Текст книги "Мужчина, женщина и их родители: как наш детский опыт влияет на взрослые отношения"

Друзья – это люди, которым мы дороги и которые дороги нам, те, с кем мы проводим время, те, с кем нам хочется разделить жизненный опыт, поскольку от этого он становится легче и радостнее. Дружить проще в детстве и сложнее во взрослом возрасте. В дружеских отношениях меньше тенденции к созависимости, поскольку обычно друзья в меньшей степени завязаны друг на друга в плане совместной жизни и общего бюджета. Для дружбы нужно уметь не только брать, но и давать. Нужно быть способным на искренность и привязанность, нужно владеть навыками соблюдения границ и разрешения конфликтов, нужно уметь регулировать дистанцию. Обычно дружба разворачивается между людьми одного пола – а значит, эти отношения не предполагают сексуального притяжения или взаимных матримониальных планов (и не облегчаются ими).

Можно сказать, что дружба более справедлива и более безжалостна по отношению к каждому участнику, всем воздается по заслугам.

При этом у нас может не быть нужных для дружбы качеств, но могут быть потребности иметь друзей. Друзья – часть нашей идентификации, наличие в жизни дружбы решает множество задач. Инфантильная фантазия о дружбе состоит в том, что нам не нужно ничего делать, чтобы построить дружеские отношения, а нужно лишь найти такого человека, которому мы будем подходить именно такие, какие есть.

Дочь может как раз так и относиться к своему папе: ей просто хорошо от того факта, что он есть, и ей интересно все, что с ним связано. Отец, не имеющий друзей и неудовлетворенный в этой области своей жизни, может начать строить с дочерью такие отношения, словно она – его друг. Он будет рассказывать ей про свою жизнь, запрашивать у нее эмоциональную поддержку в трудных ситуациях, полагать, что дочь станет разделять его взгляды на мир, брать ее туда, куда сам хочет пойти, ожидая от нее интереса и искреннего удовольствия.

В целом нет ничего плохого в том, чтобы взять дочь на рыбалку или рассказать ей о своей работе. Проблема в том, что отец, компенсирующий дочерью собственные дыры, ориентирован в этих делах не на нее и на ее состояние, а лишь на свои потребности. Из этого получаются истории, которые начинаются хорошо, а заканчиваются плохо.

Например, на рыбалке отец сначала ловит с дочерью рыбу и учит ее интересным вещам, а потом уходит в ближайшую деревню за алкоголем и пропадает на сутки, оставив дочь одну в палатке с минимумом еды и максимумом тревоги.

Также отец может заводить в таких поездках на двоих какие-то романы, или ввязываться в драки, или засиживаться допоздна, не учитывая состояние своего ребенка.

Если бы он поступал так в поездках с друзьями, то внутри взрослых отношений с этим можно было бы разобраться (или друзья отвергли бы такое поведение – недаром же у взрослого мужчины возникает этот дефицит). Дочь не может отвергнуть отца и потому как будто позволяет ему вести себя любым образом, поддерживая тем самым его инфантильные фантазии.

Если отец не столько отталкивающий, сколько замкнутый и неспособный на системные усилия по созданию вокруг себя социальной среды, то он ведет себя вполне нормально, однако для дочери это так же не очень хорошо. Папа – лучший друг не может разделить с дочерью ее интересы, но может предложить ей множество своих. Уход за автомобилем, спортивные мероприятия или мужские развлечения сами по себе не содержат ничего плохого, но место, занимаемое отцом в жизни девочки, могло и должно быть отдано сверстникам и отношениям с ними.

Отец, влюбленный в свою дочь, может дать ей очень многое при условии, что в свою жену он влюблен больше. Тогда он будет отдавать, а не брать. Мужчина же с неудачной семейной и личной жизнью уступает соблазну использовать любовь дочери, ее душу и тело, чтобы удовлетворять свои потребности.

В романтических отношениях мужчина хочет от женщины поддержки – такого особенного поведения, которое позволяет ему чувствовать, что с ним все в порядке, что он способен справиться со всеми жизненными вызовами, что он не один и в случае чего ему есть на кого опереться.

Если женщине от мужчины нужны защита, забота и безопасность (об этом подробнее мы поговорим в разделе об отношениях мальчика и его матери), то мужчине от женщины – вера. Женское доверие получить сложно, в равных взрослых отношениях оно не дается по умолчанию (и уж точно не является полной ответственностью женщины, которой в некоторых эзотерических системах приписывается обязанность верить и доверять своему мужчине, что бы он ни делал), а заслуживается поступками. Чтобы получить доверие женщины, мужчине нужно быть терпимым и последовательным, а также обладать всеми базовыми компетенциями. А именно: уметь работать, уметь регулировать свои эмоции, уметь исполнять базовые жизненные задачи, которые касаются организации жизни (начиная от необходимости иметь нужные документы и соблюдать закон и заканчивая способностью коммуницировать и заводить друзей). Мужчина, который может позаботиться о себе, может позаботиться и о другом. Тот, кто неспособен нести ответственность за свою жизнь и жить так, чтобы преумножать в ней счастье и безопасность, доверия не вызывает.

Дочь же доверяет отцу по умолчанию, поскольку она его идеализирует.

В фантазиях девочки отец всесилен, он держит на своих плечах весь мир и способен гарантировать ей невероятные блага, если она его заполучит.

В этом месте и начинается конкуренция дочери с матерью за отца: она хочет, чтобы этот источник силы принадлежал ей как женщине, и готова отдать за это все, что у нее есть. Она фантазирует о том, что, когда вырастет, они с отцом будут жить как муж и жена, поженятся и станут спать в одной кровати. В этих грезах она должна устранить мать как конкурентку – вплоть до бессознательных фантазий об убийстве.

Однако всему этому не суждено сбыться: девочка – это не женщина, ей нечего дать в ответ. Отец, поддерживающий в дочери такие фантазии (они называются «эдиповыми фантазиями» и совершенно нормальны для каждой девочки), требует от нее невозможного и тем наносит большой вред. Можно сказать, что все остальные компенсации построены именно на этой готовности дочери быть для своего папы всем, чем тот пожелает, ради того, чтобы занять рядом с ним место, на которое она претендует. Девочка, знающая, что может получить ресурсы отца просто так, просто потому, что он ее любит, свободна от необходимости отыгрывать любые другие роли, кроме роли самой себя.

Для дочерей это очень важная тема: маленькой девочке очень хочется получить своего отца как партнера, и при этом она для своего полноценного развития не должна его получить.

Борьба девочки со своей матерью за отца разворачивается примерно в трехлетнем возрасте. Этот возраст у детей получил название «эдипов»: и мальчики, и девочки по его достижении начинают всей силой своей первичной сексуальности стремиться к родителю противоположного пола и бессознательно хотят уничтожить родителя своего пола. Психологической задачей этого этапа является проигрыш дочери/сына и отказ отца/матери предпочесть своего ребенка жене/мужу. И это, во-первых, возвращает ребенка к здоровой идентификации с родителем своего пола ради целей развития и обучения, а во-вторых, разворачивает ребенка к миру его сверстников, в котором он имеет все шансы быть успешным.

Неудачное прохождение этого периода развития создает специфические трудности, которые у девочек называются «комплексом Электры» (по аналогии с героиней древнегреческого мифа о девочке, ставшей свидетельницей того, как ее мать убила ее отца), а у мальчиков – «эдиповым комплексом» (по мотивам мифа о царе Эдипе, который убил своего отца, а затем женился на своей матери, не зная, что та его мать).

Романтическая любовь дочери к отцу, построенная на его идеализации, является серьезным вызовом для инфантильного мужчины, которому кажется, что он наконец получил то, чего всегда заслуживал. Женщины, до этого отвергающие его, или жена, не соответствующая ожиданиям, наконец посрамлены: его любит чистое удивительное создание, ничего не требуя взамен. Отец может считать, что все остальные женщины в его жизни были злыми ведьмами, а теперь ему наконец досталась сказочная принцесса.

Игры отца с дочерью могут быть достаточно безобидными, когда она маленькая, и непременно сексуализируются в процессе взросления (если мужчина позволяет себе мысли, описанные выше, то есть если эдипов конфликт в том возрасте оказывается непройденным). Вместо того чтобы позволить дочери обнаружить и пережить его неидеальность (и тем вернуть ее к матери и к партнерам-ровесникам), такой отец будет поддерживать идеализацию и даже требовать ее, обижаясь, когда интерес дочери переключается на кого-то другого.

Свое поведение такие мужчины склонны оправдывать, используя проекции «она сама этого хочет». Да, я держу ее на коленях, хотя ей уже 13 лет, потому что она сама все время на них залезает. Да, я засыпаю с ней в одной кровати, потому что она нуждается в утешении из-за своей злобной матери. Да, я покупаю ей одежду, которая мне нравится, потому что она всегда выпрашивает у меня подарки.

На более бытовом уровне мужчина, позволивший себе соблазниться любовью дочери, запрашивает у нее заботу и восхищение, флирт, а также отношение выбранности и исключительности, которое в норме возникает в любых счастливых романтических отношениях.

Дочь может готовить ему завтраки или встречать его с работы, интересуясь, как прошел день. Она может хвастаться перед ним новыми нарядами и стараться надевать их именно тогда, когда они собираются провести вместе время. Дочь может завороженно внимать его рассказам и обожать его шутки, восхищаться тем, как он поет и какой у него прекрасный музыкальный (или художественный) вкус. Может избегать любых других отношений, поскольку, конечно, ни один мальчик-подросток не может сравниться с ее идеализированным отцом.

Патологичность этих отношений по мере взросления дочери становится более очевидной, однако это не значит, что в три года они были более здоровыми. Скорее так: неспособность мужчины отказаться от своего идеализированного образа тогда, когда дочери было три года, по мере ее взросления будет только набирать обороты, потому что более взрослая дочь может дать еще больше, чем маленькая. Если отец тогда не поставил маленькую дочку на место и не дал ей пережить нереалистичность своих фантазий, то эти фантазии со временем не затухают, а сохраняются и растут.

Если инфантильный мужчина наслаждается идеализацией и позволяет себе мысли и действия, которые взрослый мужчина по отношению к ребенку позволять не должен, то мужчина более зрелый, но не очень устойчивый может пугаться чувств дочери и возникающих у него ответных чувств к ней. Такие отцы резко отстраняются от дочерей, порождая в них горькое чувство покинутости и недоумение: что же произошло?

Еще одним слабым и фрустрированным местом мужчины, неуверенного в себе, является позиция учителя или наставника. Это роль старшего и уважаемого мужчины, который имеет власть и к авторитету которого прислушиваются. Как и доверие, такой авторитет во взрослых равных отношениях не дается просто так, а заслуживается особым трудом, знаниями и навыками.

Например, недостаточно просто считать, что ты хороший рыбак, или хорошо разбираешься в машинах, или обладаешь тонким музыкальным вкусом. Во-первых, это должно соответствовать реальности, а во-вторых, для роли наставника у человека должны присутствовать особые коммуникативные навыки уважительно и последовательно передавать свои знания тому, кто в них заинтересован. Учить – это непросто, и это не имеет ничего общего с бахвальством и насилием, с игнорированием интересов другого человека и с превозношением себя.

Отец, насаждающий дочери выбранную им музыку или фильмы, «правильные» с его точки зрения, обретает в ее лице ученика, позволяющего ему чувствовать себя лучше и достойнее. Наверное, в смысле эго учитель – одна из самых важных ролей, привилегированное положение человека, который достиг большего, чем другие. Однако с дочерью это привилегированное положение достигается не настоящим авторитетом, а все той же идеализацией. Отец может пытаться передать (навязать) дочери свое понимание мира, или ви́дение морали, или навыки. Дочь, сохранившая сильное желание проводить время с отцом, продолжает воспринимать его как высший авторитет и готова развиваться так, как он хочет, даже если это не отвечает ее аутентичной личности.

Учитель, который занял это место не по праву, а воспользовался возможностью, – садистичный учитель. Его неуверенность превращается в насилие, а непризнанность в равных ему кругах делает его обидчивым и требовательным. Так как на самом деле он не соответствует этой роли, задача по ее подтверждению ложится на его ученицу: она должна быстро и правильно усваивать материал, проявлять инициативу, не противоречить или не задавать вопросов, ответов на которые он не знает, не должна иметь свое мнение, более аргументированное, чем его.

Таким образом, время, проведенное вместе, которое и правда могло бы стать полезным и приятным (потому что нет ничего плохого в совместном просмотре фильмов или прослушивании музыки), превращается в пытку: отец и дочь смотрят фильмы тогда, когда захотелось ему, а не ей, слушают музыку, когда отцу потребовалось ощутить себя культурным и обладающим вкусом, а не в моменты одинакового настроя.

Выросшие девочки могут вспоминать эти «уроки» в лучшем случае как тягостные и скучные, а может быть, и крайне неприятные, если они, например, сопровождались агрессивными вспышками отца из-за ее невнимательности или непонятливости. Дочь могла сталкиваться с оскорблениями в свой адрес (иногда даже рукоприкладством) или с разочарованием отца, отвержением или полным погружением в себя с тем подтекстом, что даже его родная дочь совершенно неспособна этого понять.

Кроме частностей – конкретных знаний и навыков – отец, компенсирующийся в роли наставника, может считать, что он вообще способен создать для дочери особую педагогическую систему, которая сделает из нее кого-то особенного.

Когда отец представляет себя новым Макаренко (обычно так бывает с выраженно нарциссическими отцами), он требует от дочери полного послушания во всех сферах жизни, чтобы она стала вундеркиндом в учебе, или великой спортсменкой, или гениальным художником. В этих случаях дочь вынуждена демонстрировать достижения, их отсутствие карается физическим и эмоциональным насилием.

В общем, обычно в этом и заключается «великая педагогическая система» – в требовании от дочери: либо напрягай все свои силы и добивайся результатов путем неописуемого труда и без поддержки, либо ты будешь садистически наказана. При таких условиях ребенок либо действительно какое-то время демонстрирует высокие результаты (уничтожая свое физическое и психическое здоровье), а потом неизбежно скатывается (поскольку не может найти в себе еще хотя бы одну порцию сил), либо отец и дочь становятся врагами и между ними начинается война. Невозможно сказать, какой из вариантов лучше, а какой хуже. В любом случае мечтающий о педагогической карьере отец ломает своей дочери жизнь, и это всегда происходит не для того, чтобы сделать ей хорошо, а исключительно для того, чтобы скомпенсировать свои комплексы.

Отец, грезящий о себе как о великом наставнике, все то же самое пытается делать и с сыном, но именно с дочерью его власть больше за счет идеализации – и потому его влияние на дочь более сильное.

Еще одна роль, в которой незрелый мужчина может бессознательно искать компенсации, – это роль ребенка. Мужчина-ребенок называется «пуэр» (или «вечный юноша»): очаровательный и капризный, эгоистичный, не признающий обязательств и считающий, что ему все должны просто по факту его существования. Такой мужчина продолжает жить так, словно он ребенок, а находящаяся рядом с ним женщина – его мать, которая должна его обожать и обслуживать как физически, так и эмоционально.

Способы, которыми такой мужчина добивается своего, тоже детские. В основном это капризы: малыш, не умеющий ни сказать прямо, ни получить и пережить отказ, ведет себя таким образом, что жизнь окружающих, которые не удовлетворяют его потребности, становится просто невыносимой. Чаще всего его ожидания состоят в том, что его просьбу не просто удовлетворили, но еще и догадались, в чем именно она заключается. Сам он не прилагает усилий к тому, чтобы быть понятым – ему кажется, что всем и так очевидно.

Если он встал в дурном расположении духа, то близкие должны, в частности, приготовить вкусный завтрак, не приставать с разговорами, восхититься его умом или силой. А по большому счету – решить за него все проблемы, освободить от необходимости работать или нести на себе свою часть домашних обязанностей, а также выполнить за него задачи, связанные с социальными потребностями, здоровьем или освоением жизни как экзистенциальной категории со всеми ее данностями и возможностями.

При перечислении всех задач, на которые претендует мужчина-малыш, они кажутся дикими и невозможными, однако обычно около него находится женщина, которая не протестует. Это может быть его жена (если ее собственные родители также были инфантильными и требовали к себе такого же отношения, для нее это не дикость, а повседневность) или дочь, которая из-за своей идеализации воспринимает такого отца не как инфантильного и неадекватного персонажа, а как человека, который действительно стоит такой заботы.

Дочь, выполняющая для своего отца функцию матери, – это угадывающая, сосредоточенная на его чувствах и действиях девочка, которая тратит свое время на то, чтобы папа был доволен и не капризничал.

Также жена и дочь такого человека могут выступать в коалиции, когда взрослая женщина, заботящаяся о своем инфантильном муже, может разделять эти дела с его дочерью – и обе при этом будут считать, что так и должно быть.

Так как подобные отношения скорее похожи на отношения с малышом, то в них больше не вербального, а поведенческого. Это значит, что словами в них говорится мало, но есть огромный поведенческий пласт, который (если быть достаточно внимательной, как мама) дает информацию о том, как другой человек сейчас себя чувствует и что ему нужно. Слова не имеют особого значения: мужчина может говорить, что у него все хорошо, но при этом ведет себя так, что становится понятно: это неправда. Он может, например, отказаться принимать участие в домашних делах, или отменить совместные планы, или напиться, или встать в дурном настроении и прятать взгляд, игнорируя домашних и одновременно ожидая, что они приложат усилия, чтобы привлечь его внимание.

Инфантильный мужчина – это мужчина, фантазирующий о том, что у него есть права взрослого человека при полном отсутствии оснований для этих прав. Можно сказать, что на самом деле он путает права малыша и права взрослого.

Например, малышу позволено вести себя отвратительно, потому что он еще маленький, а взрослому не позволено, иначе отношения будут под угрозой. Малышу позволено не участвовать в общей жизни в плане решения возникающих проблем – взрослому не позволено. Малыш может рассчитывать на то, что окружающие будут стараться расшифровать его неясные послания и готовы немедленно удовлетворить возникающие у него потребности – взрослый на это рассчитывать не может.

При этом для малыша привлекательна роль взрослого мужчины, например роль кинематографического героя, который решает за всю семью или требует поддержки своих решений даже в том случае, если они не подходят остальным. Мужественный и взрослый мужчина с экрана говорит своей семье, куда они должны переехать или какое решение принять – в жизни такая власть прямо пропорциональна степени имеющейся ответственности. В реальной жизни муж, обеспечивающий свою семью, действительно может переместить всех своих домочадцев в другой город или в другую страну. Например, когда ему сделали выгодное предложение по работе в том случае, если он при этом еще и эмоционально создает у своей семьи ощущение, что совместная жизнь того стоит, и семья готова последовать за ним.

Малыш же просто требует, чтобы все переехали, потому что лично ему захотелось пожить в Москве или в теплой стране. Требование малыша при этом обычно еще и не опирается ни на какие собственные возможности и может трактоваться так: «Перевезите меня в Москву, где я буду фантазировать, что добился успеха». Таким же образом инфантильный мужчина требует поддержки, которой сам не дает, например написать за него диплом или дать денег на бизнес, либо внимания, на которое сам не способен.

С дочерьми у подобных мужчин обычно складывается такая история: пока дочь маленькая, он очень ревнует свою жену к малышу, поскольку сам претендует на его роль, а по мере взросления дочери и появления у нее ресурсов начинает ожидать опеки и от нее. Ему до конца остается непонятно, что никто не будет решать его жизненные задачи, кроме него самого.

Изолированно такая роль проигрывается редко. Скорее, общий инфантилизм отца и его притязания на то, чтобы его обслуживали, создают фон отношений отца и дочери, на котором будут разворачиваться остальные описанные компенсации.