Текст книги "Нулевой"

Глава 8

Слез на лице парня больше не было. Остались лишь горькая обида и ненависть к Лукасу, к себе за то, что не сдержал эмоций, и к остальным Предвестникам. Казалось, его предал весь мир, оставив в одиночестве. Осознание этого пришло мгновенно, захлестнуло с головой, после чего выбросило на пустой берег, где не было ни души.

Связанный, он чувствовал себя, словно побитая дворовая шавка. В голове творился хаос.

Подняв голову, он не увидел ни капли сожаления во взглядах присутствующих.

«Неужто они настолько боятся его и не могут сказать ни слова против?..»

Но даже после того, как этот человек разбил его хрупкое душевное равновесие, Джейкоб невольно подумал: «Насколько ужасным было его прошлое, если он до сих пор не смог справиться с ним? Или же справился, отдав все людские чувства взамен?»

Только в тот момент он наконец осознал, что связался с самими Предвестниками – безжалостными убийцами, работающими согласно закону и морали, а не эмоциям. Перед ним стояли не люди, а посланники Небес, которым, казалось, неведомы обычные человеческие чувства.

Однако он ошибался. Четверо молодых людей, холодно смотревших на него сейчас, испытывали тянущую душевную боль, прикрытую вуалью отстраненности. Им было искренне жаль, но они не имели права показать это. Даже Лукас, который и правда не чувствовал ничего, кроме безразличия и раздражения, на секунду пожалел парня, отчего ударил чуть менее сильно, чем планировал. В этом и заключалось его милосердие.

Учителю же было по-настоящему наплевать. Он тихо стоял в стороне, его прямоугольное лицо с острыми скулами и морщинами на лбу выражало полное безразличие и незаинтересованность, будто все происходящее его не касалось.

Лукас положил руку на плечо Джейкоба и, заглянув в глаза, намеревался что-то сказать, однако осекся. Во взгляде этого энергичного и немного стеснительного рыжеволосого парня царила пустота. Там не было ничего: ни тьмы, ни света, ни страха, ни печали. Лишь звенящая пустота, которая настигает человека, разбившегося в один миг. Человека, который остался один во всем мире.

Нулевой вздрогнул. Он испугался этого взгляда, на миг перенесшего его в самые ужасные моменты жизни. Перед глазами Лукаса снова предстало то воспоминание, которое он с удовольствием вырезал бы из памяти ножом, будь ему предоставлена такая возможность. Это было бы менее болезненно, нежели помнить страшную картину, настигавшую его почти каждую ночь во снах вот уже семь лет. Все эти годы Лукас боялся закрывать глаза, ведь на обратной стороне век ему всегда чудилась кровь, а в носу стоял давно привычный запах железа.

Он встречал множество взглядов, которые заставляли тело покрываться мурашками, но такой Предвестник видел в последний раз лишь в зеркале.

Взяв себя в руки, Лукас холодно бросил:

– Говори.

* * *

Нью-Йорк

Семь лет назад

12:54

– Мама! Папа! Спасите моих родителей! – кричал молодой парень. Его темные каштановые волосы слиплись от крови, одежда сильно обгорела, обнажая ожоги. Он брыкался, отчаянно стараясь выбраться из хватки незнакомца, пытавшегося оттащить его в безопасное место.

Юноша едва держался в сознании, однако отчаянно хотел помочь, хотел достать родителей из перевернутой горящей машины, хотел сделать хоть что-нибудь, а не стоять и смотреть, как судьба и яркое пламя отбирают смысл его жизни.

Он боялся. Боялся потерять все, что имел.

Взвыли сигнализации машин. Пожарные и скорая опаздывали из-за пробок. Время будто замедлилось.

Секунда.

Удар сердца.

Взрыв.

Вспышка света ослепила рывками дышащего паренька, который все пытался оттолкнуть своего спасителя и кинуться в огонь. В его широко открытых глазах отразился лежавший посреди дороги легковой автомобиль, объятый пламенем. Кузов почернел, запахло плавящейся пластмассой и паленым мясом. Мир сжался до маленькой точки, в глазах поплыло, голова загудела, а в ушах звенели последние слова матери: «Берегитесь!»

Он перестал вырываться, лишь стоял и смотрел широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Нет! Нет! Не-е-ет! Отпустите меня! Мама! Папа! – В его неистовом крике смешались боль и ненависть, страх и отчаяние, гнев и неверие.

Незнакомец все так же крепко держал вырывающегося мальчишку. Он ни за что не дал бы ему погибнуть.

12:51

Красная машина стремительно летела по шоссе прямо за колонной грузовиков. Проезжающие мимо водители могли мельком заметить, как воодушевленно разговаривающий мужчина за рулем часто поглядывал карими лучезарными глазами на свою жену, которая радостно отвечала ему, наслаждаясь теплым днем. На заднем сидении сидел их семнадцатилетний сын. В его кудрявых каштановых волосах легко играл ветер, в темных глазах блестели солнце и искры счастья. Из приоткрытого окна был слышен дружный смех в ответ на папину шутку. В салоне царила теплая атмосфера, какая всегда сопровождает счастливые семьи, которым наконец удалось выбраться из душного дома на воздух.

– Адам, будь добр, проверь по навигатору, когда мне нужно свернуть. – Отец взглянул на взбудораженного сына через зеркало заднего вида.

– Через четыре километра, пап. Скорее бы приехать!

– Потерпи немного, сынок, мы с твоим папой тоже очень ждали эту поездку, – ответила мама.

– Это точно! Было непросто взять отпуск, чтобы поехать в домик моих родителей. Надеюсь, он не развалился за столько времени без хозяев. Кстати, ты взял с собой краски и карандаши? В тех местах потрясающие виды!

– Да, конечно, – смущенно улыбнулся Адам.

Женщина немного поерзала на месте, но, решившись, заговорила:

– Я так рада нашей поездке и что мы сможем провести целых пять дней вместе. Странно сейчас говорить такое, но мне почему-то хочется. Я очень сильно люблю вас! Помните это, хорошо?

Ответом ей послужило дружное: «И мы тебя тоже очень любим!»

– Да, милая. Я так счастлив, что вы у меня есть. – Отец снова посмотрел в зеркало и улыбнулся.

– Адам, неважно, что тебя ждет впереди, где бы мы ни очутились, мы всегда поддержим тебя.

Женщина принялась утирать слезы подолом платья, а мужчина отвернул голову, пряча влажные глаза.

– Мам, пап, в-вы чего это? – Юноша попытался скрыть слезы за яркой улыбкой.

Через зеркало заднего вида на него обратили взоры две пары искренне счастливых глаз. В них плескался океан тепла, поддержки, доброты и любви.

– Конечно же, вы всегда можете положиться на… Пап, осторожно!

– Берегитесь!

В первую секунду оглушительно громкий скрежет железа разрезал пространство, а за ним последовали испуганный крик мамы и пустота.

Адам очнулся от прикосновения сильных рук, которые вытаскивали его из объятого пламенем салона. В тот момент он пожалел, что смог выжить.

* * *

Когда Джейкоб закончил рассказ о событиях семилетней давности, его освободили от сковывающей движения портупеи. Нулевой забрал свой яркий аксессуар и стал ревностно расправлять и разглаживать загибы.

Джейкоб больше не заикался, не сбивался с мысли, не пытался активно жестикулировать. С его лица пропали все эмоции.

Лукас выглядел все таким же безразличным, однако Кевин, сидевший рядом почувствовал, что их несгибаемому лидеру тоже непросто.

– Это ведь не все? Не мог этот Адам покончить с собой из-за несчастного случая, – подал наконец голос Нулевой. Жесткие слова и такая же жесткая интонация.

Джейкоб не отреагировал и продолжил повествование.

– Я узнал о случившемся на следующий день. Как мне сказали, Адама спас молодой парень примерно того же возраста. Он передал его в руки врачей и испарился, больше о нем ничего не было известно, но это не столь важно. Едва услышав о произошедшем, я побежал к Адаму домой и нашел его на заднем дворе.

Семь лет назад

Рыжеволосый парень в домашней футболке, с крепко сжатым в руке телефоном, сломя голову несся по обочине. Достигнув одноэтажного дома под номером семь, он дернул свежеокрашенную красную калитку на себя и, одним прыжком преодолев лестницу и крыльцо, принялся неистово стучать во входную дверь.

– Адам! Адам, ты там? Открой! Эй, ты слышишь, Адам?

Так и не дождавшись ответа, он с силой ударил по косяку и, обогнув дом, выбежал на небольшой задний двор, засаженный множеством пестрых цветов. Чуть поодаль виднелись старые яблони и груши, а в центре пушистой зеленой лужайки стоял большой дуб с мощной раскидистой кроной. К одной из его веток были привязаны выцветшие детские деревянные качели, на которых сидел молодой парень, опустив голову. Его облик создавал разительный контраст с уютными домашними красками этого сада. Душевная боль будто бы пропитывала все вокруг, делая мир серым, а газон в тех местах, куда падали его слезы, казалось, действительно начинал темнеть и иссушаться.

Рыжеволосый наконец заметил друга и со всех ног кинулся к нему.

– Адам! Вот ты где! Прости, что не смог прийти раньше, мне так жаль, я… – Он вдруг запнулся и раскрыл глаза от ужаса. – О боже…

На него смотрел уже не лучший друг, не тот неуверенный в себе светлый и жизнерадостный парень. Человек перед ним был кем угодно, только не Адамом. Это была пустая оболочка с бледной серо-зеленой, словно бы выцветшей кожей. В глубоких темных синяках под глазами блестели дорожки неутихающих слез, густые кудрявые волосы, совсем недавно отливавшие медью и золотом, истончились и потускнели. А глаза… в них не осталось ни капли жизни. Адам всегда немного сутулился, однако теперь собственные кости и позвоночник перестали держать его худые плечи и согнулись под тяжестью ноши, которая на него свалилась. Телу словно не хватало сил, чтобы поднять голову, которую тянули вниз к земле сотни радостных мыслей и воспоминаний, теперь приносящих лишь нестерпимую жгучую боль. Грудь сковывало тисками, в голове было пусто, но в то же время творился невообразимый хаос. Он слышал лишь последний крик матери: «Берегитесь! Берегитесь! Берегитесь…»

– Адам! – Джейкоб тряс его за плечи, стараясь заглянуть в глаза, в которых надеялся увидеть хоть что-то.

Парень очнулся от наваждения и резко, срывая голос закричал на друга, отталкивая его:

– Не подходи!

Он осекся. На его лице было множество эмоций, перемешанных и изрубленных на кусочки, но лишь три из них сохраняли свою форму: отвращение, ненависть и боль.

Фраза, слетевшая с уст, крутилась в его голове не переставая – настолько часто и быстро, что стала ему омерзительна. Адам боялся этих слов. Как он мог сказать их Джейкобу? Как посмел?

Парня сильно затрясло. Широкими от страха глазами он посмотрел на руки, которыми только что оттолкнул лучшего друга, и в отчаянии завыл сквозь зубы:

– Прости-и-и-и-и!

Изнеможенный, он рухнул на траву, не в силах произнести хоть слово. Его тело сковала судорога, слезы хлынули с новой силой, превращая тихий плач в рыдания.

Джейкоб сразу же оказался рядом и, не обращая внимания на его слова, взял друга за локоть, пытаясь привести в чувства.

– Адам, посмотри на меня. Ты справишься, слышишь? Справишься! Я верю в тебя, я помогу! Обещаю! Клянусь! Мы справимся! Ты не один, не один, слышишь? Только не уходи, пожалуйста…

Рыжеволосый крепко обхватил друга руками и сильно сдавил, до боли в теле, до темноты в глазах, стараясь забрать часть отчаяния себе, показать, что не оставит его. Но что бы Джейкоб ни говорил, что бы ни делал, Адам был безутешен. Он недвижимо сидел на земле, вцепившись онемевшей рукой в шатающиеся качели, и рыдал. Громко. Безудержно. От одной только мысли о родителях он сильно сжимал зубы и протяжно выл, не желая срываться на крик, а из глаз все сильнее и сильнее бежали слезы.

Мыслей было много. Даже слишком. Мама и папа были его миром. Но этот мир покинул его, растворившись в облаке дыма и столпах огня. Тогда же умер и Адам. Прежний он остался с родителями в салоне авто, а на его место пришла лишь несчастная маска, пустая оболочка, имитирующая жизнь.

Адам думал о том, что больше никогда не увидит их прекрасных и таких добрых глаз, не почувствует тепло рук, которые спасали его от тьмы, оберегали и любили.

Он неразборчиво заговорил сквозь слезы, часто заикаясь и шмыгая:

– Я так хочу увидеть их, обнять, очень хочу, очень… – Он сорвался на рыдания, в то время как Джейкоб еще крепче стиснул его в объятиях. – Мне так их н-не хватает! Мам, пап, вернитесь, в-вернитесь, я люблю вас, пожалуйста-а-а! Я ведь так их л-люблю…

Его легкие свело судорогой – ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Это все из-за меня, из-за меня! – Он снова сорвался на протяжные завывания, которые не давали вдохнуть новую порцию воздуха.

Джейкоб не оставил попыток успокоить друга.

– Нет! Как ты можешь так говорить?!

Адам был не в себе. Он отпустил качели и схватился за ткань футболки друга, с силой тряся того, и прокричал:

– Это ведь я виноват! Я!

– Ч-что?..

– Они отвлеклись на м-меня, папа отвлекся! С-сказал, что л-любит меня, посмотрел в з-зеркало и не заметил грузовик. – Его слова стали совсем неразборчивыми, а рыдания усилились.

– Но это не твоя вина!

– Если бы я не п-поехал с ними, если бы м-меня не было тогда, он бы не отвлекся, они бы были сейчас живы! Почему они? Почему? Почему не я? Это из-за меня. Я не должен жить, а они должны! Я хочу к ним!

Джейкоб застыл, не в силах вымолвить ни слова. Он испугался. Чертовски испугался слов Адама.

– Я… я нарисую их, чтобы никогда не забывать. Клянусь не забыть! Мне так жаль! Мама, папа, мне очень жаль! Мне так жаль! Хоть на пять минут вернитесь ко мне! Хоть на минуту, на десять секунд, хоть на миг! Мне так жаль!.. – Адам всхлипывал и подвывал через слово. – Я не отпущу вас, не смогу…

На его рыдания сбежались соседи и сгрудились у калитки, пытаясь выяснить, что случилось.

Джейкоб утер слезы и с силой прижал друга к себе, будто закрывая его от этого мира, каждая вещь в котором содержит воспоминания и причиняет боль. Боль, сравнимую с болью от сотен порезов и ожогов, от сотен ударов мечом.

– Я рядом, ты не один, дружище, не один! Постарайся немного успокоиться…

– Да зачем мне кто-то еще, когда их н-нет рядом… Их нет, нет!.. Их… нет?.. Я не верю! Не верю! Верните мне родителей, верните! Помогите мне, кто-нибудь! Я не смогу без них… Мне больно-больно-больно-больно-больно-больно…

Этот крик будто бы вобрал в себя всю боль трех миров, однако исходил всего лишь из одного маленького, сотрясающегося в конвульсиях тельца, опустошая его и выворачивая наизнанку.

Адам еще долго сидел в крепких, как тиски, объятиях Джейкоба, пока слезы не закончились и плакать стало нечем.

Позже, вспоминая этот день, он был очень благодарен верному другу детства за поддержку, которую далеко не каждый готов был оказать. Но в те мгновения Адам не чувствовал ничего. Его одолевало лишь желание оттолкнуть каждого, кто дарил ему тепло и уют, так напоминающие родительские. Этих воспоминаний он боялся, как и огня.

Глава 9

Наши дни

Джейкоб постепенно приходил в себя и начинал рассказывать все более и более эмоционально.

– Итак, подведем итог: семнадцатилетний Адам жил припеваючи со своей семьей, но внезапно случилась авария, его родители погибли на месте, а Адама вытащил таинственный незнакомец, который предположительно является Предвестником. Все верно? – подытожил Лукас.

– Да, все так. Я еще не закончил, но это и был Предвестник.

– Ни один адекватный человек не полезет вытаскивать незнакомого мальчишку из горящего автомобиля. Только Предвестник на такое способен, причем верный своему делу. Дай угадаю, это тот самый Феликс?

Конечно, чтобы додуматься до этого, не нужно быть Шерлоком. Однако Лукас говорил о своей догадке так, будто был абсолютно уверен и, если бы Джейкоб опроверг его слова, тот скорее бы упрекнул рыжеволосого в ошибке, нежели усомнился в себе.

– Да, это он.

– Продолжай. Мне нужны детали.

Американец тяжело вздохнул. Нулевой выводил его из себя своей бесцеремонностью и жестокостью, однако выбора у парня не было.

– После случившегося мои родители усыновили Адама. На тот момент ему уже было семнадцать, но они посчитали, что парню нужны люди, на которых можно положиться в будущем. Поэтому с тех пор мы считаемся братьями. Считались б-братьями.

– Твои родители показали хороший пример. Это верное решение. – сказал Лукас.

Напарники, исподтишка наблюдавшие за Лукасом, заметили его реакцию. Сидевший ближе к нему Джек слегка придвинулся и прикоснулся локтем к руке предводителя. Кевин встал и начал ходить по комнате, после чего остановился по левую руку Лукаса и слегка загородил его от пронырливого взгляда учителя. Пэй Шень заметил, но виду не подал.

Джейкоб продолжил:

– Он был сам не свой очень долгое время, почти не выходил из комнаты, бросил рисование, а если и рисовал что-то, то работы всегда получались очень мрачными. Адам перестал быть тем, кого мы все знали, но я не терял надежды и старался вернуть его.

* * *

7 лет назад

– Джей, я не в настроении, извини.

Адам попытался закрыть дверь в свою комнату, но нога друга, просунутая в проем, не дала ему этого сделать.

– Дружище, ты уже двое суток не был на свежем воздухе, тебе нужно выйти на улицу хоть ненадолго. Ты действительно плохо выглядишь.

Голос Джейкоба звучал очень взволнованно. Он уже который раз за день приходил к другу.

– Я же сказал, что не хочу! Сколько раз мне еще повторить?

Адам стал очень раздражительным. Любой бы на месте Джейкоба сдался, но не он.

– Послушай, раз не хочешь выходить, давай я зайду к тебе! Откроем окно, проветрим, сыграем во что-нибудь. Ты можешь рассказать мне о любимых художниках, а еще…

– Хватит! – Адам с силой пнул ногу друга и захлопнул дверь.

Джейкоб устало оперся на стену напротив и, тяжело вздохнув, сполз по ней на пол.