Текст книги "И жили они долго и счастливо"

Глава 13

Конец августа 2003 года

– Баюн, прекрати нервничать, у тебя от этого шерсть клочьями повылазит, будешь ходить потом как общипанный! – воскликнул задорный женский голос, заставив Василису замереть на пороге.

Из кабинета начальства вылетела, закусив губу и сверкая очами, Настасья, схватила ее за руку и помчалась к лестнице, а из дверного проема вслед им раздался дикий рык. Оконное стекло в коридоре напротив кабинета не выдержало и разлетелось вдребезги.

На лестнице Настя рассмеялась, запрокинув голову.

– Видела бы ты его лицо, – провсхлипывала она сквозь смех ошарашенной Василисе. – Кажется, я почти узрела его истинный облик. Ладно, пойдем отсюда, у него слух будь здоров, еще догонит…

И она сбежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, а Василиса, не посмев ослушаться, покорно спустилась следом.

– И не жутко тебе его так доводить? – полушепотом поинтересовалась она.

– Я замужем за Финистом, – пренебрежительно фыркнула Настя. – У меня иммунитет на мужчин, считающих себя большими и страшными. А вообще Баюн – милый пушистый комочек, который только притворяется злым и опасным.

– Ну не знаю… – протянула Василиса, вспоминая, как сегодня утром на летучке этот комочек плевался ядом и скреб когтями столешницу.

– О боже, ты что, правда его боишься? – не поверила Настя, и глаза ее при этом смешно округлились, а губы сложились буквой «о». – Ну-ка пошли со мной! – воскликнула она. – Я развею все твои опасения, и заодно отпразднуем твое освобождение из-под власти этого тирана. Рабочий день все равно уже почти закончился. Нет, ну ты бы видела…

И она снова весело рассмеялась, направляясь к выходу. Сама не зная почему, Василиса последовала за ней.

Не то чтобы она очень часто виделась с Настасьей, и уж тем более вряд ли могла назвать ее подругой или даже приятельницей. Жена Сокола была у них кем-то вроде специалиста по связям с общественностью: поддерживала контакты с властями, когда их зоны ответственности пересекались, улаживала сложные ситуации, связанные с сохранением секретности, но куда чаще ездила в командировки в другие отделения Управления, выполняя поручения Баюна. В Конторе она появлялась редко, но всегда ярко, и пропустить ее мог только слепой и глухой. Настасья напоминала Василисе шумную горную реку, полноводную и быструю. Она много улыбалась и много смеялась, много двигалась, и в каждом ее движении чувствовалась любовь к самому движению и к жизни. Ей явно нравились бесконечные командировки, перелеты и поездки, и каждый раз, когда она получала очередное задание, ее глаза загорались в предвкушении. Василиса плохо представляла и понимала, каково это – постоянно пропадать где-то, пока твой муж дома. Покидать дом было прерогативой мужчин, ждать – женщин. Она в очередной раз убедилась, что этот странный мир жил по странным правилам. Но ведь Сокол и Настя пришли сюда из Тридевятого… Однако Варвара говорила, что Настя замужем за Соколом сорок четыре года, а это заслуживало хотя бы уважения и признания того, что эти двое вполне способны самостоятельно разобраться в своей семейной жизни.

Настасья была женщиной очень красивой и ухоженной, было видно, что она себя балует. Карие глаза лучились теплом, короткие черные волосы, едва прикрывавшие шею, напоминали Василисе бархат. Настя никогда их не заплетала, могла разве что собрать в хвост, чтобы не мешали. Джинсы и брюки она надевала чаще, чем платья и юбки, туфли давно променяла на кроссовки, любила косухи, а любым сумкам предпочитала рюкзаки. И тем не менее она была женственнее многих, кого знала Василиса. Нечто в ее движениях неизменно приковывало взгляд. Василиса видела, как смотрит на нее Сокол в тех редких случаях, когда они оба объявлялись на собраниях. Впрочем, было в его взгляде и то, что заставляло Василису отводить глаза. Слишком личное, пожалуй.

Насте шел шестьдесят второй год, на который, разумеется, она не выглядела. Максимум на тридцать пять или сорок. Сокол был сильным светлым магом, и он продлевал жизнь и молодость жены, подпитывая ее своими силами. Но человеческое тело нельзя обманывать бесконечно: больше ста десяти – ста двадцати лет все равно никто из людей не проживал. В этом заключалась трагедия подобных союзов. Один умирал слишком рано – другой оставался. Глядя на Соколовых, Василиса не могла отделаться от мыслей о печальных морщинках в уголках губ Варвары. И ее привычно колола совесть. Она чувствовала себя глубоко испорченной от того, что после смерти Ивана не испытала ничего, кроме ощущения освобождения и безграничного облегчения.

– Садись, – услышала Василиса и обнаружила, что они успели пройти парк и теперь стоят у маленькой ярко-зеленой машины, и Настя открыла для нее дверь.

– Давай-давай, – поторопила она, – съездим, развеемся. Шопинг – лучшее лекарство от страшных котиков.

И улыбнулась – искренне-искренне, и на левой щеке при этом вырисовывалась очаровательная сияющая ямочка, и невозможно стало отказать. Василиса села на переднее сиденье, пристегнулась, радуясь, что уже умеет это делать. Учил ее Кощей, и воспоминание было так себе…

Внутри машина оказалась совсем маленькой и тесной. Пахло чем-то приятным и мягким, на зеркальце заднего вида висели фенечки и ладанка, на передней панели кивала головой собачка, консоль между сиденьями скрылась под завалом из фантиков от конфет, гору которых венчала вскрытая шоколадка. Настасья бодро повернула ключ, выкрутила одетый в пушистый белый чехол руль и дала газу. Все вокруг немедленно пришло в движение, задребезжало. Василиса невольно сжалась: внутри большого черного джипа Кощея – на самом деле единственной машины, в которой ей до этого довелось ездить, – всегда было тихо. Настя нырнула в поток, обогнала один автомобиль, потом второй и пронеслась мимо мигающего желтым светофора.

– Ты же не против музыки? – спросила она, но явно больше для вида, потому что потянулась к радио, не дождавшись ответа. – Ну-ка!

Она нажала на кнопку, и салон заполнили гитарные басы и громкий женский голос.

Кощей радио никогда не включал. Во всяком случае, при Василисе. А еще в его машине царила абсолютная чистота и пахло кожей, воском и полиролью.

Василиса мотнула головой. Зачем она вообще сейчас думает о нем? Возможно, это ее последняя поездка куда-либо, не стоит омрачать оставшиеся минуты жизни мыслями о своем мучителе.

– Что-то я проголодалась, – сообщила Настя. – Может, сначала поесть куда завернем?

– Ага, – ошалело согласилась Василиса.

В принципе, она была готова на что угодно, лишь бы их небольшое путешествие закончилось – и желательно на этом, а не на том свете.

– Чудесно! – воскликнула Настасья. – Я знаю тут отличное местечко!

И, кивая в такт музыке, она резко перестроилась в соседний ряд.

Послышались гудки клаксонов, кто-то закричал что-то явно неприятное.

– Сами такие, – спокойно отозвалась Настасья и припарковалась. – Приехали, – с улыбкой известила она. – Идем?

Василиса не была уверена, что в ближайшее время сможет оторвать себя от сиденья. И почему ей раньше казалось, что ездить с Кощеем страшно? Сейчас она поняла, что после этой поездки уже никогда не сможет испытать недоверие к нему как к водителю. Но страх, что Настасья передумает и они поедут куда-то еще, победил. На плохо гнущихся ногах она вылезла наружу. Настя уже успела убежать вперед и теперь махала ей рукой из людского потока.

– Иди сюда! – звала она, умудряясь перекрикивать толпу.

В шашлычной, куда Настя привела Василису, был приглушен свет и играла негромкая музыка. Настасью здесь явно знали. Стоило ей появиться, как официант тут же проводил их за столик возле окна, удачно прикрытый резной ширмой.

– Говорю же, отличное место! – щелкнула пальцами Настасья, когда официант ушел за их заказом. – Сейчас поедим, наберемся сил, и айда за покупками. Боги, я обожаю этот мир. Магазины, самолеты, стиральная машина… А за средства женской гигиены и возможность обратиться к стоматологу вообще душу продать можно…

Официант принес заказ, расставил посуду и приборы на столике и ушел. Василиса пригляделась к своей чашке. В ней заманчиво чернело то, что она давно хотела попробовать. Кофе. Она специально спросила Настю, хорош ли он здесь, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно менее заинтересованно. Принюхалась. Да, это был тот самый запах. Ну, может, чуть-чуть другой… В Конторе кофе пил по утрам Баюн, и на утренних летучках в его кабинете всегда пахло так соблазнительно… И еще так иногда пахло в машине Кощея. Василисе очень хотелось попробовать этот напиток, но она так и не решилась купить в магазине баночку. Стараясь не выдать интерес, Василиса сделала глоток и поперхнулась.

– Оу, – поморщилась Настя, – первый раз, да? Не стоило заказывать сразу эспрессо. Подожди-ка. Эй, официант! Молока!

Прибежал официант, принес молоко, долго улыбался Настасье и спрашивал, не нужно ли что еще.

– Вот приставучий, – недовольно пробормотала она, когда он наконец ушел. – Так, а теперь пей.

Сгорая от стыда, Василиса сделала очень маленький глоток, но он внезапно оказался обжигающе вкусным. И она выпила все еще до того, как приступила к еде.

Настасья болтала и болтала без умолку, при этом каким-то образом умудряясь поглощать «Цезарь» и шашлык из баранины. Василиса слушала вполуха, с удовольствием вкушая заказанный суп.

– Мы с Финистом в этот мир в конце восьмидесятых перебрались, – рассказывала Настасья. – Сначала на Буяне жили, а в девяносто первом его перевели сюда, к Баюну. В девяностых тут жуть что творилось, Финист поначалу со мной делился, а потом я попросила его перестать, поняла, что еще один такой рассказ – и сойду с ума. Не мое все это: убийства, притоны, артефакты темные, запитанные от… даже вспоминать не хочу. – Она сморщилась, явно все-таки вспомнив, помотала головой. – Но совсем без дела было скучно. После Тридевятого здесь же почти ничего делать не надо. Обед-ужин приготовила, и свободна – Финист целыми днями на работе пропадает. И я пришла к Баюну и попросила мне тоже какое-нибудь место подыскать. А у него тогда – впрочем как и сейчас, – каждый человек был на счету, факс работал раз через три, а надо было то документы важные куда-нибудь доставить, то артефакт в другое отделение отвезти. Вот он мне и предложил поработать кем-то вроде курьера с полномочиями официального представителя отделения. Мне эта идея понравилась, я согласилась. Стала ездить. Только Баюн теперь ругается, говорит, что я набралась в соседних отделениях реформаторских идей и пытаю его ими. Но разве ж прогресс плох? В Дальневосточном отделении уже есть компьютеры и интернет, на Урале давно выдали всем сотрудникам сотовые телефоны, о Буяне я вообще молчу. Впрочем, я Баюну еще в девяносто пятом предлагала раздать нам пейджеры, и все без толку. Хотя, думаю, телефонистки сошли бы с ума, переправляя наши сообщения…

– Компьютеры? – переспросила Василиса. – Пейджеры?

Что такое сотовый телефон, она знала. У Кощея такой был.

Настасья тяжело вздохнула.

– Как ты могла прожить в этом мире полтора года и не узнать, что такое компьютер? Это все потому, что Баюн скупится на должность специалиста по адаптации! – уверенно заявила она.

– Специалиста по адаптации? – чувствуя себя попугаем, повторила Василиса.

– Ага, – кивнула Настасья. – Эта должность есть в штатном расписании каждого отделения. Он должен работать с вновь прибывшими в этот мир: объяснять им, что здесь к чему, отвечать на вопросы, помогать приспособиться. У нас бы половины проблем не было с таким специалистом. А по факту есть он только на Буяне. Но это понятно, на Буяне абы кто не задерживается, там все важные птицы. А у нас так… Бегают всякие темненькие через Лес и творят по незнанию невесть что, а Финист их отлавливает и мозги на место вставляет. А я потом объясняю общественности, что это она просто на жаре перегрелась или на холоде переморозилась, вот и привиделось странное.

«Как здорово, – подумала Василиса. – Какая замечательная должность. Помогаешь людям, привносишь порядок. И никто бы не мучился, как я».

А потом решилась и задала вопрос, который ее давно мучил:

– А Сокол не против, что ты постоянно в разъездах?

– Финист? – усмехнулась Настасья, четко очерченные брови взметнулись вверх. – Ну, сначала повозмущался, конечно. Только я ему так и сказала: я тебе троих сыновей родила и вырастила, верность хранила, борщи варила, теперь моя очередь развлекаться.

– Троих сыновей? – вырвалось у Василисы.

Хохотушка Настасья в последнюю очередь виделась ей матерью большого семейства. Но та не обиделась, махнула рукой.

– Ага, кошмар, правда? Сама себе иногда удивляюсь. Финист, правда, все пытается про дочку говорить, но я эти разговоры на корню рублю: маг он, в конце концов, или не маг? Вот пусть отрастит себе все, что надо, сам выносит, сам родит, а я потом помогу ценными советами по воспитанию. Но он что-то не очень загорелся этой идеей…

От такого пассажа Василиса подавилась супом, но Настасья ничего не заметила.

– А вообще Финист хороший отец, – продолжила она. – И мальчишками всегда занимался. Ну, с момента, когда их уже можно было на коня посадить и дать в руки деревянный ножик, сказав, что это меч. Но вот все эти пеленки, и бессонные ночи, и бесконечное цепляние за юбку… Знаешь, это вообще не мое. Я, конечно, мальчиков своих люблю безумно и всегда рада поиграть с внуками, но хватит с меня… Впрочем, извини, тебе, наверное, все это неинтересно.

– У меня есть сын, – улыбнулась Василиса.

– А! – облегченно выдохнула Настасья. – Ну, тогда ты меня понимаешь: воспитание детей – это не для слабонервных.

– Честно говоря, я не принимала особого участия в его взрослении, – неожиданно для себя призналась Василиса. Рядом с такой живой и простой Настей ее потянуло на откровенность. С Варварой было хорошо, но не так душевно. Василиса вдруг задалась вопросом: а когда она вообще в последний раз с кем-то говорила по душам, просто делилась чем-то? И не смогла вспомнить.

– Да ладно тебе, – отмахнулась Настасья. – Матери всегда склонны преуменьшать свой труд. У меня тоже были помощники. Я сознаюсь себе в том, что без них точно бы не справилась. Лучше принять помощь и почувствовать себя плохой матерью, чем попасть в дурку. Ну правда же?

Она внимательно посмотрела на Василису, явно надеясь услышать, что с ней согласны, и Василиса кивнула, решив не портить Насте настроение своей не очень-то веселой историей. Тем более, она все равно не смогла бы рассказать все.

– А как так случилось, что Сокол нормально сработался с Баюном? – спросила она, желая перевести разговор в другое русло. – Он же светлый, а Баюн темный.

Настасья на мгновение замешкалась, посерьезнела, и Василиса на краткий миг словно увидела перед собой совсем другого человека. Мелькнуло в ней что-то от Сокола, может быть, что-то во взгляде. Впрочем, когда через секунду Настя снова улыбнулась, Василиса уже не была уверена, что видела то, что видела.

– Мы с Финистом в огромном долгу перед Баюном, – просто ответила она. – Есть вероятность, что в неоплатном… Впрочем, это все дела давно минувших дней. Не будем об этом. Скажи лучше, как так случилось, что ты работаешь с Кощеем, но при этом боишься нашего котика? Как по мне, так из них двоих господин Бессмертный куда страшнее. А какое ему Баюн имя придумал: Константин Иосифович! Мне иногда кажется, что он испытывает особое удовольствие, когда подбирает нам имена, прежде чем отослать анкету в отдел документов.

«Мудрая… – вдруг поняла Василиса. – Он выбрал для меня фамилию Мудрая, чтобы называть так всякий раз, когда я сморожу очередную глупость».

– Так как ты с ним работаешь? – Настасья откинулась на спинку стула, глядя на нее с неподдельным интересом. – Неужели не страшно?

Василиса пожала плечами. Она могла ответить, что на самом деле уже привыкла и рядом с Кощеем чувствует себя спокойно и уверенно, но понимала, что это прозвучит как минимум глупо. Да это и было глупо.

– А он при тебе хоть раз колдовал? Финист утверждает, что диапазон его сил не поддается измерению. Впрочем, как и дурость его характера… Говорят, – Настасья вдруг перешла на доверительный шепот и подалась вперед, – что он обратил некую несчастную, отказавшуюся выйти за него замуж, в лягушку и она три года скакала по болотам, пока ее не спас какой-то там царевич. Представляешь?!

Василиса похолодела. Решила было, что Настя сейчас начнет жалеть неудачницу, но та внезапно выдала совсем другое.

– Только вдумайся! Она предпочла браку с ним три года квакать и питаться комарами! Могу представить, как он ярился. Даже страшно подумать, что он с ней потом сделал…

Настасью передернуло, а у Василисы все съеденное мгновенно запросилось наружу.

– Ты думаешь, он мог бы… сделать… – спросила Василиса, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее не выдал.

– Пф, – фыркнула Настя и закатила глаза. – Нет ничего страшнее уязвленного мужского самолюбия. Добавь его в рацион, и мужские тараканы сразу пойдут в рост и достигнут особенно внушительных размеров. Это только мы, бабы-дуры, почему-то думаем, что если найдем себе мужика, то наши проблемы сразу закончатся. Нет, как правило, с этого самого момента они и начинаются. Эй, Василиса, ты в порядке? Побледнела вроде…

– Душно здесь, – промямлила Василиса, чувствуя, как немеют руки и ноги.

– Разве? – недоуменно вскинула бровь Настя и тут же требовательно крикнула: – Эй, официант, откройте нам окно!

От этого окрика Василиса вздрогнула и пришла в себя.

Она никогда не подходила к этому вопросу с такой стороны. Никогда не задумывалась, а как, собственно, Кощей воспринял ее отказ. Разумеется, она понимала, что он был зол, но была уверена, что он утолил свою ярость, обратив ее лягушкой. А если нет?..

И в этот момент ей стало действительно страшно. Так же, как когда-то давно, когда она только оказалась в замке Кощея и боялась, что он переступит порог опочивальни… Только вот тогда она лишь догадывалась, а теперь точно знала, чего ждать после.

Она потеряла бдительность. Забыла, что на самом деле Кощей – чудовище. Умное, хитрое, расчетливое и умеющее выжидать. Не случайно же он оказался здесь вместе с ней. Разумеется, ему хочется отомстить, взять реванш… А она, как последняя дура, расслабилась, спокойно ей рядом с ним стало. А ему ведь только это и нужно…

– Странно, – протянула Настя, с беспокойством глядя на нее. – Здесь вроде всегда всё свежее подают, а ты почти зеленая. Ты точно в порядке?

Василиса заставила себя кивнуть и проглотить последнюю ложку супа, чтобы Настя успокоилась, и кивнула на ее джинсы.

– Удобно? – спросила она.

– Издеваешься?! – воскликнула Настасья, мгновенно позабыв и о Кощее, и о Василисином недомогании. – Да это вообще самая удобная одежда на свете! Ты что, хочешь сказать, у тебя таких нет?! Так, мы обязаны купить тебе джинсы.

– Что? Но я…

– Молчи! Говорю же, у меня трое пацанов, считай, что я не наигралась в куклы. Итак, шопинг. Официант! Счет!

* * *

После очередной головокружительной поездки, на этот раз до Конторы, Василиса вышла из машины, готовая расцеловать землю, но проявила чудеса самообладания и сдержалась.

– Здорово погуляли, – улыбнулась Настасья и подмигнула ей. – Надо чаще выбираться. Иногда классно поболтать с кем-то, кто знает про Тридевятый и про весь этот бред, творящийся в Конторе. Слушай, я понимаю, что меня иногда много, но давай дружить, а?

Настя улыбалась так обезоруживающе и в ее взгляде читалась такая огромная просьба, что Василиса, даже если бы и захотела, не смогла бы ей отказать. Но ей и не хотелось. Она улыбнулась в ответ и кивнула.

– Ух ты! – взвизгнула Настасья и бросилась обниматься. – Супер! Тогда в следующий раз, когда я здесь буду, обязательно куда-нибудь сходим.

Это было очень странно – ощущать себя в объятиях: Василиса уже не помнила, когда ее в последний раз кто-то обнимал или просто касался. Она помяла в руках пакет с джинсами, которые выбрала с Настей, и мешковатым свитером, который понравился ей.

– Послушай, – быстро сказала она, не давая себе возможности передумать. – А ты не могла бы свозить меня в лес?

– В лес? – удивленно переспросила Настасья.

Василиса кивнула.

– Я очень соскучилась по лесу, но не знаю, как до него здесь добраться.

Ее новоприобретенная подруга пожала плечами.

– Да без проблем! С удовольствием. А когда?

Василиса мысленно сверилась с лунным календарем, циклы которого помнила наизусть. Шел пятый день новолуния, а значит…

– Через неделю. В субботу.

– Вообще замечательно! – воскликнула Настя. – Ну все тогда, я за тобой заеду в субботу утром!

Настасья уехала, резко сорвавшись с места. Василиса проводила взглядом бесстрашно лавирующую в потоке верткую зеленую машинку и побрела в общежитие. Что ж, вот она и нашла выход. Разве она не молодец? Конечно, лучше было бы попасть в лес ночью, но вряд ли она смогла бы придумать для этого достаточно убедительную причину.

Она поняла, что ей нужно делать, еще в магазине, пока Настя перебирала бесконечные ряды джинсов, разницы между которыми Василиса не смогла увидеть, как ни старалась. Ответ пришел сам собой. У нее было не так много вариантов, всего два, если честно, но побег она отмела сразу: как выживать в этом мире, она не представляла, а возвращаться в Лес не собиралась. Второй же…

Ей было нечего противопоставить Кощею. За ним были власть, и магия, и сила, и – неожиданно – доверие окружающих. Так что для начала нужно было успокоиться и вернуть себе возможность мыслить трезво. А вот когда это случится, она что-нибудь придумает. А даже если нет… Она все еще могла лишить его возможности и удовольствия причинить ей реальную боль, коей была вовсе не физическая. За годы ученичества у Яги Василиса перебрала такое количество трав и приготовила такое количество настоек и эликсиров, что теперь точно знала, что ей нужно. Все очень просто. А то, что при этом она нарушит одно небольшое правило… Ну так ведь речь идет только о ее безопасности.

Мысли о Насте не отпускали, но Василиса была даже рада им: они помогали бороться с подступающей паникой. С самой первой встречи она воспринимала жену Сокола как этакую веселушку-хохотушку, несерьезную и простую. Но Настасья оказалась куда сложнее. Она была не просто женой, или матерью, или сотрудницей Конторы. Она была всем этим вместе и чем-то большим одновременно. Как-то раз Василиса ждала Конька-Горбунка в его кабинете, чтобы передать сообщение от Баюна, и наугад вытащила одну из книг по психологии, в изобилии стоящих у него на полках, прочла первую фразу: «Каждая женщина играет ведущую роль в истории собственной жизни»[1]1
  Джин Шинода Болен, «Богини в каждой женщине».


[Закрыть]. Эти слова задели и напугали ее. Она захлопнула книгу с таким чувством, будто та дала ей пощечину, но слова остались выжженными в ее сознании, словно клеймо, никак не отпускали. И сегодня, глядя на Настасью, Василиса вспомнила их. Она многому могла бы у нее научиться. К тому же Настя знала этот мир. Ей определенно была нужна такая подруга.

Василиса кивнула самой себе, прежде чем переступить порог общежития, и вошла.