Текст книги "История магии и суеверий от древности до наших дней"

Для меня представляется невозможным дать сколько-нибудь ясно общую картину содержания каббалистических сочинений. Такое краткое описание должно бы представлять собой реферат, выражающий ход мысли и руководящую идею этих произведений. Но такой руководящей идеи вообще не существует в каббале. От сочинения, которое в наше время рассматривало бы те великие вопросы, которыми занималась каббала, мы прежде всего потребовали бы систематизации материала и строгой логики. Но в каббале нельзя найти ни малейших следов логики; напрасно было бы читать с начала до конца эти объемистые сочинения, стараясь найти в них что-нибудь имеющее хотя бы отдаленное сходство с новейшими методами доказательств. Каббалист идет к своим результатам не путем последовательных заключений, а путем фантазии. Каждая мысль высказывается без малейшей связи с предшествовавшей, просто как голое утверждение, вообще не подлежащее сомнению; правильность же его подтверждается лишь тем, что посредством применения мистических методов оно оказывается скрытым в том или ином месте Писания. Восточная фантазия торжествует в каббале в самых диких формах, но где неограниченно царствует фантазия, там о порядке не может быть и речи, и понятно, что при таких условиях невозможно в коротких словах изложить общее содержание этих произведений. Поэтому я должен ограничиться лишь кратким, но ясным указанием на то, о чем в них идет речь, и осветить главнейшие положения, получившие впоследствии столь важное значение. Даже и в таком виде возможно, что наше изложение в некоторых пунктах будет недостаточно, так как разница между свободной фантазией каббалиста и ходом логической мысли современного европейца настолько велика, что едва ли один может вполне понять другого. После этих оговорок я постараюсь передать содержание каббалы.

Мы начнем с «Сефер Йецира», своего рода введения к «Зоару». «Сефер Йецира» – «Книга творения» – приписывается патриарху Аврааму; произведение это представляет собой как бы его наблюдения над жизнью. Начало ее вполне понятно и для нашего времени; путем наблюдения окружающего мира, его порядка и общего единства патриарх приходит к вере во всемогущего Бога, сотворившего все. Но здесь, во всяком случае, и конец для нас пониманию этой книги. Автор идет дальше по тому же уже проложенному пути; он старается исследовать законы существования в отдельных их проявлениях, чтобы таким способом постичь божественную премудрость; но каким образом это достигается, остается для нас совершенно непонятным. Естественные средства человека для обмена мыслей, то есть слова, или наши названия вещей, сливаются с самими вещами и занимают их место. В Cлове лежит все, из Cлова исходит все и «Cлово есть Бог», говорит «Сефер Йецира». При разложении слов на их составные части оказывается, что они состоят из 22 (еврейских) букв и первых десяти чисел, из которых можно вывести все другие числа. Эти 32 знака называются «тридцатью двумя чудесными путями мудрости». На них основывается все знание, и только посредством их мы достигаем мудрости.

Далее «Сефер Йецира» подробно занимается разбором этих «чудесных путей мудрости», начиная с первых десяти чисел, «десяти сефирот». На каббалистов производил чрезвычайное впечатление тот простой факт, что из десяти чисел можно составлять новые числа и что ряд чисел бесконечен. «Для десяти сефирот не существует предела ни в будущем, ни в прошедшем». Но эти десять сефирот – не только числа, а нечто большее: так как числа обнимают все и так как все в мире может быть измерено числами, то числа становятся для каббалистов сущностью самих вещей.

Несколько примеров объяснят это. Так как понятие о всемогущем Боге исключает возможность существования более одного Бога, то первая сефира, число 1, превращается в субстанцию самого Бога. «Первая сефира, один, это есть дух Бога живого, да будет благословенно имя Его». Вторая сефира, число два, есть Cлово. Слово есть дыхание, носитель мыслей человека: «дыхание» и «мысль» суть две вещи, а вместе с тем и одна, так как они нераздельны, и хотя слова суть только дыхание, но для своего выражения они требуют 22 буквы. Эта великая тайна заключается во второй сефире: «Два есть дыхание, исходящее от духа; в нем 22 буквы, но они составляют одно дыхание, только получившее образ и форму».

Сущность всего этого учения о десяти сефиротах, как показывают приведенные примеры, состоит исключительно в числовых спекуляциях, в попытках найти сущность вещей через числа, составляющие их выражение или символы. То же самое относится и к остальным 22 путям мудрости, то есть 22 буквам. Они делятся на три группы, называемые «тремя матерями», «семью двучленными» и «двенадцатью простыми». Это разделение сочинено, кажется, лишь для того, чтобы доказать значение в существовании чисел: три, семь и двенадцать. Так, в строении мира имеются три стихии: огонь, вода и воздух, это – три матери. Огонь есть субстанция неба, из воды произошла земля, и между этими двумя противоположными элементами находится воздух, разделяющий их. Деление года управляется также тремя матерями, ибо существуют три времени года. (На востоке за жарким летом следует дождливое время, которое затем сменяется умеренным периодом.) В человеческом теле также господствуют три матери, ибо тело состоит из головы, груди и живота. «Семь двучленных» соответствуют противоположностям, то есть таким вещам, которые могут служить как для добра, так и для зла. Так, существуют семь планет, имеющих хорошее или дурное влияние на Землю. В неделе семь дней и семь ночей; в человеческой голове семь входов, открытых как хорошему, так и худому. Наконец, «двенадцать одночленных» мы находим в двенадцати месяцах года, в двенадцати созвездиях зодиака и в двенадцати родах деятельности человека, которые по «Сефер Йецира» есть следующие: зрение, слух, обоняние, осязание, слово, питание, размножение, движение, гнев, смех, мысль и сон. Если все это соединить в одно общее представление, то «Сефер Йецира» следует признать крайне примитивной и несовершенной попыткой путем исследования природы познать божественную премудрость, проявленную в закономерности всего существующего. «Сефер Йецира» старается раскрыть нам «дух природы», как сказал бы современный исследователь. Но так как настоящее исследование природы было вполне недоступно каббалистам, то они пытались найти в самой природе те средства, которыми пользуется человеческий ум для обмена мыслями, то есть буквы и числа, а так как столь произвольная фантазия может быть до известной степени проведена всюду, то числа и буквы стали для них тождественными с самой сущностью вещей.

«Зоар» стоит уже как будто на несколько более высокой точке зрения, главным образом потому, что он занимается больше Богом и душой человека, чем природой. Все, что находится вне нас, то есть видимая природа, то и дальше от нас; история науки показывает, что истинное понимание природы было достигнуто лишь очень поздно. Но, стремясь познать самого себя, человек уже очень рано получил взгляд на душевные явления и постоянно представлял своих богов подобными себе, только величественнее и могущественнее. Поэтому размышления «Зоара» о Боге и человеке должны и в настоящее время казаться менее детскими и неудачными, чем спекуляции «Сефер Йецира» о природе.

Впрочем, «Зоар» начинается там, где кончается «Книга творения»; Бог и божественная премудрость составляют здесь уже нечто данное. Тотчас в начале книги «Идра Раба» Шимон бар Йохай так описывает Бога своим спутникам: «Он старейший из старейших, тайна из тайн, самый неведомый из неведомых; Он имеет свой собственный образ, так как Он является нам в образе высокопочтенного старца, старейшего из старейших. Но и в этом образе Он остается неведомым. Его одежда бела как снег, от Его лика исходит свет. Он восседает на троне из огней, послушных Его воле. Его белый светящийся венец освещает 400 000 миров; 400 000 миров, рожденных от этого белого света, станут в грядущей жизни наследием праведных. Каждый день от Его чела исходят 13 000 мириад миров, которые Он хранит и тяжесть которых Он один держит. От главы своей сотрясает Он росу, пробуждающую мертвых к новой жизни; поэтому в Писании сказано: “Роса Твоя есть роса света”. Она есть пища святейших, манна, уготованная святым в грядущей жизни. Эта роса бела, как алмаз, цвет которого содержит в себе все цвета. Длина лица Его сверху донизу 370 × 10 000 миров. Его называют “долгий лик”, ибо это есть имя старейшего из старейших».

Но Бог не всегда является в таком образе; было время, когда Он только «отрицательно существовал», то есть когда Его образ существовал лишь в возможности. Но для того, чтобы мир и люди могли быть созданы и чтобы Божество могло быть познано людьми, оно должно было развиться само собой и принять разнообразные формы, которые взаимно дополняли бы одна другую. О том, как развивается Божество и тем самым создает мир, говорится в первой части книги «Зоар», называемой «Книгой сокровенности». Она начинается с заявления, что вначале Божество было Эйн Соф, то есть беспредельное и бесконечное единство, в котором существовали, по возможности, все божественные формы. Эти формы, взаимно дополнявшие одна другую и поэтому находившиеся в равновесии, покоились тогда в пределах пространства, отрицательно существовавшего в «старейшем Едином». Затем Божество, раскрываясь, принимало постепенно свои разнообразные формы, то есть десять сефирот.

Кажется несколько странным, что десять сефирот, которые в «Сефер Йецира» суть десять первых чисел, понимаемых как субстанция вещей, здесь являются в качестве форм Божества. Однако эта разница только кажущаяся; в сущности, это лишь более сильное выражение той же мысли, которая высказана уже в «Книге творения». При разборе этого произведения мы говорили, что первая сефира, один, есть Руах Элохим, дух Божий. Вторая сефира, два, есть Cлово; но «Cлово есть Бог», поэтому и вторая сефира представляет собой только новую форму Божества. То же самое относится и к остальным сефиротам; в конце концов, все они – лишь различные стороны божественного существа и в этом только смысле являются в «Зоаре». После этого небольшого отступления, которое было необходимо для того, чтобы понять связь двух главных каббалистических сочинений, вернемся опять к «Зоару».

Когда Божество захотело явиться, то оно раскрыло сначала свои высшие и всеобъемлющие формы, первую сефиру: Кетер, «венец». «Он есть основа всего бытия, таинственная премудрость, корона Всевышнего, венец венцов». Он называется также Макропросопус, «великий лик», который, как утверждают каббалисты, будто бы обозначается во Второй книге Моисеевой именем AHIH, Эхейе, «аз есмь». Из первой сефиры последовательно выводятся девять других. Но при этом замечательно, что из следующих сефирот одни считаются мужскими, другие женскими и это разделение, по убеждению каббалистов, будто бы согласуется с Библией. В Первой книге Моисеевой (Быт. 1:26–27) говорится следующее: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Здесь замечательно уже то, что Бог говорит о самом Себе во множественном числе, а о человеке говорит: «И да владычествуют они». Затем он создает человека по образу Своему, как мужчину, так и женщину. И это, по толкованию каббалистов, говорится об одном Адаме, так как о сотворении Евы из ребра Адамова говорится значительно позже, именно во второй главе, стихи 21–22. Все это, говорят каббалисты, становится лишь тогда понятным, если мы представим себе, что в Божестве заключаются как мужские, так и женские свойства. Адам, созданный по образу Божию, существо столь же мужское, как и женское; это видно из того, что Бог и о Себе, и о человеке говорит во множественном числе, потому что одно двойное мужеско-женское существо должно считаться за два лица. Согласно этому девять сефирот признавались мужскими и женскими сторонами божественной сущности.

Древо жизни. Гравюра Афанасия Кирхера из его книги «Эдип Египетский» (Œdipus Ægyptiacus). 1652 г.

Вторая сефира – Хокма, «премудрость», мужская активная сила, исходящая подобно свету от Кесер. Это есть отец, тогда как третья сефира – Бина, «понимание», есть мать. Кесер, Хокмо и Бина, соединенные вместе, образуют высшее триединство, по образу которого создан человек мужчиной и женщиной, так что мужчина и женщина, по учению каббалы, совершенно равны по своему происхождению. Через соединение отца и матери возникает затем четвертая сефира: Хесед, «милость», или «великодушие». Из этой мужской силы возникает пятая сефира: Гвура, «крепость», называемая также Пахад, «страх», которая есть женская пассивная сила. Из последних двух происходит шестая сефира – Тиферет, «красота», или «благость», связывающая вместе обе предшествующие. Она называется также Микропросопус, «малый лик», и замыкает собой второе триединство. Эти шесть первых сефирот образуют вместе Мелех, то есть «царя»; вместе с этим развитием завершается творение мира. Именно Бог создал мир за шесть дней, и, как мы знаем, закон Моисея начинается словом BRAShITh, Берешит, «вначале». Но это слово, собственно говоря, должно читаться: BRA ShITh, Бера Шит, то есть «Он создал шесть». Отсюда мы видим, что развитие шести первых сефирот равнозначно творению мира за шесть дней.

Четыре следующие сефироты возникают точно так же, как и первые. Седьмая есть мужская сила Нецах, «стойкость», или «вечность», а восьмая пассивная женская сила, Ход, «слава». Из этих двух происходит Йесод, «основание». Наконец, из этой последней возникает десятая сефира Малхут, «царство». Если все десять сефирот сопоставить в виде последовательного ряда, в порядке их происхождения и так, чтобы их взаимные отношения обозначались их местом, то получается каббалистическое дерево – фигура, представленная на следующей таблице. В ней, кроме того, для отдельных сефирот указаны остальные их названия, о которых я не говорил в тексте. Подчеркнутые имена – это различные имена Божии, применяемые каббалистами к различным сефиротам.

Легко понять смысл этого учения о сефиротах, если рассмотреть каббалистическое дерево. Десять сефирот есть лишь разнообразные свойства божества, как бы распределенные между различными лицами. Но все они вместе образуют одно лицо – это Адам Авила, «первый существующий», или Адам Кадмон, «прообраз человека». Этими именами или именем той или другой сефиры каббалисты обозначали Бога. Они испытывали такой страх перед «высочайшим именем» Бога, JHVH – Яхве, или Иегова (которое, однако, довольно часто встречается в пяти книгах Моисеевых), что никогда не произносили его. Когда же им встречалось это слово, то они называли его «именем из четырех букв» – тетраграмматон, или тетраграмма. Бог именуется также АGLA; это слово представляет собой нотарикон предложения Атех Гибор Леолем Адонай, то есть «Ты, Господи, царствуешь вечно».

Так как человек создан по образу Божию, то каббалисты должны были последовательно разложить и духовную субстанцию человека на множество членов так же, как они разложили субстанцию божества на десять сефирот. Таким образом, по учению каббалы и у человека имеются разные души: сколько их, нелегко сказать, однако по меньшей мере три: дух, душа и жизненная сила; они образуют одно триединство; дух есть высшая часть человека; душа есть обитель добра и зла; жизненная сила стоит в непосредственной связи с телом и производит движения.

«В этих трех, то есть в духе, душе и теле, мы находим верный снимок с того, что происходит в высшей сфере; ибо эти три образуют лишь одно существо, где все связано в единство». Кроме этих трех душ есть указания на существование в человеке многих других душ; они приобрели большое значение у средневековых магиков.

Я старался дать возможно краткое изложение тех пунктов, которые имеют для нас наибольший интерес и в то же время представляют собой основы каббалистического учения. Мы видим, что оно не отличается особым богатством мысли; скорее можно бы его назвать простой игрой слов. Но каббала имела влияние на европейцев не вследствие богатства мыслей; к изучению этих сочинений европейцев влекли отчасти мистические методы, отчасти безграничная их неясность. С мистическими методами мы уже познакомились, но неясность мысли не так заметна в приведенных цитатах, которые по большей части изложены так, что передан смысл, а от настоящих словесных выражений оригинала сохранилось очень немногое; чтобы дать читателю образец стиля «Зоара», я процитирую его начало, первую главу из «Книги сокровенности».

«“Книга сокровенности” есть книга о равновесии равновесия. Ибо прежде чем было равновесие, порядок не мог соблюдать правильного порядка. И цари прежних времен были мертвы, венцов их уже не было, и земля была пустынна, пока не показалась глава (смысл здесь непонятен), желаемая всеми желаниями (и исходившая от AJN SVP, Эйн Соф, Беспредельного, бесконечного Единого), и не передала одеяния чести. Это равновесие находилось в стране, которая от века отрицательно существует в Едином. Тогда эти силы были взвешены, но не имели еще видимого существования. В его форме (в форме Единого предвечного) существовало равновесие: это – непостижимо, это – невидимо. В нем они (эти силы) возникали, и в нем они возникают, как те, которые не существуют, так и те, которые существуют и будут существовать. Глава, которая непостижима, есть тайна в тайне. Но она была образована и сформирована наподобие черепа и наполнена кристалловидной росой. Кожа ее из эфира; она ясна и прочна» и т. д.

Надо предполагать, что люди, объяснявшие основные каббалистические мысли, должны были иметь несомненные знания относительно хода мыслей и способа выражений древних каббалистов. Но большинству было бы трудно найти в них какой-нибудь след здравого смысла.

Происхождение тайных наук

Как халдеи, так и египтяне знали искусство заклинания, целью которого было защищать людей от преследования злых сил. Но, насколько нам известно, у халдеев оно служило исключительно для защиты живых, тогда как египтяне старались помогать и умершим в загробной жизни. В этом, как и во многих других существенных пунктах, заклинательное искусство халдеев отличается от египетского, а так как последнее несомненно имело большое влияние на средневековую ученую магию, то мы должны в коротких словах разобрать здесь его специальные особенности.

Источниками наших сведений служат писания на папирусе, найденные в гробницах, где помещались мумии. Они написаны частью на египетском, частью на греческом языках. Египетские, бесспорно, древнее; некоторые восходят до отдаленнейших времен, XXIV века до н. э. Для нас преимущественно важны эти египетские писания, что же касается греческих, едва ли восходящих далее первых веков нашей эры, то мы ближе познакомимся с ними позднее. Так как дешифрировать египетские иероглифы крайне трудно, то некоторые из папирусных свитков, хранимых в европейских музеях, еще вовсе не прочитаны, а другие хотя и разобраны, но содержание их так темно, что почти невозможно добраться до его смысла. Можно, конечно, понять, что в них идет речь о магических операциях, для которых употреблялись известные вещи; но как они употреблялись и что этим достигалось, остается вполне загадочным. К наиболее хорошо объясненным и наиболее понятным папирусам относятся образцы Книги мертвых и так называемый папирус Харриса. В дальнейшем изложении мы будем главным образом держаться этих писаний.

Как у всех первобытных народов, так и у древних египтян магия находилась в теснейшей связи с религией. Египетская религия отличается чрезвычайной сложностью; в ней существует целый ряд богов и богинь, и каждый из них имеет множество имен. Солнце, Ра, пробуждающее своими лучами всякую жизнь, признавалось за создателя и охранителя мира и жизни; всякое положение солнца на небе олицетворялось в виде особого бога. Таким образом, Ра есть солнце полудня, Осирис – заходящее солнце. Исида – небо при солнечном закате; она – супруга Осириса, и их сын есть Гор – восходящее солнце. Сет – темнота.

Мифологически все это изображалось так: Сет убивал своего брата Осириса, а Исида своими молитвами и заклинаниями возвращала его к жизни; их сын Гор пронзал Сета своим копьем и таким образом мстил за своего отца. Миф этот постоянно повторяется в магических заклинаниях. Из других богов в них упоминается Амон, который, в сущности, тоже есть солнце, но только в более абстрактной, менее личной форме.

Уже в древнейшие времена египтяне, по-видимому, размышляли о существовании после смерти. В разнообразных явлениях природы они видели изображение судьбы души в загробной жизни, в особенности в ежедневном движении солнца по небесному своду. Подобно тому как Осирис умирает и вновь возвращается к жизни, побеждая тьму, то есть как солнце заходит и утром снова восходит, рассеивая туман, так, по их мнению, должно быть и с человеком. Он нисходит в могилу, чтобы вновь воскреснуть; душа бессмертна, как Ра, и совершает такой же путь. Душа умершего называлась кху; тотчас после смерти она спускалась в подземный мир, кер-нетер, чтобы выслушать там от Осириса свой приговор. Но по пути туда она уже подвергалась различным опасностям: ее преследовали страшные чудовища и вооруженные духи, и человек должен был быть очень сведущ в божественном, чтобы спастись от них. Коль скоро он достигал кер-нетера, то там жизнь его взвешивалась: сердце его клали на одну чашу весов, которые держит Гор; на другой же чаше помещалась справедливость. Тот, бог мудрости, отмечал результат взвешивания, от которого зависела окончательная судьба души. Праведника принимали в число спутников Осириса; но чье сердце оказывалось слишком легким, тот наказывался полным уничтожением; его возводили на эшафот подземного мира, немма, где гиппопотам откусывал ему голову. Поэтому злые души называются «дважды умершими». Однако до совершения казни душа должна была перенести еще много испытаний; она должна была странствовать по земле и при этом могла принимать какой угодно вид. Она могла также входить в бальзамированные тела умерших и даже в живые существа. В Фивах, в одном из храмов, найдена интересная надпись, исторический документ, сообщающий об одной дочери фараона, которая была «одержима» злой душой. Однако настоящие дьяволы были, по-видимому, неизвестны египтянам; злые силы, с которыми они боролись, были бог Сет и его спутники и «дважды умершие», пока они, до совершения над ними казни, странствовали по земле.

Египетская магия в большей своей части обусловливается этими представлениями. Чтобы душа кху могла до известной степени легко противостоять всем опасностям и испытаниям, она должна знать о многих вещах и иметь с собой множество талисманов и освященных предметов. Всем этим ее снабжают при погребении оставшиеся на земле люди.

Погребальный папирус певицы Амона Нани (XXI династия). Ок. 1050 г. до н. э. Метрополитен-музей

Книга мертвых содержит в себе полный обряд погребения; в ней подробно приводятся все необходимые молитвы и церемонии. В книге более 150 глав, что служит доказательством того, с какими церемониями было связано погребение; это станет еще нагляднее, если мы передадим содержание отдельных глав. Сначала читалась молитва над венком из цветов, который надевали на голову умершего, затем совершалось курение священными благовониями, и тогда покойный получал оправдание перед своими врагами, как живыми, так и мертвыми. На груди мумии почти всегда находится каменное изображение священного жука – скарабея. Этот талисман был весьма полезен покойному, как видно из 31-й главы Книги мертвых, которая после молитвы и заклинания заканчивается следующими словами: «Это должно быть сказано над скарабеем из твердого камня, который должен быть одет в золото и положен на сердце человека. Сделай из него талисман, помазанный елеем, и произнеси над ним слова заклинания: “Сердце мое от моей матери, сердце мое в моих превращениях”».

Содержание Книги мертвых имело важное значение и для живущих. 18-я глава – «Моление Тоту» – служила обеспечением того, что кху после смерти снова увидит свет. Кто же при жизни носил на себе список этой главы, тот пользовался здоровьем и избегал на земле огня и других опасностей. Молитвы и заклинания в Книге мертвых постоянно формулированы так, как будто их произносит сам умерший; это вполне естественно, так как душа должна была пользоваться этими волшебными формулами в самых разнообразных положениях. Дальнейшая оригинальная особенность состоит в том, что умерший выступает божественной личностью и даже в качестве одного из высших богов, с которыми не может произойти никакого зла. То же самое относится и к заклинаниям, служащим для защиты живых и составляющим главное содержание папируса Харриса.

О помощи богов не просят, как о милости, но требуют ее, приказывают богам помогать, ссылаясь на собственную божественность. Иногда богов вовсе не призывают, но просто приказывают опасности устраниться, ставя самих себя в положение бога. Вот несколько примеров из папируса Харриса. Следующее заклинание направлено против диких зверей: «Явись сюда, властелин богов, удали от меня львов, появляющихся с земли, и крокодилов, выходящих из реки, и всех кусающих тварей, выползающих из своих нор. Прочь, крокодил, мако, исчадие Сета! Не бей своим хвостом; не потрясай своими лапами; не раскрывай своей пасти! Да будет вода, которая перед тобой, пылающим огнем; пусть копья семидесяти семи богов выколют тебе глаз; ты прикован к большому рулю бога Ра[21]21
  Предполагалось, что бог солнца в лодке совершал свой путь по небу.


[Закрыть]. Будешь ты вдруг прикован к четырем металлическим крюкам, к передней части корабля Ра. Стойте, крокодилы, мако, исчадия Сета; ибо я – Амон, оплодотворивший собственную мать».

В следующем заклинании, направленном против крокодилов, боги уже не призываются; заклинатель сам становится богом: «Не будь против меня! Я Амон, я Ангур, милостивый защитник. Я великий властитель силы, владыка меча. Не подымайся на меня, я Сет. Не прикасайся ко мне! Я Гор! Вы, которые в воде, не смейте выходить из нее; вы, которые вышли из воды, не смейте возвращаться в воду; вы, которые остаетесь в ней, должны всплыть наверх, как всплывают трупы на волнах. Ваша пасть должна замкнуться так же, как замкнуты семь печатей вечности».

В более позднюю эпоху это свойство египетской магии выступило еще резче – не ограничивались уже тем, что обращались к собственной божественности, но даже грозили богам.

В одном папирусе, написанном по-гречески, найдены разные заклинания подобного рода. Очевидно, этот папирус относится к той эпохе, когда египетская магия уже смешалась с магией других стран; тем не менее характер этих чудодейственных формул остается еще чисто египетским. Так, при освящении магического кольца, Гермесова кольца, обращаются к солнцу, произнося следующую формулу: «Я – Тот, изобретший и создавший целебные средства и письмена. Приди ко мне, ты, живущий под землей, явись передо мной, великий дух! Если я не буду знать всего, что таится в душах всех египтян, греков, сирийцев и эфиопов, всех народов и племен, если я не буду знать всего, что было и что должно произойти, если я не получу объяснения об их обычаях, трудах и жизни, об их именах и именах их отцов, матерей, сестер и друзей, а также именах умерших, то я волью кровь черного в ухо собаки, лежащей в новом, не употреблявшемся сосуде; я положу это в новый котел и сожгу вместе с костями Осириса; громким голосом назову его, Осириса, который был в реке три дня и три ночи, который был вынесен в море течением реки». Эта формула подобно многим другим относится к мифу об умерщвленном Осирисе, который был вынесен рекой в море; заклинатель грозит богам назвать его имя, то есть указать его местопребывание убийце Сету. Таким путем полагали вынудить у богов помощь. Следовательно, божественная магия есть не что иное, как угроза богам, теургия.

Само собой разумеется, что такое чародейство, которое действует с помощью самих богов, не могло употребляться на что-нибудь худое. Поэтому египетская магия была тайной, хранимой жрецами; они следили за тем, чтобы она не проникла в народ. В некоторых главах Книги мертвых запрещается совершать при свидетелях описываемые там церемонии, даже отец или сын покойника не могли присутствовать при них. Поэтому строго наказывалась каждая попытка завладеть священными магическими книгами или употреблять их для нерелигиозных целей.

В одном древнем папирусе содержится обвинение против пастуха, которому посчастливилось украсть одно из священных сочинений и тем самым наделать много несчастий. После перечня всех преступлений, причиной которых был этот человек, приговор говорит коротко и ясно: «Он должен умереть».

Когда в более позднюю эпоху греки завладели Египтом, то египетская магия не могла остаться скрытой от них. Александрийские философы преимущественно занимались великими проблемами бытия, вопросами о сущности и отношениях божества к миру и особенно к людям. Поэтому они должны были заняться и проблемой египетской теургии: может ли человек с помощью известных средств воздействовать на богов, так чтобы они исполнили определенное его желание. Но такого рода воззрение решительно противоречит представлению о Боге, могущество которого превышает силу человека; так это вначале и признавалось. Порфирий, выдающийся представитель неоплатонической школы, боролся с теургией, исходя именно из того положения, что божество стоит слишком высоко над человеком, чтобы его можно было заставить какими бы то ни было средствами повиноваться человеку. Но его ученик Ямвлих изобрел чрезвычайно остроумную теорию, на основании которой оказывалось, что теургия не только была признана возможной, но даже возведена была до степени единственно истинного и правильного богопочитания.

Это в высшей степени удивительное учение подробно изложено в сочинении «О египетских мистериях». Автором его считается Ямвлих, но вероятнее, что оно написано одним из его учеников. Основные мысли книги, впрочем, вполне согласуются со взглядами, изложенными в произведениях самого Ямвлиха, так что, судя по точке зрения, это сочинение могло бы быть написано и им самим.

Автор «Мистерий» распределяет все духовные существа в определенном порядке, по их рангу; выше всего стоят боги, затем ангелы, демоны, герои и наконец души. Все эти духовные существа являются промежуточными членами между высшим, «единым» Богом и миром. Все духи, как низшие, так и высшие, нечувствительны ко всякому человеческому влиянию. Такова их природа. Отсюда следует, что боги никогда не внимают молитвам людей, так как по своей природе они не могут быть тронуты этими молитвами. Никакие подобные средства, ни молитвы, ни посты, ни целомудрие, не могут повлиять на богов, но могут влиять на душу, которая все это совершает. «Не боги нисходят к душе, обращающейся к ним с призываниями и мольбами, но душа возвышается до богов». Под сильным влиянием таких подвигов изменяется только сама душа; молитва – средство, чтобы самому сравняться с богами. Таким образом, влияние человека на богов состоит лишь в том, чтобы сделать человеческую душу причастной высшей природе, а вместе с тем и могуществу богов. Поэтому теургия не есть только магический способ, но и истинный способ богопочитания, единственный путь, по которому человек может подняться до богов. В особенности дивинация, дар предсказания, достигается только путем теургических операций. Собственными силами душа никогда не может достичь того восторга, в котором она сливается с богами и получает возможность видеть грядущее как настоящее. Достичь этого можно, только призывая богов. «Совершенно неосновательно полагают, что можно достигнуть такого же состояния через посредство демонов; когда чувство наполнено ими, то оно вообще уже не способно к восторгу. Вдохновение, характерное для восторга или энтузиазма, есть произведение не демонов, но богов; но энтузиазм не есть экстаз, а возвращение, или обращение к добру, тогда как экстаз есть падение ко злу». Все это относится также и к обычным, магическим искусствам, если сравнить их с теургическими операциями: обыкновенный магик силой своего искусства может наполнить фантазию только бессодержательными образами – он дает лишь призраки вместо действительности. Напротив, теург, возвысивший свою душу до равенства с богами, действительно достигает всего, чего он хочет.