Текст книги "86400 секунд счастья"

Глава 11
Две судьбы

В дверь позвонили. Громко и настойчиво. Полина нехотя открыла глаза и посмотрела на часы. Звонок повторился. Она отбросила одеяло и, натянув халат, отправилась открывать, гадая, кто бы это мог быть.

Открыв дверь, вскрикнула от неожиданной радости. На пороге, с двумя огромными чемоданами, стояла подруга детства.

– Прости, что я не предупредив… – начала она. Но Полина, обняв ее, расцеловала в щеки:

– Ты же знаешь, что я тебе всегда рада. Подруга смотрела хмуро, исподлобья, и Полина, поймав в зеркале ее злой взгляд, подавила тяжелый вздох. У них было так много общего: общее детство, общие воспоминания, – что она готова была простить подруге все. Даже злую зависть.

– У меня проблемы, – привычно начала Ленка, и Полина, покачав головой, подумала, что ничего не меняется – годы идут, а фраза: «У меня проблемы!» – остается неизменной.

Закусив губу, Полина едва сдержалась, чтобы не спросить: «Что на этот раз?» Вместо этого, поставив вариться кофе, спокойно произнесла:

– Рассказывай.

– Денег нет, работы нет. – Подруга плюхнулась на диван. – Старшая учиться поехала, младшая в школу пошла, сыну пеленки с подгузниками приходится покупать – сплошное разорение!

Полина налила кофе, сделала тосты.

Ленка, намазав тост джемом, затолкала в рот и продолжала говорить, так что крошки сыпались ей на грудь:

– Накупила шмоток, продать не смогла, вся в долгах. Теперь вот везу новую партию, не знаю, смогу ли распродать ее. Рынки заполонили китайцы, как с ними конкурировать?

Полина с грустью отметила, что годы не прошли для Ленки даром. Подруга стала грузной, огрубела и телом, и лицом, и манерами.

– Ленка, времена челночников уже лет десять как закончились.

– Знаю, – угрюмо отозвалась подруга. – А что делать-то? Поздно жизнь-то менять.

Полина, покачав головой, подумала, что жизнь менять никогда не поздно. Впрочем, коммерсантка из Ленки всегда была никудышная, что сегодня, что пятнадцать лет назад, работала она себе в убыток. А потом приезжала со своей неизменной фразочкой: «У меня проблемы», и Полина давала ей деньги, чтобы подруга расплатилась с долгами.

– Осуждаешь? – спросила Ленка.

– Бог мой, да за что?! – всплеснула руками Полина.

– За все, – угрюмо отозвалась подруга. – За бестолковую жизнь.

Полина села рядом с ней и обняла ее:

– Не говори глупостей, ну какая у тебя бестолковая жизнь? Ты мать троих детей! Это же чудо, это трудная, тяжелая работа – рожать и растить детей. Не всем она под силу.

– Думаешь? – с сомнением отозвалась Ленка.

– Лена. – Полина нежно взяла ее за подбородок и посмотрела ей в глаза. – Нужно учиться любить себя, понимаешь? Принимать саму себя такой, какая ты есть.

На самом деле Полина хотела бы ей сказать, что женщина в любом возрасте и в любых обстоятельствах должна оставаться женщиной. Что она должна следить за собой, одеваться, краситься, делать прическу так, словно вот-вот, с минуты на минуту, ей предстоит встреча с мужчиной ее мечты. Что бы она ни делала: спешила на работу, выносила мусорное ведро, шла в ближайший магазин за хлебом или гуляла по вечернему бульвару, – она должна выглядеть так, чтобы мужчина, встретив ее, воскликнул: это она! Нет, это не значит, что мусор нужно выносить в вечернем платье, а прежде чем идти за хлебом, сперва отправляться в салон красоты. Просто нужно уметь быть женщиной во всем и везде, не позволяя быту или трудностям лишать себя самого важного и восхитительного, что есть в жизни каждой женщины: восхищенных взглядов мужчин, оборачивающихся тебе вслед.

Полина вспомнила забавный случай, как она, внезапно захотев капустного салата, спустилась в магазин. Ей было лень переодеваться, и она отправилась в шелковом халате и домашних туфлях, а Полина даже дома ходила на каблуках. На улице, сама того не желая, она произвела фурор, женщины хмыкали и указывали на нее пальцами, а мужчины присвистывали, забывая о стоящих рядом женах, за что получали от них большую взбучку. Да, Полина шла в халате, но была похожа на женщину, спустившуюся с рекламного плаката. В магазине, достав деньги из кармана халата, она купила огромный кочан, в обнимку с которым и отправилась домой. Как вдруг рядом с ней притормозила иномарка. Окно медленно опустилось, и Полина увидела сидевшего за рулем мужчину, седого, но не старого и довольно привлекательного.

– Вы прекрасны, – серьезно сказал он ей.

Полина улыбнулась в ответ, но не остановилась, и ему пришлось медленно поехать рядом с ней.

– Можно вас подвезти?

Она покачала головой:

– Спасибо, но я живу рядом.

– Но у вас тяжелая капуста, – шутливо свел он брови вместе.

– Можете довезти ее, – ответила она и положила кочан на переднее сиденье. И, назвав опешившему мужчине адрес, помахала рукой.

А когда подошла к подъезду, машина уже была припаркована поперек дороги, а мужчина стоял, держа кочан в руках.

– Может, поужинаем? – смущенно предложил он Полине. – Я знаю хороший ресторан неподалеку. Да, кстати, я видел в меню блюда из капусты.

– Мм, почему бы и нет? – пожала она плечами. – Подождете, пока я переоденусь?

– Я готов ждать сколько скажете, хотя вы и в этом наряде прекрасны.

– Но в ресторан, боюсь, меня в нем не пустят, – засмеялась Полина.

Мужчина оказался генералом полиции, достойным человеком и довольно несчастным в браке, но слишком правильным, чтобы разводиться с женой. Их знакомство закончилось прекрасным, хоть и платоническим романом, переросшим в крепкую дружбу, и на своих концертах Полина часто видела его на последних рядах. Он преданно любил ее, но не мог отказаться от привычной, скучной, размеренной жизни с женой, детьми и внуками. Но он любил ее, и Полина была ему благодарна за эту любовь.

Все это ей хотелось рассказать Ленке. Встряхнуть, как в детстве, взъерошить ей волосы, расцеловать в щеки и крикнуть: «Что же ты, дуреха, делаешь с собой! Ты же женщина, ну почему же ты так себя не любишь?!» Но уже давно прошли те времена, когда она могла говорить подруге все, что ей хотелось. И Полина, вздохнув, произнесла вслух:

– Конечно, тебе есть за что себя любить! Пока себя не полюбишь, счастливой не станешь.

Но Ленка, выпив кофе залпом, словно это была водка, громко звякнула чашкой о блюдце:

– Хорошо тебе говорить о любви к себе! Если бы я в сорок выглядела на двадцать, если бы была роскошной, ухоженной блондинкой и жила в Москве, в квартире у Кремля, я бы тоже себя любила. Да я бы себя так любила, просто безумной любовью, каждое утро бы зеркало зацеловывала!

Полина расхохоталась:

– Ленка, ты невыносима.

– А как я могу любить себя, располневшую от родов, постаревшую, едва сводящую концы с концами тетку?

– Послушай, может, для начала тебе перестать быть располневшей и постаревшей теткой? Сесть на диету, заняться шейпингом?

– Да какой шейпинг? – грубо перебила ее подруга. – Ты видишь, какие я сумки таскаю? Пока дотащишь их с оптового рынка до вокзала, потом с вокзала до дома, потом из дома развезешь по точкам, пока походишь с этими тюками по чужим домам, предлагая: «Купите то, купите это…», так сто потов сойдет. И какой после этого шейпинг? Это ж тяжелая атлетика.

Полина пожала плечами, не зная, что на это сказать.

– Мне и на диету нельзя садиться, – не успокаивалась Ленка. – Откуда силы брать, чтобы сумки носить? Ты-то, поди, не ешь ничего?

– Ем все, что хочу, – покачала головой Полина и вспомнила вдруг разговор с официантом «Метрополя», произошедший, страшно сказать, сколько лет назад. – Говорят, хороший аппетит – признак страстности…

Она пожалела, что сказала это. Подруга разозлилась и вспылила:

– Знаешь что, не надо советов, просто помоги материально!

Полина поднялась, плотнее запахнув халат:

– Сколько тебе нужно?

Ленка молчала, жуя губы.

– Лена, – ласково произнесла Полина. – Ну скажи, сколько тебе нужно? Чтобы расплатиться с долгами, отправить дочке на учебу и чтобы на жизнь хватило?

Ленка назвала сумму.

– А сколько ты должна заработать на этих тряпках? – спросила Полина.

Она долго думала, что-то подсчитывая, и наконец сказала сколько.

Полина принесла чековую книжку и выписала чек:

– В эту сумму я вписала еще и те деньги, которые ты должна получить за продажу. – Полина кивнула на сумки. – Поэтому ты оставь их здесь, а я попрошу домработницу, чтобы отнесла их в ночлежку. Там всегда требуется одежда. А ты считай, что эти вещи уже продала. Идет?

Подруга хмуро закивала.

– Не хочешь остаться в Москве? Хотя бы на пару дней? Сходим куда-нибудь.

– Мне нечего надеть, – не поднимая глаз, ответила Ленка.

Полина почувствовала, как сжалось ее сердце. Она смотрела на сидящую перед ней женщину, такую родную и такую чужую, и вспоминала, как они катались на качелях, смастеренных из старой шины, как делились мечтами, секретами и платьями, как были похожи – обе юные, наивные, белокурые и смешливые. Из-за внешнего сходства их часто принимали за сестер, а они и сами звали друг друга сестричками. И матери, глядя на них, смеялись между собой и шутили – уж не один ли у них отец?

Они с детства шли одной дорогой. А потом, на одном из ее перекрестков, свернули каждая на свой путь и с годами уходили друг от друга все дальше и дальше, удаляясь и удаляясь от того перекрестка, на котором разошлись. Теперь у них все было разным: жизни, цели, мечты, они жили в разных городах, любили разных мужчин, проживали разные судьбы. А внешне были настолько не похожи, что никому и в голову не пришло бы назвать их не то что сестрами, но даже подругами. «О, у вас новая домработница?» – спросила как-то Полину соседка, столкнувшись с ними улифта. Полина как раз провожала Ленку до поезда. «Это моя подруга», – смутившись, ответила Полина. А Ленка, закусив губу, зарделась от стыда.

И все же Полина, разглядывая рано состарившуюся подругу, думала о том, что все могло быть иначе. Для них обеих. Если бы жизнь повернулась по-другому, то Ленка могла бы сейчас быть на ее месте, а она – на месте Ленки. И думала, что судьба в лице подруги, как всегда нагрянувшей без звонка, постоянно напоминает ей об этом. Быть женщиной – огромный труд, это миссия, которой нельзя пренебрегать. Нельзя опускать руки, нельзя плыть по течению, нельзя предавать собственные мечты, иначе они вернутся неудовлетворенной усталостью, которая будет тяжким грузом висеть на шее всю жизнь. Нельзя переставать следить за собой, нельзя позволять себе быть некрасивой и неухоженной, нельзя носить одежду, которая тебе не к лицу, даже дома, даже в те часы, когда никто, кроме зеркала, тебя не видит. Нельзя позволять быту разъедать твою жизнь, словно ржавчина, нельзя становиться домработницей собственной квартиры, нельзя проводить жизнь с тряпкой в руках. Быть женщиной – каждый день, каждый час, каждую минуту! – это кажется таким простым. Но оказывается невероятно сложным.

И дело совсем не в деньгах. Ну, точнее, не только в них. Полина видела немало жен богатых мужчин, выглядевших не лучше, чем их бедные ровесницы, которые не могли бы позволить себе дорогих нарядов или услуг косметологов. Ей встречалось множество бизнесвумен, построивших головокружительную карьеру, но вынужденных покупать молодых мальчиков за деньги – за те годы, что они работали не покладая рук, они стали бесполыми существами. Да и мальчики эти им были нужны только для того, чтобы доказать миру и самим себе, что они не зря положили свою жизнь на алтарь работы. А еще она видела простых, небогатых женщин, остававшихся женщинами во всем и везде, светившихся молодостью и любовью. Нет, все же дело было совсем не в деньгах.

– Знаешь, мне пора, – сказала Ленка. Очнувшись от своих мыслей, Полина растерянно захлопала ресницами:

– Уже? Ты ведь только пришла.

– Поезд, – развела подруга руками и стала собираться.

Вот уже много лет они так встречались: спешно обменивались ничего не значащими новостями – и расставались. Никаких разговоров по душам, никакой сердечности, никакой душевности – ничего! Полине от этого было очень горько, ведь она скучала по подруге, той Ленке, которая исчезла, растворилась в этой огрубевшей, измученной трудной жизнью тетке, как она сама называла себя.

Сама Полина, глядя на себя в зеркало, отмечала, что стала совсем другой, утонченной, элегантной, в ее облике все было продумано до мелочей, движения выверены, от поворота головы до походки – все только казалось импровизацией, а на самом деле были результатом трудной работы над собой. У нее была другая фигура, другая прическа, другой макияж, она одевалась в дорогих магазинах, и ее туфли стоили больше, чем дом на цыганской улице, в котором она родилась. И все же в блеске глаз, в озорной, девичьей улыбке она узнавала ту девушку, которой когда-то была. Как бы она ни менялась, та трогательная, мечтательная глупышка всегда жила в ней. Все, что сейчас было у Полины, далось ей очень непросто, жизнь обрушивалась на нее непереносимыми трудностями и такими тяжкими испытаниями, какие выдержит не каждый мужчина. А она выдержала и вышла из всех перипетий своей непростой судьбы той женщиной, которую она сейчас и видела в зеркале. Она ни о чем не жалела. Единственное, чего ей страстно хотелось, – это встретиться с той девчушкой, приехавшей с набитой кукурузой сумкой покорять Москву, и, обняв ее, заглянуть ей в глаза, прошептав: «Девочка моя, не сдавайся, у тебя все будет хорошо!»

Полина спешно умылась, оделась, готовясь отвезти Ленку на вокзал, но когда вышла из ванной, подруга уже стояла в дверях.

– Подожди меня, – попросила Полина.

– Нет, не беспокойся, – отмахнулась Ленка. – Я сама доберусь.

– Зачем? Я отвезу тебя!

– Сказала же, не нужно. Я сама.

И, спешно поцеловав Полину, взяла свои тяжелые сумки.

– Ленка, ну куда ты их потащила? Мы же договорились. Тебе не нужно продавать эти вещи, я же дала тебе деньги!

Но подруга, ничего не ответив, вышла и захлопнула за собой дверь.

Глава 12
Красавица и нищенка

Приезд подруги не давал ей покоя, и, чтобы заглушить тоску, поселившуюся в сердце, Полина отправилась на вечеринку. Ресторан на 30-м этаже московской высотки был закрыт на спецобслуживание, среди гостей были сплошь медийные персоны и влиятельные бизнесмены, строчки списков Форбс, и Полина, зайдя в зал, окунулась в ту наэлектризованную, искрящую атмосферу, когда в одном помещении собирается множество красивых женщин, соревнующихся между собой в нарядах, и множество мужчин, хвалящихся друг перед другом успехами в делах.

Среди гостей она увидела своего брюнета, который, приобняв какую-то молоденькую длинноногую красотку, стоял в компании друзей. Мельком взглянув на его спутницу, Полина покачала головой: с развитием пластической хирургии молодые женщины, неизменно увивающиеся вокруг богатых мужчин, становились неотличимо похожи друг на друга, словно двойняшки. Увы, к этому неизменно приводил стандартный перечень косметических операций, которым подвергали себя эти женщины. Подтянутые скулы, припухлые от гиалурона губы, правильный носик, у всех одинаковый, форма бровей, накладные ресницы и волосы, неотличимые от настоящих, силиконовая грудь – вот он стандартный набор стандартной красавицы. Глядя на одинаковых женщин, оставалось только удивляться, как мужчины умудряются узнавать своих любовниц, не путая их с другими. Или все же они их путают?

Полина взглянула на себя в зеркало, поправив прическу, и поблагодарила природу за то, что подарила ей внешность, которая выделяла ее в толпе, словно цветную картинку на черно-белой фотографии. Однажды какой-то косметолог, на прием к которому она зашла по совету подружки, известной телеведущей, посоветовал ей довести до совершенства то, что подарено природой:

– У вас все прекрасно. Но если мы слегка уменьшим носик, чуть-чуть подправим губки, закачаем немного гиалурона под глаза и изменим форму скул, будет просто идеально.

Но Полина засмеялась:

– Хорошо, что Мэрилин Монро не довелось сидеть в этом кресле. Представляю, сколько пластических операций вы бы ей прописали.

– А вы зря смеетесь, времена меняются, и стандарты красоты тоже. Современные женщины стремятся к идеалу.

– Знаете, доктор, помяните мое слово: пройдет немного времени, и ваши «идеальные» пациентки будут возвращаться к вам, чтобы слегка увеличить носик, уменьшить губки, переделать скулы и превратить лицо, похожее на картинку глянцевого журнала, в лицо живой женщины.

– О, да вы в будущее умеете заглядывать? съязвил косметолог, обидевшись.

– Для этого не нужно быть провидицей, – ввернула ему Полина. – Просто то, что вы называете неидеальностями, на самом деле – женские особенности. Знаете, чем вы занимаетесь? Вы выковыриваете из женщин их «изюминки».

Насчитав в ресторане как минимум семь девушек, неотличимых от спутницы брюнета, Полина, улыбнувшись, в который разубедилась в своей правоте. Косметология и пластическая хирургия – это великая помощь женщине в ее битве со временем. Но безумная гонка за стандартом красоты – это великая беда. Разве стандарт может быть красивым?

Хотя вечеринка была закрытой, без журналистов и фотографов, но вездесущая репортерша светской хроники Женя Курицына сумела попасть в ресторан. Она бродила между гостями, прищурив глаз, и с профессиональным интересом прислушивалась к разговорам, собирая сплетни и слухи, которые можно будет опубликовать в журнале.

– А я думала, журналистов сюда не пускают, подкравшись к ней, шепнула Полина на ухо.

Девушка вздрогнула и почему-то схватилась за шею, прикрыв ладонью жемчужное колье, которое Полина когда-то подарила ей.

– Вы меня сдадите охране? – спросила Курицына.

– Конечно нет! – всплеснула руками Полина.

– А как насчет эксклюзивчика? – нахально, с вызовом задала журналистка свой излюбленный вопрос.

«Эх, провинциалочка ты моя, – улыбнулась про себя Полина, – и другой тебе не стать».

– «Эксклюзивчик» – вряд ли, – ответила она, иронично сделав ударение на слове «эксклюзивчик», – а вот если заскучаешь, можем поговорить.

– Ой, опять о любви, бла-бла-бла, о счастье, бла-бла-бла… – скривилась Курицына. – Мне не до этого, работать нужно.

Полина, запрокинув голову, расхохоталась и, оставив журналистку, направилась к друзьям. У стола с фруктами она встретила приятеля-продюсера в компании жены банкира и толстого чиновника, который на этот раз был без своей стервозной жены.

– Он разводится, – шепнула ей жена банкира на ухо.

Полина вспомнила свой разговор с чиновником и удивилась, насколько круто может измениться жизнь человека после одной беседы. И сколько же людей живет в потемках, не понимая, что их судьба в их собственных руках, и все потому, что рядом нет человека, который произнесет единственно правильные и очень нужные слова.

– Знаете, я хочу спеть, – внезапно сказала Полина.

Вокруг шумно поддержали ее.

– Давно я не пела караоке, – засмеялась певица и попросила принести ей микрофон и пульт.

Она нашла в списке композиций несколько своих, выбрав «Мои мысли истощены…». Забавно было петь караоке собственную песню, но что поделать, из музыкантов в ресторане сегодня были только скрипачи и виолончелисты.

 
Мои мысли истощены…
Означает это ли,
Что истощилась я сама
От подпитки самой себя?
 
 
Означает ли это,
Что любовь
Отстранилась от меня?
Предпочитая
Другую душу, более
Возвышенную, чувствительную…
 
 
И впредь я больше никогда
Не почувствую этого чувства…
И буду тенью бродить
Безликой, бесцветной…
 
 
За что?
За какие грехи
Любовь покинула меня?
 
 
Влюбись же, сердце!
Влюбись, не раздумывая!
Влюбись… поверь,
Не умирай!
Не умирай…
 
 
Летай со сломленными крыльями,
Только не умирай!
Только не умирай…
 
 
Как мне с тобой жить, сердце?
Без любви – опустевшей…
Как чувствовать тебя в груди?
В ожидании любви…
В надежде живу я, сердце,
Что это ненадолго,
Ненадолго лишила меня жизни,
Ненадолго казнила…
 
 
Сердце… помилуй!
Мы ведь – едины!
 

Гости зааплодировали, попросив спеть еще, но Полина отказалась. Достаточно было одной песни, которая, как ей показалось, была нужна сейчас очень многим из тех, кто был в зале. Ведь что такое песня, как не важный, доверительный разговор о главном, в котором певица делится своими мыслями и чувствами, а слушатели, выступающие в роли собеседников, примеряют эти чувства на себя. Ее песни, как камертон, настраивали их мысли и чувства на нужный лад.

– Ну что, поболтаем, – по-свойски подошла к ней Женя Курицына.

– Бла-бла-бла о любви? – передразнила ее Полина.

– Ой, ну а что остается. Такая скукотища тут…

Полина усмехнулась. Журналистка так комплексовала и смущалась, чувствуя себя чужой на этой вечеринке, что за хамовитостью просто пыталась спрятать свои расхристанные чувства. Полине она казалось ужасно трогательной и смешной. Но чтобы не обидеть и без того угловатую и настороженную девушку, она за притворной предупредительностью всячески старалась прятать свое отношение к ней. В конце концов, она была не такой уж плохой, эта Женя Курицына.

– О чем на этот раз будет наше бла-бла-бла? – с напускной скукой спросила Курицына. А сама тайком включила диктофон, что, правда, не осталось не замеченным Полиной.

– Погорим о зависти? – предложила певица.

Они вышли на крышу, поежившись от холодного ветра. Лето почти заканчивалось, и в воздухе пахло осенней сыростью.

– О'кей, о зависти так о зависти.

– Люди часто завидуют тем, кого на самом деле стоит пожалеть. И жалеют тех, кому надо завидовать.

Курицына посмотрела на нее с недоумением:

– Это как?

– Вот, положим, женщина на рекламном щите, красавица de lux в изумительном платье, за спиной которой стоит красавец мужчина. Она прекрасна, у нее идеальные черты лица, пронзительные глаза, роскошная фигура, грудь, от которой мужчин начинает лихорадить от возбуждения… Рекламные щиты можно встретить повсюду, и там и сям, образ красавицы также мелькает в глянцевых журналах и на рекламных модулях новостных газет. Глядя на нее, все завидуют.

– Ну, предположим… – осторожно вставила Курицына.

– Но кому завидуют? Красивой женщине, ее счастью и богатству, которые обманчиво рисует нам реклама? Удивительно то, что фотомодель, позировавшая для этой рекламы, и сама завидует той женщине, которую изображает!

– То есть?

– Что прячет этот рекламный щит от наших глаз? Чего мы не знаем об этой женщине? И о чем мы можем догадаться, если немножко пофантазируем? Фотомодель получает за фотосессию ровно столько, чтобы хватило на месяц, что в общем-то немало. Но не de lux. Изумительное платье ей дали для позирования, а потом забрали. На такое платье у нее нет денег. Красавец, стоящий за ее спиной, фотомодель. А у нее, может, вообще нет постоянного мужчины, и она в активном поиске и очень одинока. А еще ей к тридцати, для модели это – предпенсионный возраст. Реклама, на которой мы все ее видим, ее последний хороший заказ. Через месяц лицом этой рекламы станет другая женщина, а ей останется позировать для недорогих брендов, за меньшие деньги, и экономить на всем. Кроме всего прочего, она больше ничего не умеет в жизни, кроме как красоваться перед объективом, и понятия не имеет, чем ей вообще заняться, когда ее перестанут приглашать.

– Но это ведь только фантазия? – после долгой паузы задумчиво произнесла Курицына.

– Которая вполне может быть реальностью. Когда вы смотрите на рекламные щиты, вы завидуете людям, на них изображенным?

Журналистка кивнула.

– Теперь, глядя на них, всегда стану вспоминать наш разговор. И не буду им больше завидовать, – засмеялась она.

К ним на крышу поднялся сотрудник ресторана и принес пледы. Женщины, порядком замерзшие, завернулись в них, чтобы согреться.

– А обратный пример? – спросила журналистка.

– Вечерами, прогуливаясь по Арбату, я встречаю одну старушку. Она одета бедно и чудаковато, в какие-то пестрые обноски, и на голове у нее огромная широкополая шляпа. Взобравшись на парапет, она поет. Голос у нее хриплый, изношенный, как и ее одежда, но поет она не голосом, а сердцем, и оттого ее приятно слушать. Я все время останавливаюсь рядом с ней.

– Да таких полно, – отмахнулась Курицына. – Ходят по электричкам, стоят в переходах, поют, чтобы собрать на еду или выпивку.

– В том-то и дело, что нет, – покачала головой Полина. – Я тоже первое время думала, что она просит денег. И оставляла ей большие купюры. Правда, положить их было некуда, перед ней не лежало никакой шапки или коробки, как обычно бывает, когда уличные музыканты зарабатывают себе на жизнь. Но люди кидали ей деньги под ноги, а я, найдя большой камень, придавила им купюры, чтобы они не разлетелись. Так я делала всегда. Пока однажды, заслушавшись, не задержалась допоздна. И когда уходила, обернувшись, увидела, что женщина не взяла эти деньги. В следующий раз я захотела убедиться в увиденном. И все повторилось с точностью до деталей – женщина прекратила петь, слезла с парапета и ушла, растворившись в толпе. А деньги остались.

– Так зачем же она поет? – удивленно воскликнула журналистка.

– Чтобы поделиться своими чувствами, – пожала плечами Полина. – Поет от души, просто потому, что ей нравится петь. И удивительно, как приятно ее слушать! Бывает, что певицы с роскошным голосом поют так, что их тоскливо слушать. А тут – старушка, почти нищенка, с хриплым, надреснутым голосом, а мимо нее невозможно пройти мимо.

Женщины смотрели на вечерний, светящийся миллионами огней город.

– Эту старушку жалеют прохожие. Из жалости бросают ей деньги, думая, что она несчастна и нуждается в их сочувствии. И даже не подозревают, что она-то как раз – самый счастливый человек из всех, что гуляют в этот момент по Арбату. Она поет – и счастлива.

Женя Курицына молчала, погрузившись в свои мысли. Казалось, она пыталась нарисовать поющую старушку в своем воображении и представить себе ее голос, надтреснутый и хрипловатый.

– Вчера я опять слушала ее песни. Села за столик кафе, заказала фруктовый чай и целый час провела там, чуть слышно подпевая ей. Я представила, что было бы со мной, если бы жизнь моя повернулась иначе, если бы я была бедной и никому не нужной, если бы я была нищенкой. Я бы стояла вот так же на улице и пела! Правда, я не шучу. И поверьте, я была бы счастлива. Ведь что такое счастье для меня – это возможность делиться своей любовью, переполняющей меня через край. Будете смеяться, но в этом мы с той нищенкой очень похожи… – Полина посмотрела на часы: – Уже поздно, и мне пора.

Курицына с сожалением закивала. Было видно, что ей понравился разговор, который она насмешливо называла «бла-бла-бла».

– А хотите знать, как я начала петь? – спросила Полина, когда они спустились в зал.

– Хочу! – встрепенулась Курицына и потянулась за диктофоном, который уже успела выключить.

– Тогда загляните как-нибудь в гости. И я вам все расскажу.