Текст книги "Один из демонов"

– Уффф! – облегченно выдохнул Моллой. Впервые за спортивную карьеру с его участием наносились такие тяжелые увечья сопернику.

– С тебя выпивка за хорошие новости!

Моллой нажал «отбой». Он до сих пор находился в водительском кресле «Фиделя». Люк кокпита заклинило от таранного удара, а техники пока не подоспели со своими резаками. Полди, ехидный весельчак Полди, молчал. Наверное уже выбрался и обливается дармовым шампанским с персоналом команды. Зато эфир интеркома бурлил от восторженных воплей.

Особенно усердствовал Фарги – главный именинник сражения.

Вдруг в этот хор веселья и праздника вклинился насмешливый голос стрелка «Фиделя», только звучал он сейчас глухо и невнятно, хотя язвительные интонации присутствовали:

– Прошу прощения, что мешаю вам праздновать успех, но меня зажало в кабине. Самостоятельно выбраться не могу, потому что сломана левая нога и похоже выскочило несколько ребер. Буду признателен, если меня вынут отсюда до того, как я истеку кровью.

Поздно вечером Полди лежал на жестком больничном матрасе и щурился от белого света ламп. Его положили в отдельную палату, медсестры перешептывались за стеклянной дверью:

– Да–да, это тот самый, о котором сообщали в новостях.

– Настоящий герой! Пилот, который только что от него ушел тоже очень милый, хоть и худенький.

Полди чувствовал над головой нимб славы, а сознание чуть плыло от наркоза. Его коммуникатор разрывался от звонков и сообщений. Врач запретил разговаривать, поэтому он отклонял все вызовы. Но один все-таки принял.

– Ну, как дела? – раздался в динамике голос Проектировщика.

– Нормально. Я в клинике. Сломал три ребра и левую лодыжку.

– Но тебе же уже дали обезболивающее?

– Дали.

– Значит, вести беседу можешь.

– Более или менее.

– Как он тебе?

Полди усмехнулся:

– Парень стоящий.

– А подробней?

– Не знаю уж, какой из него архитектор, но первый пилот он отменный. Хладнокровный, расчетливый. И далеко не трус. Пойти на страйдер с открытым кокпитом и ни разу не дрогнуть – дорогого стоит.

– Полди, я не разбираюсь в вашей музыке, но разве вы не должны были проиграть?

– Мы и слились с турнира. Дальше прошел только «Варан», так что теперь парень полностью свободен.

– Но как слились! Всенародными любимцами. Впрочем, – Проектировщик помолчал, потом добавил. – Спортивная слава поможет ему на первых порах завоевывать авторитет. Хорошо исполнено, мой юный друг.

– Благодарю. Единственный его минус…

– Говори!

– У парня напрочь отсутствует харизма лидера. Он интроверт по натуре. Вся «Гардарика» отправилась праздновать успех, а он отказался и поехал домой. Заявил, что ему нужно работать. Представляете? Сегодня! Работать!

– Замечательно. Перфекционизм в таком деле бесценен. А харизма лишь помешает. Мы же не готовим его для публичной деятельности. Напротив – его персона должна быть окутана тайной.

Линия Слика. Ни унции человеколюбия

Девушки в солнечных очках похожи на стрекоз. Такие милые и немного ветреные. Всего лишь дань моде, поскольку Солнце над «Термини– 35Е» чаще пытается просунуть свои щупальца через белую облачную взвесь, чем преуспевает в этом. Я помахал Тиа на прощанье рукой и пошлепал в ванную – приводить свою личность в соответствие с гладковыбритым стандартом офицера, потому как за последние двое суток моя физиономия вместе со щетиной приобрела разбойничье выражение.

Кроме того, пора была снять бинты. Червяк сообщил, что обе дырки благополучно зарубцевались и мне не терпелось взглянуть на работу модифицированных наноботов, которых закачал мне в кровь всезнайка Гиллис. Размотавшись, я повертелся перед зеркалом. Ничего, полупрозрачные блямбы, вокруг слегка воспаленный кожный покров. Краснота сойдет, а шрамы останутся, если, конечно, я не надумаю их вывести. Но зачем? В отметинах на теле история нашей жизни, хотя по мнению одного из классиков она часто состоит из позора и ошибок.

Свои восстановительные двое суток я провел вместе с Тиа. Вернее – оба вечера, потому как она каждое утро упархивала на работу, а я до ее возвращения целый день валялся на софе и пялился в медийную панель. Смотрел репортажи о кроуд-файтинге, листал комиксы и даже, по настоянию личного культуролога прочел одну серьезную историческую книжку. Тиа обещала мне за нее пригласительный билет на одну из светских вечеринок. Отлично. Расквитаюсь с Кундисом за сто баллов Лидерства. Он не соврал, и теперь мне положена нашивка «Л3». Лидер в кубе. Эта регалия даст капитану Слику немалые привилегии в будущем. Например, когда я решу уволиться из армии, то смогу претендовать на должность гражданского педагога, а также теперь я имею право на воспитание собственного потомства без всяких тестов и нудных проверок.

А когда на «Термини-35E» опускались сумерки, мы с Тиа гуляли по городу и ходили ужинать во всяческие экзотические места. Например, вчера мы пробовали полинезийскую кухню. Сначала ели креветочный суп, а на главное блюдо подали нарезанные кубиками рыбу и овощи, предварительно вымоченные в кокосовом молоке. По мне – слишком пряно, но Тиа понравилось.

Странно, но похоже ранение в плечо что-то повредило и в моей голове тоже. Я стал настойчиво думать о будущем. Ничего себе. Нет, мне никогда не стать карьеристом. Для этого нужно иметь гибкий позвоночный столб, а главное – язык, полностью подконтрольный мозгу. Я же с детства не обладал ни тем, ни другим. Скорее, мне просто нравилось плыть по течению, иногда подруливая своим маленьким плотиком. Так что очередные звания, хоть и настигали меня неотвратимо, но делали это без головокружительной скорости. Чего же мне теперь возжелалось? Да, как обычному человеку – семьи и покоя. Уйти в отставку и заняться разведением клубники, бенгальских кошек и детей. И главное – рядом находится девушка, которая благосклонно отнесется к моим идеям. Тиа терпеливо сносила все мои заскоки, смирилась с моим сложным характером, значит, ей все это зачем-то нужно? Конечно нужно, поскольку каждая женщина мечтает о стабильности. И о будущем, где есть место бадминтонным ракеткам и детским чепчикам. А как она радовалась, когда я поделился с ней перспективами, которые сулили нашивка «Л3»!

Не успел я утром смыть с лица шейв–крем со щетиной, как в голове щелкнул вызов по нейросети:

– Капитана Слика вызывает база!

– Прием, – недовольно пробурчал я.

Вот так долг вторгается в розовые мечты.

– Здесь уоррент–офицер Матис. Вам надлежит срочно прибыть в бункер управления. Форма военная, полевая, тип «Р», пятая. Колоннель Гор ждет вас у себя в кабинете. Включите маяк местоположения и отройте доступ к загрузке файлов.

– Принял к исполнению.

– Отбой.

Что-то в голосе штабиста мне не понравилось. Какая-то напряженность, даже нервозность. Я вытер лицо полотенцем, пару секунд покрутился, подставляя шею и голову под ионный распылитель, потом скомандовал:

– Хибара! Чистую полевую форму. И полный рейнджерский комплект номер пять.

Кстати, а кто такой колоннель Гор? Куда девался старина Эдельвейс? Затем я мысленно потянулся к Червяку и разрешил внешнее штабное подключение. А пока он устанавливал связь, врубил спортивный канал. Передавали новости. Оказалось, что вчера какие-то ухари уже во втором туре сумели вынести из Кубка Венториса нашу армейскую команду «Сумотори». Диктор захлебывался от восторга, когда расписывал эту схватку. В полклешни «краулера» раздолбать прошлогоднего чемпиона. Нехило. Кундис сегодня напьется. Он не только болел за «Сумотори», но и вступил в ряды их акционеров, как и многие из моих сослуживцев.

В этом момент заработал внешний канал, и я невольно зажмурился от обилия информации. Давненько такого не случалось. Речь шла провале операции в треугольнике Бангалор–Ченнай–Салем, который на наших картах лаконично именовался сектором Танго. Да, именно там, где я меня сбили.

Ирония совпадений. Аргентинские танцы в нем были возможны лишь под аккомпанемент цикад и москитов, хлюпая по щиколотки в жирной грязи, а вонь от гниющих растений прекрасно дополняла антураж праздника.

Но что случилось? У наших штурмовиков и рейнджеров прекрасная подготовка, антропоморфы и рядом не стояли с ними, как солдаты, да и снаряжение у защитников природы обычно уступало нашему, армейскому. Но неожиданно в Танго что-то пошло не так. На меня посыпались данные о новых тактических группах, отчеты команд зачистки, сообщения техников о поврежденном оружии и механизмах, текущее распределение отрядов по транспортным модулям. Оказывается, пока я развлекался с Тиа, нам неожиданно крепко врезали там по загривку. Появился зловещий список потерь. Что?! Да у нас двадцать восемь человек «R.I.P» – «покойся с миром»! Я залез в меню боевого рапорта, предчувствуя катастрофу. Так и есть. Сначала парни, которые прибыли меня выручать наткнулись на глубоко эшелонированную оборону и потеряли четверых. Они залегли и вызвали подкрепление. Все по инструкции, не так ли майор Эдель? И потом один из грузовых «Броков» получил на подлете к точке десантирования удар клатчером. Эти антропоморфы оказались далеко не лопухами и предприняли фланговый обход. Ужасный итог – двадцать четыре бойца распылило на атомы. Затем мы превратили участок джунглей в пылающий ад, чтобы забрать моих спасателей, оттеснили антропоморфов, но так и не уничтожили очаг сопротивления. Эти гады по-прежнему там и готовы драться. Я быстро пробежал заголовки репортажей. «База «Форекон» потеряла своих лучших сынов», «Майор Эдель отстранен от командования за некомпетентность и будет предан суду специального трибунала». Ах, вот откуда взялся неизвестный колоннель! Эдельвейса сместили.

Мое сердце стиснула жалость к старому служаке. Тварь он, конечно, натуральная, но такого не заслужил. Я вернулся к внутрибазовым событиям. «Ответственность за дальнейшую операцию в секторе Танго возложена на батальон «Навал». Стоп. В памяти всплыли слова Кундиса о том, что штурмовиков только что перевели к нам на переподготовку. А также профиль их занятий. Странно. Все как-то лепилось одно к одному. Хм… Предположим, что два дня назад я действовал бы по инструкции. Откатился бы с директрисы и ждал подмоги. Тогда луч клатчера отхватил бы тот самый «Брок», который прилетел по мою душу. В бою случается разное, но тут меня не отпускало чувство, будто я упускаю что-то очень серьезное.

Я имел дело с антропоморфами уже более пятнадцати лет. И все эти годы мы были близки к тому, что покончить с ними окончательно. Но потом они снова возрождались, словно птицы фениксы и наносили нам еще более чувствительные удары. Где у них ядро? Почему наша разведка никак не может выйти на главарей организации? Нет, мы постоянно кого-то брали, кого-то зачищали. Но все время не до конца. И вот новый, очень чувствительный выпад. А как они подготовлены, экипированы? И как теперь воюют! Обход с фланга. Эти стервецы все рассчитали, предусмотрели вариант подстраховки первой диверсионной группы, организовали засаду. Очень неплохо для любителей природы.

Штабной офицер сказал явиться мне в полевой форме, тип «Р». «Р» – значит рейнджерского образца, а пятый комплект был предназначен для ведения боевых действий в условиях тропических джунглей и снабжен броневым экзоскелетом. Скверное предчувствие тупой иглой кольнуло меня где-то между аортой и митральным клапаном.

Но я быстро отогнал тревожные мысли от своего мыслительного процессора. Не время думать о комфорте личной задницы, когда братская армейская задница оказалась в беде. Нас, кадровых не так уж и много. Основа армии – волонтеры и штатские, мобилизуемые по программе военной подготовки. Они месят грязь наравне с солдатами-контрактниками, причем им часто достаются наиболее загаженные участки во всех смыслах этого слова. Власти решили – пусть посмотрят, понюхают, на собственной шкуре испытают, как достается обществу их гражданский комфорт и безопасность. Прелестно каждый день ходить на работу по чистеньким улицам, посещать паб и стадион по пятницам, устраивать субботние барбекю. А у нас тут москиты и всякие двуногие гады, что норовят приложить тебя чем–нибудь огнестрельным из хорошо подготовленных укрытий. Они стали умнее и теперь густо мажутся грязью, чтобы не светиться на сонарах, а еще чаще просто сидят в болотах и дышат через трубочки. Размен «один на один» считается для них удачей, потому что обычно мы их фиксируем раньше и тут же нейтрализуем. Хорошо, что снова разрешили полноценный огонь на поражение. Приблизительно пару лет назад наших государственных деятелей поразило внезапное слабоумие на почве гуманизма. Они вдруг намечтали себе, что в этой войне можно обойтись без жертв. Пули и снаряды заменили транквилизаторами, сетями и оглушающими гранатами. Антропоморфов ловили и увозили куда–то вглубь территории на перевоспитание. А дрались они по–прежнему отчаянно, словно дикие коты. Солдаты получали пробоины в организмах, но терпели. Потом кто–то наверху устал возиться с фанатиками и военным сразу стало намного легче.

Потери. В «Фореконе», наверное, сейчас невесело. Зеленые новички рвутся в бой с криками: «Мы отомстим», а ветераны угрюмо катают жвачку под желваками. У старых бойцов вряд ли изменилось отношение к человеческим отщепенцам. Фанатики стараются подороже продать свои шкуры, что вполне естественно в их положении. Их убивают, они убивают в ответ. Все неизбежно закончится нашей победой, потому как нас объективно больше.

Я натянул комбинезон, застегнул на груди броневую защиту экзоскелета, закрепил на бедре дополнительные элементы питания. Композитные пластины амуниции тихо скрипнули, заново подстраиваясь к моему телу. Тактический шлем «Коллар» сунул под мышку, чтобы не пугать прохожих воинственным видом. Штатские и так шарахаются от «милитари».

Выйдя за порог, я громко потопал ногами о мягкий придверный коврик, подаренный Тиа, кстати. Не то, чтобы в этом движении было что–то личное. Просто мне, словно древнему мамонту вдруг захотелось протрубить некий походный клич на свой манер. В ответ на буханье ботинок дверь квартиры справа распахнулась, и из нее высунулась лисья мордочка Экклза. Он был одет в рабочую спецовку, видимо, только что вернулся со смены. Коммуникатор на лацкане соседа отсвечивал яркой буквой «Д». Это их штатские градации, пародия на воинские звания, но я не особо вникал в суть гражданского табеля о рангах.

– Салют, Слик. Как дела?

– Салют, дружище. Все превосходно.

Экклз растянул бледные губы в приветливую улыбку и торопливо засеменил в моем направлении. Его руки нервно тискали какой–то пакет.

– Вот. Только что собрали новый урожай салата. Можно вручную порезать ножом, сдобрить оливковым маслом и получится очень свежее угощение, – он неловко сунул мне сверток и тут же отскочил на шаг.

Странный тип. Такое чувство, что поджидал меня специально с подарком, который чем-то напоминает откупную дань. Живем в одном крыле здания уже год, а он все еще опасается. Про нас, военных, ходят всякие слухи. Беднягу можно понять.

– Благодарю. Как поживает Нелли?

Экклз судорожно сглотнул, будто вежливый вопрос о его постоянной подружке подразумевал некий гастрономический аспект, затем ответил с комичной запинкой:

– Все в порядке, все в порядке, – и тут же горячо затараторил о своей работе. – Представляешь – мы вчера сдали новый тепличный комплекс. Одиннадцать этажей площадью более двухсот тысяч футов! Из них десять – подземные! Размах складываемых солнечных батарей на поверхности насчитывает…

– Извини, старина. После поболтаем, хорошо? Очень спешу на службу, – я протянул руку и дружески потрепал Экклза по плечу. Сосед дрогнул всем телом.

Ох уж эти гражданские… Каково чувствовать себя настолько беззащитным? Да, есть привычная работа, планируемый досуг, множество социальных программ. Но такая жизнь не по мне. В ней есть что–то растительное, не правда ли? С самого интерната нас, несмышленых детишек, готовили к рискованной, но ответственной службе обществу, воспитывали Жесткость, Дисциплину, Лидерство. А штатские остались в своем благоустроенным мирке. Специализация по профессиям разделила людей на разные стаи с возможностью скрещивания. Наметанным взглядом я всегда вытащу из самой пестрой толпы того, кто служил в армии. Что отличает нас? Нет, не настороженный блеск глаз, не широкие плечи и гордая осанка. Нас отличает Жесткость. Это такой набор качеств, что–то на энергетическом уровне, похожее на еле уловимый кокон, купол из силовых линий. Наши добрые учителя тренировали нам Жесткость, словно упрямые икроножные мышцы, ставили рефлексы с самого детства. И преуспели.

Неподалеку от интерната, где я учился, вальяжно тек небольшой ручей. Его берега были выложены галечником, на середине желтого мостика лежала одна треснувшая плитка. Под мостиком жила здоровенная серая крыса. Как–то я застал у ее норы любопытную девчонку из профильной гимназии электронщиков. В руках она держала кусок лепешки, нам выдавали такие же на завтрак с рисовой кашей. На следующий день, в то же время я пришел к мостику с пончиком в бумажном пакете и снова застал там эту же девочку. Ее звали Кларой. Мы стали вместе подкармливать крысу, которая скоро настолько осмелела, что брала пищу прямо из наших рук. Клара училась на оператора автоматических линий подземки. У нее были вьющиеся волосы и очень длинные, красивые пальчики. Целый месяц серая крыса была нашим талисманом, нашей тайной. В один день Клара с загадочным видом принесла большую варежку из толстых серых ниток. В варежке сидел крошечный мышонок и смотрел на нас черными бусинками глаз.

– Я нашла его во дворе. Там постоянно играют в баскетбол, обязательно кто–нибудь случайно на него наступит и он погибнет. Я назвала его Микки. Думаю, что Микки сможет подружиться с Рэйчел, и они станут жить вместе, – объяснила Клара.

Рейчел – так звали приручейную крысу. Почему бы ей не поладить с мышонком? Он же такой маленький и безобидный! Моя подружка подманила нашу серую питомицу картофельным кусочком и выпустила к ней мышонка. Три дальнейших события слились в один миг. Крыса мгновенно сомкнула на загривке Микки свои острые зубы. Клара вскрикнула и закрыла лицо руками. Я ударом ботинка переломил Рейчел хребет. На рефлексах, не думая. В моем сознании сработала трансформация крысы из дружеского объекта в источник угрозы. И тело немедленно уничтожило этот источник. Клара убежала в слезах. Больше мы так и не встретились. Вот как срабатывает наша бесподобная Жесткость. Одно острие наших боевых вил под аббревиатурой «ЛДЖ». Лидерство и Дисциплина не менее важны, но именно Жесткость помогает военному балансировать на неустойчивом канате под названием жизнь. Все мы в той или иной степени – канатные плясуны, а внизу терпеливо ожидает безвременная бездна. Система готовит нас к опасности, помогает выжить, но делает навсегда нас моральными инвалидами. Жесткость – как настороженный капкан в темном углу нашего мозга. Непонятно, когда и в ответ на что захлопнутся его хищные челюсти.

В голове щелкнуло сообщение Червяка:

– Активирован режим «Вне дома». Обнаружено новое оборудование – экзоскелет «Энивелоп». Контакт с процессором «Энивелоп» установлен. Включаю мышечное усиление.

– Подрежим – «Быстрый шаг». Ставлю метку на карту. Копию отправить в «офис».

– Подтверждаю получение маршрута.

После прохладного кондиционированного воздуха подъезда, улица дохнула на меня жаром нагретого дорожного покрытия. Я машинально прикрыл глаза рукой и пригрозил скрытому за облаками светилу:

– Погоди! До тебя тоже доберемся. Будешь работать, как нам нужно, а не как вздумается.

Какой–то прохожий, услышав мои слова, резко прибавил шаг. Ну, зачем понимать так буквально?

Мои ноги почти летели. Давненько я не цеплял на тело рейджерский экзоскелет и уже подзабыл это ощущение собственной мощи и невесомости. А сердце стучало, словно станковый гранатомет – быстро и гулко.

– Слик, рекомендую ввести дозу седативного препарата, – вмешался Червяк.

– Отставить. Так обойдусь.

Раскачиваясь на поручне вагона подземки, я, чтобы отвлечься, вновь размышлял о будущем, прикидывал вероятности. Мне сорок два года, первый возрастной ценз вытянут, теперь пошли дополнительные опции. Два десятилетия, отданных службе, гарантируют немалую пенсию, тридцать лет военной карьеры обеспечивают жильем за счет государства в любой точке планеты. Чем я займусь на покое? Мне нравилось строить планы: то я ныряю за красивыми ракушками в тропическом море, то встречаю восход, развалившись в шезлонге на берегу горного озера. А иногда в голову стучались бредовые фантазии о работе на орбите – как я, сидя в кресле диспетчера, координирую работу бурильных установок на поясе астероидов. Мечты, наивные мечты. И надежда, как материал, из которого они сделаны. Может быть, все-таки вступить в брак? Возьму в жены Тиа, она родит мне маленького Слика. Или несколько. Тьфу, какого еще Слика? Прозвище намертво прилипло к моей шкуре. Проклятье, я почти забыл про то, что у меня есть собственное имя, данное при рождении. Оно окрашено в неведомые для меня этнические тона, но звучит гордо и возвышенно – Константин. Имя оказалось не только гордым, но и почти непроизносимым для интернатских нянечек. Так я стал Сликом. Как известно, это слово имеет два значения – «скользкий» и «ловкач». У меня витают смутные подозрения, что первое как–то связано с физиологией и подгузниками, но я предпочитаю держать их при себе. Зато второе значение детского позывного отлично годится для разговоров за барной стойкой. Ловкач. Я оборачиваю в него свою личность, когда представляюсь незнакомым девицам и слышу в ответ: «О, Ловкач? И в каких же ситуациях проявляется твоя ловкость?» А Константин во мне затаился, он вынужден был уйти в тень. Интересно, зачем родители наградили своего отпрыска настолько сложной, в смысле имени, судьбой? Надеялись потом отыскать меня по нему, как по родимому пятнышку? Почему же не сделали это? Когда я пытаюсь вспомнить их лица, то в голове всплывает образ незнакомой женщины со странной улыбкой на лице. Она словно готова рассмеяться и заплакать одновременно. Рядом с ней мужчина, но его лицо размыто и почти не просматривается. От таких воспоминаний внутри просыпается беспокойство и тревога, поэтому я стараюсь меньше об этом думать. Наверное, у каждого из нас в уголке души надежно припрятана маленькая шкатулка отзвуков прошлого, перевязанная розовой ленточкой детских переживаний.

Как–то в порыве послелюбовной откровенности я выболтал Тиа свою тайну с именем. Моя не в меру образованная подружка провела целое изыскание, в результате которого выяснилось, что античное имя Константин всегда было распространено в центральной части Евразии. Постоянный, стойкий. Именно так оно переводится. Царское прозвище пришло с юга, но прочно укоренилось в холодном климате, где по сей день встречается с частотой один к пятидесяти среди мужских имен. Я иногда подумываю связаться с разрозненным племенем северных константинов, потолковать о том, о сем, спросить, как они пережили последнюю зиму и что думают о следующей.

Вот такое августейшее прозванье не стыдно будет оставить следующему поколению. Константин–младший. Обычно ответственность за воспитание детей принимает на себя общество, но я, пользуясь заслугами защитника государства и лычкой «Лидер в кубе», могу претендовать на привилегию самому вырастить собственного ребенка. Маленький Константин. Решено – мы вдвоем будем нырять за красивыми ракушками!

– Простите, офицер!

В ухо сквозь монотонный гул подземки ворвался незнакомый женский голос. Я даже вздрогнул от неожиданности. Как–то нечасто штатские обращаются к нам с вопросами. Передо мной стояла молодая девушка с официальной улыбкой на лице. Я также изобразил на физиономии мое понимание эквивалента дружелюбия:

– Да, мэм.

– Официальный новостной канал «Тридцать пятый арриал». Вы можете как–то прокомментировать ситуацию в секторе Танго?

А–а–а… ясно. Медиарепортеры зарабатывают свой хлеб. Им запрещено отвлекать людей на работе или на улицах, вот они и пристают с дурацкими расспросами прямо в вагоне метро. Быстро нашел по нейросети отчет пресс–центра бригады, нырнул в комментарии:

– Ситуация в Танго находится под полным контролем. Оперативные мероприятия на наших южных рубежах близки к завершению. То, что мы столкнемся с особенно упорным сопротивлением антропоморфов на данном этапе, в общем–то, было прогнозируемым. В ближайшее время мы полностью зачистим сектор и выйдем на побережье материка.

Барышня автоматически кивнула:

– У нас есть доступ к официальной информации. А сами вы что–то можете добавить? Есть какие–то личные впечатления?

Я почти скрипнул зубами. Эти штатские человечки воображают, что мы, солдаты, постоянно горим святым пламенем ненависти и праведного гнева по отношению к своим противникам. Да меня, если честно, антропоморфы волнуют примерно так же, как ассенизатора интересует содержимое канализационных труб. Это просто работа. Не менее привычная и обыденная, чем у него. Взять под контроль участок суши, а если понадобится, то подавить любое сопротивление. Чего непонятного? Зачем лезть под кожу занятым людям? Но я отбросил в сторону неприязнь к журналистке, приглушил эмоции. Новости читают простые граждане и парнишки в кадетском корпусе, в том числе. Завтра они придут на смену штурмовикам и морпехам, а сегодня жадно ловят каждое слово ветеранов со страниц медиа.

– Эти недочеловеки получат по заслугам! Мы сотрем их с лица планеты. А сами продолжим строить новый прекрасный мир и растить детей.

Про детей – это вырвалось на почве недавних размышлений. Журналистка мило улыбнулась:

– Ваши имя и принадлежность.

– Капитан Слик, инструктор базы «Форекон».

Ее глаза удивленно блеснули:

– Слик? Тот самый, который два дня назад в одиночку разгромил диверсионную группу антропоморфов?

Я рассмеялся:

– Ну, во-первых сначала они сбили мой ховер, а уж потом нам пришлось сойтись на ближней дистанции. И во-вторых, «разгромил» – это слишком громко. Нанес урон в живой силе. Так будет объективнее.

– Спасибо, капитан. Нам очень повезло встретить вас.

– Рад был сотрудничеству, мэм.

На выходе из подземки меня подхватил служебный мобиль – вылизанный до блеска пятиместный скайховер. Молодцеватый мастер–сержант, какими обычно бывают личности, что отираются при штабах (или мне так хотелось его видеть), лихо козырнул и предупредительно распахнул передо мной дверцу машины.

– Мне живой эскорт не положен. Автопилота хватило бы, – сварливо проворчал я, устраиваясь на мягком сиденье.

– Колоннель приказал доставить максимально быстро, – отбарабанил вояка, переключил ховер в режим ручного вождения и так резко дернул с места, что я ударился затылком о подголовник.

Через пять минут мы снизились, шустро проскочили контрольный пункт гражданского сектора, несколько раз вильнули в лабиринте пакгаузов обеспечения и остановились перед приземистым бункером командования базы. Водитель дернулся было показать дорогу, но верно истолковав зловещий блеск моих глаз, предпочел остаться в машине. Опознаватель на входе пискнул, считав мой персональный код, а кабина лифта погрузилась на три яруса вниз в самый центр мозга нашей военной машины.

Кабинет, в который меня привел маячок путеуказателя, я знал хорошо, и в основном с плохой стороны. В нем мне много раз «прилетало» от начальника базы за недостаточно серьезное отношение к делу, за недисциплинированность. И это притом, что новобранцы ходили за мной гуськом, как птенцы за курицей и каждое мое слово воспринималось, будто откровение Творца. А может оживший Устав всего лишь ревновал меня к службе? Ему просто претило то, что мне все давалось легко, а также то, что несмотря на должность и звание, у него никогда не было и малой части неформального авторитета, которым нас с Кундисом в избытке награждали подчиненные? И да, конечно, я веду речь об обиталище майора Эделя, его персональном логове, откуда наш деспот предпринимал регулярные карательные вылазки.

Сегодня декорации не изменились, зато крепко поменялось наполнение. Прежде всего – главная фигура. На месте Эдельвейса нынче восседал благородносединный колоннель Гор, новый властитель «Форекона». У Гора был цепкий взгляд и шевроны разведчика. Еще одна загадка. Наша база традиционно считалась родным домом для ударных подразделений – рейнджеров, морпехов и штурмовиков. Где тренировалась разведка, никто не знал. Или на моих глазах происходят крупные перестановки в ведомствах?

С ним в компании находился не кто иной, как Гиллис, а также еще одно неизвестное мне лицо в бежевом костюме. Этакое низкорослое лицо со смазанными чертами. Скользнешь по такому взглядом в толпе и забудешь через секунду.

– Колоннель Гор, – я откозырял. – Господа.

Оба гражданских вежливо кивнули мне в ответ, а полковник жестом указал на стул напротив себя.

– Успели ознакомиться с ситуацией в секторе Танго за время дороги?

– В общих чертах.

– Армия оцепила очаги сопротивления дронами, через несколько часов начнется прочесывание. В дело пойдут штурмовики. Их постараются прикрыть с воздуха, но вряд ли получится – массив слишком замусорен густой растительностью, беспилотники теряют там ориентацию.

Я выслушал Гора с непроницаемым лицом. Приятно, конечно, когда начальство делится с тобой стратегическими планами, но зачем? С каких это пор руководство базы стало интересоваться мнением инструктора для вольнонаемных?

Колоннель немедленно дал мне ответ на незаданный вопрос:

– Как вы уже наверняка знаете, майор Эдель отстранен от командования. С этого момента наземную операцию возглавляете вы, Слик.

– Простите, сэр…, – только и смог вымолвить я.

Мои глаза едва не вылезли из орбит. За что такая честь? На базе есть несколько более опытных офицеров, не говоря уж о том, что у «Навала» имеется собственный командир батальона.

Старый разведчик следил за моей мимикой с понимающей усмешкой.

– Сведения о ваших недавних приключениях в джунглях просочились в прессу. Произошла какая-то утечка информации. И из вас, Слик, немедленно создали медиа-персону, – медленно проговорил он. – Теперь вы – герой в глазах многих. Так что капитан Слик вновь возвращается в сектор Танго, чтобы завершить уже начатое им дело – покончить с бунтовщиками. И отомстить за боевых товарищей. Понятно?

Я ошеломленно кивнул. Нарушение устава, но колоннель не среагировал. Мысли бешено вращались в голове. Итак, все внимание новостных ресурсов приковано теперь к сектору Танго. Таких потерь у нас не было давным-давно. Население сплотилось в яростном патриотическом порыве. Покарать изменников! И, едва поднявшись с постели после ранения, свежеслепленный кумир толпы станет одновременно острием и лезвием народного гнева. Повезло, нечего сказать. И кажется я знаю имя той утечки, о которой упомянул Гор. За два вечера Тиа вытянула из меня все подробности моего ранения. Щебетала, какой я герой, как не жалею своей жизни ради благополучия Метрополии и досадовала, что многие простые люди даже не знают о моих подвигах. А я, болван, тщеславно щурился и улыбался! У нее же знакомых в прессе, больше чем у меня собутыльников! Теперь, пожалуйста, подтверждай статус народного кумира с автоматической винтовкой в руках. И все благодаря стараниям моей красотки.