Текст книги "Экзистенциальный анализ. Экзистенциальные подходы в психотерапии"

Самоосуществление через самотрансценденцию

Человек не просто помещен в жизнь как предмет, которому не нужно ничего с собой делать – будучи людьми, мы вынуждены «иметь с собой дело». Так как человек доверен самому себе, он должен «заниматься собой». От него зависит, может ли он «пройти проверку» перед самим собой. У него есть предрасположенность, способность не только «быть» (уровень простого вегетирования), но действительно «быть здесь». Согласно этой точке зрения, человек обретает свою целостность посредством «движения навстречу» и «наличия визави»[46]46
  В оригинальном немецком тексте употреблены словосочетания Ent-gegen-Gehen и Gegen-über-Haben. Общим в обоих словосочетаниях является слово gegen, означающее «против». – Прим. пер.


[Закрыть].

Только во встрече с тем, перед чем он находится, что стоит напротив него, он будет полностью самим собой, т. е. «целостным». Как люди мы «присутствуем в настоящем» тогда, когда находимся «среди» предметов[47]47
  В немецком языке Gegenständen – предметы, дословно «находящиеся напротив». – Прим. пер.


[Закрыть] и данностей мира. (Frankl, 1975, S. 136 и след.). Эта способность характеризует человека как «духовную сущность». Человек не только не существует в отрыве от мира и своего окружения, но у него «есть мир», как это формулирует Шелер (Scheler, 1978, S. 38).

Таким образом, человек не безоговорочно прикован к раздражителям окружающей среды и внутреннего мира, которые закономерно определяют, что он должен делать. Как человек он частично определяет сам, что ему делать из «сырья» своего восприятия. В качестве Person он не реагирует (реакции происходят на уровне рефлекса, в отношении них не принимаются решения): вместо того, чтобы «реагировать», Person «действует». В этих «действиях» ее духовная сила, ее «да» миру соединяется с напряжением направленности на мир и с напряжением психофизических жизненных условий.

Животное же непременно остается «идентичным» самому себе, оно не может отстраниться от своей сути, у него нет свободы быть другим – поэтому оно никогда и не является «самим собой». Но человек может потерять свою сущность. В сфере бытия-здесь никакой автоматизм и никакой инстинкт больше не определяют, что нужно делать. Соответственно, быть-здесь означает решаться на что-то. То есть человеческое бытие – это бытие всего человека «с плотью и кровью» (Франкл), оно подразумевает целостное занятие позиции и решимость в отношении сделанного выбора. Поэтому бытие-здесь – это каждый раз сиюминутность, в которой присутствуют прошлое (опыт) и будущее (планы).

Мочь быть самим собой

Экзистенциальное бытие открыто вовнутрь и вовне – в закрытости экзистенциальность утрачивается. Так как посредством своей интенциональности (которая, впрочем, также представлена психически и физически) человек направлен на инаковость, его саморазвитие происходит за счет способности «присутствовать» (Frankl, 1975, S. 136 и след.). Пока человек «соприкасается в духовном плане» с другими людьми и вещами, он в полной мере является собой, т. е. достигает наивысшей формы бытия-здесь.

Поэтому в экзистенции, с одной стороны, важно открытое «бытие-в-мире», а с другой стороны – в этом «бытии-в-мире» важно найти себя, быть самим собой, не утрачивать себя. При всей включенности в мир, человек нуждается также в заботе о бытии-собой, о внутренней соотнесенности с собой. Так как экзистенциальность является свободой, всегда существует опасность заблуждения или принятия «ошибочного» решения, противоречащего «сущности» (своей или другого). Если человек не делает то, что «правильно», он теряет себя, становится чуждым себе. Наличие свободы ставит перед ним задачу в каждом случае сначала находить свою идентичность и каждый день, каждый час заново становиться тем, кем он по сути является: человеком, соответствующим своей сущности (когда он задействует свою свободу) и «стоящим» за себя (когда он проживает аутентичность, верность себе, ответственность). Собственно, эта предрасположенность человека является призывом, вызовом, динамикой, постоянным процессом: «Стань тем, кто ты есть – каким ты можешь быть!».

Экзистенциально-аналитическое самопознание

Вследствие этого эксплицитного, обосновывающего экзистенцию соотнесения с миром тема самопознания или саморефлексии разработана в экзистенциальных направлениях иначе, чем в психодинамических направлениях. Франкл отказался от использования самопознания – для логотерапии решающим является самотрансценденция, «перешагивание» через себя ради смысла и ценностей в мире. Такое разное понимание необходимости саморефлексии и самопознания было причиной разрыва между Франклом и Венским обществом логотерапии и экзистенцанализа. В ходе дальнейшего развития ЭА мы разработали особую форму самопознания, которая также применяется в сегодняшнем экзистенциально-аналитическом образовании (ср.: Drexler, 1992; Espinosa, 1992; Kolbe, 1992; Längle, 1992a, 1996a; Lle-ras, 1992). Здесь мы даем только краткий обзор, в частности, лишь несколько указаний по обучению внутренней беседе. ЭА, как правило, применяется в формате встречи, то есть в диалоге с другим человеком. Однако с помощью ЭА также можно дать руководство для выстраивания внутренней беседы. За счет этого в дальнейшем может улучшиться качество экзистенциального диалога, усилиться и стать осознаннее диалогический обмен между тем, что нас окружает, и тем, что в нас при этом обнаруживается. Тем не менее самым важным результатом внутренней беседы является нахождение внутреннего согласия – о ценности и значении которого для экзистенции говорилось в гл. B. II. Хайдеггер в общих чертах описал экзистенцию как возможность бытия-здесь, «быть собой или не быть собой» (Heidegger, 1927b, 12), и тем самым указал на большую ответственность, которую мы несем в отношении самих себя. Саморефлексия и самопознание стоят на службе этой возможности больше быть самим собой.

Наш акцент на важности саморефлексии также имеет целью лучше отразить суть ЭА. Собственно, его теория является практикой. Таким образом, целесообразно заниматься ЭА не только абстрактно, но и пытаться применять его положения в своей собственной жизни. ЭА содержит призыв к занятию позиции и может рассматриваться в качестве феноменологического направления только на основании собственного опыта и персонального занятия позиции, чтобы присутствовала глубина данного подхода. Экзистенция означает отважиться на что-то, подвергнуть себя какому-либо воздействию, позволить запросить самого себя. ЭА не является методом, распространяющимся «только на пациентов». То, что он описывает, касается каждого человека: иметь возможность прийти «к исполненной экзистенции», к диалогическому соотнесению с миром и соответствующему собственной сущности самоосуществлению. Поэтому экзистенциально-аналитическое образование основывается на самопознании: мы практикуемся в том, чтобы феноменологически смотреть на свою жизнь, вновь и вновь открываться для своего мира, сохранять открытость по отношению к себе самому и постоянно открывать себя заново.

Далее приведены некоторые экзистенциальные вопросы в соответствии с экзистенциально-аналитическим пониманием структуры экзистенции (гл. C. 2–7). Они должны более наглядно продемонстрировать применение ЭА на практике и соотнесение человека с собой. Такая форма подачи, без диалога, подходит не каждому, но, вероятно, дает определенное представление об экзистенциально-аналитической работе.

Начало

Когда мы просыпаемся утром или когда наш организм «пробуждается» в пубертате, когда мы переживаем потрясение, сталкиваясь с нуждой, страданием и отчаянием, мы осознаем вопросы, которые, вероятно, нам известны, о которых, возможно, мы никогда не думали, но которые, однако, сопровождают нас всю жизнь. Иногда они появляются постепенно, иногда сопряжены с любопытством или представляются абстрактно-философскими, иногда они только мелькают в голове и всердце, а иногда они нас мучают или пугают. Это вопросы, к которым люди настолько привыкли, что зачастую больше не ощущают их, забывают или упускают в повседневной жизни. А между тем это основополагающие вопросы, ведущие нас к пробуждению в этом мире:

• Где я?

• Какова моя жизнь?

• Кто я?

• Для чего я?

Пробудиться – значит осмотреться во внешней реальности: где я нахожусь, куда я попал, в каком месте я «рожден»? Что представляет собой моя реальность сегодня? Вижу ли я ее? Смотрю ли я на факты и условия? Или они снова и снова застают меня врасплох?

Могу ли я принять их как мою действительность, как мою правду, как мои исходные условия (даже если бы мне хотелось, чтобы они были иными): мою семью, мое происхождение, мое состояние здоровья, мою профессию, мое финансовое положение, мои отношения?

Реальность не приспосабливается к моим желаниям: то, что является реальностью, есть само по себе и оказывает сопротивление. Чувствую ли я себя доросшим до реальности, встающей на моем пути и сопротивляющейся мне? Чувствую ли я при этом мое «могу», мою силу, мое сопротивление? Могу ли я выстоять, могу ли я выдержать? Или я уклоняюсь, избегаю реальности?

Возникают два больших вопроса:

• Могу ли я быть в этом моем мире?

• Согласен ли я с моим поведением?

Посреди этой реальности пульсирует моя жизнь. Чувствую ли я это? Какова моя жизнь – эта жизнь, которая дана мне? Жизнь, которую я в данный момент проживаю. Это для меня «жизнь»?

Переживаю ли я мою жизнь? Чувствую ли я себя связанным с ней? Каково мое жизнеощущение? Постоянно ли оно или изменчиво? Не утрачиваю ли я свое хорошее ощущение жизни снова и снова?

Нравится ли мне обращаться к моей реальности, чувствуя, вбирать ее в себя, соотноситься с ней как с тканью жизни – даже тогда, когда она причиняет боль, полна страданий и потерь: при расставании, болезни, отказе, обеспокоенности, отвержении, утрате любви, смерти?

Жизнь не руководствуется моими стремлениями: то, что является жизнью, идет своим ходом, находится в постоянном течении и движении, представляет собой постоянное изменение. Жизнь не оставляет нас в покое. Нравятся ли мне эти развитие и увядание, рост и исчезновение? Нравится ли мне то, что у меня есть чувства?

Чувствую ли я в себе ту силу, которая заставляет биться мое сердце, которая пульсирует во мне и будит желание? Силу, которая позволяет мне выздороветь после болезни, восстановиться во время сна? Чувствую ли я себя защищенным в моих отношениях? Или я отступаю, изымаю себя из отношений, избегаю чувств?

Знакомы ли мне радость жизни и желание жить? Нравится ли мне обращаться к этой жизни, открываться переживанию жизни? Могу ли я по крайней мере удерживать, сохранять отношения с собой, быть с собой и печалиться, когда жизнь причиняет боль?

Нравится ли мне жить? Это, вообще, хорошо, что я живу? Какое чувство возникает у меня в связи с этим?

Посреди реальности и пульсации жизни передо мной встает вопрос: кто есть этот Я, который проживает эту жизнь и направляет ее? Что является моей сутью, сокровенной сущностью; что является моей идентичностью?

Здесь обнаруживается нить, связывающая все переживания, внутренняя точка отсчета, которая каждый день появляется снова и снова: мое Я. Его нельзя заменить, оно всегда остается тем же самым – от рождения до смерти. Ощущаю ли я свое Я? Центрирован ли я в нем или я вновь и вновь становлюсь себе чужым?

Удается ли мне соотноситься с собой в повседневной жизни? Могу ли я находить себя, встречать себя: внутри – в разговоре с собой, вовне – в моих действиях, с которыми я себя идентифицирую, и во встрече с другими? Остаюсь ли я верным себе, даже когда теряю себя, становлюсь себе чужим, внутренне опустошенным – находясь в одиночестве, осознавая совершенную ошибку, переживая боль от травм, испытывая стыд? Есть ли люди, которые меня видят, видели, которые меня знают? Чутье в отношении собственного, существенного и правильного не приспосабливается к моим представлениям и моим попыткам оправдать себя – оно приходит ко мне, начинает во мне звучать. Иду ли я за этим внутренним чутьем, начинаю ли я с собой разговор о том, что является моим, что является правильным в конкретной ситуации?

Правильно ли я обхожусь с собой, со своей самоценностью, со своей репутацией, своим стыдом? Ощущаю ли я, что то, как я живу, правильно? Чувствую ли я, что это моя жизнь? Имею ли я право быть таким, какой я есть и как я себя веду? Верен ли я себе? Может быть, я слишком приспосабливаюсь, снова и снова отказываюсь от себя, изымаю себя из игры из страха перед другими, перед общественностью, перед насмешками, перед ранениями? Или, наоборот: возможно, я испытываю трудности в том, чтобы настроиться на других?

Улавливаю ли я за счет своей чувствительности это мое абсолютно собственное чутье относительно того, что соответствует мне и ситуации, относительно чего-то настоящего, правильного, значимого для будущего? Могу ли я дать себя увидеть – могу ли я выстоять перед собственным взглядом и перед взглядом других? А если нет – могу ли я распознать то, что не позволяет мне вынести взгляд, а также признать это? Удается ли мне вновь обретать себя?

Когда я внутренне чувствую свою жизнь и ощущаю себя, бытие-здесь снова отсылает меня к внешней реальности: для чего я в этом мире? Что должно возникнуть благодаря мне? Какой у всего смысл?

Жизнь разворачивается во взаимосвязях и в системах – в той структуре, в которую мы включены, которая, однако, оставляет свободные пространства, открывает возможности и располагает потенциалом изменений. – На какое место поставила меня моя жизнь? Вижу ли я свое место в этой структуре, где запрошен мой потенциал действий – вижу ли я, где жизнь нуждается во мне? Занимаю ли я позицию, имеющуюся в моем жизненном контексте? Решаю ли я задачи, которые передо мной поставлены, принимаю ли я роли, которые мне отводятся? Распознаю ли я благоприятные моменты и потенциальные возможности? – Дает ли мне это ориентиры, или же я каждый раз прихожу в замешательство?

В какую структуру я включен? В какой контекст я помещаю себя своими действиями? Какой отпечаток я накладываю на системы, в которых нахожусь? Какую действительность я создаю для себя, для моей семьи, для коллег? И что своими действиями я делаю из себя? Нахожусь ли я в согласованности с этими внутренними и внешними взаимосвязями? Сверяюсь ли я с ними и со своими возможностями? – Пытаюсь ли я сориентироваться, если растерян, если все кажется бессмысленным, если в перспективе нет никакого светлого будущего, если то, что я делаю или переживаю, абсурдно, если я в отчаянии? Переплетенность с миром не учитывает мои планы – у мира есть своя собственная структура. – Хочу ли я включиться в нее? Хочу ли я войти в эту структуру с ее требованиями, предложениями и потенциалом развития, задействовать себя в ней? Хочу ли я давать свои ответы на запросы жизни, принимать предложения, проявлять активность, для того чтобы что-то стало лучше, чтобы возникло что-то хорошее? Хочу ли своими действиями вносить улучшения в пространство семейных связей, профессии, свободного времени, судьбы, отношений? Направлять поток изменений в то русло, которое по возможности минимизирует потери и в результате принесет выгоду, создаст ценность, дополнительные преимущества? Или я живу в позиции «временщика», участвую в чем-либо, пока меня это устраивает, без готовности искать ориентиры, в том числе там, где я не вижу смысла?

В моей открытости и в моей готовности принимать в чем-либо участие чувствую ли я, для чего я здесь? Живу ли, веря в развитие, становление, ценность в будущем? Могу ли я по меньшей мере сохранять свои убеждения, находясь в том месте, в которое меня поставила жизнь (возможно, и я сам), даже если сейчас мне трудно сориентироваться? Есть ли у меня доверие тому, что в каждой системе есть структура и порядок, в которых я снова найду ориентиры? Помогает ли мне вера?

Это вопросы открывают «путь к смыслу жизни» (ср.: Längle, 2000a, S. 91 и след.).

В этой встречающей открытости можно почувствовать: эта жизнь касается меня! За мою жизнь отвечают уже не родители, учителя, начальство, шефы, философы, священники, политики – я сам призван к решению и действию в отношении того, что на самом деле важно в жизни.

Другие могут говорить только о том, каким образом жизнь коснулась их самих – меня же она касается по-своему. Потому что в каждой ситуации она говорит со мной, обращается лично ко мне.

• Что меня увлекает, захватывает, приводит в восхищение?

• Что меня интересует?

• Что меня пугает, тяготит, злит, вызывает у меня отвращение?

Все это говорит со мной.

Я мог бы подойти к этому ближе и подхватить – это моя жизнь! Я мог бы открыться для всего, что ко мне обращается, «рискнуть своей жизнью», испытать сомнение, идею, влюбленность – и потом сделать выбор. Мой ответ жизни еще никто не давал. Никто и не может дать его за меня.

Мое чутье указывает мне направление. Тем не менее я могу заблуждаться. Но не жить из-за страха перед ошибками – хуже, чем жить с ошибками. Я слышу, что говорят мне другие, что диктует традиция, что является модой, и смотрю, что делают другие. Я принимаю это к сведению и рассматриваю как некоторые указатели, однако следую за своим чутьем, не позволяю сбить себя c пути. Я сам ощущаю, когда мне чего-то недостает, когда что-то перестает быть правильным. Я чувствую, когда я попираю ценности, когда причиняю боль тем, кто мне дорог. Я ощущаю, где проходят мои границы. Я чувствую, когда их нарушают.

Я вижу: в моей жизни о чем-то идет речь. Речь идет обо мне, о том, что я целиком здесь, в моем мире. Это и есть смысл, и таким образом я могу его находить.

C. Экзистенцанализ как метод: понимание и доступ к человеческому бытию

1. Традиционная картина человека в поле напряжения экзистенции с точки зрения ЭА

В каждом направлении психотерапии есть своя модель «строения» человека и организации важных для психического здоровья процессов. При помощи этой «карты» те проблемы, которыми (в свете конкретного психотерапевтического направления) стоит заниматься и которые поддаются лечению (с помощью соответствующей методики), распознаются как отклонение от «био-психо-социо-персональной» структуры (см. гл. D. 1 и D. 2). В ЭА вопрос о картине человека (антропологии) традиционно является ключевым. Можно считать большим достижением Франкла то, что он так подробно исследовал и сформулировал экзистенциально-аналитическую антропологию. Он каждый раз указывал на важность часто имплицитно используемых и недостаточно разработанных (из-за акцента на прагматическом аспекте) представлений о человеке в психотерапии[48]48
  Ср. гл. A. 2, в которой описывается первоначальная задача Франкла предпринять меры против редукционизма, и в частности, против психологизма.


[Закрыть]. За основу ЭА и логотерапии Франкл во многом взял философскую антропологию Шелера (Scheler, 1978, 1980)[49]49
  См.: Шелер М. Избранные произведения / Пер. с нем.; сост., науч. ред., предисл. А. В. Денежкина; послесл. Л. А. Чухиной. М.: Гнозис, 1994; Дорофеев Д. Макс Шелер. М.: Наука, 2019. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], ученика Гуссерля.

На сегодняшний день дальнейшее методическое и концептуальное развитие ЭА стало возможным благодаря обращению к идеям Ясперса, Хайдеггера и Бубера: на этой базе и в результате наших собственных исследований было разработано динамическое понимание человека и экзистенции.

Эта картина человека – и тем самым картина человека в ЭА – основывается на западноевропейской традиции, в которой, начиная с высказываний апостола Павла (Первое послание к Фессалоникийцам 5:23), описываются три аспекта человеческого бытия: тело, душа и дух – «Soma, Psyche, Nous» (англ. body, mind, spirit). Таким образом, в основе экзистенциально-аналитической картины человека, в отличие от большинства направлений психологии и психотерапии, нет дуализма. Вместо того чтобы различать в человеке только физическое и психическое (что равносильно разделению на материальное и нематериальное), само нематериальное дифференцируется в этой антропологии на две области: на психическое и духовное. Сегодня это требует более детального описания.

Три аспекта бытия в человеке

Для описания взаимопроникновения Soma, Psyche и Nous (тела, души как сферы чувств, духа) Франкл (Frankl, 1994, S. 61 и след.), вдохновленный «more geometrico» («геометрическим стилем») из этики Спинозы, выбрал геометрическую форму изображения измерений. Тем самым он отказался от общепринятой в то время схемы послойной или круговой модели (Николая Хартманна, Макса Шелера), так как способ описания, оперирующий измерениями, показался ему более подходящим для отражения релевантной для психотерапии информации. Согласно этой модели, человек в равной степени существует в трех различных аспектах бытия. Так как для экзистенции одинаково важны все три измерения, было бы ошибочно говорить, что человек «состоит» из тела, души и духа. Напротив, человек изначально и всегда представляет собой единство и целостность, которую нельзя разделить, не разрушив его существо. В этом единстве имеются разные аспекты, различные «способы бытия». Таким образом, человеческое бытие – это одновременное бытие тела, души и духа, встреча трех различных, иногда даже расходящихся устремлений (рисунок 7).

Рис. 7. «Единство человека» в трехмерной картине человека по Франклу

Открытость и напряжение

Так как каждому из трех измерений свойственны свои закономерности развития, между измерениями могут появляться расхождение силовых векторов. Например, тело и психика могут быть в разном состоянии: тело может быть обессиленным и уставшим, в то время как психика тревожной и беспокойной. Это может привести к неприятному состоянию напряжения, которое не позволяет отдохнуть. Но когда психика успокаивается, наконец, приходит спасительный сон.

Таким образом, через изображение измерений Франкл описывает присущее человеку поле напряжения, с которым мы особенно часто работаем в ЭА и логотерапии, – расхождение между духовным и «психо-физическим» измерениями, или, говоря иначе, между персональной и «телесно-душевной основой» человеческого бытия. При этом духовное представляет собой открытость человека по отношению к миру и самому себе. Таким образом, духовное, или персональное вызывает в человеке специфическую динамику, так как оно находится в постоянной «полемике» с психофизическим измерением и с миром. Шаг за шагом Франкл полностью перевернул общепринятое, элементаристское понимание человека, считая, что человек не состоит из трех измерений, а в качестве духовной Person взаимодействует с физическим и психическим измерениями, которые его «несут» (которые есть в нем, которые есть у него) (ср.: Frankl, 1975, S. 176).