Текст книги "И жили они долго и счастливо"

Глава 12

Реализовать свой план – полететь в общежитие при Конторе, проникнуть к Василисе и поцеловать, пока она будет спать, – Кощей не успел, потому что вечером того же дня Василиса сама объявилась на пороге их дома. Он услышал звонок в дверь и спустился. Она стояла на крыльце и с явной опаской косилась на доберманов, обнюхивающих ее платье и тычущих носы ей в ладони.

– Они знают тебя и не тронут, просто соскучились, – поспешил успокоить ее Кощей, пытаясь понять, что видит перед собой: свою жену или морок.

Выходило, что жену, морок Хунин и Мунин бы облаяли или не учуяли вовсе.

– Я могу войти? – нервно вскинула бровь Василиса.

– Конечно.

Кощей сделал шаг назад, пропуская ее, и закрыл дверь. Надежда, совсем слабая, затеплилась в нем. Она же пришла, может быть…

В руке ее был чемодан.

– В машине меня ждет Данила, – окончательно смяла его надежду Василиса.

Подстраховалась, понял Кощей. Это укололо сильнее, чем ему бы хотелось.

Она совсем не смотрела на него и машинально терла подушечки пальцев друг о друга.

– Я пришла за своими вещами.

– Понятно, – хрипло отозвался он, пытаясь придумать, как ее задержать. Может быть, если бы она осталась на чуть-чуть, если бы они поговорили… – Как ты?

– Это не твое дело, – отрезала Василиса. – Итак, мои вещи.

Кощей медленно кивнул.

– Тебе вовсе не обязательно жить в другом месте, – ни на секунду не веря в успех, все-таки попытался он. – Ты можешь остаться здесь. Здесь все твое.

– Опять у тебя в плену, да еще и в качестве жены?

– У нас разные спальни…

– Что? – Впервые за весь разговор Василиса посмотрела ему в глаза, и в ее взгляде отразились недоверие пополам с отвращением.

– Я просто хотел сказать, что тебе не обязательно пересекаться со мной, – пояснил Кощей, заведомо зная, что проиграл. – Просто этот дом и твой тоже.

– Просто отведи меня к моим вещам, – отчеканила она.

– Позволь помочь с чемоданом.

– Вещи, Кощей!

Кощей кивнул и направился к лестнице. Василиса двинулась следом, так и не сократив дистанцию. Молчание, заполнившее расстояние между ними, стало зыбким, почти ощутимым. Он открыл дверь ее в комнату и пропустил Василису вперед, сам остался на пороге. Надо было что-то придумать. Но в голове вдруг стало пусто. В таких случаях он всегда использовал магию, если мог. А в суде брал перерыв, чтобы без спешки найти решение. Но сейчас нельзя было сделать ни того ни другого.

Надо было забрать что-то отсюда, внезапно понял он. А теперь она все унесет, не желая оставлять ему даже малую частицу себя. Василиса раскрыла шкаф, замерла на мгновение, словно не веря, что там действительно обнаружились ее платья, а потом стала сдергивать вещи с вешалок. Кощей смотрел на нее, и ему было страшно оттого, что, возможно, он видит ее в этой комнате в последний раз. Женщина, которой он сейчас был совершенно чужим. И все равно самая родная.

Василиса закончила со шкафом и перешла к трюмо. В ее движениях сквозила страшная нервозность. Кощей понимал, что нужно уйти и дать ей нормально собраться, но не мог себя заставить.

– То, что я не заберу, можешь просто выкинуть, – наконец обронила она, разрезая тишину.

– Ты можешь вернуться за ними в любое время, – отозвался Кощей одеревеневшими губами. – Это твой дом.

Внутри него росла черная дыра, поглощая то немногое, что он сумел сохранить, так внезапно потеряв ее. Уже много лет у него был только один источник тепла – Василиса. И теперь она уходила насовсем.

То, что много лет он держал глубоко внутри под неусыпным контролем, под замком, под охраной, сейчас рвалось наружу. Оно разрасталось в нем, пускало корни, оплетало. Оно просило пищи. Просило мести. Просило боли. Сделать так, чтобы другим было больнее, чем ему.

«Разве возможно больнее?» – мелькнула отрезвляющая мысль.

Кощей больше не верил, что чужая боль может усмирить его собственную, и от этого становилось только хуже, это окончательно лишало надежды. Месть не принесет облегчения. Как же ужасно было это осознавать.

Василиса подняла на него глаза – два зеркала в небо, и Кощей рухнул в них коршуном и унесся ввысь, мечтая заблудиться там и никогда, никогда больше не возвращаться.

– Как это случилось? – спросила она.

– Что случилось? – не понял Кощей, сосредоточенный только на том, чтобы не дать ей отвести взгляд.

– Этот брак. Как он мог случиться?

Сердце словно сжала рука в ратной перчатке, Кощей нахмурился, и Василиса отшатнулась.

– Просто случился, – ответил он. – Баюн привлек меня к работе в качестве консультанта, ты начала возмущаться. В тот день у него было особо мерзкое настроение, и в качестве наказания за непослушание он назначил тебя моим куратором. Мы стали общаться. И далеко не на следующий день побежали в ЗАГС.

– И все же? Как?

Василиса смотрела на него в упор, и Кощею почудилось двойное дно в ее вопросе.

– Что именно «как»? – переспросил он.

– Как ты меня заставил? Что это? Зелье, заклятье, шантаж? Приворот?

– Василиса…

– Ты правда думаешь, я поверю, что добровольно согласилась выйти за тебя замуж? Надеюсь, это хотя бы не магический брак? И в Круг волхвов мы не вставали?

Кощей медленно покачал головой.

– Прекрасно. В таком случае эта проблема легко разрешима. И поскольку я наконец очнулась от твоих чар…

– Не было никаких чар…

– Ну да, конечно. – Она лихорадочно рассмеялась. – А небо зеленое!

– За все время, что мы вместе, я ни разу не позволил себе принудить тебя к чему-либо…

– То есть хотелось, да? – сощурилась Василиса.

– Послушай, тебя опоили зельем. И я знаю, как снять его действие.

– Да ты что! И как же?

Кощей сделал глубокий вдох, готовясь к взрыву, который последует за его ответом.

– Старый проверенный способ, – хмуро ответил он. – Поцелуй.

Мгновение Василиса смотрела на него серьезно, а потом рассмеялась.

– Ты издеваешься, да? Чтобы я согласилась поцеловать тебя? Господи, это какой-то бред. Все это – бред. – Она замотала головой. – Может, я просто сплю, а это все лишь очередной кошмар…

Это было уже слишком.

– Один поцелуй, и все снова станет как было, – мертвым голосом проговорил Кощей.

Во взгляде Василисы появилась неприкрытая злость.

– Что, заставишь меня? – нервно спросила она, смотря ему прямо в глаза. – Или это не будет считаться? А сколько еще не считалось? А может, я сама стерла себе память, чтобы забыть все это? – Ее голос взвился и осекся. Она тяжело дышала. – Так, я забираю вещи и ухожу.

И направилась к чемодану.

«Конец! Это конец! – пронзительно завизжало что-то внутри Кощея. – Ты потеряешь ее! Не дай ей уйти! Пусть все станет как было».

Кощей резко дернулся с места, в два шага пересек разделяющее их расстояние, схватил Василису за плечо и развернул к себе, намереваясь поцеловать… и замер, будто налетел на стену. Страх. Страх упал вуалью на ее лицо, исказил черты, не оставив места ничему другому. Страх наполнил ее глаза. Кощей ужаснулся увиденному и в каком-то отчаянном порыве – то ли защитить, то ли оттянуть неизбежное – прижал Василису к себе, обнял и почувствовал, как она одеревенела в его руках. Ее объятия всегда дарили ему тепло, но сейчас она была холодна, будто мраморная статуя. Он вдохнул запах. Она пахла собой – так знакомо и родно. Кощей вдруг вспомнил, как в последнее утро, что они провели вместе, она мыла голову перед завтраком и спустилась на кухню с мокрыми волосами, а потом минут десять работал фен в ее комнате, а он смотрел на часы, злился и кричал ей, чтобы поторопилась, потому что ему уже нужно выходить…

– Василиса, – прошептал он ей в макушку, – я не принуждал тебя ни к чему и не причинял тебе вреда. Я не знаю, насколько ты была счастлива в этом браке, но несчастной ты не была. Во всяком случае, я на это надеюсь. Я бы отпустил тебя, если бы ты попросила, и ты это знала. И то, что не попросила, вселяет в меня надежду. И я отпущу тебя сейчас, но, если тебе что-то понадобится, обратись ко мне сразу же. Обещаешь?

– Отпусти, – едва слышно прошептала Василиса, и в ее голосе Кощей услышал слезы.

Пересохшими губами он поцеловал ее в макушку и разжал руки, тут же отвернувшись, чтобы не увидеть отвращение в ее глазах. Ушел из комнаты, ни разу не обернувшись, и не вышел проводить.

И не полетел ночью, чтобы поцеловать ее во сне.

* * *

Через две недели Кощей вернулся домой и обнаружил Василису в гостиной. Она сидела на диване и держала в руках рамочку со снимком из их отпуска. Этот кадр фотограф сделал во время экскурсии, а после предложил выкупить. Кощею он не понравился, зато Василиса, не торгуясь, взяла его по абсолютно несуразной, ничем не оправданной цене. Выражение своего лица на этом фото Кощей описал бы как снисходительно-скептическое, хотя после так и не смог вспомнить, что ему так не понравилось, но он обнимал Василису за талию, словно боялся отпустить хоть на шаг, а она смотрела на него и улыбалась. Она любила эту фотографию и держала ее в гостиной на журнальном столике, но теперь разглядывала так, будто на ней было запечатлено нечто крайне омерзительное, и от этого было больно вдвойне. Кощей невольно попытался представить, что бы она сказала о снимке с регистрации их брака на его рабочем столе. Впрочем, возможно, как раз к нему отнеслась бы более-менее спокойно: там они были серьезны, и она просто держала его под руку.

– Я помню эту поездку, – произнесла Василиса, явно не думая здороваться, и подняла на него глаза. – Но тебя там не было. Я ездила одна.

Она поставила рамочку обратно и поднялась с дивана. Кощей отметил, что она похудела: заострилось лицо, и в цвете кожи появилась нездоровая желтизна, свойственная людям, страдающим бессонницей.

– Плохо спишь? – спросил Кощей.

– Догадаешься, кто этому виной?

В ее взгляде тоже был вопрос, но другой, и Кощей не мог его прочесть. Несмотря на резкие слова, Василиса вглядывалась в его лицо так, словно что-то искала, но не могла найти и страдала от этого.

Но это длилось недолго, она отвела взгляд и кивнула на тумбу в прихожей.

– Я нашла у себя в сумке ключ. Настя сказала, что он от этого дома. Я заехала вернуть.

– Может быть, кофе?

– Издеваешься, да?

– Привык заботиться о тебе, – честно ответил Кощей. – Ты плохо выглядишь. Я могу чем-то помочь?

– Исчезни из моей жизни, – почти с мольбой попросила она.

Она быстро прошла через комнату в коридор и уже коснулась ручки входной двери, когда Кощей спросил:

– Ты могла просто оставить ключ у Баюна. Зачем тогда приехала?

Рука Василисы замерла на ручке, сжала ее крепко.

– Не знаю, – неожиданно для них обоих ответила она. – Я не знаю. Хотела доказательств. Мне снится этот дом. Каждую ночь.

– У меня есть зелье, оно помогало тебе от кошмаров.

– Это не кошмары, – едва слышно прошептала Василиса и снова посмотрела на него.

В ее взгляде, в ее лице читалась обида.

– Пожалуйста, выпей со мной кофе, – попросил Кощей.

– Прощай, – ответила она и выскользнула за дверь.

И когда хлопнула дверь, Кощей прошел в гостиную, взял с журнального столика фотографию и отнес к себе в кабинет. Долго смотрел на нее. Ему все казалось, что он труп, такой же холодный и лишенный чувств, и теперь он даже точно знал, в какой именно момент умер.

* * *

Звонок раздался еще через неделю, утром в среду. Кощей мгновение помедлил, давая себе время усмирить всколыхнувшуюся надежду, и принял вызов:

– Василиса?

– Мы можем встретиться?

Он узнал эту интонацию и почти увидел Василису: стоит возле окна, смотрит на деревья, закусив губу. Столько неуверенности. Почему?

– Конечно.

– Сегодня в парке рядом с Конторой. Адрес…

– Я знаю.

– Я могу подождать, если у тебя дела, но если вдруг ты свободен…

– Через час тебя устроит?

– Да. Пруд с уточками тоже знаешь?

Кощей прикрыл глаза и сглотнул. О, он прекрасно знал пруд с уточками.

– Да. Буду там.

Последовало несколько секунд молчания, словно она хотела сказать что-то еще, но в итоге просто положила трубку.

Ради пруда с уточками Кощей, всегда отличавшийся пунктуальностью и драконовскими требованиями к соблюдению договоренностей, отменил две встречи и просил о переносе судебного заседания, сказавшись больным. Впрочем, тут он особо душой не кривил: состояние было абсолютно невменяемое.

Пруд с уточками имел идеальную круглую форму и был опоясан дорожками, по которым чинно двигалась пара старушек с лыжными палками и несколько мамочек с колясками. Василиса выглядела уставшей и подавленной. Она сидела на лавочке на пирсе и флегматично скармливала уткам булку. Сытые утки имели вид укоризненный: мол, это все, что сегодня есть в меню?

Кощей некоторое время разглядывал ее, потом стал думать, как лучше подойти, чтобы не напугать. Но Василиса то ли почувствовала его взгляд, то ли просто что-то услышала и обернулась. Увидела, кивнула и вернулась к уткам. Кощей глубоко вздохнул, дошел до лавки и сел на противоположный край. Василиса молчала, плавающие рядом утки покрякивали и то и дело опускали клювы в воду в поисках крошек и рыбешки.

– Я должна извиниться, – наконец сказала Василиса. – Устроила истерику. Но я испугалась, а страх не лучший советчик.

– Меня испугалась?

– Скорее, ситуации в целом. В общем, я прошу прощения.

Это было что-то новое и однозначно странное, но Кощей слишком боялся спугнуть момент, чтобы что-то уточнять или возражать.

– Принимается, – кивнул головой он.

Василиса нервно усмехнулась.

– И вот после этого я должна поверить в то, в чем вы все пытаетесь меня убедить? Варвара каждый день рассказывает мне, какой прекрасной парой мы были. Баюн зовет меня дурой. Настя перерыла все свои фотоальбомы и прислала с десяток снимков, на которых мы с тобой вместе. Но как я должна поверить, что это правда? После всего…

– Василиса, я не…

– Тогда расскажи мне что-нибудь. Что-нибудь такое, чтобы я хотя бы допустила мысль, будто все это могло быть на самом деле.

Кощей молчал. Василиса подождала немного, потом не выдержала, обронила мрачно:

– Что и требовалось…

– Ты считаешь себя негодной матерью…

– Что?

– Ты считаешь себя негодной матерью, потому что не смогла найти способ сблизиться с сыном, и поэтому больше не хочешь иметь детей…

– Молчи!

– Прости, – попросил Кощей, смотря в резко побледневшее лицо своей жены. – Наверное, это самое личное из того, что ты мне доверила.

– Молчи, – прошептала Василиса. – Просто молчи. Но это невозможно… Я никому…

Она отвернулась и спрятала лицо в руках. Кощей откинулся на спинку лавочки, глубоко вдохнул сырой утренний воздух.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал он. – Ты тридцать три года была женой Ивана и, когда сбежала, пообещала себе, что больше никогда не попадешь в эту ловушку – не выйдешь замуж. А теперь выясняется, что ты снова в браке. Да не с кем-нибудь, а со мной. Да, должно быть, это тяжело переварить вот так сразу.

– Вообще-то я думаю, что схожу с ума, – глухо раздалось из-под ладоней. – Хотя бы потому, что начинаю допускать, будто все это правда. Какой он?

– Наш брак? – легко понял Кощей, как уже давно научился понимать точный смысл сказанного ею. – Спокойный. Без особой страсти и романтики, признаю. Бывает, ругаемся. Но доверяем друг другу. Во всяком случае, я надеюсь на это. И вроде бы счастливый. На несчастные браки я насмотрелся, профессия, знаешь ли, обязывает. Наш на это не похож.

– Профессия?..

– Я представитель… Можешь считать, адвокат.

Они замолчали. Кощей машинально следил, как плавают уточки, расчерчивая озеро струящимися за ними треугольниками. Василиса так и сидела, спрятав лицо в ладонях.

– Почему ты не поцеловал меня в доме? – наконец спросила она. – Если, как ты утверждаешь, я бы потом все вспомнила? Почему?

– Потому что ты не хотела. Я обещал тебе однажды, что не стану делать что-либо против твоей воли, а я серьезно отношусь к обещаниям, особенно тем, что дал тебе.

– И после этого я вышла за тебя замуж?

– После этого ты рассмеялась.

Василиса убрала руки от лица и внимательно посмотрела на него, словно решая что-то для себя.

– А еще что ты мне обещал?

– О, там был целый список. Поверь, ты продала себя дорого.

– И ты согласился на эту цену?

Кощей улыбнулся воспоминаниям.

– Ну, я решил, что сделка того стоит.

– И как ожидания, оправдались?

– Более чем.

– Ты изменился. Я помню тебя другим в нашу последнюю встречу.

Кощей мрачно усмехнулся. Учитывая, что последняя встреча, о которой помнила Василиса, проходила в его замке, где он держал ее в заточении, это было немудрено.

– В таком случае, наверное, твои надежды от нашего брака тоже оправдались.

– Я не люблю, когда мне снятся сны. Это почти всегда кошмары. Но эти два месяца переплюнули все. Мне снится… я не знаю, что это… Наша жизнь?

Одна из уток громко крякнула, и Василиса вздрогнула, приходя в себя. Кощей знал этот симптом: увидев ночью кошмар, она продолжала барахтаться в нем и наяву, будто не имея возможности выплыть.

– Мне снится кофе по утрам, кабинет, заставленный книгами, спальня в серых тонах, дворик… Тебя там нет, но во сне я постоянно тебя жду или ищу. Будто ты ушел и вот-вот вернешься. Во сне я воспринимаю это как нечто должное и совершенно обыкновенное… И в этих снах мне… спокойно?

Она приподняла брови, словно сама себе удивлялась.

– Во снах я зову тебя Кошем. И давно я так тебя зову?

– Еще до свадьбы. Но это только наедине.

– Да, это обнадеживает, – кивнула головой Василиса и тяжело вздохнула. – Я не знаю, что мне делать.

На лице у нее отразилась борьба: она только что призналась в своей слабости злейшему врагу. И кажется, просила у него совета. Кощей не смог сдержаться, улыбнулся, пользуясь тем, что она не смотрит на него. Вот теперь их разговор походил на те, к которым он привык. Поговорить, поделиться, выслушать совет и решить, как быть. Ему показалось, что в груди снова затеплились угольки. Совсем чуть-чуть, но даже это грело. Главное, сейчас не спугнуть. Она уже приняла его однажды – кто сказал, что не сможет сделать это еще раз?

– Я не тороплю тебя и ни к чему не обязываю.

– Ну да. – Василиса возвела глаза к небу. – Зато я хотела бы поторопиться. И неплохо было бы начать с одной ночи без снов…

– Я готовил для тебя зелье. Сон без снов. Могу дать тебе.

– Ты готовил для меня зелье… Расскажи, как остальные восприняли?

– Зачем тебе?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Возможно, я хочу доказательств. И еще палец этот…

– Палец?

– Да, безымянный. С тех пор как ты снял с него кольцо, я чувствую себя голой. Ой…

Кощей с восторгом пронаблюдал, как у нее заалели щеки. Он уже и не помнил, когда Василиса в последний раз смущалась при нем, а это было прекрасно.

– Баюн не общался с тобой месяц и вроде даже собирался тебя проклясть, но его урезонили, – ответил он, даже не подумав отвести взгляд. – Тогда он сказал, что моя фамилия станет для тебя проклятьем, и заставил нас проставиться… Варвара, по твоим словам, поздравила тебя и даже сказала, что мы отличная пара. Настасья вроде как считала, что я тебя приворожил. Подослала ко мне Сокола. Но тут она просчиталась, он знал о том, что мы встречаемся, поэтому мы с ним просто выпили по стакану хорошего хмельного меда и на этом расстались.

– А мы скрывались? – нахмурилась Василиса.

– Это… сложно, – вздохнул Кощей. – Были причины, по которым тебе не хотелось афишировать наши отношения.

Кощей замолчал, вспоминая. Василиса слегка подалась вперед, выдавая интерес. Из ее глаз пропал страх. И ему хотелось поцеловать ее просто так, без всякой надобности, только потому, что она сидела рядом и была теплая и снова совсем родная, а он прожил без нее почти месяц в тишине и холоде дома, больше напоминающего ему теперь гроб.

– А свадьба была? – спросила Василиса.

– Нет, – улыбнулся он ее чисто девичьему вопросу, – просто расписались в будний день и поехали дальше по делам.

– А почему не встали в Круг волхвов?

Кощей отвел взгляд. Плохой вопрос. И возможно, от ответа на него зависит слишком многое. Но все это время, скрывая от Василисы правду, он делал только хуже. Расскажи он ей про Марью сразу, она была бы осторожнее и сейчас они не сидели бы в метре друг от друга…

– Потому что я уже был женат, – вздохнул он. – Она предала меня, и я перестал считать ее своей женой. Это было сто пятьдесят лет назад. Но мы вставали в Круг волхвов, и, с точки зрения богов, возможно, наши клятвы еще имеют силу. Ты знала об этом, когда выходила за меня.

Василиса снова перевела взгляд на уточек. Брачные клятвы, данные в Круге, скрепляли навечно. Очень много лет назад он сделал неверный выбор, и теперь они оба расплачивались за него.

Василиса тяжело вздохнула, и Кощей внимательно вгляделся в ее лицо. Между бровями залегла морщинка, она пыталась казаться спокойной, но было видно, как нелегко ей это дается.

– Странная эта жизнь, правда, Кощей? – наконец сказала она, и имя, которым он сам себя когда-то нарек, полоснуло по и без того истерзанным нервам. – Я сбежала от тебя, чтобы стать женой Ивана. А потом из царского дворца – и прямиком к тебе… Так стоило ли бегать?

Огромным усилием воли Кощей подавил чудовищную потребность хотя бы просто обнять ее. Взять ее ладонь в свою. Прикоснуться к ней. Что-то происходило в Василисе, изводило, съедало, а он видел и ничего не мог сделать, и это оказалось больнее, чем страдать самому.

– Не думаю, что мы были бы счастливы, если бы поженились тогда, – аккуратно ответил он. – Мы обсуждали это. Для тебя Навь так и осталась бы темницей. И вряд ли ты бы приняла меня так, как теперь. В общем, ничего хорошего бы не вышло. А что касается меня… Когда ты соглашалась выйти за меня здесь, мое предложение и твое согласие были продиктованы уже совсем другими соображениями. И относился я к тебе и к этому браку уже совсем иначе.

Василиса внимательно посмотрела на него.

– Это же всего лишь поцелуй, – то ли сказала, то ли спросила она и вроде как саму себя.

И прежде чем Кощей успел сообразить, что она хочет сделать, придвинулась ближе и коснулась его губ своими.