Текст книги "Ложь во благо"

Глава 12

Лос-Анджелес приветствовал Скотта с распростертыми объятиями: все хотели урвать кусочек. Скотт, сопровождаемый Нитой, появился в местных новостях, потом дал интервью журналу People. Она была с ним, пока ему делали прическу и наносили грим, пока проверяли звук, пока он давал интервью на камеру. С каждым выступлением его история становилась стройнее, а уверенность расцветала. Затем камера отключалась, а он возвращался в спальню с телефоном, не интересуясь жизнью.

Теперь она сидела в зеленой комнате с холодной диетической газировкой в руке, глядя на него через множество экранов. Возле нее ассистент продюссера в дурацких наушниках и пирсингом с бриллиантом в носу громко восторгалась Скоттом.

– Ваш сын герой, – говорила она. – Так освободиться? И иметь достаточно храбрости, чтобы рассказать свою историю?

– Да, верно, – она глядела на сына через экран, когда он повернулся к ведущей и на его щеке появилась ямочка. Совершенное Скоттом было очень смело. Но опять же, Скотт всегда был смелым. Когда ему было шесть, во двор заползла огромная змея, он не раздумывая схватил ее за хвост и дернул.

Камера сфокусировалась на лице ведущей.

– Я знаю, что это болезненные воспоминания, но вы не могли бы рассказать нашим зрителям, как вы сбежали?

Скотт опустил глаза, как делал всегда, столкнувшись со сложным вопросом. Камера обвела толпу, состоящую из внимательно слушающих обеспокоенных зрителей. Нита вспомнила первый раз, когда услышала его ответ в столовой, где серебро, которое полировала Сьюзен, все еще лежало на буфете. В комнате было сумрачно, задернутые занавески закрывали впечатляющий вид на сад. Когда-то это был дом ее мечты. Теперь он навсегда останется местом, где она потеряла, а затем снова обрела своего сына.

– Он заковывал меня в цепи, – Скотт потер внутреннюю сторону запястья, словно чувствуя на них путы. – За запястья и лодыжки.

Она слышала эту историю дюжину раз, но заставила себя сидеть на месте. Если он смог это пережить, она могла его выслушать.

Обнаженным. Чудовище связывало ее сына. Этот факт Скотт не упоминал в публичных интервью, и она чувствовала вину за то, что одобряла это допущение. Пытки сексуального характера, переживаемые жертвами Кровавого Сердца, полиция в СМИ не оглашала. Подумав о семьях других жертв, они приняли решение – в своей семье и в полиции – не разглашать эту информацию.

– Я припрятал вилку, которую он мне дал для ужина. Обычно он смотрел, как я ем, но на этот раз нет. У него был телефонный звонок или встреча. Что-то такое.

Скотт всегда немного запинался на этой части истории. Сестра Ниты, работавшая школьным психологом, сказала, что некоторые провалы в памяти, особенно в моменты сильного стресса или травмирующих событий, были нормой. Нита спросила, были ли у него провалы в памяти, но он покачал головой. Она спросила, хотел ли он поговорить с ее сестрой, и он снова покачал головой.

Единственное, от чего он не отказался, так это от интервью на телевидении. Их было слишком много. Такое количество было нездоровым. Ему нужно было отдохнуть, восстановиться, провести время с семьей и друзьями. Но ему, похоже, это нравилось. Подписчики в соцсетях. За две недели после побега Скотт стал одержим количеством подписчиков, проверяя его каждый час, и ему, казалось, приносил огромное удовольствие прирост чисел. Следом за волной подписчиков посыпались предложения. Теперь Скотт был инфлюенсером, что бы это ни значило. Он получал посылки с продукцией, дюжины разных коробок, прибывавших каждый день, начиная кокосовым маслом и протеиновыми коктейлями и заканчивая наборами для отбеливания зубов. И он зарабатывал деньги. Он получил десять тысяч долларов за одно только интервью, проведенное на обувной фабрике.

Внимание, казалось, делало его счастливым. Может, если бы она провела семь недель связанной в подвале, ей бы тоже хотелось больших толп и вопящих фанатов. Может, она бы тоже отшатывалась от объятий матери.

– Я согнул зубцы вилки и засунул их в замок наручников. Я могу вам показать, если хотите.

Время демонстрации. Ведущая, как и все они, с готовностью согласилась, а член съемочной группы достал дешевую пару наручников, которую, вероятно, можно было бы сломать руками. Но все же Скотт проделал привычные движения, улыбаясь шире, когда он успешно сломал замок под одобряющие возгласы зрителей.

– Значит, вилка. Кровавое Сердце был побежден вилкой, – восторженно сказала женщина. – Что было дальше?

Затем, по словам Скотта, он ждал за дверью, пока Кровавое Сердце не вошел с его завтраком. Именно тогда Скотт повалил его на землю и бросился по дому к двери, а затем пробежал пять миль до дома. К тому времени, как он нетвердо прошел через ворота, он был обезвожен и изможден.

Он теперь был не таким, как раньше, и они не призналась бы в этом никому вне семейного круга. И кто бы ни был, после всего пережитого? Под новой одеждой он всегда будет носить шрамы от того, что с ним сделали. Физическое насилие. Психологическое. Сексуальное.

– Это просто поразительно, – сказала женщина рядом с ней. – Невероятно.

Нита разглядывала широкую улыбку Скотта, смотрела, как он махал толпе и уходил со сцены.

Незнакомка была права. Это было поразительно, но также… невероятно. Скотт о чем-то лгал, и она все еще не могла понять, о чем именно. Может, это не имело значения. Может, Скотт говорил то, что помогало ему отгородиться от правды. Она все острее ощутила зияющую дыру в животе и прижимаала руку к очагу боли, желая, чтобы она исчезла.

– Миссис Харден? – их сопровождающий показался в дверном проеме. – Я могу отвести вас к Скотту.

Она покорно встала и помахала женщине на прощание, двигаясь сквозь ряды стульев и сглатывая нарастающий страх. Ей казалось, что кошмар еще не закончился.

Глава 13

Сидя за столом, я неспеша разглядывала первые страницы дела Гейба, изучая фото и снимки экрана, сделанные с его аккаунтов в соцсетях. Судя по всему, он был хорошим парнем. Никаких грубых ответов или придурковатых публикаций. Если верить записям по делу, у него не было известных врагов, хотя я задумалась, как тщательно детективы обдумали мотивы при учете, что его исчезновение было делом рук Кровавого Сердца. Привлекательный старшеклассник. Богатая семья. Все в его жизни шло хорошо до одного дня, когда сына Роберта…

Не стало.

Гейб пропал в среду. Он вышел из школы около четырех, судя из записям видеонаблюдения у ворот дорогой частной школы. Камера засняла его классический «Мустанг» 1969-го года, повернувший налево с выключенным поворотником и исчезнувший поля зрения. В следующий раз подтянутая звезда американского футбола была замечена у окна сервиса еды для машин, где он заказал комбо с двойным бургером, двойной порцией картошки и большим 7UP.

С того момента было неясно, куда он направился. Его «Мустанг» нашли на парковке за торговым центром Беверли, в месте, где не было камер. Салон оказался бесполезным, потому что был покрыт отпечатками сотен разных людей. Как заметил один из детективов, наверное, было легче определить, кто в машине не побывал, чем наоборот. В «Мустанге» не обнаружили крови, а ключи лежали под передним сиденьем.

Определение координат по данным сотовых вышек металось по всей карте, и его телефон в итоге обнаружили в кузове пикапа, водитель которого не знал о нем.

Гейб – как и пятеро мальчиков до него – просто растворился в городе.

Я устроилась поудобнее в кресле и выдвинула средний ящик стола, доставая пакет желейных мишек, а затем оторвала зеленого от остальных.

Я мало знала об исчезновении Гейба. Хоть я прочла практически все опубликованные новостные статьи, к тому времени пресса уже начинала уставать от смертей. Они все были так похожи. Красивые, умные, атлетичные и богатые. И, один за другим, мертвые. Ко времени похищения Гейба жители города стали немного черствее относиться к тому, что неизбежно появлялось следующим: обнаженный и изуродованный труп.

Весь город перестал обращать внимание, потому что был эмоционально истощен скорбью. Люди начали смотреть в другую сторону, не замечать листовок о пропавших без вести, заскучали от огромных вознаграждений и слезных просьб семей.

Примерно на пятой жертве соцсети отвернулись от мальчиков, подстегиваемые порочной и жестокой бравадой, которую порождает анонимность в Интернете. Волна недовольства другими, более важными вещами, от которых эти богатые красавчики отвлекали внимание, росла. За последние три года убийств Кровавого Сердца мир переживал массовую стрельбу в школах, систематический расизм, экономический кризис и протесты против гендерных предрассудков. Действительно ли семеро исчезнувших мальчиков имели значение, когда в мире происходило столько всего? Влияло ли это на кого-то кроме их семей?

Семь привилегированных белых парней против всей Америки. Они проиграли битву еще до того, как она превратилась в войну.

Я посасывала красного желейного мишку. Городу и СМИ, может, и стало скучно, но не мне. Даже последствия и общественная реакция представляли собой увлекательный пример человеческого поведения. Было бы захватывающе понаблюдать за тем, как сильно изменилось бы общественное восприятие, если бы одной из жертв оказался темнокожий. Или иммигрант. Гей или трансгендерная девушка.

Откинувшись в кресле, я перевернула страницу, с удивлением обнаружив, что следующая посвящена семье Гейба. Его мать умерла семью годами ранее, что заставило меня податься вперед, игнорируя сигнал кофемашины. Наблюдая за новостями, я упустила тот факт, что у него не было матери. Я подумала о Роберте, отсутствии обручального кольца, косвенных и кратких упоминаниях о жене. Этот упущенный факт показался мне весомым, особенно учитывая причину ее смерти. Огнестрельное ранение. Я уставилась на полицейский отчет, моргнув несколько раз на случай, если меня обманывали глаза.

Что ж, вот это интересно.

Глава 14

Я сидела за круглым столом и наблюдала за потягивающейся Клементиной, которая, лежа на поверхности, умостила хвост поверх разложенных фотографий. Я зачерпнула ложкой арахисового масла из банки и просмотрела отчет о гибели Наташи Кевин.

Судьбы некоторых семей были прокляты, а некоторые – подстроены. Вероятность, что Роберт Кевин потеряет и жену, и сына, отдавала подозрительностью, и я видела тому свидетельства на этих страницах. Страница за страницей детальных заметок детективов. Несколько интервью с Робертом. Перевод дела жены из нераскрытых дел обратно в расследуемые.

Наташа Кевин была красивой. Точнее, горячей. Так бы ее описал мужчина. Стройной блондинкой с большой, упругой грудью, которая явно была сделанной, но кого это волновало, когда она выглядела так хорошо. Моя довольно большая естественная грудь гораздо охотнее осложняла мне жизнь, нежели кого-то возбуждала.

Я снова засунула ложку в банку и отодвинула ее. Надо признать, Роберту она вроде бы понравилась. Я опустила глаза и свела локти, глядя, как грудь красиво округлилась, выглядывая глубокой линией декольте из V-образного выреза свитера.

Клем зевнула и вытянула лапу, сбросив страницу на пол. Я потянулась вниз и подняла ее, а затем снова взглянула на документ. Наташу Кевин застрелили в их доме, пока Роберта не было в городе, а Гейб спал наверху. Один выстрел с небольшого расстояния в грудь. На следующее утро тело нашла горничная. Десятилетний Гейб все еще был в своей комнате, потому что дверь заперли снаружи.

Дверь заперли снаружи. Кто-то дважды подчеркнул это предложение и написал рядом: «Спросить у Кевина».

Обоснованно. Кто ставил замок снаружи двери, ведущей в детскую?

Я оперлась спиной о стену и обдумала полученную информацию. Было сложно соединить мужчину из отчета – скорбящего отца и вдовца – с тем, который уселся за мой столик в баре. Отпускал шутки с робкой улыбкой. Целовал мою шею в такси. Прижимал мои запястья и стонал на ухо, двигаясь надо мной. Копался в личных клиентских записях, при этом готовя завтрак. Принес цветы с извинением и ушел как истинный джентльмен.

У него явно было две стороны. Одна – одинокого, романтичного и сексуального мужчины, а вторая – закаленного адвоката, который стоял в моем кабинете и требовал конфиденциальности, который не колеблясь открыл личное дело Джона Эбботта и у которого под рукой были детали смерти сына.

Две стороны еще не доказывали маниакальность. У меня было две стороны – дом и работа. У большинства людей так.

Клем замурчала, требуя внимания, и я пробежалась пальцами по черной шерсти на мягком животе.

В отчете был длинный список потенциальных подозреваемых в убийстве Наташи. Адвокатов и так не слишком-то любили, а адвокаты защиты по уголовным делам получали неодобрение с обеих сторон. Среди подозреваемых были преступники, которых Роберт недостаточно хорошо представлял, и те, против кого он выступал. Я пролистала две страницы с потенциальными убийцами, большинство из которых проверили и отбросили, но было несколько… Мой палец остановился на середине списка.

Джеймс Уиттл. Вот это отголосок прошлого. Джеймс был одним из моих первых клиентов, когда я еще проходила интернатуру и работала бесплатно. Он был мальчиком с фермы из… я закрыла глаза, пытаясь вспомнить детали пятнадцатилетней давности. Из Южной Дакоты? Я не смогла вспомнить. Тогда я не имела специализации, и Джеймс пришел по решению суда работать над проблемами с управлением гневом. Он был тяжелым клиентом, а я была робкой и неуверенной – ужасная комбинация, приведшая к тому, что более опытный работник забрал его у меня.

Даже теперь мои щеки вспыхнули при воспоминании, как он обхватывал лысую голову руками и ухмылялся, изгибая губы под буйной рыжей бородой. Он игнорировал половину вопросов, покачиваясь на пластиковом стуле, и окидывал меня похотливым взглядом, для понимания которого мне не нужна была ученая степень.

Я подвинула палец, вчитываясь в подпись рядом с именем. Нет алиби. Нынешнее местонахождение не подтверждено.

Это ничего не значило. У половины имен в этом списке были похожие заметки. Я продолжила, выбросив воспоминания о Джеймсе из головы, и проглядела остаток списка. Ни одно из имен не выглядело знакомым.

В ночь смерти жены Роберт был в Сан-Франциско. В деле был чек из отеля на его имя, также чек оплаты кредиткой за ужин в стейк-хаусе. Один стейк на кости. Одна бутылка вина. Шоколадный мусс. Дорого. Он также оставил ровно двадцать процетов чаевых, вплоть до последнего пенни.

Присутствовали также несколько телефонных записей и расшифровок интервью, в которых указывались номера дел и имена, не включенные в расследование. Я листанула папку до конца и вздохнула, отложила ее в сторону и снова взяла банку арахисового масла.

Итак, Роберт Кевин знакомится с Наташей. Заканчивает юридический факультет. Практикует уголовное право три года. Она беременеет. Рожает ребенка – Гейба. Когда Гейбу десять, Наташу убивают. Дело остается нераскрытым. Проходит семь лет, Гейба похищают, а потом убивают. Девять месяцев спустя Роберт спит со мной, а потом объявляется у меня дома, прося составить психологический портрет убийцы его сына.

Я зачерпнула еще ложку арахисового масла и поразмышляла над развитием событий. Передо мной лежали остальные файлы дела – толстая стопка, посвященная похищению и смерти Гейба Кевина. Сегодня вечером у меня не было моральных сил ее просмотреть. Мне нужно было посмотреть что-то глупое по телевизору и отлежаться в обжигающе горячей воде с дополнительной ложкой соли для ванн.

Встав на ноги, я завинтила крышку на банке и вернула ее в шкафчик. Клем нацелилась на липкую ложку, но я ее отогнала.

– Перестань. Слезь со стола.

Я отнесла ложку в раковину и услышала тихий сигнал телефона, пока мыла ее. Вернувшись к столу, я открыла сообщение от Джейкоба. Администратор редко связывался со мной в нерабочие часы, поэтому я собралась с силами, ожидая оповещения, что он не сможет утром выйти на работу.

Вы это видели?

Сообщение сопровождалось ссылкой на новостную статью. Я нажала на нее, открывая страницу.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ УБИЙЦА

КРОВАВОЕ СЕРДЦЕ

ОБЗАВЕЛСЯ АДВОКАТОМ

Юридические печали Рэндалла Томпсона разрешились, и причина может вас удивить. Мужчину, арестованного за шесть убийств в округе Лос-Анджелеса, теперь представляет Роберт Кевин, адвокат защиты по уголовным делам и… погодите… отец шестой жертвы Кровавого Сердца, Гейба Кевина.

У Роберта Кевина впечатляющий список выигранных дел и такой же гонорар. Как учитель старшей школы может позволить себе оплачивать услуги по 400$ в час? Не может, именно поэтому Роберт Кевин представляет его бесплатно.

Если вы почесываете голову от такого соглашения, вы не одни. Мы отыскали высокостоящего адвоката, чтобы получить ответы.

«Я представляю Рэндалла, потому что верю в его невиновность», сказал Кевин. «Поверьте мне, я хочу добиться справедливости за смерть моего сына. Правосудие не свершится, если за это преступление понесет наказание невиновный человек».

Какого… Я пролистала вверх и снова перечитала статью, а затем открыла новое окно в браузере и поискала адвоката Рэндалла Томпсона в надежде, что статья была ложной.

Но нет. Я обнаружила дюжины статей, появившиеся в новостях за последние несколько часов. Его представлял Роберт. Мой психологический портрет… будет использован защитой, а не обвинением.

Я изучила новость со всех сторон. У Роберта не было никакой логической причины защищать убийцу сына. Не говоря о том, что это превратится в огромный юридический клубок, увешанный аннуляциями судебного процесса и апелляциями.

Я посмотрела на дело, насмехавшееся надо мной из открытой папки на столе – все мрачные детали о Гейбе Кевине находились под рукой.

Какую игру вел его отец и зачем он меня в нее втягивал?

Глава 15

Первая встреча Роберта с Рэндаллом Томпсоном длилась меньше десяти минут и сопровождалась четырьмя охранниками. Было сделано предложение о представительстве, затем они подписали документы, а после разошлись. Роберт уселся в «Мерседес», направляясь к Беверли-Хиллз. Рэндалл поплелся обратно в отдельную камеру, звеня оковами на лодыжках.

Теперь, получив все необходимые разрешения и предосторожности, Роберт вернулся в Центральную мужскую тюрьму. Он прошел проверки охраны и ждал Рэндалла Томпсона в одной из комнат для личных встреч, где стекло в два дюйма толщиной разделяло его и Рэндалла. Сидя за маленьким хлипким столом, он решил с пользой провести время, настраивая дату на часах.

Рэндалла считали опасным заключенным, поэтому его собирались держать в одиночной камере вплоть до суда. Одиночное заключение было благословением для кого-то вроде него. Здешняя публика приветствовала жестоких педофилов с особым азартом.

Дверь открылась, и двое охранников ввели Рэндалла, занявшего одинокий стул с тяжелым вздохом.

– Когда закончите, просто постучите в дверь, – сказал охранник.

– Эта комната обеспечивает конфиденциальность? – поинтересовался Роберт.

– Мы будем наблюдать за вами через стекло, но здесь нет ни камер, ни микрофонов.

– Спасибо, – кивнул Роберт.

– У вас час, – охранник с отчетливым щелчком закрыл за собой дверь.

Преподаватель естественных наук, которому грозили по меньшей мере три пожизненных, с недоверием оглядел Роберта.

– Снова вы?

– Снова я, – он разблокировал планшет. – Нам нужно пройтись по предварительным деталям вашего дела.

Рэндалл подался вперед и пробежался пальцами по белой бороде.

– Я бы хотел выбраться отсюда и поехать домой. У меня есть собака. Мне нужно проверить ее.

– Ваша собака у местного отделения по спасению животных. Они придержат ее до вашего приговора или освобождения. Если вас приговорят, ей подыщут другого хозяна. Если кто-то из ваших знакомых согласен ее взять, я могу это организовать.

Рэндалл потер указательными пальцами кустистые белые усы.

– И вы делаете это бесплатно? Вы так сказали.

– Да. Абсолютно бесплатно.

– Странно это, – пробормотал заключенный. Он кашлянул, и в его горле что-то влажно забулькало.

– Моя фирма достаточно часто берется за дела безвозмездно.

– Да, конечно, – огрызнулся мужчина. – Но я говорю о вашем сыне. Он его убил, не так ли?

– Да, верно, – Роберт щелкнул ручкой. – Я говорил об этом на нашей первой встрече.

– Ну, я тогда отвлекся. Но с тех пор у меня было время подумать, – он пододвинул стул немного ближе к стеклу и понизил голос: – Откуда вы знаете, что я этого не делал?

– Вам не нужно шептать. Нас никто не слышит.

Его колено постукивало о стол.

– Ваш сын… как его звали?

– Гейб.

Заключенный постучал толстыми пальцами о столешницу.

– У меня никогда не было детей, но есть племянник, с которым я близок. Это, эм… я представить не могу, что вы чувствуете.

Нет, не мог. Никто не мог, и испытать подобное он не пожелал бы и врагу. Единственным плюсом в смерти Наташи было то, что ей не нужно переживать это вместе с ним.

– Как давно… – пальцы замерли, и он снова поднял глаза, встречаясь с Робертом взглядом. – Он, эм… его похитили?

Его неосведомленность об истории Кровавого Сердца смущало. Но опять же, если бы Рэндалл был экспертом по смертям, Роберт не представлял бы его в суде.

– Он умер десять месяцев назад.

Рэндалл кивнул:

– Значит, э…

– Нам нужно пройтись по доказательствам против вас.

– Ну, я даже не понимаю, откуда у них доказательства.

Он был раздражающе бестолковым. Он либо не хотел, либо не мог осознать, что ему грозила жизнь за решеткой. Год назад, по предыдущим законам, он был бы включен в число кандидатов на смертельную инъекцию.

– Что ж, нам нужно разобрать две вещи. Во-первых, Скотт Харден идентифицировал вас как человека, похитившего и державшего его в заложниках семь недель кряду.

– Он лжет, – ровно сказал мужчина, скрестив руки на бочкообразной груди. – Я говорил это детективам.

– У него есть причины лгать об этом? Он когда-нибудь был вашим учеником? Вы поставили ему низкую оценку? Отчитали его за что-то в коридоре?

Мужчина шмыгнул носом, а затем вытер его рукавом комбинезона.

– Он не был моим учеником. Знал ли я о нем? Конечно. Он был из тех детишек… ну вы знаете, – он посмотрел Роберту в глаза сквозь исцарапанное стекло. – Думал, что он неприкасаемый. Всегда опаздывал. Ходил под ручку с красавицей школы. Они все время привлекали внимание.

Он описывал Скотта, но вместе с ним и Гейба. Мальчишеская, бесстыжая улыбка, смягчавшая каждый поступок. Исходившая от него уверенность. Кучка окружающих его девочек, звонивших каждый час, писавших сообщения во время ужина и комментировавших каждую публикацию в соцсетях.

– Но… – Рэндалл почесал затылок. – Хоть я и знал о нем, я никогда… ну, я не думаю, что когда-либо разговаривал с ним. Я не знаю. Может, я крикнул ему поспешить на урок или не бегать в коридоре, что-то такое. Может быть.

Может быть? Присяжные терпеть не могли «может быть». Но пока что Роберт не стал заострять на этом внимание.

– Полиция проверяла ваше алиби на каждую ночь похищения жертв и момент сбрасывания тел. Вы сказали, и это цитата с вашего допроса: «Я не знаю. Скорее всего, я был дома», – Роберт посмотрел на него. – Нам нужно придумать что-то получше.

– Я живу один, – он поерзал на жестком пластиковом стуле, звякнув цепями. – По вечерам я читаю и проверяю тесты. Я не знаю, что вам сказать. Если вы не сможете заставить мою собаку поручиться за меня, им придется поверить мне на слово.

– Это сложно, учитывая найденную ими коробку, – Роберт открыл на планшете снимок, неконтролируемо разжигавший его гнев. Это была приближенная фотография маленькой деревянной шкатулки, заполненной ужасающими сувенирами. Водительские права первой жертвы. Мочка уха. Кусочек кожи с татуировкой, отрезанный с бицепса. Часы с гравировкой даты окончания школы. Полароидный снимок мальчика с лицом в синяках, разбитой губой, покрасневшими глазами. Гейб.

– Да, – Рэндалл едва ли взглянул на фото. – Они сказали, что нашли это в моем доме.

– Под вашей кроватью. Как она там оказалась?

– Кто знает? – учитель поднял руки. – Я обычно не заглядываю под кровать, только если роняю очки. А вы? Кто угодно мог ее туда засунуть.

– Как бы они пробрались в дом?

– На чьей вы стороне? – он расстроенно покачал головой.

– Я играю адвоката дьявола. Вам зададут все эти вопросы на суде.

– Послушайте, Я НИКОГО НЕ ПОХИЩАЛ И НЕ УБИВАЛ, – прогремел Рэндалл, и кто-нибудь из присяжных точно бы ему поверил, если бы он повторил то же самое на суде. Одного человека было бы достаточного.

– Спрошу снова, как кто-то мог проникнуть в дом?

– Кто-нибудь мог открыть дверь и войти, – дерзко сказал он. – Не то чтобы у меня было что-то ценное. Меня незачем грабить. Я запираю дверь иногда, а зачастую – нет. В хорошую погоду я открываю окно. Так что подайте на меня в суд.

На него не нужно было подавать в суд. В сравнении с шестью убийствами гражданский иск был сущим пустяком. Шесть убийств и семь похищений, предумышленных и с отягощающими обстоятельствами.

Его жизнь – знал он об этом или нет, освободит его Роберт или нет – была закончена.