Текст книги "Дитя клевера"

– Мой отец говорит, что у всех черных в ногах имеются дополнительные кости и мускулы. Вот поэтому они все такие отличные бегуны.

Барбара начала разматывать рулон с тканью, а Сол всецело ушел в созерцание процесса. Он тяжело дышал, уткнувшись носом в свой носовой платок. Видно, боялся, что сорвется и нагрубит подружке Дот.

Дот же не могла дождаться, когда все наконец закончится и они смогут уйти.

– Ну как вам она? – поинтересовалась она у Сола на обратном пути. – Немного бесцеремонна, да?

– Прелестная девушка! Настоящее сокровище!

Прогулка по Гайд-парку сопровождалась самыми разными разговорами. Они проговорили всю дорогу, не чувствуя взаимной неловкости или скованности. Говорили свободно, без обиняков, как два человека, которые давно знают друг друга. И у которых за плечами не просто крепкая дружба, но и совместно нажитый житейский опыт. Ну неудивительно ли это, размышляла про себя Дот. Такое стремительное сближение… Совместная прогулка по Лондону завершились традиционным чаепитием и поеданием пирожных в кафе отеля Лионс-Корнер-Хаус. Над городом уже сгущались сумерки. Последние всполохи уходящего дня освещали небо, окрашивая его в розоватый цвет. Но ноги стыли, ибо тротуар оставался холодным и даже слегка подмерз. Сол между тем с интересом разглядывал ярко-красные автобусы, снующие по улицам города, пытаясь определить по табличкам конечный пункт их назначения. Многие названия были ему знакомы по книгам, по кинофильмам. Трафальгарская площадь, например. Или Гринвич, или Хайгейт, фешенебельный жилой район, расположенный в северной части Лондона. Или тот же Эмбанкмент, как называют район вокруг набережной Темзы. В принципе, можно садиться в любой из этих автобусов, и он довезет тебя до нужного места. Огромный город! Что сразу же напомнило Солу о том, как же крошечно мал его родной остров Сент-Люсия, всего каких-то двадцать семь миль из одного конца острова в другой.

Дот поглубже упрятала подбородок в ворот пальто. Холодно!

– А как вы относитесь к кинам?

– К чему-к чему?

Дот рассмеялась.

– Ну в кино вы любите ходить? Смотреть всякие там фильмы?

– Ах, фильмы! Конечно, люблю! Еще как люблю! А что показывают?

– Да какая разница! Просто мне еще не хочется возвращаться домой.

Дот, как всегда, была честна и предельно правдива.

– Какое приятное совпадение! Представьте себе, и мне тоже не хочется!

Дот побежала вперед. Сол рассмеялся, мысленно повторяя слова, только что сказанные девушкой. Так удивительно, что их мысли и желания совпали! Поплотнее запахнув пальто на груди, он заторопился вслед за Дот.

По завершении сеанса они вышли из кинотеатра и, прошагав Керзон-стрит, свернули в сторону станции метро «Лаймхаус», что в восточном районе Лондона. Время близилось к десяти вечера. Родная улица Дот, Роупмейказ-Филдс, утопала в темноте. Чему лично Дот была только рада. Еще не хватало, чтобы Сол лицом к лицу столкнулся с миссис Харрисон и та бы испепелила его своим ненавидящим взглядом. Но это в том случае, если Сол вызовется провожать Дот до порога дома, то есть потащится вместе с ней в самый дальний конец улицы. Легкая морось витала в воздухе, то ли дождь, то ли просто туман. Влажные камни мостовой поблескивали в тусклом свете уличных фонарей. Ночные шторы в большинстве домов были уже опущены, и лишь кое-где пробивался свет из-за неплотно задернутых драпри. И эти крохотные лучики, отбрасывающие световые дорожки на мокрую мостовую, казались ослепительно яркими на фоне окружающей тьмы. Сол небрежно прошелся рукой по бледно-голубому капоту припаркованной машины возле дома номер двадцать девять. «Остин Мини», седьмая модель. Единственная машина на всей их улице, хозяин – очень умный мальчишка, живущий в этом доме. Но сейчас, согласно сведениям, полученным от миссис Харрисон, его дома нет. Учится в каком-то университете, грызет гранит науки, да и сам, по ее словам, собирается заниматься науками. Сол машинально заглянул внутрь салона, посмотрел на обтянутые кожей сиденья и представил себе, каково это – мчаться на таком автомобиле по песчаному бездорожью на какой-нибудь самый дальний пляж, раскинувшийся на юго-западе Сент-Люсии.

Сол проводил Дот только до ворот дома, как она сама о том и попросила, и ни шагу дальше. Он напустил на себя абсолютно равнодушный вид, старательно отводя глаза от созерцания окружающего пейзажа. Узкая улочка, вереница крохотных домиков, буквально прилепившихся друг к другу вдоль тротуара. К тому же в воздухе явственно ощущается слабый запах серы. Да! Нищета! Бедность так и прет из всех углов. И пахнет бедностью. Нет, совсем не это ожидал он увидеть в Лондоне. Конечно, и у них на Карибах полно нищих. Многие даже обитают прямо на улицах. Но все же такая убогость, и где… в столице Великобритании!

На какое-то мгновение Сол вдруг представил родительский дом Жасмин-Хаус, выстроенный на самой вершине холма с видом на воды залива и бухты Родни-бей. А там, на горизонте, виднеется горная гряда Питонов. Он представил себе густые заросли жасмина, благоухающего по ночам своим дивным ароматом. Широкая терраса, окольцовывающая их дом со всех сторон, утопает в кустах жасмина, отчего воздух в доме, особенно в ночные часы и рано утром, всегда напоен сладковатым, немного пьянящим запахом цветущего жасмина. Этот запах волнами проникает через окна и распространяется по всем комнатам, он пробивается через плотные створки белоснежных, только что выкрашенных ставен, он окутывает своим благовонием занавески на окнах, которые едва колышутся под слабыми порывами бриза. Этим запахом уже успел пропитаться тончайший французский муслин, из которого изготовлены балдахины над массивными кроватями из красного дерева. Кажется, стоит только провести пальцем по простыням, и запах жасмина с новой силой заполнит всю комнату. Наверное, впервые в своей жизни Сол вдруг по-настоящему осознал все преимущества роскоши, среди которой он вырос.

– Спасибо вам большое за этот день, который вы провели сегодня вместе со мною. Спасибо, что показали мне город… И вообще, спасибо за все! – Сол слегка ударил каблуком о кромку тротуара.

– Нет, это вам спасибо! – растроганно воскликнула Дот. – Великолепный был день! И спасибо за ткань! Я все тщательно обмозгую и обязательно придумаю такой фасон, который будет не хуже самой ткани. Что-нибудь такое необычное… такое, что всегда будет напоминать мне об этом дне.

– Вот и чудесно. Как это там поется в песне? «Как цветут клевера по лугам, так и я с каждым днем расцветаю…»

Дот улыбнулась, услышав знакомые слова любимой песни.

– Да, расцветаю, – повторила она задумчиво.

– Знаете, какая мысль только что пришла мне в голову? – неожиданно воскликнул Сол. – Отныне я буду звать вас Кловер. Ведь Кловер означает «клевер»! А что может быть прекраснее цветущего клевера на лугах? А тут всего лишь какая-то Дот! Точка… Точка, точка, запятая… Как-то все это мелко, незначительно, недостойно вас.

Дот снова улыбнулась. Всю свою жизнь она именно таковой себя и воспринимала: мелкой и незначительной. Кловер! Звучит красиво…

– У нас бытует поверье, что цветы клевера многим приносят удачу, – тихо промолвил Сол. – Но главное – отныне ваше имя будет напоминать мне нашу любимую песню.

– Не думаю, что я уже успела принести кому-нибудь удачу! – чистосердечно призналась Дот, немедленно просияв лицом, не столько от того, что ее имя теперь будет ассоциироваться с удачей, сколько потому, что он сказал: «наша любимая песня», тем самым как бы связав их друг с другом. Она взглянула на Сола и широко улыбнулась ему, прижимая к груди бумажный пакет с небесно-голубой тканью и начисто забыв о своем намерении строго держать дистанцию.

Сол слегка подался вперед и выдохнул тоном заговорщика:

– Ненавижу прощаться! Для меня самый ужасный момент любого свидания – это расставание. Если честно, то я с самого утра со страхом ждал наступления этого момента.

– Вот как? Значит, по-вашему, у нас с вами уже было свидание. А я-то думала, что просто помогаю вам получше узнать наш город.

Сол застенчиво улыбнулся.

– Знаете, у парней тоже есть свои проблемы, и немалые. Ведь изначально считается, что мы, сильный пол, должны играть первую скрипку в отношениях с девушками. Но я всегда почему-то теряюсь в самый ответственный момент и начинаю лихорадочно соображать, что лучше: наклониться и поцеловать девушку, запечатлеть на ее лице, так сказать, легкий прощальный поцелуй, или же просто ограничиться рукопожатием. Вот и сегодня… Ужасно боюсь все испортить, и одновременно ужасно не хочется терять шанс.

– Что ж, по-моему, сегодня ваши шансы как никогда велики! – Дот бросила на Сола мимолетный взгляд.

– Да? То есть я могу расценить ваши слова как приглашение к…

Сол обхватил ее рукой за талию и привлек к себе.

– Вы все правильно поняли! – прошептала в ответ Дот.

Сол медленно прошелся рукой по ее тонкой шее, потом коснулся обеими руками ее волос. Шелковистые пряди заскользили у него между пальцами. Резким движением он притянул лицо девушки к своему и закрыл ей рот поцелуем. Дот поднялась на цыпочках, чтобы стать вровень с ним, и тоже прильнула к губам Сола. И оба одновременно улыбнулись, когда их носы коснулись друг друга.

– Увидимся? – спросил он у нее шепотом, осторожно пройдясь пальцем по овалу ее лица.

Она лишь молча кивнула в ответ. Все внутри нее трепетало от радости, пело и смеялось от возбуждения, даже комок к горлу подступил, мешая говорить.

– Кловер! – окликнул ее Сол, все еще стоя на улице и наблюдая за тем, как она возится с замком входной двери.

– Что? – отозвалась она и замерла в счастливом предвкушении.

– Ничего! Я просто хотел произнести вслух твое новое имя.

– Дурачок! – ласково прошептала она, хотя, конечно, в глубине души была счастлива еще раз услышать свое новое имя. Звучит просто как музыка! Кловер…

Она открыла дверь, вошла в дом и, опершись спиной на стекло, замерла. Сердце билось, готовое вот-вот выскочить из груди.

– Дот! Это ты, доченька? – услышала она из задней комнаты голос матери. – Как прошел день? Я уже начала волноваться. Папа тебя не дождался, пошел наверх спать. Постарайся не шуметь, ладно? Ты что-то припозднилась, однако. Чай пить будешь? Ди нарисовала тебе картинку, вазу с фруктами. Рисунок лежит у тебя на кровати. А ты хоть ела сегодня? Надеюсь, ты не возилась с ним весь день? Вечером встречалась с Барбарой, да?

Дот сделала глубокий вдох, пытаясь унять сердцебиение. Потом она приложила пальцы к губам и осторожно потрогала крохотный синячок на нижней губе. Это все, что осталось ей на память от их первого поцелуя. Волшебный поцелуй! Она снова прикоснулась к ранке и вдруг явственно ощутила теплоту дыхания Сола в тот момент, когда его красивые губы слились с ее губами в страстном поцелуе. Разве может мама вообразить себе, что пять минут тому назад ее дочь и весь тот мир, в котором она существовала до сих пор, – все это изменилось за одну секунду и кануло в небытие? Джоан продолжала что-то щебетать о своем, домашнем, но ее монолог воспринимался Дот как некий посторонний шум, мешающий думать о главном. Ей даже не хотелось вникать во все подробности того, о чем рассказывала ей мать. В ее голове продолжали ненавязчиво звучать слова любимой песни. «Ты – мечта, что сбылась наяву. Я щеки твоей нежно касаюсь…» И перед ее мысленным взором снова возникло красивое лицо Сола. Огромные карие глаза, слегка подернутые влагой и завораживающие своей глубиной, жемчужно-белые зубы и такой нежный, такой долгий и такой сладкий поцелуй.

Глава третья

Прошло два дня. Громко хлопнула пожарная дверь за спиной Дот, и она выскочила на кишащий людьми тротуар Оксфорд-стрит. Сегодня она отработала всего лишь полсмены, но с нее хватило с лихвой! Особенно если учесть, что минувшей ночью она почти не сомкнула глаз. Последние ночи она валилась на свой пуховый матрас совершенно без сил. Но физическая усталость не мешала ей лежать часами без сна, перебирая в голове целый океан всевозможных «может быть», и так она могла вертеться под одеялом, ворочаться из стороны в сторону до тех пор, пока не наступало утро, и надо было уже вставать и идти на работу. И причина ее внезапно возникшей и непреходящей бессонницы была одна: Сол. Сол и только Сол!

Дот обмотала вокруг шеи шарф из ярко-зеленого шифона и завязала его на груди свободным бантом, достаточно большим, чтобы хоть немного задрапировать спереди старенький плащ серо-бурого цвета.

– А я о вас думал!

– Что?!

Голос за спиной, тот самый, что лишал ее сна все последние ночи. Тот самый, что не давал ей покоя с самой первой минуты их самой первой встречи. Дот повернулась. Сердце екнуло и упало куда-то вниз. Нет! Она не испугалась. Нет! Но ее мгновенно охватило волнение. Ей захотелось броситься к нему на грудь и обхватить обеими руками за шею. «Наконец-то я встретил тебя…»

Все минувшие дни Дот испытывала сильнейшее, непреодолимое, почти на грани боли, желание снова увидеть Сола. Как они вообще могут существовать врозь, недоумевала она. Зачем теряют зря бесценное время, которое можно было бы провести вместе? Кажется, ее вопрос прозвучал немного грубовато. Ведь она все прекрасно расслышала и поняла все как надо. Но просто ей вдруг захотелось, чтобы Сол снова повторил то, что только что сказал. «А я о вас думал!» Впрочем, ее собственное воображение в том, что касается Сола, было столь выпукло-ярким, что пришлось даже слегка встряхнуть головой, согнать наваждение, осознать, что голос Сола – это голос живого человека, стоящего перед нею. И пусть он это сейчас докажет! Пусть повторит еще раз то, что ей так хочется услышать.

– Я говорю, что думал о вас. Я думал о вас беспрестанно! Я даже аппетит потерял и полностью утратил интерес к еде. А это, доложу я вам, и это может подтвердить любой, кто знает меня хорошо, так вот, это очень необычная вещь, ибо я никогда не жаловался на отсутствие аппетита. Впрочем, сон я тоже потерял. И все по вашей вине!

– Неужели?

Дот осторожно прошлась языком по своим зубам, проверяя, не остались ли на них частицы помады.

– Представьте себе, леди Кловер, именно так! Да и вообще… на меня словно какое-то наваждение нашло. Не могу ни на чем сконцентрироваться, не могу работать, в тех бумагах, которые я готовлю для атташе, полно ошибок. Я не слышу, когда ко мне обращаются с вопросом, и не понимаю, о чем меня спрашивают. Мысли мои в этот момент витают где-то далеко, а потому отвечаю или невпопад, или долго думаю, что сказать. И что прикажете делать, леди? Я уже было решил взяться за ум и спустить все, что связано с вами, так сказать, на тормозах. Но легко говорить, да только как это сделать, когда вы в одночасье превратили меня в какое-то совершенно непонятное, желеобразное, бесхребетное существо, полностью утратившее способность к сопротивлению. Вот я и решил не тянуть с этим далее, а поговорить с вами начистоту! Объясниться, не лицемеря…

– Понятно! Скажите, а сколько точно прошло времени с того момента, когда вы начисто утратили и сон, и аппетит?

Сол глянул на часы.

– Пожалуй, с точностью до минуты ответить затрудняюсь. Но по всем прикидкам получается так: семь дней, семнадцать часов, двенадцать минут и восемнадцать секунд. Нет! Уже девятнадцать… Точнее, двадцать…

– Итак, чуть больше недели! – улыбнулась Дот.

– Да, уже больше недели! И все это время мысли о вас не покидали меня ни на одну секунду! Ни на одну! Представляете?

Дот почувствовала, как волна ликующего счастья затопляет все ее естество.

Подумать только! Он все это время думал о ней!

– А вы? – Сол слегка придвинулся к ней, и голос его стал глуше. – Вы думали обо мне?

Дот сунула свои маленькие ручки в карманы плаща и посмотрела на тротуар. Главное – не встретиться сейчас с Солом глазами, не дать ему понять, что она отлично понимает всю серьезность его вопроса.

– О, я вспоминаю о вас только по утрам, когда просыпаюсь.

Она говорила нарочито тихим голосом, но Сол все равно мгновенно понял, что она лжет. И широко улыбнулся.

– Я так и думал, Кловер! Джинн вырвался из бутылки!

– Что это значит?

Сол подался вперед и слегка склонился над нею, и она тоже подалась к нему, чтобы расслышать ответ, ибо он перешел почти на шепот:

– То и значит, что порой некие высшие силы вторгаются в нашу жизнь и все решают за нас и даже вместо нас. Они делают нас пешками в своей игре, и все, что мы можем, – лишь безропотно подчиняться их воле. Ибо в таких случаях важно уже не то, чего хотим мы, важно, хватит ли у нас сил или желания побороться с судьбой, переломить ход событий. Понятно?

Дот издала короткий смешок.

– По правде говоря, не очень! Я и половины не поняла из того, о чем вы только что тут сказали.

И в этот момент почему-то вдруг подумала о своих родителях. Вот они дружно, нога в ногу, шагают по жизни, хотя их совместный путь отнюдь не усыпан розами. Столько всего выпало на их долю, а они лишь смеются в ответ на все удары судьбы, а все потому, что любят друг друга. Она мысленно представила себе маму: с утра до позднего вечера крутится возле плиты, приготовила, наверное, тысячи и тысячи всяких яств. Что есть ее жизнь? Работа и еще раз работа! И денег немного, и времени на развлечения нет. Или папа, вечно погруженный в чтение своих газет… Казалось бы, однообразное, унылое существование, быть может, даже прозябание. А они смеются, они могут ни с того ни с сего устроить танцы прямо посреди комнаты. Они даже целуются, когда полагают, что за ними никто не подсматривает. Вот что делает с людьми любовь. Она скрепляет их воедино покрепче любого клея или цементного раствора. Все эти мысли, которые впервые пришли ей в голову, вихрем пронеслись в голове, и вдруг Дот почувствовала, что словно вырвалась из темной комнаты куда-то на свет. И у нее заныло сердце при мысли о том, сколько счастливых мгновений они с Солом уже безвозвратно утратили, проведя целую неделю врозь. Неужели и они, как ее мама и папа, будут тоже чувствовать себя единым целым? Неужели? Пока, думая о Соле, она испытывала лишь сердечное волнение и смятение, похожее на страх. И непонятно, чего больше – смятения или страха.

– Сол!

– Да!

– Знаешь, а мне очень хочется стать пешкой в этой игре!

Сол широко улыбнулся и крепко сжал ее руку.

– Тогда прогуляемся немного?

Дот молча кивнула и осторожно вложила свою руку в его ладонь.

* * *

Дот сидела за столом в задней комнатке и молча наблюдала за тем, как Ди весело размахивает ножками, сидя на своем стуле и пытаясь дотянуться до ног сестры. Дот сосредоточенно ковыряла вилкой гороховый пудинг, отодвинув к краю тарелки кусок отварного мяса, но еще ни разу не поднесла вилку ко рту.

– Так ты будешь есть, в конце концов, Дот? Или так и будешь размазывать пудинг по тарелке?

– Что?

– Я спрашиваю, есть будешь? – вспылила Джоан. – Ты уже, наверное, целый час елозишь вилкой по тарелке, но к еде так и не притронулась. Если не хочешь мяса, отдай отцу или поставь в холодильник. Завтра утром пущу его на бутерброды.

– Что-то нет аппетита…

– Сама вижу, что нет! Приболела? Или неприятности какие на работе?

– Да нет! Просто устала!

– А все потому, что шастаешь где-то допоздна! И вопрос еще, с кем! – буркнул отец, как всегда, погруженный в чтение очередной газеты. – Являешься домой за полночь! Тебе нужно просто выспаться как следует, дочка! Пару ночей полноценного сна, и всю твою усталость как рукой снимет.

– Со мной все в порядке, папа! Да я и гулять-то ходила всего лишь один раз… А вернулась домой ровно в десять часов вечера. Какая же это полночь?

– Как же! Как же! Лишь бы перечить родителям! А мы с мамой… мы, конечно, тираны! Не даем бедной дочурке возможности развлекаться на полную мощь. Она, видите ли, всего лишь раз ходила гулять…

Рег раздраженно схватил тарелку дочери и переложил ее пудинг на свою тарелку.

Джоан никак не отреагировала на гневную тираду мужа.

– Кстати, Дот! Я вчера видела Сола… Ну того чернокожего паренька.

– Да? – спросила Дот, стараясь говорить как можно равнодушнее. Но краска тут же бросилась ей в лицо. Даже шея, наверное, покраснела от смущения.

– Кто такой? – немедленно подал голос Рег.

– Ну это тот чернокожий парень, который поселился вместе со своими родителями в шикарных апартаментах наверху. Я же тебе рассказывала о них! Помнишь? Откуда они приехали – понятия не имею. Мы тогда с Дот еще отработали у них на банкете. Помнишь? Пару недель тому назад…

Рег молча кивнул и, низко склонившись над тарелкой, набил полный рот пудингом.

– Выглядел, конечно, супер! Костюмчик, башмаки лакированные… да и все остальное! Уселся в шикарное авто и умчался куда-то…

Дот набрала в легкие побольше воздуха, мысленно повторив слова, которые уже готовилась произнести вслух. Когда-то же это должно будет случиться, рано или поздно! Так почему не сейчас? «Вообще-то, он уселся в шикарное авто и умчался на встречу со мной».

– Только ты на все эти фокусы не очень-то покупайся! – неразборчиво проговорил Рег с набитым ртом, помешав дочери озвучить подготовленную реплику. – Шикарное авто, костюмчик! Все равно он скользкий тип, этот твой Сол! Таким людям нельзя доверять. Достаточно вспомнить бедняжку Глорию Райли.

– А что случилось с Глорией Райли? – немедленно проявила любопытство Дот.

– Жила тут в наших краях одна девчонка. Только плохо кончила!

– Что значит – плохо кончила? – не унималась Дот.

– Ты тоже кушай, а не зевай по сторонам! – набросилась Джоан уже на младшую дочь.

Рег повернулся к Дот в пол-оборота и заговорил одними уголками губ, явно не желая, чтобы младшенькая Ди услышала нечто такое, что отнюдь не предназначалось для ее малолетних ушей.

– Да уже, наверное, несколько лет прошло с тех пор. Спуталась с каким-то черномазым. Бог знает, откуда он к нам заявился, работал на железной дороге. Само собой, ее семья пришла в ужас от такого знакомства. Отец попросту выставил девчонку вон из дома. И что она делает? Собирает свои пожитки – одну такую сумку, совсем даже небольшую, сует в кошелек все свои сбережения, что там у нее было, и чешет прямиком к хахалю. Готова, значит, идти за ним хоть на край света, только бы вместе, как он ей и обещал. И что в результате? Когда дошло до дела, то этому чумазому пришлось признаться, что он уже женат. Оставил на родине и жену, и кучу ребятишек в придачу! Девчонка, конечно, была просто в отчаянии. Но так ей и надо! Дурочка несмышленая! А эти черные, они все такие! Там, откуда они к нам явились, у них ведь все по-другому. Вполне возможно, в той деревне, где он жил, у него осталась не одна, а целая дюжина жен. У них же свои законы… Вообрази! Ему мало одной жены! Каков, а? Да тут с одной не знаешь, как совладать! А уж с дюжиной… В гроб точно вгонят до поры!

Дот потерла виски, чтобы хоть немного унять начавшуюся головную боль. Пришлось молча проглотить все свои речи, которые она заготовила.

Джоан взглянула на мужа.

– Этот Сол совсем не такой! И все у него шикарное, и костюм, да и все остальное тоже…

– Откуда тебе знать, дорогая, каков он на самом деле? Я тебе так скажу… Все эти шикарные шмотки – пустое все это! Поверь мне на слово! Костюм, видишь ли, у него! Да ему в набедренной повязке пристало щеголять с какой-нибудь костью в носу!

Рег расхохотался собственной шутке, и небольшой кусочек пудинга вылетел у него изо рта и упал прямиком на тарелку. Со стороны получилось очень смешно. И Ди рассмеялась. Надо же! Какие папа фокусы умеет показывать.

– А ты только подумай, чем они там питаются, эти черномазые, в своих джунглях! Хорошо, если поймают по случаю дикого козла, освежуют его прямо на месте да и поджарят на костре. Так такое счастье, поди, не каждый день им выпадает… А так, наверное, всякую дрянь подбирают, лишь бы с голоду не сдохнуть. Нет, что ни говори, а я в рот не возьму ничего чужеземного! Всякая бурда! Как представлю, так даже живот сводит.

Дот молча отодвинула от себя тарелку на середину стола.

– Мне что-то и правда не по себе! – обронила она тихо. – Пойду, прогуляюсь! Подышу немного свежим воздухом. А потом у меня еще встреча с Барбарой. Спасибо за чай, мама! Пока!

Промедление смерти подобно. Еще немного, и Дот уже не смогла бы смолчать. Она и так с трудом сдержалась, чтобы не вспылить, слушая грубоватые шуточки отца. Замешкавшись у зеркала в прихожей, чтобы подкрасить губы, она услышала, как переговариваются между собою родители.

– Что это с ней, а?

– Обычное дело в ее возрасте, дорогой. Гормоны играют.

Джоан хорошо знала, что при слове «гормоны» ее муж тут же умолкает, предпочитая не развивать тему дальше.

– Ох, горе мне с вами! – вздохнул Рег. – Полный дом баб! От всех ваших проблем умом можно тронуться!

Дот и Сол медленно брели по Гайд-парку вдоль озера Серпантин. Вчерашний разговор с отцом не выходил у нее из головы. После того, что она услышала, совсем нетрудно спрогнозировать реакцию отца на ту новость, которую она уже приготовилась сообщить родителям. Что ж, придется повременить! Надо запастись терпением. В один прекрасный день, когда папа увидит Сола воочию, размышляла она, он наверняка переменит свое мнение о темнокожих людях. Должен же он понять, какой Сол замечательный человек, самый лучший, самый-самый… И тут же тряхнула головой, прогоняя подобные мысли прочь. Смех да и только! Она явно перепутала отца с кем-то другим. Ничего он не поймет! Никогда!

Сол взял ее за руку, и они медленно побрели по одной из тропинок парка, как те, кто никуда не торопятся и кому никуда не надо. Изредка они останавливались, чтобы запечатлеть легкий поцелуй на щеке друг у друга или чтобы полакомиться из общего пакетика жареными каштанами, которые они купили у лоточника неподалеку. Тот поджаривал каштаны прямо на глазах покупателей, примостив жаровню в укромном уголке парка.

Потом они присели на одну из скамеек и прижались, обхватив друг друга руками. Оба сделали вид, что очень замерзли.

– Мне нравится рассматривать всякие новые растения, – сказал Сол. – Я ведь тоже немного увлекаюсь садоводством, на любительском, правда, уровне. Люблю наблюдать за тем, как из крохотного саженца или зернышка вырастает со временем красивое и сильное дерево. Надо только немного заботы и ухода. На нашем острове полно деревьев, которым уже несколько сотен лет. Невероятно!

Дот нравилось слушать его, ей нравился его интерес к садоводству, его восторги, но при этом она всякий раз невольно сравнивала рассказы Сола со своей жизнью, со своим бытом. Взять хотя бы, к примеру, убогий садик на заднем дворе родительского дома. Интересно, что подумал бы Сол, увидев унылую дорожку из серого бетона, длинную, не очень опрятную, заваленную с обеих сторон всяким хламом: старые корзины из металлической проволоки с прохудившимися днищами, такая же древняя тачка со спущенными шинами на колесах. И венчает всю эту картину поломанный байк отца.

– Замечательная здесь трава. Густая, сочная, – продолжал делиться своими впечатлениями Сол. – У нас в Жасмин-Хаусе газон довольно жалкий: трава вечно сохнет от жары, сбивается в космы. Представляю, с каким бы наслаждением вышагивали по вашим газонам наши павлины. И английские цветы… они более нежные, более хрупкие, но от этого еще более прекрасные. Взять, к примеру, даже обычные цветы мака. У вас в саду тоже, наверное, полно красивых цветов. Да, Кловер? Клеверок мой ненаглядный!

– Кое-что имеется, – торопливо ответила Дот. – Но в такую пору года мало что цветет.

И снова она мысленно представила свой задний дворик. Узкая полоска земли, огороженная со всех сторон разномастным забором, сколоченным из чего придется. Туда и солнце-то не заглядывает днями, какие уж цветы? Дворик давно превратился в некое подобие свалки, куда регулярно сносят из дома весь ненужный хлам, которому действительно давно пора на городскую свалку. Правда, иногда через забор соседского дома к ним свешиваются цветущие ветки ампельных роз. Такое впечатление, что эти розы просто снедаемы самым заурядным любопытством. Хочется им посмотреть, что делается на дворе у Симпсонов, и все тут! Но они так быстро отцветают, вянут буквально на глазах. А еще по всему двору болтаются веревки, на которых мама сушит выстиранное белье. Порой выглянет отец в исподней сорочке, чтобы немного поразмяться или поработать руками. Вот и все достопримечательности их двора.

Не всегда было так! Когда-то две трети их двора занимала лужайка, но это было давно, еще до того, как по соседству с ними поселились Андерсоны и загородили своими многочисленными постройками весь белый свет. Сегодня из зеленой растительности остался лишь вьюнок, который заплел почти целиком старые, побитые ржавчиной панели дома. Красивые белые и бледно-розовые цветы вьюнка напоминают Дот миниатюрные граммофончики. Несколько лет тому назад родители разбили в левом дальнем углу двора небольшую цветочную клумбу. Тогда у папы еще были силы держать в руках лопату. Мама посадила там несколько цветущих кустарников. Да все без толку! Самое большое их достижение по части цветоводства – это одна чахлая хризантема, которая одарит их раз в год одним цветком. И на этом все! Дот с огорчением подумала, что, случись Солу побывать у них в гостях, так и показать-то будет нечего. А уж про сад и говорить не приходится!

– Однако холодно сегодня! – Сол зябко потер руки и упрятал подбородок в воротник пальто.

– И когда ты уже перестанешь твердить про наши холода?

– Не знаю! Возможно, когда солнышко выглянет.

Дот весело рассмеялась.

– О, тогда тебе придется долго ждать! А вот как по мне, так сегодня просто чудесный день. Не знаю, почему ты все время хнычешь.

Сол подхватился с места и побежал вперед. Дот невольно залюбовалась его грацией. Он бежал по тропинке легко, почти не касаясь земли, словно парил в воздухе. Холодный мартовский ветер ударил ей в лицо, и все же, несмотря ни на что, в нем уже чувствовалось тепло наступающей весны. Ах, скорее бы лето! Дот не могла дождаться летней поры. Вот тогда она наконец покажет Солу Лондон во всей его красе. Летом они станут выезжать на природу, будут устраивать пикники, купаться в открытом бассейне, да мало ли что еще! Чудесное будет время! Она вспомнила про свое самое нарядное летнее платье, болтающееся пока без дела в платяном шкафу. Надо бы взглянуть на него, может, даже перестирать, чтобы в нужный момент выступить при полном параде.

Сол добежал до поворота и там остановился, слегка запыхавшись, поджидая Дот. Она не торопилась, наслаждаясь каждой секундой их совместной прогулки.

– Так бы и съел тебя глазами! – весело воскликнул он, заключая Дот в объятия и приподнимая ее над землей. – Я так соскучился по тебе!

– Держи крепче, а то уронишь! Когда успел соскучиться? Мы же расстались пару минут тому назад.