Текст книги "Жизнь среди людей"

13. Что такое любовь

Мы придумали время, чтоб ставить друг другу рамки,

Сотворили законы физики и поверили в них,

Спустились на землю из светлых облачных замков.

Спрятались в мире написанных нами книг.

Что такое любовь? Я все еще этого не понял. И это меня даже не удивляет.

Удивляет меня совсем другое.

Почему никто не может конструктивно объяснить, что это такое?

Шла предпоследняя неделя перед каникулами.

Выпал первый снег и почти сразу растаял, а я начал мерзнуть так сильно, что надел зимний пуховик. Я сидел вместе с Алиной за ее партой, хотя мы почти не разговаривали.

Теперь я начинал разговор с ней чаще, чем она со мной.

Во вторник, когда Алина зашла в класс, Саша Соколов спросил у нее:

– Не боишься сидеть с зомби? Вдруг он сожрет твои мозги?

– Да там жрать нечего, – сказала Вика, и все засмеялись.

Алина молча села рядом со мной.

– Привет, – сказал я.

Она просто кивнула.

Мне нравилось, что она никак не реагирует на шутки, связанные со мной.

В среду я собрался идти на факультатив по психологии, но вспомнил, что больше туда не хожу. Поэтому после школы мы с Артемом и Гришей поехали ко мне, а Надю снова не позвали. Вместо этого ко мне домой пришла Эми, и они с Артемом закрылись в моей комнате, а Гриша и я остались в зале и пили пиво.

После этого мы с мамой пошли ужинать в тайский ресторан. Вдвоем.

Я только-только начал читать «Время для звезд» Роберта Хайнлайна и мог думать только о несправедливости, с которой столкнулся главный герой. Он хотел полететь в космос, но у него был очень доминантный брат-близнец, который сам хотел полететь. Этот брат всегда получал то, чего хочет. Такая позиция казалась мне очень эгоистичной.

– Я должна тебе кое-что сказать, – заговорила мама после того, как мы сделали заказ.

На эту фразу у меня уже выработался условный рефлекс. Если она так говорит, это означает что-то плохое.

– Да? – Я посмотрел ей в глаза и улыбнулся, обнажив зубы и одновременно стараясь не напрягать мышцы нижней челюсти. Я прочитал, что такая улыбка кажется более естественной.

– Думаю, предисловия будут лишними. К некоторым вещам нельзя подготовить. Игорь и Влад скоро переедут к нам, – сказала мама.

Я смотрел на нее. Не знаю, сколько это длилось, но в какой-то момент я понял, что продолжаю улыбаться. Тогда я перестал.

– Я сейчас вернусь, – сказал я и пошел в туалет.

Раковины находились прямо в кабинках, так что я закрылся и включил ледяную воду. Подставил руки под воду и приложил их к щекам. Постоял так немного, а затем вернулся к маме.

– Хочешь что-то сказать? – спросила она.

– Это изменит твое решение? – спросил я.

– Нет, Леша. Мы уже все решили.

– Значит, мне нечего сказать.

И мы замолчали.

После этого я ел рис с морепродуктами, откладывая пророщенные бобы на край тарелки и не глядя на маму. Я пытался думать о книге, но у меня не получалось. Подумаешь, выдуманная несправедливость.

Мы поехали домой сразу после ужина, хотя до этого договаривались зайти в магазин и купить мне новые осенние ботинки.

– Ты тоже не говоришь мне обо всех своих планах, – сказала мама, когда мы выезжали с парковки торгового центра.

– Каких планах? Мои планы касаются только меня.

– А кошка?

Я вздохнул.

Сначала мама, конечно, не согласилась, что теперь с нами будет жить еще и кошка, но через три дня купила пятнадцатикилограммовый пакет сухого корма и металлические миски.

Это значило, что мама тоже полюбила Шрайк.

Да и как можно было не полюбить Шрайк? Она была очень ласковая и очень дружелюбная. Правда, я уделял ей не слишком много внимания, потому что много времени проводил с Артемом и Гришей.

Но, когда они уходили, а я делал домашние задания или читал, Шрайк сворачивалась у меня на коленях. Она приходила ко мне под одеяло, когда я ложился спать. Было немного страшно, что я могу ее задавить, поэтому я клал ее подальше, но она все равно забиралась под одеяло и тихо мурлыкала. У нее были зеленые глаза, пушистая шерстка и длинные-длинные усы.

Но Шрайк – это кошка. Кошка – не человек. Не два человека.

– Если честно, я не планировал заводить кошку. Это было спонтанное решение. Просто я шел и…

– Вот именно. Ты шел и понял, что должен сделать это. Так и мы.

– То есть это было спонтанное решение?

Мама издала звук, который я идентифицировал как смешок.

– Послушай, Леш. Мы с Игорем уже давно вместе.

– Насколько давно?

– Больше года.

– Влад давно про вас знает?

– Немного дольше тебя, – сказала мама, – Мы не знали, как ты отреагируешь на это, поэтому не сказали сразу.

– Ты это уже говорила. Но зачем вам жить вместе? Разве тебе не хочется иметь личное пространство? Быть иногда одной?

– Нет. Нам нравится быть вместе.

– Ты его любишь?

После шести секунд молчания она ответила:

– Думаю, что люблю.

Люблю. Это сложное слово.

– Что такое любовь? – спросил я.

– Давай без этих дискуссионных вопросов. Спроси об этом у кого-нибудь другого.

Обычно кем-нибудь другим был папа, и я спрашивал у него то, что не понимал. Ну раньше.

– Это не дискуссионный вопрос, – сказал я, – Я правда хочу знать.

Когда я спросил у нее, то понял, что речь идет не только о ней и ее новом мужчине. Это касалось и меня.

После того случая, когда Алина взяла меня за руку, наши отношения никак не изменились. Иногда она улыбалась мне, а я улыбался в ответ. И все.

Мы сидели вместе, но почти не разговаривали.

– Скажи критерии, – попросил я, – Я хочу их знать.

– Критерии? Критерии любви?

– Да.

– Тебе кто-то нравится?

Я промолчал, опустив глаза.

– Это девочка?

– Морфологически да, но, конечно, я не могу быть уверен, что у нее хромосомы XX, потому что всякое бывает и…

– Я поняла, можешь не объяснять. И кто же это? Кто-то из школы?

– Да.

– Из класса?

– Да, – снова ответил я.

Мама улыбнулась.

– Вика Веревкина? На собрании про нее говорили. Очень умная девочка, очень талантливая.

– Нет. Отличница Вика мне не нравится.

– Тогда… Надя Соловьева?

– Почему ты так решила?

– Она хорошо знает языки.

– Нет.

– Таня Митрофанова?

Таня Митрофанова сидела вместе с Сашей Соколовым и постоянно на него смотрела. Действительно постоянно. Даже я это заметил. Наверное, она была в него влюблена.

– Нет, – я помотал головой.

– Кто тогда?

– Алина.

– Какая Алина? – спросила мама.

– Алина Шишкина.

– Гимнастка, что ли?

Я кивнул.

– И чем она тебе нравится?

– Она учится рисовать. И она кандидат в мастера спорта. И она первая сказала, что надо вызвать скорую помощь, когда Юра Бережков упал с качелей.

– Видимо, соображать умеет, – сказала мама.

– Она предложила мне сесть рядом с ней за парту, пока Юра Бережков болеет.

– И вы хорошо общаетесь?

Я пожал плечами.

– И как это понимать?

– Немного общаемся.

– Так это она была у нас в гостях?

– В смысле? – Я удивился.

– Соседка говорила, что ты приводил друзей. И продукты регулярно заканчиваются. Ты столько не ешь.

– Ну да, – я опустил глаза.

Я не сказал маме про Артема, Гришу и Надю. То есть, фактически, снова соврал.

Мне почти не было стыдно.

Почти.

Когда мы приехали, я решил позвонить папе. Была еще среда, но мне надо было поговорить с ним. Я не знал, что мне делать.

Я позвонил, но он не ответил на звонок.

Конечно, скоро он приедет, ведь скоро ноябрьские праздники, но до этого еще так много времени.

Только бы дождаться.

За последние две недели мы ни разу не поговорили, потому что папа писал, что занят.

Наверное, он очень устает на работе.

Папа написал в 3:24:

«еще не спишь?»

«нет. можно позвонить?»

«давай»

Я нажал кнопку вызова, и папа сразу ответил.

– Привет, старпом, – сказал он.

– Привет, – сказал я.

Раньше мне нравилось, когда он меня так называл. Но сейчас стало неприятно. Я больше не старпом, а он не капитан. Наша команда распалась.

– Какие дела?

– Мама собирается съезжаться со своим новым мужчиной.

– Оу, – сказал папа.

– Это слишком рано. А еще у него есть сын, и я не знаю, где он будет жить, если они переедут к нам. Не верю, что мама продаст свой крутой кожаный диван, а ему купит новый.

– Ты сказал «крутой»?

– Наверное, сказал. Это неважно. Что ты думаешь?

– А ты не думал о том, что сына Игоря поселят с тобой? Это логичнее всего.

– Что? – Я хмыкнул, – Нет, мама же не может заставить нас… или может?

У меня похолодели руки и резко заболели виски.

Неужели мне придется делать комнату с Владом?

Мою комнату. Мою.

На моей территории он будет раздеваться, одеваться, причесываться, оставлять на полу волосы, стричь ногти, складывать свои вещи в мой шкаф. Ужас.

Надо будет поговорить с мамой.

– Леша? Ты еще там? – спросил папа.

– Да, – сказал я. – Когда ты приедешь?

– Приеду?

– Да. Ты ведь приедешь? На ноябрьские?

– Леша, прости, я не уверен, что получится. У меня очень много работы.

– Ты же обещал.

– Я знаю, но у меня много дел. Пойми, мне надо зарабатывать деньги. Для тебя в том числе. Я ведь должен высылать твоей маме алименты.

– Вы не разведены. Разве ты в таком случае должен высылать деньги?

– Леша, все сложнее, чем ты думаешь.

– Ясно.

Мы замолчали.

– Расскажи мне критерии любви, – сказал я.

– Тебе кто-то понравился? – Папа захихикал.

– Почему все задают этот вопрос?

– Потому что это логично. Просто так про критерии любви не спрашивают.

Я ничего не ответил. Папа был прав.

– Итак, критерии любви. Записываешь?

– Нет. А надо?

– Это была шутка, – сказал папа.

– Так мне записывать или нет? – спросил я.

– Необязательно. Слушай, в общем. Первое: ты все время хочешь находиться с девушкой, которая тебе нравится.

– А если не все время? – уточнил я. – Но часто.

– Для тебя сойдет и часто. Второе: ты считаешь ее самой красивой во всем мире.

Я задумался. Я не считал Алину Шишкину самой красивой, потому что я не мог разобраться в канонах красоты. Но допустим.

– Третье: ты ревнуешь ее.

А смысл?

– Четвертое: ты хочешь завоевать ее.

Завоевать? Алина же не приз. Откуда взялись все эти странные словосочетания?

– Я хочу с ней больше общаться. Но как?

– Пригласи ее куда-нибудь, – ответил папа.

– Хорошо. Спасибо.

– Кстати, тебе спать не пора?

– Да. Позвони, когда узнаешь, сможешь ли приехать в Москву.

– Хорошо. Спокойной ночи, старпом.

Я немного помедлил с ответом.

– Отбой, капитан.

И мы попрощались.

* * *

После каникул Юра Бережков выйдет на учебу, и у меня не будет другого шанса.

И я решился.

Алина уже была в классе, а на парте лежал учебник истории отечества.

Я сел рядом.

– Привет, – сказал я, – Ты хочешь сходить со мной куда-нибудь на выходных?

– Куда, например?

– Не знаю. В кино.

Я предложил пойти в кино, потому что там не надо много говорить. Идеальное свидание.

– Ну-у-у. Не знаю. У меня соревнования скоро.

– Ты не хочешь?

– Дело не в этом. У меня просто нет времени.

– Совсем?

Алина вздохнула.

– Ну ладно. Давай сходим куда-нибудь.

– Когда? – спросил я.

– Давай в воскресенье утром. Днем у меня тренировка.

– Хорошо, – я закивал, улыбаясь. – Во сколько?

– В одиннадцать.

– Хорошо. Тогда встретимся на Павелецкой кольцевой?

– Ладно. Пойду намочу тряпку.

Она ушла, и больше мы в этот день не говорили.

В пятницу Алина не пришла в школу, и я пересел за свою парту.

Непривычно было снова сидеть одному.

Во время большой перемены я вышел в коридор и увидел Соню Ильвес из девятого класса. Она была в пальто и в странно знакомом длинном-предлинном полосатом разноцветном шарфе.

– Четвертый Доктор? – спросил я.

– О да. Олдскул рулит. Хочешь мармеладок? – улыбнулась Соня.

– Нет, спасибо. А где Алина?

– Болеет.

– Ясно. А когда она будет?

– Не знаю. Она отравилась, так что, может, даже завтра. Хочешь со мной в магазин?

Я не слишком хотел выходить, потому что было холодно, но вспомнил, как мы с ней в прошлый раз говорили о пористой структуре Вселенной. Это было интересно.

– Мне надо одеться. Подождешь? – спросил я.

– Да, конечно. Буду в холле.

Я быстро оделся, и мы с Соней вышли на улицу. Было сыро и холодно. Влажность воздуха повысилась, а давление, наоборот, упало.

Мне все чаще казалось, что я вернулся в Санкт-Петербург.

– Ты где хочешь поесть? – спросила Соня.

– Ну… – Я очень удивился. Раньше у меня никто не спрашивал, где я хочу поесть. – Давай дойдем до киоска. Хочу купить плитку шоколада.

– О’кей, пошли в переход.

И мы пошли.

– Ты какую шоколадку будешь? Пористую? – спросила Соня.

– Да, молочную.

– О’кей. Я угощу.

– Не… – начал я, но она уже протягивала продавщице деньги, – надо.

Мы вышли из перехода и направились обратно в школу.

– Посидим во дворе? Еще пятнадцать минут до начала урока, – сказала Соня.

– Хорошо.

Мы зашли в ближайший двор и сели на старые качели друг напротив друга.

Она отдала мне шоколад.

– Спасибо, – сказал я.

Некоторое время мы молча жевали.

– Ты помнишь хоть одну книгу, где автор описывал бы романтические отношения? – спросил я.

– Ну-у… их много. В классике много про отношения.

– Нет, я про отношения, которым уже много лет. Вот как Лето и Джессика из «Дюны». Ты читала «Дюну»?

– Конечно.

– Вот. В книгах отношения либо только начинаются, либо заканчиваются. Особенно в классике. Там постоянно кто-то умирает.

Соня хихикнула.

– Дай-ка припомнить, – она немного помолчала, – Нет, не могу ничего вспомнить. А с чего ты вдруг спрашиваешь?

Я пожал плечами.

– Наверное, про это не пишут, потому что считают это скучным. Хотя в реале большинство историй тоже заканчивается плохо.

– Да?

– И не только истории про любовь. Дружба тоже заканчивается.

Я промолчал, потому что жевал шоколад.

– Я бы на твоем месте не стала дружить с Хвостовым, – сказала Соня.

– Почему?

– Потому что они над тобой смеются.

– Неправда.

– Слушай, когда-то Хвостов дружил с Бережковым, а потом они поругались.

– И что?

– А еще он встречался с Алиной и бросил ее. Очень сомневаюсь, что Соловьева долго продержится. Он на нее запал только потому, что она новенькая и смазливая.

– С Алиной? Артем с ней встречался?

– Ага. Он в прошлом году пришел. Сначала с Алиной замутил, а потом начал подкатывать ко мне, – улыбнулась Соня.

– Но как?

Я не мог в это поверить. Как кто-то мог променять Алину на Соню? Разве кто-нибудь смог бы променять Алину на кого угодно? Разве это возможно?

Но одновременно с этим мне стало стыдно за Артема Хвостова, потому что он изменял Наде.

– А Зыбин влюблен в Соловьеву, поэтому и таскается с ними, – продолжила Соня. – Там все ясно.

– Откуда ты все это знаешь?

– Да просто наблюдаю. Кстати, ты насовсем ушел с факультатива, да? – спросила Соня.

– Да.

– Почему?

Я пожал плечами. Мне не хотелось говорить, что я ушел из-за того, что Артему Хвостову не нравился факультатив по психологии.

– Из-за Хвостова, да?

Я снова пожал плечами.

– Ты аккуратнее с ними, – сказала Соня. – Скоро Хвостову надоест Надя, и они разбегутся. Гриша, скорее всего, останется с ней, а что будешь делать ты?

– Не знаю. Они ведь мои друзья. Я не хочу, чтобы что-то менялось.

Вздохнув, Соня насыпала мне на ладонь мармеладок.

Я жевал и думал о ее словах.

Чаще всего истории отношений заканчиваются плохо. Чем же закончится моя история?

Артем, Надя и Гриша стали моими друзьями, несмотря ни на что. И пока эта экосистема поддерживала себя, я не собирался ничего менять.

– Я думаю, что тебе стоит пересесть за свою парту, – сказала Соня.

– Почему? Потому что кто-то что-то говорит? Это ведь фигня. Алине все равно. Она молчала, когда Саша Соколов обзывал меня зомби, а не смеялась с остальными.

Соня вздохнула.

– Ты слишком за ней бегаешь.

Еще месяц назад я бы смутился, но сейчас просто пожал плечами.

– Алина рассталась со своим парнем из одиннадцатого и попросила тебя сесть с ней, чтобы он ревновал.

Я подумал, что это неправда, но промолчал. Просто Соня хочет, чтобы я не сидел с Алиной. Наверное, она хочет, чтобы Алина общалась только с ней.

Но в ее словах было рациональное зерно. И я задумался.

Когда я вернулся в класс, то пригласил Артема, Надю и Гришу к себе домой в субботу.

– Мы заняты, – сказал Артем.

– Все?

– Ага.

Поэтому в субботу я занимался учебой, читал и играл со Шрайк. Но мне не хватало других людей. Я слишком к ним привык.

* * *

В воскресенье мы должны были встретиться с Алиной.

Я приехал на «Павелецкую» за десять минут до условленного время – в 10:50. Я быстро вышел из метро и купил одну лилию обыкновенную (белую). Потом снова спустился на станцию. Было 10:57.

Я ждал Алину. Ждал. Ждал.

Ждал.

Я прождал ее целый час, а потом позвонил. Номер я выучил наизусть.

Алина взяла трубку с третьего звонка.

– Что? – спросила она.

– Это Леша Самохин, – сказал я. – Мы договорились встретиться.

– Блин. Точно. Ну я сегодня не могу.

– Ясно. А когда можешь?

– Не знаю. У меня тренировки все время.

– Хорошо. Тогда встретимся потом. Когда тебе можно позвонить?

– Не знаю. В ближайшее время я точно не могу. Увидимся в школе, хорошо?

– Хорошо. Пока, – сказал я и поехал домой.

Лилию я выбросил у выхода из станции метро «Ленинский проспект».

Я очень расстроился.

* * *

Когда я пришел в школу, Алина сидела за партой не одна, а с Таней Митрофановой, которая обычно сидела с Сашей Соколовым.

Тогда я прошел и сел на свое место в последнем ряду.

Артем и Гриша сидели за своей партой, а Надя сидела у Артема на коленях, и они втроем разговаривали и смеялись.

Я хотел поговорить с ними, но не знал, как начать разговор. Мы не виделись всего два дня, а я уже разучился общаться.

Но все же я попробовал.

– Как провели выходные? – спросил я.

– Да вообще круто, – ответил Артем, – На дачу к Грине ездили, у него там предков не было.

– Ага, – кивнула Надя, – Шашлыки делали. Замерз-з-з-зли жутко.

Без меня. Они ездили на дачу без меня. Они не позвали меня.

Даже не подумали позвать.

Но я понял одну вещь. Я должен был сам что-то сделать.

– А пойдемте ко мне сегодня? – предложил я.

– Не, сегодня мы не можем, – ответил Артем, – Я к Надьке иду.

– А завтра?

– Не знаю, – ответил Артем, – А чё там?

– Ну как обычно. Посидим, выпьем пива.

– Ладно, – сказал он после недолгого молчания.

Я очень обрадовался, когда Артем согласился прийти.

Впервые в жизни я не ждал каникул. Я хотел бы остаться в школе, чтобы учиться, общаться, видеть других людей. Но до конца четверти осталось всего пять дней.

На следующий день после пар Артем, Гриша и Надя снова пришли ко мне в гости. Я готовил им макароны с куриным филе, а они смотрели видео на моем ноутбуке и пили какие-то плохо пахнущие коктейли из банок. Потом они поели и начали собираться домой.

– А вы придете завтра? Можно с ночевкой.

– Не знаю, – ответил Артем, – Дома много дел.

И они ушли.

В среду Алина сидела одна, но я прошел мимо и сел на свое место. Зато Артем и Гриша согласились прийти ко мне в гости. Только я должен был не говорить об этом Наде. Я согласился, хотя это мне не понравилось.

Мне было жалко Надю. На самом деле она была очень умной. Она знала английский, французский, немецкий и испанский языки, и Зоя Петровна всегда ставила ее знания нам в пример. Я знал, что Надя ездила на языковые олимпиады и часто в них побеждала.

Почему Артем Хвостов изменял ей? Причем с ее же подругой. Это было ужасно, но я обещал никому не говорить об этом.

Я даже не удивился, когда вечером Эми пришла со своей подругой.

Эми и Артем ушли в мою комнату, а ее подруга и Гриша сидели на кухне.

Я сидел в гостиной и читал, периодически слыша звуки разной степени неприличности. Отчасти я завидовал им. Около десяти вечера в зал вышли Артем и Эми.

– А этот чего сидит? – спросила она. – В прошлый раз надо было Катю склеить. Чего он тупил?

– Да он еще маленький, – ответил Артем и засмеялся. – Ему всего четырнадцать. Кстати, есть чего пожрать?

Я разогрел им пиццу в микроволновке, и мы впятером ели ее.

– Кета, – сказал Артем, – как будем отмечать конец четверти? К тебе можно будет завалиться, а, зомбяра?

Я пожал плечами.

– В субботу было бы круто тут зависнуть.

– В субботу мама будет дома точно. Но в пятницу можно. Вроде бы мама останется ночевать у Игоря – это ее новый мужчина. Так что, наверное, можно.

– О’кей. Я тогда всем напишу вк.

– Вк? – спросил я.

– Ну в контакте в группе.

– А нам можно будет прийти? – спросила подруга Эми.

– Не, лучше не надо, – ответил Артем.

– А ты что думаешь? – спросила Эми, глядя на меня.

– Я не против.

– О’кей, спасибо, зомбяк.

Они вчетвером ушли, а я мыл посуду.

В четверг вечером я никого не пригласил, потому что мне надо было привести квартиру в порядок. Я пропылесосил, протер пыль, почистил мойку, плиту и все поверхности в ванной комнате.

Я должен был подготовиться к нашей последней вечеринке.

14. Крах

Мы уже не спасем этот старый продрогший мир,

В черно-белой логике абсолют и непогрешимость.

Бесконечность назад мы были простыми людьми.

Ты знаешь хоть одну догму, которая Нерушима?

Говорят, что человеку нужен человек. Разве это правда?

Чем больше я смотрю на людей, тем больше мне кажется, что им нужно удобство. Люди не хотят нормальных отношений, в которых разногласия обсуждают, а проблемы решают. Нет, им нужно, чтобы проблем не возникало вовсе. Если проблемы возникают, то заканчиваются отношения.

В нашей квартире никогда не было столько людей. Мне даже считать было страшно. Но, кажется, пришли все мои одноклассники, кроме отличницы Вики Веревкиной, а еще Соня Ильвес из девятого класса. Все скинулись, и Гриша купил разную выпивку: шампанского, коктейлей в банках и пива.

Алина и Женя Смольникова сидели на диване в моей комнате, а Соня разглядывала окаменелости и метеориты на полке. Если она попросит, чтобы я что-нибудь ей подарил, я подарю. Соня умная, она сможет оценить такой подарок.

Все были заняты разговорами и выпивкой. Я тоже пил, но веселее не становилось. Уж слишком много людей пришло. В 16:45 в домофон позвонила Эми.

Тогда-то все и началось. Удивительно, но Эми пришла одна. Сразу после того, как она поставила на стол две бутылки виски, Артем повел ее в мамину спальню.

– Смотри, чтобы Надюха сюда не пошла, – сказал он мне.

– Хорошо, – ответил я.

Мне пришлось стоять у двери и следить, чтобы Надя не зашла. Мне было очень стыдно за Артема, но он был моим другом, поэтому…

Я услышал, что на кухне что-то разбилось, и тут же побежал туда.

На полу и на столе был бардак. Разбитые бутылки и стаканы. Вокруг стояли мои гости.

– Что случилось? – спросил я.

– Я кошку взяла, – сказала Таня Митрофанова. – Погладить просто. А она начала вырываться и на стол прыгнула.

– И где она сейчас? – спросил я.

– Не знаю, убежала куда-то. Бешеная какая-то.

Я повернулся к двери, чтобы пойти найти Шрайк, но столкнулся с Гришей.

– Бли-и-ин. Какой козел это сделал? – спросил он.

– Это кошка, – ответила Таня.

– Его кошка, – улыбнулся Саша Соколов, указав на меня пальцем. Стоило бы сказать ему, что тыкать пальцем невежливо, но я промолчал, и он продолжил говорить: – Пусть он возмещает.

Я не успел ничего ответить, потому что услышал из коридора вопль:

– Сволочи!

Тогда все побежали из кухни. И я, конечно, тоже.

В коридоре Надя пыталась бить Артема, но он уворачивался. Выглядело это весьма комично.

Эми стояла рядом, прислонившись к дверному косяку, и… неужели улыбалась?

Остальным тоже было смешно. Никто не собирался ничего делать. Только Гриша протиснулся сквозь толпу и начал их разнимать.

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся.

Это была Соня.

– Я же говорила, – сказала она шепотом.

– О чем?

– Что Соловьева долго не продержится.

Я кивнул.

– И что ты будешь делать теперь? – спросила Соня.

Она убрала черные распущенные волосы за уши, а мой взгляд случайно опустился с ее глаз на губы. Следовало признать, у нее были красивые губы. Приятного цвета, полные, очень…

– Хвостов отстойный. Тебе лучше было с ним вообще не связываться.

– И что теперь? Что я могу сделать?

– Постепенно надо уменьшать свое общение с ним. Только не сразу, а то…

– Пусти меня, придурок, – услышал я голос Нади.

Теперь она хотела пнуть Эми, но Гриша ее держал.

– Дура, что ли? – засмеялась Эми.

Надя громко заплакала.

– Ненавижу тебя, – она вывернулась из его хватки и убежала в коридор.

Обуваться.

Все молчали, пока она надевала пуховик. Лишь когда она вышла, хлопнув дверью, ко мне подошел Артем.

– Блин, я же сказал тебе следить, чтобы она не приперлась! Блин, эта дура мне попала по яйцам. Из-за тебя, зомбяк, – Артем повернулся к остальным – Короче, народ, валим отсюда.

И он тоже пошел обуваться. Я хотел остановить его, но почему-то сдержался.

На прощание он сказал только одно:

– Бухло не забудьте.

И вышел.

Тогда остальные тоже стали одеваться. Никто со мной не заговорил. Никто даже не смотрел на меня. Кроме Сони.

– Помочь тебе убрать на кухне? – спросила она, глядя на меня своими огромными голубыми глазами.

– Эй, – к нам подошла Алина, – Пошли, Сонь.

– Может, стоит остаться помочь?

– Пойдем.

Соня посмотрела на меня напоследок и пошла за Алиной.

И они ушли. Все ушли.

Последним был Саша Соколов. Пока все одевались, он собирал на кухне уцелевший алкоголь и еду.

– Деньги за бухло завтра отдашь, – сказал он.

Я промолчал, потому что отвечать было бессмысленно.

– Ну пока, – Саша Соколов помахал мне рукой и вышел из квартиры.

Я нашел забившуюся под диван Шрайк и позвал ее.

Она не захотела выходить. Я понимал ее. Я бы тоже не захотел.

Уборка на кухне заняла сорок три минуты, и я даже ничем не порезался.

Удивительно.

* * *

Утром я решил извиниться перед Артемом. Все-таки я действительно обещал следить, чтобы никто не зашел в мамину спальню, пока они с Эми там.

Но оказалось, все не так просто. Когда я вошел, все замолчали. Алина сидела за своей партой и что-то писала в тетради. Ее светлые волосы закрывали лицо.

– Доброе утро, – сказал я, но никто со мной не поздоровался.

На моей парте толстым черным маркером было написано «дебил».

Кто-то включил люминесцентную лампу, и я увидел, что партой они не ограничились.

На доске был нарисован зомби (очень натуралистично), стрелка и подпись «Самохин».

Я подошел к доске и стер рисунок.

Когда я развернулся, чтобы вернуться на место, рядом со мной уже стояли Артем и Гриша. Артем был примерно одного роста со мной, но Гриша был гораздо выше.

– Я же сказал тебе следить вчера. Что, даже этого нормально сделать не мог, зомбяк? – Артем толкнул меня в плечо.

И тогда я разозлился.

– Не называй меня так, – сказал я.

– Чего? А ты не охренел?

– Я охренел? Мне кажется, это ты охренел. Ты приходил ко мне как к себе домой, приводил каких-то других людей, выгонял меня из моей же комнаты, съедал мою еду, все время просил остаться с ночевкой. Нищеброд.

Я слышал, что Саша Соколов и Алина использовали это слово, когда говорили про Артема. Теперь я произнес его сам.

– Да ты…

– Что? – спросил я.

У меня заболели виски.

– Про бабло не забудьте, – сказал Саша Соколов.

Он сидел за своей партой и улыбался.

– Точно, – кивнул Артем, – Из-за тебя бутылка вискаря разбилась. Так что плати штукарь.

– Вы сами ее разбили. Меня там не было, – ответил я и попробовал пройти мимо них, но Артем толкнул меня в плечо.

Я отшатнулся.

Гриша тоже толкнул меня, но я все же смог протиснуться мимо них.

– Ты куда это пошел? – спросил Артем, – Мы тебя не отпускали.

Тогда я повернулся и посмотрел ему в глаза.

– Что я должен сделать?

– Извиниться, – сказал Гриша.

– Хорошо. Извините. Теперь я могу идти?

Артем снова толкнул меня.

– Значит, по-хорошему мы не хотим?

– По-хорошему? Я же только что извинился.

В дверь постучали.

– Посмотри, кто там, – сказал Саша Соколов.

Таня Митрофанова протиснулась мимо и спросила:

– Кто там?

– Да я это.

Таня открыла дверь, и вошла, судя по коричневой дубленке и белой шапке, отличница Вика.

– Что здесь происходит? – спросила она.

– Не твое дело, – ответил Гриша. – Сиди и не лезь, а то тоже получишь.

– Да неужели? – спросила она.

Я заметил, что Алина смотрит на нас, но не в глаза, а куда-то мимо. Если бы я мог понять, что выражает ее взгляд.

Сочувствие? Сожаление? Интерес? Злость? Веселье?

Артем в очередной раз толкнул меня.

– Куда ты смотришь? – спросил он. – На Шишкину? Она тебе не даст. Потому что ты зомбяк и урод.

Я сделал шаг назад.

Гриша резко поднял руки, и я отступил еще на шаг, а они засмеялись.

– Смотрите, боится, как девчонка.

Так они заставили меня дойти до последней парты. Они смеялись, и смеялись, и смеялись.

От их смеха у меня виски заболели еще сильнее.

Однажды в пятом классе меня загнали в угол и начали плеваться в меня бумажками из ручек.

Сейчас было то же самое. Почти.

Я знал, что у Артема и Гриши нет ручек, из которых можно плеваться. И я знал, что они не пятиклассники.

– Смотрите, щас обделается, – сказал Гриша и толкнул обеими руками в грудь. Я стукнулся затылком о стену.

– Эй, ты осторожнее, – сказал Артем. – А то еще пожалуется мамочке. Кстати, у твоей мамы в тумбочке смазка и презики. Она у тебя извращенка, что ли?

– Почему вы так делаете? – спросил я. – Мы же друзья.

Артем Хвостов и Гриша Зыбин громко засмеялись, показывая на меня пальцами.

Черная дыра в моей груди, которая только-только начала исчезать, вновь стала огромной.

– Друзья? Да мы над тобой ржали, потому что ты придурок, – сказал Артем Хвостов.

Но на этот раз была не просто пустота. Мне стало больно.

– Ага. Ушибленный на всю голову. У тебя «Гарри Поттер» на полке, – Гриша Зыбин снова засмеялся, – А помнишь, Тём, как он про Шишкину базарил?

– Ага. Типа влюбился в нее, – Артем Хвостов смеялся, глядя мне в глаза.

Смеялся, смеялся, смеялся.

– Ну чего? Разревешься как девчонка? – спросил он.

Я не разревелся. Просто схватил стул и замахнулся на них.

Они отшатнулись, но не перестали смеяться.

– Псих, – заорал Артем Хвостов.

Сквозь какую-то пелену я слышал, как звенит звонок на урок.

Артем и Гриша смеялись, смеялись, смеялись. Они показывали на меня пальцами и смеялись.

Я опустил стул, и тут меня за руку кто-то схватил. По прическе понял, что это Зоя Викторовна. Она больно сжала мое запястье и куда-то потянула.

Зоя Викторовна привела меня в кабинет завуча, и некоторое время мы вдвоем сидели молча.

Через несколько минут низкая и полная завуч Мария Петровна быстро вошла в кабинет и села за свой стол.

– Что тут у нас? Драка? – спросила она.

– Не совсем, – ответила Зоя Викторовна, – Самохин на Хвостова и Зыбина стулом замахнулся.

– Вы это видели?

Зоя Викторовна кивнула.

– Алексей, – обратилась Мария Петровна ко мне, – Ты что себе позволяешь? Ты правда это сделал?

Я кивнул.

– Так, – она нахмурилась и сцепила пальцы, положив локти на стол, – Почему ты так поступил?

– Артем Хвостов и Гриша Зыбин оскорбляли и толкали меня.

– И поэтому ты решил ударить их стулом? – спросила Мария Петровна.

– Я не решал, – честно сказали. – Просто так получилось.

– Что значит, «не решал»?

– Наверное, это было состояние аффекта, – предположили.

– Бить-то горазд, а ответственность за это принимать не хочет, – сказала Зоя Викторовна.

– Я принимаю, – сказал я. – Но они загнали меня в угол.

– Ты же дружишь с Артемом, правда ведь?