Текст книги "Иллюзия бога"

– Сейчас или никогда, – пробормотал Аид. И прежде, чем Зевс успел моргнуть, вырвал у него фляжку и хватил ей о мраморный пол. Грохот, разорвавший библиотечную тишину, возымел нужный эффект: Персефона вздрогнула, содержимое термоса мигом оказалось на страницах раритетной книги.

Он быстро поднялся на ноги и, чеканя шаг, направился к ней, обвиняюще выставив палец в черной перчатке.

– Ты ведь в курсе, что повредила книгу двухсотлетней давности? Редкую книгу в моей коллекции. – Аид холодно разглядывал ее в упор.

Она подняла огромные карие глаза, и его кинуло в жар.

– Извини. – Персефона вытянула из сумки платок и осторожно промокнула бумагу. Охнула, когда он вцепился ей в руку, боясь, что она окончательно размажет чернила. Черная перчатка на белом запястье. Красиво. Раньше он никогда не задумывался об эстетике.

«Честно, нахуй книгу».

Внутри саднило, жгло, зудело.

«Я тебе еще двадцать таких принесу».

Но что-то овладело его ртом и гневно допрашивало:

– «Извини»? Ты наркоманка, пьяная или просто дура? Она очень ценная. Ты не понимаешь?

– Я могу заплатить.

Услышав безумную сумму, выдуманную за секунду, она невозмутимо отставила термос с чаем в сторону.

– Или не могу заплатить. Какие еще есть варианты? Ты только не нервничай. Это вредно для здоровья.

Если честно, он сам бы удивился, скажи ему кто-то однажды, что эта книга настолько дорогая. Он не вспоминал про нее… хм, дайте подумать… никогда?

– Ты пытаешься выставить меня психом перед другими студентами?

– Мне не нужно делать это за тебя.

Он полез в карман пиджака, вынул бумагу и ручку.

– Это что еще такое?

– А на что это похоже, как думаешь? На утюг? Кактус? Адронный коллайдер? Я прямо теряюсь в догадках, что ты перед собой видишь. Пиши расписку. Будет тебе рассрочка. Уже выбрала дополнительные часы в студорганизации? Нет? Будешь приходить сюда трижды в неделю, работать над…

Его несло. Чего он тогда добивался?

Возможно, чтобы она сидела вот так почаще.

Например, всегда.

Она смотрела огромными внимательными глазами, и такое ощущение, что практически не злилась на него. Просто оценивала. Изучала. Препарировала. Как одно из этих растений на эскизе.

«Ну же, я ведь специально тебя провоцирую. Разозлись на меня. Пошли меня к черту. Потому что я правда не знаю, что мне делать дальше».

Она не разозлилась.

Так что Аид взял расписку. Аккуратно сложил ее. Убрал во внутренний карман пиджака. Поставил чайник. Заварил чай. Протянул Персефоне.

Если она и удивилась его поведению, то виду не подала.

– Тебе с сахаром?

– Без.

– А я уже положил.

– Тогда кипятка подлей.

– Погадаем? – Аид взглянул на чаинки. – Вижу, вижу… Так, что тут у нас? Ничего себе!

Он отстранился, растерянно приоткрыв рот.

– Безумие какое-то. У меня первый раз в жизни такое откровение.

Персефона вытянула шею:

– Что там? Что меня ждет?

– Бесконечные пыльные книжки, разумеется. А ты что подумала?

– Несмешная шутка.

– Тогда почему же я улыбаюсь?

Это было наглой ложью: Аид не улыбался, а ухмылялся во весь рот.

В углу что-то зашевелилось, и он запоздало вспомнил, что Зевс все еще тут. Президент студсовета осторожно подтянул отвисшую челюсть. Поморгал. Поднялся и шепнул Аиду на ухо:

– Ты ведь в курсе, что мог просто попросить у нее телефон? Но! Так тоже неплохо. «Будь собой», все такое. Виден твой… почерк. В твоем стиле. Да. Ну, я пойду.

И он ушел, позабыв конспекты.

– Что он сказал?

– Что тоже хотел выпить чаю. Но на него уже не хватило, увы. Ты тоже допивай. Завтра ужасно трудный день. Ты вообще видела секцию с социологическими исследованиями? Не советую ходить туда без фонарика. И отлынивать от работы тоже не советую, а то останешься там навечно.

– Это угроза? – фырнула она, как рассерженная кошка.

Аид пожал плечами и плавно развернулся на каблуках. Он знал, что совершил самый идиотский поступок в своей жизни. И тогда его это вполне устраивало.

== Весна ==

Сейчас он бы поступил точно так же.

Правда, вместо запугиваний и дебильных шуток он бы просто сказал: приходи, пожалуйста, завтра. Или, что еще лучше, вообще не уходи. Оставайся. Будем смешно пререкаться и молчать с сердитыми лицами.

Только она все равно не придет. Как там было в найденной вчера на подоконнике книжке? «Крепка, как смерть, любовь». Кто это сказал? Плевать. Видимо, тоже какой-то идиот, заскучавший по девушке.

«Издевательство. Сплошное издевательство».

Он сидел в кресле до тех пор, пока вокруг не пронесся нарастающий гул.

Кампус содрогнулся от взрыва.

Часть 3. О терактах и кофе

– Спасибо, что пришли сегодня, дамы, господа и прочие небинарные. – Аполлон поклонился, прижав ладонь к сердцу. – Я считаю, что…

Что он считает, Ари так и не узнала: она услышала нарастающий гул, будто идущий со всех сторон. Мелькнула черная вспышка, взметнулись обломки, и мощный рывок отбросил девушку на пол вместе со стулом.

Она вскрикнула от боли, стиснув ребра руками. Горячий воздух обжигал легкие. Кости трещали. Ари дважды попыталась хотя бы встать на колени, с третьей попытки ей это удалось. В голове звенело, мир сливался в мешанину тусклых пятен. Сверху сыпалось что-то серое. Гости «Оракула» будто в замедленной съемке перемещались по задымленному помещению. Испуганные крики и топот десятков ног оглушали ее.

– Гестия! – Она потрясла соседку, попыталась придержать ей голову. Та неподвижно лежала на полу, но ее длинные светлые ресницы затрепетали, и Ари с облегчением выдохнула.

– Ты меня слышишь?

Гестия попыталась подняться и тут же рухнула обратно, тихонько охнув. Ее руки покрывали мелкие красные порезы от осколков чашки. Увидев кровь, Ари снова невольно вспомнила ту ночь в полицейском участке.

– Не шевелись, я попробую тебя поднять.

– Плохая идея. – Голос у Гестии стал совсем слабый, Ари пришлось почти прижаться ухом к ее губам, чтобы слышать. – Там сейчас давка у выхода. Люди в панике. Мы не сможем выйти.

– Попробую позвать на помощь. Только не шевелись, ладно?

– Не бойся, далеко не убегу…

Едва держась на ногах, Ари пыталась пробраться к выходу, на ощупь перебирая руками по стене. Зрение не подчинялось ей.

– Помогите, – позвала она темные силуэты, призывавшие к спокойствию и просившие организованно покинуть здание. – Там моя подруга…

Она впервые назвала Гестию подругой за все время их совместной учебы. За все бессонные часы над учебниками, за подзвездные ночи на подоконнике с розовым вином, за ее кулинарные изыски, состряпанные чудом из говна и палок. За попытки вытащить Ари хотя бы в ванную или в столовую, когда она погрузилась в пучину паники, осознав, что Дионис, возможно, больше не вернется. И Ари неприятно удивило то, что, спустя множество пережитых вместе трудностей, она только сейчас подумала о Гестии как о своем друге.

Один из охранников подхватил ее прежде, чем ноги окончательно подкосились. Ари чувствовала себя совсем маленькой и легкой у него в руках. Ее внезапно потянуло в сон, и она была благодарна, когда он вынес ее на улицу, опустил на землю и укутал какой-то тканью.

– Мы позаботимся о вашей подруге. Пожалуйста, дождитесь медиков.

Она протерла глаза, из последних сил стараясь не поддаваться желанию уснуть, и огляделась. Взрыв разворотил половину кафе.

Их с Дионисом кафе, прозванное «Оракулом» – по названию поэтического кружка, собиравшегося здесь по пятницам.

Она понимала, что глупо думать об этом сейчас, когда неизвестно, что с Гестией и с остальными студентами, которые всего-то зашли на поэтический вечер, но сердце все равно будто сжал чей-то стальной кулак.

== Осень прошлого года ==

Первый раз Ари оказалась в «Оракуле» после инцидента с участком.

– Ты пьешь кофе? – спросил Дионис, когда они спешили убраться подальше от полицейских. И, не дожидаясь ответа, мягко подтолкнул ее к просторному светлому дому Двенадцати с витражными стеклами, вернее, к двери, ведущей в подвал.

Ари заколебалась. Ее все еще лихорадило, спасение из рук копов кружило голову, но не настолько, чтобы она могла доверять подозрительным барыгам, направлявшимся в подвал. Дионис был привлекателен в своей уверенной непринужденности, но в то же время вызывал у нее здоровый страх.

Опасения рассеивались по мере того, как ее спутник раз шесть пытался попасть ключом в замочную скважину, периодически пиная дверь, нервно ероша волосы и бормоча витиеватые ругательства.

– Ты в дрова, дай-ка мне. – Она ловко выхватила из его непослушных пальцев ключ и вставила в скважину. Повернула. И ключ остался на месте. Повернула еще раз. Тот же эффект.

– Какого…

Дионис заржал.

– Очень смешно, обхохочешься, – буркнула Ари. Но он смеялся так заразительно и добродушно, что она не удержалась и растянула губы в слабом подобии улыбки.

– Не хочет, чтобы мы вошли, – пояснил Дионис. – Вредничает. Ладно, давай попробуем в последний раз. Если не получится, полезем в окно к социологам.

– Подожди, разве не они сдали тебя копам?

– В этом-то и фокус, дарлинг. Они думают, что я все еще у господ полицейских и томно лежу на нарах. Так что на нашей стороне фактор неожиданности.

– Если что, кофе я могу и у Гестии попросить. Незачем все так усложнять.

– А при чем тут кофе?

– Ты же сказал…

– Ой, оговорился. Со мной бывает. Я хотел сказать, кофе со сливочным ликером. Возможно, ликера в итоге будет чуточку больше. Вероятно, мы исключим оттуда кофе. Давай-ка ключи.

На этот раз заколдованная голубая дверь поддалась. За ней скрывалось темное помещение, заставленное круглыми столиками, с небольшой сценой в глубине. С потолка свисали причудливые лампы, нос щекотал слабый запах сигаретного дыма. Ари прошла к барной стойке, сбросила пальто на стул и едва не скинула на пол раскрытый блокнот в кожаном переплете, исписанный крупным неровным почерком, похожим на кардиограмму.

– Это мое. Я тут хозяйничаю, когда не лень. – Дионис повозился в углу с картонными конвертами, небрежно вытащил виниловую пластинку и включил проигрыватель.

Они украдкой бросали друг на друга изучающие взгляды. Два незнакомца, уже не совсем чужие, но еще очень плохо знакомые.

– Что с тобой случилось, дарлинг?

Ари пожала плечами с деланой легкостью:

– Случилась я, вот что. Сглупила. Доверилась не тому парню, наделала кучу ошибок. И теперь я его ненавижу. Как и весь остальной мир. Классика жанра.

Дионис улыбнулся. Светло, как солнце. Откупорил бутылку, потом еще одну, начал смешивать содержимое в стакане.

– Лучше действуй как я. Не люби никого, кроме дельфинов.

– Почему именно дельфинов? – удивилась Ари.

– А почему не их? Ты что-то имеешь против? Ты их дискриминируешь? Ущемляешь их права?

– Нет-нет! Наоборот! Чертовски правильное решение! Не любить – прекрасно, не быть в отношениях – великолепно.

Ари только надеялась, что по ней не сильно заметно, что она сейчас совершенно потерянная, что ее жизнь лежит в руинах и она будто бродит по этим руинам, пинает камушки и периодически истерично смеется.

– Что-то у меня голова болит, – призналась она. Проклятье! Голос звучал хрипло и как-то по-идиотски смущенно.

Дионис приглушил музыку:

– Это все недостаток алкоголя у тебя в желудке. Алкоголь убивает бактерии. Я как-то месяц встречался с медиком, так что доверься мне, я все про это знаю.

– Пытаешься меня напоить?

Вид у него сделался слегка виноватым.

– Я не против – честно сказала Ари. И вздрогнула.

«Я не против», – так сказал Тесей сегодня вечером. Они с Минотавром стояли на вершине скалы, избивая друг друга над бездной. Ари отстраненно смотрела на их разборки, будто это был старый нуарный фильм. Холодный ветер обдувал ее лицо. Сердце хаотично стучало под ребрами. «Какого хрена ты тянешь, убей меня уже наконец! – надрывно вопил Минотавр, дергаясь, как марионетка. – Или кишка тонка?» Это были его последние слова. Болтай он меньше, может, выжил бы.

Ари помассировала виски, глотнула коктейль. По венам будто потек жидкий огонь. Сладко.

– Можешь рассказать мне свою историю, если хочешь, – предложил Дионис. – Кому какая разница? Мы даже на разных курсах и факультетах. Ты больше никогда меня не увидишь.

Вот тут он солгал.

Выпивка развязала Ари язык. Она прочистила горло.

– Я встречалась с одним парнем. Я не думала… Ну, он казался нормальным. Даже очень хорошим. Просто немножко сломленным. Из тех, кто будет в тебе нуждаться, понимаешь? Рядом с кем ты чувствуешь себя по-настоящему важной. А в итоге оказалось, что тех, кто рядом, мы знаем хуже всего. То есть… я всегда знала, что у него сейчас черная полоса. То есть она у него была все время, что мы знакомы. – Она нервно хихикнула. – Он вроде как был в одной банде, но хотел уйти, честно. Он все строил бизнес. Вроде должно было вот-вот получиться, потом сделка срывалась, и так по кругу, раз за разом. Иногда он просил деньги. – Она сделала еще глоток. И еще один. И еще полстакана. – Вообще-то не иногда, довольно часто. Я брала у отца.

У нее задрожали плечи. Дионис осторожно разжал ее окаменевшие пальцы, вытащил стакан, подлил еще.

– Потом должна была быть очередная сделка. А из-за Минотавра все пошло через жопу. Тесей просто рвал и метал, кричал, что пойдет и убьет его. Говорят, он тем еще мудаком был, этот Минотавр. Мошенничал, воровал. Кинул сотни мальчишек и девчонок. Так что я старалась не думать, что Тесей слишком бурно реагирует. У нас ведь только-только все начало налаживаться. И вот сегодня мы поехали к западному утесу. У моего отца там летний домик, маленький такой. Тесей сказал, там будет чудесно. – Она сделала еще глоток, маскируя дрожь в голосе. – О, да. Так и было. У меня все руки были в крови. Представляешь? Одежда тоже.

Она покосилась на пальто.

– Минотавр был неподалеку. Откуда, почему – черт его знает. Не думаю, что это было совпадение. Они подрались, в ход пошел нож. Нож оказался… Неважно. – Ари сглотнула, вытирая испарину со лба. – Тот чувак точно был еще жив, когда Тесей просто выкинул его с утеса. А потом Тесей подбросил меня до кампуса. И пока я была в шоке, он позвонил в полицию. Сказал, у него есть сведения насчет убийства.

Честно говоря, она не помнила, когда последний раз была настолько пьяной. Ни до, ни после этой ночи. Но ложь все равно легко срывалась с ее губ. «Не ложь, – одернула она себя. – Полуправда».

– Знаешь, что самое… самое хреновое во всей этой истории? Помимо того, что на меня повесили убийство чувака, которого я первый раз в жизни увидела. То, что это все только моя вина. – Она задыхалась, будто торопясь побыстрее выплеснуть копившиеся внутри слова. – Потому что я, блин, спровоцировала это своей наивностью. Богатенькая хорошистка, вроде умница, но недостаточно, всегда недостаточно… Проблемы с отцом. Все эти папочкины комплексы и постоянные попытки преподнести свой сомнительный бизнес как великую империю, его вечные ссоры с матерью из-за их измен друг другу… Мама в итоге ушла из семьи, а потом оказалась в психушке. И мое желание освободиться, сбежать от их проблем и от собственного предсказуемого существования. Я – ходячая легкая мишень. Понимаешь?

Дионис кивнул:

– Что-то похожее я уже слышал. От создателей «не одевайтесь слишком женственно, это провоцирует насилие; не позволяйте выглядеть детям по-детски, это вызывает педофилию. И не надо выглядеть слишком живым, это провоцирует убийство».

– Ты меня вообще слушал? – Ари устало уронила голову на руки. – Слабость жертвы провоцирует агрессора. Это все знают. А ты тут… Философ домо… доморощенный. Оставил бы свои нелепые комментарии при себе, незачем позориться…

– Думаешь, ты можешь оскорбить меня? – Он бросил на нее насмешливый взгляд. – Вообще-то да, можешь. У меня нестабильная психика, и меня выносит абсолютно по любому поводу.

Ари прикрыла глаза. Комната вокруг кружилась. «Что я несу?»

– Я просто пьяная. И я в жопе. В ближайшее время у меня будет множество нездоровых механизмов защиты. И черное чувство юмора. Ты извинишь меня?

– Ну уж нет. Не так просто, дарлинг. Какое-то время я буду ненавидеть тебя всей своей сумасшедшей душой.

– Обязательно с этим разберусь. Но чуточку позже. Ты, случайно, не помнишь, где мое общежитие? Третий корпус.

– Случайно помню.

Но они все равно блуждали по пустым, вымощенным булыжником дорогам кампуса до самого рассвета. И говорили, говорили, говорили.

== Весна ==

Кто-то сел рядом. Ари сфокусировала зрение. Высокий, подтянутый, темные кудри доходят до плеч. Острые скулы, тонкий нос – как осовремененная и более горячая версия Данте Алигьери. Взгляд темных глаз настолько уверенный и ясный, будто у них не бомба взорвалась, а начался банкет и сейчас его очередь говорить тост от лица студсовета.

– Приходи в «Оракул», говорил он, – проворчала Ари. – Будет весело, говорил он.

Зевс помрачнел:

– Такое веселье даже я предсказать не мог. Ты как, цела?

– Да. – Она слегка отодвинулась, чтобы он не загораживал ей обзор на Гестию. Ее уже вынесли из здания и укладывали на носилки.

– Очень рад. Как насчет того, чтобы обсудить Чистку?

– Что, прямо сейчас? Может, подождем, пока вокруг не будет дыма, шума, паники…

– Сейчас, – с мягким нажимом подтвердил Зевс. – Хочу заранее обкашлять некоторые вопросики.

Она с сожалением придвинулась обратно:

– Я вся внимание.

– Нужно, чтобы ты заменила Диониса.

Что-то похолодело у нее внутри.

– Исключено. Нет. Извини. В другой раз.

Ей казалось, что провести ритуал без него будет равносильно окончательному подтверждению того, что его больше с ними нет.

– Ариадна, я понимаю твои эмоции…

– Нет, не говори мне, что понимаешь, потому что на самом деле ты ни черта не понимаешь. Я не могу занимать его место. Точка. Попроси Аида.

– У него свои дела.

– А у меня – свои!

Его взгляд вспыхнул, и он тут же опустил ресницы, возвращая маску лидерского спокойствия. Зевс обожал себя и был склонен потакать себе во всех житейских удовольствиях, однако никто на ее памяти не мог контролировать себя лучше, чем он (разумеется, когда ему этого хотелось). Возможно, поэтому он так легко контролировал и других.

– Ты ведь знаешь, как это важно для Двенадцати. Мы очень рассчитываем на тебя. Зачем ты так с нами? Что я скажу ребятам?

Вот же засранец. Знает, на какой кобыле подъехать.

– Что я заболела. Умерла. Поехала к папе. Мне не позволяет религия. Выбирай на свой вкус, я не обижусь.

– Нам угрожает реальная опасность.

– Мне много раз угрожала опасность. – Ари расправила плечи. – У меня вообще довольно опасное прошлое.

Она нарочно смотрела с вызовом, но Зевса, кажется, не особенно проняло. Он только дипломатично отвел взгляд и продолжил:

– Ты ведь отлично знаешь, что это не детская шалость и не выдумка. Мы изгоняем опасных тварей назад в Тартар, а взамен университет получает спокойную жизнь. То, что мы делаем во время ритуала, – это магия, притом магия сильная.

О, Ари знала. Возможно, причиной отказа была не просто память о Дионисе, но и банальный страх. Что тут скажешь? Она не героиня.

Часть 4. О ритуалах и монстрах

== Осень прошлого года ==

Когда Дионис впервые позвал ее наблюдателем на ритуал, Ари не знала, чего ожидать, и решила, что Двенадцать просто серьезно относятся к старым идиотским традициям. Это не удивило ее: здесь каждое сообщество, каждый мало-мальски значимый кружок по интересам имели историю и значимые даты. Гиганты каждый год делали реконструкцию какой-то битвы. Гекатонхейры[3]3
  Гекатонхейры – сторукие пятидесятиголовые великаны, олицетворение стихий. Сыновья Урана и Геи, освобожденные Зевсом из заточения для войны с титанами.


[Закрыть] раз в месяц совершали горные походы.

Что было у Двенадцати, Ари тогда еще не знала и согласилась с легкостью.

Просторный особняк, принадлежавший Двенадцати, встретил их янтарными, будто залитыми солнцем, стенами. Ни серого, ни бежевого камня, ни готических арок – словом, ничего, что было так бесценно для эстетики их кампуса. Но Ари здесь все равно понравилось.

Пустой холл внутри будто дремал, и в него совершенно не вписывался долговязый темнокожий студент с дымящимся пучком травы в руках. Он сопел, бормотал что-то под нос, энергично размахивал руками и громко стучал каблуками о паркет, меряя пол шагами.

– А вы не торопитесь! – воскликнул он. От его открытой и искренней улыбки в холле будто лампочка зажглась. – Ты, наверное, Ариадна. А я Гермес.

Входная дверь хлопнула, и на пороге появился Посейдон. Они с Ари пересекались пару раз на лекциях. Он обвел холл хозяйским взглядом.

– Это наш новый гость, Ариадна, – предвосхитил вопрос Гермес.

– Наблюдатель для ритуала, – поправил Дионис.

– Наш новый наблюдатель, – легко согласился Гермес.

– Да хоть кто, – не впечатлился Посейдон. – Это вы не закрыли бассейн на ночь?

Он скользнул по ним воинственным взглядом.

– Ради всего святого, чувак, опять ты за свое! – Гермес дождался, пока он не скроется в коридоре, и снова повернулся к Ари. – Это наша локальная звезда. Единственный вытягивает сборную колледжа по плаванию, вот и переживает… Тебя проводить? Гардеробная дальше по коридору, направо.

– Справимся, спасибо, – с преувеличенной вежливостью промурлыкал Дионис.

Гермес будто нарочно проигнорировал его замечание, энергично размахивая травами над головой:

– Никогда не умел в защитные заклинания домов. Опять придется просить Гестию. Нам ведь не нужно, чтобы чудовища вырвались на свободу? – Он раскованно подмигнул, глядя на Ари.

Когда они отошли на приличное расстояние, она приподняла бровь:

– Чудовища?

– У него просто пристрастие к туманным метафорам. Лингвист, знаешь…

Неожиданно Дионис похлопал себя по карманам и замер, будто громом пораженный.

– Мой бумажник. Вот ведь маленький ублюдок!

– Кто?

– Обчистил меня, как младенца. Что ж, ладно, один – один. Но пусть не думает, что мы закончили!

– Гермес? Он же к тебе даже не подходил.

– Ему и не нужно, дарлинг. Ты бы знала, что он творит своими руками и в особенности пальцами…

– Двусмысленность – определенно твой конек.

– В самом деле? – Он засмеялся, распахивая перед ней очередную дверь.

Подвижный, живой, яркий. Как солнечный зайчик.

Хотела бы Ари иметь иммунитет против его харизмы. Чтобы отвлечься, она спросила:

– Что это у тебя на шее?

Его пальцы дернулись к маленькой подвеске в виде серебристого кошачьего, болтающегося на тонкой цепочке. Возможно, это был леопард?

– Ты про амулет? Похожие есть у каждого из Двенадцати. Это традиция – надевать их на ритуал.

– Он что-то означает?

– Хм… – Дионис задумчиво улыбнулся. – Нашу истинную суть, возможно.

Они действительно опоздали: в темном зале уже собрались почти все члены Двенадцати, причем Гермес тоже. Когда он успел их обогнать?

На них никто даже не взглянул. Глаза всех были устремлены на Зевса, методично перекладывавшего по столу испещренные курсивом ветхие листы бумаги. Вблизи то, что Ари сначала приняла за стол, оказалось массивной дверью, снятой с петель и лежащей на чем-то вроде четырех высоких тумб.

– А почему «Чистка»? – спросила она шепотом. Возможно, странно было жить в одной комнате с двумя членами Двенадцати и ничего не знать об их культе, но ни Гестия, ни Афина не заводили с ней разговоры о досуге сообщества. Тогда Ари еще не понимала почему.

– Понятия не имею, дарлинг. Аполлон выдвигал теорию, согласно которой Тартар – что-то вроде большой свалки, куда мироздание выплевывает весь мусор, а мы – уборщики…

– Может, выйдете и обсудите, а потом вернетесь? – прошептала златовласая девушка с густо подведенными глазами. Плиссированная юбка, вышитый пиджак, жемчужное ожерелье, алый маникюр – она походила на ожившую подборку в Pinterest. Завораживающе красивую подборку.

– Расслабься, Гера, – бросил Дионис. – У нас еще пять минут.

Ари решила, что она тут главная зануда.

Зевс воздел руки к потолку и начал читать что-то нараспев. Серебряная подвеска в виде молнии на его шее то и дело вспыхивала при свете свечей. «Η ισχύς εν τη ενώσει»[4]4
  «Сила – в единстве» (др. греч.).


[Закрыть], – только позже Ари узнала, что именно он говорил, а тогда ей это показалось просто мешаниной звуков. С тем же успехом он мог выудить список покупок и сообщить: «Хлеб белый, нарезной. Помидоры, полкило. Туалетная бумага, четыре рулона».

Студенты начали накидывать светлые мантии и становиться в круг. Со своего места она видела Гестию и Афину. Аполлона с ее факультета. Афродиту с до боли правильными чертами лица и нежными голубыми глазами, по слухам, одарившую своим присутствием в постели половину мужского населения кампуса. Но у всех были настолько сосредоточенные лица, что Ари не решилась помахать им.

Дионис быстро сжал ей руку, будто говоря: «Я ненадолго», и тоже встал в круг.

Ари осталась в одиночестве – не считая хаотично понатыканных статуй, призванных изображать античных героев, но больше напоминавших приунывших стриптизеров.

– Η αλήθεια είναι απλή κι ο λόγος της ακόµα πιο απλός…[5]5
  «Истина проста, а слова ее еще проще» (др. греч.).


[Закрыть] – Зевс наконец закончил издеваться над ее ушами и прикрыл глаза. Его грудь размеренно поднималась и опускалась. По залу расползался невесть откуда взявшийся ароматный дым.

Афина взяла мел и сосредоточенно начала покрывать краешек двери аккуратными символами. Гестия подняла ближайшую свечу.

– Эй! Эй! Наблюдатель!

До Ари дошло, что обращаются к ней, только когда все участники ритуала развернулись в ее сторону и даже Зевс приоткрыл один глаз.

Гера всплеснула руками и спросила громким свистящим шепотом:

– Вы что, ничего ей не сказали?

– Да как-то к слову не пришлось, – пожал плечами Дионис и развернулся. – Тебе надо потрогать пламя. Видишь Гестию?

Ари рассмеялась в голос. Только он мог нести дичайшую околесицу с таким равнодушным видом.

– С какой стати?

– Ты наблюдатель ритуала.

– Я даже не знаю, что это! Ты в своем уме? Я не состою в вашем кружке, чего ради мне терпеть ожоги?

Студенты зароптали.

– Не хочу нагнетать, – пробормотал Гермес, – но, если не завершим Чистку, будут проблемы.

Дионис упрямо покачал головой:

– Дарлинг, ты не обожжешься. Обещаю. Доверься мне.

О, ей хотелось бы верить. Ему, его насмешливым и при этом печальным глазам, его мягкому голосу.

– Ты же в курсе, что все мои проблемы от того, что я доверилась не тому человеку? Твое предложение не выдерживает никакой критики!

– Если он солгал и ты обожжешься, сможешь подать на нас жалобу в деканат, – вдруг сказала Гера. – Скажешь, что мы тебя принудили.

Ари решила, что она не такая уж и зануда.

– Ребята, я, конечно, ни на что не намекаю… – снова завел шарманку Гермес.

– Ладно, черт с вами. – Ари потянулась к Гестии, мысленно пообещав себе, что, если Двенадцать все-таки издеваются, она больше никогда в жизни не заговорит с ней. Пусть не надеется одолжить у нее чай до стипендии.

Она взяла свечу, провела пальцами над пламенем. Огонь коснулся ее едва ощутимым теплом. Ари подавила изумленный вскрик. Стоило ли говорить, что она до последнего не верила этому элитному тайному обществу со странными ритуалами?

– Я не понимаю, как это возможно, – призналась она, ощущая прилив адреналина. – Но мне нравится.

Сердце бешено колотилось в груди.

– Все равно бы тебе в деканате никто не поверил, – сказала Гера. – Ну, насчет ожога. Двенадцать проводят этот ритуал уже двести лет.

«Не зануда, но сучка, видимо, та еще».

Ари сияла. Она прикасалась к пламени, пока прерванный ритуал продолжался, а Зевс снова распевался, и каждый из ребят говорил по одной фразе из какой-то общей молитвы. Этот миг сверхъестественного, казалось, вытащил из глубин ее сердца счастливую, удивленную девочку, увидевшую сказочный мир, о котором она когда-то мечтала перед сном. Но теперь Ари понимала, что магия – не парящие по воле колдовского слова предметы, не полёты на метле и не превращение мышей в котелки для зелий. Истинное волшебство расфасовано, выдается в ограниченном количестве, и за него всегда нужно платить.

Спустя минуту ее охватила дрожь. Интуиция подсказывала ей: что-то не так. Последний раз, когда Ари не прислушалась к ней, она так и не смогла отмыть кровь с пальто и свитера. Что же пойдет не по плану на этот раз?

Комнату тряхнуло. Свечи замигали. Пламя в ее руках подскочило выше, и Ари едва не выронила подсвечник.

– Не убирай руку! – крикнул Зевс. Его лицо оставалось спокойным, но в голосе прорезалось волнение. – Не нарушайте круг! Они не выберутся из Тартара, не причинят вред, если не нарушить круг!

«Кто эти “они”? Кто может выбраться?» Ари непонимающе смотрела по сторонам, стараясь не паниковать раньше времени.

Дверь, которую Двенадцать использовали как импровизированный стол, гнулась и скрипела. Спустя секунду она распахнулась, и Зевс едва успел отшатнуться.

Со стороны это выглядело как открывшийся черный колодец. Длинные гибкие тени выползали из него, дотягиваясь до каждого из участников ритуала. Хуже всего было то, что Ари чувствовала их прикосновения. Рвотный позыв. Горечь во рту.

Что-то пыталось овладеть ею, просовывало щупальца в глотку, мешая крику вырваться наружу. Ари хотела сбросить с себя чудовищную тень, отбежать, но не могла даже шелохнуться.

Видимо, кто-то все-таки нарушил круг, потому что создание оказалось очень даже способно причинить вред. Боль обожгла предплечье Ари. Она опустила глаза, глядя, как по рубашке расплывается уродливое кровавое пятно. Паника захлестнула с головой. Ее охватила дрожь. Дело было не в боли и не в страхе: пугало само ощущение того, что она соприкоснулась только что с чем-то ужасным, первобытным, затягивающим.

– Тифон, у тебя нет власти над нами, – крикнул Зевс. Он вцепился в молнию-подвеску так, будто она душила его, и тени-щупальца метнулись к нему.

Его лицо исказилось. Миг – и ткань у него на груди разошлась с мерзким треском. Ари содрогнулась от отвращения, когда увидела сквозь прорези мокрую розовую плоть. Тени полосовали ему грудь, и багровые брызги оседали на распахнувшейся светлой мантии. На секунду Ари показалось, что Зевс вот-вот рухнет на пол, содрогаясь в конвульсиях. Гера вскрикнула и подалась было вперед, но он замотал головой, согнувшись от боли:

– Круг, держите круг! Он не выберется!

Гера отступила. В глазах у нее стояли слезы. Зевса штормило, но он упрямо держался на ногах, почти перегнувшись через хилую границу, отделяющую их от черного колодца. Он выставил ладонь, будто каким-то образом мог отогнать тени, продолжавшие наносить порезы. Другой схватился за молнию, пробормотав уже произносимые сегодня слова – но теперь их подхватили остальные Двенадцать.

– Огонь…

Ари поняла его без лишних слов, но вместо того чтобы передать свечу, сама скользнула к колодцу. Тени цеплялись за нее, душа железной хваткой. Они не хотели отпускать добычу. Но Ари не была частью круга, и это давало ей определенную свободу. Лучше так, чем если Зевс, ослабев от потери крови, уронит свечу в Тартар. Ари ткнула ему пламенем в лицо, и тени на секунду открыли его, подставляя свету – этой секунды было достаточно.

– Печать!

Все как один Двенадцать резко опустили руки на дверь и перевернули ее, закрывая. Хлопок – и повисла мертвая тишина. Вернее, она была бы мертвой, если бы не бормотание Зевса. Он непрерывно шептал, дрожа всем телом не то от боли, не то от животного ужаса. Странно было видеть предводителя Двенадцати таким… разбитым и сломленным. Ари хотела спросить, не нужна ли ему помощь, но передумала: вряд ли человек, стоящий одной ногой в могиле, способен так изощренно ругаться. Тем более, Гера явно позаботится о нем лучше.