Текст книги "Литературная жизнь Оренбургского края во второй половине XIX века. Краеведческие материалы"

Из писем А. А. Григорьева

Оренбург. 1861, Июня 18 Н. Н. Страхову

…На первый раз вкратце расскажу тебе наше странствие. Тверь я видел два раза и прежде – но никогда не поражала она меня так, как в этот раз своею мертвенностью. Точно сказочные города, которые заснули, а у нее была история – куда и она подевалась?…

Ярославль – красоты неописанной. Всюду Волга и всюду история. Казань мне не понравилась. Татарская грязь с претензиями на Невский проспект. От Казани Волга становится великолепна, – но я, романтик, жалел о ее разбойниках… С Казанью кончаются города и начинаются сочиненные (правительственные) притоны, вроде Самары, Бузулука и Оренбурга… Да, мой друг, это притоны в полном смысле.

Оренбург. 1861, Августа 21 Н. Н. Страхову

…Я уже снова донкихотствую – с азартом и упоением. Книжку Разина я выгнал и заменил ее историческим чтением. Верхним классам читаю вместо уроков лекции – в средние вел славянскую грамматику.

Из моих сотоварищей серьезный человек, кажется, один поп. Ближайший мой товарищ, Лебедев – дельный и отличнейший учитель языка и словесности, но птенец школы Иринарха Введенского…

Оренбург. 1861, Сентября 23 Н. Н. Страхову

…Жизнь в Оренбурге не очень дешева… Знаешь, когда я лучше всего себя чувствовал? В дороге. Право, если бы я был богат, я бы постоянно странствовал. В дороге как-то чувствуешь, что ты в руках божьих, а не в руках человеческих. О корпусе и своей в нем деятельности я тебе писал. Общество здешнее я мало знаю, да и знать-то не хочу… Город прескучный, в особенности для меня. Мне собор нужен, – старые образа в окладах с сумрачными ликами, – следы истории нужны, – нравы нужны. Хоть, пожалуй, и «жестокие», да типичные. Мало ль что мне нужно? А иногда так ничего не нужно, – и даже большею частью…

Оренбург. 1861, Октября 19 Н. Н. Страхову

…Сегодня только получил твое письмо от 8 октября. Из него увидел я, что до тебя еще не дошло мое последнее, весьма мрачное послание. Да что мне делать с собою? Мрак и хандра одолевают меня временами до апатии – где бы то ни было. Не думай, чтобы град Оренбург, – хотя поистине это самая тинистая трущоба во всей Российской империи, – был исключительно этому делу причиною. Нет! Уж мне на роду написано хандрить. Во мне есть неумолимые заложения аскетизма и пиэтизма, ничем земным не удовлетворяющиеся. Если бы я был богат, я бы, вероятно, вечно странствовал, и, конечно, преимущественно с религиозными целями, к великому горю и может быть, даже смеху вас всех…

Оренбург. 1862, Января 19 Н. Н. Страхову

…Мои лекции собрали для здешних бедных 320 руб. серебром… Провинциальная жизнь, которую, наконец, я стал понимать, внушит мне, кажется, книгу вроде Путешествий Гейне под названием «Глушь». Подожду только до весны, чтобы пережить годовой цикл этой жизни. Сюда войдут и заграничные мои странствия, и первое странствие по России, и жажда старых городов, и Волга, как она мне рисовалась. И Петербург издали, и любовь – ненависть к Москве, подавившей собою вольное развитие местностей…, – вся нравственная жизнь, может быть…

Оренбург. 1862, Марта 20 Н. Н. Страхову

…Зачем я ехал в Оренбург – и поехал бы – видит бог – в Камчатку – Мне надоело, опротивело нищаться, должать безысходно. А тут стало повторяться то же самое… Ну, представь ты мою жизнь. Нахватал я уроков гибель – вот уже первое бесчестное дело, а ведь я ехал для того, чтобы стать и внешне-то честным человеком. Друг, я ведь истинный Дон-Кихот был какой-то.

Оренбург. 1861, Сентября 16 М. П. Погодину в Петербург

…Там я большею частью ненужный человек. Здесь, в Оренбурге, уча русскому языку, честно и ревностно стараясь будить любовь к народности, к преданию, к церкви, к изящному, я, по крайней мере, не бесполезный рабочий…

С В. В. Григорьевым мы стали искреннейшими приятелями, с первого же дня моего приезда в Оренбург. Теперь он в степь уехал и воротится к 15 октября…

Из 57 жалованья в месяц немного сделаешь, особенно в Оренбурге, граде вовсе не дешевом. К январю у меня будут еще уроки в Киргизской школе рублей на двадцать пять, да напишу что-нибудь…

Если Вы будете отвечать мне на это послание, то получите рапорт о городе Оренбурге и о моей в оном деятельности… Служба здесь вещь менее пакостная, чем где-либо. Здесь еще дорожат людьми, свое дело знающими, да и начальство (директор и инспектор) честные, хотя, конечно, и мало сведущие люди. Безобразие, коли хотите, общее всем военно-учебным заведениям. Есть еще безобразие специальное, сочиненное Катениным: разделение Корпуса на два эскадрона, дворянский и недворянский (!!!). Но безобразие умеряется отсутствием строгости и формализма и страхом (ей богу) гласности…1313
  Григорьев Аполлон. Письма. М., 1999


[Закрыть]

Из воспоминаний А. А. Григорьева ПО Оренбургскому кадетскому корпусу, записанных востоковедом Н. И. Веселовским по просьбе Н. Н. Страхова

«…Вышел приказ, чтобы учителя говели вместе с кадетами на четвертой неделе великого поста. Принесли этот приказ Григорьеву, прочитал он его, надо было расписаться на приказе, вот он написал:

 
Хоть много я грехов имею,
В них каюсь, их стыжусь, —
По приказанью не говею,
По барабану не молюсь.
 

…В другой раз А.А. написал большое стихотворение (ходившее в рукописи) вот по какому случаю. Приехал в Оренбург генерал-губернатор (чуть ли не Безак), весь чиновный персонал явился ему представиться, а он продержал явившихся несколько часов, не выходя к ним. Во время этого ожидания А.А. вынул записную книжку и набросал ядовитое стихотворение на сей случай. К сожалению, рассказчик самые-то стихи забыл, а упомнил только повторявшийся припев —

 
Эх-ма, спину гнут
Кабы им хороший кнут!»1414
  Григорьев А. А. Стихотворения и поэмы. М., 1978. – С. 10


[Закрыть]
 

Л. Н. Толстой

(9.09. 1828 – 20.11. 1910)

Оренбургский край привлек внимание Л. Н. Толстого, вероятно, в конце 50-х годов XIX в., когда у писателя установились дружеские отношения с его двоюродной теткой А. А. Толстой1515
  Графиня А. А. Толстая (1817 – 1904) была старше Л. Н. Толстого на 11 лет, их переписка длилась 47 лет и включала в себя 119 писем Льва Толстого и 66 ответов А. А. Толстой. А. А. Толстая была давним другом оренбургского губернатора В. А. Перовского. Она часто приезжала в Оренбург к своему брату Илье Андреевичу Толстому (1815 – 1879), который в 1840 году был адъютантом В. А. Перовского, в 1851 г. снова получил назначение в Оренбург, стал начальником штаба, а с 1859 по 1863 г. был наказным атаманом Оренбургского казачьего войска.


[Закрыть] (1817—1904), давним другом оренбургского губернатора В. А. Перовского. Родной брат Александры Андреевы – Илья Андреевич Толстой (1815—1879), дядя Л. Н. Толстого, – в 1840 г. был адъютантом Перовского, в 1851 снова получил назначение в Оренбург, где стал начальником штаба, а с 1859 по 1863 г. был наказным атаманом Оренбургского казачьего войска1616
  См.: Толстой Л. Н. ПСС. Юбил. изд.: в 90 т., 1928—1958. – Т. 62. – М., 1953; Переписка Л. Н. Толстого и А. А. Толстой. 1857 – 1903. – Т. 1. – СПб, 1911; Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников. Т. 1—2. – М. 1955.


[Закрыть].

Видимо, под влиянием рассказов тетушки 29 октября 1857 г. появляется запись в дневнике писателя «История Перовского».

Первая поездка Л. Н. Толстого в заволжские степи (на границе Самарской и Оренбургской губерний) была совершена в мае 1862 г. по совету врачей – для лечения кумысом. Писателя сопровождал слуга А. Орехов и два крестьянских мальчика Василий Морозов и Егор Чернов. В эту поездку, живя в башкирском селе Каралык, в 130 верстах от Самары, Толстой побывал в Уральске у своего приятеля Столыпина, бывшего в то время уральским атаманом. В отсутствие Л. Толстого в Ясной Поляне был произведен обыск, вызвавший гневные письма писателя А. А. Толстой, фрейлине царского двора.

В связи с ухудшением здоровья летом 1871 г. Толстой вновь отправился на кумыс в Каралык вместе с шурином Ст. Берсом и слугой И. Суворовым, в конце июня писатель съездил в Бузулук на ярмарку. После шестинедельного курса лечения кумысом Л. Толстой решил купить в Бузулукском уезде Самарской губернии землю у Тучкова, к которому ездил в августе 1871 г. в Москву для совершения купчей.

Кратковременная поездка Л. Толстого в заволжские степи в 1872 г. считается «организационной», вызванной хозяйственными заботами.

2 июня 1873 г. Толстые поехали в самарское имение (оно находилось на территории Самарской губернии на границе с нынешним Курманаевским районом Оренбуржья) всей семьей. Но лето этого года оказалось неурожайным. Потрясенный зрелищем народного бедствия, Толстой написал большую статью о самарском голоде в «Московские ведомости» с призывом к русскому обществу о помощи голодающим крестьянам. 23 августа Толстые вернулись из Самары в Ясную Поляну.

Через год – 30 июля 1874 г. – Толстой вместе со старшим сыном уехал в самарское имение «посмотреть, что родилось, и свести счеты». Вернулся около 14 августа.

В 1875 г. (4 июня) Толстые отправились в самарский хутор опять всей семьей. 29 июня Толстой вместе с женой и тремя старшими детьми ездил на ярмарку в Бузулук. Под Бузулуком писатель посетил отшельника, прожившего в скиту, в пещере, им самим вырытой, 25 лет. Вернулись в Ясную Поляну 23 августа. Жизнь в степи, как всегда, оказала благотворное влияние на здоровье Толстого.

В самом Оренбурге Толстой побывал в сентябре 1876 г. Сопровождал писателя Н. В. Толстой, сын сестры. В Оренбург из Самары Л. Толстой ехал одним из первых пассажиров только что построенной Оренбургской железной дороги.

Известна телеграмма, посланная писателем из Оренбурга 11.IX – 1876 г. в Ясную Поляну: «Чугунка задержала два дня Оренбург здоров очень интересно телеграфируй о себе Самару беспокоюсь Толстой». Предполагают (Л. Н. Большаков), что в Оренбурге писатель останавливался в Караван-сарае, где была квартира оренбургского губернатора Н. А. Крыжановского, сослуживца Толстого по Севастополю, и обширные покои для гостей. По свидетельству Н. Н. Гусева, Л. Толстой в Оренбурге был у купца Деева, который подарил ему тигровую шкуру и «сделал по указаниям Деева несколько поездок на конские заводы, расположенные вблизи Оренбурга».

Вспоминая о поездках в «заволжские степи» в разные годы, Илья Львович Толстой писал: «С хутора папа несколько раз ездил за лошадьми на ярмарки в Бузулук и в Оренбург… В другой раз папа привел из Оренбурга чудного белого бухарского аргамака и пару осликов, которых мы потом взяли в Ясную и на которых ездили верхом несколько лет. Папа их назвал Бисмарк и Макмагон».

В июне 1878 г. Л. Толстой снова отправился в свое самарское имение. К этому времени он прикупил у барона Бистрома новый участок земли в 4.022 десятин в Бузулукском уезде – «хутор на Моче», на речке, вытекавшей из отрогов Общего Сырта.

В этот год в самарском имении гостили С. Берс и известный критик Н. Страхов. Судя по воспоминаниям С. Берса, они посещали с писателем ярмарки, были на Меновом дворе в Оренбурге, принимали участие в уборке урожая. Как и в 1875 году, Толстой устроил для русских крестьян и башкир скачки, но они получились менее удачными, чем предыдущие.

В конце июля 1881 г. Л. Толстой с сыном Сергеем ездил в самарское имение на три недели. В эту поездку его интересовали местные сектанты, особенно молокане. Толстой бывал у них, разговаривал на религиозные темы. В этот год у писателя появилась мысль о свертывании самарского имения.

Последний раз в свое самарское имение Толстой съездил летом 1883 г. В этот приезд писатель встречался с сектантами и народниками (друзьями и знакомыми Бибикова – управляющего самарским имением в 1878—1884 гг.), – один из которых оренбуржец Е. Е. Лазарев 38) из села Грачевки Бузулукского уезда стал прототипом Набатова в «Воскресении»1717
  Большаков Л. Набатов из «Воскресения» // Большаков Л. Ваш друг Лев Толстой. Челябинск., 1978.


[Закрыть]. Писатель навещал народника Лазарева в Бутырской тюрьме, что дало определенный материал для описаний положения заключенных в романе. Дальнейшая жизнь оренбуржца Е. Е. Лазарева сложилась так: после тюрьмы – ссылка, затем самарская тюрьма, снова ссылка в Сибирь. В 1890 г. Лазарев уехал в Америку. В 1893 в Чикаго на Всемирной выставке он познакомился с В. Г. Короленко и сыграл определенную роль в создании писателем произведения «Без языка». В 1907 году вернулся в Россию, был депутатом Учредительного Собрания. В 1919 году он эмигрировал, жил в Праге, где и умер в 1937. Переписка Е. Е. Лазарева с Л. Н. Толстым продолжалась до 1908 года.

Кроме того, оренбургские впечатления Л. Толстого нашли отражение в повести «За что?», героем которой является польский революционер Винцентий Мигурский, сосланный в Уральск при Перовском (дело о нем до сих пор хранится в оренбургском архиве)1818
  ГАОО. Ф. 6, оп. 5—6, №11604; Большаков Л. Н. Дело №11604 // Большаков Л. Лев Толстой (польские находки). – Челябинск, 1964.


[Закрыть].

Время Перовского хотел описать Толстой в романе о переселенцах, для которого в 1878 г. А. А. Толстая передала писателю для прочтения письма оренбургского губернатора. Сохранились отрывки из незаконченных произведений Толстого, в которых, как предполагают исследователи, под именем Щетинина изображен В. А. Перовский1919
  Толстой Л. Н. ПСС. Юбил. изд.: в 90 т., 1928—1958. Репринтное воспроизведение. Т. 17. – М., 1996.


[Закрыть].

К сожалению, роман о Перовском не был написан, но эпизод из его жизни о пребывании в плену у французов Толстой использовал для описания Пьера Безухова в плену в романе «Война и мир», а главы о Пьере у постели умирающего отца, как уже упоминалось, напоминают рассказ В. А. Перовского в письме В. А. Жуковскому о примирении старшего брата А. А. Перовского (Антония Погорельского) с умирающим отцом – А. К. Разумовским.

«Оренбургскими» можно считать рассказы «Ильяс» и «Много ли человеку земли нужно».

В настоящее время в память о «самарском имении» Л. Толстого установлены два памятника – один на территории Самарской области в 14 км. от с. Покровки Курманаевского района Оренбургской области – стела с барельефом Л. Н. Толстого, второй памятник (каменная плита с надписью – «Здесь стоял дом Л. Н. Толстого…») – на границе с Курманаевским районом.

Эпистолярный и мемуарный материал

Из писем Л. Н. Толстого

1871г. Июля 16…17. Каралык А. А. Фету

«…Если бы начать описывать, то я исписал бы 100 листов, описывая здешний край и мои занятия. Читаю и Геродота, который с подробностью и большой верностью описывает тех самых… скифов, среди которых я живу…

Жара третий день стоит страшная. В кибитке накалено, как на полке, но мне это приятно. Край здесь прекрасный, по своему возрасту только что выходящий из девственности, по богатству, здоровью и в особенности по простоте и неиспорченности народа.

Я, как и везде, примериваюсь, не купить ли имение».

1873 г. Июля 8 Хутор на Тананыке Т. А. Кузминской

«…Наша жизнь здесь, в Самаре, удалась как нельзя лучше во всем, что зависит от нас, в особенности, от Сони. Она поняла эту здешнюю, не такую, как ваша кавказская – блестящую, парадную, а степную, неопределимую; незаметную прелесть лучше, чем я ожидал…»

1873 г. Июля 28. Хутор на Тананыке. Издателям «Московских ведомостей»

Прожив часть нынешнего лета в деревенской глуши Самарской губернии и будучи свидетелем страшного бедствия, постигшего народ, вследствие трех неурожайных годов, в особенности нынешнего, я считаю своим долгом описать, насколько сумею правдиво, бедственное положение сельского населения здешнего края и вызвать всех русских к поданию помощи пострадавшему народу…

…Проехав по деревням от себя до Бузулука 70 верст, и в другую сторону от себя до Борска 70 верст, и еще до Богдановки 70 верст, и заезжая по деревням, я, всегда живший в деревне и знающий близко условия сельской жизни, был приведен в ужас тем, что я видел: поля голые там, где сеяны пшеница, овес, просо, ячмень, лен, так что нельзя узнать, что посеяно, и это в половине июля…

…По дорогам везде народ, который едет или в Уфимскую губернию на новые места, или отыскивать работу, которой или вовсе нет, или плата за которую так мала, что работник не успевает зарабатывать на то, что у него съедают дома.

По деревням, во дворах, куда я заезжал, везде одно и то же: не совершенный голод, но положение близкое к нему, все признаки приближающегося голода.

1875 г. Августа 25. А. А. Фету.

…К чему занесла меня туда (в Самару) судьба – не знаю; но знаю, что я слушал речи в английском парламенте (ведь это считается очень важным), и мне скучно и ничтожно было, но что там – мухи, нечистота, мужики, башкирцы, а я с напряженным уважением, страхом проглядеть, вслушиваюсь, вглядываюсь и чувствую, что все это очень важно…

1876 г. Сентября 5. Казань С. А. Толстой

…Об оренбургском плане напишу тебе из Самары. В Оренбург мне было приятно съездить потому, что Деев этот тамошний и мне поможет в покупке лошадей, и там бы я увидел Крыжановского. Во всяком случае я постараюсь не выйти из 14 дней…

1876 г. Сентября 7. Пароход на Волге С. А. Толстой

…Мы потеряли 2-е суток. Несмотря на то, надеюсь попасть в Оренбург, куда мне очень хочется. Железная дорога, говорят, хотя и не открыта, ходит очень правильно 2 раза в сутки, и езды менее суток…

1876 г. Сентября 26…27 Н. Н. Страхову

…Я на днях вернулся из Самары и Оренбурга – очень хороша была поездка…

1876 г. Сентября 26…27 А. А. Фету

…На днях вернулся из Самары и Оренбурга… Поездка моя была очень интересна – отдохнул от всей этой сербской бессмыслицы…

1878 г. Января 3. А. А. Толстой

…У меня давно бродит в голове план сочинения, местом действия которого должен быть Оренбургский край, а время – Перовского. Теперь я привез из Москвы целую кучу материалов для этого. Я сам не знаю, возможно ли описывать В. А. Перовского и, если бы было возможно, стал ли бы я описывать его; но все, что касается его, мне ужасно интересно, и должен вам сказать, что это лицо, как историческое лицо и характер, мне очень симпатично. Что бы сказали вы и его родные? Не дадите ли вы и его родные мне бумаг, писем? С уверенностью, что никто, кроме меня, их читать не будет, что я их возвращу, не переписывая, и ничего из них не помещу. Но хотелось бы поглубже заглянуть ему в душу.

С. Л. Толстой

Очерки былого

(отрывки)

…2 июня (1873) мы всей семьей, вместе с Федором Федоровичем Кауфманом, Степой Берсом, няней, слугою Сергеем Арбузовым, поехали в недавно купленное отцом имение в Бузулукском уезде, Самарской губернии. Это имение, размером в 1800 десятин, отец купил у Тучкова, по 8 рублей за десятину, на деньги, полученные за свои сочинения…

…Наш дом на хуторе, на Сухом Тананыке, был вроде крестьянской избы: все мы не могли в нем поместиться, и Ф. Ф. Кауфман, и братья Илья и Лев прожили все лето в пустом амбаре, а отец и Степа Берс – в купленной отцом башкирской кибитке (род войлочной палатки)…

…Для кумыса был приглашен один старый башкирец, знакомый отцу по прежним его поездкам на кумыс, Мухамедшах Рахматуллин (а по-русски Романыч). Он поставил недалеко от дома свою войлочную кибитку и привел с собой десять дойных кобыл… Мухамедшах был умный и по-своему культурный человек; он знал арабский язык, читал Коран, был благовоспитан, тактичен. Одна из любимых тем его разговоров была о том, как башкиры жили в старину и как теперь хуже стали жить. В прежнее время у всех были кочевки (кибитки), а теперь живут круглый год в зимовках (избах)…

…Русские деревни, соседние с нами, были: Гавриловка, в семи верстах, Патровка, в девяти верстах, и Землянки-Алексеевка – в восемнадцати верстах… В Гавриловке нашим знакомым был Василий Никитин, степенный, рассудительный, словоохотливый человек, лет шестидесяти, с рыжей бородой и многочисленными веснушками на лице и на руках. Он бывал у нас на хуторе, и мы у него в Гавриловке, причем происходило чаепитие. Его любимое слово «двествительно» впоследствии было вложено в уста первого мужика в «Плодах просвещения».

В Патровке нашими знакомыми были молокане…

…В начале лета этого года (1875) мы вторично всей семьей, вместе с Степой Берсом, поехали в самарское имение – до Нижнего по железной дороге, от Нижнего до Самары – пароходом, от Самары до имения – на лошадях. Опять около хутора поселился в кибитке Мухамедшах Романыч вместе со своими кобылами, жеребятами на привязи и своей старой женой, снохой и внуком Газисом. Событиями этого лета были – поездка в Бузулук, скачки и попытки киргизов увести наших лошадей.

29 июня в Бузулуке бывала большая ярмарка. Отец поехал туда отчасти для того, чтобы купить кобыл для затеваемого им конского завода, отчасти просто, чтобы повидать новые места. С ним поехали моя мать, Степа и мы, трое старших. От этой поездки у меня остались впечатления: плохая гостиница с клопами, коричневые овцы с смешными курдюками на задах, косяки (табуны) невыезженных лошадей, лихая выездка этих лошадей, страстный гортанный говор башкир и киргизов, всеобщее оживление и пыль, пыль, пыль. А за Бузулуком был тихий отшельник, простой мужик. Отец с ним много разговаривал и очень интересовался им.

В конце лета отец оповестил башкир, живших на Каралыке, Камелике и даже на Иргизе, а также жителей ближайших русских сел, что 6 августа в его имении будут устроены скачки на пятьдесят верст. Призами были: бычок, ружье, часы, башкирский халат и еще что-то. Народу собралось много. Степь оживилась. На ней, как большие грибы, выросли серые войлочные кибитки башкир, стояли рыдваны и плетушки с поднятыми кверху оглоблями, паслись лошади, горели костры и сновали конные и пешие башкирцы. Отец дал башкирцам на съедение жирного хромого жеребенка и несколько баранов; кумыс лился рекой, и башкирцы веселились, как дети, играли на курае и на горле, пели свои песни, плясали и болтали без умолку.

Перед скачками отец предложил желающим бороться и тянуться на палке. Начали состязание: я и мой сверстник, сын соседнего арендатора, Тимрот. Он меня поборол, что меня жестоко огорчило. На палке тянутся так: борющиеся садятся друг против друга, смыкаются подошвами, берутся оба руками за палку и стараются поднять друг друга. Отец всех перетянул, кроме толстого землянского старшины; он не мог его поднять просто потому, что старшина весил не менее десяти пудов.

На ровном месте, в степи, глубокой вспашкой была намечена окружность в пять верст; эту окружность надо было обскакать десять раз. Скакали тридцать две лошади, между ними одна наша лошадь, четыре или пять лошадей русских крестьян, остальные башкирские лошади. Жокеями были мальчики-подростки, различавшиеся по разноцветным платкам, которыми были обмотаны их головы.

Организация скачек была не совсем удачна. Когда лошади были уже пущены, отец перевел место финиша на довольно большое расстояние от старта (для того, чтобы расстояние равнялось точно пятидесяти верстам), а это сбило расчет скачущих. Затем верховые башкиры, не участвовавшие в скачках, метались по кругу, поощряя своих скакунов и сбивая прочих. Только семь лошадей доскакали, остальные сошли с круга. Первый приз взяла башкирская лошадь, проскакавшая пятьдесят верст в час тридцать девять минут, второй приз – наша лошадь, следующие призы взяли опять башкирские лошади, и только один какой-то приз достался лошади русского. Русские были недовольны и говорили, что башкирцы сбили их лошадей. Но в общем скачки доставили всем большое удовольствие.

В самарском имении, по замыслу моего отца, должен был быть большой конский завод. От слияния культурных кровей английских и русских рысистых со степными – башкирскими, киргизскими и калмыцкими – должны были произойти крепкие, выносливые лошади, особенно годные для кавалерии. Условия для такого завода в самарской степи были вполне благоприятны. Степное сено почти девственно почвы было питательно, как овес, пастбищ было достаточно. Во исполнение этого замысла отец купил несколько прекрасных породистых жеребцов и большое число степных кобыл…

…3 сентября (1876) отец, взяв с собою своего племянника Николеньку Толстого, поехал в самарское имение, а оттуда в Оренбург для покупки лошадей. В Оренбурге он виделся с генерал-губернатором края, своим сослуживцем по Севастополю, Крыжановским и познакомился с очень богатым купцом Деевым, торговавшим с Туркестаном. Деев его почему-то возлюбил и подарил тигровую шкуру, которую по приезде в Ясную отец подарил сестре Тане. Отец рассказал про Деевых, что их предок разбогател тем, что продавал русских девушек в гаремы Средней Азии…

…На этот раз (1878) мы поселились не на Сухом Тананыке, а на хуторе во вновь купленном имении, на истоках реки Мочи. Здесь Моча еще не речка; летом ее русло сухо, и только в трех или четырех местах вода стоит в небольших озерках. Хутор стоял на берегу грязного пруда, обсаженного ветлами. Дом был поместительнее, чем тананыкский, но характер местности и отдаленности от жилых мест были те же… Теперь управляющими имением был Алексей Алексеевич Бибиков…

…Земля на другом берегу речки Мочи, против нашего хутора, принадлежала казне и числилась не в Бузулукском, а в Николаевском (позднее Пугачевском) уезде…

…К 29 июня (1878) мы большой компанией поехали на ярмарку в Бузулук на линейке и в плетеной тележке. Поехали мои родители, мы – трое старших; Н. Н. Страхов и М. Nief. До Бузулука, 80 верст, мы ехали целый день. Когда уже стемнело и мы приближались к Бузулуку, ось линейки, не подмазанная ямщиком, загорелась, и мы остановились среди поля…

…На другом берегу реки Мочи, на казенном участке, арендуемом Бибиковым, Василий Иванович Алексеев на какое-то полученное им небольшое наследство выстроил себе избу. Недалеко от хутора Бибикова поставил свою кибитку вместе со своими кобылами и жеребятами Мухамедшах Романыч, и там же, в другой кибитке, в землянке и амбаре Бибикова, поселились приглашенные им гости и кумысники.

Всего на нашем и бибиковском хуторе жило почти тридцать человек. Из них особенно заинтересовал отца и меня Егор Егорович Лазарев. Это был мускулистый; белокурый, бодрый, веселый крепыш среднего роста; двадцати восьми лет, с открытым лицом. В его разговоре сказывалось его крестьянское происхождение: он пересыпал свою речь народными выражениями. Из седьмого класса гимназии он был исключен и арестован; просидел два с половиной года в доме предварительного заключения, в 1879 году судился по процессу 193-х, был оправдан. После чего был взят на военную службу и отправлен сперва в Уральск, а затем в Карск. Там он, будучи первое время рядовым, а потом унтер-офицером, продолжал вести пропаганду не только среди солдат, но и среди офицеров. Окончив службу, он вернулся в свою родную Грачевку, где крестьянствовал вместе с матерью и братом, прирабатывая в качестве частного поверенного при Бузулукском съезде мировых судей. В этот же период его жизни ми и познакомились с ним. Большинство кумысников и гостей Бибикова были, как тогда говорили; «красными», и отец не раз спорил с ними по вопросу о революционном насилии.

Признаюсь, я больше сочувствовал Лазареву и молодежи, чем моему отцу. Отец впоследствии вспомнил о нем; когда писал «Воскресение». На Лазарева похож Набатов…

…В июне 1884 года мой самарский знакомый революционер Егор Егорович Лазарев был по доносу известного предателя Дегаева арестован и, по административному постановлению Комитета министров, приговорен к ссылке в Восточную Сибирь на три года. В конце августа он был переведен в Бутырскую тюрьму…

…Отец, приехав в Москву, как я и предполагал, не раз ходил на свидание с Лазаревым; сцены, виденные им там, впоследствии описаны им в «Воскресении»2020
  Толстой С. Л. Очерки былого. М., 1956.


[Закрыть]…