Текст книги "Кто мы? Стихи"

ЗОЛОТАЯ РЫБКА
Притча

 
Тонуло солнце в синем море,
Как руку, вскинув тонкий луч.
Оно, с судьбой давно не споря,
Стекало с неба, как сургуч.
 
 
И скоро берег, словно пудрой,
Покрыла вечная печаль.
На берегу учитель мудрый
Смотрел в темнеющую даль.
 
 
К нему приблизился прохожий,
Узнав святого в нем отца.
Боясь покой его тревожить,
Он начал говорить с конца:
 
 
– Учитель, дай ответ мне мудрый,
Я много в жизни претерпел,
Встречаю с ранним солнцем утро,
Весь день решаю много дел.
 
 
Но, как корабль с пробитым днищем,
Я вынужден идти ко дну,
В моих карманах ветер свищет,
В житейском море я тону.
 
 
И вот тогда ответа ради
Учитель оторвал свой взгляд:
– Ты знаешь, сколь под этой гладью
Усталых путников лежат?
 
 
Бывает, буря мачту клонит
И кажется, нет силы жить.
Но гибнет все ж не тот, кто тонет,
А тот, кто не пытался всплыть.
 
 
Чтоб утонуть, ведь сил не надо.
Раскинь лишь руки – и на дно.
Не ждет тебя на дне награда,
Там лишь безмолвие одно.
 
 
Прикрыв одно в раздумье веко
И зачерпнув в ладонь песок,
Он вдруг взглянул на человека
И хитро подмигнув, изрёк:
 
 
– Картину видел я иную:
Те, кто перебороли страх,
Держали рыбку золотую
Вдобавок ко всему в зубах.
 

КЛУБОЧЕК
(реальная история)

 
В платочке ситцевом, со спицами в руках,
Сидела женщина с утра перед окошком.
Глаза сощурены, морщинки на щеках.
С клубком играла под ногами кошка.
 
 
А нитка тянется, как тянутся и дни,
Однообразно связываясь в годы.
И жизнь идет, меняя лишь клубки
Да за окном сезоны и погоды.
 
 
По узенькой тропинке прямо в дом
Идет на каблучках походкой твердой,
Затормозив слегка перед окном,
Красотка яркая с осанкой гордой.
 
 
Рывком открылась дверь, и на порог
Вступила разъяренная девица.
И сразу начала свой монолог.
И не могла уже остановиться:
 
 
– Ты узнаешь ли, мамочка, меня?
Я дочь твоя, что бросила ты в детстве.
Ну, здравствуй, вот я и нашла тебя.
Ну что, еще не защемило сердце?
 
 
Да где тебе! Тебе не привыкать
Ребенка своего, как кошку, бросить.
Ты разве можешь называться «мать»?
И как земля тебя такую носит!
 
 
Ты отдала малышку в дом чужой
И радовалась, верно, что свободна.
А знаешь ли, что значит неродной,
Ненужной быть и в доме неугодной?
 
 
Бог знает, сколько слез я пролила,
Накрывшись с головою одеялом.
Тебя ночами, мамочка, звала.
А где найти тебя, тогда не знала.
 
 
Я выросла, как видишь, и нашла.
И вот теперь тебя я обвиняю.
Я очень долго к этой встрече шла.
И как мне звать тебя – уже теперь не знаю.
 
 
Ну что ж молчишь? Не скажешь ничего?
Ну пророни же хоть одну слезинку.
А женщина смотрела все в окно.
И лишь рукой поправила косынку.
 
 
Не повернулась к девушке она.
Лишь вся застыла, губ не размыкая.
И, замолчав, та ясно поняла,
Что мать ее глухая и немая.
 
 
О, Боже! Пошатнулась, подошла
И голову ее к груди своей прижала:
– Прости меня. Ну как я так могла?
Но я не знала. Честно, я не знала.
 
 
Я в детстве видела порой тебя.
За мной ты из калитки наблюдала.
Стояла ты, платочек теребя,
И быстро за забором исчезала.
 
 
И поклялась я, что тебя найду,
Приду к тебе во что бы то ни стало.
И вот теперь я, видишь, здесь стою
И что хотела, все тебе сказала.
 
 
И мать вздохнула, сморщенной рукой
Погладила склоненную головку.
И та вдруг стала мягкой и родной,
Уткнувшись в щеку матери неловко.
 
 
По улице соседка по делам
С корзинкой мимо окон проходила.
Двух женщин позы промелькнули там,
И что-то вдруг ее остановило.
 
 
Одной еду она всегда носила,
Другую увидала первый раз.
Та, первая, безмолвие хранила,
Другая плакала, не утирая глаз.
 
 
Все поняла, увидев, что похожа,
Как отраженье в зеркале большом,
На мать седую та, что помоложе
И посвежей фигурой и лицом.
 
 
И о делах своих тотчас забыла,
Увидев эту сцену, в дом вошла
И, помолчав, она заговорила:
– Ты не держи на мать родную зла.
 
 
Она живет, уж сколько лет страдая.
Да если б мать тебя не отдала,
Ты б тоже выросла глухонемая.
Прости ее и загляни в глаза.
 
 
В них не увидишь слез ее, их нету.
Их выплакала уж она давно
И слепнуть начала вот прошлым летом.
Все вяжет шарф тебе, не видя ничего.
 
 
Еду ношу ей каждый день в корзинке.
Она поест и снова за него
И все сидит перед окном в косынке.
Все ждет тебя, чтоб довязать его.
 
 
Дочь молча маму под руку взяла,
Ей свой платок накинула на плечи.
И мать послушно рядом с ней пошла.
А на крыльцо уже спускался вечер.
 
 
Упали тени, тихо прошуршав,
Последний солнце лучик опустило
На недовязанный пушистый шарф,
И кошка вслед клубочек покатила.
—
 

КНИГА
Притча

 
Бог нас всех на поляне собрал
И расставил нас поодиночке,
И из Книги великой читал,
Обращаясь к каждому, строчки:
 
 
– Быть тебе дипломатом, послом,
А тебе быть актрисой великой,
А тебе быть – сперва алкашом,
А потом… не написано в Книге.
 
 
Наконец мне на голову длань
Возложил и тихо добавил:
– А ему ты матерью стань.
И свой перст на беднягу направил.
 
 
– Оба будете жить как во сне
И носить несчастий веригу,
До того, как придете ко Мне.
И тогда дочитаю вам Книгу.
 
 
Все так было, как Бог нам предрек,
Потеряли мы оба дорогу.
И когда жить так каждый не мог,
Мы пришли, обессилив, к Богу.
 
 
Он нас ждал и Книгу открыл
И сперва прочитал слово сыну:
– Что ж, свою ты чашу испил,
Я тебя теперь не покину.
 
 
И к окну подошел, чтоб прочесть,
И потом приподнял свои веки:
– Понесешь другим эту весть.
Быть счастливым тебе человеком.
 
 
Ну а ты, – указал на меня,
– Отстранись от него с любовью.
У тебя дорога своя.
Ты уже пресытилась болью.
 
 
Ты живи, наполняя свой век
Счастьем, радостью и покоем.
Бог ведь Я, ты ж – всего человек.
И на этом Книгу закроем.
 

КОСТЫЛЬ
Притча

 
Быть может, это сказка, может, быль…
Шел человек распутицей осенней.
Он опирался грузно на костыль,
Костыль в пути был для него спасенье.
 
 
Когда собаки, лая и скуля,
На путника неслись из-под забора,
Защиты не было надежней костыля.
Им отбивался от рычащей своры.
 
 
Когда от голода уже без сил,
Он видел спелый фрукт на верхней ветке,
То поднимал надежный свой костыль
И яблоко сбивал на землю метко.
 
 
Костыль хозяина всегда жалел
И часто думал, рядом с ним шагая:
«Он без меня и шаг б ступить не смел,
Ведь я ему так много помогаю.
 
 
Я защищаю и кормлю его,
Я в нужный час всегда и в нужном месте,
И не прошу взамен я ничего,
Лишь были бы всегда мы в жизни вместе».
 
 
Так шли они. И вот однажды им
Попался на пути один прохожий.
Хотя он старше был, но шел один,
И выглядел он путника моложе.
 
 
Он отряхнул с косоворотки пыль,
Сапог своих похлопал голенища
И пробасил: «Зачем тебе костыль?
Ведь у тебя есть две ноги, дружище».
 
 
– «Я к костылю давно уже привык.
Вот он, со мной, куда я ни направлюсь.
Я слаб. И я уже почти старик.
Опора мне нужна. Один не справлюсь».
 
 
Пожал плечами встречный и ушел,
Под нос мотивчик легкий напевая.
А путник наш в траве костыль нашел
И с ним пошел привычно, ковыляя.
 
 
И жизнь его, как прежде, потекла,
Не будучи не яркой и не пестрой.
Но те слова чужого мужика
Засели в голове занозой острой.
 
 
И как-то раз увидел он газон,
Забросил свой костыль в густую зелень.
И сделал шаг один. И вскоре он
Почувствовал, что стал в себе уверен.
 
 
И вот синица у него в руках,
Он может весело шагать по лужам.
Увидел он, что сила есть в ногах
И тот костыль ему уже не нужен.
 
 
Он может яблоки себе достать,
Одно иль два, иль все четыре штуки.
Не надо больше псов бродячих гнать,
Собаки дружат с ним и лижут руки.
 
 
А что ж костыль? Обида проросла
И вскоре вылезла сучком колючим.
– «Какою жизнь наполненной была!
Я ж был опорой, сильной и могучей!»
 
 
Мальчишка шел, носком вздымая пыль,
Жуя мороженое понемногу.
И в ноги бросился ему костыль,
И мальчик грохнулся, ломая ногу.
 
 
И вот настал костылий звездный час:
Он преградил ему собой дорожку.
Как нужным нам становится подчас,
Тот, кто нам сам подставил ножку.
 
 
Он жертву новую себе нашел,
Которую спасать теперь намерен.
Ему же будет снова хорошо,
Когда в себе хозяин не уверен.
 
 
Я раньше тоже так жила, не скрою,
Спасая, помогая день за днём.
Ведь для кого-то сладко так порою
Быть вечным в этой жизни костылём.
 

КОТ И ПЁС
Басня

 
Однажды старый кот, уже не чуя лап,
Нетвердой поступью шел к мусорному баку.
Он третий день не ел, был голоден и слаб.
Но вдруг увидел на пути собаку.
 
 
– Куда направился, блохастый оглоед? —
Оскалив зубы, пес спросил сердито.
– Здесь для таких, как ты, прохода нет
И до утра уже здесь все закрыто.
 
 
– Мне б только сыра или колбасы, —
Промолвил кот и хвост поджал стыдливо
И, облизнув повисшие усы,
В глаза собаке заглянул учтиво.
 
 
– Ты кто такой, чтоб мне смотреть в глаза? —
У пса на холке шерсть поднялась дыбом. —
Не для тебя тут сыр и колбаса.
Иди, и чтоб тебя я здесь не видел.
 
 
– Но я не вор, всю жизнь ловил мышей,
Растил своих котят…
Но выгнан кот взашей:
– Тут все так говорят.
Котов таких, как ты,
Здесь шастает – не счесть.
Вы все, поджав хвосты,
Хотите пить и есть.
Не место оборванцам тут,
Для нищих нет еды.
Здесь кормятся элитные коты.
 
 
И тявкнул для острастки на кота,
Чтоб знал, что он стоит тут неспроста.
 
 
Кот понял, что ему здесь нечего уж ждать
Побрел голодной смертью помирать.
 
 
Тот, кто богат, тот нищих не приемлет,
И тот, кто сыт, голодному не внемлет.
 

КРЕСТ
Притча

 
Как часто кажется нам крест наш непосильным,
Тот, что, согнувшись, на себе несем.
А вот у друга жизнь течет стабильно.
Легко ему, везет всегда во всем.
 
 
Нет среди нас людей непогрешимых
В наш суетливый, нестабильный век.
Устав от бед, проблем неразрешимых,
Пришел к Престолу Бога человек.
 
 
– О, Господи, Ты сжалься надо мною.
Ведь изнутри меня обида ест.
Дай мне немного счастья и покою
И облегчи мой неподъемный крест.
 
 
Господь услышал страждущего сына
И ангела его к себе призвал,
Перст возложил на лоб христианина,
Перекрестил и так ему сказал:
 
 
– Твой ангел отведет тебя в обитель.
Увидишь разные ты там кресты,
Вы с ангелом там вместе походите,
Он даст тебе, какой захочешь ты.
 
 
И вот вошли в крестами зал забитый.
Их было столько там – не сосчитать.
Из дерева, железа, из гранита,
Резные, легкие и те, что не поднять.
 
 
Ходил христианин, глазам не веря,
И ангел ждал, его не торопил.
И вдруг в одном углу у самой двери,
Когда уже искать не стало сил,
 
 
Увидел маленький, забытый крестик,
Он пёрышка был легче на руке.
И к ангелу он обратился с вестью:
– Вот этот крест подходит точно мне.
 
 
И протянул ему тот крестик скромный,
Решив надеть его на шею прямо здесь.
Пожал плечами ангел изумленно
И прошептал: «Так это ж твой и есть…»
 

ЛОТОС
Притча

 
Когда Создатель взял семян пригоршню
И рассыпаАл их щедрою рукой,
То знал, что вырастет роскошней
Цветок, чей злак не чахлый, не сухой.
 
 
Засеял землю ароматной розой,
С шипами острыми, что ранят – только тронь,
Крапивой, чтоб все помнили угрозу,
Которую сулит всегда огонь.
 
 
Он разбросал невинные ромашки,
Которым дал судьбу всегда терпеть,
Робеть, стесняться, словно первоклашки,
И снизу вверх глазенками смотреть.
 
 
Сажал цветы в лесах и на болотах,
В садах, полях, без устали трудясь.
Когда свою закончил он работу,
Поднялся смерч, несущий смрад и грязь.
 
 
Не устоял в том диком, страшном вихре,
Как ни старался, ни один цветок,
Печально все головками поникли,
И ни один очиститься не смог.
 
 
Задумчиво смотрел Создатель в воду,
Засунув руку в свой пустой карман.
И, успокоив бурную природу,
Нащупал семечко последнее Он там.
 
 
Его Он осторожно взял в ладони,
Стряхнул листочек с своего плеча,
Поправил складки на своем хитоне
И в воду опустил зерно, шепча:
 
 
«Стань белым лотосом, тогда тебя не тронет
Несущий пепел грязевой поток,
И в белоснежной лотоса короне
Всегда воды найдется чистой хоть глоток.
 
 
И оттолкнешь всегда ты грязь любую,
И не пристанет к лотосу беда,
Чтоб ни случилось а мире – аллилуйя! —
Ты будешь чистым лотосом всегда».
 
 
Стань чистым лотосом и ты,
Пусть грязь к тебе не прилипает,
Красивы многие цветы,
Но в бурях часто погибают.
 

МАТЬ И ДОЧЬ
(реальная история)

 
Женщина медленно пасмурным днем
Идет по церковным ступеням.
В сумрачном храме пред алтарем
Долго стоит на коленях.
 
 
Плача, кладет за поклоном поклон,
Просит о чем-то у Бога.
Лики святых с живописных икон
Смотрят внимательно-строго.
 
 
Прядь серебристая из-под плата
Выбилась, лоб прикрывая.
А ведь когда-то была молода,
Жила, красотою сверкая.
 
 
Все ей дано было: счастье, успех,
Работа любимая, дружба.
И раздавался ее звонкий смех
После смены на службе.
 
 
Может, Господь все в руки давал,
Чтоб выбрала к вере дорогу?
Может, чего-то большего ждал?
Но тогда не услышала Бога.
 
 
Ждала любви, хотела семью,
Мечтала о маленьких детях.
Везде искала судьбу свою,
Истинный путь не заметив.
 
 
И, поискав, нашла наконец
Того, кто, тогда показалось,
Хороший будет муж и отец,
Но поняла: ошибалась.
 
 
И все же в тот раз не осталась одна:
Под сердцем уже трепетала
Жизнь той, что ей Богом была дана,
И с ней ей жить предстояло.
 
 
С тех пор иной не хотела любви,
Кроме любви к росточку,
Который был у нее внутри.
И родила свою дочку.
 
 
Она молочко потихоньку пила,
Росла, как цветок, понемножку.
Мать верила: будет людям мила
Ее ненаглядная крошка.
 
 
Да, нелегко было ей одной.
Когда ее ночью качала,
«Мы сильные, дочка, запомни, с тобой», —
Тихонько ей в ушко шептала.
 
 
Чтоб дочку свою одеть, прокормить,
Работала, уставала.
Хотела в партию даже вступить,
Но голос раздался из зала:
 
 
Да у нее даже мужа-то нет,
Она же мать-одиночка!»
И встала тогда, и сказала в ответ:
«Зато у меня есть дочка!»
 
 
Шли месяцы, годы шли чередой,
Дочурка ее подрастала.
«Мы сильные, дочка, запомни, с тобой», —
Ей каждый раз повторяла.
 
 
Все лучшее было у дочки ее,
Обновки сыпались градом.
Мать не жалела тогда ничего,
И обе они были рады.
 
 
А вот и школа уже позади,
Пора выбирать дорогу.
«Мне репетиторов ты найди, —
Сказала дочка ей строго. —
 
 
Хочу теперь дипломатом я стать,
А это дорого стоит.
Но ты же можешь, ты сильная, мать,
Овчинка же выделки стоит.
 
 
Не вижу другой я судьбу мою.
Ведь деньги ты раздобудешь?
Ты в старость их вложишь, по сути, свою.
Ты ж мать дипломата будешь».
 
 
А мать-то что ж? Ей не привыкать.
Взвалила и эту ношу:
«Как не помочь ей? Ведь я же мать.
Дитя свое я не брошу».
 
 
Где деньги ей удалось достать,
Сама себе удивилась.
Но надо должное дочке отдать:
Способная уродилась.
 
 
Но дети богатых лишь учатся тут.
Не знанья важны, а связи.
Эх, не для них этот институт.
Куда им из грязи да в князи!
 
 
И к ректору мать решила пойти.
Терять ей нечего было.
И удержать ее на пути
Не могла никакая сила.
 
 
И, распугав секретарш воронье,
Мать ворвалась, как тигрица:
«Дочка, запомните имя ее,
Должна в вашем вузе учиться!»
 
 
Ректор глазами лишь поморгал,
Но дочку ее запомнил.
И снова Бог ей тогда помогал.
И вот уже дочь – дипломник.
 
 
Закончила вуз и мужа нашла
Богатого и с квартирой.
Как счастлива мама за дочку была!
И сердце звенело лирой.
 
 
В новом платье в цветочек пришла,
На свадебную вечеринку
Налюбоваться никак не могла
На свою родную кровинку.
 
 
А та стояла, как роза, чиста
Среди богатеев знатных,
И ей казалось, что никогда
Ей не было так приятно.
 
 
Но дочь среди новой богатой родни
Ее уже не замечала.
Когда-то вдвоем они были, одни,
А теперь королева бала
 
 
Дочь ее, что растила с трудом,
О себе порой забывая.
Может, к ней подойдет потом.
Но прошла дочь мимо, зевая.
 
 
Бал окончился. Мать домой побрела,
В свою скромную, тихую келью,
Вспоминая, как дочка была хороша
И какое было веселье.
 
 
Много было на том пиру,
Только жизнь не заладилась с мужем
Не пришлась ее дочь тогда ко двору
Да и он ей стал скоро не нужен.
 
 
Но дочку она успела она родить,
На отца как две капли похожу.
Снова мать помогала ей выжить и жить
И малышку воспитывать тоже.
 
 
Горе вновь отводила от дочки рукой
И как много лет говорила:
«Мы же сильные, дочка, ты знаешь, с тобой»,
Но дочка ее обвинила:
 
 
«Я сильной, богатой и знатной была.
Ты знаешь, как мне теперь больно?
Что в жизни добиться сама ты смогла?
Ты нищая. Ты мне не ровня!»
 
 
С тех ее не знают дочь и внучка.
Проходят мимо, злобою полны.
А ей все снятся маленькие ручки,
Что были ласковы когда-то и нежны.
 
 
И что теперь ей пожинать осталось
Как много лет пророчила ей дочь?
Лишь боль, которую вложила в старость,
Когда все делала, чтоб ей помочь.
 
 
И только Бог ей душу облегчает.
Рассказывает все она Ему.
Он Всемогущ, он нас всегда прощает,
И нас приводит к храму своему.
 
 
Женщина медленно пасмурным днем
Идет по церковным ступеням.
В сумрачном храме пред алтарем
Долго стоит на коленях.
 
 
Плача, кладет за поклоном поклон,
Просит о чем-то у Бога.
Лики святых с живописных икон
Смотрят внимательно-строго.
 

МАЯК
Притча

 
Однажды в море плыл корабль.
Спешил он до зимы добраться
До берегов родных. Декабрь
Грозил штормами с ним тягаться.
 
 
В кромешном сумраке ночном,
То с ветром, то с волнами споря,
Настаивая на своем,
Своим он курсом плыл по морю.
 
 
Но вдруг из ночи яркий свет
В бинокль ударил капитана,
Как будто тысяча комет
В нос кораблю летели прямо.
 
 
И капитан, отнюдь не трус:
«Кто смеет свет на нас направить?
Немедленно смените курс!» —
Велел нахалу просигналить.
 
 
Но тот невидимый наглец
Такими отвечал словами:
«Со мной столкнётесь, вам конец!
Скорее курс меняйте сами».
 
 
«Но я большой корабль, дурак!
Передо мною ты былинка!»
«А я – немеркнущий маяк», —
В ответ сигнал дал невидимка.
 
 
И все, и больше спору нет.
Корабль тяжелый нос направил
На новый курс. А яркий свет,
Послушно за кормой оставил.
 
 
Вот так и мы: хотим достичь
Путем коротким наших целей,
И не всегда дано постичь,
Что плыть по морю не умеем.
 
 
Чтоб по пути не тормозить
И на опасность не нарваться,
Упрямство надо победить,
И нам приходится смиряться.
 

МОРКОВКА
(шуточная история)

 
Был орел Артем Сергеич,
Хоть и прожил много лет,
Для себя считал: важнее
Ничего работы нет.
 
 
Отдыха не знал минуты,
Ничего ведь не болит.
Но однажды бес попутал
И разбил радикулит.
 
 
Ни привстать, ни повернуться,
Руку не поднять к плечу,
Ни одеться, ни обуться.
И пришлось идти к врачу.
 
 
Врач сидел на табуретке,
Ручку медленно жевал,
Прописал он мазь, таблетки
И задумчиво сказал:
 
 
«Да, у вас движений мало,
Где их взять, как ни крутись.
Вам вообще-то б не мешало
Женщиной обзавестись.
 
 
Тут уж волей иль не волей
Ей придется угождать.
 
 
Будете, как конь на воле,
Вы вокруг нее скакать.
 
 
Чтобы члены и суставы
Снова обрели рефлекс,
Чем лекарств глотать отравы,
Лучше применяйте секс.
 
 
На ночь раз по две минуты
С перерывом в десять дней.
Главное, не перепутать,
Что вам надо делать с ней.
 
 
Освежите свою память,
Почитайте анекдот,
Как мужик и баба в бане…
Может, что-нибудь придет».
 
 
Показался ему дельным
Этот доктора совет.
Выписать просил отдельный
На лечение рецепт.
 
 
Кое-как дошел до дома,
Сел, скукожившись, за стол,
Вырвал лист он из альбома,
Сразу к делу перешел.
 
 
Путь к спасению не близок,
Это надо бы учесть.
Он решил составить список
Претенденток тех, что есть.
 
 
Перво-наперво Сергеич
Кадровичку написал.
Он ей как-то к юбилею
Шоколадку покупал.
 
 
Сожрала ведь шоколадку,
Как акула, кинув в пасть.
Нет, такая кандидатка
Может и сама напасть.
 
 
Надо как-то помоложе
Претендентку подобрать.
Чтоб была получше кожа
И приятней целовать.
 
 
Секретарша вот Ариша.
Чем не мисс чего-нибудь!
У нее и юбка выше,
И побольше будет грудь.
 
 
Гладил он ее колени,
Губы целовал в мечтах.
И почувствовал томленье
В разных членах и местах.
 
 
Но потом представил живо,
Что она, вина попив,
Видимо, захочет сливу,
А не вялый чернослив
 
 
Оставалась тетя Тоня,
Повариха и вдова.
Вот уж кто всегда накормит!
И она еще резва!
 
 
Выбор сделан, слава Богу.
Остальное – пустяки!
Не для нас впадать в тревогу!
Разве мы не мужики!
 
 
Не теряем ни минуты.
Разберемся как-нибудь.
Главное, не перепутать,
Где у ней, заразы, грудь.
 
 
И, приняв решенье твердо
Написать в вотсапе, он,
Как орел добычу, гордо
В руки взял свой телефон:
 
 
«Приезжай ко мне с ночевкой.
Я один и ты одна.
Я натру тебе морковку,
Ты натрешь мои бока.
 
 
Мы друг другу все расскажем,
Чаю крепкого попьем,
А потом, обнявшись, ляжем,
Как два голубя, вдвоем».
 
 
На экранную подсветку
Пялился он полчаса.
Наконец пришла ответка.
Прочитал он, не дыша.
 
 
«Больно закрутил ты ловко,
Мне, Сергеич, не понять.
И какую ты морковку
Вдруг собрался натирать?
 
 
Надо ж людям что приснится!
Напридумал что, смотри!
Если ломит поясницу,
Прямо так и говори.
 
 
Так и быть, приду в субботу,
Разотру тебе бока.
А сейчас мне на работу.
Выздоравливай. Пока».
 
 
И Артем Сергеич сразу
Призадумался слегка:
«Вот ведь Тонька, вот зараза,
Раскусила старика»
 

ОБЕТ
Притча

 
Как любим мы поковыряться в прошлом
И посудачить мысленно о нём.
И память нам подкидывает то, что
Мы от неё нетерпеливо ждём.
 
 
Недалеко от города – обитель.
Молился там святой отец до слёз
О том, что губит души искуситель
И много бед он жителям принёс.
 
 
Погряз в разврате град, не зная страха,
И развелось там грешников не счесть.
И вот два самых праведных монаха
Отправились нести благую весть.
 
 
Шли к берегу, перебирая чётки
И бормоча молитвы на ходу.
И у разбитой старой ветхой лодки
Увидели красавицу одну.
 
 
Монашеская твёрдость засмущалась
При виде женской грешной красоты.
Девица же отнюдь не растерялась,
Прося через поток перенести.
 
 
Один решил: «Я лучше не замечу.
Пройду, чтоб не испытывать судьбу».
Другой легко поднял её на плечи,
Подумав: «С Божьей помощью дойду».
 
 
На берегу пошли своей дорогой.
Она махнула вежливо рукой.
Монахи ж, обтерев о траву ноги,
С молитвой заспешили в город свой.
 
 
Они шли молча, лишь стучали чётки.
И через час один, прикрыв глаза,
Промолвил: «Наш обет был чёткий:
«Нельзя касаться женщин никогда.
 
 
Как смог ты, брат, обет святой нарушить?
Ты трогал женщину! Где перед Богом страх?
Ты взял её и перенёс на сушу.
Как будешь жить теперь? Ведь ты монах!»
 
 
Второй сказал: «О, брат мой, не намерен
И не хочу вступать с тобою в спор.
Я час назад принёс её на берег.
А ты несёшь её и до сих пор».
 
 
Не стоит вспоминать до самой смерти
О том, чего давно уж нет.
И отпустите прошлое, поверьте:
Оно прошло. Его простыл и след.