Текст книги "Синдром изоляции. Роман-судьба"

* * *

Войдя в квартиру, она аккуратно поставила сумки на тумбочку. В цифровое время Буйнова особенно ценила старые наглядные пособия. Двенадцать папок хранили аккуратно вырезанные и наклеенные на картон картинки из древних советских учебников. Инна Ивановна вытащила букварь («Учпедгиз», шестнадцатое издание, пятьдесят девятый год) и нежно погладила старого товарища. Никакой она не ретроград: в сумке имеются и современные издания. «Владос» и «Питер» выпускают очень приличные книжки. Но чем плохи советские учебники? В чем провинились знакомые с детства писатели-поэты? Разве можно обойтись без Степанова при задержке речевого развития? Как приводить несчастных лунтиков к зыбкому понятию «норма»?

Она зашла в комнату Славика, привычно смахнула пыль с настольной лампы и раскрытой на пятнадцатой странице «Занимательной физике». Пробежалась пальцами по стопке журналов «Техника молодежи»: сын собирал ламповый усилитель для гитары. Инна Ивановна одернула безупречно застеленную кровать и вышла из комнаты.

Так и не сказала Гале, что любой ребенок – радость. Если он есть.

Редко созваниваются: расстояние, разница во времени, жизнь… Саша стал чемпионом штата по адаптивному боулингу. Хвастался, что почти отличник. Вымахал аж под два метра, не верится… Хорошо бы нашлась ему несложная работа.

Ладно, делу – время. Куда пихать новеньких? Диагностика перед школой. Ну, два часа найду. Можно на субботу. А если они захотят заниматься? Есть еще русский язык у второклашки, ЗПР (мальчик десяти лет) и наше любимое, наше незыблемое – поставить букву «эр».

Буйнова открыла пухлый ежедневник, и, подумав с минуту, добавила новые строчки в расписание. Теперь она будет приходить домой только на ночевку. Не беда. Зато сегодня великий день для девятилетнего Темы. Мальчик внятно прочел бессмертное «Мама мыла раму», и она отвернулась, чтобы не видеть рыдающую мать. Кто придумал, что счастье и горе отмеряется поровну? Темина мама – замученная старуха с глубокими бороздами морщин в тридцать пять лет. Скрюченный мальчик с умными глазами стал жертвой прививки, которую ему сделали в младенчестве. Нет, о прививке дискуссий не будет, тут миллион факторов плюс гены.

Отчего же так тяжело брать заработанную тысячу с несчастной матери?

…А грандаксин решительно не помогает. Надо менять на снаряды потяжелее. Заменить кукольный молоточек на кувалду. Никакое это не ПТСР4343
  Посттравматическое стрессовое расстройство.


[Закрыть].

«Пойду к психиатру», – подумала Инна Ивановна, засыпая.

Надо зайти в кабинет и, не рассусоливая, брякнуть:

– Славика убили. Ему было пятнадцать. Дайте таблетку, чтобы выжить.

…Ей снился трехлетний сын, читающий по слогам «Мама мыла раму».

Звук «р» – безупречен.

* * *

«Если хотите знать, что мне нужно для счастья, я расскажу о своей мечте. Только представьте! Позднее утро… Чашка крепкого кофе, заваренного специально для меня, уже стоит на тумбочке. Я медленно просыпаюсь, беру свежие, принесенные мужем газеты и не торопясь наслаждаюсь кофе и чтением прямо в кровати…

Дети знают, чем им заняться: ни тебе вопросов, ни воплей – ни звука в квартире.

Пусть цветы растут на полях. Пусть кольца с бриллиантами получают девушки миллионеров. Эти пятнадцать минут тишины должны называться «Чего хочет женщина»…

– Я-а-а… Па-а-а… ка-а-а… кы-ыл!

– Иду! – крикнула Галя, дописывая слово wants.

Ух, попыхтят студенты над пассивом и причастиями!

Она ухмыльнулась, бросила ручку и с сожалением встала с кровати.

Методичку «Подтяни свой английский» Галя смастерит за три недели и затем удивится. Зачем тратить священные утренние часы на ненужную книжонку, если уезжаешь насовсем? Рукопись достанется подружкам по кафедре. Не пропадать же добру, а им переизбираться по конкурсу.

Также раздаст одежду, бытовую технику, дорогие безделушки и часть огромной библиотеки. Отнесет в церковь золото: ей там – без надобности, а храму нужнее. Так себе, конечно, сделка с Богом.

В оставшиеся полгода до эмиграции Гале казалось, что она готовится к смерти.

Время для себя всегда кончается внезапно. Надо вытереть Сашину попу. Сам бы прекрасно справился, но ужасно боялся запачкаться. Этого пока они не перебороли.

Как и хренову тучу других вещей.

Галя направилась в туалет, попутно заглядывая в детскую:

– Гришка, вставай немедленно! Первый урок через двадцать минут!

Пятка выскользнула из-под одеяла, и через пару минут в дверном проеме показалась огромная вихрастая голова Григория. Первый час пробуждения сын находился в сумеречной зоне. Разговаривать с ним или давать поручения на день – бессмысленно. Тем более, не стоит объявлять о скором Великом Исходе. Подождем до вечера.

– Сменку! Телефон! Ручку запасную! После школы – сразу домой, есть разговор.

Гришка вяло кивал, не проявляя интереса. Ничего, в школе он наберет живости, к вечеру станет бешеный – спать не загонишь. Сколько раз бывало: зайдешь ночью в детскую и вздрогнешь. Гришка спал с открытыми глазами, пялясь в мерцающий экранчик телевизора. Это ж Лига чемпионов, нельзя пропускать!

– Ты будешь овсянку или хлеб с маслом?

– С маслом… – вторило Сашино эхо.

Он спорхнул с табуретки, помчался по длинному коридору на первое за день свидание с зеркальным мальчиком. Вглядываясь в другого Сашу, сын ощупывал его руками, кривляясь и поворачивась в стороны. Казалось, что в зазеркалье кто-то ловко попадает в такт, копируя Сашины гримасы и ужимки, так же крутя головой, но все же отставая на доли секунды. Там спрятался чужой Саша. Он мечтает выбраться наружу и тянет загребущие руки. Вот-вот вырвется на свободу… ой-ой!

Саша зажмурился.

Мама появилась в зеркале внезапно. Строго спросила:

– Чай или какао?

– Какао.

Отвечая на вопросы, он всегда повторял последнее слово, поэтому Галя поставила на стол и бутерброды, и овсянку, и кусочек творожного лапшевника. Вдруг консерватор решится на новшество?

– Или чай?

– Чай-чай, – сказал Саша и, подумав, добавил:

– Книга, мир, кактус, одежда, атлас, вода, щенок.

Тестовое задание на кратковременную память. Прошло миллион лет с тех пор, как они побывали на диагностике. Тогда еще надеялись на врачебную ошибку.

– Итак, сынок, мы сегодня с тобой… – начала Галя первый урок.

Может и хорошо, что так вышло со школой. Теперь они стали обычной семьей с заурядными буднями.

Прежние сизые утра в квартире Барских сопровождались воплями, визгом и рыданиями. Соседи не раз вызывали милицию.

– Он не пойдет в школу. Подпиши документы! – вопил Саша.

Откуда ни возьмись подступали болезни, реальные и мнимые. Сын шантажировал, угрожал и подлизывался:

– Он уберет ванну, он будет мыть посуду, только не води Сашу в школу!

А Галя волокла его к машине, командуя водителю:

– Поезжайте!

И бегом домой. Проверяла, положил ли Гришка поделку «Здравствуй, зимушка-зима!», которую она клеила ночью, и выпихивала его в школу, ведя глазами через дорогу.

Тряслась в маршрутке по дороге до метро. Вовсе не из-за колдобин тяслась – от неизвестности: оставила маму одну, еще хуже, если с Сашкой. Вот он убегает по длинному коридору, а бабушка шаркает на костылях… Вот он залезает на подоконник и открывает окно…

Не боюсь-не боюсь-не боюсь!

Перед тем, как спуститься в метро, Галя звонила маме. Уф, сегодня можно дышать. Засыпала, стоя среди злых пассажиров. На Каховке пересаживалась в «девятку» личного шофера Мишки. Так удачно, что он согласился возить ее до универа за вменяемую цену!

В машине Галя затягивалась сигаретой, листая истерзанный синий блокнот. Она набрасывала планы, стараясь уместиться в крохотные клеточки разлинованных дней (Рома – в три; дать ФЖ-21 тест по странам; яйца, хлеб, молоко), но списки дел переползали границы, словно мексиканские нелегалы.

Утро понедельника было ярким, как кустодиевская баба. Вообще-то газетную лексику Галя считала скучнейшим уроком, но только не в группе смешливых журналистов:

– Политики встретились вчера ночью. Встреча происходила за закрытыми дверями. Мдааа… Видать, интересные дела там происходили… Зачем вы, Галин-Михална, концовку обрезали?

На второй паре – китайцы-лингвисты. Она рисует велосипед с порванной цепью для наглядности. Сегодня обсуждается разница в употреблении will и to be going to. Галя отходит на шаг от доски и любуется: ну, чисто Рембрандт!

– Ита-а-ак… Если папа уже зна-а-ает про велосипед, что-о-о он скажет? А он скажет: «I’m going to fix it». Это понятно?

Китайцы старательно рисуют и хихикают, прикрывая ладошками кривозубые рты. Их короткие и не всегда приличные имена-фамилии Галя запомнить не в силах, а уж вкупе с лицами студентов – и подавно. Знакомясь, она подчеркнула в списках имена, но ученики откликаются только на полный набор – Ань Хун, Ли Сунь, Ян Мей. Заданное родителями благозвучие имени – колоссальное подспорье для судьбы. Барскую, кстати, величают словом усительница. Мыслимо ли выговорить столько звуков в имени-отчестве?!

К Новому году усительница всегда получает подарки: бальзам наподобие вьетнамской «звездочки», металлический браслет, который налезает только на два пальца, и «золотого» жука-скарабея – теперь у нее точно будут деньги. Галя надевает маску счастья, принимая подарки обеими руками. Она и без подношений подпишет их челобитные (просятся в Китай на целый месяц), но со взятками китайцам привычнее. Искусство гуанси. Паутина тесных социальных связей и кумовства. Надо бы написать об этом статью…

В неприсутственные дни время скачет газелью Томсона. Галя обзванивает подопечных: няню-ангела, старушку-соседку по бывшей квартире и преподавательницу английского. Помешивая суп на плите, за жалобами на погоду и давление она слышит вопли о проклятом одиночестве; подлое несозвучие ясного ума и физической слабости.

Рынки и магазины. Аптеки и сберкассы. Мамин собес и почта России. К часу привозили Сашу. Надо послушать события дня. Для этого требуется улечься на кровать с газетами, делая вид, что ее в комнате нет.

Саша усаживается на подоконник и выдает первую порцию услышанного за день:

– Че молчишь-то? Ребята, смотрите, Саша у нас Незнайка! Ну че застыл, пенек с глазами? Садись, два. Горе луковое!

Та-ак… опять молчал у доски. Зря угробили неделю на параграф из «Окружающего мира».

Вскоре прибежит Гришка, человек рассеянный. Он обедает, забавляясь с котом Кешкой, тревожно вскидывая голову на любые шорохи в квартире: не пора ли кого-то спасать? После супа избавляется от брюк и рубашки, высовывается в окно: может, зовут на футбол? Обед сопровождается несвязным пересказом школьных новостей. Гришка выплевывает слова вместе с хлебными крошками. Нужно сочувственно кивать, просеивая ключевые фразы. Если «физичка – глупая, а химичка впала в маразм», то по обоим предметам – двойки, о которых сын пока дипломатично молчит. Гриша с жаром хвастается, что знает гораздо больше исторички. Берется это немедленно доказать на примере трехсот спратанцев.

Ужасная перспектива. Пора сматываться. Огорченное лицо: меня ждут ученики. Дай слово, что будешь помогать бабушке и Саше и – фьюить, за порог!

Гришка соглашается и вздыхает: с футбиком – облом.

– Никто кроме нас, мам…

Галя учит чужих детей с удовольствием и тайным чувством стыда. На своих никогда не хватает времени и терпения. Отдала их репетиторам и логопеду, надеясь вдолбить английский попозже. Куда торопиться?

Чай, не в Америке живем!

* * *

До поездки в центр «Дети» на слово аутизм ее мозг выдавал два хаотичных образа: мальчик с печеньем и Миша Паланюк.

Про печенье она вычитала, качая коляску с Гришей на бульваре Ветеранов. (Неудачное завание; никаких ветеранов Галя там не встречала. Жалкие стада мамочек с колясками бродили по кругу, ежась от мытищинского ветра). В журнале «Счастливые родители» рассказывали про мальчика, который сначала раскрошил печенье, а затем пытался собрать его воедино, до последней крошки. Печенье не складывалось, мальчик дико верещал, а журналист разъяснял: так проявляется аутизм.

Галя ужасалась, запихивая в рот плюшку «Московскую». Она кормящая мать, не время для диет. Надо же, какой-то аутизм еще взялся! Мало нам дисбактериоза, грыжи и кист в голове! Как подрастет, обязательно проверим Гришу.

Подросший Григорий запихивал печенье в видеомагнитофон, разбивал вазы, ломал руки-ноги и носился по квартире с воплями: «Андрюха, у нас труп! Возможно, криминал!»

Миша Паланюк появился позднее, когда молодая мать сбежала на работу, оставив годовалого Сашу на няню.

Первокурсники, с которыми Барская проводила двадцать шесть часов в неделю, беззастенчиво звали ее мама Галя. Она не возражала: пока родители шлют посылки из Адыгеи и Дальнего Востока, кто лучше нее приглядит за детьми? Галина Михайловна завязывала шарфы (ну куда ты пошел с душой нараспашку?), вытирала девичьи слезы (вот увидишь, он полюбит!) и грохотала кулаком (опять забыл does?!).

Паланюк ее заботу отвергал и на вопросы отвечал нестандартно:

– Миша, вы сделали домашнее задание?

– Только половину.

– Почему?

– Вы слишком много задаете.

Группа заходилась в хохоте, Барская поджимала губы и хмурилась. Она была мамой Галей только за пределами аудитории. Опоздавшие на минуту напрасно колотились в запертую дверь – к занятиям не допускались. За одну грамматическую ошибку Барская ставила трояк, а когда в тишину вонзался стук ее кулака, группа застывала в ужасном предчувствии: теперь загоняет диктантами-переводами, проверочными-контрольными. Галина Михайловна была преподом строгим до чрезвычайности. Зачет по вводно-фонетическому курсу сдавали до половины восьмого; кое-кто избавлялся от «долгов» только с шестого раза. Жутким испытанием считались ее опросы на знание стран и столиц, а когда Сеня перевел «главы государств» как chapters of states4444
  Правильно: heads of state. Слово chapters переводится как «главы» применительно к книгам и документам.


[Закрыть], Барская бушевала до конца третьей пары. С ней дискутировать – себе дороже.

А тут – «слишком много задаете»!

К трудному студенту Галя искала подход целый год. Оставляла Мишу после занятий, ласково трогала за руку, которую он тут же отдергивал. Впрочем, наедине Паланюк слегка оживал и делился кое-какими фактами из жизни. Из мозаики этих сведений не получалось сложить раскрошенное печенье.

– Я люблю рассматривать столбы. Хотите посмотреть мой альбом? – говорил Миша с воодушевлением. – Я их тут все нарисовал. У нас в Ясеневе нет ни одного одинакового столба!

Было понятно, что парень не притворяется и не врет. И поскольку он по-прежнему пересказывал тексты в стиле случайного генератора слов, Галя тянула время на уроке, чтобы выслушать Мишу один на один. Поражалась: с такой феноменальной памятью на слова составлять бессмысленные предложения? Запомнить маркеры Present Perfect и не отличать его в упражнениях, путая с прошедшим временем?!

На переменах она осторожно приглядывала за птенцом. Когда Печникова вызвали в деканат, он сунул Мише зажженную сигарету:

– Подержи!

Паланюк послушно держал сигарету до тех пор, пока она не стала обжигать пальцы. Галя сдержалась и промолчала. Пока его не обижают всерьез, нужно обуздывать материнский инстинкт.

В тот год группа подобралась не ахти: Сеня спал во время устных опросов, Ленька с Димой отпросились в туалет и пропали на три часа. Без смущения признались, что играли в казино (на территории студгородка стояли игровые автоматы).

Миша охнул:

– На уроке играли?! Так нельзя!

Все заржали, Миша часто заморгал.

Видимо, это и есть тот самый загадочный аутизм из журнала, решила Галя.

В последний учебный день любимые балбесы зашли к ней в аудиторию попрощаться. Лезли целоваться, дарили роскошные букеты и подарки и долго скандировали: «Ма-ма Га-ля!». Паланюк безучастно стоял у окна, разглядывая муху.

Ну и не надо. Ведь не за подарки она с ним возилась.

Миша настиг ее у остановки. Сунул в руки бумажку, что-то буркнул и умчался.

Барская плюхнулась на автобусное сиденье, удобно пристроив цветы и потихоньку высвобождая пятки из туфель. Развернула Мишину записку и увидела бесконечную цепь неодинаковых столбов. Сверху детским почерком было написано: «Вы хорошая».

Вереница столбов и раскрошенное печенье – вот что промчится перед ее глазами, когда, очнувшись от обморочной темноты, она впервые свяжет аутизм с именем младшего сына.

* * *

В центре «Дети» они пробыли час с небольшим.

Невропатолог посоветовал отдать Сашу в детский сад. Там его быстро приучат к дисциплине. Что это он на слова не реагирует? Разбаловали вы его, мамочка!

Психиатр быстро нашел ЗПР и успокоил: они сейчас все такие, пусть читает побольше.

Саша научился читать в два года. Бубнил слова без чувства и толка, механически соединяя слоги.

Терапевт заверила, что ребенок – на редкость здоровый.

Настроение подпрыгнуло упругим мячиком. Галя представляла, как выложит перед Инной Ивановной победоносный вердикт, когда у самого выхода заметила кабинет с табличкой «Психолог. Логопед».

– Саш, ну зайдем для очистки совести! – весело сказала Галя.

– Совести…

Логопед с психологом работали попеременно: одна задавала вопросы, пока другая записывала наблюдения в толстую тетрадь. Вчерашние выпускницы институтов проводили опросы, не слишком наседая. Галя совершенно успокоилась.

Сын отвечал невпопад. Почему-то объявил, что на улице зима и замолчал, когда ему дали четыре карточки, попросив выделить лишний предмет.

– Подойди к окну. Что ты видишь? Разве там снег? – спросила психолог с аккуратной прической.

– Снег… – вторил Саша.

Галя сдвинула брови. За окном стоял красно-золотистый октябрь.

– Или там листья? – подключилась логопед.

Судя по равнодушному тону, она легко допускала любое время года за окном.

– Листья… – прошептал сын.

У окна ему стало спокойно. Разложил связку цветных карандашей в безукоризненный ряд и забормотал:

– Он не хочет заниматься с логопедом. Чиж, реполов, щегол, зяблик… Ты голодный, мой балá, джаник мой? Гришка, не лезь к ребенку! He, she, it запомним враз: как вопрос – так ставим does!

Галя вытаращила глаза, узнав собственное ноу-хау по грамматике. Вдалбливала Грише, а запомнил Саша. Надо же!

На остальные вопросы сын отвечал хорошо. С блеском продекламировал адрес, телефон, имена-отчества членов семьи, но когда его спросили про «день варенья» – застыл с невежливо открытым ртом. Он был похож на робота, у которого то ли программа сбилась, то ли блок питания разрядился.

– Вы знаете, что такое аутизм? – осторожно спросила психолог.

Галя осела на пол.

Ну вот и все. Столбы и печенье.

Ничего, ничего… Вы у меня, гады, попляшете! Еще извиняться будете за ошибку, за разованное сердце! Слышите, твари высоколобые?! Мой сын – не Миша Паланюк и не мальчик с печеньем! Мой сын не может быть аутистом!

Бабки на детской площадке и то умнее. «Отличный пацан растет. Подумаешь, странный. Да сколько у нас в деревнях чудаков было! А потом стали людьми уважаемыми, семейными, все честь по чести: работа, зарплата, детишек полный дом. А ты не слушай их, дочка. Небось, степеня свои отрабатывают. Пришпендюрили какой-то аутизм… Наговаривают на такого хорошего мальчика. А ты – знай, гни свое!»

И она гнула свое. Душа была исполнена ярости. Перед глазами полыхал языкастый костер. Пустилась в утомительный материнский забег по врачам, пока психиатр Каримова не выбила воздух из легких:

– Это аутизм. Не теряйте времени. Вы и так везде опоздали.

Бозоргуль Наримоновна Каримова давала частные консультации только узкому кругу «своих», ее телефон Галя достала, забравшись по цепочке знакомых чуть ли не в самый Кремль. Каримова назначила тестирование, и через пару недель до Гали, наконец, дошло…

«Мимика бедная. Темп работы – медленный, отвлекается на побочные действия – выравнивает карточки. Диалог коммуникативно доступен, но часто отвечает не по существу или не отвечает совсем. С трудом включается в задание, при затруднениях „отключается“. Не воспринимает объяснения и помощь. Последовательность составил неверно: рассказа фактически нет. Мозаичность и асинхрония развития. Первоначальное предположение о наличии синдрома Аспергера не подтверждается. Аутизм второй-третьей группы по классификации Никольской. Рекомендовано рассмотреть возможность обучения в школе восьмого вида4545
  Коррекционная школа, где обучаются дети с интеллектуальными нарушениями.


[Закрыть]».

Так началась ее личная война.

Лечение по схеме психиатра подкрепляли другие стратегические операции: поездки по святым местам, гомеопатия, иппотерапия, молебны в семи монастырях, иридодиагностика. Привлекались знахари и силы небесные, остеопаты и гомеопаты, чудодейственные травяные сборы и диагностика по Фоллю.

Диагноз скрывали ото всех, особенно от пампушки.

Проходное знакомство с логопедом обернулось семилетней каторжной работой. Дыхательные упражнения. Нейрокоррекция. Ползание на четвереньках. Границы тела. Рассказы по картинкам. Наречия и предлоги. Синонимы-антонимы (вежливый, а наоборот – вёжливый, мам!). Распознавание мимики. Состав семьи и ролевые функции. Логические задачи. Фонетический разбор слов. Пословицы и поговорки.

На задание «четвертый лишний» ушло девять месяцев. Работали с Инной Ивановной без перерывов на каникулы. На войне как на войне.

По ночам супруги Барские лежали, как два бойца в окружении. «Спина к спине – у мачты. Против тысячи вдвоем». Обоих колотила сложная смесь чувств, состоявшая из стыда, вины, горя и страха. За полгода они поменяли размер одежды с сорок восьмого на пятьдесят второй, перестали выходить в свет, да и сами никого не приглашали. Уединение давало целительную передышку и ощущение черепашьего панциря. Как в детской игре. Выдохся – кричи: «Я в домике!».

К школе врачи будто прозрели и принялись жадно клевать Галину:

– Оформляйте инвалидность.

– Хорошо, что у вас есть другой, нормальный ребенок.

– Умственная отсталость.

– Он никогда не сможет учиться в обычной школе.

– Отдали бы в интернат, там хорошо заботятся.

– Какая школа? С психами дома сидят.

Галя капала себе валокордин, а Саше – нейролептик.

 
Ну а если кто падал в степях у отрогов,
Стиснув зубы, себе говорил: «Поднимись!»
 

План, нужен план! Первое: выкрасть медкарту и выдрать страницы с компроматом. Второе: договориться с психиатром о диагнозе ЗПР. Третье: найти деревенскую школу. Малочисленный класс и училка без амбиций – наше все. Четвертое: решить вопрос с водителем. Пятое: пампушка.

Труднее всего ей было с последним пунктом. Роль сложная, надо максимально закрыться и сделать лицо, как у Мымры из «Служебного романа». Сообщить об аутизме отчужденно и по-деловому. Желательно в двух предложениях. Придется объяснить, почему внук не сможет учиться в лучшей гимназии города.

Галя справилась на твердую четверку. Упреждающе подняла ладонь, пресекая советы и восклицания (А я тебе говорил!):

– Я теперь живу в аду, папа.

Первый класс состоял из двенадцати ребятишек. На школьной линейке никак не удавалось рассмотреть сынишку с огромным букетом гладиолусов: слезы.