Текст книги "Следующая пандемия. Инсайдерский рассказ о борьбе с самой страшной угрозой человечеству"

4. Оспа на оба ваши дома

Итак, оспа возникает, когда кровь гниет и бродит и оттого исторгает чрезмерные испарения, образующие волдыри. Она превращается из крови младенцев, которая похожа на молодое вино, в кровь молодых мужчин, подобную вину, прекрасно созревшему.

АБУ БАКР МУХАММЕД БЕН ЗАКАРИЯ АР-РАЗИ. Книга об оспе и кори

Мы, люди, ведем себя как хозяева этой планеты, хотя на самом деле ей правят микробы и насекомые. Напомнить нам, кто здесь главный, можно, например, с помощью заболеваний, которые часто переносят мелкие зверьки, в том числе грызуны и летучие мыши. От 70 до 80 процентов новых инфекций – это зоонозы. Остальные проблемы, такие как устойчивые к лекарствам микробы, создали исключительно мы сами.

Это не значит, что все микробы плохие. Мы должны быть им весьма признательны за ферментацию вина, пива и сыра, а еще мы превратили их в биологические фабрики и даже естественные инсектициды. Я испытываю к микробам огромное уважение. Микробы существуют на нашей планете уже 3,5 миллиарда лет, они составляют 90 процентов всей жизни на Земле, способны порождать 30 поколений в день и научились быстро эволюционировать путем обмена удачными элементами генетического материала с помощью транспозонов и плазмид[32]32
  Транспозоны, или мобильные генетические элементы, – фрагменты ДНК, способные перемещаться внутри генома (их также называют «прыгающие гены»); могут вызывать мутации, в том числе хромосомные перестройки. Плазмиды, или факторы наследственности, расположенные в клетках вне хромосом, – молекулы ДНК, способные к автономному размножению. Плазмиды помогают микроорганизмам адаптироваться к меняющимся условиям среды.


[Закрыть]. Взглянем на нас, людей. Современный человек появился около 200 тысяч лет назад, поколения у нас сменяются каждые 25 лет, а за наше генетическое разнообразие отвечает ограниченный круг партнеров.

Кстати, каждый из нас вообще представляет собой не единый организм, а целый рой организмов, так как мы неотделимы от нашего микробиома[33]33
  Микробиом – совокупность различных микроорганизмов, которые населяют наше тело и находятся в симбиозе с ним (бактерии, вирусы, простейшие, грибы).


[Закрыть].

Человеческое тело содержит 100 триллионов клеток, и 90 процентов из них – это клетки микробов, живущих в кишечнике, а также в других полостях и на их поверхностях. «Пассажиры», образующие нашу экосистему, относятся примерно к 10 тысячам различных видов микроорганизмов. Сложные взаимодействия с микробиотой[34]34
  Микробиота – множество различных видов микроорганизмов, которые населяют кишечник человека.


[Закрыть] играют важную роль в сохранении нашего здоровья. Одновременно микробиота предположительно связана с инфекциями, которые передаются половым путем, с заболеваниями желудочно-кишечного тракта, диабетом и ревматоидным артритом. Мы уже используем «полезные» микробы, или пробиотики, для лечения тяжелых врожденных желудочно-кишечных инфекций и для профилактики диареи после приема антибиотиков. Фекальная трансплантация – пересадка кала от здорового донора с хорошими микробами – является предпочтительной терапией для пациентов с одной из тяжелых, угрожающих жизни инфекций ободочной кишки. Это заболевание вызывают бактерии Clostridium difficile, и применение антибиотиков нарушает работу полезных кишечных микробов. Наконец, все больше данных свидетельствуют о том, что раннее применение антибиотиков впоследствии может привести к ожирению. Ученые обнаружили, что страдающие от ожирения мыши становятся стройнее, если кормить их микробами брата или сестры, похудевших после мышиного эквивалента хирургической операции по снижению массы тела. Уже появились любопытные исследования связи между ожирением и измененной кишечной микробиотой, в рамках которых пациентам с ожирением пересаживали кал стройных людей.

Иногда микробы выходят из-под контроля и начинают искать себе новую экологическую нишу – подобно тому, как мы переезжаем за город, когда в нем становится слишком много народу. С момента зарождения современной науки у нас довольно хорошо получалось отражать атаки микробов. Оспа, которая, скорее всего, эволюционировала из какого-то вируса грызунов, была одним из самых ужасных проклятий человечества. Она, без сомнения, изменила ход истории, особенно во время колонизации Нового Света, жители которого не имели к ней иммунитета. Однако благодаря международным усилиям в 1980 году оспа была официально побеждена повсеместно – мы даже приостановили программы вакцинации от нее. Успех оказался возможен исключительно потому, что оспа не могла опереться на животных в качестве хозяев или резервуара и ее существование всецело зависело от передачи от человека к человеку. Если прервать эту цепочку, то есть найти и изолировать последнего человека-хозяина или защитить не зараженных оспой людей с помощью вакцины, болезнь исчезнет навсегда – конечно, если не сохранить некоторое количество живого вируса в научных лабораториях, но это другая история. К сожалению, используя последние успехи в области синтетической биологии, какие-нибудь безумные ученые на основе опубликованных генетических карт легко могут собрать этот вирус заново для неблаговидных целей.

Угроза натуральной оспы осталась в прошлом, однако мы опасались, что ее опустевшую экологическую нишу может занять оспа обезьян – не столь смертоносное, но весьма неприятное заболевание.

В декабре 1996 года – я тогда возглавлял отдел особых патогенов, эпидемиологическое подразделение Центров по контролю и профилактике заболеваний, – мне позвонил доктор Дэвид Хейман из Всемирной организации здравоохранения (мы вместе работали при вспышке Эболы в Заире). По его словам, в центре Конго возник кластер из 12 удаленных деревень, где произошла вспышка оспы обезьян. Доктор Хейман попросил меня помочь.

Дэвид получил от генерального директора ВОЗ на трехнедельное расследование 20 тысяч долларов и хотел, чтобы я возглавил команду, в которую войдут специалисты из Центров по контролю и профилактике заболеваний и из Европейской программы по полевой эпидемиологии (это аналог американской Службы расследования эпидемий).

Оспа обезьян получила свое название в 1958 году, когда была впервые выявлена у макак-крабоедов, пойманных для использования в качестве подопытных животных для неврологических исследований. Оспу обезьян вызывает зоонозный вирус из рода Orthopoxvirus, который входит в семейство Poxviridae (одним из представителей этого семейства является вирус обыкновенной бородавки). Возбудитель натуральной оспы также относится к роду ортопоксвирусов.

Несмотря на свое название, оспа обезьян на самом деле больше распространена у солнечных белок и других грызунов, особенно у гамбийских хомяковидных крыс. После инкубационного периода продолжительностью одну-две недели на коже зараженных людей появляются глубокие, твердые куполообразные высыпания, которые могут выглядеть как очень похожие на оспу пузырьки или пустулы[35]35
  Пустула – гнойничок, первичный морфологический элемент кожной сыпи в виде полостного образования с гнойным содержимым, размером от нескольких миллиметров до нескольких сантиметров.


[Закрыть]. К счастью, это довольно редкая болезнь.

По клиническим проявлениям у человека оспу обезьян бывает сложно отличить от натуральной оспы (ее близкой родственницы) и ветряной оспы (которой она не родственна).

Животных можно проверить на наличие антител к оспе обезьян – это улики, которые остаются после того, как иммунная система вступила в бой с данным агрессором. Если антитела есть, вероятно, перед тобой хозяин вируса.

Когда в 1970 году появились первые сообщения о том, что заболевание встречается у людей, были предприняты активные усилия по созданию системы мониторинга, чтобы узнать, представляет ли оно угрозу для кампании по искоренению оспы. До этого глобальная кампания по уничтожению желтой лихорадки не заладилась отчасти потому, что болезнь сумела отступить в джунгли, где вирус выжил за счет животных, а затем вновь начал заражать людей. На протяжении следующих 15 лет было отмечено всего лишь около 400 случаев оспы обезьян – в экваториальной Центральной и Западной Африке, главным образом в удаленных деревнях, окруженных влажными тропическими лесами. Люди там чаще контактируют с зараженными животными и употребляют их в пищу: в рацион местных жителей входят не только обезьяны и другие дикие животные, но и грызуны. Смертность от оспы обезьян составляет около 10 процентов (натуральная оспа намного страшнее и убивает до 30 процентов заболевших), уровень вторичной передачи от человека к человеку примерно такой же. Безопасного и проверенного лечения от этой болезни нет.

Настоящий вопрос в отношении этого крупного нового кластера для нас звучал так: не ошиблись ли мы, прекратив вакцинацию от оспы? Не открыли ли мы тем самым двери для оспы обезьян? Возможно, чтобы предотвратить распространение этой болезни, придется возобновить вакцинацию в Центральной Африке. Но вакцина от оспы – это живой вирус, который вызывает у человека со здоровым иммунитетом иммунную реакцию. Что делать в таком случае с распространившимся ВИЧ/СПИД (вирус иммунодефицита человека / синдром приобретенного иммунодефицита)? Ведь сотни тысяч людей с ослабленной иммунной системой не будут иметь достаточной защиты от живого вируса, и возвращение к массовым прививкам может обернуться катастрофой[36]36
  Автор пишет о вакцинации от натуральной и ветряной оспы. Риск развития вакциноассоциированной инфекции при этом остается низким из-за свойств штаммов, входящих в состав вакцин. Вакцинация препаратами, содержащими ослабленные живые вирусы (против кори, краснухи, паротита и пр.) может проводиться людям с ВИЧ/СПИД после исследования уровня иммунокомпетентных клеток (в частности, CD4-лимфоцитов). Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Всегда лучше предотвратить заболевание, чем лечить его. Но какой ценой?

Нельзя было упустить из виду важность и историю этого вопроса. Крупнейшая пандемия конца XX века – она продолжается до сих пор – это ВИЧ/СПИД, и началось все также с зоонозной инфекции. Подробный анализ вирусных генов показал, что возбудитель появился в 1920-х годах в Леопольдвиле (сейчас этот город называется Киншаса) из родственного вируса иммунодефицита шимпанзе, – успешный межвидовой прыжок он совершил, вероятно, в тот момент, когда люди разделывали сырое мясо лесных животных. В то время город переживал бум торговли, население быстро росло, активно строились железные дороги и каждый год Леопольдвиль пропускал через себя около миллиона человек. Процветавшая проституция и, по всей видимости, повторное использование шприцев создали ядовитую смесь, позволившую вирусу развиться и расползтись по всему континенту, а также выйти за его пределы через грузовые и пассажирские пути. Несмотря на убедительные описания «истощающей болезни», в Африке ее признали самостоятельным заболеванием только спустя 60 лет – дело усугубляла некорректная реакция США, связанная с политикой в отношении секса. Теперь ВИЧ прочно закрепился в качестве человеческого патогена и в 2013 году стал причиной полутора миллионов смертей.

⁂

В феврале 1997 года я вернулся в тропический рай Киншасы. С момента моего последнего визита прошло полтора года, но обстановка ничуть не улучшилась. Это и неудивительно. Хаос и коррупция по-прежнему шли рука об руку, а гражданская война разгорелась еще сильнее.

Всемирная организация здравоохранения заверила нас, что, как только мы войдем в буш, нас обеспечат транспортными средствами; но сначала нужно было получить разрешение министра здравоохранения, а его свита решила, что наша команда непременно должна взять кое-кого из их людей. Мы предположили, что дело было исключительно в суточных. Эти дальние родственники и придворные лизоблюды вдруг превратились в экспертов в области вирусологии и эпидемиологии. Мы проявили благоразумие и не стали интересоваться, почему до сих пор они работали таксистами и клерками. Мы надеялись, что после переговоров у нас останется место для тех, кто действительно в чем-то разбирается, а не только для подставных лиц.

Однако нам повезло, и у нас сложилась превосходная команда. В нее вошли сотрудники министерства здравоохранения, а также доктор Окитолонда Сеспи из школы здравоохранения Университета Киншасы.

Мы планировали в основном заниматься сбором крови у разных грызунов, чтобы понять, кто из них болеет оспой обезьян. И по этой причине мы взяли в команду зоолога Делфи Мессинджер – она должна была помочь нам разобраться в видах грызунов.

Кроме того, нужно было найти самолет. Первый вариант, который мы посмотрели, держался на честном слове (в переносном смысле, конечно), но утечка горючего была самая настоящая. «А, не волнуйтесь, – успокоил нас пилот. – Как только поднимемся в воздух, появится давление и течь перестанет».

Я сказал: «Спасибо, но мы в него не сядем». Возражений не последовало, и мы продолжили поиски, хотя эта проволочка стоила нам времени.

Наконец мы нашли стандартную двухмоторную «летающую этажерку» и отправились в Лоджу – город, расположенный примерно на 800 километров восточнее Киншасы, чуть южнее природного заповедника Санкуру. Это была наша отправная точка, где нам предстояло нанять джипы и грузовик. Причем здесь все совсем не так, как в обычной жизни, когда ты заходишь в офис Budget или Enterprise[37]37
  Американские компании по прокату автомобилей.


[Закрыть], достаешь кредитку и, разумеется, напоминаешь про баллы для постоянных клиентов. Тут все по принципу «сделай сам». Находишь в городке нужного человека и спрашиваешь: «Сколько стоит неделю попользоваться вашим внедорожником»? Обо всем приходится заботиться самому, так что, если ты улетишь в овраг или повстанцы расстреляют машину из АК-47, – твои проблемы. Здесь нет страховой компании, которая тебя прикроет после уплаты франшизы.

Обеспечив себе транспорт и провизию, мы отправились в наш пункт назначения – деревню Акунгула в районе Кайембе-Кумби, которая стала эпицентром вспышки оспы обезьян в Конго.

Оспа обезьян – одно из тех редких вирусных заболеваний, которые не дают расслабиться людям вроде меня. Вирус может распространяться не только посредством прямого контакта с физиологическими жидкостями инфицированного человека, как в случае с Эболой, но и воздушно-капельным путем, подобно гриппу. Инкубационный период заболевания составляет 10–14 дней. К ранним симптомам относится характерное опухание лимфоузлов (не такое, как при оспе), боль в мышцах, головная боль, лихорадка и характерная сыпь, которая обычно проходит через стадии везикуляции, пустуляции, умбиликации[38]38
  Везикуляция – образование везикул (пузырьков, первичного полостного воспалительного элемента кожной сыпи). Пустуляция – образование пустул (гнойничков). Умбиликация – втяжение кожи в форме пупка.


[Закрыть] и образования коросты. У некоторых пациентов ранние повреждения превращаются в язвы. Сыпь и ранки появляются на голове, туловище и конечностях, часто даже на ладонях и пятках.

Но вот что самое главное: даже если мы справимся с вирусом оспы обезьян у человека, сам вирус от этого не исчезнет и прекрасно выживет без нас в своем резервуаре (у грызунов). Болезнь продолжит тихо распространяться от крысы к крысе или от белки к белке, существуя где-то в джунглях, и не будет давать о себе знать, за исключением спорадических заражений человека. А потом, как гром среди ясного неба, мы столкнемся с новой эпидемией. Это может произойти в любой момент, и нужно быть к этому готовыми.

Ситуация в Акунгуле страшила не только числом заболевших, но и тем, что прослеживались очень длинные цепочки заражений – иногда из восьми и более человек. Судя по всему, оспа обезьян распространялась от человека к человеку так же легко, как простуда в вагоне метро. Мы уже многое знали о передаче этого заболевания и предполагали, что от него будут страдать те, кто контактировал с зараженными грызунами. Особенно уязвимы были маленькие дети, которым никогда не делали прививку от оспы – она давала некоторую перекрестную защиту – и которые тренировали свои охотничьи навыки, мастеря силки и другие простые ловушки для мелких зверьков. Однако мы не ожидали, что вирус с легкостью будет продолжать передаваться людям и дальше, уже без всяких грызунов. Это всерьез нас встревожило.

Новые случаи появлялись по всему району Кайембе-Кумби, и, когда мы добрались до Акунгулы, местные сразу же принялись рассказывать нам, что они видели и, возможно, пережили. Полученную информацию надо было просеять и попытаться понять, что там на самом деле происходит и какие действия следует предпринять.

Мы развернули в деревне портативную лабораторию и поселились в хижине, которую нам любезно предоставил тамошний вождь Ломанге Отшуди.

Выходя по утрам из нашего жилища, мы разделялись на небольшие группы. Каждая команда брала машину и направлялась в одну из деревень в радиусе 50–60 километров. В основном нашим эпидемиологам приходилось самим прокладывать себе дорогу, пробиваясь через джунгли.

Когда мы приезжаем в новый регион, у нас обычно бывают координаты местного контактного лица, к которому можно обратиться за помощью. В некоторых крупных городах есть католическая миссия, где нас могут приютить священник или монахини. В таких случаях не придется разбивать где-то лагерь, спать в гамаках и питаться всухомятку: будет горячий душ, нормальная кровать и вкусный завтрак, даже хлеб с «Нутеллой». Просто удивительно, какими роскошными кажутся самые спартанские условия по сравнению с необходимостью спать на земле – и как же это радует после целого дня тряски по ухабистым дорогам. Именно тогда я понял истинный смысл фразы «проблемы первого мира». Священники, монахини и другие служители сами избрали жизнь в нищете, и это заставляло меня почувствовать благодать и особенную близость Бога.

В некоторых сельских районах встречались infirmiers – местные санитарки, которые являлись самыми высокопоставленными представителями здравоохранения во всей округе и нередко были вообще единственными медицинскими специалистами в радиусе многих километров. Они принимали роды и распределяли лекарства, если у правительства находились на это деньги. Иногда они работали в примитивных лечебницах с несколькими койками – эти учреждения нельзя было назвать настоящими больницами, так как их в основном крайне плохо финансировали и отвратительно оснащали. Некоторые из этих лечебниц представляли собой остатки клиник, построенных еще в колониальный период, когда страна была личной собственностью бельгийского короля Леопольда.

Крестьяне платили столько, сколько могли себе позволить заплатить за медицинские услуги, – если вообще могли что-то дать. Те, у кого водились деньги, лечились в больнице в городе.

По прибытии на новое место мы начинали работу с поисков такой infirmier и представителей местной администрации. Например, в зоне здравоохранения Като-Квамбе мы познакомились с начальником зоны Омешанго Опангой, с комиссаром этого района господином Омандалой Одимо и с главной медсестрой. Мы также познакомились с сестрой Джин, директором по сестринскому уходу в одной из местных больниц.

Когда пытаешься разобраться, что необходимо сделать, очень важно привлекать местных жителей. Чтобы добиться успеха, нужно наладить отношения с сообществом. Нельзя десантироваться с самолета и заявить: «Всем привет, я американский доктор. Теперь я тут главный». Это не сработает. Да и почему должно было бы сработать? Если в вашу местную больницу пожалует некто с продолговатой зеленой головой и сообщит: «У меня есть ответы на все вопросы! Я пришел вас спасти!» – вы станете ему доверять?

Чтобы добиться цели, необходимо плотно взаимодействовать с местными жителями и местной администрацией. Только так можно убедиться, что поступаешь правильно. Иначе все рухнет в ту же минуту, когда ты уйдешь, – к сожалению, иногда это случается, даже если действовать как положено, но пытаться все равно стоит. Таков истинный смысл глобального здравоохранения: стремиться улучшить условия жизни людей по всему миру независимо от их жизненных обстоятельств и координат GPS.

Отсутствие плана сохранения успеха – серьезная проблема для большинства вспышек. План нужен не только для сдерживания самого заболевания, но и для внедрения базовых функций здравоохранения (например, надзора).

В каждой деревне надо было представиться, поискать случаи болезни, взять кровь у людей в домохозяйствах, проверить у них наличие шрамов, оставшихся после прививок от оспы, и постараться получить ответы на наши вопросы. Мы проводили опросы в школах и смотрели историю вакцинации от оспы в данной области. Это было для нас очень важно: если эпидемиология заболевания изменилась и оно стало более тяжелым или начало стабильно передаваться от человека к человеку, не возвращаясь в природный резервуар (к грызунам), полученные данные могут указывать на то, что в этом районе необходимо возобновить вакцинацию населения от оспы, несмотря на риск, связанный с ВИЧ/СПИД. Хотя это была бы весьма трудная задача.

Почти во всех деревнях мы были первыми чужаками за многие годы, и от местных членов нашей команды требовалось большое мастерство, чтобы завоевать доверие крестьян и получить образцы крови – это очень пугающая и болезненная процедура, особенно для маленьких детей.

Но даже имея в своем распоряжении высокотехнологичные гаджеты для отслеживания вспышек заболевания и борьбы с ними, мы использовали некоторые предельно простые инструменты, причем именно они оказывались наиболее эффективными. В поисках людей с подозрением на оспу обезьян мы ходили из одной глинобитной хижины с соломенной крышей в другую и несли с собой стопки старых «осповых карт». Это были ламинированные цветные фотографии детей с характерными ранками – при оспе кожа с головы до пальцев ног может выглядеть как шагреневая. Эти карточки доктора показывали людям по всему миру, объясняя, как выглядит натуральная оспа. Поскольку оспа обезьян очень на нее похожа, мы решили, что карточки помогут людям опознать такие случаи.

Карточки много лет пылились в архивах ВОЗ, но мы достали их и начали брать с собой в полевые выезды. Останавливаясь в деревне, мы раздавали жителям карточки и спрашивали: «Вы видели что-то похожее?»

Если обнаруживались характерные пустулы, лихорадка и респираторные симптомы, мы брали жидкость из покрытых коростой струпьев или везикул, а также мазки и гной, если случай был активный. Мы считали шрамы на лице, следы от вакцинации, отмечали возраст человека. Болезнь была распространена в основном среди детей и подростков, однако около 20 процентов заболевших составляли люди старше 15 лет, – по всей видимости, их никогда не прививали от оспы. Было бы полезно узнать, заражен ли кто-то из этих людей ВИЧ, но для проведения таких тестов требовалось соответствующее разрешение от министерства здравоохранения.

А пока мы пообещали крестьянам награду, если они принесут мелких млекопитающих, например: белок, летучих мышей, обезьян и крыс.

Если говорить о цепочке передачи – пути, по которому микробы во время вспышки переходят от одного хозяина к другому, то один из ключевых вопросов в эпидемиологии звучит так: станет ли цепочка передачи в какой-то момент настолько длинной, что ее невозможно будет прервать? То есть появится ли когда-нибудь столько людей-хозяев, что заразному заболеванию вообще больше не потребуется резервуар в виде животного? С этого момента речь пойдет уже не о заболевании, хозяевами которого являются животные, а о болезни человека.

Существует модный научный термин, описывающий заразность болезни, – «базовая скорость репродукции». Если этот показатель больше единицы, заболевание может сохраняться в человеческой популяции бесконечно, поскольку каждый случай будет связан как минимум с одним новым заражением человека. Например, у кори очень высокая базовая скорость репродукции – около 15, именно поэтому для прекращения вспышки требуется крайне высокий уровень вакцинации. У гриппа базовая скорость репродукции варьируется от 2 до 3, но это компенсируется очень коротким инкубационным периодом – временем от заражения до начала болезни. (Я объяснял эту концепцию Кейт Уинслет и сценаристам фильма «Заражение», в котором она играла.) Когда мы сталкиваемся с любым новым заболеванием, именно вычисление этого показателя позволяет оценить масштабы проблемы.

Если при расследовании вспышки – как в нашем случае с оспой обезьян – выясняется, что среднее зараженное домохозяйство имеет менее одного дополнительного случая заражения, можно сделать вывод: вспышка достигла своего пика. Однако, если скорость репродукции выше единицы, то есть в среднем обнаруживается больше одного дополнительного больного на домохозяйство, это своего рода переломный момент. Это означает, что болезнь уже способна поддерживать себя в сообществе и, возможно, даже набирает обороты.

Вот почему число дополнительных случаев в конкретном домохозяйстве – один из важнейших вопросов, на которые необходимо получить ответ. Затем можно обобщить данные и составить комплексное представление о происходящем.

Если скорость репродукции вируса будет оставаться выше единицы, он может сохраняться в популяции вечно. Это мечта любого микроба и кошмар любого эпидемиолога. Каким-то микробам удалось закрепиться, у других не получилось, но есть и критически важный фактор, благодаря которому это происходит. В контексте подготовки к следующей глобальной пандемии этот фактор имеет огромное значение. Какой вирус станет следующим, кто скажет: «Ура! Я совершил прыжок! Мне больше не придется возвращаться в джунгли и прозябать в грызунах!»? Многие исключительно человеческие болезни – корь, сезонный грипп, малярия, ВИЧ/СПИД – когда-то успешно совершили такой прыжок.

В целом заболевание вроде Эболы может иметь базовую скорость репродукции меньше единицы. Но если зараженные находятся в сообществе или больнице, где фактически отсутствует инфекционный контроль, болезнь может еще долго распространяться – до тех пор, пока не выгорит сама. Вспышки всегда угасают. Вопрос в том, сколько придется ждать и какой хаос болезнь успеет посеять в обществе.

Одним из моих компаньонов по приключениям в Конго был удивительный Джоуэл Уильямс, ветеринар, прославившийся тем, что в Омане коза съела его записки. Он был медицинским сотрудником Военно-воздушных сил США и получил стипендию на изучение эпидемий. Джоуэл – один из лучших специалистов в этой области, с которыми мне приходилось работать. Настоящий современный Макгайвер – секретный агент из телесериала 1980-х годов, который мог соорудить все, что нужно, с помощью швейцарского армейского ножа[39]39
  Складной многофункциональный нож с клинком и дополнительными инструментами.


[Закрыть] и лежащего вокруг хлама.

В деревнях, где мы останавливались, крестьяне с утра до ночи приносили нам пойманных диких животных, а Джоуэл анализировал добычу на предмет оспы обезьян и других интересовавших нас заболеваний. По сути, Джоуэл разворачивал посреди джунглей лабораторию третьего уровня биологической безопасности. Он возил с собой переносной генератор, купленный на рынке в Киншасе (мы шутили, что это тот самый генератор, который мы привезли из Атланты, но так и не получили с багажом), портативную центрифугу и еще кучу какого-то оборудования. Конечно, до уровня «Стартрека» это не дотягивало, но мысль вы поняли. Джоуэл устраивал себе рабочее место, чтобы препарировать животных и класть органы в емкости с жидким азотом. В своей маленькой лесной лаборатории он мог сделать с этими животными все, о чем мы его просили: взять образцы крови, профессионально извлечь любые органы, которые были нам нужны для изучения и отправки в Атланту в целях дальнейшего анализа. Наша команда возвращалась из деревни и отдыхала, а мы с Джоуэлом засиживались до глубокой ночи и при свете переносного фонаря обрабатывали животных, чтобы успеть до следующего дня.

Это исследование поставило нас в несколько затруднительное положение с точки зрения этики. Мы знали, что чаще всего люди заражаются через непосредственный контакт с больными животными, которых ловят для еды. Должны ли мы призывать их отказаться от привычных объектов охоты?

Разумеется, мы не хотели, чтобы они заразились. С другой стороны, мы понимали, что наши уговоры не помогут, а кроме того, нам крайне нужны были образцы для исследования. Некоторое время нас мучила мысль, что мы ставим звероловов под угрозу, однако в итоге возобладал прагматичный подход: крестьяне все равно охотятся на этих животных и едят их, а мы просто направляем добычу на научные нужды. Мы подчеркивали, что необходимо как можно меньше трогать руками животных, пока их мясо не приготовлено как следует, а контактировать с подозрительными особями должен только один человек – желательно старший член домохозяйства, который либо уже перенес оспу обезьян, либо имел след от прививки.

⁂

Конечно, работая с животными, в том числе с кровью и частями тела, мы заботились и о собственной защите: у нас были медицинские халаты, резиновые перчатки и маски. Думаю, в тропической жаре Конго Джоуэл соблюдал правила биологической безопасности строже, чем я, но мы в любом случае старались не рисковать, потому что до ближайшей, хорошо оснащенной больницы было невероятно далеко.

Предусмотрительный Джоуэл припас и всевозможное снаряжение для чрезвычайных ситуаций – мне бы и в голову не пришло везти с собой эти вещи. Однажды мы заметили полчища кочевых муравьев возле нашей хижины. Атака казалась неминуемой. «Если они войдут внутрь, нам крышка», – заявил Джоуэл и достал огромную пластиковую бутылку мощной отравы от муравьев. «Откуда она взялась? – подумали мы. – Он что, таскает все это в багаже?» Джоуэл побрызгал жидкостью по периметру хижины, и муравьи передумали на нас нападать. Он знал, как держать животных под контролем. Как я уже говорил, он был ветеринаром.

Еще одним плюсом путешествия с этим превосходным специалистом являлось то, что Джоуэл был у нас фактически «ресторанным экспертом». Разумеется, про ресторан я говорю в переносном смысле. Сельское Конго отнюдь не туристическая Мекка, и зайти поесть там совершенно некуда. Дома из глины, соломенные крыши, даже спать нам приходилось на раскладушках, которые мы с собой возили. Но всякий раз, когда мы собирались задержаться в деревне, мы в первую очередь нанимали поваров. Обеденную зону с маленьким столиком и несколькими стульями мы устраивали на открытой площадке перед хижиной – в начале и в конце дня можно было посидеть там и съесть то, что нам приготовили.

Джоуэл следил за приготовлением пищи и поначалу говорил нам только то, что, как ему казалось, нам следует знать. Мы довольно быстро заметили, что завтрак неизменно состоял из остатков вчерашнего ужина. Несколько дней спустя Джоуэл спросил меня: «Али, а ты видел здесь холодильники?»

И тут до меня дошло, что никаких холодильников и в помине не было. Но стоит ли волноваться из-за легкого кишечного расстройства, особенно когда твой лучший друг – антибиотик ципрофлоксацин? Если на этом не зацикливаться, можно пережить и такую неприятность.

Я убежденный мясоед, однако как мусульманин соблюдаю некоторые ограничения – например, стараюсь употреблять в пищу только халяльное мясо, то есть мясо животных, забитых в соответствии с мусульманскими обычаями (это такая исламская версия кашрута[40]40
  Кашрут (кошер, кашер) – в иудаизме заповеданное Торой и предписываемое Талмудом представление о сакральной пригодности вещей, отношений и действий. Например, пригодная к употреблению пища называется кошерной.


[Закрыть]).

Надо сказать, что довольно сложно оставаться привередой в еде, когда ты бродишь по африканской глубинке как герой романа Джозефа Конрада. В сельском Конго, вдали от ресторанов с меню на нескольких страницах, день за днем приходилось питаться исключительно местными овощами, и мне это порядком надоело. Рек поблизости было полно, но рыбу почти не продавали. Поэтому однажды после обеда я решил: ну что ж, буду покупать живых животных и сам сделаю их халяльными. Я сам буду заниматься убоем!

На следующее утро один крестьянин привел мне козу. Я заплатил за животное, взял острый нож, произнес в знак благодарности «Аллах акбар», а затем быстрым движением перерезал козе трахею и сонные артерии – так, чтобы свести ее страдания к минимуму. Джоуэл провел обязательный осмотр туши и убедился, что животное было здорово. Дело сделано. Все члены нашей команды, включая жителей деревни, которых мы наняли как поваров, были в восторге от свежего мяса. Несколько дней спустя я повторил процедуру с двумя купленными цесарками. Все сошлись во мнении, что вернуть мясо в наш рацион – отличная идея.