Текст книги "По осколкам льда"

Глава 6

После выставки в Музее Москвы потянулись дни сурка: все повторялось из раза в раз. Ранний подъем (если четыре часа с постоянными пробуждениями можно можно назвать сном), пробежка в парке, завтрак, работа, дом – все как в заезженных фильмах, где главная героиня теряет смысл жизни после встречи с «тем самым». Такую жизнь правильнее было назвать существованием. Говорят, чтобы стать сильной, нужно прекратить быть хорошей. Она могла бы превратиться в стерву, которая с высокомерием смотрит на окружающих и превозносит себя, но было бы это правильным и честным по отношению к самой себе? Нет. Отец не так ее воспитывал.

Тем вечером, когда Аня хотела распрощаться с прошлым и отпустить Николая, Леша сообщил, что память вернулась к Литвинову и что он вспомнил те дни, которые они провели вместе с Аней. Ей казалось, что после выставки Николай подкараулит ее у издательства, позвонит или напишет сообщение, и она готова была простить его и вновь впустить в свою жизнь. Однако Коля словно в воду канул. Ни «случайной» встречи, ни звонка, ни сообщения. Розовые мечты снова разбились о скалы. Она пришла в отчаяние и даже начала думать, что откровенный разговор с Лешей – мираж.

Усугубляло меланхоличное состояние изменившееся отношение Даниила. На следующий день после выставки он появился в издательстве позже обычного. Взгляд был чернее тучи, а лицо бледное, словно у мертвеца. Он будто бы потерял веру во что-то и стеклянным взглядом одаривал каждого, кто заходил к нему в кабинет. К слову, Даня не различал посетителей вообще. Без разбору подписывал документы, которые секретарша ему подкладывала. И если сначала редакция могла списать рефлекторные действия Саковича на недосып, то вскоре забила тревогу: на совещаниях он даже не глядел на Льва Игнатьевича, хотя прежде был внимательным слушателем.

Аня неоднократно пыталась выведать правду, однако Даниил замкнулся в себе. Она была единственной, с кем он хотя бы перебрасывался парой-тройкой фраз. Тем не менее, их общение ограничилось приветствием, банальными «как дела» и «как прошла выставка». Аня в красках расписала ему вечер в надежде на то, что ее игривый настрой передастся и ему, но Даня по-прежнему был как призрак. От него будто осталась оболочка, за которой нет ничего и никого. Пустота. И Аню это тревожило. Ей всего-то нужно было, чтобы он открыл дверь, когда она стучалась в нее. Но Даниил, кажется, стоически переживал обрушившуюся на его плечи неприятность в одиночку.

* * *

Медленно светало. Алое солнце сменило холодно-желтую луну, всплывая на горизонте и сливаясь с небом. На часах 4:57. Суббота. Чуткий сон Ани нарушило трепетание штор и мнимое видение, которое продолжало преследовать ее с их первой встречи в Москве. Набережная. Подаренная роза. Поцелуй.

Сон, словно пленка, многократно прокручивался в сознании, лишая рассудка. Капли холодного пота выступили на лбу. Присев на кровати, Аня поджала под себя ноги, скомкав пальцами одеяло. Говорят, что надежда помогает держаться на плаву и не позволяет сойти с ума. Как бы не так. Аня ощущала, что таящаяся внутри надежда на совместное будущее с Николаем терзала ее.

Августовский ветер пробрал до мурашек, заставив Аню съежиться. Вместе с дуновением появился знакомый аромат. Его аромат. Учуяв эти нотки, Аня перевела взгляд на кресло, на котором висел мужской пиджак. Хотя его можно было убрать в шкаф, но Ане отчего-то не хотелось. Может быть, потому что вещь означала присутствие Николая рядом с ней.

Спустив ноги на серый ковер, Аня на миг застыла в молчании. Мысли кружились в голове, ни на минуту не оставляя ее в покое. Встав с кровати, она подошла к шкафу, в котором хранила нечто куда более сокровенное, чем одежду и обувь. Там, на нижней полке, завернутая в махровый плед, стояла большая красная коробка. Присев на колени, Аня вытянула ее, но крышку снимать не спешила. Руки дрожали от накатившего волнения, коробка упала на колени, а крышка – на пол. Судорожно сглотнув, она взглянула на содержимое.

Ярко-алая роза, помещенная в стеклянную колбу, крошечные, едва пожелтевшие от времени записки, корешки от билетов в планетарий и кинотеатр, совместные фотографии – все это освежило в памяти счастливые воспоминания. Она развернула записки и перечитала послания, написанные каллиграфическим почерком. Подушечками пальцев провела по старым билетам, вцепилась в стеклянную колбу. Ярко-алая роза давным-давно иссохла, кое-где опали лепестки, однако Аня по-прежнему помнила запах. Во рту появилась горечь, похожая на деготь, из глаз хлынули слезы. Аня погрузилась в воспоминания. На душе стало так тревожно и тепло одновременно. Ей слишком сильно не хватало Коли. Он всегда был в ее сердце, и она слишком много думала о нем.

Хмурое небо и свинцовые тучи сменились ночными сумерками. Неприятная прохлада касалась щек, заставляя кожу краснеть от раздражения. Сильные порывы трепали волосы и вызывали дрожь, но Аня терпеливо переносила осеннюю непогоду, согреваясь лишь от одной мысли о том, что скоро увидит Колю. Прячась за беседкой и ожидая, когда охрана закончит обход территории, она складывала из бумаги самолетики, то и дело вздрагивая, когда улавливала чужие шаги рядом. Она пробралась на территорию таунхауса без ведома охраны и Литвиновых, поэтому ощущала себя мелким нарушителем, чувствовала прилив адреналина – но увидеть Николая было необходимо.

Вчера, стоя под прицелом Морозова, Коля услышал грубые и противоречивые слова, которые, как показалось Ане, пошатнули его доверие. В день тендера она пришла к нему не только потому, что ощущала угрозу жизни, но и потому, что отчаянно нуждалась в нем. Нуждалась в его теплых объятиях, нежных поцелуях и прикосновениях даже больше, чем в защите.

На утренней и вечерней тренировках Николай вел себя немного отчужденно. Возможно, отстраненность стала следствием груза ответственности перед будущими матчами. Возможно, он думал о предстоящем судебном процессе над Морозовым и размышлял над его словами. Аня не могла знать наверняка.

Когда охранник исчез на горизонте, Аня прошла вдоль беседки и подкралась к правому крылу дома. На втором этаже, в комнате Николая, тускло горел свет. Шторы не были задернуты, поэтому она заметила, как мужской силуэт расхаживает из стороны в сторону. По согнутой руке, прижатой к уху, Аня могла судить о позднем телефонном разговоре. Держа в руках букет из бумажных самолетиков, она, то и дело подпрыгивая и подминая аккуратно выстриженный газон, запускала их вверх. Ветер подхватывал самолетики и уносил их в разные стороны. Не сдаваясь, она продолжала подкидывать их, пока один не врезался прямо в окно. Мельтешение снаружи привлекло внимание Николая, который тут же отдернул штору и, выглянув в окно, сбросил звонок.

– Что ты здесь делаешь и как прошла через охрану? – справившись со створками, спросил он.

– Что тебя удивляет больше: мое присутствие или моя находчивость? – Аня широко улыбнулась, склонив голову. Ее глаза искрились от счастья, потому что Николай смотрел на нее с искренней любовью.

– И то и другое.

– Может, впустишь?

– Сейчас.

Николай закрыл окно и мигом спустился, преодолев препятствия в виде лестницы и длинного коридора. Распахнув дверь, он попал прямо в объятия Ани, едва та переступила порог. Она крепко прижалась к нему, ладони застыли в районе лопаток. Голова опустилась на тяжело вздымающуюся грудь.

– Я скучала, поэтому тайком пробралась к тебе, – призналась Аня, подняв голову и ласково посмотрев на него. – Охрана у вас так себе.

– Что ты имеешь в виду?

– Они делали обход и не заметили, как я проскользнула мимо них и спряталась в беседке.

– Значит, ты готова ради меня идти на такие нарушения? – Николай улыбнулся уголком губ.

– А разве я не имею на это право?

– Тебе дозволено абсолютно все. – Николай опустил голову и, нежно подцепив указательным пальцем Анин подбородок, трепетно и неспешно коснулся ее губ. Сладостный поцелуй опьянил так, что все мысли смешались. Оторвавшись от манящих губ, Коля сказал: – Наверху есть кое-что, что принадлежит тебе.

Аня непонимающе и в то же время заинтересованно посмотрела на него.

– Пойдем.

Николай взял ее за руку и повел наверх, попеременно поглядывая то на Аню, то на ступеньки. Оказавшись на втором этаже, он свернул направо, в гостевую комнату. Приоткрыв дверь, пересек порог и подошел к прикроватной тумбе, на которой стояла хрустальная ваза, наполненная водой. В сосуде стояла ярко-алая роза, а рядом лежала маленькая записка. Николай взял розу с запиской и, притянув Аню за талию, вручил презент.

– Хотел сделать сюрприз вчера, но обстоятельства сложились иначе, – сказал он, любуясь тем, как девушка не может сдержать улыбку.

– Никогда не поздно сделать то, что велит тебе сердце. – Аня сжала пальцами розу, зарывшись носом в бутон. Душистый аромат щекотал ноздри.

– Тогда прочитай то, что там написано.

Николай шагнул назад, давая Ане высвободиться из объятий. Положив розу на мягкое покрывало, она развернула записку и пробежалась глазами по содержимому.

«Ураган в моем сердце начался лишь с одной твоей улыбки. Я всегда буду рядом, даже в самые темные времена, потому что ты моя Вселенная».

Аня перечитывала эти строки раз за разом, ощущая, как внутри все переворачивается от осознания, что она так нужна ему. Она медленно повернулась к Николаю, наблюдавшему за ее реакцией. Глаза заслезились. Она была любима. И любовь Николая для нее – это нечто большее, чем просто богатство.

Читать записку стало нестерпимо больно. Дыхание перехватило так, что Аня ощутила резь в области груди. Хоть окно и было распахнуто, она испытывала нехватку кислорода. Руки дрожали от слабости, лицо выражало страдание. Она выронила записку и оттолкнула коробку в сторону. Более-менее упорядоченный мир снова рухнул.

Аня легла на пол, сложив руки на груди, словно мумия в саркофаге. Ей казалось, будто она летит в пропасть. Пустым голосом она задала вопрос, на который не знала ответ:

– Ну и где же ты был в темные времена? Где ты сейчас, когда мой мир разрушается на тысячи частиц?

Аня провела в мыслях о нем почти час, будучи неподвижной. Тело онемело, и, когда она захотела подняться, то ощутила, будто приросла к полу. Сделав над собой усилие, она все же встала и, захватив красную коробку и спички, направилась в ванную.

Слезы давно высохли. Казалось, она выплакала все, что только могла. Но лицо продолжало жечь, словно к бархатистой коже приложили расплавленный металл. Оставив коробку на панели, она резким движением открыла кран, свободной рукой вцепившись в умывальник. Смотреть в зеркало она не желала: так или иначе не узнала бы собственное отражение. Смочив ладонь, Аня освежила лицо. Капли стекали по шее и оставляли пятна на ночной футболке. Вместе с водой исчезала последняя вера в их любовь.

Схватив с панели коробок, Аня достала из него спичку и чиркнула ею по боковой поверхности. Спичка вспыхнула оранжевым огоньком. Медленно, словно в трансе, она выключила воду и столкнула красную коробку в умывальник. Завороженно глядя на огонек, она уронила спичку – красная картонная крышка занялась огнем. Треск отдавался болью в сердце, но она осознавала, что отпустить воспоминания – лучшее решение. Не глядя на то, как скоротечно сгорает ее прошлое, Аня села на холодный кафель, прислонившись к керамической ванне.

– Что ты творишь?! – ворвавшись в ванную, выпалила Есения.

Вяземская подскочила к умывальнику и выкрутила кран до упора. Холодная струя мгновенно потушила разгорающееся пламя. Сгоревшая наполовину коробка покрылась черной коркой и размокла. Записки, корешки билетов, совместные фотографии – все истлело. Лишь роза уцелела под нагретым стеклом, которое не успело лопнуть. Закрыв кран, Есения присела рядом с Аней и с нескрываемым беспокойством посмотрела на нее.

– Ты в порядке? Совсем перестала улыбаться и начала походить на призрака после приезда Николая.

Прикрыв лицо ладонями, Аня уткнулась головой в колени. Влюбилась ли она снова? Никогда не переставала любить. В порядке ли она? С возвращением Николая будто бы потеряла рассудок. Он постоянно был с ней и давал ложные надежды, которые то и дело раздражали и без того кровоточащие раны.

– Это пытка. Я так больше не могу, – призналась Аня, переведя пустой взгляд на кафель.

Есения обхватила ее плечи руками.

– Что-то произошло между вами тем вечером, пока нас с Лешей не было рядом?

– Он дал мне надежду. – Ее голос предательски дрожал. – Весь вечер вел себя так, будто бы ему не плевать на меня. Сначала я не понимала, почему он так делает, и злилась. Но на закрытии выставки Леша сказал одну вещь, которая заставила меня снова поверить в Колю.

– Какую?

– Коля вспомнил меня, поэтому был там.

Есения слабо улыбнулась.

– Так чего же ты плачешь?

– Если все так, как говорит Леша, то почему за прошедшие дни он не написал или не позвонил мне? Почему не сказал об этом? Мне было бы достаточно лишь одного его слова, чтобы снова открыть свое сердце. Хочу, чтобы эта пытка закончилась. Хочу прекратить страдать по нему. Хочу отпустить его.

– Ты поэтому чуть не устроила пожар в квартире? – Есения кивнула в сторону умывальника.

– Я хотела избавиться от наших общих воспоминаний. То, что было в этой коробке, напоминало мне о нем.

– А кулон? – Вяземская подцепила пальцем цепочку и вытащила ее из-под футболки. – С ним ты расстаться не захотела?

Аня поджала губы и пальцами стиснула кулон в виде полумесяца. На свету блестела выгравированная надпись, которую она знала наизусть. You took my heart. Эта вещь была так дорога ей, что в момент отчаяния она пожалела ее. Кулон стал для нее оберегом.

– Я… – замялась Костенко.

– Старые ключи не откроют новую дверь. Если ты хочешь быть счастливой, то тебе нужно перестать оглядываться и смотреть в прошлое, – сказала Есения и потянулась к металлической застежке. – Поэтому от кулона тоже придется избавиться.

* * *

Девичьи пальцы прошлись по корешку нетронутого томика Толстого. Подобрав под себя ноги, Аня сидела на подоконнике и смотрела в окно. В руках она держала первый том «Войны и мира». В старшей школе Костенко терпеть не могла это произведение: считала, что его не сможет понять и грамотно трактовать подросток. В юном возрасте она ознакомилась с кратким содержанием в интернете, чтобы сдать сочинение, которое требовала от класса учительница. Даже успела возненавидеть Толстого, потому что приходилось переписывать работу раз за разом, пока положительная отметка не украсила журнал.

Но со временем все изменилось. Он изменил ее мнение. Аня помнила, как в автобусе задала ему вопрос: «И чем же роман Толстого привлек тебя?» И помнила его ответ: «В нем гораздо больше смысла, чем в современном мире». Тогда они не продолжили обсуждение из-за пристального внимания сокомандников. А теперь не обсудят никогда, даже если она осилит хотя бы пару томов. Ей хотелось понять, какой же смысл в нем видит Николай, раз читает Толстого из раза в раз. Она это точно знала: золотистые буквы на корешке коллекционного издания почти стерлись.

Первые страницы не затянули ее, как и в подростковом возрасте. Она вчитывалась в каждое предложение, стараясь не терять смысловую нить, но это стоило ей огромных усилий. Язык Льва Николаевича по-прежнему казался неподатливым. Однако упорство не позволило отложить первый том в сторону. Минута за минутой, страница за страницей – и Аня не заметила, как глубоко погрузилась в чтение, которое, к удивлению, начало ее захватывать.

За окном сияло ярко-желтое солнце. Организм изнывал от летнего зноя. Окно было распахнуто настежь, но из-за отсутствия ветра спертый воздух заполнил комнату. Спастись от удушающей жары можно было только кондиционером или лимонадом с кубиками льда. Но ни того, ни другого не было.

Сквозь трели птиц и шум проезжающих машин пискнул мобильник, лежавший на другом конце широкого подоконника. Положив в книгу закладку, Аня захлопнула том и, вытерев взмокшую шею ладонью, потянулась за телефоном.

«Я нашел подходящее место для фотосъемки. Если ты еще не передумала, предлагаю посмотреть его вместе. Заеду через полтора часа».

Шумно выдохнув, Аня стиснула зубы, злясь на саму себя. В неведомом порыве, очарованная заботой Коли в тот вечер, она согласилась на его предложение. Однако теперь сожалела об этом. Разговор с Есенией заставил ее задуматься. «Старые ключи не откроют новую дверь. Если ты хочешь быть счастливой, то тебе нужно перестать оглядываться и смотреть в прошлое». Аня действительно не желала смотреть в прошлое, а хотела бежать от него без оглядки. Но правильно ли будет отказать, когда она уже пообещала?

Аня посмотрела в окно, а затем опустила голову на колени. Не знала, как правильно поступить. Отказать неправильно: все-таки на ветер слов она бросать не привыкла. Встретиться тоже неправильно: каждый его взгляд заставлял сердце сжиматься в болезненном спазме и тосковать по пережитому. Так дальше продолжаться не могло. Спустив ноги с подоконника и упершись в него ладонями, Аня набиралась смелости, прежде чем взяла в руки телефон и написала ответ.

Аня погасила экран и отложила телефон в сторону. Она должна с ним встретиться, чтобы положить конец воспоминаниям. Обязана взглянуть ему в глаза напоследок и отпустить навсегда. Сказать, что больше не принадлежит ему. В конце концов, сегодня был сыгран матч со «Стальными Волками», а значит завтра, после фотосессии, «Снежные Барсы» отправятся в другой город. Больше она его не увидит.

Ответным сообщением Николай прислал марку, цвет и номер машины арендованного автомобиля. Аня даже не открыла диалог, скользнув взглядом по уведомлению, всплывшему на дисплее. Перевернула телефон экраном вниз и спрыгнула с подоконника. Нужно было предупредить Есению и подготовиться к встрече с ним. И дело не в нарядах, макияже и прическе. Ей необходимо подготовиться морально.

* * *

Николай, как и прежде, был пунктуален. Через полтора часа белая «Шевроле» стояла на парковке.

– Девушка, вам требуется помощь? – щелкнув пальцами перед ее лицом, поинтересовался охранник.

Аня, застыв на месте, растерянно покачала головой. Ее взгляд был устремлен на белый автомобиль, который она могла узнать без каких-либо опознавательных знаков. Это была его любимая марка. Сглотнув и сжав кулаки, Аня приосанилась и с гордо вздернутым подбородком обогнула охранника, который проводил ее непонимающим взглядом. На подъеме духа она шагала в сторону «Шевроле», из которой вынырнул Николай и, прислонившись к капоту, поджидал ее.

Тонкие каблуки цокали по бетонному покрытию. Каждый шаг был жестким, словно Аня – дева-воительница. Подкрученные локоны, лежащие на спине, подчеркивали суровость ее лица, на котором не промелькнуло и тени улыбки. Всеми силами она старалась продемонстрировать непоколебимость, хотя сердце предательски сжималось, а руки, сжатые в кулаки, дрожали.

– Кто-то не в настроении? – заметил Николай, когда они поравнялись. – Или не выспалась? Или и то и другое?

– Кто-то задает слишком много вопросов, вместо того чтобы приступить к делу. Мое время ограничено, между прочим. – Она посмотрела ему за плечо, избегая прямого взгляда.

– Вот как. – Коля приоткрыл дверь автомобиля. – Тогда присаживайся.

Аня ничего не ответила и, придерживая подол платья, села в машину. Едва оказавшись в салоне, она почуяла цветочный аромат. Над зеркалом заднего вида висел ароматизатор в виде букета в вазе, источающий запах лаванды. Непроизвольно Аня поджала губы и отвернулась к окну, прикрыв веки. Лаванда. Любой пассажир не придал бы этому никакого значения. Однако она не любой пассажир. В салоне пахло ею. Это ее аромат, от которого Николай всегда терял голову.

– Не думала, что владельцы арендованных авто настолько заботливы, – сказала Аня, когда машина сдвинулась с парковочного места.

– Ты о чем? – Коля внимательно смотрел на подъем, ведущий на улицу.

Аня указательным пальцем ткнула в ароматизатор.

– Скорее, это я привередливый. Люблю, когда салон пропитан приятным запахом. Тебе не нравится? – Он украдкой взглянул на нее и, наконец, вырулил во двор.

– Нравится. – Ане хотелось добавить пару фраз, которые выведут Николая на чистую воду и заставят признаться в том, что память к нему вернулась. Однако она остановила себя, твердо решив, что не стоит слишком много разговаривать.

Практически весь путь прошел в абсолютном безмолвии. На фоне едва уловимо звучала музыка. Исполнителя Аня не распознала – не вникала в смысл слов, вылетающих из динамиков. Куда больше ее волновали спокойствие и непринужденность Николая, который ловко вел машину одной рукой и перестраивался между рядами. Облокотившись на дверь, она рассматривала дорогу и всем своим видом демонстрировала скуку. Хотя ее снедал неподдельный интерес. Куда все-таки они едут?

Когда машина остановилась, Аня недоуменно нахмурилась. Сначала ей подумалось, что они совершили временную остановку, но, когда Николай заглушил двигатель и расстегнул ремень безопасности, она осознала, что они приехали. Пожалуй, если бы Коля привез ее на ледовую арену или на наземную спортивную площадку, Аня бы не удивилась: все же место больше подходило для запланированной фотосессии.

– Хочешь сказать, что мы приехали? – Аня вцепилась в ремень безопасности, не решаясь расстегнуть его.

– Именно так. Тебя что-то смущает?

– Как минимум несостыковка формата фотосессии и места ее проведения.

– Мы еще ничего не посмотрели, а ты уже ворчишь. Откуда столько сварливости?

– Это называется адекватная критика.

– Тогда советую адекватно рассмотреть мой вариант для начала, а потом высказывать претензии.

Аня закатила глаза, но Николай этого не увидел: в тот момент он, расправив плечи, поправлял темную футболку и надевал солнцезащитные очки. Спустя несколько секунд Коля согнулся, упершись ладонью в капот, и посмотрел в салон, как бы интересуясь, собирается ли Аня выходить из автомобиля. В салоне раздался легкий щелчок, после чего ремень безопасности пополз вверх. Захватив с панели сумочку, она подняла ее так, чтобы это видел Николай. Уже через мгновение дверь распахнулась.