Текст книги "Соты. Попасть в сказку могут всякие, Угодить – многие, А вот вляпаться – единицы!"

Соты
Попасть в сказку могут всякие, Угодить – многие, А вот вляпаться – единицы!
Алёна Подливаева

© Алёна Подливаева, 2016

© Вера Андреева-Янская, иллюстрации, 2016

ISBN 978-5-4483-1333-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Соты

– А как же жажда приключений?

– Похоже, я давно пьяна.

– Поедем! В следующий раз обязательно поедем, Федь! Ты, главное, не расстраивайся. Может, так даже к лучшему. Вдвоем отправляться в подобные путешествия небезопасно. Смотри, даже госпожа Стихия, против, – Милка выдержала эффектную мхатовскую паузу и довольно противно повысила голос: – По крайней мере сейчас она точно не на стороне путников!

Уверена, примерно так прокурор предъявляет Верховному Суду финальное доказательство вины, настолько весомое, что оно кажется неопровержимым. Пока Милка бухтела, я выглянула окно и непроизвольно поежилась. Крыть нечем: небесная канцелярия была явно не в духе. Урбанистический пейзаж выглядел удручающе унылым и мрачным: город затянуло в болото очередной ночи. Движение окончательно пришло к нулю. Одному только промозглому ветру не сиделось на месте: проказник неистово барабанил в стекла, норовя найти скрытые ходы под рамами и пробраться внутрь.

Я налила себе крепкого черного чаю. Вот где проверенное веками лекарство от непогод – природных и душевных.

– Я совсем не расстраиваюсь! – ненавижу врать, особенно друзьям, но иногда так лучше и проще. Кто из нас не кривил душой, желая успокоить ближнего?

Первый глоток чая обжег горло. Боль была не острой, но противной: как легкое наказание за только что произнесенную ложь. Стараясь дышать максимально неглубоко, я неестественно бодро продолжила озвучивать дежурные любезности: – Все в порядке! Такое может случиться с каждым. Тебе вообще сейчас не надо думать ни о чем, кроме собственного выздоровления.

Конечно, Милка не виновата! Она всецело поддержала мою безумную идею о посещении русской глубинки – села Бурые Веточки. Мне захотелось собрать побольше друзей и отвезти их в деревню, где в детстве я проводила почти все каникулы. Экспедиция планировалась под лозунгом «Остаться в живых», так как условия существования там были далеко не райские. Вам случалось пожить в стареньком русском домике, которому давно перевалило за пару веков? Если и не случалось, несложно представить, какие ощущения там гарантированы путешественникам, особенно если поездка назначена на раннюю весеннюю пору. Даже в городе в это время промозгло и тускло, жители мегаполиса только и стремятся, что к теплу – одежды и чая. А в деревне на полях еще лежат сугробы и «чистейший деревенский воздух» ассоциируется не с родными просторами, а с конкретными насущными проблемами – насморком и ледяной водой из колодца.

Я была воодушевлена предполагаемой поездкой, которая казалась мне пусть не эпическим, но вполне себе приключением. Однако буквально накануне выезда мои компаньоны, так живо откликнувшиеся и подтвердившие участие в авантюре, медленно, но верно начали пропадать из поля зрения.

Предлоги были банальными: от «не на кого оставить бульдога Капрала» до Милкиной хвори. Конечно, не каждый охотно променяет три выходных дня, которые можно провести в Турции или хотя бы лавируя по проверенному комфортному маршруту «кино – кафе – кино», на сомнительную поездку в забытую богом деревушку. Но обида на стечение обстоятельств основательно засела во мне, причем «клин» можно было «выбить» только чем-либо равнозначным, лучше всего – идеей, чем же занять эти свободные дни и ночи.

На плите пыхтел позабытый чайник. На полу валялись хаотично разбросанные раскрытые книжки и листки с чертежами. Приготовления шли полным ходом, но никак не удавалось просчитать формулы, постоянно путавшиеся в голове и на бумаге. Спрятавшись в одеяльном коконе с чашкой живительного напитка, я начала перебирать в голове альтернативы сорванному путешествию. Сходить по магазинам и потратить кучу денег на ненужные шмотки? Скучно! Позвать кого-то из отказавшихся и без вылазок за спасительные кольца белокаменной прогуляться по центральным улочкам? Тоже нет особого желания.

Сделав пару звонков и осознав, что друзья не в силах подстроиться под мои планы, я окончательно впала в уныние: Федьке снова придется куковать перед телеком и жевать подгорелый картофель.

Кстати, Федька, как вы могли догадаться, – мое ненастоящее имя. Просто родители решили соригинальничать и дать дочери прозвище Афеда, которое за двадцать с лишним лет трансформировалось в Федю, Федьку, но никак не в Федору. Кто знает, что за напасть, но Федора заведомо ассоциировалось с «горем» Чуковского, так что мужское прозвище воспринималось гораздо спокойнее.

Промаявшись до конца вечера, но так и не решив, что делать с долгожданным отдыхом, я пришла к выводу, что можно обойтись и собственным обществом. И ведь как романтично – насладиться деревенскими красотами в одиночку! Эх, Милка, Милка!

Какое-никакое представление о том, как прожить под Веточками летом, у меня имелось. А что невозможного в том, чтобы приехать и хорошо провести там время весной? Порадовавшись своей решимости и смекалке, я со спокойной душой допила чаек, собрала рюкзак и отправилась спать, чтобы приблизить начало своего маленького путешествия…

Глава 1

– Вы правша?

– Да.

– Тогда историю жизни напишете левой рукой… О, и не забудьте получить свои 365 внезапных пинков под локоть на этот год в канцелярии.

Заметки Жизнеписателя

Обычный рабочий день подошел к концу. Добропорядочные клерки выпархивали из кондиционируемых офисов, с улыбкой желая хороших выходных охранникам и дежурным на входе. Неудивительно! В пятницу вечером настроение лучше некуда. Можно даже обменяться шутками или выйти за рамки стандартной беседы с коллегами по цеху.

Довольная завершением буднего дня, я распахнула тяжеленные двери и чуть было не запрыгнула обратно: до такой степени изменилась погода. Небо затянули клочковатые, набухшие серостью облака, солнце совсем исчезло. На миг показалось, что наполнявший улицу свет исходил лишь из каменных офисных зданий, и еще немного – от влажного шершавого асфальта.

– Вот черт! – само собой вырвалось у меня, когда внезапный порыв ветра чуть не выбил из рук папку с чертежами, которые, видно, придется тащить с собой в деревеньку. Разметав волосы и обдав волной холода, от которого накрыло судорогой, ветер полетел дальше. Может, ну его, это приключение? Того и гляди хлынет ливень и промочит не по погоде легкую курточку.

Я поколебалась пару минут, пока вдруг не разобрала неожиданная злость. Подумаешь, еду одна, в старое и не приспособленное для обитания место! В конце-то концов, неужели лучше провести очередные выходные так же уныло, как и предыдущие? «Нет, нет и еще раз нет!» – твердо сказала себе я и решительно направилась в сторону метро, кутаясь в шарф и пытаясь согреться на ходу. И почему не додумалась одеться потеплее? Наверняка ведь не раз пожалею…

***

Городской вокзал встречал гостей серыми красками и толпами хмурых, озабоченных людей. Затеряться в общей толпе – обыкновенное дело. И хорошо еще, если на ногу наступят, а то ведь можно и с кошельком распрощаться, и одежду порвать.

Выбежав из метро, я вынуждена была признать, что худшие ожидания начинают оправдываться. На голову упало сразу несколько тяжелых капель, будто бы укоряющих за то, что не сидится дома. Чуть поодаль, через улицу, я заметила уютную кафешку, в которой возможно было скоротать время до отправления поезда. Шум толпы наполнял площадь, цыгане и бездомные тоскливо выпрашивали мелочь. В воздухе висела странная нервозность: беспокойство вокзала, казалось, передавалось каждому.

Внутри кафе с десятью столиками под белоснежными скатерками было по-домашнему уютно. Интерьер в старорусской стилистике (темно-бордовая мебель, бутафорские веники под потолком и небольшие струганые домовята повсюду) напомнил о долгожданном визите к старушке-избушке. На минуту я задумалась о том, что неплохо иногда пересиливать свою лень и направлять ее в русло давно задуманных и ждущих исполнения дел.

Крайний стол у окна приглашающе пустовал, а оставленное меню зазывало похлеще любого официанта. Оторвавшись от перечня блюд, я бросила кроткий взгляд за стекло. Беспокойные прохожие спешили и, судя по мимике и жестам, ругались, сверяясь с часами на площади.

В запасе оставалось достаточно времени, и можно было спокойно отдохнуть перед длительной поездкой.

– Девушка, не посмотрите книги в дорогу?

Цепкий взгляд мужичка-коротышки впился в меня мертвой хваткой. На секунду я испугалась, что он схватит сумку, которую я легкомысленно оставила на соседнем кресле, и убежит в неизвестном направлении. Я слегка напряглась и проглотила почти не пережеванный кусок блинчика с ветчиной.

И как они сюда попадают? Вроде, приличное место, но постоянно приходится отмахиваться от приобретения шариковых ручек (лучшим предложением, приведшим меня в восторг, была покупка одной за три рубля, а трех– «всего за десять»), дешевых наушников, средств по очистке всего, что только можно запачкать, и китайских игрушек, которые предлагали всенепременно слепоглухонемые продавцы и продавщицы.

Время шло, а мужичок даже не думал отводить тяжелого взгляда. Он выжидающе пялился, подмигивая маленькими водяными глазками и натянув на лицо жалкое подобие приветливости.

– Нет, большое спасибо! Читать не настроена, – как можно вежливее ответила я. Чтобы у горе-гипнотизера не было иллюзий, что разговор может быть продолжен, я подняла руку – заказать горячего чаю.

– Нет, вы не понимаете, у меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО уникальные книги, которые помогут вам найти себя и разобраться в том, что вас окружает, – он доверительно склонился к моему левому уху и, понижая голос, уверил: – Вы точно не пожалеете!

Приплыли. Думала спокойно перекусить, а меня тут уговаривать собрались.

– Я не нуждаюсь в подобной литературе.

Глазки незнакомца сузились до невообразимо узких щелочек – казалось, сейчас он замрет и заснет прямо стоя, как лошадь.

– Но вы все же посмотрите, – без спроса сваливая перед тарелкой стопку макулатуры, он пододвинул ко мне одну из книжек, – вот эта вам точно поможет!

– Да не надо мне помогать! – я уже начинала сердиться. – Они у вас все одинаковые! – я с подозрением открыла пару тяжеленных фолиантов. – Абсолютно!

– Это не так, но вы сможете убедиться в этом, лишь узнав книгу от корки до корки.

В глазах подошедшего заиграли безумные искорки. Осознав, что имею дело с психически неуравновешенным субъектом, я как можно осторожнее встала из-за стола и поспешила выйти, мимоходом оставив деньги за недоеденные блинчики. Чай я так и не выпила.

К счастью, поезд уже подошел к перрону.

– Ваш билетик, пожалуйста, – проводница мельком взглянула на мой паспорт и обратилась с аналогичной просьбой к следующему пассажиру.

Пробравшись через тюки и чемоданы, я отыскала свое место и осторожно пристроила вещи так, чтобы не мешали соседям.

Предстояло провести ни много ни мало – шесть часов в поезде, потом сойти в городе Дым, в котором поезд стоит меньше минуты, так как туда практически никто никогда не ездит, потом – добраться до автостанции и продолжить путешествие на расшатанном автобусе, грозящем на каждой колдобине развалиться прямо у тебя под сиденьем. Подобное развлечение мало кому могло понравиться, но я находила в этих поездках прелесть ушедших времен, которых уже никогда не застану.

Поудобнее умостившись на мягкой лавке, я покопалась в рюкзачке и нашла пару наушников, а минут через пятнадцать мой поезд, издав прощальный гудок, отправился в сторону города Дым, не известного большинству населения первопрестольной.

***

Когда на часах стукнуло два ночи, Афеда Алексеевна, двадцати четырех лет от роду, чувствовала себя разбитой коровой, по недомыслию оказавшейся в тесном курятнике. И, к сожалению, не понимавшей, как добраться до родимого стойла.

Все мышцы затекли, их терзала нескончаемая судорога. Глаза слипались так, что время от времени приходилось все громче и громче настраивать музыку в плеере. Барабанные перепонки молили о пощаде, но кто же будет их слушать. «Решив быть стойкой, иди до конца!» – возникло в воспаленном сознании, и я тут же опять чуть не провалилась в манящий дурман.

Короткие остановки развивают в пассажирах внимательность. Постоянно сверяясь с часами, я заблаговременно подхватила пожитки и направилась к дверям. Там уже дожидалась знакомая проводница.

Поинтересовавшись, кто из родных у меня тут живет, и дождавшись невнятного ответа, она сухо пожелала удачи и выкинула лестницу, на которой я тут же чуть не сломала себе шею. Перила и ступени были мокрыми от дождя и комков грязи, налипших неизвестно в каком десятилетии.

Напротив расположилось желтое, слегка подсвеченное здание вокзала. Я торопилась к нему, вслушиваясь в бодрые жизнеутверждающие шлепки, издаваемые подошвами кроссовок, – единственными нарушителями ночной тишины. Вокруг не было ни души, и тихо, но настойчиво подступал холод сомнения: а не сглупила ли я, поехав в глубинку в такое неподходящее время?

Обстановка внутри вокзала была весьма удручающая: краска давно сошла со стен и потрескавшегося потолка, по стенам развешаны громадные картины в вычурных рамах. Начальство станции имело стремление облагородить строение, вот только наличием вкуса художник и покупатель были обделены обоюдно. И все же в этой унылой разрухе, холодных ржавых лавках и царившей промозглости был свой исконно русский колорит. Я примостилась подальше от выбитого окна и задумалась. Автобус отправится только в четыре утра, так что придется скоротать пару часов с журналом, предусмотрительно купленным у проводницы.

Время тянулось, скудно отсчитывая десятки минут, медленно, но верно приближавших меня к появлению спасительного транспорта. Когда автобус наконец подошел, я готова была расцеловать щербатого заспанного водителя. Единственная пассажирка! Таратайка тронулась, закрыв шаткие двери лишь наполовину, и я с наслаждением отдалась размышлениям.

Когда-то давно (по моим меркам это действительно было давненько; лет так девять – десять назад) я проводила в этих местах все свободное время. Школьные каникулы проходили только в Бурых Веточках. До школы я жила здесь от весеннего ледохода до осенних морозов и первых буранов. Жили мы с бабулей, которую вместе со мной «ссылали в Сибирь» до наступления заморозков. В плохую погоду даже вдвоем или втроем (когда к нам наведывался дедуля) было достаточно тяжело. Ежедневная топка русской печи и умывание ледяной водой заставляли мечтать о благах цивилизации. А теперь…

В ностальгии по прошедшим годам дорога пролетела незаметно. Ветхий автобус остановился в селе, выпроваживая ночную пассажирку на холод. Подхватив рюкзачок и попрощавшись с водителем, я выбежала на леденящий тушку мороз.

Автобусная остановка находилась в самом центре села, которое пока дремало. Единственными «живыми» существами оказались местные собаки, вдохновенно облаявшие чужестранку и тут же убежавшие куда-то по собачьим делам. Магазины были закрыты, и я решила, что прогуляюсь до них ближе к полудню. Я дотопала до окраины, вышла на основную дорогу и зашагала по направлению к Веточкам. Идти предстояло несколько километров, но по сравнению с пройденным расстоянием это было рукой подать. Врубив на всю громкость мобильный и порадовавшись, что ори не ори – все равно никто не услышит, я стала подпевать незамысловатой песенке, доносившейся из динамика.

Вокруг было еще темно, но над деревьями уже появились первые признаки рассвета. На земле еще тут и там виднелись снежные островки, и сырость заставляла ежиться от холода. Ветер дул во все стороны вольной души, гоняя колтуны по полям и заставляя ветки деревьев прижиматься друг к другу. Окончательно продрогнув, я ускорила шаг, и из-за поворота наконец показались знакомые домики, покосившиеся еще до моего рождения.

По счастливому стечению обстоятельств наше жилище расположилось в самом центре деревушки. Во дворе был глубокий чистый колодец, а чуть левее него – маленький пруд, в котором детвора обычно ловила карасиков и водомерок.

Я скинула скарб на крыльцо, дрожащими замерзшими руками засунула в скважину ключ и со второй попытки сняла тяжелый замок. Будто обидевшись за долгую разлуку, дом встретил сыростью и промозглыми сквозняками: внутри было не теплее, чем снаружи. В основной части дома стояли кровати, большой круглый стол и огромная русская печка, потрескавшаяся и облупившаяся. К удивлению, она не вызвала у меня брезгливости, а только напомнила о старинных сказках. Невольно всплыли картинки из детства. Разбросанные куклы, поездки на велосипедах и, конечно, синяки и ссадины – вечные спутники игр деревенских мальчишек и девчонок.

Придышавшись, я решила, что расстегивать куртку не имеет смысла, тем более что поиски дров для печки закончились разочарованием: ни дощечки! Пришлось тащиться к отсыревшей поленнице. Вот тут-то я и прочувствовала очевидную проблему: поленья были огромными и вряд ли могли разгореться, а умение орудовать топором не входило в стандартную школьную программу.

Помощи не предвиделось. Пришлось нацепить валявшиеся на полу перчатки, ухватить здоровенный топор и вместе с чурбачками тащить его к колуну. Как я не поранилась и не отрубила себе пару лишних конечностей – одному богу известно, но уже через полчаса, ругаясь, как никогда не позволила бы ни в одном приличном обществе, я нарубила кривых, но все же подходящих поленьев. Уже за одно это мне должны были вручить медаль. Жаль, оценить подвиг было некому.

Пока я старалась, уже окончательно рассвело и желудок напомнил, что неплохо бы подкрепиться. Идти обратно в село не было ни сил, ни желания, так что, решив проверить благосклонность госпожи Фортуны (ха-ха!), я полезла рыскать по всем погребам и возможным заначкам. Парадоксально, но в этот раз повезло: удалось раздобыть целый мешок картошки (правда, слегка проросшей и неаппетитно заляпанной грунтом). Кроме того, мне достались несколько крупных банок с крупой, предусмотрительно спрятанных бабулей в двадцатилитровый бидон (чтобы и плесень не завелась, и мыши остались голодными). О существовании мышей даже думать было страшно. Оставалось лишь уповать на то, что от тоски или голода они сбежали.

Остаток дня был потрачен на растопку печи, уборку и приготовление каши. В комнате становилось все теплее и уютнее, и к вечеру я смогла снять куртку и сменить кроссовки на тапочки. Каша, на удивление, почти не сгорела. Я вытащила ее из печки вслед за сковородой с картошкой. Естественно, моя светлость прижгла себе пару пальцев о чугунок, но это была «малая кровь»: устанавливать баллоны с газом я побоялась. Взлет в воздух вместе со всем деревянным никак не входил в мои планы.

Наскоро умывшись и ополоснув руки ледяной водой, я уселась у печки. День заканчивался, и было даже непонятно, как я умудрилась потратить столько времени на казавшиеся простыми дела. За окном бушевал ветер, нагоняя тучи и заслоняя вышедшую на пост затуманенную луну, а в печке приятно потрескивали поленья, наполняя комнату запахами старого дерева. Успокоившись и устроившись в огромном кресле-качалке перед огнем, я стала вслушиваться в тихую музыку наступившего вечера. На душе стало спокойно, как никогда за последние месяцы. Привычка засыпать и просыпаться под шум проспекта может заставить забыть о том, что бывают такие умиротворенные ночи…

Я решила продлить удовольствие и полезла в рюкзак за журналом, но наткнулась на что-то жесткое. К своему удивлению, я вытащила на свет книгу давешнего знакомого, который так рьяно втюхивал мне литературу для поисков себя и всего остального. Вот настырный! Пролистав несколько глав и убедившись, что это действительно бред сумасшедшего, я отложила книгу на приступ печки, чтобы разжечь в следующий раз огонь. Совесть молчала, хотя о подобном кощунстве я помышляла впервые.

Читать было абсолютно нечего. Пришлось забираться на печку, где были разбросаны старые газеты и фолианты, за нечитабельностью отправленные в ссылку. Классика перемешалась с потертыми детективами в тонких обложках, тут же валялись и детские сказки, которыми убаюкивали меня и остальную родню из поколения в поколение. Теперь же они смотрели с немым укором, растрепанные и пожелтевшие от небрежного детского обращения и собственной старости.

Я увлеклась одной из картинок из сказок Андерсена, оперлась о хлипкую стопку и сдвинула ее в сторону. Одна из книг вылетела из общей груды и шлепнулась на пол. Беглянкой оказалась моя давняя знакомая – потертая брошюра, сшитая вручную. Когда-то я вытащила ее из газет и хвороста, приготовленных для растопки бани. Давно не виделись. По краям книжка была обожжена, но страницы еще силились держаться друг друга. Тогда мне было лет шесть, и я подумала, что, наверное, это очень древняя книга, по которой можно понять то, что происходило множество лет назад. Но, так и не сумев докопаться до сути, мы с подругами закинули ее подальше: все равно ничего не понять. Может, теперь?

Каждая страница была заполнена списком слов, идущих по алфавиту, но не связанных между собой по смыслу. Иногда алфавитный строй нарушался, и после слова на букву «о» шло, например, слово на «я». Некоторые из сочетаний я понимала, другие же представляли из себя что-то вроде прозвищ и названий неизвестных предметов. Разберусь-ка на досуге, зачем и для кого ее написали, а пока вернусь к сказкам.

Разгребание хлама убаюкало, и с печи я спустилась, когда стрелки часов уже давно перешли за двенадцать. Поленья совсем прогорели, но хотелось еще немного отдохнуть, всматриваясь в огонь. Это здорово успокаивало, отвлекая от мыслей о работе в архитектурной фирме, куда мне предстояло вернуться через два дня. Насущные проблемы и тревоги отступали, на душе светлело.

Наконец я осознала, что уже сутки не спала. Взяв в руки книгу из привокзального кафе, я закинула ее подальше в печку: пусть поможет разгореться новой партии поленьев. Деревяшки весело затрещали. «Нужно дождаться, пока все прогорит, и уже тогда ложиться спать», – пронеслось в голове. Я откинулась на спинку кресла, положила на колени обгоревший томик и принялась перелистывать его снова и снова. Мысли отказывались слушаться, и уже было сложно разобрать строки. Суть вновь и вновь ускользала от затуманенного рассудка. И когда в очередной раз показалось, что разгадать загадку древнего текста не удастся, по неведомому импульсу я поднялась и медленно, будто нехотя, положила книгу на самый край, где полыхали язычки и трещало обсохшее дерево. «Я сегодня вандалка какая-то», – вновь раздался в голове далекий голос рассудка.

Книга лежала достаточно далеко от огня, чтобы отдаться пламени в первые секунды. Было до жути любопытно, доберутся ли искры до обгорелой бумаги или к утру я проснусь и вытащу томик, так и не удосужившийся обратиться в пепел. Вдруг в печи что-то щелкнуло, хрустнуло, и одно из поленьев развалилось на три неравные части. Вспыхнул сноп искр. Одна, самая ретивая, достигла края печи и упала на уголок фолианта. Сухая бумага взялась, и маленькая красная точка превратилась в светлые язычки, тут же охватившие новую пищу и принявшиеся жечь ее в рыжих объятиях.

С интересом отчаянного биолога, решившего проследить превращение гусеницы в бабочку, я зачарованно таращилась на огонь. Книга истлела, и тогда я увидела, что пламя слишком близко подобралось к краю печки из-за развалившегося деревянного «колодца». Да, не умею я нормально топить, что поделаешь! Да и делаю это, честно говоря, впервые.

Кочерга помогла протолкнуть угли внутрь, чтобы они не дымили и, не дай бог, не выскочили в комнату. Получилось паршиво: одна искра все же вылетела, больно обжегши руку. Разозлившись на саму себя, что прошляпила прогар и засмотрелась на томик, я прикрыла заслонкой огонь и пошла обрабатывать ожог остатками просроченных мазей. По счастью, они все еще валялись на полке после прошлого прибытия в Веточки.

Горемычная конечность была замотана марлей, в голову пришла мысль, что засиживаться до рассвета будет глупо, неплохо бы наконец и поспать. В комнате стало абсолютно ничего не видно. Печка давала ровное и убаюкивающее тепло, а разложенные на полатях одеяла просохли и были готовы принять меня в теплые объятья. Закутавшись по самый подбородок и предусмотрительно замотав голову, я отпустила мысли в свободный полет.

Удивительный деревенский отпуск начался, и самое правильное решение сейчас – выспаться на год вперед. Вокруг стояла тишина, которую изредка прерывали лишь редкие тявканья пары оставшихся в вымершей деревне собак. Думать и о чем не хотелось, впечатлений было достаточно, и уже через пару коротких минут я провалилась в тягучий обволакивающий сон.