Текст книги "Ты – в игре! и другие ужасные истории"

Дунька уже пекла блины.

– Давай помогу, – сказал Никита, отбирая у нее сковороду и половник.

– Неужели умеешь?

– А то! Сейчас только к печке приспособлюсь.

«Ну надо же, – удивлялась Рита, – Никита-то – чего только не умеет! И дров наколоть, и в стайке убраться, и воду сразу в двух ведрах на коромысле принести, еще и блины печь!

«Ну надо же, – продолжала удивляться Рита, – блины-то, оказывается, вовсе не пекут в духовке, а жарят на сковородке. Ни за что бы не подумала!»

У Никиты же настроение было хуже некуда. С этими девчонками только свяжись! Ничего не понимают! Вот и эта такая же – он бросил сердитый взгляд на Риту. Даже странно, что из-за нее страдает все мужское население класса. И ведь и он страдал не так давно. Из-за этого у него этот непонятный гаджет появился. Не будь ее – не стал бы он просить родителей купить смартфон. Подумаешь, допотопный телефон у него, как и у всех в классе (кроме Риты, конечно), ну и что?

Нет, правда, хоть бы поинтересовалась, что это за игра, что их ждет впереди, что нужно делать…

Дунька тем временем уже нашинковала капусту и теперь чистила картошку. Поймав взгляд Никиты, сказала:

– Щи на обед. Хозяйки любят.

Теперь мысли Никиты переметнулись в другую сторону. Почему Арсений сказал, чтобы он присмотрелся к Дуньке? Девчонка да девчонка, крикливая, правда, малость, дерганая, глаза краснющие, не высыпается, наверное. А с другой стороны – как не будешь крикливой, когда дел столько, и все на ней.

Рита, тем временем, закинув нога на ногу, как будто бы разглядывала на руках ногти. Как будто бы – потому что в воображении то и дело возникала стена в большой гостиной с появившимся на ней словом «ОПАСНОСТЬ».

Вдруг вспомнилось, что в одной из передач «Битвы экстрасенсов» говорилось о том, что дома – живые существа. Что они очень переживают, когда в семье происходят неурядицы и даже чувствуют, если кому-то из ее членов грозит опасность. И пытаются предупредить об этом всеми возможными способами: изменением температуры, вибрацией, появлением букв на стене…

Итак, над кем-то из семьи Хохрякова нависла угроза, это очевидно. И дом просит помощи. Интересно, только у Риты или у кого-то еще? И что она может сделать? Сколько бы ни искала Рита ответ на этот вопрос, вывод был один: наблюдать. Наблюдать за всем, что здесь происходит. Наблюдать, наблюдать и наблюдать.

Между тем горка аппетитных дымящихся блинчиков росла. Никита, похоже, перевернул последний блин. Наконец-то, давно есть охота! Рита потянулась к тарелке, но тут же получила от Дуньки шлепок по руке.

– Ты чего?

– Сначала господа, Матрена Ивановна и Настена наедятся, потом – мы.

– Дунька, сюда! Быстро! – донесся голос Матрены Ивановны.

– Вот видишь, проснулись, – засуетилась Дунька. – Вовремя мы все успели сделать. Надо идти. Одеться помочь. – Бегу, бегу-у! А ты куда? – это она сказала уже Рите.

– Тебя не спросила, – ответила та и двинулась следом. Осторожно поднялась по лестнице. Из комнаты, в которой во время «Ночи в библиотеке» располагалась гадальня, внезапно раздался вой пароходной сирены. От неожиданности Рита вздрогнула. Потом дошло: сиреной оказалась Настёна. Ну и голосище!

– Что ты мне опять даешь! – завыла она так, что даже у стоящей в коридоре Риты заложило уши. – И туфли не те! Совсем, что ли, спятила?

Рита осторожно заглянула в комнату – шлеп! – и она едва успела отскочить в сторону. На то место, на котором она только что стояла, шмякнулся сначала коричневый, потом – черный башмак. Вслед за ними вылетело красное в черную клетку платье, за ним – желтое, а потом – фиолетовое.

– Ну, Настасья Митрофановна, ну что ж вы так расстраиваетесь, – успокаивала Дунька, – ну подберем мы с вами сейчас платье. Как раз под настроение!

– Ты что, издеваешься? – выла Настя. – Каждый день одно и то же! Никогда угодить не можешь!

– Так, Настасья Митрофановна, у вас же каждый раз разное настроение. Вы такая непредсказуемая!

– Ну так и угадывай! Для чего ты здесь?

Рита вернулась в кухню, схватила блин и до прихода Дуньки молча смотрела в окно.

Спустя полчаса Дунька понесла в столовую завтрак. Рита осторожно заглянула и туда. Конечно, подглядывать нехорошо – но что оставалось делать? Должна же она разобраться, что здесь происходит!

Мать и дочь сидели по разные стороны стола и, не обращая внимания друг на друга, уплетали блины. Примерно так в общественной забегаловке завтракают два незнакомых человека. Матрена Ивановна не поднимала глаз, Настена смотрела куда-то в сторону.

Матрена Ивановна была похожа на какую-то артистку кино: струящиеся по плечам длинные черные волосы, аккуратный носик… Движения неторопливые, плавные, закругленные. «Наверное, тоже жесты отрабатывает», – подумала Рита. Зато Настена напоминала какого-то быстрого злобного зверька с торчащими, как пакля, в разные стороны короткими волосами песочного цвета.

Внезапно взгляд Настены выхватил стоящую в дверях Риту. Рита поняла: ничего хорошего ее не ждет. И точно:

– Че зыришься, делать нечего? – и вот уже в ее сторону мчится снаряд – большая глиняная чашка. Бах! Снаряд ударился о пол и разлетелся на куски. Рита едва успела отскочить в сторону. Как же ей все это знакомо!

Она неслась в кухню, а вслед ей летели слова:

– Попробуй только еще раз заглянуть сюда, дылда! Без глаз останешься! И без носа!

«Кажется, я начинаю кое-что понимать, – подумала Рита. – Правда, всего лишь чуть-чуть… И без разговора с Никитой, видимо, не обойтись. Точно не обойтись!»

Завтракали молча. В кухне стояла напряженная тишина. Каждый думал о своем. Время от времени Никита посматривал на Дуньку. Простое круглое лицо – как рисуют деревенских девчонок. Нос немного приплюснутый, по щекам разбрелись веснушки. На глаза то и дело падает ярко-рыжая челка. Тогда Дунька делает головой резкое движение в сторону и челка возвращается на место. Сейчас она явно нервничала – смотрела куда-то перед собой, отвечала невпопад.

– Присмотрись к Дуньке, – опять вспомнил Никита.

А впрочем, чего это он должен к кому-то присматриваться? Кому надо – пусть тот и присматривается. У них с Ритой своя задача – из игры поскорей выйти. Но как это сделать? Каждый раз этот вопрос вгонял его в ступор. И от этого Никита чувствовал себя каким-то недоумком. Ему становилось страшно: время идет, смартфон разряжается, а в этой странной игре ничего не меняется. И, главное, неизвестны ее условия. Да еще и Рита вредничает. Вот они, девчонки!

И тут Никита вспомнил. Ах, балда он балда, и как же раньше-то не догадался? Ведь в это же время, как рассказывали родители, в начале XX века в Берёзовке жила его, наверное, прапрапрабабка – тетя Фекла, так ее все называли. Случись что у кого в округе – все к ней. Всегда могла и подсказать, что делать, и погадать: кому на картах, кому на бобах, кому на кофейной гуще.

Получается, что выход найден! Достаточно только узнать, где живет родственница, встретиться с ней, и проблема решена!

Никита аж чуть не подпрыгнул на скамейке от радости.

– Слышь, Дунь, а тетю Феклу ты знаешь?

Дунька насторожилась. Насторожилась, или это показалось?

– Да кто ж ее не знает! Феклу-то, – нехотя ответила она.

– А живет-то Фекла где?

– Нечего шастать по поселку, – вдруг взвинтилась Дунька. – Работы полно!

Никита замер. Хм… Это уже интересно… Почему Дунька не хочет, чтобы он пошел к Фекле? Боится, что он что-то узнает? Что тетя Фекла скажет про нее что-то нехорошее? Так, выходит, вовсе не зря Арсений сказал поглядывать за Дунькой? Может, как раз в ней и кроется главный секрет этой странной игры?

Рита тоже насторожилась. В чем дело? Почему так дернулась Дунька? И что это за тетя Фекла?

До обеда Никите пришлось рубить дрова, носить воду, после обеда, уже в который раз, убираться в стайке. Еще немного – и там будет стерильная, как в операционной, чистота.

Разговаривая с Темой, Никита замер от внезапно пронзившей его мысли. Ведь он правда балда! Для чего завел разговор с Дунькой о тете Фекле? Вполне и без нее можно обойтись – каждый в Берёзовке наверняка скажет, где эта тетя живет. Остается только улучить момент и рвануть в поселок.

– Вот так, Тема, – гладя теленка по ребристому боку, сказал Никита. – Думаю, вернусь с хорошими новостями. Пока-пока!

Он вышел из стайки, взглянул на дорогу, что вела от хохряковского дома к центру поселка и не поверил своим глазам: по ней со скоростью пули неслась простоволосая Дунька. Ошибиться было невозможно: ее рыжие волосы горели на солнце, как маленький костер. Куда она бежит? К тете Фекле? Предупредить, что сейчас, мол, придет паренек и…

Недолго думая, Никита бросился следом. Надежды проследить, куда же она рванула, не было никакой, но он все равно бежал до тех пор, пока горящая на солнце копна волос не исчезла за поворотом.

Готовить завтрак, потом – обед, мыть ку-чу посуды, полы, да еще одевать этих беспомощных хозяек, накрывать для них на стол… Что за жизнь? В сто раз хуже, чем в школе. Уж кому-кому, а Дуньке-то не позавидуешь. Может, от того такая она и нервная. Ведь у нее и точно – ни минуты свободной.

Впрочем, размышлять о тяготах Дунькиной жизни Рита не собиралась, у нее своих проблем хватает. Ей не давала покоя мысль об опасности, которая угрожает кому-то из Хохряковых.

И вдруг Дунька… исчезла. Вот была на кухне, распоряжалась, и – нет ее. Как будто бы растворилась. И хорошо, что растворилась.

Первым делом Рита забежала в гостиную – может сейчас удастся хоть что-нибудь узнать? Не удалось. Ни странных вздохов, ни ледяной стены.

А может, ей и вовсе все это почудилось?

Чтобы обдумать, что же произошло за последнее время, Рита двинулась в сад. Хорошо бы, если б беседка была пуста. А она и оказалась пуста.

Расположившись на скамейке, Рита представила себя в роли Настены, расслабилась. Что бы такого заказать Дуньке? Пожалуй, арбуз! Конечно, арбузов еще нет, ну так пусть где-нибудь поищет! Какое ей дело! А не найдет – так завоет Рита пароходной сиреной.

И тут ее взгляд выхватил полыхающую на солнце ярко-рыжую шевелюру! Дунька! Несется по улице, да как быстро! Та-ак… А следом – Никита! Только поотстал он сильно. Ага, Дунька завернула за угол, Никита – тоже. Интересненько! Куда же они рванули? Но долго рассуждать не пришлось: аромат цветущей яблони вдруг вытеснился ароматом дорогих духов. Матрена Ивановна! Вот она вышла из-за кустов, зазвенел ее мелодичный, словно ручеек, голос:

– Прекрасная погода, не правда ли?

Теперь Рита могла разглядеть ее вблизи. До чего же хороша! Большие бирюзово-зеленые миндалевидные глаза смотрели ласково и внимательно, пухлые губы приветливо улыбались, а платье – умереть не встать! В тон глазам из какого-то особого шелка, с глубоким декольте и спадающими вниз воланами. Даже у ее мамы такого нет!

Матрена Ивановна подошла к беседке.

– Отдыхаем?

– Да. Немного, – растерявшись, ответила Рита.

– А я вот вышла подышать воздухом. Надоедает все время сидеть в комнате.

Рита хотела спросить, а почему она не с Настеной, но Матрена Ивановна будто прочитала ее мысли:

– Сил нет даже с дочерью пообщаться. Выйдешь на минутку – потом полдня приходишь в себя.

Ну да, Рита еще вчера из реплики Хохрякова поняла, что Матрена Ивановна очень больна. Теперь понятно, почему она не разговаривала с Настеной за завтраком. Хотя, подумалось Рите, не очень-то она и похожа на больную.

– Недавно из-за границы приехала, там лечусь, – продолжала Матрена Ивановна. – Спасибо Митрофану Ильичу, денег на меня не жалеет. Вроде бы стало лучше, а тут – снова – приступ за приступом… Но поехать уже не получится. Наши же доктора – бессильны…

– Почему не получится?

– Дела не идут у Митрофана Ильича-то… Пришлось прислугу сократить, Настюшину гувернантку, повара… Вот Дунька за всех и отдувается.

По тому, как это было сказано, Рита поняла: Матрена Ивановна даже рада тому, что Дуньке за всех приходится отдуваться.

– Хотел Митрофан Ильич электричество провести – оказалось, средств не хватает. Вот и бегаем со свечками. А в Европе-то во всех городах лампочки горят. Красотища! – продолжала Матрена Ивановна. – А мы вот – как в деревне. Пойду, пожалуй… Пока сюда шла – уже устала.

Она сделала несколько шагов к дому, потом остановилась, словно размышляя, стоит ли говорить то, о чем она хочет сказать, потом решительно вернулась к беседке.

– Прошу тебя, девочка, не знаю, как бы выразиться… Волнуюсь я за Митрофана Ильича. Все хуже и хуже ему. Булдыгеров, который лечит Митрофана, как-то сказал… В общем, пригляди за Дунькой. Мало ли что… Я бы сама занялась этим – но поверь, сил никаких.

Голос Матрены Ивановны ослаб, лицо стало белым, Рита испугалась, что она вот-вот упадет. И стыдно стало за те мысли, которые только что пронеслись в голове. Она, наверное, и в самом деле больна.

– Давайте доведу вас до дома!

– Нет-нет, я сама… Да, девочка, вот еще… все-таки кто вы? Откуда?

– Да… это, мы… – промычала Рита, и Матрена Ивановна, видимо, не в силах ждать, когда же получит ответ, повернулась и медленно пошла к дому.

«Надо же, – подумала Рита, – госпожа, а разговаривает со мной как на равных».

Никита остановился. У кого бы спросить про тетю Феклу? Он огляделся. В Берёзовке будто все вымерли. В поселке и в XXI веке на улице тоже не часто кого-нибудь встретишь, а здесь, похоже, и подавно. Никита заглядывал во дворы и огороды в надежде увидеть хоть одного березовца – бесполезно. «Да что, их всех уже упыри загубили, что ли?» – в отчаянье подумал он.

И тут вспомнился вчерашний снимок на месте районной администрации, кажется, возле какой-то амбулатории. Там толпился народ – было что-то наподобие митинга. Может, они там каждый день митингуют?

Недолго думая, Никита ринулся туда. И точно: вдали, возле амбулатории, на месте которой годами позже был возведен памятник Ленину, стояли люди. Много людей.

Никита приблизился к сбившимся в кучку березовцам: так хотелось получше их разглядеть, услышать, о чем они говорят. В основном это были пожилые мужчины и женщины, все какие-то низкие, коренастые, некрасивые. Никита вспомнил, что где-то читал, будто за сто лет средний рост человека увеличился на десять-пятнадцать сантиметров. Видать, так оно и есть.

– Опять не спала намедни, – сказала одна из женщин.

– Приходил?

– Ну да… Как захохочет-захохочет – не знаешь, куда бежать с испугу. Утром захожу в стайку – буренке-то все хуже. Не знаю, поможет лекарство или нет… Уже и денег никаких не осталось.

– У меня, Пелагея, то же самое.

– Да у всех, поди…

Открылась дверь амбулатории, оттуда с понурым видом вышел низенький сутулый дедок и объявил:

– Следующего просют!

– Моя очередь! – сказала Пелагея и скрылась за массивной дверью. Остальные обступили дедка, как обычно обступают только что вышедшего после экзамена.

– Ну, что?

– Что – что?

– Что он тебе сказал?

Тот только рукой махнул.

– На все воля божья, говорит. Дал вот каких-то капель. Не знаю, говорит, поможет, нет ли. Даже не знаю, что делать. Я на этих лекарствах разорился ужо. Ишо говорит, пока ударлак будет промышлять по ночам, так оно и будет. А я возьми да и спроси: а что нам с энтим ударлаком делать-то? Как его истребить?

– А он че?

– Че-че. Ничего, говорит, вы с ним не сделаете. Живучие, мол, они, ударлаки-то. И к тому же, говорит, он уже не один по деревне шастает. Штук пять, может, и поболе.

Никита снова обратился в слух.

– Кому-то, говорят, помогло, – сказала тетка с коромыслом без ведер. – Бутаковым, например. Буренка-то их встала на ноги, бегает, будто бы ничего и не было.

– Да уж, тут и впрямь, как Господь распорядится… И супротив этого не попрешь.

– Послушайте! А ведь помирать-то животина у Хохрякова начала.

– А Хохряков-то причем? Он мужик нормальный.

– Он-то нормальный. А вот Дунька…

– Про Дуньку-то точно – чего только не говорят. И что с нечистой силой связалась…

– Вот-вот, – вступил в разговор низенький дедок. – Вон, намедни за околицей парнишку нашли. Неживого, опять же… Что ж вы думаете? Оказалось, скотник это Хохрякова, Гришка!

Никита почувствовал, как по животу разливается неприятный холодок. Гриша-то, предшественник Никиты, выходит, точно уже неживой.

– Вот и прикиньте, откуда все идет. Мор на скотину начался от Хохрякова – это раз! Гришку неживого нашли – это два! Кто знает, может, впрямь всем этим Дунька и заправляет!

– Если так пойдет, то скоро и всех нас на тот свет отправят.

– Послушайте! При чем тут Дунька? То Дунька, а то – упыри. В упырях все дело-то! А значит, нужно пойти на кладбище и их могилы найти. Утром-то они куда приходят? В свой домик…

– Так откель узнаем, что это евон-то домик-то?

– Дык че не узнать-то? Просто узнать! Бабушка говорила, что могилу упыря найти легко: на ней земля разрыта – спокойно-то ему не лежится…

– Дык че стоим-то? Тогды бежать надо!

– Куды бежать-то?

– Че, не врубился? На кладбище, куды ж еще?

– Постойте! – сказал дедок. – Какое кладбище? Упыри, говорят, теперь другие. Нынешние упыри-то, говорят, днем в могилу-то не ложатся.

– А чего делают?

– Шастают по деревне. Ходют, будто обычные люди. Они же как оборотни! Личину меняют. Ой, гляньте-ка, вон мальчонка какой-то ходит, чей он?

– Где?

– Ну вон, вон!

Никита тоже начал искать глазами мальчонку. Только мгновенье спустя понял, что речь-то о нем! Хорошо хоть, что он не в джинсах и не в футболке с нарисованным вампиром Кешей.

Между тем, какая-то бабка закричала:

– Ненашенский он!

– Точно, ненашенский!

– Значит, упырь! – тихо сказала женщина с коромыслом без ведер и перекрестилась.

– Точно – упырь! Видите, тени-то у него, кажись, нет…

– Ага, нету.

Никита сделал шаг назад.

– Эй, стой! – крикнул дедок и побежал к Никите. За ним ринулись остальные.

Никита сорвался с места и припустил, не разбирая дороги.

Сзади слышался топот, обрывки фраз:

– Окружай его!

– Надо найти осиновый кол!

Расстояние между Никитой и бегущими быстро сокращалось. Дедок этот низенький, похоже, местный чемпион по бегу. Да и остальные, что с ними бежали, похоже, тоже. И вот уже слышны не только обрывки фраз, но и топот, и хриплое дыхание. Еще немного – и…

«Может, как раз в ней, в этой Дуньке и кроется опасность? – подумала Рита. – Страшная тайна дома».

А что? Митрофану Ильичу все хуже и хуже. Да и сама Матрена Ивановна намекнула на то, что Дунька пытается его отравить. Вот он и болеет.

Интересненько… Есть над чем поразмышлять. Во-первых, откуда Дунька берет яд? Вполне возможно, что как раз за ядом-то она сейчас и рванула. Это одно. И второе: зачем ей травить бедного Митрофана Ильича? Хороший мужик, добрый. Другой на его месте вчера даже разбираться бы с ней и Никитой не стал, позвал бы Филиппыча, а потом… Нет, это даже представить страшно.

А может… может Дунька – внебрачная дочь Хохрякова, собрала какие-то доказательства, устроилась к нему на работу и теперь методично пытается загнать папеньку в могилу. А там предоставит суду бумаги – и часть наследства перейдет ей.

Как бы то ни было, этот дом на самом деле хранит какую-то тайну, и ей, Рите, придется ее раскрыть.

Если все дело в Дуньке, – продолжала размышлять Рита, то она, Рита, ведет себя в корне неправильно. Ведь что надо сделать? Как пишут в детективах – внедриться в стан врага, вызвать доверие. А она? Спорит, дергается! Тьфу ты, какая необразованность!

В общем, так. Для того чтобы увидеть, как Дунька добавляет яд в пищу, Рита должна стать ей подругой. Тогда Дунька расслабится и в один прекрасный момент, уже не таясь, начнет это делать. И даже, может быть, объяснит, почему.

При слове подруга Рита споткнулась. Как это? У нее никогда не было подруг. Что нужно делать, чтобы стать подругой? Рита не знала. Зато у нее появилась возможность по полной программе использовать любую из 17-ти отработанных улыбок, умения говорить то ласково, то… совсем ласково.

Нет, Рите определенно нравилась эта игра. Вау! Это еще покруче, чем в настоящих квестах, которые, правда, она видела только по телеку.

Та-ак… Что бы еще? Для полноты картины нелишне было бы еще кое-что сделать. Противно, конечно, но выхода нет. И она это сделает.

Рита прошла в Дунькину комнату, немного поколебавшись, осторожно открыла сундук. Конечно, вряд ли она найдет там что-то стоящее, не хранят преступники свои улики в местах, доступных каждому, но все-таки… Что там? Ничего, кроме чего-то темнеющего на самом дне, Рита не увидела. С опаской протянула руку, достала. Это оказался черного цвета мешок с двумя дырками ближе к тому месту, где находится дно. Рита натянула мешок на голову – дырки оказались на уровне глаз… Интересненько… Она не раз видела в фильмах, как такие мешки надевали на голову мафиози в начале XX века, когда шли на «дело».

Застыв с мешком на голове, Рита вспомнила минувшую ночь. Дождь за окном… Мерцанье свечи, медленно плывущее к выходу. Скрип открываемой двери и… темнота. Значит, это было? Значит, это не приснилось? Значит, Дунька на самом деле ходила куда-то в такую поздноту, под дождем? Куда? Зачем?

Рита почувствовала, что запуталась. Получается, что днем Дунька методично добавляет в пищу Митрофану Ильичу отраву, а ночью, натянув на голову черный мешок, бегает по поселку вместе с бандитами, у которых на голове такие же мешки. И в это же самое время по Березовке носятся еще и упыри, умертвляют живность и пугают людей сатанинском смехом. Да так, что лишний раз в темное время суток березовцы из дома-то выйти боятся. Вопрос: если по ночам в поселок никто не выходит, для чего по нему носиться бандитам с мешками на головах?

Рита присела на Дуняшкину кровать. В общем, одна путаница. Как жаль, что не удалось поговорить с Никитой. Ведь он-то наверняка хоть что-то да знает, иначе зачем бы он рванул за Дунькой?

Сунув мешок с прорезями в сундук, захлопнув крышку, Рита вышла на улицу. Скрипнула калитка – вот и Дунька собственной персоной.

Вопросов к ней – воз и маленькая тележка. Ответы на них еще предстоит найти. Но главное – Рита теперь знает, что надо делать.

– Ну наконец-то, – с радостной улыбкой под номером шестнадцать бросилась она навстречу Дуньке и заворковала голосом номер пять. – Дуняшка! Я же тебя жду не дождусь! Посуду мыть надо – миски найти не могу!