Текст книги "Путешествие длиною в миг"

Боевое крещение

С чего же началось моё знакомство со странностями подземных видов работ? Кто-то прервёт: «Какие странности? Работа как работа! Как везде!» Хочу возразить. Там другой мир, и по-другому течёт жизнь. Со своими законами. Сущности, населяющие пространство ниже уровня земли, являются настоящими хозяевами там. Они не желают терпеть бесцеремонных пришельцев, нарушающих вековой покой. И, как умеют, борются с этим. Мы нежеланны под землей, по крайней мере, пока живы.

С чего началось мое знакомство с шахтой? Не поверите, с нарушения техники безопасности на первой производственной практике. Я тогда ещё подумал, что горняки – чокнутые люди, не знающие границ риска, вернее, с другими границами.

Итак, привезли нас, четверых студентов-практикантов, к устью штольни одного рудника. Должна была состояться ознакомительная экскурсия в первый день. Нам дали новенькую спецодежду, каски, фонари и баночки с самоспасателями – чтобы дышать через них там, где станет нечем, по разным причинам.

Двоих из нас повели в одну бригаду по лестницам ходового восстающего, меня и моего друга Володю ждал приятный сюрприз в качестве электровоза. Идти надо было далеко и сменный мастер, что опекал нас, решил доставить студентов с ветерком.

– Вот оно, чудо-юдо наше! – смеясь сказал он, указывая на шахтный электровоз. – Видали такого? Не бойтесь, можете пощупать. На нем мы и поедем!

Мы возразили, мол, сесть некуда, но получили заверение, что для нас местечко найдётся. Уложили нас плашмя прямо на крышу этого чуда, благо, оно приземистое, и строго предупредили: «Коли дорога жизнь, не подниматься, контактный провод под напряжением, и можно ненароком задеть и помереть, если не повезёт». Этот инструктаж навёл на мысль, что жизнь тут не в цене, и немного насторожило. Ещё нам посоветовали крепко держаться, так как трясти будет сильно. Сменный мастер залез в кабинку к машинисту, еле уместившись рядом с крупным парнем.

– Ну, поехали! – весело крикнул, широко улыбнувшись, машинист.

Тряска, действительно, сильно испортила впечатление от поездки. «Видно, рельсы неровные», – мелькнула невеселая мысль. Но разогнались мы прилично, как ни странно. Искры с контактного провода сыпались так густо, что, уберегая глаза, пришлось натянуть каску поглубже и прижать голову подбородком к груди. В таком положении удобно было наблюдать, что творится позади нас. Мы мчались по узкой выработке, с почти сплошной деревянной крепью. Брёвна, поддерживающие кровлю, как солдатики, стояли в ряд, неся нелегкую службу по охране жизни людей. Они, на манер атлантов, на своих плечах удерживали горизонтальные брёвна и, соответственно, давление горных пород. Этот отряд местами будто поседел, ослепительно белый мох украшал старых солдат. Освещение, хоть и тускловатое, хорошо помогало разглядеть непрезентабельный вид штольни. Выработка была старой. Стало как-то грустно от такого убожества. И опять озорная мысль: «Зато тепло и сыро!» Как в мультике про Дюймовочку.

Глядя на убегающий назад ряд брёвен, я не сразу осознал суть происходящего. Глаза видели, а сознание отказывалось с этим мириться. Сразу за кормой нашего электровоза обрушилась кровля, полностью заполнив породой все сечение откаточной выработки. Как в фильме ужасов, штольня начала схлопываться за нами, чуть-чуть не успевая поглотить и нас. Сменный мастер что-то орал машинисту, но всем моим вниманием завладело неправдоподобное действо – катящаяся, пожирающая пространство волна из скальной породы. Она неумолимо приближалась. Мое тело напряглось до такой степени, что на следующий день все мышцы болели. Но это будет завтра, а пока машинист резко увеличил скорость, что нас и спасло от погребения заживо. Позднее я узнал, почему мы ехали, а не остановились после повреждения контактного провода. Шахтная контактная сеть запитывается с двух сторон автономно. И защита от короткого замыкания отрегулирована на большой ток срабатывания. А также есть и автоматическое повторное включение, что часто выручает.

Остановились мы только тогда, когда смертоносный вал исчерпал себя. Сменный мастер выскочил из кабины электровоза и разразился громкой нецензурной бранью, машинист усмехнулся и резюмировал: «Повезло». И глубокомысленно добавил, обращаясь к нам: «Отметьте сегодня свой второй день рождения». Быстро успокоившись, наш опекун велел машинисту ехать до ближайшего телефона, чтобы доложить начальству об инциденте. По его мнению, завалило метров сто штольни, не меньше, и предстояла напряженная работа по восстановлению откатки. Нас он перепоручил геологу, который, похоже, сев на излюбленного конька, потащил экскурсантов показывать «свои сокровища». Показывать, как оказалось, было чего. В каких-то удаленных катакомбах нам открылось удивительное зрелище. В одних камерах с бортов свисали большие грозди горного хрусталя, крупные, прозрачные кристаллы которого играли, сверкали в свете наших фонарей. Мы с Володей только ахнули. А геолог с довольным видом спрашивал: «Ну, каково?» Затем нам показали камеру сплошь из галенита. Кристаллов разных размеров, свинцово-яркого блеска, с идеальными гранями кубической, октаэдральной формы, соседствующих с россыпью мелких кристаллов, сверкающих не хуже драгоценных камней. И эта красота на всю стену камеры. Невероятно красиво! В других местах мы видели разноцветные камни, над которыми поработали различные соли, как объяснил сопровождающий. Когда наш гид говорил о камнях, его глаза блестели не хуже самоцветов. Человек знал и любил свою работу и таскал бы нас бесконечно по подземелью, если бы не окончилась смена. Он в нас нашёл благодарных слушателей и с сожалением отпустил. А мы к тому времени окончательно успокоились после утреннего приключения.

Очень довольные экскурсией, встретившись в раздевалке с нашими товарищами, развеселились от их вида. Им пришлось всю смену махать лопатами, очищая сточные канавы. Новая одежда превратилась в старую за смену. Зато без происшествий. Как говорится, каждому своё.

Каждому своё

В последующие дни прохождения практики мы не переставали удивляться отношению рабочих рудника к многочисленным опасностям, подстерегающим их за каждым углом, за каждым поворотом. Легко и спокойно выполняя опасную работу, эти люди могли еще и увеличивать уровень риска, нарушая технику безопасности, как в случае с нами, когда отправили верхом на электровозе. Такое положение вещей закономерно привело к тяжелой травме одного из шахтёров, который через сутки скончался в больнице. Опытный проходчик получил смертельную травму не в забое, а при транспортировке компактного погрузчика по рельсовым путям, можно сказать, на ровном месте. Тяжелая машина сошла с рельсов, человек, пытаясь удержать ее, прыгнул между ней и бортом штольни. В результате был придавлен к скале. Нелепая смерть. Таково влияние подземелья на психику людей. Это не страшилки, это факт. Таково влияние деструктивных программ-посылов хозяев подземелий тем, кто как завоеватель вторгся в их дом и учинил разгром.

Вскорости после этого несчастья на руднике стали готовиться к массовому взрыву. По неизвестной нам причине вопреки той самой технике безопасности меня с Володей поставили на доставку взрывчатки с откаточного штрека на подэтаж. Это вверх на тридцать метров по рудоспуску, вертикальной выработке, диаметром чуть больше трёх метров или около того. Вагонетки с взрывчаткой подвезли к небольшой камере, куда выходил рудоспуск, и разъяснили, что коробки с взрывчаткой надо поднять наверх с помощью веревки. То есть один должен находиться внизу, другой – затягивать груз, находясь вверху.

Поднявшись по-другому восстающему, с ходовым отделением наверх, мы не совсем понимали технологию работы, но нам быстро разъяснили. Один работяга взял доску, положил ее поперёк зияющей дыры, и, пройдясь по ней, убеждаясь в ее надежности, сказал, обращаясь к нам: «Стоять надо посередине и поднимать веревкой ящики, складируя в углу. Все понятно?» Понятнее было некуда. Разумеется, никакого страховочного ремня не было, да и доска лежала незакреплённой. После чего нас оставили одних. Володя был большим и тяжелым, поэтому я вызвался балансировать на доске, а друг отправился вниз.

Стою я на краю и размышляю: «Высота какого этажа дома соответствует тридцати метрам?» Результат не воодушевил. Но отступать и не думал. Раз такое у них в порядке вещей, значит, это норма. А раз так, значит, за работу. Встав на середину доски и опустив один конец веревки, стал ждать. Внизу показался Володя. Он привязал один ящик и крикнул: «Вира!» Двадцать килограммов груза показались пустячными, и дело заспорилось. Но через некоторое время я решил попробовать поднимать по два ящика сразу. Несколько раз мне удался этот трюк. Мы обрадовались, ведь хотелось побыстрее закончить работу. Все это время Володя находился прямо подо мной, где, восседая на одном ящике, как на стуле, приловчился, не вставая, увязывать грозные посылки. Ну а я не допускал и мысли о сбое точности своих движений. Какая ужасающая самоуверенность! В очередной раз, почти подняв груз наверх, я допустил его раскачку, видно, сказалась усталость, и ударил о край этого колодца. Веревки соскользнули, и коробки с взрывчаткой полетели вниз, на моего друга. Сразу потеряв равновесие и падая спиной назад, сильно оттолкнулся от доски, в полёте перевернулся и упал животом на самый краешек. Тренированные руки выручили, и вот уже стою на ногах, а в голове вихрем вертятся страшные мысли. Каким-то чудом доска осталась на месте, только сдвинулась. Встав на неё опять, стал светить фонарем вниз, но оттуда поднималась густая пыль из разорванных патронов с аммонитом. Я звал Володю, но в ответ была только тревожная тишина. Наконец, друг отозвался, и огромный камень упал с моей души. Я не убил друга!

Оказалось, во время того злосчастного подъема Володя, увидав, что ящиков рядом мало, привстав, шагнул в сторону, чтобы подтащить другие. В тот момент на его импровизированный стул свалилось сорок килограммов взрывчатки. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы не понять последствий, не будь этого шага. Смерть от друга прошла на расстоянии всего одного шага.

Дождавшись, когда взрывоопасная пыль улетит, влекомая вентиляцией, мы завершили подъем оставшейся взрывчатки и отрапортовав какому-то начальнику, вышли на поверхность.

Вечером уже в общежитии, куда нас поселили, мы в очередной раз отмечали наши дни рождения. Ведь и я мог легко сорваться, а шансов уцелеть при таком падении с такой высоты маловато.

Призрак штольни № 13

Закончились феерические студенческие годы, и впереди замаячили в прямом смысле темные будни, насыщенные битвами за выполнение ежемесячных, квартальных и годовых планов. Почему «темные будни»? Все очень просто. Учился я в политехническом институте на кафедре горного дела, и трудиться мне предстояло по распределению, на подземных рудниках одного свинцово-цинкового комбината. Представление о шахте к тому времени уже имелось благодаря трём производственным практикам в разных регионах Советского Союза. Побывал и на Украине, в самой глубокой на тот момент шахте с громким названием «Гигант-глубокая» и в Восточном Казахстане, и в Сибири. Каждая поездка оставила массу впечатлений. Но главное, что доносилось до ума студента-практиканта – это суть работ в особо опасных условиях труда. На людей, занятых в таких местах, накладывается своя печать, и ценности у них тоже свои. Первое, что бросилось в глаза – это легкость, с которой шахтеры могли пойти на смертельный риск, без показухи и бахвальства. Самоотдача и стремление прийти на помощь в трудный момент воспринимались здесь как норма. Смелые действия, граничащие с безрассудством, вначале слегка шокировали, потом к этому быстро привык. Мне казалось, что планка цены жизни у этих людей основательно занижена, но вскоре стал замечать, что становлюсь похожим на них. Подземелье рихтовало психику по-своему, с какими-то перекосами. Близость смерти постоянна, на расстоянии вытянутой руки, и ужас заключался в том, что это становилось обыденным, в итоге перестаёшь обращать внимание на холодное дыхание дамы с косой. Но надо отдать должное дисциплине в каких-то моментах. Например, на угольных шахтах, где есть опасность взрыва метана, за наличие под землёй сигареты даже без спичек можно было запросто получить по морде. Кто-то гневно мне возразит: «На что тогда нужна техника безопасности и охрана труда?» Разумеется, нужна, ещё как. Без этого шахтеры превратились бы в настоящих смертников. На деле за какие-то нарушения ТБ человека могли жёстко наказать, вплоть до тюрьмы, или же наградить премией, если маячил срыв плана. Во всем персональный подход, персональное отношение к различным ситуациям. Но в большинстве случаях требования техники безопасности все же везде старались поддерживать на должном уровне силами инженерно-технических работников, что встречалось с пониманием и уважением, потому что эти люди, оберегая простых работяг, часто шли на огромный риск, ликвидируя аварийные ситуации, чему я неоднократно был не только свидетелем, но и участником. Такое славный состав линейных ИТР (инженерно-технических работников) часто совершал из наивысших побуждений, как мне думалось.

Работа под землёй развивает у людей так называемое шестое чувство. Человек, лишенный достаточного освещения, находясь в ограниченном пространстве, порой с нехваткой кислорода в тупиковых выработках, в местах с опасностью обрушения кровли, казалось бы, укреплённой, с риском отравления продуктами взрывов и так далее, начинает внутренне прислушиваться к своим ощущениям, чтобы уловить момент катастрофических изменений и либо предотвратить их, либо избежать трагедии. Но регулярная гибель шахтёров показывает, что не всем удаётся почувствовать точки невозврата. И позже неприкаянными, заблудшими душами кто-то из них будет ходить темными, сырыми подземными выработками по причинам, известным только им.

Вижу, мой дорогой читатель, твою усмешку, но погоди и послушай.

Разразился как-то на нашем участке скандал, чуть не дошедший до драки между проходческими бригадами. В то время на руднике образовался некоторый дефицит в расходном материале для обеспечения буровых проходческих работ. И эти самые расходники выдавались ограниченно. Нашлись хитрецы, пожелавшие воровством у своих товарищей решить проблему. Такие деяния могли осуществляться только в пересменку, значит, схватить ловкача можно было только в это время. Позвонив в ламповую и предупредив, что мне надо задержаться с выходом на поверхность, я стал тихонечко обходить места работ тех самых бригад, чутко прислушиваясь к малейшим шорохам. В этот момент под землёй никого не должно быть, потому как утренняя смена ушла, а вечерняя ещё только получала наряд на работу. Вор мог воспользоваться удобным моментом. Перехитрить работников ламповой, контролирующих нахождение людей под землёй, при желании совсем нетрудно. Аккумуляторы часто сдавались кучей, и сдать их мог один человек за всю бригаду, а свои личные аккумуляторные фонари имел дома каждый хозяйственный мужик.

В тот раз никто не стал безобразничать, возможно, подслушали мой разговор с начальником участка и не стали рисковать. В итоге ни с чем спустился я на откаточную штольню № 13 и пошёл к выходу. Пройти надо было полтора километра. Штольня, хорошо освещённая, отлично просматривалась очень далеко. Никого не было. Остановившись, закурил. Когда взглянул вперёд, вздрогнул. Метрах в ста навстречу мне шёл шахтёр быстрой походкой. Его фонарь раскачивался влево-вправо, повинуясь ритму ходьбы. «Вот она, удача, поймался! – обрадовался я. – Сейчас увижу твоё лицо!» Человек меня тоже заметил и остановился. Я снял с каски фонарь и просигналил ему, он ответил мне круговыми взмахами своего фонаря. Подождав пару секунд, сам бросился ему навстречу. Оставалось всего метров пятьдесят, как вдруг он повернулся боком и шагнул к скалистому борту штольни, и… вошёл в эту самую скалу, полностью исчезнув. Подбежав к этому месту, я машинально стал прощупывать камни. Сознание отказывалось верить увиденному. Понять то, что произошло, никак не хотелось. «Сейчас же выходи! Где ты прячешься?» – крикнул гладкой сырой скале. Стал быстро соображать, что же произошло. Верить тому, что увидел, упрямо не желал. Метрах в ста от этого места находилась единственная ближайшая боковая выработка. Она вела к главному вентилятору. Я побежал туда. Благоразумие подсказывало об ошибочном выводе, и все-таки надо было проверить даже невозможные, но объяснимые варианты исчезновения человека. В вентиляционной выработке господствовал ураганный ветер. С трудом передвигаясь против мощного воздушного потока, держась за выступы в бортах, я дошёл до самих огромных лопастей вентиляторной установки. Они шумно нарезали пласты воздуха. Посветив фонарем во все углы, убеждаюсь в невозможности скрыться кому-либо в этом месте, повернул назад. Перебираясь через окошечко вентиляционной перемычки, споткнулся, и мощная упругая струя швырнула меня на пять метров, а каска ещё метров 20 катилась, пока не зацепилась за камень. Борьба с ветром привели ум в трезвое состояние. Решил спуститься в ламповую и узнать, кто ещё не сдал свой аккумулятор. Так и сделал. Я был последним из утренней смены, все люди вышли на поверхность, и никого передо мной не было.

Уже в раздевалке столкнулся с двумя старыми шахтерами и, находясь ещё под впечатлением, рассказал о происшествии. Те вмиг нахмурились и поведали историю о том, как несколько лет тому назад недалёко от того места, погибли страшной смертью люди. Они были запечатаны грязевым рудным потоком, обрушившимся с карьера, что находился выше штольни. И это, очевидно, призрак одного из тех несчастных. Поведав эту историю, люди отправились на смену, а я ещё некоторое время стоял и думал о судьбе тех, кто после смерти продолжает бродить по подземным лабиринтам, прикованных незримой цепью к этим местам.

Узел

Утренняя раздача нарядов на работу подходила к концу. Расписавшись в журнале, рабочие расходились по своим делам, и вскоре в кабинете остались только четыре человека. Профессиональные недуги – силикоз и виброболезнь – не обошли их своим вниманием, подкосив некогда крепкое здоровье. Теперь после курса лечения они были переведены на «лёгкий труд», предполагающий работу без виброинструментов и, как говорится, на «свежей струе», что исключало рецидив заболеваний.

На какое-то время эту четверку многоопытных людей решили задействовать на вспомогательных работах по подготовке нового разрабатываемого блока. Конкретно им была поручена установка надежного полка в одном из старых рудоспусков, представляющего собой тридцатиметровый колодец в диаметре около трёх с половиной метров. Этот деревянный полок должен был располагаться ниже верхнего среза рудоспуска на четыре метра. Подобные задачи не являлись сложными, но требовали специальных навыков, которые наша четверка имела. На место я подошёл чуть позже, когда были уже доставлены необходимые материалы. Тут-то и выяснилось, что с пневматической лебедки, с помощью которой осуществлялись такелажные работы, кто-то снял трос. Рабочие успокоили меня заверениями, что в шахте можно чёрта найти, и разбрелись по выработкам в поисках подходящих кусков троса.

Вскоре один из шахтеров принёс два небольших куска искомого и, виновато улыбнувшись, сообщил, что больше ничего нет. Решено было связать их и намотать на вал лебедки. Тут-то работяги повели себя не совсем так, как я рассчитывал. То ли они хотели проверить молодого механика участка на крепость духа, то ли покуражиться, не знаю. Рудничный посёлок – своеобразное место, и многое в их жизни мне не нравилось, особенно пристрастие к алкоголю абсолютного большинства, любовь к сплетням и враждебная настороженность к приезжим. Удивительно, но эти люди легко могли рисковать жизнью за вас и также легко подставить как чужака. Подземелье рихтовало психику шахтеров на свой лад, это я заметил ещё на первых производственных практиках, будучи студентом.

Так вот, четверка «легкотрудников» заявила, что они боятся спускаться с помощи лебедки в рудоспуск и наотрез отказываются рисковать. Я видел, что это блеф, но молодость взыграла и, подняв людей на смех за малодушие, надев страховочный ремень, вознамерился утереть носы наглецам. «Ну, покажи, механик, на что способен», – усмехнулся здоровяк, подошедший к пульту управления пневмолебедкой. Трос от неё проходил через подвесной блочок точно по центру рудоспуска. Зацепив карабин страховочного ремня за петлю, завязанную на конце троса, я сделал шаг в пустоту. Тридцать метров вертикальной выработки в темноте – казалось, не очень много, сознание же говорило о высоте в десятиэтажный дом минимум. Думать об этом не хотелось, да и некогда, требуется сосредоточиться на несвойственной для меня работе с монтажом деревянной конструкции назло обстоятельствам.

Раскачка прекратилась, и загудела лебедка, начиная спуск. Висеть привязанным за пояс, было очень неудобно, но что поделать? Сам вызвался. Движение вниз внезапно прекратилось, и вдруг холодным душем обдало сильное волнение. Молниеносный взгляд остановился на узле, соединяющем два отрезка троса, выползшего из лебедки. Свободные концы медленно и неотвратимо ползли. Ещё несколько секунд – и узел развяжется, тогда спасения не будет. Осознаю, как кролик смотрит на удава, замерев перед ликом фатума, судьбы, «изречения богов». Крик замер в груди, превратившись в камень. Зловещая тишина торжественно воцарилась в тягостном ожидании остановки чаши весов с проистекающим временем жизни. Ещё один быстрый взгляд в глаза здоровяка, это он вязал узел. Короткая дуэль, тут же перевожу глаза на узел. Машинально человек последовал направлению моего взгляда и с коротким вскриком выкинул вперёд руки, схватившие ускользающие кончики. Подскочившие товарищи помогли закрепить успех.

Дикое напряжение схлынуло, и я дал команду на продолжение работы, остро осознавая большую беду, будь на моем месте кто-нибудь из четверки рабочих. Себя-то я считал неуязвимым. Эх, молодость-молодость. С помощью верёвки мне подали заготовленное бревно и топор. Уперев один конец бревна в стену рудоспуска, другой конец, подстрогав, расклиниваю, подбивая топором. Попрыгав на закреплённом бревне для проверки, потребовал следующий. Людям, очевидно, стало стыдно, и они в один голос потребовали, чтобы я вылез наружу. Обращение ко мне изменилось кардинально, даже послышались дружественные нотки. Трудно завоёвывался авторитет на руднике. Дальнейшую работу эти профессионалы выполнили сами уже без меня. Вот такой узел судьбы повезло увидеть и пережить в своё время. А сколько их ещё будет! Знал бы заранее, очень удивился бы.