Текст книги "И жили они долго и счастливо"

– Что это за страна такая? – прошипела сквозь зубы Гретель. – Легализует темных магов. Мы еще стерпели этого вашего начальника, хотя уже после него все должно было стать ясно, но это… – Она повернулась к Василисе и брезгливо скривила лицо. – Как ты живешь с ним?

Василиса вскинула подбородок, отчего в ее облике тоже проступило нечто царственное, и в полной мере вернула взгляд:

– Отлично. За последние пятнадцать лет ни разу не пожаловалась.

– Как ты можешь после этого называть себя светлой?

Их куратор усмехнулась и покачала головой:

– Я вызову Сокола, он отвезет вас в Контору, с этой ситуацией будет разбираться Баюн. Но мой муж прав. Вы напали на трех магов на чужой территории. Впрочем, думаю, мы можем не предъявлять претензий, разумеется, при условии, что вы тоже обо всем забудете.

– У вас тут нет светлых, – констатировала Гретель, вставая из-за стола.

– Это жизнь, – ответила Василиса. – В процессе сложно не запятнаться. Неужели вы думаете, что, убив столько магов, все еще можете вменять кому-то в вину серые тона?

– Мы избавляем мир от скверны! – воскликнула Гретель.

– Убийство есть убийство, – качнула головой Василиса.

Гензель бросил взгляд на Кощея. Тот не отрываясь смотрел на жену.

* * *

За отъездом делегации Кощей наблюдал из окна. Василиса вернулась через несколько часов, усталая и разбитая.

– Я не буду спрашивать, зачем ты это сделал, – сказала она, зайдя в кабинет. – Ты взрослый человек и сам прекрасно понимаешь все возможные последствия. Но зачем ты втянул в это детей?

– Хотел посмотреть на их истинный потенциал, – пожал плечами Кощей. – У нас до сих пор измеряют его внутренними резервами, диапазоном сил, но мы же оба понимаем, что это чушь собачья. Они освоили чары морока за пятнадцать минут, я лишь слегка их подпитывал, чтобы не просвечивали и не рябили. На мой взгляд, вот это показатель. Опасно оставлять такую силу без контроля. А еще… Ну, знаешь, дети засиделись, им нужно было выплеснуть энергию. Зато сейчас спят без задних ног.

– Чудесно, – хмуро ответила Василиса.

– Сердишься?

– А в этом есть смысл?

Кощей встал из-за стола и подошел ближе, обнял аккуратно, ожидая встретить отпор, но Василиса прижалась в ответ и расслабилась.

– Баюн все уладил. Вспомнил про какой-то международный статут, запрещающий действия охотников на территории чужих государств без лицензии. Они улетают завтра первым рейсом и никаких претензий предъявлять не будут. Детей тоже возвращаем завтра. И кто-то должен сказать им про смерть их ведьмы… – Она тяжело вздохнула, прекрасно понимая, что быть этим кем-то явно предстоит ей. Потом продолжила: – Я устала, голова болит, лягу сегодня у себя, хорошо? Спокойной ночи.

Поцеловала его в щеку, высвободилась из объятий и ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Кощей взглянул на лежащее на столе неоконченное исковое. Усмехнулся. Василисины нервы было жаль, и вряд ли все это того стоило, но вышло забавно.

Давно он не развлекался.

Увы, в точном соответствии с небезызвестной пословицей работа волком не была и в лес сбегать не желала. Час потехи прошел, наступило время тяжкого труда. Пришлось вернуться за стол и снова погрузиться в бумаги. Словно птица пролетел мимо его окна вечер: махнул крыльями и был таков, Кощей его даже не заметил. Опомнился, когда часы пробили полночь. Нужно было идти спать. Он закрыл ноутбук и замер, ощутив чужое присутствие. Поднял глаза.

– Ну, здравствуй, Кощей, – вальяжно протянул глубокий томный голос. – Я думала заглянуть к тебе попозже, но ты так любезно пригласил меня на встречу, что я не смогла отказать.

В кресле в углу кабинета лениво полулежала Марья Моревна. Его первая жена.

Кощей резко втянул носом воздух, не почувствовал ничего и позволил себе расслабить плечи. Астральная проекция. Где-то далеко Марья позволила своему сознанию покинуть тело и совершить променад до бывшего мужа. Ах, как романтично. Только вот зря она заняла это кресло: по вечерам, когда он в очередной раз засиживался за бумагами, в нем любила сидеть с книгой или рукоделием Василиса, а теперь он не сможет ей этого позволить.

Марья маняще улыбнулась, и Кощей невольно отметил, что она все так же хороша. Моревна обладала опьяняющей красотой: темной, обволакивающей и обжигающей. Черные матовые волосы стекали за спину в тяжелую длинную косу толщиною с кулак, оттеняя кожу цвета топленого молока, алые губы улыбались обещающе, дразнили черные глаза, обрамленные густыми ресницами. Глухое бархатное темно-вишневое платье с воротником-стойкой и длинными рукавами подчеркивало плавные изгибы фигуры. Раз взглянув на нее, сложно уже было отвести взгляд. Казалось, что видеть ее – жизненная необходимость. О, это была истинно ведьмовская красота. Когда-то Кощею показалось заманчивым обладать ею. Что ж, тогда их желания более чем совпали.

Когда-то он думал, что поймал сладкоголосую Алконост. Но Марья оказалась Сирин.

Кощей откинулся на спинку кресла. Он действительно отправил призыв и ждал ее появления, но в то же время надеялся, что ей хватит ума просто вернуться в Тридевятый и больше никогда не попадаться ему на глаза.

– Итак, дорогой, что ты хотел мне сказать? – медово улыбнулась Марья.

– Уходи из этого мира, – нахмурился Кощей. – И я прощу тебе попытку прорваться через Смородину. Сокол вычислит тебя и найдет, и на Буяне тебя казнят за убийство ведьмы на болоте. Хочешь жить – возвращайся в Тридевятый.

Марья смущенно опустила голову, стрельнула глазами из-под ресниц.

– Ты волнуешься? Неужто за меня? Как это приятно. Но ведь мы оба знаем, Соколу меня не одолеть. Тогда в чем причина? Ах… Беспокоишься, что, пока ручная пташка Лебеди играет в прятки, я причиню вред твоей девчонке? Той, что ты сейчас называешь женой? Кстати, о ней. Отчего ты весь в делах в столь поздний час? Неужто она уже не согревает твою постель?

Ее глубокое контральто растворилось в воздухе, делая его слаще. Кощей до сих пор не мог сказать, что в образе Марьи было настоящим, а что – чарами. Но, на его счастье, как бы она ни выглядела и какое бы впечатление ни производила, у него к этому выработался иммунитет.

– Мой брак тебя не касается. Я все сказал. Вон из этого мира.

– Фи, как грубо, – покачала головой Моревна и надула губы. – А ведь я соскучилась по тебе. Неужели ты не рад мне? Не скажешь же ты, что не хотел меня видеть?!

– Нет, не хотел. Последнего раза мне вполне хватило.

Соболиная бровь изогнулась в обиженном недоумении.

– Последнего раза?

– Да, того самого, когда твой царевич надумал сделать из меня отбивную. Да и потом, знаешь, как-то насмотрелся, пока висел на цепях.

Марья засмеялась. Смех этот был глубокий, переливчатый. Он звал нырнуть в него, разделить веселье.

– Кто старое помянет… – прошептала она едва слышно и продолжила уже серьезно. – Я пришла к тебе с предложением, Кощей.

– Снова повисеть на цепях?

– Разделить силу.

Пальцами правой руки Марья поглаживала подлокотник кресла. Гипнотизировала.

– Силу?

– Да-а-а, – протянула Моревна и облизнулась, будто говорила о чем-то невероятно лакомом. – Много-много силы. И она бурлит и молит о том, чтобы кто-нибудь пустил ее в себя. И я предлагаю тебе половину.

– Что такое? Боишься переесть и схватить несварение?

Марья усмехнулась. Вроде бы все еще ласково, но что-то недоброе мелькнуло в черных глазах.

– Все остришь? Так ведь я возьму все себе, и дело с концом.

«Тогда зачем пришла сюда?» – подумал Кощей.

– Не нуждаюсь в подачках.

– А твоя девчонка? Сколько у нее сил, сколько времени в запасе? Ты ведь чувствуешь это, правда, Кощей? Даже ты не сможешь поддерживать ее вечно. А что отведенные ей полторы сотни лет по сравнению со сроком, уготованным тебе? Ее время скоро закончится, а сил не хватит, чтобы сохранить такое слабое, уязвимое тело, оно состарится, сморщится, усохнет. И в итоге развяжется узелок, что держит в нем душу, и оно сгниет в земле среди червей, – голос Моревны перешел в свистящий змеиный шепот, и Кощей наконец увидел ее настоящую: заостренные черты хищной птицы, темные впалые глаза, очерченные синевой, пергаментная кожа, бледные, почти незаметные губы, черные прожилки вен на шее.

Ибо, если пускаешь в себя тьму, рано или поздно она взимает плату.

О, они с Марьей были идеальной парой. И могли бы оставаться таковой до сих пор, если бы Моревна не испортила все. Если бы она его не исцелила.

Кощей скривил губы то ли в усмешке, то ли от отвращения.

– А я смотрю, тебя подобная перспектива жутко пугает. Видимо, испытываешь это на себе? Что, так и не нашла эликсир бессмертия?

Марья снова рассмеялась. Но на этот раз в ее смехе не было ничего притягательного. Воронье карканье, злое и нетерпеливое.

– Зачем мне искать, если у меня есть ты? Проведи ритуал, и дело с концом, а я поделюсь с тобой силой!

Кощей тяжело вздохнул.

– Смирись, Марья, и отступи. Ты никогда не получишь бессмертия, своими попытками ты лишь приближаешь свой конец. Сколько сил у тебя забрала попытка перейти Смородину? Что тебе понадобилось в Нави? После этого ты решила прийти в этот мир? Так ты ошиблась. Я говорю в последний раз: уйди и больше никогда не приближайся к этому дому, ко мне и к Василисе.

– Ненавидишь меня? – прохрипела Марья.

Она явно пыталась совладать с собой, и теперь к ней возвращался ее привычный облик, словно кто-то накладывал краску на холст мазок за мазком. Кощей устало прикрыл глаза.

– Ненависть так себе чувство: съедает слишком много сил, отнимает слишком много жизни. Да ты и сама это знаешь.

– Что же, совсем ничего ко мне не чувствуешь?

Он усмехнулся.

– Разве что некоторую брезгливость, Марыся.

Марья бросилась вперед, выставила все еще старушечьи руки с крючковатыми пальцами, острые желтые ногти резанули воздух. Будь здесь ее материальное тело, она наверняка бы вцепилась ему в лицо. Но внезапно Моревна все-таки сделала то, чем никогда не могла похвастаться в бытность его женой: она взяла себя в руки. Внешне полностью успокоилась, окончательно вернула прежний облик, и на Кощея снова взглянула пьяняще красивая женщина. Марья подошла вплотную к столу, подалась вперед и нежно улыбнулась.

– Помнишь мое ласковое прозвище, – промурлыкала она. – Так и знала, что ты до сих пор не можешь меня забыть. О, поверь, я тебя тоже не забыла. Эта девчонка… Что она может знать о тебе? Что она может дать тебе? Все эти юнцы… С ними так скучно. Их хватает совсем ненадолго. Не с кем разделить… – Она вздохнула, и вздох этот был настоящим. – Подумай, Кощей, я не тороплю, время еще есть. Но уже не так много.

– Исчезни из этого мира, и я не трону тебя.

Моревна снисходительно улыбнулась, напоследок послала ему поцелуй, а затем ее образ подернулся рябью и развеялся.

Кощей посидел немного, глядя перед собой. Потом щелкнул пальцами, и кресло, в котором сидела Марья, вспыхнуло синим пламенем и опало пеплом. Кабинет наполнился запахом гари. Взмахом руки он открыл окно и потянулся к ноутбуку. Нужно было заказать для Василисы новое.

Глава 8

Июнь 2003 года

– И последнее.

Василиса оторвалась от созерцания видневшегося за пеленой дождевой мороси куска дороги, пугающей ее даже спустя год пребывания здесь, отвернулась от окна и посмотрела на начальство, которое, в отличие от мира за забором, было родным и понятным. Родной и понятный Баюн тем временем почесал черным когтем покрытый щетиной подбородок и в свою очередь посмотрел на Василису. Выглядел он уж слишком довольным, чего не случалось с ним ни разу за все время ее работы в Конторе, и это заставляло нервничать.

– Что ж, Василиса, краса моя ненаглядная, – обратился он к ней, – ты намедни уверяла меня, что нам жизненно необходим консультант по темной магии. Так вот, я тебе такого раздобыл и даже сумел уложиться в бюджет!

Василиса потом так и сяк крутила в памяти этот момент, размышляя: догадалась она еще до того, как Баюн назвал имя, или нет? Но каждый раз выходило, что поняла все сразу.

– Наш консультант уверил меня, что готов лететь сюда по первому зову. Телефончик дам. Ты что-то хочешь сказать, Мудрая?

– Кто? – дрогнувшим голосом спросила она.

Баюн предвкушающе усмехнулся.

– Единственный и неповторимый, великий и ужасный Константин Кощеев. Полагаю, его фамилия сама тебе все скажет. Лучше найти невозможно, так что даже не пытайся предлагать иные кандидатуры. Ну что с тобой, уже бежать за нюхательными солями? Девиц он не ворует и на обед не ест, не нужно верить сплетням.

Василиса попыталась выдавить из себя хоть слово, но слова застряли в горле. Наверное, и к лучшему, потому что первым порывом было возразить, приведя в пример себя, но вряд ли Баюну и всем, кто сидел в его кабинете, стоило знать об их с Кощеем истории. Когда же у нее наконец получилось вернуть себе дар речи, она не узнала свой голос.

– Вы… пригласили в Контору… этого… Но…

– Не доверяешь, – спокойно и вроде даже с каким-то скрытым вызовом протянул Баюн. – И правильно делаешь. Разве кто-то в здравом уме будет ему доверять? Поэтому я решил назначить ему куратора. А поскольку мы только что выяснили, кто именно будет в этом вопросе наиболее дотошен, да и работы у тебя не так много, я упрощу нам всем задачу и…

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге возник Кощей.

В этом мире он почти не изменился, разве что одежду носил теперь соответствующую, да и волосы остриг по здешней моде, и Василиса сразу узнала его. От него веяло холодом и магией, пропитанной тленом. Оказывается, даже спустя много лет Василиса все еще помнила ее привкус. Она думала, что все это давно затерялось во времени и больше не властвовало над ней, но стоило увидеть Кощея, как призраки прошлого вернулись на свои излюбленные места.

– О, а вот и виновник торжества! – едва ли не промурлыкал Баюн, пока Василиса пыталась придумать хоть один довод, способный остановить это безумие. – Что ж, властитель мой, осмелюсь сообщить, что в наших рядах тебе не доверяют, а потому я вынужден приставить к тебе куратора. Будет следить, знаешь ли.

Кощей нахмурился и приготовился что-то сказать, но Баюн опередил его.

– Василисушка, жду от тебя отчеты раз в неделю по пятницам в конце дня. Уверен, они будут занимательны и красноречивы и скрасят мои скучные выходные.

Василиса окончательно задохнулась от ужаса и возмущения.

Кощей, все еще стоящий на пороге, перевел на нее взгляд и потер запястье левой руки.

– Нет, – выдохнула Василиса и сорвалась со стула. – Нет! Вы не можете!.. Вы не понимаете!.. Я не буду…

– Ого! Какая встреча! – улыбнулся Кощей. – Рад узнать, что ты меня не забыла.

Василиса как никогда остро ощутила собственное бессилие: на часах было одиннадцать утра. С другой стороны, будь силы сейчас при ней, ударь она – и что потом?..

Она развернулась к Баюну и уверенно спросила:

– А знает ли Лебедь об этом назначении?

Баюн улыбнулся так широко, что стали видны клыки. Происходящее явно доставляло ему удовольствие.

– Лебедь не только знает, – заверил ее он, – но и всячески поддерживает. Так что считай, это даже не мое кадровое решение, а распоряжение свыше.

Это казалось совершенно невозможным, но сомневаться в словах Баюна у Василисы не было никакого повода.

– Я не буду с ним работать, – покачала головой Василиса, стараясь не думать о том, что виновник всех ее бед стоит сейчас за ее спиной и слышит ее.

Это другой мир. Она все начала сначала. Здесь она никому не принадлежала и не собиралась терять наконец-то обретенную свободу по прихоти Баюна!

– Мудрая! – рыкнул Баюн. Глаза его окрасились золотом, зрачок удлинился, и он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но Кощей его перебил:

– Да ладно тебе, Баюн. – Он оперся на косяк и с явным любопытством наблюдал эту сцену. – А как же хваленая демократия? Я вполне способен справиться в одиночку.

– Справиться? – выдохнула Василиса сквозь зубы, но не решилась повернуться к Кощею и произнесла куда-то в сторону: – Справиться с чем? В обязанности консультанта входит отвечать на поставленные вопросы. Ты можешь делать это из дома и посылать ответы с птицей.

Кощей усмехнулся.

– О, мы уже на ты?

– Все свободны! – рявкнул Баюн. – Василиса, останься.

Кощей вошел в кабинет, освобождая дверь для желающих сбежать как можно дальше, и Василиса невольно сделала шаг назад. Как только дверь за последним участником летучки закрылась, Баюн мрачно уставился на нее и произнес:

– Кощей будет помогать нам с вопросами, для разрешения которых у здешнего населения мозгов не хватает. Я надеюсь, ты не думаешь, что умнее его! И будь добра впредь помнить о том, с кем ты разговариваешь!

Губы затряслись. Она сжала их покрепче: только расплакаться не хватало.

– Спасибо, конечно, но я не нуждаюсь в защитниках, – хмыкнул Кощей сзади.

Не отвечая Баюну и не дожидаясь разрешения выйти, Василиса круто развернулась и рванула из кабинета, прошептав у самой двери:

– Не приближайся ко мне.

Баюн вроде что-то рыкнул, но Кощей осадил его: хотя Василиса и не слышала, что именно он сказал, но уловила властные нотки в его голосе.

Она шла по коридору и больше всего мечтала пропасть куда-нибудь. Ненависть и обида жгли изнутри, заставляя пылать щеки и учащенно биться сердце. Она тонула в них, задыхалась и чувствовала себя мерзко, словно вся испачкалась – и все это видят. Ворвалась к себе в кабинет, закрыла дверь, стремительно пересекла расстояние до окна и вцепилась в подоконник, вглядываясь в темно-зеленое после дождя море за стеклом и пытаясь продышаться и не заплакать. Рванула на себя оконную створку: лицо обдало свежим прохладным сырым воздухом, и хотя бы дышать стало чуть легче.

У этого демона глаза тоже были зеленые, Василиса помнила. Стоило увидеть Кощея, и она вспомнила вообще все: обреченность, отчаяние, слезы и его на пороге ее покоев. Одиночество и темно-серое небо. И как за право снова увидеть солнце он требовал стать его женой. Как она теряла, забывала себя, оставаясь лягушкой, и как это было страшно. И как потом ждала Ивана, а Кощей безразлично смотрел на нее, прекрасно осознавая, что ее ждет впереди.

Ведь он не мог не знать и просто хотел насладиться ее мучениями!

Насладиться тем, как она будет выполнять свои брачные клятвы.

Василиса спрятала лицо в ладони и затрясла головой, пытаясь избавиться от этих воспоминаний, прогнать их.

Сзади скрипнула доска, она нервно оглянулась. Кощей стоял на пороге – совсем как много лет назад – и разглядывал ее кабинет.

– Довольно скромно после царских хором, не правда ли? – словно продолжая дружескую беседу, поинтересовался он.

– Вон! – шепотом выдохнула Василиса.

Хотела сказать громко, но не получилось.

Кощей мрачно посмотрел на нее и снова принялся тереть запястье, теперь на правой руке.

– А ведь я пытаюсь быть вежливым, – укорил он.

– Ты слишком поздно вспомнил о вежливости.

– Василиса, ты забываешься.

Василиса выпрямилась, вздернула подбородок. В Тридевятом она была царицей – и все еще помнила, как ею быть. И в этот мир она сбежала не для того, чтобы снова позволить кому-либо распоряжаться ее жизнью.

– У тебя нет власти надо мной, – сказала она, надеясь, что это прозвучало твердо и с достоинством.

– Ты так уверена в этом? – приподнял бровь Кощей.

Он смотрел на нее не мигая, и Василиса усомнилась в своих словах. Уверена ли она? Власти, может быть, и нет, но его могущества вполне хватит, чтобы превратить ее жизнь в ад и окольными путями.

– Я не боюсь, – упрямо произнесла она пересохшими губами.

Кощей улыбнулся, и улыбка вышла мрачной.

– Ты все та же, – кивнул он. – Гордая, смелая и совершенно не способная на диалог. Ну что ж, во всяком случае, мне не будет скучно. Сработаемся.

И он вышел из кабинета, не прощаясь и не дожидаясь от нее ответной реплики.

Василисе захотелось завыть и что-нибудь сломать.

Ночью ей снились бесконечные коридоры, тусклый свет из окна и звук опускающегося засова.

Глава 9

Первый раз Баюн позвонил во время судебного заседания. Кощей кинул раздраженный взгляд на номер и сбросил. Подождет, котина этакая, ничего ему не сделается.

Настроение у Кощея было хуже некуда. Все выходные он по обыкновению провел в Нави, благо там время текло так же, как и здесь, вернулся поздно ночью и потому не выспался, а в довершение всего с утра поссорился с Василисой, для которой время выхода из дома до сих пор оставалось чем-то абстрактным. Всю дорогу до работы она молчала, выскочила из машины, едва та остановилась, буркнула что-то напоследок и не поцеловала на прощание. Последнее злило больше всего: педантичность Кощея требовала соблюдения их ритуалов.

Баюн позвонил снова, Кощей снова сбросил, но тревога уже поселилась в нем. И пока ответчик, отказавшийся от представителя в пользу раскрытия своих недюжих актерских талантов, заламывал руки, изливая суду, как чудовищно несправедливо обошелся с ним истец, быстро набрал Василисе сообщение: «У тебя все хорошо?»

Сообщение было прочитано сразу, но ответ так и не пришел. «Да или нет?» – успел напечатать Кощей, прежде чем настал его черед задавать вопросы. Василиса снова прочитала и снова не ответила. Ответчик возопил что-то глубоко патетическое на тему неуважения к суду и к сторонам Константина Кощеева, который, вместо того чтобы уделять внимание им, пялится в телефон, и Кощей, подавив в себе всколыхнувшееся желание убивать, попросил объявить перерыв.

На лестничной площадке никого не было. Первым делом Кощей позвонил Василисе и, кажется, перестал дышать, когда она сбросила звонок. Тогда он набрал Баюна.

– Царь мой, – без всякого подобострастия начал кот, и Кощей ощутил, как к горлу подкатила волна тошноты. – Полагаю, здесь необходимо твое присутствие.

– Василиса в порядке? – рявкнул Кощей.

– Она жива и здорова, – вздохнул Баюн. – Как приедешь, сначала зайди ко мне.

Никогда еще Кощей не испытывал столь сильных чувств к противной стороне, как в тот день. Наверное, что-то все же промелькнуло в его глазах, пробудив в ответчике инстинкт самосохранения, и судебное заседание удалось быстро отложить.

В Конторе Кощей был через тридцать минут. Ноги несли в сторону Василисиного кабинета, но он заставил себя остановиться и послушаться Баюна. Тот не язвил и не источал яд, но и без того было ясно, что случилось что-то серьезное. И если он сказал сначала зайти к нему…

– Где Василиса?!

Кощей ворвался в кабинет, ожидая увидеть там как минимум военный совет, но Баюн был один.

– Лекция у Василисы, – задумчиво ответил Баюн. – Послушай меня и постарайся не волноваться. Она тебя не помнит. Совсем. Она абсолютно уверена, что ни разу не встречала тебя с тех пор, как вышла из Леса по эту сторону.

Сердце Кощея пропустило удар, но на место страха пришел гнев.

– Ты со мной шутки шутить вздумал?

– Если бы, – вздохнул Баюн. – Более того, она, скажем так, настроена по отношению к тебе враждебно. Примерно как когда я объявил, что нанимаю тебя консультантом, только в этот раз со свойственными ей нынче уверенностью и независимостью.

– Что за бред? – выдохнул Кощей.

– Я не знаю, – честно ответил Баюн.

– Я должен…

– Подожди окончания лекции, я вызову ее в кабинет, она…

– Баюн.

В кабинете стало заметно холоднее. Настолько, что листья стоящего на подоконнике мирта покрылись инеем по краям. Тени неспешно потекли к ногам своего хозяина. Над головой его появились очертания короны…

– Пр-р-равильно, – совершенно по-кошачьи замурчал Баюн и добавил, растягивая для пущего эффекта гласные: – Давай, устрой тут апокалипсис местного масштаба, это, несомненно, добавит в глазах Василисы очков в твою пользу.

Кощей заставил себя глубоко вздохнуть. Потом еще раз.

– Ты издеваешься? – прошипел он. – Забыл, кто я?

– Я никогда не забываю, кто ты, царь мой, – спокойно ответил Баюн. Мирт на окне дрогнул, скидывая с себя ледяное крошево, и с негодованием распушил листья. – Может, и хотел бы забыть, да кровь не дает. А теперь слушай меня. Час назад Василиса ворвалась ко мне и устроила скандал, потому что кто-то гадко пошутил, повесив на дверь ее кабинета табличку с твоей фамилией, и, когда я по привычке назвал ее Кощеевой, она… – Баюн поморщился, давя неприятное воспоминание. – В общем, она отреагировала на это не очень хорошо. И тогда я спросил, что, по ее мнению, должно быть написано на двери. Так, слово за слово, выяснилось: она уверена, что тебя в ее жизни нет и не было. Все остальное за прошедшие восемнадцать лет здесь она помнит, но тебя – нет. Очень избирательно. Понятия не имею, что это: порча, заговор, проклятье… И как снимать – тоже. Василиса отказывается верить, что вообще могла подпустить тебя ближе, чем на несколько метров. Я позвал Варвару, но… У Василисы случилась истерика. Кричала, что мы издеваемся над ней. Уж не знаю, что вы там в прошлом не поделили, но, видимо, для нее это было существенно.

Баюн встал с кресла, пересек кабинет и достал из шкафа два бокала и бутылку с чем-то темным.

– Выпей, – предложил он.

– Не пью, – тряхнул головой Кощей.

– Это валерьянка, – криво усмехнулся Баюн, демонстрируя клыки. – Тебе сейчас самое то.

– Я хочу видеть жену.

– Да пожалуйста, только, когда она будет пытаться выцарапать тебе глаза, меня на помощь не зови: мой хвост мне дорог – и не только как память.

Кощей помолчал немного, а потом позволил себе сесть на стул для посетителей. Тот самый, который, в отличие от мягкого вольтеровского кресла Баюна, был деревянным и явно позаимствованным из подвалов Святой инквизиции. Но он не заметил неудобства. Каменный трон в его замке был куда жестче.

– Настолько плохо? – спросил он.

Баюн вздохнул. За последние пару веков они редко разговаривали как друзья, которыми никогда, впрочем, и не были, но сейчас ему отчего-то вспомнился широкий темный пустой двор, тишина и холод парадных зал, ледяное дыхание подвалов. Кощеев замок был стылым гиблым местом, и он коротал в нем века, захлебываясь в своем одиночестве, позволяя холоду стен проникнуть внутрь, выстудить кровь, отравить себя. Когда-то давно Кощей любил остановиться возле Баюнова столба и поговорить. Он возвращался из дозора перед рассветом, и кот привык к нему, перестал бояться, хотя кровь кричала и требовала растечься лужицей перед ногами того, кому трон в Нави дал полную власть над ним. А потом Лебедь созвала Великий Совет, на котором объявила себя царицей в двух мирах, поделила земли, назначила ставленников, и там, где были несогласные, лихо орудовали мечи Гвидона и тридцати трех верных его богатырей с морским дядькой во главе. Буян стал мостом между мирами, перевалочным пунктом, через который теперь можно было попасть в новый мир законно, получив имя и документы.

По сути, Лебедь захватила власть. Но вслух об этом никто не говорил. За ней была сила, мало кто готов иметь такого врага.

Кощей не явился на Совет. Он отказался вести переговоры с Лебедью. Ходили слухи, что она сама спускалась в Навь, но Баюн всегда думал, что это просто домыслы. С другой стороны, удалось же ей договориться с Полозом… Тех немногих, кто мог сравниться с ней в могуществе, Лебедь предпочитала держать в союзниках.

На Совете Баюн занял новую должность, в Нави больше не появлялся и понятия не имел, где Кощей и что с ним, пока однажды тот совершенно спокойно не зашел к нему в кабинет и не положил на стол свидетельство о смерти. «Томилин Аркадий Адамович», – прочитал Баюн.

– Я тут умер недавно, – обронил Кощей так, словно в последний раз они виделись вчера, а не пару столетий назад. – Теперь надо бы переродиться.

– Что ж ты своими связями не воспользовался? – буркнул Баюн.

– Нужно переродиться официально, – спокойно пояснил Кощей.

– Лебедь узнает…

– Оно и к лучшему, – улыбнулся Кощей. – В конце концов, я на ее территории, пора поздороваться.

Отчего пора пришла именно тогда, Баюн так и не понял. Смог выяснить, что Кощей все это время проработал в прокуратуре в Санкт-Петербурге и получил в криминальном мире прозвище Палач. Потом инсценировал свою смерть, перебрался в Сибирь и, получив новые имя и биографию, открыл частную практику уже как представитель по гражданским делам. Все это выглядело странно, но вдумываться было некогда. Дел у Конторы становилось все больше и больше, а сотрудников отчаянно не хватало, и, когда через несколько лет им срочно понадобился консультант по темной магии, Баюн рискнул спросить должок, а Кощей неожиданно легко согласился. Коту даже на мгновение показалось, что он этого ждал. А дальше все было сложно и просто одновременно. И вот теперь…

Василиса вошла в кабинет с высоко поднятой головой и посмотрела на Кощея с таким омерзением, что Баюну, в принципе жалости не ведающему, наконец удалось испытать это чувство. Кощей резко встал.

– Я бы вас оставил, – вздохнул Баюн и уселся в свое кресло, – да боюсь, вы друг друга поубиваете.

– Мне тут сказки рассказывают, – холодно и резко начала Василиса, прожигая Кощея взглядом, – будто мы с тобой женаты. И я очень надеюсь, что сейчас ты прекратишь этот фарс и мы больше никогда не увидимся.

– Василиса… – начал было Кощей.

– Не смей, – прошипела она и сделала шаг назад. – Мне с тобой в одном здании находиться тошно, не то что в кабинете. Я понять не могу, почему все коллективно поддерживают эту шутку. Какое-то групповое помешательство? Или колдовство? Твоих рук дело?

– Василиса…

– Я предупредила. Не смей приближаться ко мне! Что за цирк…

– Василиса, – перебил Кощей. – Кольцо на твоем пальце.

Василиса посмотрела на руку и споткнулась взглядом об ободок кольца, намертво сжавший слезу черного мориона.

– Что это? – нахмурилась она. – Я не заметила… Опять какая-то магия?

– Нет, – ответил Кощей. – Это обручальное кольцо, которое я надел тебе на палец и которое ты носишь последние пятнадцать лет.

Василиса схватилась за кольцо и попыталась стянуть, но оно ожидаемо не поддалось.

– Издеваешься? – выплюнула она.

– Нет. – Кощей сделал еще шаг вперед. – Оно зачаровано таким образом, чтобы снять его мог только я. Считай это мерой предосторожности.

– Кандалы?!

– Мой способ узнать, если тебе понадобится помощь, и быстро тебя найти.

Василиса перевела взгляд на Баюна, но тот лишь кивнул, подтверждая слова Кощея.

– Отлично! – засмеялась она. – Вот сейчас мне нужна помощь. Я понятия не имею, что за игру вы тут ведете, но… Снимай!

И она протянула руку вперед так, словно хотела, чтобы та на время отделилась от нее.

– Я не стану, – ответил Кощей. – Ты моя жена и находишься под моей защитой. Послушай, давай поговорим спокойно. Я абсолютно уверен, что ты сейчас под воздействием чар. Необходимо установить, что это, и тогда мы поймем, как все исправить. А для этого нужно…

– Снимай, – повторила Василиса.

Металла в ее голосе хватило бы на кладбищенскую оградку вокруг могилки одного темного колдуна.

– Нет, – повторил Кощей. – Кто бы не лишил тебя памяти, он сделал это не просто так, ты не можешь…