Текст книги "По осколкам льда"

– Спасибо! – От радости она обняла Даню за шею, но быстро отпрянула, прожженная пристальным взглядом Литвинова, опершегося на автобус «Снежных Барсов».

Глава 5

Музей Москвы, расположенный на Зубовском бульваре, был поистине историческим местом и представлял собой замкнутый прямоугольник из четырех корпусов светло-серого цвета с резным фасадом. Черные ворота с металлическими копьевидными прутьями впускали бесконечный поток людей, тянущихся не только к знаниям. В первом корпусе находились два выставочных зала, в одном из которых должна была состояться выставка фотографий.

К восьми вечера гости собрались во внутреннем дворе с переносной открытой сценой, звуковой аппаратурой, скамьями для посетителей и фуршетом. Здесь должна была открываться выставка, но организаторы немного опаздывали из-за неявки одного из участников. Поэтому некоторые кружили у третьего корпуса рядом со стойкой информации, где располагались сувенирный магазин, детский центр, лекторий и зал документального кино, а другие – вокруг здания, находящегося на реставрации.

Серые тучи по-прежнему висели над столицей, не пропуская лучи предзакатного солнца. Легкий ветер кружил мелкие песчинки на асфальте внутри двора, и гости укрывались хлопковыми накидками и рубашками. Гидрометцентр не обещал дождя, потому было принято решение не отклоняться от намеченного курса и открыть выставку на улице. К тому же на сцене уже зажглись яркие лампочки, словно звезды, создавая таинственную атмосферу.

Вскоре на сцену поднялся работник музея и, проверив микрофон, поправил галстук, сбившийся под твидовым пиджаком. Он был достаточно молод и, казалось, впервые выступал перед публикой. По крайней мере, об этом говорили его жесты и легкая скованность. Он крепко цеплялся за папку со сценарием, словно боялся выронить ее из рук и что-нибудь перепутать, и робко поглядывал на присутствующих. Но понимая, какая на нем лежит ответственность, учитывая специфику гостей – большинство из них представляло высший свет, – собрался и поприветствовал публику:

– Добрый вечер, уважаемые гости Музея Москвы. Мы рады видеть каждого, кто нашел время посетить столь необычное культурное мероприятие. Как вы знаете, выставочные экспонаты сегодняшнего вечера – фотографии в стиле ретро. Вы спросите, в чем же кроется необычность. И я не буду томить вас. Каждый экспонат доступен для продажи, цену определяет владелец. Деньги, вырученные с продажи фотографий, пойдут на помощь онкобольным детям.

Раздались громкие аплодисменты. Зрители кивали и переглядывались друг с другом, будто бы бросали вызов: кто больше купит и станет самым щедрым благодетелем. Губы организатора расплылись в натянутой улыбке. В напыщенности он видел истинную природу богатеньких мужчин и женщин, в хищных глазах которых не было ни капли сочувствия к измученным болезнью детям. Важным для них было лишь одно: что журналисты напишут о них в газетах. Однако не в компетенции рядового работника музея было читать мораль этим людям. Его дело – вести выставку, даже если публика ему несимпатична.

– Традиционно откроем нашу выставку живой музыкой, а затем вы сможете пройти в первый корпус, во второй зал. В конце вечера мы подведем итоги и снова соберемся здесь. Ну, а пока я приглашу на сцену нашего исполнителя.

Парень, имя которого здесь никто не знал, установил микрофон и спустился со сцены, уступив место женщине средних лет. Певица в образе Мэрилин Монро аккуратно поднялась по закрученным ступенькам и широко улыбнулась зрителям. Она пару раз покрутилась, демонстрируя белое атласное платье, такого же цвета перчатки и молочную меховую накидку, прикрывающую плечи.

Заиграла мелодичная композиция американской певицы Sarah Vaughan – I’m Glad There Is You.

После композиции некоторые гости последовали в выставочный зал вслед за работником музея, другие же предпочли остаться во дворе в окружении света, джаза и закусок.

В помещении оказалось гораздо теплее, чем на улице. Просторный выставочный зал делился на несколько секций кирпичными арками и раритетными автомобилями, размещенными в ряд. По прибытии гости смешались с участниками выставки, с любопытством рассматривая снимки под холодным светом потолочных ламп.

– Как думаешь, насколько примечательными окажутся наши фотографии? – спросила Есения, локтем упираясь в кузов автомобиля.

– Зависит от того, насколько у них, – Аня окинула взглядом посетителей, – развит вкус. Богачи бывают со странностями. Не в укор тебе, конечно. Сначала они купят снимки, на которых запечатлены модели в стиле Мэрилин Монро.

– Чутье?

– Скорее, наблюдение. Я видела, какими взглядами мужчины смотрели на певицу. Впрочем, это ожидаемо – мужской пол любит глазами.

– Тогда я люблю ушами. – Есения откинула волосы назад и пальцем указала на левое ухо. – И я хочу услышать разговоры о крупных суммах. Очень крупных. Потому что для них эти деньги ничего не значат.

– Тогда стоит быть чуть дружелюбнее, чтобы привлечь внимание, – подсказала Аня и улыбнулась паре, которая подошла к их стенду, но, заметив мимолетное презрение в глазах Есении, прошла мимо.

В течение получаса мимо них лавировали разные люди. В их взглядах читался неподдельный интерес, однако никто из них так и не купил ни одной фотографии. Были те, кто спрашивал цену, но скорее из вежливости, нежели из желания сделать вклад в благотворительный фонд. Когда другие фотоснимки начали разлетаться с космической скоростью, Аня с Есенией отчаялись. Много бессонных ночей, проведенных за планированием, организацией и реализацией, оказались потраченными впустую. Огонек надежды в глазах Вяземской погас, а Костенко засомневалась в своем профессионализме.

– Где мы могли просчитаться? – расстроенно спросила Есения, поджав губы. – Не понимаю.

– Не знаю. – Аня пожала плечами и поправила черную накидку, спавшую с плеча. – Даже если никто ничего не купит… в любом случае мы старались, но не в наших силах сделать мир лучше и добрее.

– Ну уж нет! – воскликнула Вяземская, заставив некоторых гостей обернуться. – Я не сдвинусь с места, пока этот стенд не опустеет. Простою до самого закрытия, как солдат, но не сдамся.

– Возможно, просто не пришел тот гость, кто по достоинству оценит это.

– Или все же пришел… – Глаза-изумруды заблестели от предвкушения. – А тот парень с набережной точно просто прохожий?

Аня нахмурилась и с недоумением уставилась на Вяземскую. Она так и не рассказала ей про Николая. Но он точно не должен был стать темой для разговора сегодняшним вечером. Она не планировала это и уж тем более не думала, что Есения обладает такой хорошей памятью на лица.

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что он здесь. – Есения не отводила взора от Коли. – И не один.

В это мгновение сердце Ани замерло, а потом медленно ушло в пятки. Она оцепенела, сильнее натягивая на плечи шаль, словно ткань могла помочь ей раствориться и исчезнуть из выставочного зала. Она не желала оборачиваться и надеялась, что Николай с компаньоном пройдут мимо. Однако лучезарная улыбка и любопытный взгляд Есении не оставили их без внимания.

– Что ты делаешь? – прошептала Аня, мысленно злясь на подругу.

– Привлекаю новых гостей к нашему стенду, – как ни в чем не бывало ответила Есения. – Я же сказала, что не сдвинусь с места, пока не продам снимки. Ты посмотри, как этот симпатичный парень рассматривает кадры. – Она украдкой посмотрела на Колю. – Он изучает каждое фото, может, этот парень – ценитель искусства.

– Тогда развлекай его сама, потому что я не желаю его видеть.

– Что так? – Есения наигранно захлопала ресницами, хотя, наверное, в глубине души знала, в чем дело.

Аня громко выдохнула. Незаметно взглянув на Колю и Лешу, которого она легко узнала со спины благодаря длинным волосам, собранным в низкий пучок, Костенко призналась:

– Хорошо. Это не случайный прохожий, а мой бывший парень, с которым мы расстались не на самой хорошей ноте. Как он вообще узнал про выставку?

– Мне не стоило говорить об этом на набережной, – раскаялась Есения, вспомнив, как при нем обещала позвонить в музей для уточнения секции.

– Ты не знала. – Аня положила руку ей на плечо. – Но знаешь сейчас, поэтому поможешь мне. Я спрячусь за этим автомобилем, – она указала на ретромашину, – а ты подойдешь к ним.

– Ты хочешь оставить меня одну?

– Пожалуйста. Это ведь ненадолго. Просто покажешь и все.

– Ладно.

Аня незаметно юркнула за автомобиль, спрятавшись у кузова, и услышала, как Есения подошла к парням и мило поздоровалась. Они спросили ее про фотографии, и она, словно экскурсовод, провела их по «карте» из кадров, рассказывая о каждом снимке и его замысле. Ее голос звучал мелодично и упоительно, словно колыбельная. Аня впервые слышала Есению такой спокойной и даже успела удивиться. За кузовом она улавливала мужской смех, который принадлежал ему, отчего ком подкатывал к горлу: настолько знакомым и родным он ей казался. Как бы она ни старалась выкинуть его из головы, ничего не получалось. Он все равно присутствовал в ее мыслях. Она злилась на него и на себя. На него – из-за того, что преследует, хотя сам отказался от нее. На себя – из-за того, что разум и чувства противоречат друг другу. Разум приказывает бежать, а сердце – остаться.

– Мне нравятся снимки, – сказал Николай. – Есть в них что-то душевное. Я покупаю их.

– Какие снимки вы хотите приобрести? – уточнила Вяземская.

– Я хочу купить все фотографии, которые есть на этом стенде, – пояснил Коля.

– Но их сорок штук… – Кажется, Есения впала в ступор, как и Аня, которая буквально вжалась в кузов автомобиля, услышав слова Николая.

– Значит, сорок. – Коля пожал плечами, поправив галстук-бабочку. – Вас что-то удивляет?

– Н-нет, – немного растерянно сказала Вяземская.

Есения кивнула и подозвала к себе организатора. Николай произвел расчет, а затем фотографии упаковали в огромный крафтовый конверт. Он вручил его Леше и попросил отнести в машину. Миронов согласился и предложил Вяземской составить ему компанию – в музее он не особо ориентировался. Та не могла отказать, ведь эти гости принесли им успех.

Николай же остался в зале. Заметив за кузовом знакомую макушку, он обогнул автомобиль и подкрался к Ане, прошептав ей прямо на ухо:

– Долго будешь от меня прятаться?

Аня перепугалась и подскочила на месте, зацепившись накидкой за какую-то железяку. Черная ткань упала на пол, оголив не только плечи, но и половину спины. Тут же наклонившись, чтобы поднять шаль, Аня столкнулась со лбом Николая, который резко присел на одно колено и вцепился в темную ткань. Их пальцы соприкоснулись, отчего мелкая дрожь пробежала по ее телу. Николай был непозволительно близко и действовал на нее, словно яд. Аня смотрела на него, а в голове строкой бежала мысль: «Как же я скучала по тебе». Придя в себя, она резко выдернула из его рук шаль и, выпрямившись, спросила:

– Что? С чего ты взял?

Николай поднялся вместе с ней и отряхнул черные брюки. В отличие от Ани он, кажется, не ощущал той неловкости, что повисла между ними.

– Твоя коллега или подруга в одиночку распиналась перед нами, демонстрируя твои снимки. Хотя ты о них могла бы рассказать больше.

– С чего ты взял, что это мои?

– В тот день на набережной ты фотографировала для этого благотворительного вечера. Я узнал модель на фото. Эти снимки сделаны тобой.

– Допустим, мной, – созналась Аня, опустив взгляд.

– А говоришь, что не пряталась.

Щеки зарделись, когда Костенко осознала, что сама себя выдала, поэтому она прикрыла их длинными локонами.

– Если ты скупил все фотографии, чтобы меня впечатлить, то мне это не нужно. Верни их.

– Я выкупил все фотографии не для того, чтобы впечатлить тебя, а для того, чтобы помочь детям. Поэтому ничего возвращать не буду.

– Как знаешь, – ответила Аня и замолчала, хотя внутри разлилось тепло. Он снова помог ей, как делал это раньше.

Разговаривать было не о чем, поэтому Ане хотелось, чтобы Леша с Есенией вернулись как можно быстрее. Она надеялась, что Николай больше с ней не заговорит и уйдет к другим стендам, которых здесь было немало. Однако он так же, как и она, оперся о кузов автомобиля и спустя пару минут прервал затянувшееся безмолвие.

– В благотворительность идут по разным причинам. Кто-то искупает прошлые грехи, кто-то ищет спасения от пожирающей изнутри боли. А что ищешь ты? – Взгляд глаз цвета морской волны впился в нее.

От волнения ногти вонзились в ладони, оставляя на коже маленькие лунки. Может, нарочно, а может и нет, но Николай заставил ее стушеваться. Он будто бы чувствовал ее, как родственную душу, и заведомо знал, что она ищет. Но все же ждал от нее ответа.

– Мне обязательно отвечать на этот вопрос? – раздраженно поинтересовалась Аня. Собственный голос в этот момент показался ей чужим.

– Если тебе нечего сказать, то можешь промолчать. – Николай сохранял спокойствие и поглаживал пуговицы на черном жакете.

– Не то чтобы нечего. Просто нет желания отвечать на столь очевидный вопрос.

– Если вопрос очевидный, то почему ты избегаешь ответа?

Аня замешкалась. Он действительно не понимает или только делает вид? Облизнув пересохшие губы, она сложила руки на груди, словно закрывалась от него, осмотрела лакированные туфли-лодочки и только потом произнесла:

– Потому что ответ лежит на поверхности. Стоит лишь напрячь извилины.

Николай ухмыльнулся.

– А ты изменилась.

– Правда? – Правая бровь удивленно изогнулась.

Коля кивнул.

– Стала более бойкой, чем раньше.

Эти слова заставили Аню истерично усмехнуться. Она, несомненно, стала бойкой и сильной. Однако временами ей так хотелось выплакаться ему, рассказать о том, что тревожит ее на протяжении последних шести месяцев. Хотелось чувствовать его присутствие рядом вопреки всему. Хотелось знать, что он боится ее потерять. Вот только реальность сурова. В действительности Николай не боялся потерять ее. Уже потерял.

– Откуда ты знаешь, какой я была раньше? – Аня с вызовом посмотрела на Колю. – Ты ведь забыл.

– Но это не значит, что не мог вспомнить. Чисто теоретически это возможно. Ты подруга нашего вратаря. Да и Леша про тебя много рассказывал.

– Даже если и так, то не тебе судить, какой я стала. – Она отошла от машины и уже хотела направиться на поиски Есении, но Николай остановил ее, нежно коснувшись запястья.

– Постой, – склонив голову, вымолвил Коля. – У меня к тебе всего лишь один вопрос.

– Какой? – безразлично спросила Аня.

– Почему ты сказала своей подруге, что не знаешь меня?

– А это имеет значение?

– Может, для тебя это сущий пустяк, но мне все же хочется понять одну вещь.

– И какую же?

– Почему ты изо всех сил стараешься показать, что мы случайные знакомые. Когда-то ты считала и говорила иначе. По крайней мере, ты так говорила тогда, в больнице.

Оглядевшись и заметив у входа в зал Есению и Лешу, Аня резко выдернула руку. Подушечки пальцев будто бы отпечатались на ее запястье: в месте прикосновения по-прежнему горела кожа. Она сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними, и ответила:

– Когда-то ты тоже говорил и считал иначе.

– Пытаешься меня задеть?

– Ничуть.

– Тогда почему?

– Просто не хочу тянуть наше прошлое в свое настоящее. Ты сегодня сказал, что все усилия приложишь к хоккею. Желаю тебе успехов. – Аня похлопала Николая по плечу и направилась к Вяземской.

По возвращении в зал она заметила, что в Есении что-то переменилось. Образ был тот же, однако взгляд будто потеплел, что удивило Аню. Куда делся былой арктический холод в глазах? Разговаривая о чем-то с Лешей, она даже пару раз улыбнулась. Не натянуто или лаконично, как бывает в моменты, когда не хочется улыбаться, но нужно проявить вежливость. А по-настоящему. Искренне. То ли на нее так действовал благоприятный исход выставки, то ли общество Миронова, который сегодня предстал перед Костенко в новом свете.

Аня даже задумалась, как Коля уговорил Миронова надеть смокинг, ведь тот в силу спортивного образа жизни привык к более свободной и неформальной одежде. А этим вечером черные брюки обрисовывали подкаченные ноги, а белая рубашка и пиджак обтягивали упругие мышцы спины. Даже вел он себя по-джентельменски, не бросив ни одной дурацкой шутки. Леша никогда не был глуп и всегда говорил складно. В этом его нельзя было упрекнуть. Но иногда подкалывал не к месту.

Аня подошла к Есении и поймала на себе удивленный взгляд Миронова. Раскрыв руки для объятий, он без стеснений притянул Костенко к себе и воскликнул так радостно, что некоторые гости смолкли и с любопытством уставились на них:

– Сколько лет, сколько зим! Как же я рад тебя видеть! – Он немного отошел и засунул руки в карманы брюк, любуясь Аней.

– Я тоже, – и это было правдой.

– И как же тебя занесло в музей? Тоже просвещаешься?

– Можно сказать и так.

– Она вместе со мной участвует в выставке, – помогла Есения. – Собственно, ее работы твой друг купил оптом.

Леша на миг озадачился, а затем многозначительно посмотрел на Колю, ухмыльнувшись так, будто бы знал больше, чем Аня с Есенией.

– Интересно получается. Рад, что ты не бросаешь свое дело.

– Спасибо.

Аня потянулась к сумочке за мобильным телефоном, чтобы посмотреть время. На часах было девять вечера, а Даниил так и не появился в музее, хотя обещал присутствовать на выставке. Может, будь он здесь, ход событий перевернулся бы и вечер прошел бы иначе. По крайней мере, он бы точно не позволил Николаю застать Аню врасплох. Был бы третьим, но не лишним.

Аня набрала его номер, но абонент оказался недоступен. Внутрь закралось волнение. Вдруг с ним что-то случилось? Она знала Даню достаточно хорошо, чтобы понимать, что без причины он бы так не поступил. В крайнем случае, предупредил бы, если бы случился форс-мажор. Но чутье подсказывало, что не все так гладко, потому она продолжала без толку набирать номер Даниила, расхаживая по залу, и слышала одну и ту же фразу: «Абонент временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позднее».

В двадцатый раз набирая номер, Аня вконец отчаялась и бросила тщетные попытки дозвониться. Сегодняшний вечер должен был стать для нее поводом искриться и взлететь, распахнув едва отросшие крылья, однако превратился в жгучее разочарование. Даня не приехал по неизвестным обстоятельствам, Федя отсутствовал ввиду растяжения связок: в предсезонном матче против «Ледяных Королей» он неудачно приземлился при перехвате шайбы, и врач рекомендовал ему исключить нагрузки.

Спрятав телефон в кожаный клатч, Аня встревоженно выдохнула. Есения с Николаем куда-то испарились: их головы было не разглядеть в толпе. Вероятно, они решают какие-то организационные вопросы, на открытии выставки обещали подвести итоги вечера и поблагодарить самого щедрого покупателя. Почему-то Аня не сомневалась, что им окажется Коля. Наблюдая за ходом выставки, она не видела, чтобы кто-то выкупил все экспонаты на одном стенде.

Прислонившись к стене и поправив шаль, она застыла в ожидании, наблюдая, как ряды гостей постепенно редеют: они выходили на улицу, погружаясь в атмосферу вечера. Джаз, звучащий во внутреннем дворе, проникал даже в зал: настолько мощной была звуковая аппаратура. Из окон можно было увидеть, как почтенные мужчины и женщины, расслабленные легкими напитками, покачивали бедрами в такт музыке и оживленно обсуждали, казалось, интересные темы. Хотя Аня не могла знать наверняка.

В какой-то момент к ней подошел Леша и так же, как и она, прислонился к стене. Поначалу он молчал, позволив воцариться странному безмолвию, но потом повернул к ней голову:

– Дай мне номер Есении.

Словно в замедленной съемке, Аня отодвинулась от стены, выпрямляясь, и плавно повернулась к Леше, пристально вглядываясь в его глаза, чтобы убедиться, не шутит ли он. Просьба не показалась бы ей странной, если бы не звучала из уст Миронова. Будучи когда-то пресс-секретарем «Снежных Барсов», она знала, сколько девушек бегали за лучшим голкипером команды. Не сказать, что Леша был ловеласом, но серьезных отношений он не заводил, а предпочитал мимолетные свидания, которые никогда не приводили к длительному общению.

– Тебе понравилась Есения? – не заметив в лице Леши ничего, что указывало бы на шутку, поинтересовалась Аня.

Леша даже не повел бровью, услышав вопрос, и отреагировал всерьез:

– Скажем так, она вызывает симпатию.

– Она не из тех, кто хочет зацикливаться на парнях. – Разочаровывать Миронова не входило в ее планы, но и обнадеживать не хотелось.

– Не верит в отношения на расстоянии?

– Скорее, не готова открыться.

– Даже для простого общения?

– Даже для простого общения. К тому же с хоккеистом.

– Я думал, что девушкам как раз хоккеисты и нравятся.

– Не Есении. С некоторых пор она не любит спортсменов.

Главный козырь, на который рассчитывал Леша, в системе ценностей Есении приравнивался к нулю.

– Вот незадача, – цокнул языком Миронов. Его глаза потухли, отчего Ане захотелось дать ему пару подсказок. Видимо, Есения действительно смогла зацепить его, хотя Костенко была убеждена, что Вяземская даже не старалась.

– Зато ей нравятся отзывчивые парни, которые не пройдут мимо бездомного животного. А еще она неравнодушна к произведениям Шекспира. Но я тебе ничего не говорила и номер телефона не дам. Не хочу, чтобы она подумала, будто я пытаюсь ее с кем-то свести. Прояви смелость. – Она дружески похлопала его по плечу, заметив, как уголки его губ поднялись.

* * *

С наступлением сумерек внутренний двор музея превратился в пространство, мерцающее яркими огнями. На сцене, корпусах – везде были развешаны мелкие лампочки, которые сияли ярче взошедших луны и звезд. Казалось, гостей стало больше, чем было в начале выставки. Хотя, возможно, ничего и не поменялось, а иллюзия создалась из-за того, что пары слились в танце, плавно двигаясь в такт романтичному джазу. К слову, исполнительницы в стиле Мэрилин Монро не было видно, а на сцене выступал музыкальный коллектив, играющий мелодии известных песен.

Выставка медленно подходила к концу: фотографии были распроданы, фуршет опустел. Вскоре должны были объявить итоги и позвать на сцену «звезду» благотворительного вечера. Потому, как думалось Ане, эта композиция должна была стать последней. Она стояла у стены, в то время как Есения приняла приглашение Леши и кружилась в танце где-то в толпе. После разговора в выставочном зале Аня больше не пересекалась с Николаем: то ли он избегал ее, то ли завел беседу с кем-то другим. Как бы там ни было, ее это ничуть не интересовало.

– Ты не замерзла? – вдруг послышалось рядом.

Аня оглянулась и увидела, что Николай прислонился к стене и смотрел на звездное небо. На его указательном пальце висел пиджак, рука была протянута к ней. Этот жест был весьма благородным, однако брать пиджак у Коли ей не хотелось, поэтому она сильнее укуталась в темную шаль и, ничего не сказав в ответ, тоже посмотрела на небо. Небо, которое когда-то принадлежало им, легенды о созвездиях – все это болью отдавалось в сердце.

– Не возьмешь? – переспросил Коля, заставив Аню опустить голову и обратить на него внимание.

– Откажусь, – ответила она, сфокусировавшись на запястье.

Белая рубашка приоткрыла татуировку. Он не свел ее. В голове крутился вопрос: почему полумесяц до сих пор виднеется на запястье, если то, что было между ними, теперь ничего не значит? Она тоже не свела тату, однако она и он – это не одно и то же. Она не хотела отказываться от него, в то время как он выставил ее за дверь. В минуту молчания, что повисла между ними, Аня желала получить ответ, но так и не решилась спросить.

– Тогда, может, потанцуешь со мной? – предложил Николай.

– Зачем это?

– Посмотри вокруг, – он кивнул в сторону медленно покачивающихся пар, – все танцуют. Как-то нехорошо выделяться.

– Это необязательно, особенно если не хочешь.

– А ты не хочешь?

Николай отошел от стены и остановился напротив Ани, возвышаясь над ней. В ее глазах смешались искреннее желание слиться в танце и тень презрения. Коля видел это, но, не проронив ни слова, накинул на ее плечи пиджак и аккуратно взял за руку. Музыка продолжала звучать, он с нежностью положил ладони ей на талию. Ане ничего не оставалось, как обвить его шею руками и быть ведомой в медленном танце.

Николай не притягивал ее близко, как парень обычно прижимает к себе девушку, сохранив расстояние между ними. Они не смотрели друг на друга, избегая зрительного контакта. Их взгляды пересеклись лишь один раз: когда ветер вдруг резко обрушился на них и поднял русые локоны Ани, закрывая лицо. Николай едва коснулся их пальцами, убирая длинные пряди за ухо.

– У Сергея Петровича скоро день рождения, – вернув руку на ее талию, сказал Коля. – Хотелось бы сделать что-то памятное. Сможешь нас пофотографировать?

– Я? – нерешительно переспросила Аня.

– Ты единственная знакомая фотограф, поэтому да.

– Но я не уверена, что смогу. Работа…

– Ты же фотографируешь для благотворительности.

– Это другое. – Она посмотрела поверх его плеча, когда музыканты оторвались от инструментов. Музыка стихла, однако Николай словно ничего не слышал и продолжал кружить по залу.

– Считай, что это маленькая благотворительность для «Снежных Барсов». Я заплачу.

– Я сделаю это не ради денег. – Аня оттолкнула Колю, на сцене появился парень из музея и попросил всех занять свои места.

– Значит, ты согласна?

– Только ради Сергея Петровича.

– Тогда выберем место в субботу, после матча со «Стальными Волками», а в воскресенье проведем полноценную фотосессию.

Аня потянулась к плечам, желая снять пиджак и вручить его Николаю, но он остановил ее.

– Вечер еще не закончен, оставь себе. Вдруг продрогнешь и заболеешь. – Коля поправил пиджак и занял свободное место возле Есении и Леши.

Аня молча присела между ним и Лешей. От многозначительного взгляда Миронова она стушевалась и вжалась в кресло, стараясь не смотреть на него и сконцентрироваться на сцене.

– Уважаемые гости, наш вечер подошел к концу. Благодарю каждого, кто не прошел мимо экспонатов. Вместе с вами мы сделали доброе дело. Уверен, что сумма, которую мы собрали сегодня, поможет сохранить чью-то жизнь. – Снова раздались гулкие аплодисменты. – Вначале я обещал, что мы подведем итоги и отметим самого щедрого благодетеля. По данным, полученным от моих коллег, им стал Николай Литвинов, форвард команды «Снежные Барсы». Мне хотелось бы пригласить его на сцену.

Под громкие аплодисменты Николай встал с места и, поправляя жакет и галстук-бабочку, обогнул длинные ряды. Он шел не спеша, словно выход на сцену – вовсе не то, чего он желал. Аня чувствовала это по его замедленной походке, взгляду в пол и скромной улыбке. Ему не нужно было внимание, что уделялось сейчас со стороны гостей и ведущего. Однако не выйти он не мог.

– Николай, добрый вечер. Скажете пару слов нашим гостям?

Ведущий протянул ему микрофон.

– Добрый вечер, – начал Коля, пробежавшись глазами по толпе. – Слишком помпезно меня представили, конечно. – Натянутая улыбка вовсе не украшала его. – Я рад, что смог посетить эту выставку. Честно говоря, визит получился крайне спонтанным: я узнал о мероприятии несколько дней назад и не мог пройти мимо…

Николай продолжил говорить и отвечать на сыплющиеся на него вопросы. Со всех сторон его окружили не только гости, но и журналисты, ослепляя вспышками фотокамер. Завтра появится свежая новость с разнообразными заголовками, характеризующими Колю с самых разных сторон. Кто-то будет восхвалять Литвинова, поражаясь его открытой и доброй душе, а кто-то сочтет поступок грамотным пиаром для имиджа его отца.

– Не хочешь вернуться обратно? – вдруг спросил Леша, щурясь от яркого света со сцены. – Ты так легко покинула нашу команду, будто мы не были тебе дороги.

– Ты же знаешь, как все обстояло на самом деле. Вы все… гм… – откашлялась Аня, чтобы скрыть замешательство, – были мне дороги. В принципе, как и сейчас. Я продолжу болеть за вашу команду в предстоящем сезоне.

– А он? – Леша краем взглянул на Николая, стоящего на сцене.

– Что он?

– По-прежнему тебе дорог?

– Почему ты спрашиваешь? – Она сжала лацканы пиджака и почувствовала аромат кедра, мяты и моря.

– Что бы тогда ни случилось, ты небезразлична ему.

Слова Миронова заставили Аню стушеваться.

– С чего ты так решил?

– Как думаешь, для чего он купил все твои фотографии?

– Чтобы помочь детям, – не задумываясь, ответила Аня.

– Разумеется, это так. Но в зале было выставлено много других снимков.

– И к чему ты ведешь?

Леша вздохнул, раздражаясь от того, что Аня никак не понимала намеков. Накрыв ее ладонь рукой, Миронов сказал то, что привело Костенко в еще большее замешательство:

– К тому, что он скупил все для того, чтобы хотя бы так ты присутствовала в его жизни.

– Ложь, – резко выпалила она, обратив на себя внимание сидящих рядом гостей.

– Чистая правда. Он вспомнил.

– Что?

– Коля вспомнил тебя, поэтому он здесь. Он сожалеет о том, что случилось тогда, поэтому хочет все исправить. Даже приехал в Москву раньше команды.

В это мгновение недостающие детали пазла сложились воедино. Встреча на набережной, посещение выставки и подарок для Сергея Петровича – это не случайность. Николай продумал все заранее, выдав план за спонтанность. С одной стороны, Аня ликовала, и это подтверждалось учащенным сердцебиением и невольной улыбкой. Но, с другой стороны, она сердилась, что Николай не осмелился открыто сказать об этом, лишь вскользь упомянув, что «теоретически» мог ее вспомнить. И эта злоба вынудила ее сказать то, что Леша никак не ожидал услышать:

– Поздно. Слишком поздно.

– Почему? – Леша нахмурился.

Но Аня так и не ответила на вопрос. Во дворе раздались громкие аплодисменты, Николай спустился со сцены и занял свое место. Ведущий поблагодарил всех за участие, а затем толпа мгновенно рассеялась в ночи, оставляя во дворе четверых, которые, казалось, не спешили расходиться.

– Николай, спасибо вам еще раз! – Есения пожала ему руку, широко улыбаясь.

– Кажется, меня сегодня уже достаточно поблагодарили. Извините, но нам с Алексеем пора. – Николай кивнул на прощание, уводя Миронова с собой.

– А пиджак? – опомнилась Аня, когда они уже были у ворот. Она скинула его с плеч и догнала парней.

– Оставь себе. Сегодня холодно.

– Но…

Однако ее возражений уже не услышали. Николай не обернулся, ускорив шаг.