Текст книги "Два дня и три ночи"

– Капитан, а если он прыгнет за борт?

– Сообрази сам, Жак.

– Конечно, капитан.

Я сообразил быстрее Жака. Мне не хотелось прыгать в воду под пули его автомата. Что же делать? Молиться? Но за то время, что мне осталось, я не успею прочитать даже «Отче наш».

Я тихо перевернулся в сторону правой стены радиорубки. Это было чуть дальше от места, с которого капитан Стикс подавал этим людям, короткие, отрывистые, но пока, к счастью, не слишком эффективные приказы. Стараясь преодолеть все расстояние одним махом, я оказался у рулевой рубки. Освещение здесь было достаточное, и я сразу же нашел то, что надеялся найти: ящик с осветительными ракетами. Двух быстрых движений хватило, чтобы перерезать веревки, закрепляющие ящик на палубе. Потом я вытащил из кармана большой целлофановый мешок, снял с себя куртку и прорезиненные спортивные брюки, которые были надеты на водолазный комбинезон, и, запаковав их в мешок, привязал все к поясу. Это было не слишком удобно, но необходимо. Без обычной одежды мне не обойтись. Если бы я хотел привлечь внимание не только обитателей «Нантесвилля», но и жителей порта, откуда я плыл и куда у меня забрезжила надежда вернуться, самым лучшим способом было бы показаться им на глаза в водолазном комбинезоне. Впрочем, так же эффективно было бы раздеться донага.

Нагнувшись, я выволок ящик к дверям рулевой рубки. Нужно было выпрямиться, и я не стал медлить – теперь или никогда. Ящик весил около двадцати килограммов, но я не почувствовал веса. В этот момент, словно цирковой силач на арене, поднявший рекордный вес, я был весь как на ладони на глазах у зрителей, освещенный тысячей прожекторов… Я не ждал аплодисментов и зрительского обожания. Наверное, я был бы очень скромным артистом. В ту же секунду, когда ящик полетел за борт, я скрылся за каким-то брезентовым чехлом. Уже прячась, я сообразил, что не проткнул отверстия в ящике и теперь не знаю, утонет ли он. Весело будет, если он всплывет. Впрочем, после такой ночи моя голова вполне похожа на ящик. Вот только Жак может не поверить.

На главной палубе раздался крик, примерно в семи – десяти метрах от мостика. Я испугался, что кто-то заметил меня. Но еще через секунду из-за борта донесся спасительный всплеск. Жак, слава Богу, тоже не был глухим.

– Он прыгнул в воду! Правый борт у рубки! Фонарь, быстро!

Браво, Жак! Как приятно работать с профессионалами: всего лишь три короткие фразы – и вся информация передана: что случилось, где, и, наконец, что теперь делать. Прочесывающие палубу мужчины бросились на мостик, пробежав мимо моего укрытия.

– Ты видишь его, Жак? – Стикс говорил быстро, но его голос звучал спокойно.

– Пока нет.

– Через пару минут вынырнет. Надолго воздуха не хватит. Крамер, двоих в шлюпку! Возьмите фонари. Ищите его. Генри, приготовь ящик с гранатами. Карло, быстро на палубу, включи правый прожектор!

Шлюпку я почему-то не предвидел. Гранаты понравились мне еще меньше. По телу пробежала нервная судорога. Я знал, как печально воздействует на человека даже небольшой подводный взрыв. Раз в двадцать печальнее, чем на суше. И все же мне придется прыгнуть в воду. Разве что предварительно расправиться с прожектором. Он торчал сантиметрах в шестидесяти над моей головой, и силовой кабель проходил совсем рядом. Я приложил к кабелю лезвие ножа, но вспомнил о гранатах и снова отвел его. С таким же успехом я мог просто вскочить и закричать: «Эй, ребята, я здесь!» Вряд ли они поверили бы, что прожектор погас просто потому, что устал светить.

Пора! Прихрамывая, я проскочил сквозь рулевую рубку, вышел на этот раз к левому борту и, соскользнув по трапу, побежал в сторону бака. Здесь никого не было. С места охоты раздался крик и через секунду автоматная очередь. Наверняка это Жак. Интересно, что он там заметил. Может быть, ящик все же всплыл на поверхность и Жак решил, наконец, прикончить меня. Мысленно я пожелал ему удачи. В любом случае, пока они заняты мной там, здесь у меня остаются кое-какие шансы на спасение.

«Нантесвилль» стоял на якоре, державшем его с левого борта. Перемахнув через борт, я спустился на канате, который наспех, но достаточно прочно привязал к поручню, по корпусу вниз, встал ногами в якорный клюз и схватился за цепь. Не знаю, сколько мне осталось жить, но до последнего дня я буду жалеть о том, что судьи мирового легкоатлетического первенства не включили в этот момент свои секундомеры. Это был бы, вне всякого сомнения, новый мировой рекорд по спусканию на якорной цепи. Не помню только, кто был предыдущим чемпионом.

Вода была холодная, но я ведь не случайно надел комбинезон. Море волновалось, я сразу же почувствовал сильное приливное течение. Это было кстати. Я поплыл вдоль левого борта, девяносто процентов времени находясь под водой. Пока что я никого не заметил, и, казалось, пока что никто не заметил меня. На пере руля я нашел свой акваланг и ласты прицепленными там же, где я их оставил. Если бы мне рассказали о чудаке, который пытается надеть акваланг прямо в воде при волнующемся море, у меня нашлось бы достаточно слов. Чтобы дать оценку его умственным способностям. Но если бы вслед за этим поступило уточнение, что этот самый чудак пытается надеть свой акваланг, находясь в воде по левому борту «Нантесвилля», в то время как с правого борта несколько человек, вооруженных гранатами, ищут его, я назвал бы эту выходку с аквалангом не слишком эффектным акробатическим трюком.

Теперь я был готов отправиться в путь. Я слышал то приближающийся, то удаляющийся звук лодочного мотора. К счастью, он ни разу не приблизился ко мне ближе чем метров на тридцать. Там уже не стреляли. А гранаты Стикс, очевидно, решил поберечь до следующего раза. Я поправил балласт на поясе и опустился в темную безопасную воду. Может быть, там, в воде, и живут страшные морские чудовища, но сейчас я почему-то не боялся их.

Определив направление по светящемуся циферблату компаса, я начал продвигаться вперед. Через пять минут я уже мог выплыть на поверхность и вскоре оказался на скалистом островке, где была спрятана моя надувная лодка.

Я вылез на скалу и посмотрел в сторону корабля. «Нантесвилль» был иллюминирован, как при переходе экватора. Не хватало только веселой музыки и фейерверка. Прожектор прочесывал поверхность залива, а моторная лодка все еще кружила по воде. Я услышал лязг выбираемой якорной цепи. Пора. Я опустил лодку на воду, вытащил два коротких весла и поплыл на юго-запад. Правда, я все еще оставался в зоне досягаемости прожектора, но, как оказалось, я все-таки имел дело не с суперменами, а значит, они вряд ли заметят меня, одетого во все черное, в маленькой черной лодке на фоне черной воды.

Проплыв милю, я сложил весла и завел мотор. Вернее, попытался завести. Моторы на моих лодках обычно работали как часы. Сбои бывали крайне редко, как исключение. Это происходило разве что в случаях, когда я был одновременно и уставшим, и промокшим, и промерзшим. Но сейчас был именно такой случай.

Я снова взялся за весла. Попытался представить себя в гондоле с прекрасной венецианкой. Не получилось. Тогда я представил, что я – галерный раб. Это было ближе к истине.

Я греб и греб. Это продолжалось не так уж долго. Всего лишь целую жизнь. Без десяти минут три я, наконец, нашел свой катер – «Огненный крест».

Вторник, 3.00, рассвет

– Кэлверт, это вы?

Дэвис позвал меня так тихо, что я еле услышал. Его черный силуэт был почти неразличим на черном фоне ночи. Большие тучи, перекрывая небо и заслоняя звезды, надвигались с юго-запада. На поверхность моря упали первые капли дождя.

– Да, это я. Помогите вытащить лодку.

– Ну как?

– Потом. Сначала лодка.

Держа канат в руке, я взобрался по трапу и перелез через поручни. Это было нелегко: я страшно замерз, у меня болели все мышцы, а правая нога с трудом выдерживала мой вес, хотя я никогда не считал себя толстяком.

– Нужно спешить, – объяснил я. – Вот-вот возможны гости.

– Вот даже как. – Чувствовалось, что я подбросил Дэвису повод для озабоченности. – Дед Артур будет в восторге.

Я не ответил. Наш командир – контр-адмирал сэр Артур Арнфорд-Джейсон, кавалер ордена Бани и владелец целой коллекции других престижных наград, наверняка не будет в восторге. Но мысль об этом нужно оставить на потом. А сейчас мы втащили лодку на борт, выпустили из нее воздух, отцепили мотор и перенесли все это на бак.

– Найдите два водонепроницаемых мешка, – распорядился я, – и поднимите якорь только очень тихо. Положите кусок брезента под цепь.

– На нашем месте я бы так и сделал. Но мы останемся. Просто нужно поднять якорь.

Когда Дэвис вернулся с мешками, лодка была уже в чехле. Я стянул с себя акваланг и запаковал его в один из мешков вместе с водолазным комбинезоном, балластом, часами, компасом и глубиномером. Во второй мешок я поместил мотор, с трудом удержав себя от того, чтобы просто не вышвырнуть его за борт.

Дэвис включил лебедку, и цепь начала постепенно подниматься. Обычно приспособления такого рода производят много шума. И на этот раз чуда не произошло. Дома городка чуть светлели метрах в двухстах от нашей стоянки. Если бы я был одним из его жителей, чудовищный грохот, который издавала наша поднимающаяся якорная цепь, лишил бы меня спокойного сна минимум на месяц. Но оказалось, в поселке есть добрая традиция – принимать перед сном сильнодействующее снотворное. Дэвис уже ударил ногой по выключателю лебедки, а ни один дом в поселке так и не поднял тревогу – ни в одном окне не загорелся свет.

– Якорь поднят.

– Застопорите на минуту барабан. Если он сорвется, я останусь без рук.

Зачем я это сказал? Я ведь ясно чувствовал, что в результате проведенного за последние несколько часов комплекса атлетических упражнений рук у меня уже не было.

Я подтянул оба мешка и связал их веревкой. Потом, высунувшись под релингом, я привязал веревку к якорной цепи и, когда она была уже достаточно надежно закреплена, перетащил мешки за борт. Они свободно повисли на цепи.

– Опускать придется вручную, – поделился я с Дэвисом приятной перспективой. – Я буду держать вес, а вы поднимайте цепь и раскручивайте ее с барабана.

Теперь нужно было опустить за борт около восьмидесяти метров якорной цепи. Кстати, если кто не знает: она сделана из металла.

Учитывая, что у меня уже не было рук, болела нога и не действовала шея, я мог бы справиться с этой работой только в особенно благоприятных условиях. К счастью, они были: дождливая темная ночь, пронизывающий холодный ветер и удобная спецодежда в виде нижнего белья.

Когда, наконец, эта пытка закончилась, мы спустились в каюту. Теперь, если кому-то зачем-то захотелось бы узнать, что привязано к якорной цепи «Огненного креста», ему пришлось бы воспользоваться батискафом или, как минимум, тяжелым водолазным костюмом.

Дэвис закрыл дверь и задвинул на окнах тяжелые плюшевые занавески. Только после этого он зажег небольшую настольную лампу. Надеюсь, она светила не слишком сильно, чтобы снаружи заметили, что кто-то из членов команды страдает бессонницей. Но и этого света хватило, чтобы Дэвис мог оценить мой цветущий вид.

– Вам нужно будет купить новую рубашку, Кэлверт, – сказал он. – У этой слишком тесный воротник. Оставляет следы.

Я перестал вытираться и посмотрел в зеркало. Мои шея и горло представляли собой страшное зрелище. Это было нечто опухшее, синее, перерезанное четырьмя отвратительными грязно-малиновыми кровоподтеками в тех местах, где пальцы душителя нашли особенно интересные места для исследования. Синий, зеленый, фиолетовый. Прекрасные цвета.

– Он напал сзади, – объяснил я. – Преступная среда не позволяет ему реализовать свой талант. Он мог бы стать чемпионом мира по тяжелой атлетике. И ботинки у него тяжелые.

Я повернулся к лампе, чтобы исследовать свою правую икру, и обнаружил на ней великолепный синяк. Из его размеров можно было сделать вывод, что меня ударил слон, а если в палитре составляющих его красок не хватало какого-то оттенка, то только справочник колеров мог дать ответ – какого. Разве что недоставало моей любимой краски – натурального цвета моей ноги.

В центре синяка кровоточила широкая рана, которая, судя по всему, очень заинтересовала Дэвиса.

– Если бы не комбинезон, вы могли бы потерять много крови. Давайте я перевяжу.

– Не хочу перевязку, хочу виски. А впрочем, одно другому не мешает. Валяйте. Наши гости могут удивиться, если придется ходить здесь по колено в крови.

– Вы уверены, что они придут?

– Когда я подплывал, я боялся, что они уже здесь. Не знаю, кто эти люди с «Нантесвилля», но точно знаю, что они не дураки. Наверняка они уже вычислили, что непрошеный гость мог приплыть на надувной лодке, и наверняка догадались, что я не просто любопытствующий местный житель. Во-первых, эти места издавна пользуются дурной славой, а во-вторых, мирный человек вряд ли вел бы себя на «Нантесвилле» так, как я, и вряд ли ушел бы оттуда так, как я. Подозреваю, что он вообще не ушел бы оттуда.

– Не сомневаюсь. Но какой из этого вывод?

– Однозначный. Они понимают, что мы не местные жители. Мы приезжие. Мы не остановились ни в гостинице, ни в пансионате – в таком захолустье это можно выяснить легко и быстро. Значит, живем на корабле. Может ли этот искомый корабль стоять на якоре к северу от Лох-Гурона? Конечно, нет. При сильном ветре, какой был этой ночью, оттуда невозможно пройти лодкой вдоль берега. Значит, наш корабль – на юге, в канале. Хотя вполне возможно, вы правы, они до этого не додумаются. Тогда идемте спать.

– Какое оружие принести?

Я ожидал, что в голосе Дэвиса будет больше юмора.

– Ни в коем случае. У вас тоже не должно быть ничего. Такие люди, как мы, не могут быть вооружены.

– Согласен. Гидробиологи обычно не носят в карманах пистолеты, тем более если они работают под эгидой Министерства сельского хозяйства и рыбной ловли. Ну что ж, надеюсь, вы сумеете их перехитрить, в конце концов, вы здесь главный.

– Только не надо о моей хитрости и о званиях. Я готов спорить на любую сумму, что дед Артур лишит меня всех званий, когда я сообщу ему о результатах моего путешествия.

– Вы можете мне ничего больше не говорить, – попытался успокоить меня Дэвис. Он уже заканчивал перевязывать мою ногу. – Так нормально?

Я попытался сделать несколько шагов.

– Хорошо. Большое спасибо. Но будет еще лучше, если мы раскупорим вот эту бутылку. Только наденьте пижаму. Даже если мы лунатики и обречены бродить по ночам, естественней, если мы делаем это в соответствующем облачении.

Сам я с остервенением тер голову полотенцем. В этой ситуации даже единственный мокрый волос на моей голове показался бы подозрительным.

– У меня не так уж много информации, – начал я. – Но то, что мне известно, – довольно печально.

Дэвис налил мне солидную порцию виски, свою, гораздо менее солидную порцию он разбавил водой. Я глотнул. У виски был тот специфический вкус, какой возникает после того, как вы вволю, до судорог поплавали в холодной воде, часа два гребли при пронизывающем ветре, а перед этим несколько раз окончательно попрощались с жизнью.

– Я добрался туда без осложнений. Сначала я спрятался за мысом, ожидая ночи, а потом на веслах выплыл к островку. Там я оставил лодку. До корабля я добрался под водой. Это был «Нантесвилль». Естественно, они изменили название, и теперь он под другим флагом. Из белого его перекрасили в черный, а надстройка теперь серая. Но я узнал его. Я еле доплыл. Пришлось бороться с течением. Это стоило мне полчаса каторжного труда. Если когда-нибудь мне снова придется повторить этот подвиг, меня наградят посмертно.

– Я где-то читал, что здесь самое сильное течение шотландского побережья…

– Честно говоря, у меня нет охоты сравнивать. Добравшись до корабля, я минут десять отдыхал, держась за перо руля, чтобы суметь забраться по канату.

– Рискованно.

– Не слишком. Было темно хоть, глаз выколи. К тому же я был осторожен и не рассчитывал на то, что вокруг дебилы. Я подтянулся на канате и увидел на палубе двоих или троих. Всего на корабле семь-восемь человек. Настоящая команда исчезла.

– Она может быть на корабле?

– Не знаю. Во всяком случае, никаких следов не осталось. Я даже не знаю, живы ли они. Как только я оказался на корабле, везение кончилось. Идя к мостику, я сразу же наткнулся на какого-то человека. Я махнул ему рукой и что-то пробормотал. Он мне что-то ответил, я не понял, что. На всякий случай я незаметно пошел за ним. Он дошел до камбуза и доложил по телефону, что по кораблю шатается кто-то чужой, возможно, из команды и, возможно, хочет сбежать. Я не мог заставить его замолчать: его револьвер был направлен на дверь, в которую мне пришлось бы войти. Тогда я побежал в сторону мостика.

– В сторону мостика? Кэлверт, когда вы последний раз были у психиатра? Вы же почти попались!

– У меня не было выбора. Кроме того, я сделал ставку на то, что они считают меня одним из испуганных и потому безопасных матросов «Нантесвилля». Если бы с самого начала они заметили комбинезон аквалангиста, меня изрешетили бы в ту же секунду. Но не это важно. Главное, что с тех пор мне уже не везло. По дороге я встретил еще одного. Тот не обратил на меня внимания – очевидно, он еще не знал о тревоге. Я побежал на бак и спрятался за лебедкой. Минут десять они сильно шумели. Светили прожекторами, искали, ругались. Потом все пошли на корму – наверное, решили, что я вернулся туда.

Это дало мне возможность забраться на мостик и обыскать каюты офицеров. Они были пустые. У механика мебель была перевернута, а на ковре осталось пятно засохшей крови. В соседней каюте койка капитана буквально пропиталась кровью.

– Ведь их предупредили, чтобы они не оказывали сопротивления!

– Да, я знаю. Потом я нашел Бейкера и Дельмонта.

– Так вы нашли их… – Дэвис вглядывался в дно пустого стакана. Его лицо ничего не выражало. Может быть, так он старался облегчить мою боль. Но ее невозможно было облегчить.

– Дельмонт пытался вызвать помощь. Его предупредили, чтобы он не делал этого. Разве что произойдет нечто экстраординарное. Скорее всего, его нашли и демаскировали. Ему вогнали в спину тринадцатимиллиметровую стамеску и втащили в каюту радиста рядом с радиорубкой. Бейкер, судя по всему, тоже пришел туда позднее, переодевшись в военную форму… Последняя отчаянная попытка… В руке он держал револьвер, но смотрел и целился не в ту сторону. Его спина оказалась мишенью для той же стамески.

Дэвис налил себе порцию виски явно большую, чем обычно. Запрокинув голову, одним глотком он выпил полстакана.

– Я думаю, они не все ушли на корму? – спросил он. – Наверняка остались полномочные представители, чтобы вас встретить.

– Да. Это было очень торжественно. Они вежливые и умные люди. Они оставили для встречи со мной делегацию в составе одного человека. Рядом с ним второй был бы лишним. Я знаю, это он убил Бейкера и Дельмонта. И я знаю, что, если мы с ним еще раз встретимся, мне вряд ли опять повезет.

– Но вы живы. Значит, счастье все-таки не оставило вас…

Самое большое, чего я хотел в эту минуту, – иметь возможность передать девять десятых своего счастья Бейкеру и Дельмонту. Я знаю, Дэвис считает, что в их смерти виновен я. Так же будет думать командир. А самое страшное, что я и сам думал так же.

– Дед Артур… – начал Дэвис. – Вам не кажется…

– Да оставьте вы в покое деда Артура! Я плевать на него хотел! Вы что думаете, мне это легко?!

Оказалось, что уже долгое время во мне копилась злость. Теперь она вырвалась наружу.

По лицу Дэвиса пробежала тень. И я не заметил в ней теплоты или сочувствия.

– Вернемся к «Нантесвиллю», – посерьезнел он. – Сейчас, когда вы идентифицировали корабль, когда известны его новое название и флаг… А кстати, какие?

– «Альта Фьорд» под норвежским флагом. Но это не имеет большого значения.

– И все же мы должны сообщить деду Артуру.

– Чтобы те, кто придут, нашли нас в машинном отделении в наушниках? Вы с ума сошли!

– Вы действительно так уверены, что они явятся к нам?

– Да, я уверен. И вы можете быть уверены тоже.

– Ну хорошо. Если они придут, мы…

– Если придут! Господи! Да поймите же вы, им неизвестно, сколько времени я провел на их корабле, может быть, много часов, и, может быть, я запомнил их внешность, подслушал их разговоры. Откуда им знать, что я вряд ли смогу узнать кого-нибудь из них, а их имена мало что мне говорят. Они могут подумать, что у меня был фотоаппарат или магнитофон и сейчас я уже передаю данные Интерполу. А ведь кто-то из них вполне может фигурировать в картотеках. Они же профессионалы.

– Но они совершили ошибку, и вы ушли.

– Они могут исправить ее и прийти за мной.

– Хорошо, тогда я иду за оружием.

– Нет.

– Но тогда нужно бежать отсюда.

– Нет.

– Вы отдаете себе отчет..?

– Вполне.

– Но подумайте о Бейкере и Дельмонте.

– Ни о чем другом я и не думаю. А если вы хотите покинуть катер – прошу покорно.

Он осторожно поставил стакан на столик, потом снова взял его в руки. Чувствовалось, что так же он пытается взять в руки себя. Наконец ему удалось улыбнуться.

– Вы говорите ерунду, Кэлверт. Наверное, от недостатка кислорода у вас помутилось в голове. Посмотрите, на кого вы похожи. Ваше горло, ваша нога… Если я уйду, кто будет защищать вас, когда они все-таки явятся?

Я искренне извинился перед Дэвисом. Может быть, я не слишком хорошо знал его. Мне трудно судить, как он готовит суп из устриц или как относится к философскому учению Шопенгауэра. Но те десять встреч, которые были у нас за последние десять лет, дали мне достаточно информации, чтобы понять: единственное, чего Дэвис точно не умеет, – это бросить коллегу в одиночестве в опасный момент. Странно, но я не считал это большим недостатком.

– Так что вы говорили насчет деда Артура? – переспросил я.

– Если мы знаем, где сейчас «Нантесвилль», дед мог бы приказать какому-нибудь военному кораблю следить за ним с помощью радара.

– Мы знаем, где они были… Уже когда я отплывал, они поднимали якорь. На рассвете они могут уйти за сто миль в любую сторону от того места.

– Значит, мы спугнули их. Это убьет деда. – Он вздохнул. Возможно, он представил, что ожидает меня в самом недалеком будущем, и сострадание все же шевельнулось в его душе. Он даже попытался меня утешить: – Но мы знаем теперь название и флаг…

– Я уже говорил, это ничего не значит. Утром они запросто могут назваться «Хокомару» из Иокогамы, плыть под японским флагом, и, думаю, что для этого им даже не придется беспокоить японское консульство.

– Может быть, тогда авиаразведка? Мы могли бы…

– Пока мы это организуем, шансы станут минимальными. Пилотам придется прочесать двадцать тысяч квадратных миль поверхности моря. Вы слышали последнюю метеосводку? Низкие тучи, мгла. Им придется летать низко, а это значит, девяносто процентов работы – впустую. Да и как они идентифицируют судно в дождь и при слабой видимости? А даже если они и найдут его, что дальше? Помашут крылом?

– Но ведь есть еще флот. Пилот может вызвать военные корабли.

– Какой флот? Средиземноморский? Или дальневосточный? У военных моряков здесь нет ни одной боевой единицы. А если бы и были, что они могли бы сделать? Затопить «Нантесвилль», зная, что настоящая команда – двадцать пять человек – может быть заперта в трюме?

– Есть специальные десантные подразделения…

– Стикс будет ждать их с автоматами, нацеленными в заложников.

Дэвис пожал плечами. Его лицо выражало усталость. Зато я наверняка выглядел как огурчик.

– Хорошо, я пойду надену пижаму, – сказал он и уже с порога добавил: – Если «Нантесвилль» скрылся, то, может быть, нам удастся избежать их визита. Вы подумали об этом?

– Нет, я вообще стараюсь как можно меньше думать.

– Честно говоря, и я слабо верю в это.

* * *

Они прибыли в четыре часа утра. Прибыли самым легальным и официальным способом. Они находились на борту сорок минут, чувствуя себя так свободно и уверенно, что я даже засомневался, действительно ли это пираты.

Дэвис вошел в мою каюту, включил свет, потрепал меня по плечу и неестественно громко воскликнул:

– Проснитесь!

Я, конечно, не спал, но на всякий случай разыграл небольшую комедию. Я постонал, позевал и, наконец, открыл глаза – в каюте был только Дэвис.

– Что случилось? Который час? – Я решил не выходить из образа – вдруг кто-нибудь из гостей подслушивает за дверью.

– Сам ничего не понимаю, – ответил Дэвис раздраженным голосом. – На борту полиция. Хотят увидеться с вами по какому-то важному делу.

– Полиция? Я не ослышался, полиция?

– Да. Прошу пройти за мной. Они вас ждут.

– Полиция на борту нашего корабля? Я не понимаю…

– Ради Бога, идите. Сколько последних рюмочек вы позволили себе вчера вечером перед тем, как лечь? Их четверо. Два полисмена и два таможенника. Они говорят, что их дело не терпит отлагательств.

– Четыре часа утра! За кого они нас принимают? Не терпит отлагательств! Ты им сказал, кто мы? Ну, хорошо, хорошо. Я уже иду.

Дэвис вышел. Через тридцать секунд я вошел в рулевую рубку, где застал сценку из фильма о жизни контрабандистов. В роли главного преступника был Дэвис. Развязка, судя по всему, была близка, так как блюстители порядка окружили его и явно превосходили числом. Не хватало только сваленной посреди каюты добычи – обнаруженных наркотиков и нелегального оружия.

Навстречу мне поднялся один из полицейских. Это был высокий сержант, лет пятидесяти, крупного телосложения и несколько надменного вида. Он пронзил меня холодным взглядом, оценил пустую бутылку рядом с двумя невымытыми стаканами и не улыбнулся. Судя по всему, он не любил богатых искателей морских приключений, которые слишком много пьют по вечерам, а проснувшись чуть раньше обычного, долго не могут прийти в себя. Как бесконечно должен был он презирать появившееся перед ним изнеженное инфантильное существо, одетое в красный шелковый халат, расписанный китайскими драконами, и прикрывавшее хилую шею шелковым же шарфиком, купленным наверняка в одном из самых престижных магазинов Лондона.

Честно говоря, изнеженное существо тоже не любило таких шарфиков, но узор на моем горле вызвал бы еще большее удивление полисмена.

– Сэр, вы владелец корабля? – утвердительно спросил сержант со страшным шотландским акцентом. Он попытался быть вежливым, но обращение «сэр» чуть не застряло у него в горле.

– Сначала объясните мне, какого черта вам здесь надо и какого черта я должен отвечать на ваши идиотские вопросы, – отозвался я на повышенных тонах. – Мой корабль – это такая же крепость, как мой дом! Вы не имеете права вторгаться сюда без ордера на обыск. Вы что, законов не знаете?

– Он знает законы, – ответил за сержанта один из стоящих за его спиной таможенников – маленький человечек, гладко выбритый, несмотря на столь ранний час. – Прошу вас не раздражаться. Сержант не имеет ничего общего с этим делом. Мы подняли его с постели три часа назад. Он только помогает нам.

Я проигнорировал его и снова воззвал к сержанту:

– Сейчас глубокая ночь. Что бы вы сказали, если бы четверо незнакомых людей вломились в ваш дом? Это преступление!

Я знал, что рискую. Но я делал ставку именно на это. Если они были теми, кого я ждал, и если я был тем, кого они ищут, то, с точки зрения здравого смысла, я не разговаривал бы с ними подобным образом. Но предположим, они были настоящими служителями закона, предположим, моя совесть, что касается нынешней ночи, была совершенно чиста, – следовательно, я имел право немножко повыпендриваться.

– Вы можете предъявить документы? – нажимал я.

Сержант сверкнул глазами:

– Какие документы! Я сержант Макдональд, комендант местной полиции уже восемь лет. Спросите кого угодно, меня здесь все знают.

Если он действительно был сержант Макдональд и если сержант Макдональд действительно значился в списках отдела кадров полиции, можно было понять, отчего он так нервничал. Наверное, за восемь лет безупречной службы я был первым, кто потребовал у него документы.

– А это постовой Макдональд, – добавил он, взглянув на стоящего рядом коллегу.

– Сын, – угадал я. – Хорошо, когда дети столь же вежливы и воспитанны, как их отцы.

Они еще раз переглянулись. Кажется, я перегнул палку. Даже если отец и сын были настоящие полицейские, в этот момент они готовы были превысить в отношении меня свои служебные полномочия. Я решил немного выпустить пар:

– Впрочем, с вами приехали работники таможенной службы, а им, насколько я знаю, ордер на обыск не требуется, таковы таможенные правила. Думаю, иногда полиция завидует вашим правам? – обратился я к таможенникам. – Вы можете везде ходить и все обыскивать, не заботясь о формальностях.

– Вы совершенно правы, – отрезал младший таможенник. Это был блондин среднего роста, чуть полноватый для своих лет, он говорил с легким акцентом уроженца Белфаста. И он, и его коллега, как и подобает, были одеты в голубые плащи, фуражки с козырьками, коричневые перчатки и свежеотутюженные брюки. – Мы имеем на это право. Но мы стараемся не злоупотреблять своими полномочиями. Мы хотим, чтобы с нами сотрудничали.

– Короче говоря, вы собираетесь произвести на корабле обыск? Не так ли?

– Именно так.

– Но зачем? – В моем голосе звучало искреннее удивление. И действительно, откуда мне было знать, что им от нас нужно. – Если вы хотите, чтобы мы помогли вам, объясните, по крайней мере, что происходит.

– О, это пожалуйста, – сказал уже доверительным тоном старший таможенник. – Прошлой ночью на приморском шоссе похищен грузовик, который вез товары общей стоимостью двадцать тысяч фунтов. Об этом сообщали в вечерних известиях. У нас есть информация, что весь груз был переправлен на небольшой корабль, который – это нам также известно – стоит на якоре где-то здесь.

– Почему именно здесь?

– Позвольте мне не отвечать на этот вопрос. У нас есть разные источники информации. И давайте не затягивать процедуру. Вы ведь не единственный. Мы работаем уже пятнадцать часов, до вас мы осмотрели три порта, двенадцать кораблей. Вы ничем не отличаетесь от остальных проверяемых. Просто мы должны сделать свое дело – и точка.

– А что было в грузовике?

– Химические вещества. Груз принадлежал химическому концерну «Ай-Си-Ай».

– Химические вещества? Вот здорово! – Я заговорщически переглянулся с Дэвисом. – Тогда вы найдете их здесь. Не знаю, потянут ли они на двадцать тысяч фунтов, но…

– Что означает это признание? – среагировал сержант Макдональд.

Я подумал, что у всех служак-полицейских одинаковые лица и голоса, будь то в центре Лондона или в далекой деревушке. Наверное, этот деревянный тембр и это деревянное выражение лица выдаются им вместе с мундиром. Хотя от этого они не становятся такими же веселыми, как Буратино.

Сержант Макдональд был похож скорее на пуделя Артемона. Моя фраза о химических веществах заставила его принять охотничью стойку. Неужели его визит, в самом деле, не связан с моими ночными приключениями?