Текст книги "«Бог» Докинза. От «Эгоистичного гена» к «Богу как иллюзии»"

Место человечества в дарвинистском мире

Если и было в теории эволюции что-то, что оставляло Дарвина в нерешительности, то это ее следствия для положения в мире и сущности самого человечества. Во всех изданиях «Происхождения видов» Дарвин последовательно утверждал, что предложенный им механизм естественного отбора не влечет за собой какого-либо фиксированного или универсального закона прогрессивного развития. Более того, он открыто отвергал убеждение Жана Батиста Ламарка (1744–1829), что эволюция подразумевает некую внутреннюю неизбежную тенденцию к совершенствованию[160]160
  Radick G. Two Explanations of Evolutionary Progress // Biology and Philosophy. Vol. 15, no. 4. 2000. P. 475–491.


[Закрыть]. Из этого следует, что человеческие существа (понимаемые теперь как участники, а не просто наблюдатели эволюционного процесса) ни в коем смысле не могут быть названы ни «целью», ни «вершиной» эволюции. Это был нелегкий вывод для любого человека того времени, не исключая Дарвина. Он описывает человечество в возвышенных терминах, тем не менее настаивая на его «низменном» биологическом происхождении:

«Человеку можно простить, если он чувствует некоторую гордость при мысли, что он поднялся, хотя и не собственными усилиями, на высшую ступень органической лестницы; и то, что он на нее поднялся, вместо того чтобы быть поставленным здесь с самого начала, может внушать ему надежду на еще более высокую участь в отдаленном будущем. Но мы не занимаемся здесь надеждами или опасениями, а ищем только правды, насколько она доступна нашему уму. Я старался по мере сил доказать мою теорию, и, сколько мне кажется, мы должны признать, что человек со всеми его благородными качествами <… > все-таки носит в своем физическом строении неизгладимую печать низкого происхождения»[161]161
  Перевод по: Дарвин Ч. Происхождение человека и половой подбор. Санкт-Петербург: Типография И. Н. Скороходова, 1898. С. 421.


[Закрыть].

Полагаясь на свою версию образа «великой цепи бытия», Дарвин, похоже, подчас все-таки подразумевал наличие прогресса в эволюции и использовал моральные (а иногда даже онтологические) характеристики в нейтральных научных описаниях[162]162
  См. комментарий: Mandelbaum M. History, Man, and Reason: A Study in Nineteenth-Century Thought. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1971. P. 77–88; Ospovat D. The Development of Darwin’s Theory: Natural History, Natural Theology, and Natural Selection, 1838–1859. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. P. 229–235.


[Закрыть].

У Докинза в этом отношении сомнений нет. Мы обязаны признать себя животными, частью эволюционного процесса. Он решительно критикует абсолютистские предположения, скрывающиеся за «видовой дискриминацией» (т. н. спесишизм) – термин, изобретенный Ричардом Райдером и ставший известным благодаря Питеру Сингеру (ныне профессор Принстонского университета)[163]163
  Спесишизмом (speciesism) радикальные зоозащитники называют представление о человеческой исключительности, из-за которого представителям других биологических видов отказывают в правах, закрепленных за самим человеком. С этой точки зрения любой владелец скота является закоренелым спесишистом – загоняя овец в загон, он тем самым нарушает их право на свободу передвижения, которое признает за собой и другими людьми. – Прим. науч. ред.


[Закрыть][164]164
  См.: Докинз Р. Капеллан дьявола. С. 39–40.


[Закрыть]. Тем не менее Докинз проводит важное и действительно примечательное различие между человечеством и любым другим живым продуктом генетических мутаций и естественного отбора. Только мы способны противостоять нашим генам. Некоторые авторы, например, Джулиан Хаксли, пытались разработать этическую систему, основанную на, по их мнению, более прогрессивных аспектах дарвиновской эволюции, однако Докинз счел этот подход ошибочным[165]165
  В отличие от своего деда Томаса Гексли, «бульдога Дарвина», который указывал на несовместимость этических ценностей с безжалостными законами эволюционного мира, где царит борьба за существование (см.: Huxley Th. Evolution and Ethics, 1893), Джулиан Хаксли, тоже известный биолог-эволюционист, считал, наоборот, что учение об эволюции служит фундаментом этики. Дж. Хаксли полагал, что возникновение морального поведения является прямым следствием поступательного развития жизни на Земле: человек, будучи вершиной эволюции, должен способствовать дальнейшему прогрессу, занимаясь самосовершенствованием и заботясь об окружающих. «Руководствуясь данными об эволюционном прогрессе, мы видим, что рост знания, контроля, автономности, эмоциональных способностей и наслаждения, возрастание воли, намерений и индивидуальности – все это хорошо, поскольку служит прогрессу. Эти вещи должны стать частью наших этических принципов». (Huxley J. Ethics and the Dialectic of Evolution // Touchstone for ethics, 1893–1943. New York, London: Harper and Brothers Publishers, 1947. P. 216–257 [P. 251]). – Прим. науч. ред.


[Закрыть][166]166
  См.: Farber P. L. The Temptations of Evolutionary Ethics. Berkeley, CA: University of California Press, 1994. P. 136. Фарбер замечает, что «этика Хаксли была проекцией его ценностей на историю человека», поэтому его «натурализм подразумевал тот взгляд, который он якобы открыл».


[Закрыть]. Естественный отбор может быть доминирующей силой в биологической эволюции, но это ни на мгновение не означает, что мы должны делать из этого факта какие-либо прямолинейные моральные выводы.

Это важный момент, поскольку некоторые утверждают, что дарвиновская теория поддерживает этику «выживания наиболее приспособленных». Недавно обнаруженное письмо самого Дарвина, по-видимому, придает убедительность этому «социал-дарвинистскому» подходу[167]167
  Weikart R. A Recently Discovered Darwin Letter on Social Darwinism // Isis. 86. 1995. P. 609–611.


[Закрыть], хотя в других местах он, как правило, осторожен в своих выводах. Докинз же непреклонен: люди не являются пленниками своих генов, мы способны восстать против их тирании.

«Как ученый я остаюсь страстным дарвинистом, убежденным, что естественный отбор является если не единственной движущей силой эволюции, то, несомненно, единственной известной силой, способной создать иллюзию замысла, которая так поражает любого, кто берется размышлять о природе. Но в то же время, оставаясь сторонником дарвинизма как ученый, я страстный антидарвинист в том, что касается политики и устройства наших человеческих дел»[168]168
  Перевод по: Докинз Р. Капеллан дьявола. С. 24.


[Закрыть].

Здесь Докинз сравнивает свою ситуацию с положением онколога, чья профессиональная специальность – изучение рака, а профессиональное призвание – борьба с ним.

Эта же тема возникает и в «Эгоистичном гене». Докинз завершил эту книгу вдохновенной защитой человеческого достоинства и свободы перед лицом генетического детерминизма. Мы, то есть его (человеческие) читатели, можем восстать против наших эгоистичных генов:

«Человек обладает силой, позволяющей ему воспротивиться влиянию эгоистичных генов, имеющихся у него от рождения, и, если это окажется необходимым, эгоистичных мемов, полученных в результате воспитания. Мы способны даже намеренно культивировать и подпитывать чистый бескорыстный альтруизм – нечто, чему нет места в природе, чего никогда не существовало на свете за всю его историю. Мы построены как машины для генов и взращены как машины для мемов, но мы в силах обратиться против наших создателей. Мы – единственные существа на планете, способные восстать против тирании эгоистичных репликаторов»[169]169
  Этими словами было закончено первое издание книги (1976); во втором издании (1989) были добавлены две дополнительные главы. Обратите внимание, что здесь Докинз вводит термин «мем» в качестве «культурного репликатора», аналогичного генетическому репликатору – гену. Позже мы поговорим об этом новом типе репликатора. – Прим. авт.


[Закрыть][170]170
  Перевод по: Докинз Р. Эгоистичный ген. С. 306.


[Закрыть].

Только человеческие существа эволюционировали до способности восстать против процесса, выведшего их на первое место. Эволюция человеческого мозга, как указывает Докинз, стала определяющей для нашего уникального положения. Что за факторы привели к увеличению человеческого мозга?[171]171
  Комментарии Докинза на этот счет см.: Докинз Р. Расплетая радугу. Наука, заблуждения и потребность изумляться. М.: АСТ: CORPUS, 2020. С. 385–390; Докинз Р. Капеллан дьявола. С. 168–171.


[Закрыть] И почему этот процесс должен был дать какие-либо значительные эволюционные преимущества, ведь на обеспечение функционирования мозга уходит примерно четверть человеческого метаболизма? Это представляет собой значительное вложение энергии и соответственно высокий риск для выживания вида. Тем не менее, как бы мы это ни объясняли, укрупнение мозга произошло[172]172
  Схожие с Докинзом подходы см.: Miller G. The Mating Mind: How Sexual Choice Shaped the Evolution of Human Nature. London: Vintage, 2001.


[Закрыть].

Лишь люди, разумно используя этот дополнительный ресурс, могут низложить диктатуру своих «эгоистичных генов» – например, с помощью контрацепции[173]173
  См.: Докинз Р. Эгоистичный ген. С. 20.


[Закрыть]. Однако вопрос, можно ли рассматривать данный пример как смелый акт бунта просвещенных людей против своих генов, остается спорным. С таким же успехом можно утверждать, что это был акт сговора: одним из главных аргументов в пользу искусственной контрацепции является то, что она ограничивает катастрофические последствия демографического взрыва, который поставил бы под угрозу дальнейшее существование человеческого вида и, следовательно, передачу человеческих генов. Но Докинз противостоит этой критике: человечество способно осознавать скрытые влияния на свои действия и размышления и противостоять своим врожденным эгоистическим наклонностям.

Только у нас развился мозг, способный, во-первых, понять, как мы здесь оказались, а во-вторых, подорвать процесс, который в какой-то очень отдаленной точке может привести к тому, что нас вытеснит какой-либо более совершенный примат. Неудивительно, что в этом пункте Докинза критикуют приматологи. Франс де Вааль, например, указывает, что призыв «подняться над природой» не имеет ничего общего с Дарвином, который скорее делал акцент на том, что «наша человечность основана на социальных инстинктах, которые мы разделяем с другими животными»[174]174
  Waal R., de. Our Inner Ape: The Best and Worst of Human Nature. London: Granta, 2006. P. 22.


[Закрыть].

Действительно ли гены эгоистичны?

Сам Докинз полагал, что названием «Эгоистичный ген» всего лишь выразил истину о значении эволюционной теории для понимания человеческой природы:

«Основной тезис этой книги состоит в том, что человек и все другие животные представляют собой машины, создаваемые генами <… > Я утверждаю, что преобладающим качеством преуспевающего гена должен быть безжалостный эгоизм. Генный эгоизм обычно дает начало эгоистичности в поведении индивидуума. Однако, как мы увидим в дальнейшем, при некоторых особых обстоятельствах ген способен лучше всего достигать собственных эгоистичных целей, поощряя ограниченную форму альтруизма на уровне индивидуальных животных. Слова „особый“ и „ограниченная“

в последней фразе имеют важное значение. Как бы нам ни хотелось верить, что все обстоит иначе, всеобщая любовь и благополучие вида как целого – концепции в эволюционном плане бессмысленные»[175]175
  Перевод по: Докинз Р. Эгоистичный ген. С. 35.


[Закрыть].

В то время как некоторые социал-дарвинисты 1920-х и 1930-х годов фактически утверждали, что эволюционная теория предоставляет научную основу для легитимации определенных форм человеческого поведения[176]176
  Claeys G. The ‘Survival of the Fittest’ and the Origins of Social Darwinism // Journal of the History of Ideas. Vol. 61. 2000. P. 223–40. В качестве примера можно привести форму социального дарвинизма, лежащую в основе некоторых нацистских идей: Weikart R. Hitler’s Ethic: The Nazi Pursuit of Evolutionary Progress. New York: Palgrave Macmillan, 2009.


[Закрыть], Докинз утверждал, что изучение теории эволюции нужно для выявления заложенной в нас склонности к эгоизму и противодействия ей. «Давайте попробуем учить щедрости и альтруизму, ибо мы рождаемся эгоистами. Осознаем, к чему стремятся наши собственные эгоистичные гены, и тогда у нас по крайней мере будет шанс нарушить их намерения»[177]177
  Перевод по: Докинз Р. Эгоистичный ген. C. 36.


[Закрыть]. Наши гены могут «учить нас быть эгоистичными», но мы не обязаны подчиняться. Людям, если они хотят «построить общество, в котором индивидуумы щедро и бескорыстно сотрудничают ради общего блага», следует активно сопротивляться своим генам.

Но можно ли говорить об «эгоистичности» генов? Многие высказывали опасения по поводу самого этого термина. Философ Мэри Мидгли критиковала его отчасти из-за расплывчатости, но главным образом из-за заложенной в нем философской небрежности. «Гены не могут быть эгоистичными или бескорыстными, так же как атомы не могут быть ревнивыми, слоны – абстрактными или бисквиты – целеустремленными»[178]178
  Midgley M. Gene-Juggling // Philosophy. Vol. 54. 1979. P. 439–458.


[Закрыть]. Мидгли утверждала, что приписывать генам «эгоизм» или какие-либо еще человеческие пороки или добродетели – значит грешить антропоморфным мышлением. По ее словам, гены сами по себе не могут быть эгоистичными. Это слово применимо лишь к организму, обладающему поведением[179]179
  Об этом регулярно говорят критически настроенные по отношению к Докинзу эволюционные биологи. Например, см.: Rose S. The Rise of Neurogenetic Determinism // Consciousness and Human Identity / Ed. by J. Cornwell. Oxford: Oxford University Press, 1998. P. 86–100.


[Закрыть]. Это замечание относительно обоснованности употребления метафор и аналогий было разумным. В конце концов, можно ли сказать, что гены действительно «ведут себя» каким-либо образом, «эгоистично» или как-то еще? Гены реплицируются, но о них нельзя сказать, что они «ведут себя» или «действуют», даже в псевдотелеологическом смысле. Однако этот разумный довод, к сожалению, затерялся в шуме научно сомнительных полемических выпадов, которые искажали взгляды Докинза на гены[180]180
  Ответ Докинза на подобную критику см.: Dawkins R. In Defence of Selfish Genes // Philosophy. Vol. 56. 1981. P. 556–573.


[Закрыть].

Докинз был прекрасно осведомлен о проблемах, отмеченных Мидгли, и, на мой взгляд, тщательно рассмотрел их в «Эгоистичном гене». Следует отметить, что он никогда не чурался использовать аналогии в науке. В своей докторской диссертации он посвятил несколько страниц исследованию правильного использования моделей или «наглядных пособий» в научных объяснениях и описаниях, особенно в отношении поведенческой тематики[181]181
  Dawkins R. Selective Pecking in the Domestic Chick. D. Phil. Thesis, Oxford University, 1966. P. 183–185.


[Закрыть]. Докинз настаивал на четком различении субъективного и бихевиористского смыслов термина «эгоистичный ген», утверждая, что его определение по своей природе однозначно бихевиористское. Гены ведут себя так, словно они эгоистичны, какие бы последствия это ни имело. Как он утверждал в «Эгоистичном гене», «мы не должны представлять себе гены как сознательные, целеустремленные элементы. Однако слепой естественный отбор заставляет их вести себя так, как если бы они стремились к какой-то цели. Поэтому, удобства ради, говоря о генах, мы пользовались соответствующими выражениями»[182]182
  Перевод по: Докинз Р. Эгоистичный ген. C. 300.


[Закрыть]. (Заметим, сам Дарвин ранее отмечал, что термин «естественный отбор» является «условным обозначением» более сложного и неоднозначного процесса).

Докинз совершенно ясно дал понять, что гены не являются сознательно эгоистичными, однако их динамика напоминает поведение эгоистичных сущностей, наделенных сознанием. В первых разделах своей книги он предлагает совершенно оправданное объяснение термина «эгоистичный». Этот термин используется в «поведенческом, а не субъективном» смысле. Докинза не «интересует психология побуждений». Суть заключается в том, «повышает или понижает <… > шансы на выживание» результат от какого-либо действия[183]183
  Там же. С. 37–38.


[Закрыть]. Не стоит думать, что гены имеют субъективные мотивы, и все же для лучшего понимания и наглядности их полезно представлять именно таким образом.

Если мы позволим себе вольность говорить о генах так, как если бы они имели сознательные цели, не забывая, что при желании можем перевести наши небрежные выражения обратно в русло строгих терминов, можно задать следующий вопрос: что пытается сделать конкретный эгоистичный ген?

Следует отметить: Докинз не считает понятие «эгоистичный ген» несовместимым с идеей сотрудничества между генами. Он подчеркивает это в предисловии к тридцатому юбилейному изданию «Эгоистичного гена» (2006), рассказывая о том, что в свое время рассматривал альтернативные названия для книги, например «Вечный ген» и, что важно, «Сотрудничающий ген». В нескольких местах своей работы Докинз подчеркивает важность того, что можно назвать кооперацией между эгоистичными генами. Процесс естественного отбора благоприятствует именно группам взаимно совместимых (пусть и не «сотрудничающих» в прямом смысле) генов.

Этот момент сложен для понимания не-биологов. Как и следовало ожидать, у Докинза нашлась хорошая аналогия, чтобы передать суть вопроса. Представьте себе, пишет он, лодочную регату «Оксфорд – Кембридж» – это командная работа, когда девять членов экипажа трудятся вместе для достижения намеченной цели. Поскольку хороший гребец в плохой команде проиграет гонку, задача тренера состоит в том, чтобы обеспечить наилучший отбор членов команды из имеющихся кандидатов[184]184
  Там же. С. 83–84.


[Закрыть].

Более внимательного рассмотрения требует еще один момент, в котором Докинз подвергся критике. Речь идет о его тенденции изображать гены активно действующими единицами, на которую обратил особе внимание оксфордский системный биолог Денис Нобл. Он критикует следующий отрывок из «Эгоистичного гена» по двум причинам: во-первых, гены в этом тексте выступают активными субъектами, и во-вторых, здесь Докинз выходит за пределы эмпирически проверяемого в область метафизических спекуляций:

«[Гены] собраны в огромные колонии и находятся в полной безопасности в гигантских неуклюжих роботах, отгороженные от внешнего мира, общаясь с ним извилистыми непрямыми путями и воздействуя на него с помощью дистанционного управления. Они присутствуют в вас и во мне. Они создали нас, наши души и тела, и единственный смысл нашего существования – их сохранение»[185]185
  Там же. С. 58–59.


[Закрыть].

Отмечая, что гены здесь изображены способными управлять своей собственной судьбой, Нобл задается вопросом: что в этом отрывке может быть доказано наблюдением, а что следует рассматривать как метафизическую спекуляцию? Он отмечает, что эмпирически проверенные факты в этом тексте ограничиваются утверждением о том, что гены «присутствуют в вас и во мне». Затем он шутливо переписывает Докинза, вводя совершенно иной набор метафизических допущений и сохранив при этом единственное эмпирически проверяемое утверждение из оригинального текста.

«[Гены] собраны в огромные колонии и находятся внутри высокоинтеллектуальных существ, на которых накладывает отпечаток внешний мир. Гены взаимодействуют с миром при помощи сложных процессов, благодаря которым, словно по волшебству, они приобретают функциональность. Они присутствуют в вас и во мне. Мы – система, которая позволяет читать их код, и их сохранность полностью зависит от радости, которую мы испытываем, воспроизводя самих себя. Мы – конечный смысл их существования»[186]186
  См.: Noble D. The Music of Life: Biology Beyond the Genome. Oxford: Oxford University Press, 2006. C. 13.


[Закрыть].

Здесь все наоборот: люди контролируют ситуацию, они активны, а гены – пассивны.

Что в отрывке Нобла является наблюдаемым, а что спекулятивным? Как и прежде, единственное, что может быть доказано, – это то, что гены находятся «в вас и во мне». Все остальное спекулятивно и лежит за пределами эмпирического познания, при этом Докинз и Нобл рассматривают одно и то же совершенно по-разному. Оба не могут быть правы одновременно, так как и тот и другой молчаливо исходят из совершенно разных ценностей и смыслов. Однако их утверждения «эмпирически эквивалентны». Другими словами, оба одинаково хорошо обоснованы наблюдениями и экспериментальными данными. Так какое высказывание верно? Какое из них более научно? Как нам решить, какое утверждение предпочтительнее с точки зрения научной обоснованности? Как замечает Нобл, «похоже, никто не в состоянии придумать эксперимент, который бы обнаружил эмпирическую разницу между ними»[187]187
  Нобл ответил бы, что совокупный вес наблюдений будет против Докинза: Noble D. Neo-Darwinism, the Modern Synthesis and Selfish Genes: Are They of Use in Physiology? // Journal of Physiology. Vol. 589, no. 5. 2011. P. 1007–1015.


[Закрыть].

Критика Нобла поднимает вопрос о том, какое положение в научном сообществе занимает концепция «эгоистичного гена» в настоящее время – вопрос, который мы обсудим в следующей главе.

Что осталось от «Эгоистичного гена»?

Оглядываясь назад, сейчас уже трудно понять то ощущение приближения новой эры, что заразило умы некоторых эволюционистов конца 1960-х годов, включая Уильямса и До-кинза. Новое понимание эволюции как процесса, движимого исключительно эгоизмом, имело отдаленное отношение к Дарвину и апеллировало к цветистым риторическим оборотам не меньше, чем к доказательствам. Поход Докинза против «неряшливого и неосознаваемого группового селекционизма» был представлен как возрождение взглядов Дарвина, тогда как оппоненты изображались им в виде «вооруженного иезуитскими софизмами арьегарда из фанатичных приверженцев „неогруппового селекционизма“»[188]188
  Перевод по: Докинз Р. Расширенный фенотип. С. 25.


[Закрыть]. Тем не менее сам Дарвин в своих сочинениях неоднократно обращался к идее группового отбора главным образом для того, чтобы объяснить, как естественный отбор мог привести к возникновению альтруистического поведения и нравственных инстинктов. Он утверждал, что эти феномены могли бы найти объяснение в рамках теории естественного отбора, если бы было доказано, что они действуют «на благо сообщества»[189]189
  Докинз не прав в том, что Дарвин не учил групповому отбору «за исключением одного аномального отрывка в „Происхождении человека“». – Прим. авт.


[Закрыть][190]190
  Sober E., Wilson D. S. Unto Others: The Evolution and Psychology of Unselfish Behavior. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1998. P. 4–6.


[Закрыть].

Наблюдавшееся с 1970-х годов возрождение интереса к групповому отбору создало серьезные трудности для докинзовского взгляда с позиции гена. «Эгоистичный ген» появился в тот момент, когда большинство эволюционных биологов отвергали объяснения эволюции, исходящие из «блага группы», и настаивали на том, что все адаптации должны объясняться лишь личными интересами самого индивида[191]191
  Wilson D. S., Wilson E. O. Rethinking the Theoretical Foundation of Sociobiology // Quarterly Review of Biology. Vol. 82. 2007. P. 327–348.


[Закрыть]. Твердая позиция Докинза, что именно гены являются «фундаментальной единицей отбора», была воспринята как возражение против идеи группового отбора, хотя это скорее был ответ на недостаточное понимание процесса естественного отбора.

Неприятие Докинзом теории группового отбора, которую он не так давно несправедливо охарактеризовал как «плохо определенный и непоследовательный взгляд на обусловленность эволюции избирательным выживанием целых групп организмов»[192]192
  Цитата взята из написанного свысока и вводящего в заблуждение обзора Докинзом работы Эдварда Уилсона Social Conquest of Earth, см.: Dawkins R. The Descent of Edward Wilson // Prospect, May 24, 2012 [Электронный ресурс]: www.prospectmagazine.co.uk/science-and-technology/edward-wilson-social-conquest-earthevolutionary-errors-origin-species (дата обращения: 07.08.2014).


[Закрыть], рассматривается его критиками как невнимательность по отношению к последним достижениям в этой области[193]193
  См. убедительное и жесткое опровержение позиции Докинза: Wilson D. S. Richard Dawkins, Edward O. Wilson, and the Consensus of the Many // Huffington Post, June 11, 2012 [Электронный ресурс]: www.huffingtonpost.com/david-sloan-wil-son/richard-dawkins-edward-o-_b_1588510.html (дата обращения: 07.08.2014).


[Закрыть]. Защищаемый Докинзом геноцентричный подход необходимо рассматривать на фоне «наивной идеи группового отбора» – очень влиятельного в первой половине XX века взгляду, склонного особо выделять «межгрупповой отбор» в противовес «внутригрупповому отбору». Однако в конце 1970-х и в 1980-х годах становилось все более очевидным, что преобладающая тенденция отвергать «межгрупповой отбор» как значительную эволюционную силу не оправдана и требует пересмотра[194]194
  Borrello M. E. The Rise, Fall and Resurrection of Group Selection // Endeavour. 29. 2005. P. 43–47. В качестве примера того, как изменились взгляды, см: Goodnight Ch. J., Stevens L. Experimental Studies of Group Selection: What Do They Tell Us about Group Selection in Nature? // American Naturalist. 150. 1997. S59–S79.


[Закрыть]. Продолжая отвергать идею группового отбора, Докинз не вписывается в современный консенсус о возможности разноуровневого понимания отбора. Дебаты на эту тему продолжаются с 1970-х годов по сей день.

Важно отметить, что наука все время идет вперед, достигая новых высот путем постоянного пересмотра существующих теорий и парадигм в свете накопления фактических данных и наблюдений. Взгляд на вещи (а это и есть значение греческого слова «теория»), способный удовлетворительно объяснить факты в конкретный момент истории, может рухнуть в дальнейшем, под гнетом новых наблюдений. То, что когда-то казалось естественным и интуитивным, может стать громоздким, натянутым и неправдоподобным. Случилось ли это со взглядом на эволюцию с позиции гена?

Если бы это действительно произошло, никто не продолжал бы критиковать Докинза. Наука постоянно находится в пути, оставляя свое прошлое позади: в этом, пожалуй, одно из самых явных различий между естественными и гуманитарными науками. Не многие естественнонаучные публикации читаются и через пятнадцать лет после их появления, в то время как многие гуманитарные труды получают статус «классики», что позволяет им оставаться частью культурного канона[195]195
  См.: Calvino I. Why Read the Classics? New York: Pantheon, 1999.


[Закрыть]. «Эгоистичный ген» Докинза читают и сегодня, спустя сорок лет после его публикации: примечательное свидетельство его востребованности, ясности изложения и интеллектуальной прямоты.

Но действительно ли это дарвинизм? В каком-то смысле «эгоистичный ген» не является дарвиновской идеей, поскольку Дарвин ничего не знал о генах. Дарвин придерживался более плюралистического подхода в вопросе о единицах отбора (в особенности об индивидуальных организмах) и мыслил в терминах наследования вариаций, а не выживания генов[196]196
  См.: Elsdon-Baker F. The Selfish Genius: How Richard Dawkins Rewrote Darwin’s Legacy. London: Icon, 2009, 103–23.


[Закрыть].

Тем не менее важно подчеркнуть, что возникающие в научной литературе претензии к подходу Докинза выходят далеко за рамки рассуждений о том, действительно ли это «дарвинизм». Они не имеют ничего общего с распространенными недопониманиями его книги, которые нельзя считать серьезной «критикой». Далее я отмечу наиболее показательные критические замечания и дам краткую оценку их значимости.

Одно из первоначальных замечаний относилось к дарвиновской модели «древа жизни», которая неявно заложена в «Эгоистичном гене» и явно в «Слепом часовщике»[197]197
  См.: Докинз Р. Слепой часовщик. С. 379–423.


[Закрыть]. Докинз выразил дарвиновскую формулу «происхождения путем изменения» с помощью термина «идеальная вложенность» (perfect nesting)[198]198
  Речь идет о том, что с точки зрения классического дарвинизма все виды живых существ могут быть рассажены на ветвях эволюционного древа в строго определенном порядке, который зависит от того, в какой последовательности они произошли от общего предка. Однако с учетом многочисленных случаев переноса генов от одних организмов к другим на ранних этапах эволюции и даже объединения различных неродственных организмов в единое целое (продуктом такого объединения стали, например, эукариоты) ученые сейчас представляют нижние уровни древа жизни в виде переплетенной сети, которая имеет мало общего с аккуратно ветвящимся стволом. – Прим. науч. ред.


[Закрыть][199]199
  Перевод по: Докинз Р. Слепой часовщик. С. 380.


[Закрыть]. Согласно этой формуле, эволюционное происхождение подразумевает ветвящуюся структуру, подобную генеалогическому древу. Однако недавние работы по секвенированию генома простых организмов, таких как бактерии или археи, указывают на часто встречающийся «горизонтальный» перенос генов, а возможно, даже кластеров генов от организма к организму[200]200
  Исследования этой темы см.: Boto L. Horizontal Gene Transfer in Evolution: Facts and Challenges // Proceedings of the Royal Society. B 277. 2010. P. 819–827.


[Закрыть]. Большинство ранних исследований строились на предположении, что виды эволюционируют главным образом путем вертикального наследования от предков. Однако сравнение последовательностей микробных генов позволяет предположить, что горизонтальное наследование может быть относительно распространенным. Растущее число свидетельств горизонтального переноса генов между организмами на нижних уровнях древа жизни предполагает, что образ ветвящегося «древа жизни»[201]201
  См., например: Henze K., Schnarrenberger C., Martin W. Endosymbiotic Gene Transfer: A Special Case of Horizontal Gene Transfer Germane to Endosymbiosis, the Origins of Organelles and the Origins of Eukaryotes // Horizontal Gene Transfer / Ed. by M. Syvanen, C. Kado. P. 343–352. London: Academic, 2001. P. 343–352.


[Закрыть], возможно, нуждается в пересмотре с учетом этого очевидного пересечения эволюционных линий вблизи его основания.

Все сильнее чувствуется необходимость говорить о «дарвиновском горизонте» – точке в далеком прошлом эволюционного времени, когда горизонтальный перенос генов был настолько распространен, что использование традиционного дарвиновского подхода становится проблематичным. Дарвинизм, согласно которому вертикальная передача генов доминирует в эволюции, способен «переварить» горизонтальный перенос генов лишь как частный случай или исключение. Когда же он является основным сюжетом, все становится гораздо сложнее. Нам остается подождать, как будут развиваться исследования в этой области. Я не считаю, что это заставит пересмотреть весь подход Докинза в «Эгоистичном гене», но тем не менее некоторые детали нужно будет скорректировать, подразумевая, что стандартная дарвиновская модель не охватывает всю эволюционную историю.

Учитывая этот общий момент, давайте рассмотрим некоторые более конкретные критические замечания.

Некоторые выражают озабоченность по поводу отсутствия в «Эгоистичном гене» строгого математического анализа. Одной из сильных сторон работ более ранних эволюционных теоретиков, таких как Фишер и Холдейн, была математическая демонстрация того, как мутации возникают и распространяются в популяции через естественный отбор. Почему Докинз не предложил такого обоснования своей модели? Отчасти ответ заключается в том, что «Эгоистичный ген» является научно-популярной работой, предполагаемая аудитория которой может не осилить такие детали[202]202
  Это отметил Графен: Grafen A. The Intellectual Grafen Contribution of The Selfish Gene to Evolutionary Theory // Richard Dawkins: how a scientist changed the way we think / Ed. by A. Grafen, M. Ridley. Oxford: Oxford University Press, 2006.


[Закрыть]. Однако подход Докинза вполне возможно перевести на язык математики, используя теорию оптимизации для изучения гена в роли «агента, стремящегося максимизировать свою приспособленность»[203]203
  См. раздел «Дискуссия» в статье: Gardner A., J. J. Welch J. J. A Formal Theory of the Selfish Gene // Journal of Evolutionary Biology. Vol. 24. 2011. P. 1801–1813.


[Закрыть].

Другой момент касается эпистемологического статуса геноцентричного подхода. Мы уже отмечали опасения насчет того, действительно ли гены можно называть эгоистичными[204]204
  Burt A., Trivers R. Genes in Conflict. P. 1–18.


[Закрыть] и стоит ли говорить об их намерениях[205]205
  См.: Charlesworth B. Conflicts of Interest // Current Biology. Vol. 16. 2006. R1009– R1011.


[Закрыть], однако в первую очередь выделим сложности с определением понятия «ген»[206]206
  Lloyd E. A. Why the Gene Will Not Return // Philosophy of Science. Vol. 72. 2005. P. 287–310. Также см.: The Concept of the Gene in Development and Evolution: Historical and Epistemological Perspectives / Ed. by P.J. Beurton, R. Falk, H.-J. Rheinberger. Cambridge: Cambridge University Press, 2000; Pearson H. Genetics: What Is a Gene? // Nature. Vol. 441, no. 7092. 2006. P. 398–401.


[Закрыть]. Плюс к этому все еще существует некоторая путаница относительно того, что же отстаивает Докинз: «эмпирический тезис о том, как происходила эволюция» или же «особый эвристический прием, который позволяет по-новому на нее взглянуть»?[207]207
  См.: Okasha S. Evolution and the Levels of Selection. Oxford: Oxford University Press, 2006. P. 146–149.


[Закрыть] Геноцентричный подход имеет дело с самим процессом или же скорее задает ракурс, с которого мы смотрим? Очень полезно различать процесс «генетического отбора» и взгляд с позиции гена[208]208
  Защиту позиции «генной селекции» см.: Kitcher P., Sterelny K., Waters C. K. The Illusory Riches of Sober’s Monism // The Journal of Philosophy. Vol. 87, no. 3. 1990. P. 158–161.


[Закрыть], ведь проблемы начинают возникать именно тогда, когда эти понятия смешиваются или объединяются. Биологу легко работать с множеством точек зрения, однако множество процессов – это нечто совершенно иное.

Геноцентричный подход может предложить полезный взгляд на события, не обязательно вызванные генетическим отбором[209]209
  Okasha S. Evolution and the Levels of Selection. P. 148.


[Закрыть]. Например, Кеннет Уотерс утверждает, что генетическая перспектива может быть использована для осмысления явлений, которые поддаются интерпретации на основе существенно иной модели: «То, что сторонникам более традиционных взглядов представляется как многоуровневый процесс отбора (например, в случае t-аллеля), генетические селекционисты вроде Уильямса видят как несколько процессов отбора, осуществляемых на одном и том же уровне в различном генетическом окружении[210]210
  Речь идет о t-аллеле у мышей, который, подобно SD-генам у дрозофил (см. примечание хх), вызывает мейотический драйв при сперматогенезе. У самцов, гетерозиготных по этому аллелю (то есть имеющих в геноме одну его копию), он содержится в более чем в 80–90 % сперматозоидов, хотя для обычного аллеля вероятность попасть в половую клетку, как уже говорилось, составляет 50 %. Самцы же, гомозиготные по t-аллелю (имеющие две его копии), умирают молодыми или остаются стерильными. На репродуктивные функции самок t-аллель не влияет. Было показано, что распространенность t-аллеля в популяциях мышей не такая высокая, как можно было бы ожидать. Соответственно, против него работают какие-то другие факторы. Например, в небольших изолированных группах, где почти все самцы стали стерильными, самки тоже не оставляют потомства, поскольку им не с кем спариться – и в итоге такие группы исчезают, а вместе с ними и t-аллель. В данном случае можно утверждать, что отбор происходит на групповом уровне, однако сторонники геноцентричного подхода предпочитают говорить о различном генетическом окружении, в которое попадает t-аллель, «путешествуя» по мышам из разных групп. Иными словами, одну и ту же эволюционную ситуацию можно описать в разных категориях. См.: Waters C. K. Tempered Realism About the Force of Selection //Philosophy of Science. Vol. 58. 1991. P. 553–573. – Прим. науч. ред.


[Закрыть][211]211
  Waters C. K. Tempered Realism about the Force of Selection // Philosophy of Science. Vol. 58, no. 4. 1991. P. 553–573; а также его более поздняя работа: Idem. Why Genic and Multilevel Selection Theories Are Here to Stay // Philosophy of Science. Vol. 72, no. 2. 2005. P. 311–333.


[Закрыть]. Взгляд с позиции гена способен охватить данные, которые, по мнению других, лучше объясняются теорией «группового отбора»[212]212
  Дискуссию по вопросу уровней отбора см.: Wilson E. O. One Giant Leap: How Insects Achieved Altruism and Colonial Life // BioScience. Vol. 58. 2008. P. 17–25; а также: Wilson D. S., Wilson E. O. Rethinking the Theoretical Foundation of Sociobiology // The Quarterly Review of Biology. Vol. 82, no. 4. 2007.


[Закрыть]. Защитники этого подхода, таким образом, утверждают, что во многих случаях есть множество одинаково адекватных описаний эволюционных событий, одно из которых всегда будет оперировать генетическими категориями[213]213
  Это подчеркивал Нобл в работе Neo-Darwinism.


[Закрыть]. Моя собственная озабоченность по поводу этой плюралистической перспективы заключается в том, что она, как мне кажется, делает невозможной прямую эмпирическую проверку.

Идея «эгоистичного гена» может и дальше жить в массовой культуре, где она стала для некоторых чем-то вроде догмы. Большинство же исследователей в настоящее время утверждают необходимость интегративного, многоуровневого подхода к эволюционной теории, в котором гены и многие другие наследуемые компоненты организмов рассматриваются как сеть взаимодействий. Возможно, как это ни парадоксально, безжалостная конкуренция ведет к сотрудничеству. В целом, взгляд Докинза с позиции гена остается полезен эвристически, как способ рассмотрения сложностей эволюционного процесса. Тем не менее он все чаще рассматривается как один из подходов среди прочих, а не как определяющая модель, способная объяснить всю эволюцию.

Пока что мы очертили контуры «дарвинистского» подхода, отстаиваемого Докинзом. Но каковы его следствия? Какое он может иметь значение для нашего более широкого взгляда на реальность, включая ту область человеческой жизни и мысли, которую обыкновенно, хотя и в чем-то ошибочно, называют «религией»? В главе 4 мы рассмотрим некоторые особенности дарвинистского взгляда на реальность, разработанного и так умело изложенного Докинзом, а также рассмотрим, какие выводы о религии, по его мнению, можно отсюда сделать. Для исследования этого важного вопроса рассмотрим одну из самых значительных работ Докинза – «Слепой часовщик», в которой он открыто поднимает эти вопросы. Однако прежде обсудим более общий вопрос, который лежит в основе рассуждений Докинза в этой книге. Откуда берутся научные утверждения? И каковы последствия этого для религии?