Текст книги "Две ЛиИ и Иаков. Книга 4"

Глава 5

Первые лучи солнца только готовились взглянуть на просыпающийся город, а в калитку уже осторожно скреблись. Действительно осторожно. Так что звук этот с трудом был слышен в гомоне просыпающихся птичек. Если бы не зов Люция, обитатели маленького подворья могли и не услышать его. Но усилия пары ослов (к Люцию присоединилась и Красотка) и поскребывание, переросшее в настойчивый стук, оказались вполне достаточными, чтобы слуга поспешил открыть вход нетерпеливому посетителю, а на крыльце появилась Рабити. На улице оказалась служанка из таверны, которую Пондкай прислал за Лией. Времени до назначенного визита к наместнику оставалось немного, и потому все сразу заспешили и засуетились. Пока слуга запрягал Красотку, Лия привела себя в порядок и распрощалась с хозяевами.

Все происходило в непонятной спешке и скорее напоминало паническое бегство, нежели подготовку к важному визиту. Не было времени ни задуматься, ни спросить о чем-либо. Служанка мчалась чуть ли не бегом, показывая кратчайшую дорогу к таверне. Она то и дело скрывалась за поворотами узких улочек, перепрыгивала через канавы, заставляя Красотку пугливо притормаживать и все время твердила: «Скорее, хозяин сердится».

Совсем неожиданно после очередного пируэта, они уткнулись в глинобитную стену, вдоль которой тянулся узкий переулок. Еще два поворота, и перед запыхавшимися девушками показались распахнутые ворота харчевни. Не давая ни минуты на передышку, подскочил слуга. Помог изумленной такой спешкой Лие скатиться с седла, а раскрасневшаяся служанка увлекла ее в дом.

Нарочи́то хмурый Пондкай окинул взглядом тяжело дышащих девушек. Взмахом руки отпустил служанку и начал придирчиво осматривать Лию. Видимо удовлетворенный увиденным, показал на барельеф над столом в знакомом углу и проворчал: «Годится. Мы в расчете». Лия обернулась, взяла лежащее на столе стило и прошла к произведению местных мастеров изобразительного искусства. Полюбовалась на шедевр, достала перстень и сделала оттиск на еще не успевшей до конца затвердеть глине. Под удивленным взглядом хозяина поставила свою подпись («Ух, ты. Запомнила! Недаром я молилась богам!» – отозвалась Адат) и не терпящим возражения тоном сказала Пондкаю: «Если ты не оправдаешь моих надежд, будешь должен. Много и долго». Прошла к столу и вопросительно посмотрела на хозяина. Тот покачал головой, как бы уже сожалея о сказанном. Показал рукой на женщин, ожидающих, когда в их руки попадет молодое тело, и снова проворчал: «Все, как вчера. Без вопросов и капризов».

Незадолго до окончания первой стражи из дверей дома мастерицы вытолкнули завернутую с головы до ног фигуру, сопроводили ее в поджидающие носилки и облегченно вздохнули. В первых удобно разместились Устад с Чензира, а во-вторых, устроились женщины. Тут же рабы подхватили их, и вся процессия направилась к цитадели. Двое носилок в сопровождении четверки стражников не задерживаясь миновали ворота и проследовали к дому наместника. Скромная процессия не вызвала особого любопытства у зевак, охрана у ворот цитадели была предупреждена об их прибытии, дорога была свободна, так что особых задержек не последовало.

Наместник царя в этом сельском краю, носившем звучное имя «житница Митанни», откровенно скучал, сидя за большим столом и ожидая Рабити. Он согласился на эту аудиенцию только помня не подлежащее сомнению прямое повеление царя о немедленном доступе бывшей кормилицы к любому чиновнику государства. Нельзя сказать, что Устад и Рабити, история которых в свое время передавалась из уст в уста при царском дворе, слишком надоедали ему. Если быть до конца честным, вообще не докучали. Тем интереснее был повод, заставивший их добиваться встречи. И вот теперь он ерзал на своем кресле и делал вид, что ему интересно бормотание секретаря о каких-то там овцах, зерне, налогах и прочих скучных вещах.

Это было привычное, уже успевшее надоесть занятие. Если не намечался выезд на охоту или посещение воинских частей, часы между завтраком и обедом посвящались делам государственным, как бы скучны они не были. Дальняя часть зала была отдана приближенным, чиновникам и посетителям, привыкшим проводить часы, отведенные для деловых занятий хозяина, в тихих разговорах и пересудах. Просители переминались на ногах, их губы нервно дергались, беззвучно повторяя просьбы. Ученые, купцы, богатые иноземцы всех возрастов и обличий с любопытством рассматривали богато расписанные стены и высокие потолки.

Но вот вся эта черно-бело-коричневая безликая масса расступилась, и вытолкнула из своих глубин группу людей, таких разных по обличью, но явно объединенных одной целью.

Впереди, поддерживаемая Устадом, опираясь на палку, но гордо выпрямившись, шла Рабити. Ее лицо было полностью прикрыто легким платком так, что собеседник видел лишь ясные, глядящие на него безо всякого смущения, глаза. Ее спутника никак нельзя было назвать настороженным или озабоченным. Спокойная уверенность в себе сквозила в его фигуре. И интерес. Интерес к чему? Наместник присмотрелся. Совсем не к окружающей обстановке, не к нему, не ко всей этой массе таких разных людей, толпящихся у него за спиной. Так откуда же такой лукавый взгляд?

Шалита с облегчением отодвинул от себя секретаря вместе с его грудой свитков и папирусов и с интересом повернулся в сторону приближающихся к нему посетителей. По правде сказать, весь этот незапланированный деловой день и состоялся лишь благодаря просьбе этой женщины. Просьбе, отказать в которой он не мог, как бы ему это ни хотелось.

– Приветствую тебя, Шалита! – Голос женщины звучал спокойно и уверенно, – надеюсь, ты еще не забыл, как мы встречались во дворце?

– Нет, конечно, – Шалита привстал. Слуги уже подавали стулья Устаду и Рабити, а на столе появились вазы с фруктами, серебряные бокалы и медные запотевшие кувшины с водой, – иначе и сегодня мы бы вряд ли увиделись. Мне порой даже обидно бывало, когда ты отказывалась от моих приглашений. Никак не ожидал, что ты обратишься ко мне с просьбой. Тем более, буду рад выполнить ее. Все ли в порядке у тебя? Чему, все же, я обязан сегодняшней встречей?

– Не чему, а кому, Шалита. Не буду углубляться в подробности своей жизни. Я уверена, что тебе достаточно о ней известно, и в случае необходимости ты пришел бы на помощь не дожидаясь просьбы, – Шалита довольно улыбнулся и придвинул к собеседнице вазу. – А пришла я потому, что есть нечто в моей жизни, чего ты не знаешь. Точнее, некто.

Шалита удивленно и немного настороженно посмотрел на Рабити, а затем на ее спутника.

– Не волнуйся, Шалита, – вступил в разговор Устад. – Это не заговор.

– Я привела к тебе, Шалита, мою… Видишь ли! Я не могу подобрать слова, чтобы описать ее. Подругу? Целительницу? Посланницу? Не знаю. Прошу лишь выслушать ее. Возможно, ты сам подскажешь, какое из имен ей больше подходит. Возможно, тебе захочется дать ей новое.

– Кого – ее? Кому – ей? – Вопрос наместника повис в воздухе.

Он поднял глаза и увидел яркое пятно на фоне толпившейся у дальней стены однородной массы. Молодая женщина в ярко зеленом, цвета молодого тростника платье из тонкой вавилонской ткани, смотрела прямо на него. Смотрела ничуть не смущаясь, не опуская глаз. Красноватые зрачки придавали взгляду какое-то загадочное выражение. Вытканные серебряными и золотыми нитями полосы поднимались от самого подола к лифу, напомнив заядлому охотнику такие милые его сердцу густые заросли тростника на берегу Белихи. Строгие линии платья подчеркивали стройность фигуры.

Величаво поднятую голову украшала толстая короткая коса, которая начиналась высоко на затылке. Она увеличивала рост незнакомки, заставляла ее держаться прямо. Концы вплетенной в волосы коричневой ленты с вышитыми золотом восьмиконечными звездами Иштар покоились на гордых плечах. Редкой красоты и изящества серебряное колье с тщательно подобранными камнями подчеркивало линию груди и стройность шеи. Гладко зачесанные волосы открывали высокий лоб, строго сомкнутые чувственные губы отвергали всякую возможность на хоть сколь-нибудь игривые разговоры.

За плечом молодой женщины стоял египтянин в тунике сочного коричневого цвета, подпоясанный кожаным ремнем. Шалите снова вспомнилась Белиха, ее берега.

Дурное настроение, вызванное необходимостью менять свой привычный порядок, отходило, и на его место приходило любопытство. Шалита присмотрелся к лицу необычной посетительницы, пытаясь вспомнить, где он мог ее видеть. Потом перевел взгляд на улыбающегося Устада.

– Не делай удивленного лица, Шалита. – Рабити не дала возможности ответить, – Устад рассказывал мне, что вы были вместе, когда Лия была перед вами на площади. Тебе прекрасно известна ее история, и нет необходимости представлять вас друг другу.

– Лия? – наместник нахмурился, – не хочешь ли ты сказать, что передо мной находится та, которую совсем недавно обвиняли в колдовстве? Та, кто прошла испытания рекой, та, из-за которой погибли Абрафо и Марон?

– Именно она. Сядь и выслушай. – Голос Рабити изменился, когда она обратилась к побагровевшему наместнику, медленно поднимавшемуся со стула. Он стал холоден и строг. – Или ты хочешь пойти против воли богов? Тебе недостаточно того, что видел за два дня, пока проходил суд?

– Я не могу отказать тебе, – сдавленным голосом произнес Шалита, усаживаясь в кресло и стараясь не глядеть на девушку. – Что ей нужно?

– Признаюсь тебе, Шалита, я не знаю. Не удивляйся и не смотри на Устада. Он тоже не знает. Сейчас Лия сама скажет, зачем ей понадобилась встреча с тобой.

Почувствовав настроение хозяина кабинета, шепотки в группе приближенных и просителей начали стихать. Наступило напряженное молчание.

«Нас сейчас выгонят. Тарбит, начинай», – паническая мысль пронеслась в голове.

Лия-Тарбит сделала два шага вперед и продолжая смотреть на наместника поклонилась.

– О, благородный и могущественный господин. Позволь мне, неизвестной пастушке, смиренно обратиться к тебе, великому полководцу и верховному повелителю нашего края. Лишь волею судьбы я появилась перед твоим проницательным взором и смею занимать драгоценное время. Но покорно умоляю тебя, великий Шалита, не отвергай ничтожную подданную. Как бы ни была велика горечь воспоминаний при виде той, которую ты винишь во всех неприятностях последнего времени, выслушай меня.

– Говори, – Шалита, с лица которого уже сползла приветливая улыбка, бросил короткий взгляд на Рабити, – только коротко. Я уже наслышан о твоем визите в храм. Достаточно чудес. Не заставляй меня задуматься, а так ли уж беспочвенны были обвинения этого мальчишки, сына Марона. Зачем ты пришла сюда? Чего ты хочешь?

– Я всей душой стремлюсь покинуть эти края, дабы забылись все те дела и домыслы, которые оскорбляют нашу веру во всемогущество богов. Мне очень не хочется оставлять после себя хоть сколь-нибудь неприятные воспоминания о последних событиях в памяти мудрых судей. Но что может слабая пастушка предложить сияющему повелителю, который видел на своем веку немало победоносных битв, и внезапно оказался вдали от богами предначертанного ему места у трона царя? Что сможет изгладить твои воспоминания? Только возможность распрощаться с этими наполненными скукой местами.

Прошу тебя, уважаемый Шалита. Позволь представить тебе игру, которую еще не видели эти края. Она только начала свой путь, но вскоре завоюет весь мир. Недаром она носит название «тахаз», битва. Надеюсь, она поможет тебе, великому стратегу и полководцу, занять подобающее место при дворе.

Шалита все так же хмуро смотрел, как повинуясь жесту Лии к нему приближался Чензира, держа на вытянутых руках футляр со свернутым свитком. Молодой египтянин склонился перед столиком, за которым устроились гости наместника, и неподвижно замер в полупоклоне. Вмешалась Рабити. Она не стала ожидать решения наместника, расчистила место в центре стола и немного отодвинулась, освобождая место Чензире.

Вот футляр отлетел в сторону, и перед все так же притворно равнодушным взглядом хозяина начал разворачиваться свиток. Вот солнце осветило напряженное лицо воина вавилонянина, вот его лучи осветили поле предстоящего боя, вот фигура его противника выпрыгнула навстречу из темноты. Чензира слегка наклонил полотнище из толстой кожи. Воины, казалось, рванулись друг навстречу другу в неуемной попытке поразить соперника.

Шалита молчал. Он простер руку над поверхностью картины и закрыл глаза. Тишину зала нарушил тихий голос Лии.

– Позволь мне, великий воин, рассказать тебе о появлении этой игры.

Не дождавшись ни запрета, ни разрешения продолжать, девушка начала свое повествование.

– Не раз ты встречался на поле брани с воинами далекой страны, лежащей на юге от нашей земли, с египтянами. Именно в их стране родилась легенда, которую я услышала из уст одного путешественника, – улыбка промелькнула на лице сидящего за столом Устада. – После того как мир был сотворен… Шалита, я лишь повторяю слова этого скитальца, не настаивая на их правдивости. Так вот. После того как были разделены небеса и земная твердь, на престоле утвердился верховный бог Солнца Ра, а вместе с ним бог Луны Тот. Далее родились мужественный Геб и прекрасная Нут, которые начали управлять землей и небом. Появились люди на земле, они плодились и занимались ремеслами.

Так было изо дня в день, из года в год, и ничего не менялось под солнцем. Но однажды бог Ра узнал, что Нут и Геб сожительствуют без его разрешения, и страшно рассвирепел. Он пришел в неистовство и наложил проклятье на Нут. Отныне она не могла родить детей ни в один из дней солнечного года, в котором тогда было столько же дней, сколько и в лунном – 360. Небесная богиня начала молить бога Тота, властелина времени, о помощи. Но как же было исполнить просьбу, когда всем было известно, что никому не дано отменить проклятье, наложенное богом Солнца.

Бог Тот не даром слыл покровителем ученых и мудрецов. Если проклятие нельзя отменить, его нужно обойти. Он полетел в гости к Луне и предложил ей сыграть в тахаз для развлечения. Дабы сделать свой поединок интересней, Тот и Луна в каждой партии ставили на кон семьдесят вторую часть каждого из дней лунного года. Бог мудрости легко победил, и Луне пришлось рассчитываться. Выигрыш Тота составил ровно пять суток, которые он забрал у Луны и присоединил к солнечному году. С тех пор лунный год длится 355 дней, а солнечный – 365.

Выигрыш Тот сразу посвятил богу Солнца Ра. Не станет ведь он проклинать подарок. Расчет был верен. Богиня Нут могла отныне рожать в каждый из дополнительных дней.

В первый день Нут родила Оссириса, во второй – Хора Бехдетского, потом Сета, Исиду и Нефтиду. Так появились пять младших богов Египта.

Во все последующие годы в дополнительные пять дней рождаются звезды, которые люди в тот же миг могут видеть на небосклоне.

Когда Ра удовлетворил просьбу Нут, он заинтересовался, в какую игру Тот сражался с Луной. Победитель не стал скрывать и познакомил бога Солнца с тахазом. Каково же было его удивление, когда он услышал желание сыграть партию. Следует признаться, что подобная возможность вовсе не порадовала мудрого бога. Ну кто же осмелится выиграть у Ра? И Тот, отговорившись занятостью, пустился наутек. Но не тут-то было. Ра начал преследовать своего напарника, но до сих пор так и не сумел настигнуть его.

И вот перед тобой, уважаемый Шалита, момент долгожданной встречи между богами Солнца и Луны. Встреча такая случается нечасто, но перед тобой как раз представлена одна из них.

Лия замолкла и тревожно вслушивалась в наступившую тишину. Рабити добрым материнским взглядом смотрела на стоявшую девушку. Устад уже неприкрыто улыбался. Чензира, воспользовавшись тем, что Шалита отложил свиток и с интересом рассматривал стоявшую перед ним замершую Лию, расставлял на шашечном поле игровые фигуры. Кучка зрителей застыла у дальней стены и не знала, как реагировать на происшедшее. Все явно ожидали реакции наместника.

«Тарбит! Неужели не удалось? Почему они молчат?» – мысли метались в голове, но ответов не следовало.

Притворное спокойствие нарушил Устад.

– Уважаемый Шалита! После того как ты услышал историю появления этой замечательной игры, позволь мне рассказать тебе правила, по которым сражались боги. Мне уже довелось испытать на себе ее затягивающее волшебство.

Ты знаешь, что я бесконечно далек от хитростей боевых сражений, всех этих засад, стремительных прорывов, жесткой обороны, окружений и прочих военных премудростей. Тебе, прошедшему все ступени военной науки, будет легче понять и освоить все хитрости этой игры.

Перед тобой выстроились две армии, готовые к бою. Каждый воин имеет право сделать один ход по клеткам темного цвета. Если перед ним находится воин противника, спину которого не прикрывает его напарник, он может поразить его…

Речь Устада медленно лилась в наступившей тишине, а Чензира передвигал шашки, иллюстрируя его слова. Услышав военные термины, Шалита насторожился и начал внимательно прислушиваться к объяснениям.

Лия облегченно вздохнула, когда Устад и Чензира сыграли демонстрационную партию, сопровождая свои действия необходимыми пояснениями. Потом последовала учебная партия между Шалитой и Устадом. При этом Чензира выступал в качестве консультанта наместника. Вслед за этим последовала еще партия, и еще…, и еще…

За спиной Лии в толпе зашептались, Рабити улыбнулась на вопросительный взгляд девушки и едва заметно одобрительно кивнула. Когда де́йство начало затягиваться, а мужчины все продолжали спорить, доказывая свою правоту, Рабити негромко кашлянула.

Этот едва различимый звук оказал отрезвляющее действие на разгоряченных игроков. Шалита с досадой оторвался от созерцания развернувшегося перед ним сражения и непонимающими глазами уставился на возвышающуюся перед ним фигуру. Обвел взором окружающих и наконец вспомнил, что происходит в его кабинете.

Он поднялся, внимательно вгляделся в спокойное лицо Лии и вдруг задал совершенно неожиданный вопрос:

– Тебе рассказали об этой игре, или ты сама присутствовала при ней? Возможно, не только наши богини покровительствуют тебе, но и чужие боги? – и немного помолчав, продолжил, – но как она может помочь мне, и что ты просишь за нее?

– Что можно просить за подарок? – недоуменно спросила Лия, – мне подумалось, что это твой шанс выбраться отсюда. Несколько дней, проведенных с двумя отличными игроками, позволят тебе достойно предстать перед царем и занять подобающее место при дворе. Мне же будет достаточно знать, то ты не держишь на меня зла за причиненные неудобства. И мы расстанемся если и не друзьями, то уж никак не врагами.

– И куда же ты собираешься направиться, чтобы скрыться от любопытных глаз? Может завоевывать новые земли? Тогда и меня не забудь пригласить.

– Кого может покорить слабая женщина? Нет, высокочтимый Шалита. Я надеюсь, что за Евфратом найдется местечко, куда не долетают вздорные слухи из Митанни, на которые так охоча толпа в наших краях. А по поводу цены…? Позволь мне рассказать притчу о том, как в далекой стране могущественный властитель хотел заплатить за эту игру мудрецу, познакомившему его с новой забавой.

Наместник вопросительно посмотрел на улыбающегося Устада, но тот только пожал плечами. Шалита устроился поудобнее у стола и кивнул Лие, позволяя продолжить разговор. Подспудное желание поскорее отделаться от просительницы и погрузиться в хитросплетения «тахаза» просматривалось в каждом его жесте. Только присутствие Рабити удерживало его от желания отослать всех, остаться наедине с новыми партнерами и продолжить поединок.

– Однажды странствующий в поисках новых знаний ученый в прекрасном дворце рассказал о новой игре, тахазе, его сиятельному владельцу, повелителю необъятной богатой страны. Игра так понравилась скучавшему в окружении надоевших придворных царю, что тот повелел щедро наградить неизвестного путника в простой запыленной одежде. Это слышала вся его блестящая свита. Но кротко стоящий бедный странник, чье потрепанное платье выделялось коричневым пятном на фоне разноцветных одеяний придворных, скромно промолвил: «Что может понадобиться бедному путешественнику в дальней дороге к знаниям? Только небольшая лепешка да глоток воды, чтобы не погибнуть, так и не достигнув искомой истины. Прошу тебя о милости, государь, своим блеском затмевающий блеск солнца. Немного пшеничных зерен, дабы я смог продолжить свой путь». Потом смиренно взглянул на возвышающегося на троне владыку и увидев его снисходительный кивок, продолжил: «Положи на первую клетку доски, на которой разворачиваются битвы в так понравившийся тебе тахаз, одно зерно. На вторую – два, на третью – четыре, на четвертую… Ты уже понял. Когда такими же шагами ты пройдешь до конца доски, моей признательности не будет предела». Грозный повелитель даже обиделся, услышав такое пожелание, но потом засмеялся, приказал управляющему отвесить зерно просителю, а сам углубился в игру.

На следующее утро, проснувшись, он увидел перед собой колено преклоненного верного служащего, который протягивал ему свиток со множеством цифр. На недоуменный вопрос о столь странном поведении управитель всем немалым хозяйством царства, не осмеливающийся поднять головы и взглянуть в глаза своего повелителя, сдавленно промолвил: «О, сиятельный! Впервые я должен сообщить, что выполнить твой приказ невозможно. Ни в нашей стране, ни в странах всех наших соседей не выросло такого количества зерна со дня сотворения мира. Даже боги не смогут помочь мне выполнить твой приказ. Я не сумею назвать тебе число зерен, которые просил мудрец, ибо не знаю таких слов. Твой звездочет уверяет, что оно намного больше числа звезд, которые можно наблюдать на небосводе в самую темную ночь».

Не буду утомлять тебя подробностями, высокочтимый Шалита, хотя они сами по себе весьма интересны, пусть ученые Харрана расскажут тебе об ошибке повелителя. Позволь сказать лишь поговорку: «Легко обещается, да тяжело выполняется».

Тахаз, эта так понравившаяся тебе игра мой подарок тебе. Осмелюсь надеяться, что вид ее иногда вызовет у тебя улыбку, и ты вспомнишь о неуклюжей пастушке.

Шалита задумчивым взглядом обвел собравшихся, улыбнулся и обратился к Рабити:

– Не смогу тебе помочь, уважаемая, кормилица. После всего, что я наблюдал в последние дни, затрудняюсь подсказать как следует правильно именовать женщину, с которой ты познакомила меня. Если у тебя еще есть пожелания или вопросы ко мне, я с удовольствием на них отвечу, – он вопросительно взглянул на Рабити.

Аудиенция была закончена.

Женщины через расступившуюся толпу зрителей направились к выходу, оставив мужчин, оживленно обсуждавших нечто чрезвычайно важное над расставленными на поле сражения фигурками. Вслед за ними поспешил управляющий хозяйством наместника, которому тот отдал короткое указание.

«Тарбит! Неужели нам ничего не нужно? Пусть прикажет Иакову жениться на нас. Не придется никуда уезжать!» – взрыв восторга в голове заставил Лию слегка поморщиться.

Почтительный голос управляющего заставил их обернуться.

– Позвольте предложить столь дорогим гостьям свои услуги. Великий наместник пожелал, чтобы я, его недостойный слуга, познакомил вас с его прекрасным дворцом и садом. – Глядя на несколько обескураженный взгляд Лии, он поспешно затараторил, – это не займет много времени. Совсем скоро подойдет время обеда, который уважаемый Шалита приглашает уважаемую Рабити разделить с ним. А это время ее прекрасная спутница может провести в компании светских дам за приятной беседой.

«Тарбит! О чем это он сказал? Кто? Мы? Куда? К ослицам с поднятыми в готовности хвостами из окружения этого жеребца? – возмущенные мысли мелькали в голове. – Шалита так и не понял, что произошло? Что он получил сегодня?

– Все он понял. Только не знает, что делать. С одной стороны, нужно бы Лию засунуть в мешок и еще разок отправить к Нанше разбираться, а с другой – не мешало бы и отблагодарить за подарок. Но тут окружающие могут не понять, им новое лицо в окружении не нужно, тем более наше.

– Но нам то, что сейчас делать? Блеять и мило улыбаться в окружении неприглашенных к столу?

– Ждать. Ты обратила внимание, что возле входа во дворец мелькнул Умуг? Поспел-таки к обеду. Уходить нужно, пока они до какой-нибудь глупости не договорились. Надеюсь, что Рабити и Устад при необходимости предупредят о неприятностях».

Лия-Тарбит вежливо улыбнулась, повернувшись к внимательно глядевшему на нее управляющему:

– С удовольствием приму предложение сиятельного Шалиты провести время в блестящем обществе его двора. Но позволь мне, неискушенной в придворных беседах девушке, спросить разрешения у моей наставницы, уважаемой Рабити.

Лия повернулась к стоящей рядом кормилице и потупив голову спросила:

– Наставница! Следует ли мне оставаться во дворце и ожидать вас? Как мне следует вести себя в столь блестящем обществе, чтобы не накликать на нас ненужных разговоров? Ведь я совсем не представляю, как вести себя в незнакомой ситуации.

– Нет уж, Лия, – ответ последовал после недолгого раздумья, – думаю, тебе нечего здесь делать. Если наместник больше не имеет к тебе вопросов, – Рабити вопросительно взглянула на секретаря и, увидев безразличное пожатие плечами, продолжила, – отправляйся домой. Отдыхай и ожидай нас. Не стоит юной девушке присутствовать при разговорах взрослых. Обойдемся без лишних ушей. Одни носилки в твоем полном распоряжении.

Когда в сопровождении слуги Лия удалилась, Рабити повернулась и не дожидаясь приглашения направилась к прелестной беседке, видневшейся в глубине сада. Обескураженный таким поведением посетительницы, более подходящем для хозяйки дворца, управляющий последовал за ней. Рабити была возбуждена и с нетерпением ожидала предстоящего разговора

Ах, как давно она не находилась в атмосфере дворцовых интриг, недомолвок и намеков, не получала наслаждения от процесса торговли, не получала льстивых комплиментов, которым нельзя было доверять, но так приятно было выслушивать. И все это ей предстояло испытать здесь и сейчас. Иначе зачем за ней плетется вечно занятый заботами о благосостоянии хозяина управляющий.

Нет! Боги не зря послали к ним Лию. Значит, она, Рабити, достойно вынесла все испытания, посланные судьбой. Теперь посмотрим, какие подарки предложит Шалита, чтобы не уронить свое достоинство перед глазами всего общества Харрана. Нет сомнения, что сегодняшний визит станет поводом для пересудов, хотя детали разговора, конечно, не были слышны придворным. Жизнь продолжается!