Ты ведь не жалеешь, Кайл?

– Нет.

– Мы далеко отошли?

– Кажется, да. Но мы не должны останавливаться. Они скоро отправят кого-нибудь нас искать. У моего отца хорошие следопыты.

– Ты, наверное, устал? Может быть, мы уже сможем поехать на кобыле вместе?

– Нет, тут нет дороги, ты же не хочешь, чтобы наша единственная лошадь сломала ногу. Я не устал. Смотри, горы уже близко. У нас получилось, Гризель! Мы сбежали от них!

– Да. Уже почти, – слабо улыбнулась девушка. – Мы свободны, Кайл.

Парочка двинулась дальше, исчезнув за деревьями.

Саша мрачно провожал их глазами.

– И что было дальше?

– Ну… – Сана пожала плечами, смущенно улыбнувшись. – Они сбежали.

– Что, неужели добрались до какой-то пещеры и жили долго и счастливо?

– Нет, конечно. Они замерзли и умерли.

– О… Ну ладно хоть их не сожрали волки.

– Но последние минуты они были счастливы. Они шли до полудня, остановились на привал и сидели, обнявшись, глядя на падающий снег, и так и заснули. Навсегда.

– Блин, Сана, умеешь ты рассказывать грустные истории.

– Ну, может быть, чуть-чуть. Это история о прекрасной любви и непреодолимом желании быть вместе, несмотря на суровую эпоху. И желание сбылось. Они умерли вместе.

– Ну зашибись, Сана. А почему эти двое не развели костер?

– Они боялись что дым их выдаст и они устали, чтобы думать. Да и, скажу тебе по секрету, ничего бы не вышло. Все в снегу, хворост мокрый, ничего, чем можно разжечь огонь у них с собой не было.

– Боже, что за идиоты! И это одна из моих жизней? Сбежала в лес с каким-то доходягой и замерзла с ним в обнимку? Одно меня радует, Сана, что эта дурацкая история осталась в веках неизвестной. И никакой умник не описал ее в каком-нибудь романтическом рассказе, явив миру.

– Ну, кхм… – отчего-то отвела глаза Сана. – Ну-с, нам пора отправляться дальше.

Они оказались в белых облаках, паря, словно в невесомости.

Сана задумчиво постучала пальчиком по щеке, как будто размышляя, чем бы еще развлечься.

– Мы можем посмотреть что-нибудь действительно интересное? – спросил Саша.

– То есть, романтическая шотландская история это неинтересно? Или малышка Элизабет. По-моему тоже насыщено.

– Не издевайся. Мы не знаем, чем ты занималась до того, как стала просветленной волшебницей. Может быть, у тебя были жизни и похлеще.

– Насколько я вижу, последние лет пятьсот я не занималась ничем предосудительным. Мои жизни направлены на поиск себя, помощь людям, саморазвитие.

– Всего пятьсот, а до этого? Ты что-то скрытничаешь, сестренка. Уклоняешься.

– Если хочешь знать, примерно пять-шесть тысяч лет я довольно милое создание, старающееся заниматься созидательной деятельностью. Но…

– И что же но?

Сана отвела глаза:

– Я тоже совершала ошибки. Много ошибок. Но страница перевернута, и я не хочу об этом вспоминать.

– Мы уже вдоволь полюбовались на мои жизни. Но про тебя я ничего не знаю. Мне кажется, чтобы лучше понять, кто ты сейчас, надо увидеть твое прошлое.

– Не думаю, что так уж необходимо рассматривать мои прошлые жизни. Многие из них покажутся тебе скучными, а другие же могут через чур смутить.

– В каком смысле?

Сана опять замялась, посмотрев в сторону:

– Я… создание, наделенное большой силой и энергией. Иногда их требовалось куда-то прилагать. Влиять на ход мировой истории, участвовать в глобальных событиях.

– Ты что, вызывала мировые войны?

– Нет, слава богу, здесь есть кому было этим заняться и без меня.

– Короче, Сана, давай перенесемся в какую-нибудь твою жизнь, и я от тебя отстану.

Девушка закатила глаза:

– Ох, хорошо, что ты хочешь увидеть?

– Я не знаю, что-нибудь интересное.

Сана развернулась, сделав шаг, и вот она уже ступала по величественному египетскому залу.

В нем возникли люди в разных одеждах, стоящие толпой устремив взгляды вглубь помещения. Некоторые были в набедренных повязках из белой холстины, с голым торсом, другие имели накидки из того же материала. На многих из них сверкали золотые украшения, браслеты, ожерелья, головные уборы, часть людей, одетых попроще, стояла с корзинами фруктов и большими кувшинами.

Саша с Саной пошли сквозь толпу. Взоры всех устремлялись на человека, сидящего на золотом троне. Это был молодой парень с безмятежной спокойной улыбкой, серыми глазами и редкой бородкой. Он сидел с голым торсом в некоем золотом воротнике, а на голове покоилась диадема с коброй.

Саша как-то сразу понял, парень – воплощение Саны. Сложно сказать, что наводило на эту мысль. Спокойная улыбка или общий какой-то такой вид законченного совершенства. Но скорее глаза. Это были ее глаза и ее взгляд.

– Ты была фараоном? – шепнул Саша пораженно.

– Да. Но не стоит так шептать, нас никто не слышит. Это просто сцена, воспроизведенная из моей памяти.

– Что это за век? Все такое величественное с признаками расцвета цивилизации.

– Сложно сказать точно, современные датировки сильно сбиты. Это было очень давно. Я полагаю в районе трех с половиной тысяч лет назад.

– Как тебя звали? Это какой-то известный фараон?

Сана ответила не сразу, позволив себе небольшую заминку, как будто не очень то хотела говорить.

– Ра-Сети.

Саша просто опешил, так и замерев на полушаге.

– Что? Ты шутишь! Это же египетский бог!

– Да, известный так же как бог Ра-Сети. Однако, он был человеком, просто фараоном.

– Я в шоке, Сана. Ты была всем известным египетским богом и ничего не рассказывала об этом?

– Саша, уймись. Ра-Сети не был никаким богом. Обычный человек, правитель своего времени. В Египте заканчивались темные времена упадка науки и культуры, начинался своеобразный Ренессанс, нужен был кто-то, кто бы стал символом эпохи, символом для людей и двигателем этого процесса. Так получилось, что моя сущность подходила на эту роль, и я заняла нишу в историческом промежутке, сыграв просветленного египетского правителя. Ра-Сети стал для своего народа духовным лидером. Обладал многими знаниями о природе мира, умел лечить прикосновением. Однако во всем остальном оставался таким же человеком, как все. Просто, впоследствии, легенды преувеличили и раздули образ этакого всемогущего бога-покровителя Египта. Как, впрочем, случилось и со всеми остальными «богами». Некоторые были людьми, причем довольно заурядными. Изначальные боги, правда, были инопланетянами с Марса.

– Что?

– Ладно, этого я тебе не говорила. Это маленький секрет.

– Не знаю, Сана, у меня культурный шок. Тебе стоило как-то подготовить меня к известию. Подумать только. Я держал за задницу реинкарнацию бога Ра-Сети. Как теперь жить дальше?

– Для сегодняшнего времени это было давно, и сейчас я не египетский бог, так что расслабься.

– Богиня мультиреальности – немногим легче, – буркнул Саша.

– Что-ж, я кое-что выяснила и могу делать выводы.

Сана хлопнула в ладоши и Древний Египет исчез, сменившись парком. Девушка присела на лавочку, указав Саше сесть рядом.

– Я должна сказать, что немного лукавлю, называя твое или свое прошлое жизнями, которые были когда-то.

– Да знаю я, сейчас опять запоешь песню про все одновременно.

– Да, все одновременно, и ты, кажется, совершенно не понимаешь, что это значит. – Девушка придвинулась поближе: – Послушай, Саша, ты не появился тысячи лет назад, развиваясь, живя жизнь за жизнью. Твоя сегодняшняя жизнь и есть твоя первая. А до этого, тебя не существовало.

– Как это? А откуда тогда эти прошлые жизни?

– Ты спроецировал их практически сразу, после своего рождения. Ты возник, осознал себя, стал усложняться, познавать иные свои формы, и проецировать себя в другие измерения и другие времена. Все это было из момента сейчас. Понимаешь?

– Вообще нет, Сана, что за ахинея?!

– Ах, может быть, когда-нибудь ты это поймешь. Ты ведь уже начинаешь чувствовать другие свои «Я» в других веках. Потом будешь ощущать и в других реальностях. Ты поймешь, что ты строишь себя из момента сейчас, а не из прошлого или будущего.

– А ты как же? Этот парень Ра-Сети жил три с половиной тысячи лет назад.

– Представь, что я создала это воплощение, скажем, на прошлой неделе.

– Что?

– Я, так же, как и ты, возникла в этом времени и пространстве, как вспышка сверхновой. Я осознала себя Саной Серебряковой, а уж потом мгновенно в огромном множестве других своих инкарнаций. Я необычное сознание. Я часть чего-то большого и мощного, поэтому у меня все это произошло очень быстро, быстрее, чем у любого другого только что появившегося сознания. Если тебе будет более понятная такая аналогия, то я, едва только родившись на свет, тут же прожила тысячи жизней в прошлом, будущем и настоящем – в его параллельных вариациях. Поэтому я могу так многое.

– Что-то ты меня запутала. Ты родилась Саной и поначалу у тебя вообще не было никаких прошлых жизней? А потом ты их, бац, и «создала»? А кто тогда был тем фараоном? Ведь история планеты существовала, до того как ты появилась, не так ли?

– Не так, – улыбнулась Сана. – В той вариации реальности у планеты была другая история и там или не было Ра-Сети или был кто-то другой, занимающий его место, но это была не я. Даже если его звали так же или похоже. А как только я спроецировала такое воплощение в прошлое, реальность сместилась, и я оказалась в немного другой реальности, с другой историей планеты.

– С ума сойти Сана.

Она лишь проговорила:

– Ты тоже самое проделываешь. Да и практически каждый человек на Земле, хотя, обычно люди больше привязаны к хронологии времени и выстраивают свою реальность сообразно ей. Им так удобнее. Они помещают свое первое рождение в древние времена и развиваются жизнь за жизнью. Но это просто один из способов, а можно иначе. Вот мы с тобой пошли по иному пути.

– А почему?

– Этого я пока не знаю. Я просто поняла, что это так. И глядя на твои реинкарнации убедилась, что и ты из того же теста. Ты как какой-то осколок меня, который отщепился в момент моего «взрыва» и пошел своим путем. Но, как я вижу, ты тоже развиваешься довольно стремительно.

– Да уж, большое достижение возникнуть как думающее сознание и успеть наплодить пару влюбленных дурочек, наркоманку и пьяного рыцаря.

– Ты видел далеко не все, это лишь часть, у тебя есть и другие реинкарнации, куда более созидательные. Повспоминаешь их как-нибудь сам, на досуге, тебе полезно этим заниматься.

– А когда мы… хм… создали эти все свои прошлые воплощения? В течении этой жизни, что ли?

– Ты опять привязываешься к линейному понятию времени. Вопрос когда, уже неправилен. Это сложно объяснять в таких понятиях. Про себя я уже сказала, что я создала большую часть своих инкарнаций мгновенно, практически в момент рождения. А может быть за неделю до встречи с тобой.

– А… слушай. Так это что, как Теория Большого Взрыва? Когда вся наша Вселенная возникла практически в один миг, расширившись взрывом из точки сверхсжатого вещества?

Сана закивала:

– Да-да. Собственно так и возникло Все Сущее. А точка – Источник.

Саша продолжил, захваченный, представившейся ему аналогией:

– Не было ничего, и вдруг за мельчайшие доли секунды из точки сингулярности возникло все, а потом почти четырнадцать миллиардов лет этот взрыв продолжался, материя разлетается в стороны до сих пор. И ты также? Ты что, маленькая Вселенная?

– Ага, – кивнула Сана. – И ты тоже, только поменьше. Каждый человек, своя маленькая однажды взорвавшаяся вселенная. Я это и хочу тебе сказать. Что ты создал все эти прошлые жизни, прожил их мгновенно, едва появившись на свет.

– Черт… – Саша потер лоб.

– Если уж выстраивать все в какую-то хронологию, то наиболее правильно было бы сказать, что мы возникли вспышкой большого взрыва за сколько-то дней до нашей встречи. Сначала возникло мое сознание, спроецировало себя в тысячи жизней, включая эту самую, а потом отщепился ты и проделал то же самое. Через четыре дня, по времени этой реальности, мы встретились.

– Господи, Сана, мы во сне, а ты грузишь меня такой матерой метафизикой!

– Ничего, надо же развивать мозг.

– Я когда-то думал, что теория относительности Эйнштейна это сложно!

– Эйнштейн был очень умен, он понял, что время и пространство могут существовать только относительно чего-либо. Поэтому так и назвал свою теорию.

– Ну хоть какого-то физика ты ценишь!

– Это был один из немногих его плюсов, в ворохе минусов.

– Зачем я сказал…

Она молчала, глядя как будто сквозь него или, напротив, глубоко внутрь и проговорила:

– Но, самое интересное, что я до сих пор до конца не поняла, что же ты такое. Менее совершенное отщепление, при этом умудрившееся так же, как и я, мгновенно разрастись до довольно сложной структуры, правда не осознающей пока-что, свои части.

Сана умолкла, задумавшись, потом хлопнула себя по коленям, вставая:

– Ладно, пора возвращаться, на сегодня хватит путешествий.

– Куда возвращаться? Мы спим. Разве утро уже наступило?

– Я имею в виду, возвращаться в обычное состояние сна. Ты же не против, если мое тело поспит там, в твоей кровати? А утром вместе переместимся в Академию.

– Звучит романтично, Саночка. Мы что, уже начали жить вместе?

– Ой, да хватит видеть во всем двойной смысл. Что такого в том, что девушка поспит у тебя? Все равно мы учимся вместе и нам с утра по пути.

– Да нет, конечно, ничего такого. Просто поспит рядышком у меня в кровати в розовой пижамке. Обычно это и имеют в виду, когда хотят переночевать у малознакомого друга, с которым не состоят ни в каких отношениях. У тебя что, совсем мало опыта общения с парнями?

– Я понимаю двойственность ситуации, но мы же с тобой братик и сестричка, так что в этом нет ничего такого, – хихикнула Сана, пихнув его локтем.

– А утром ты будешь готовить завтрак в одной моей рубашке?

– Вряд ли, я не люблю готовить.

– Да от тебя никакого толку, Сана!