Текст книги "Земля пела свои песни"

Внушая себе, что он взрослый мужчина, почти женатый взрослый мужчина и просто пребывает в воодушевлении, выкарабкавшись из еще одной переделки коих в его жизни было немало, Хромцов отшвырнул листву и откинулся затылком на стену.

Успокаивающий ласковый холодок, шедший от отсыревших досок, помог прийти в себя, но даже сейчас казалось, что весь мир перевернулся нынешним днем, и причиной этому отчасти стала Полина. Она и министр экологии, набитый дурень, вынудили Хромцова принести в неблагодарную жертву собственное спокойствие. Он до сих пор пребывал в ярости, плюсом в нем пробудилось желание. За которое он не испытывал никакого чувства вины. И даже если бы и был женат, все равно не считал бы себя провинившимся. Новое сделанное открытие поразило его.

Следовало что-нибудь с собой сделать. Следовало что-нибудь сделать с пакетом, который Полина ему оставила, – он повернул голову, и опять невпопад трепыхнулось в груди.

Возьми себя в руки, напутственно велел себе Хромцов и, кашлянув, отыскал, затем стал грызть какое-то печенье.

Закат, напоминавший пожар на реке, давно померк и ушел со всеми своими красками. Он ел, потому что надо было есть, слушал природные звуки, птиц и спокойную воду. Задумчиво глядел на песок у воды. На стоявшую у воды красавицу.

В ближайших к речке кустах луна на мгновение высветила крупную фигуру. В любой другой момент он обратил бы внимание на тень и легкую возню, донесшуюся сбоку. Однако сейчас, когда Хромцов был увлечен желанием заполучить Полину на глазах обретавшим несокрушимую решимость, то разум его остался глух к шуму.

Как это было не во время все, думал Хромцов. Он влюбился в девчонку без памяти в душный обморочный вечер, с рукой, бессильной, отечной и болтавшей как плеть, повстречав эту девчонку отнюдь не на веранде комфортабельного теннисного клуба. И девчонка эта села на корточки и возилась в реке, словно в луже, только ведерка ей не хватало. И ни о чем не жалея, но много чего желая, Хромцов благодарно улыбнулся жизни – бегущей, неравнодушной, изобильной, изменчивой, непостижимой и – чудной, чудной, чудной…

Покончив с ужином, он вышел на песок.

– Привет.

– Привет. – Она пожала плечами.

– Скажи, Полина, – заговорил Хромцов, когда она окончила разглядывать ракушку, – куда тебя обычно водят поужинать?

– Не так, – ответила она, покраснев. – Спрашивай не так. Я ни разу не была на свидании, не с чем сравнивать.

– Ни разу? – переспросил он, отвлекаясь на ее колени, и дальше на гладко-золотистые щиколотки.

– Я жду любовь, для остального у меня есть кино и книги, – прошептала Полина немного виновато, хорошо понимая, что ее посчитают Синим чулком.

Хромцов ничего не сказал.

Присел рядом, прихватил с песка, на котором стоял клевер, мелкие одуванчики – то красивое, что здесь было, и осыпал всем этим Полину. Все потому, что она казалась ему самой прелестной и очаровательной девушкой, которую он когда-либо встречал.

Полина отряхнулась, Полина рассмеялась, Полина вставила в волосы цветок – играй, играй дядя Дима! Нежданный гость, припозднившейся посетитель пляжа, таинственный Дмитрий Владимирович, кто дал тебе власть осыпать меня цветами и власть надо мной? Выпил ли ты болеутоляющее из пакета на ночь?

– Я бы сейчас много отдал за возможность выбраться с пляжа, – почти болезненно выдохнул Хромцов, пряча чувства. – Вкусно поужинать, побыть вместе, потанцевать, выбрать гостиницу к полночи, выбрать в ней лучший номер. И при желании остаться или не остаться в нем на ночь.

– Тесный шумный город? – переспросила девушка, когда вышла из воды и очистила от песка стройные ноги. И перехватив его взгляд со своих коленок, добавила: – Ну, уж нет, Дима. Сегодня я приверженка природы.

Покатый берег сонно тянулся вдоль реки. Он повел их недалекой кружной дорогой, избавив от необходимости гадать, где бы пройтись. Жирная чайка взлетела с вод, метнувшись в небо сразу за их спинами. А после кусты вдоль дороги раздвинулись, из них высунулась востроносая хитрая физиономия, тайком задыхавшаяся от своей старческой птичьей одышки. Заинтригованный взгляд повторил путь чайки и теперь медленно перемещался вправо… вдоль дорожки…прямо за узкими бедрами в спортивных штанах – штанах, показавшихся до боли знакомыми. Потом переместился на несколько сантиметров выше…взгляд старческих глаз встревожено приковал гранитный профиль, небритый, но весьма шикарный. С интересом старушка также отметила, что левая рука мужчины слаба или травмирована. Испустив долгий тревожный вздох, старушка припомнила телефонный разговор, который недавно подслушала и чуть не завопила с перепугу, наткнувшись на бинт, топорщившийся под кофтой и украшенный устрашающими бурыми пятнами. Матово-черные волосы небрежно взъерошенные; легкий ловкий наклон к идущей совсем рядом справа девушке. И тут, словно молния ударила в мозг, да с такой страшной силой, что у Варвары Петровны ноги подкосились от догадки.

У нее губы зачесались от злости. От злости на судьбу втянув голову в плечи, Варвара Петровна сидела в кустах, прикрывшись тяжелыми листьями. Он. Старушка, вхожая в высшие круги, сразу узнала эту живость, эту суровость, ставшую фирменным подчерком человека по фамилии Хромцов. Бессменного председателя совета директоров электрометаллургического комбината. Бизнесмена, чье имя с завидной регулярностью лидировало в рейтинге богатейших людей области. Воспоминания всегда под рукой – она вспомнила, как несколько лет назад впервые его увидела. Сила и твердость были вставлены в молодого человека, как кирпич в кладку фундамента. Светские сплетни и заголовки газет пестрой чередой промелькнувшие перед глазами, подвигли ее с уверенностью судить, что с годами насчет силы и твердости мало что изменилось. Только про его подружку в желтой газетке недавно писали, что она понятия не имеет что такое бюджет.

В ресторан зайдешь, лицом к лицу с таким столкнешься, улыбнешься ему, а потом, вернувшись домой, можешь отправляться ко сну считая себя успешным человеком. Главное забыть, что Дмитрий Владимирович так и не понял, с кем поздоровался. Много она перевидала таких. С трясущимися от страха и волнения руками старушка забралась глубже в кусты и замерла в нерешительности, пытаясь припомнить все слышанные слухи о Хромцове. Один из них гласил, что тот безотцовщина, с медалью окончил школу. Работал слесарем-сборщиком, смог защитить диплом инженера. Реальные невзгоды юности серьезно оградили его от мира блаженного, красивого, изнеженного, от холеных женщин. Но ненадолго, пока он не вырос. Сердце бешено билось, пока Варвара Петровна ярко себе представляла, какими путями ему достался завод. Впрочем, она не знала, никто не знал. Она натянула рукава ниже локтя – не прохлада с речки, скорее нервное.

Неподалеку мелодичный смех Полины оборвался внезапным порывом ветра, и Хромцов с усмешкой смотрел, как она беспомощно хохоча, опустилась на ствол поваленной березы перед ним.

– Я… я не верю тебе. Это чудовищное вранье! – задыхаясь, пробормотала девушка, вытирая со щек выступившие от смеха слезы. – Фитнесс-тренер, покерный шулер, наемный убийца – ты не похож на человека, который работает на заводе.

– Возможно, – согласился Хромцов, не стараясь анализировать ее прелестный смех и искорку восторга, которую он в нем вызвал. – Тем не менее, я работаю на заводе.

У него и орден есть. За развитие черной металлургии в России. Отметила старушка из кустов, скрючившаяся от страха быть им пойманной.

– Ты наверное считаешь меня совсем безмозглой, если думаешь что я поверю в подобную чушь! – проговорила девушка, безуспешно пытаясь обрести серьезность. – Не могу я себе представить тебя в пыхтящем цеху в рабочей каске, глядящим как металл…как металл…

– Разливается на конвейерных машинах или в плоские изложницы, – улыбнувшись, пришел он Полине на выручку, в шутку прикидывая их совместный викенд в Австрии.

– Еще скажи, что прибегаешь на завод по зорьке, чтобы не пропустить как металл…как металл…

– После остывания дробиться. Сортируется и отгружается потребителям. – Хромцов улыбнулся еще шире и пояснил: – Все верно. Вот только я уже не в тех сапогах, чтобы бегать.

Полина ожидала, что он назовет свою должность или объяснит в чем заключается его работа. Но поскольку Дима молчал, она предположила, что он намеренно избегает финансовых тем. Это не показалось ей странным. Несмотря на беспечную атмосферу вечера, девушка безошибочно ощущала мины на некоторых отрезках территории – человека пытались убить. И скорее всего из-за денег. И поскольку Полина итак его побаивалась, она не хотела совать нос не в свое дело, но не могла с легкостью переключиться на другую тему и поэтому все же спросила:

– Это правда, что обрезки разных железяк долго кипятят в огромном ковше как курицу в супе? А потом получается что-то наподобие куриных кубиков только из стали?

С трясущимися от безмолвного нежданного хохота плечами, Хромцов замотал головой, насмешливо моля о пощаде.

– Куриные кубики? – повторил он. – Это лучшее, что я за сегодня слышал. До сих пор я мечтал о сталеваре, который в двух предложениях сможет объяснить мне принцип работы завода. А это смогла сделать блондинка с потрясающими длинными ногами и…

– И с потрясающими длинными волосами, и с потрясающими длинными ресницами, и с потрясающим длинным… – Полина так разъярилась от понимания, что в его мире она иностранка, даже инопланетянина, что и на самом деле уже было поднесла палец к языку, прежде чем сообразила, что собирается сделать нечто развязное.

– Я слушаю, – поддразнивая, подтолкнул Хромцов. – С потрясающим длинным…

– Носом! – в негодовании бросила она. – Извини, вот тебе мой, я сую его во все твои дела!

Не в силах более сдерживаться ни секунды, Хромцов наклонился и ткнулся своим носом ей в шею.

– Я нашел решение, – шепнул он, целуя выступ ее ключицы. – Как только выздоровею, свожу тебя туда на экскурсию. Считай, что билеты уже заказаны.

«Вот она победа! Это победа!» – шепнуло ее сердце. Придя к подобному выводу, Полина взглянула на Диму, вздернула подбородок и непреднамеренно быстрым кивком согласилась.

Он любил вид кипящей стали. Часто приходил посмотреть как металл прошедший чудовищную плавку, в жидком виде распределялся на потоки и сталевары присматривают за каждым «ручейком». А особенно он любил наблюдать за тем, как бесконечные металлические слитки плавно вытекают из кристаллизатора и разрезаются газовой кислородной горелкой на мерные длинны. Также Хромцов допускал, что далеко не всех людей и особенно далеко не всех женщин лишило сна главное богатство их края – многочисленные месторождения высококачественных железных руд. Завод как завод, по производству ферросплавов, до которых никому нет дела, подумал он. Смирившись с необходимостью, прежде чем затащить Полину в гараж, назвать свое место работы, возраст и несколько языков, которыми владел.

Зрелость, однако, не позволила ему хоть как-нибудь проявить подобный умысел. Совершенно не представляя, как Полина решилась пойти с ним в лесок ночью и какие ощущения должна при этом испытывать, он остался на месте и, согнув руку в локте, стал молча смотреть на нее. Когда его задумчивое молчание вывело наконец девушку из себя и она стала оглядываться по сторонам в поисках людей, Хромцов заметил:

– Красивое место. Дремучее, с ельником. Сделаешь глубже вдох – все включается.

– Мы что замерли и м-медитируем? – восхитилась Полина, озираясь и нервно стуча кулаком по колену. – Фантастика. Ну прямо как эти загиботины на паласе под музон и…

– Поля, – перебил Хромцов, пряча улыбку, – У тебя шило в заднице, какая медитация? Ахаха! Это же как жечь костер без дров.

Полина бросила на него забавный негодующий взгляд, требующий разъяснить комментарий, но Хромцов не пояснил, только снял свою кофту и набросил ей на плечи.

Вот, кобелина чернявый! Подумала Варвара Петровна из кустов. Знает баб, как зайцы еблю. Подумала, но вслух не сказала – неприлично забываться.

– Я тебе нисколечко не соврал и не думаю, чтобы кто-нибудь мог тебя легко обмануть. – Он помолчал, ожидая ответа, и, не дождавшись, с ухмылкой сказал: – Дура ты конечно, правда, не такая безнадежная, как мне показалось в начале.

– Вот тебе раз, – удивленно проговорила Полина и неуверенно добавила: – Ну, спасибо.

– А это не похвала. Похвала – это желание понравиться. Мне не надо, – уточнил Хромцов. Следом сунув руку в карман, сунув таблетку в рот. Оставляя легкий шлейф от нурофена.

Сообразив, что ему все еще очень больно, Полина пошла книзу как пружина. С ней произошла странная вещь – теперь ей было трудно думать, тем более шутить.

– И все равно спасибо, – страдальчески шепнула она. – Я, собственно говоря, не знаю почему мне Юрий Михайлович никогда слова доброго не скажет.

От ветерка кое-где попадали шишки. У шишек есть аромат. Посидишь – и он переходит на тебя.

– На то ведь и нужны мужчины, – продолжила она с натужным смехом, наблюдая за тем, как Дима бросил заниматься фантиком от таблетки и теперь молча смотрит на нее.

Коричневые чешуйки, хвостик острый и в смоле. Скорей, скорей, смахнуть шишку пока смола не запачкала!

– Нет, не в комплиментах дело, – переглотнула и засмеялась девушка. – Конечно я… чувствую, то есть знаю, что ему нравлюсь. – Шишка полетела на землю. Она смутилась окончательно.

Не смей! Не смей ему рассказывать про себя. Семью. Про отцовских прихвастней! Подумала старушка с ужасом. Иначе будет драма. Пара звонков и он превратит этот поселок в барбекю. В конце концов, барбекю ему сегодня обещали.

– Я всего лишь сказала: мне мучительно скучно с Юрой, – словно выгадывая как перевести разговор в более легковесное русло, Полина обхватила колени руками и взглянула Хромцову в лицо сияющими зелеными глазами. – По правде сказать, он никак от меня не отлепится. Однако, выше голову! Слышишь, побудь еще! Еще расскажи мне про завод, слышишь?

Не удержавшись, она со страху даже всплакнула. Правда, по-стариковски скупо, сухо. Что плакала, что не плакала – разницы никакой. Поля, думала она, и, услышав это слово, скукожилась от ужаса за племянницу как гадюка после укуса. Поля, лишь бы тебе хватило мозгов связать свой язык в узел и начать прямо с этой березы. Встать с нее. Это опасно. Но говорить еще опасней.

Хромцов почувствовал, что вот теперь уж точно пора уходить, но его словно околдовали заразительный смех девушки и прелестное личико, на котором любопытство сменилось грустью. Кроме того, перспектива возвращения к невесте нисколько не вдохновляла его. Стараясь не выказывать потрясения, Хромцов, следя за Полиной краем глаза, вынул из кармана последнюю из пачки взятых с собой крепких сигарет – Кстати, о мужчинах… – осторожно спросил он, наклонив голову и зажигая сигарету, – кто, собственно говоря, такой Юра?

– Папин приятель, он склоняется в пользу нашего брака, – прямодушно сказала Полина, глядя как он прикрыл рукой маленький огонек, и попыталась получше рассмотреть его лицо – То есть папочка считает, что решение с кем мне встречаться целиком зависит от него, объяснила она. – Короче говоря, мой властный отец искренне полагает, что от моего желания тут мало что зависит. Смешной. Он просто не знает ничего лучше.

Вместо ответа Хромцов поставил ногу на березу, на которой она сидела, рядом с ее бедром и воззрился на девушку в задумчивом молчании, зажав в ровных белых зубах тонкую сигарету.

– Думаю… я… не смогла бы объяснить тебе это более ясно, – с волнением сказала она.

– Да, мне тоже так кажется.

Полина придвинулась ближе к его ноге и запрокинула голову, всматриваясь в его непроницаемое лицо, между тем как Хромцов отвел глаза и уставился в темноту.

– Мне не хочется для него краситься, обвешивать себя побрякушками, отрабатывать походку. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Нетрудно понять.

В его голосе не было особого трепета, поэтому она выпалила первое, что ей пришло в голову:

– Мир большой, прейдет время – я сбегу от них всех. Куда-нибудь в Канаду!

И на этот раз Хромцову удалось скрыть свое изумление – он только улыбнулся Полиной способности преподносить сюрпризы.

– Вот так сразу и в Канаду, – пробормотал он, – можно действовать несколько приземленней.

Не то чтобы он испытал неприязнь к ее отцу, Хромцов вдруг поймал себя на том, что едва ли не с ревностью думает о Юре. Конечно, можно на все махнуть рукой и самому жениться на Полине. Хромцов знал, что со своими деньгами пришелся бы по душе ее родственникам, как и знал, что безумием было даже подумать о подобном.

– Мне плевать на Юру. Лучше расскажи мне про своего отца. Кто он?

– Тебе дано будет понять моего отца, потому что ты такой же крутой. Ох, я уверена, что вы могли бы подружиться. Дима, он великий человек! Добрейший. И так считаю не только я, но и все его… – И тут Полина подумала, что либо сошла с ума, либо надышалась сигаретного дыма, так как из-за деревьев, приложив палец к губам и призывая к молчанию, на нее глядела тетушка. – … все его подчиненные, – выдохнула она, однако Хромцов не заметил внезапной перемены тона. Остаться холостяком. Пока не заводить детей. Уйти от Розы, думал он. Как можно? Можно. Можно, но не сейчас. Еще нет… Еще как можно. Он боролся с желанием бросить сигарету и исцеловать ее поврежденные коленки. Нежно трогать губами каждую царапинку, нанесенную Полине стеблями. Бесконечно любоваться ее коленками как жемчужинами на нитках. Как двумя жемчужинами на очень длинных нитках. И кое-как заставил себя заметить паузу и притвориться что слушает.

Крепко зажмурившись, девушка снова раскрыла глаза и вгляделась получше. Показательно зажав ладонью рот, тетушка нырнула в тень деревьев. Но Полина все еще видела воротничок ее желтой блузы. Барбара здесь! Она пришла забрать меня, сообразила Полина, чувствуя в душе протестующий взрыв и сопротивление.

– Поля… – Голос Димы звучал ровно и собранно, и девушка оторвала взгляд от той сосны, за которой исчезла Барбара.

– Д-да… – запнулась она, ожидая, что тетушка в любую минуту выскочит из кустов, утащит ее домой и сдаст папочке. Все расскажет ему! При этой мысли к горлу подкатил комок, и Полина вскочила на ноги, охваченная желанием раньше времени не волновать Диму, ведь ему только-только стало помогать обезболивающее.

Хромцов нахмурился, взглянув на ее потускневшее лицо:

– Что с тобой? Ты, кажется…

– Все в порядке. Тебе кажется.

– Может твой отец и уважаемый человек, но в отношении судьбы дочери рассуждает как собственник. Так кем он работает? – Спустя секунду, он добавил заботливей, чем намеривался: – Да, что с тобой, милая? Ты, кажется…

– Я замерзла! – выпалила Полина. – Точно. Мне надо пройтись.

Хромцов встал на ноги и собрался выяснить причины подобного страха Полины перед собственным отцом, но когда заметил что она быстро покинула лес и уже спускается к пляжу, то бросился за ней вдогонку.

Мешали ветки, старушке удалось лишь мельком взглянуть на то, как Дмитрий Владимирович бросил сигарету и кинулся за племянницей вдогонку. Твердая мужская поступь. Струйка дорого дыма. Медленно расплывающаяся на лице улыбка. Вдруг старушке подумалось, что она давно не видала ничего красивее и эротичней, но Варвара Петровна молча скривилась: не хотела вспоминать как пахнет молодость, как пахнет лето.

Ей было не до счастья влюбленных, сейчас она решала что с ними делать. Что ей делать? Можно оправиться домой прямиком к главе семейства. Вместе с Андреем Львовичем укрыться за дверью его кабинета – поговорить. А уже потом повыть у себя на кровати, в то время как на пляж придет специально обученный человек с оружием, чтобы докончить работу, за которую ему заплатили. Ближе к гробу старики должны быть добрыми – ей так поступать не хотелось. Либо можно остаться сидеть в кустах и дожидаться, пока Хромцов окончательно войдет в раж, совсем оглохнет ко всему окружающему и изнасилует Полину. Песок ни песок, просто повалит племянницу наземь, как это делают бравые солдаты. Но такое хорошо воспитанное смирение запятнает честь всех кровных тетушек мира – их касты, если угодно.

Чтобы поганая ситуация разрешилось быстро, можно просто выйти из кустов – кусты растут впритык к парочке. Подойти – он помолчит, наверное, примет за приставалу. После присмотрится – и, увы, обязательно признает старую взъерошенную бочку в изумрудах, ту самую, с влиятельным родственничком в правительстве. Регулярно посещавшую те же богемные гулянки, которые он сам регулярно посещает. Дальше вместе со свежестью с речки на Дмитрия Владимировича пахнет и пониманием. А дальше может быть по-разному. Например, у него есть нож, нож лежит в его кармане – месть ослепляет. Старушка боялась ножа, особенно этого кухонного, с длинным лезвием и ничего не могла с собою поделать. Жертва ревматизма и одышки, она даже приподнялась из листвы за большим глотком воздуха. Также вспомнив, будто бы люди поговаривали, что по молодости лет Хромцов чуть не загремел в тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений, но по итогу загремел в армию.

– Поля, – догнал он ее и проговорил с мягкой решимостью: – не знаю, как обстоят дела между тобой и твоим отцом, но ты спасла мне жизнь и теперь этого ничего не изменит.

– Я… прости, – сдавленным голосом пробормотала она, охваченная противоречивым желанием остаться с ним на берегу и не разругаться в пух и прах с Барбарой.

– Я сказал, – повторил Хромцов, безнадежно пытаясь привлечь ее внимание, – что я твой должник. И не хочу, чтобы ты вообразила, будто в случае опасности за тебя некому будет заступиться.

Полина кивнула и судорожно перевела дыхание.

– Да, спасибо. А еще ты мой любовник, правда? – шепнула она, выдавая переполнявшие ее чувства. Не понимая, почему Барбара медлит.

Несколько обеспокоенный ее смятением, Хромцов лениво улыбнулся:

– Ну, во-первых прекрати кривляться. А во-вторых… – он ненадолго смолк, а затем заговорил с новой силой: – А во-вторых, придет час, милая Поля, когда ты поймешь многие чувства и пересмотришь формулировки, как, например, гармонию и глубину сложного понятия «любовник».

Непонимание между старухами и девушками всегда трудно поддавалось осмыслению и преодолению. Взгляд Полины в последний раз упал на верхушки кустов, на Барбару, положившую себе ладонь на губы, и так показывающую что следует молчать. Видно так тетушка призывала помалкивать и поскорее покинуть берег одну юную леди, уже принесшую репутации своего благородного дома столько тревог и волнений. Полина знала, как будет противно и болезненно когда Барбара выберется из кустов показать ей ее место. Какое? Ясно какое. Дитя малого.

Побаиваясь, как бы Дима чего не увидел, не услышал, и не стал приглядываться к листве, Полина сделала первое что пришло в голову. Закинув руки ему на шею, она поцеловала его с отчаянной страстью; поцелуй этот был отчасти прощальным, отчасти объявлявшим бунт Барбаре. Ее руки заскользили по могучим мышцам спины, бессознательно запоминая их очертания. Полина находилась в возрасте, когда все случается впервые: выбор друзей, конфликты с родственниками, первый поцелуй с широко открытыми глазами.

Сейчас девчонка его использует – вот она, правда! А этот вот не скупиться, все свои оставшиеся силенки на нее тратит, да что там тратит, прямо качает ее своей силой. Варвара Петровна мотнула головой и представила себе, что все кончится хорошо – кардиолог ей часто советовал этим заниматься. Однако по спине пробежал холодок, когда старушка вспомнила, где уже видела эти рысьи зеленые глаза, воскресила в памяти похожий лик, горящий требованием свободы. Возмутительно похожа на свою мать, аж мурашки по коже. Зачем рассудок подкидывает такие фокусы? Нападает, запускает в мозг когти, рвет. Надо действовать – надо уходить, а племянницу авось нелегкая выведет.

В свете луны старушка встала так, чтобы целовавшаяся Полина хорошо ее видела. Мужчина сейчас не мешал им – к его изумлению и восторгу, ему не пришлось особенно никого уговаривать – из-за этого он весь встал на дыбы и бродил руками по женским плечам и рубашке, все это очень его поглощало. Теперь старушка могла засучить рукава и приступить. Барбара покинула заросли. «Ты думаешь твое стремление к самостоятельности не найдет у меня отклика? Ты думаешь, мы будем вынуждены отдалиться друг от друга как расходящиеся трещины на асфальте? Детка, я не мясник, у которого он выпросил твои кости. Рост, вес – по-моему, он парень что надо. Хотя почему парень? Ему ведь уже за тридцать. Закончил школу примерно когда ты родилась. Уже-уже, сейчас я уйду. А потом мы будем вместе исправлять глупости, которые ты натворила».

Введенный в заблуждение ее горячностью, Хромцов поднял голову, посмотрел на Полину сверху вниз все еще удерживая в объятьях.

– Ты нужна мне. Сейчас… – прошептал он и вновь стал клониться. Но остановился, заметив, что девушка сузив глаза изучает пригорок, ведущий к поселку.

– Куда, куда… – усмехнулся он. – Не пущу, – злобно сказал он.

До сих пор ощущая на губах привкус табака, Полина смотрела вслед тетушке, чуть не споткнувшейся в спешке, преодолевшей подъем и нырнувшей в лес. Она размышляла насколько правдиво то, что прямо сейчас произошло между ней и Барбарой – чудесам конца не видно – крепко держали, но ослабили вожжи. Если сегодня где-то и покатятся головы, ее собственной среди них не будет. Не придется выдумывать, действовать, защищаться, но странная вялость охватила девушку. Ей почудилось, что она в распашку, будто что-то взвизгнуло и потом стало прохладнее. Наверное, молния от кофты. Она провела рукой по глазам.

– Мы.. не слишком торопимся? – заикаясь, спросила Полина выкарабкавшись на поверхность из темных сладостных глубин.

– Да уж ладно, – грубовато прошептал Хромцов, беря ее за руку выше локтя. – Обещаю, что не обижу.

– Что ты делаешь? Эй! Да, куда ты меня тащишь?! Я не хочу так! – прокричала она, волоча ноги по песку и извиваясь, но тоненький растерянный голос словно бы принадлежал другой девушке.

Оттого что все было поддернуто золой сумерек, Полине казалось, что у нее все же помутилось зрение, а ноги странно ослабели от колючего прикосновения песка. Опустевшие после ухода Барбары кусты, ускользали неудержимо, как те цветные точки, которые по диагонали плывут в глазах, если резко мотнуть головой. Увы, песок под сопротивлявшимися ногами распушился, увы, следовало разобраться с дверью, Полину втолкнули на порог столь сурово, что она напомнила себе рабыню.

Охваченный внезапным желанием повалить девчонку на пол, Хромцов увел ее подальше от выхода, а затем усадил на свой пиджак. Полина услышала, как позади звякнул задвигаемый на дверях засов и вскрикнула.

Хромцов встал перед ней и отвернулся, развязывая пояс на спортивных штанах. Особенно не интересуясь, что в данный момент выражало ее личико – возмущение или просто девичьи страхи; решив, что обсуждать это и не обязательно, раз уж они договорились, что он ее любовник. Все же он не удержался и несколько раз украдкой взглянул на нее в темноте, чтобы оценить ее реакцию. Увидев, что Полина понимает, что сама его спровоцировала, он успокоился.

Вместо того чтобы разреветься, как ожидал Хромцов, она удивила его, сообщив ровным слабым шепотком:

– Ты похож на того самого, которого я себе воображаю лет с четырнадцати. Похож так сильно, что сладко. Так сильно, что я тебе доверюсь. – Она нерешительно разгладила пиджак. – Просто я неуверенна. Неуверенна как никогда в жизни.

Неожиданная вспышка раздражения из-за предпринятых на протяжении последних минут попыток морочить ему голову разом улеглась, когда он увидел ее, съежившуюся на полу, и понял, что для перепуганного создания нет ничего знакомого или привычного в таком обращении. Сузив глаза, он поискал следы хоть кого-то опыта и искушенности. Прочие женщины, с которыми он спал, обычно по-другому встречали то, что должно было сейчас произойти между ними. Хромцов раздевался и ждал, когда же Полина попросит обеспечить ей безопасность, поделиться с ней всем, чем он может поделиться. Но он нашел только невинность.

Смягчившись, он лег и протянул к ней руку:

– Я схожу с ума только из-за того, что обнял тебя. Вот так я стал сумасшедшим, – жарко шепнул он, осторожно, но уверенно стянув и с Полины последние остатки одежды. – Ты же никогда меня по– настоящему не боялась. И сейчас не бойся. Не отбирай у нас двоих вдохновение.

Пытаясь хоть немного прикрыться, Полина все отворачивалась, крепко зажмурив глаза, и он тихонько ухватил ее за подбородок, поворачивая к себе. Мягким бархатным голосом, полным желания, с долей чувства в ухмылке Хромцов прошептал:

– Красиво. Очень красиво. Очень, очень красиво. Вот это действительно, красивое тело…

Полина смутно слышала как шуршит пиджак, грозное проклятие с которым Дима нашел новое положение для больной руки. Тело вздрогнуло под его тяжестью. Она ждала, прикусив губу и сильнее зажмурившись. Желая, чтобы Дима поскорее овладел ею, пока она окончательно не вернулась мыслями к папочке и Юрию Михайловичу.

Но Хромцов вовсе не собирался спешить. Опустившись на нее, коленями он раздвинул ее ноги и тихо велел:

– Глаза. Не прячь их. Я хочу видеть их выражение, когда ты меня примешь. – Он наклонился ниже. – На работе. В машине. Буду вспоминать их выражение. Без ключа, но я тут буду. Буду возвращаться сюда.

Полина неуверенно повиновалась и посмотрела в манящие серебристые глаза, чарующие ее взор и душу. Хромцов почувствовал как бешено застучало ее сердце под его рукой, скользнувшей вниз по плечу и застывшей в предвкушении, что сейчас он коснется полной манящей груди девушки.

– Не бойся, – тихо повторил он и нежно поцеловал ее гладкий висок и спустился губами к шелковистой коже за ушком. Полина пахла лесом и воздухом, и ему показалось, что он держит в руках… молодое растеньице.

Ладонь его легонько поползла вверх, ласково играя с соском.

– Ты ошибаешься, мне тоже есть что терять. Но ради тебя я все переделаю. Все поменяю. Перепишу для тебя историю. Идет? – хрипло шептал он, целуя ее ушко, лоб, щеку, бровь. – Как ты уже догадалась, лисичка, у меня есть деньги. Все уладиться, я обо всем позабочусь, познакомлюсь с твоей семьей, – говорил он, глубже запустив руку в густые шелковистые волосы. Поля… хочешь, мы завтра уедем отсюда вместе? Хочешь, я заберу тебя с собой?

Оставалось надеется, что она не имеет дела с человеком, который пойдет на все ради завоевания в свою коллекцию. Полина потрясла головой и со второй попытки сумела выдавить:

– Хочу.

– Поля… Поля… – шептал он снова и снова, целуя ее еще крепче, лучше опрокидывая на спину. И звук собственного имени, произнесенного тихим глубоким голосом, волновал Полину столь же сильно, как и то, что Дима принялся делать. Руки его тянулись к грудям, сжимали, пробовали их навес, губы тянулись следом за ними. Красиво очерченный рот дразнил отвердевшие соски, уделяя время каждому по очереди, и Полина задохнулась, выгнула спину и прижала к себе его голову. А он продолжал гладить и изучать ее тело, опаляя своими прикосновениями ее кожу и пробуждая в ней ни с чем несравнимые переживания.