Текст книги "И.о. Бабы-яги"

Глава 3
Есть женщины в русских селеньях…
А я городская, гром меня разрази

– Вась, а Вась? – заискивающе позвала я. – А где тут магазин поблизости?

Кот вынул морду из горшка, облизал мокрые усы и воззрился на меня наглыми глазищами.

– Ну, лавка продуктовая, – попыталась перейти на сказочный я. – В смысле харчевая лавка… Или как-то так…

Окончательно запутавшись, я с надеждой посмотрела на кота.

– Лавка? – степенно отозвался Василий. – Лавка есть. Недалеко. В городке ближайшем.

– Тут и город есть? – обрадовалась я. – Отлично. Как туда добраться?

– Тебе никак, – спокойно выдал нахальный зверь. – Забыла, что Яга наказала? Пока она не вернется, тебе отсюда ходу не будет.

– Так я и не пойду. Ты сбегаешь быстренько туда и обратно… Ты же говорящий, вот и закажешь.

– А платить чем будешь, быстрая ты наша?

Испугавшись, я похлопала себя по бокам и с облегчением нащупала в заднем кармане джинсов портмоне. И как только не выронила, пока за своенравным жильем гонялась?

– Найду чем. Ты сбегай. За час обернешься?

– За час? Смотри, – котяра прыгнул на подоконник, – вот лес. Видишь?

– Его, пожалуй, не заметишь, – фыркнула я, приплясывая на месте от нетерпения.

– Пойду я прямо до самых гор. Там поверну налево, и в двухдневном переходе будет перевал. Семь гор перейду и спущусь в долину. А там и до Речного царства недалеко. Семь рек только переплыть, и на месте.

– Семь гор, семь рек… – повторила я, медленно закипая. – Ты издеваешься?!

– С чего бы? Самой близкой дорогой с тобой делюсь. Седмицы за две точно доберусь.

– И еще столько же обратно?! – возмутилась я. – Точно издеваешься!

– А обратно мне не понадобится. Там уже Ягуся со своих куророртов вернется и заберет меня, бедолагу. Так что я лучше там где-нибудь и подожду. Целее буду.

– С курорта, – машинально поправила я, припомнив нечеловеческий взгляд черных глаз.

– Я и говорю: «С куророрта». Она сама так говорила. Мол, там полно куриц, но море и мужики – красивые.

– У нее же Черномор есть, – опешила я.

– Черномор у нее год есть. А о куророртах она всю жизнь свою ведьмину мечтала.

– Понятно, – буркнула я, понимая, что поход в магазин откладывается на неопределенный срок. – И где нам едой разжиться?

– В подпол заглядывала?

– Подпол? – опешила я. – А где он?

Покачав лобастой башкой, котяра спрыгнул с подоконника и сдвинул лапой тканый половичок. Под ним обнаружилось массивное кованое кольцо, приделанное к люку. Откинув крышку и уставившись в глубокий черный зев подвала, я слегка обалдела. Даже встала и вышла на крыльцо, чтобы убедиться, что две страшные куриные ноги никуда не делись.

Ноги были на месте. Свесившись с крыльца, я извернулась и убедилась, что птичьи конечности, торчащие из деревянного основания, мне вчера не привиделись. Вот только располагались они там, где, по идее, должен был быть подвал, в который я пялилась двумя минутами ранее.

– Магия, – с долей то ли издевки, то ли сочувствия муркнул мне в ухо Васька и грациозно спрыгнул вниз.

Решив, что в том абсурде, который творится вокруг, объяснение вполне имеет право на существование, я вернулась в комнату. Ну что… Свечка нашлась. Зажечь ее удалось неведомо как оставшейся в моем кармане зажигалкой. Сигареты, кстати, испарились в неизвестном направлении. Но курить почему-то не хотелось совершенно, и этой странности я только обрадовалась: давно мечтала бросить.

По шаткой лесенке я осторожно спустилась в подпол и огляделась. Помещение оказалось едва ли не больше, чем вся избушка вместе с прихожей. Часть отделяла толстая кованая решетка, образуя подобие клетки. Слава богу, этот угол пустовал. Зато в других нашлось все, что только можно придумать. Даже огромный ларь с функцией морозилки.

Опасаясь что-то испортить, я набрала в прихваченную из коридора наверху корзинку немного картошки, положила в миску квашеной капусты и, взяв несколько яблок, выбралась обратно.

А вот дальше начались проблемы. Русскую печь, занимавшую добрую треть комнаты, до сих пор видела только на картинках. Я по уши извозилась в саже, задымила всю избушку так, что она расчихалась, и чуть не сожгла себе брови, когда, отчаявшись разжечь нормальный огонь, в сердцах плюнула на сложенные домиком щепочки, а они возьми да и вспыхни зеленым пламенем.

В общем, печь я кое-как разожгла, но мои злоключения на этом не закончились. Чугунный горшок с картошкой я переворачивала трижды. Два раза, даже не донеся до зева печки, и один раз внутри, залив с таким трудом разожженный огонь. Благо плевки своей зажигательной силы не потеряли и на мокрых угольях, так что шанс пообедать у меня все еще оставался.

Когда мой будущий обед все же водворился в местный аналог духовки, я чувствовала себя так, будто разгрузила вагон угля. Впрочем, и выглядела примерно так же: светлая футболка превратилась в подобие черного камуфляжа, мокрые и грязные джинсы отвратительно липли к телу, да еще и в кроссовках хлюпала вода.

Кот, явно решивший налаживать партнерские отношения, любезно указал мне на сундук с одеждой, заверив, что Яга будет не в обиде, так как вещички остались еще от ее предшественницы и ни разу с тех пор не доставались.

Обрядившись в белую с вышивкой рубаху и голубенький сарафан, я почувствовала себя полной идиоткой. Во-первых, никакой обуви я так и не нашла. А во вторых, попытавшись пройтись, я едва не расквасила себе нос, наступив на собственный подол. Как в таком одеянии забираться на высоченное крыльцо избушки, первая ступенька которого располагалась примерно на уровне груди, даже думать не хотелось. Хотя, если стоять и не двигаться, выглядела я очень даже неплохо. Аутентично выглядела, скажем так.

Сложив грязные тряпки, еще вчера бывшие вполне приличной одеждой, в уже послужившую мне корзину, я выставила их в коридор. «Вот когда приспичит в будочку у забора, тогда и стиркой займусь», – решила я, с отвращением выглянув из дверного проема. И только я об этом подумала, как со двора донеслось:

– Хозяйка!

Я застыла посреди комнаты, не зная, за что хвататься. Ненавязчивое напоминание Яги не показываться никому на глаза в нормальном виде еще не успело выветриться из памяти, но как перевоплощаться в старуху, я не представляла.

– Яга! – снова застучали в калитку. – Ни схорониться тебе, ни затаиться! Пришла пора ответ держать!

Я осторожно выглянула в окошко под прикрытием ситцевой занавески. Но никого не увидела.

– Не пускай его, – сказал кот, неведомо как оказавшийся на печке. – Это Леший пришел. Опять какой-то поганки недосчитался.

– Я тебе сколько мухоморов разрешал брать?! – словно подтверждая слова котяры, снова закричал невидимый гость. – Нисколько! Так почему…

– О! Лешак! – Крикуна перебили на полуслове. – Ты куда сбежал вчера? И сегодня… Эй! Стой!

Из леса за частоколом донеслись какие-то щелчки, скрип и глухие удары, а потом все стихло.

– Что это было? – ошалело спросила я у кота.

– А, – фыркнул тот, – богатыри развлекаются. Не обращай внимания. Это у них игра такая. «Оторви шишку» называется. Кто больше шишек с Лешего надергает, тот и выиграл.

– Понятно, – буркнула я, хотя не поняла ровным счетом ничего.

«Какие шишки? Какие богатыри? Уж не те ли, которых мне велено кормить?» – Я с сомнением покосилась на печку, где прятался чугунный горшок с моей картошкой. Что-то мне подсказывало, что «богатыри», кто бы они ни были, такую кормежку не оценят.

– А сколько их?

– Тридцать три, – не замедлил с ответом кот. – Ветераны, те отдельно живут, на взморье. Еще пара дюжин по городам и весям обретаются. Но тех только Черномор на службу призвать может, если беда какая приключится. Ну и Яга, конечно. – Тут он смерил меня скептическим взглядом. – Настоящая.

– Нет, – решительно отказалась я. – Призывать мы никого не будем. А Яга как их кормила?

– Она их не кормила. Их Черномор кормил. Они ж молодые да дурные. Как-то наказали горшочку варить, а сами в лес подались силушку богатырскую показывать…

– Чего делать?

– Дурью маяться! Потом три дня из терема ту кашу выгребали. А прокислой гречей берег, наверное, с месяц вонял, если не два. Вот с тех пор только Черномор горшочек и заваривает. Ну или Яга, когда он по какой-то надобности отлучается. Да ты не думай. Они сами все сделают. С мисками своими заявятся вовремя. Это они не забывают.

– Вот оно что. Спасибо, – поблагодарила я хвостатого консультанта. – А я голову сломала, как кормить такую ораву. Где горшочек этот волшебный? Надо бы потренироваться.

– Да вот, у печки стоит… – Кот свесил голову вниз и уставился на пустой уступ у лавки. – Стоял…

– Это он тут стоял? – уточнила я, уже подозревая очередную пакость.

– Стоял, – подтвердил Васька.

– И куда только делся… – эхом отозвалась я, и в этот момент раздался взрыв.

За окном пошел дождь из недоваренной гречневой каши, и весело застучали по крыше избушки сырые картофелины.

«Кажется, без обеда осталась не только я», – подумала я, отлетая в дальний угол в обнимку с отскочившей заслонкой печки.

Глава 4
Волшебные удобрения

В общем, первая попытка приготовить что-то в новом для меня мире обернулась полной катастрофой. Кашей заляпало все, даже окрестные деревья. Ругань Лешего неслась над лесом нескончаемым потоком. Мало того, на дармовщину слетелась целая стая всевозможных птиц от мелких воробьев до здоровенных, почему-то зубастых лебедей. Кот, рассмотрев в окошко этих мутантов, шмыгнул под лавку и уже оттуда посоветовал мне закрыть окно. Лучше вместе со ставнями.

До деревянных заслонок я не дотянулась – какая-то крылатая пакость прицельно нагадила мне на затылок, и я решила не испытывать судьбу, но окошко закрыла. Впрочем, посмотрев из-за занавески, как улепетывает со двора сдуру сунувшийся за обедом богатырь, я и дверь поленцем подперла. Так, на всякий случай. Очень уж неприятно щелкали клювами лебеди-мутанты.

Васька выбрался из-под лавки только тогда, когда улетел последний воробей и во дворе все стихло.

– Вроде улетели, – сказал кот, с опаской высунувшись в окно.

– Зато кашу точно всю съели, – попыталась проявить оптимизм я, потирая область желудка. – Уже хорошо.

С голодухи я умяла полную миску квашеной капусты и закусила яблоками, отчего мучилась изжогой последние полтора часа.

– Кашу они съели… – протянул Васька. – Но вот насколько это хорошо…

– Что опять? – насторожилась я и тоже подошла к окну.

Каши действительно не было. А если и была, то увидеть ее все равно не представлялось возможным. Двор покрывал ровный, словно утрамбованный асфальтоукладочным катком бело-серый слой птичьего помета. Открывать окно я не рискнула.

– Зато каши точно нет, – с ехидцей подсказал кот.

Я только отмахнулась, покосившись на быстро бегущие по небу облака, подкрашенные кроваво-красным закатом. Первый день в должности Бабы-яги прошел не слишком успешно. В глазах защипало: да что ж у меня все через пень колоду.

– Эй, – толкнул меня в бок лобастой башкой кот. – Вот только сырость разводить не надо. Это ж удобрение. Вроде.

– Ну да… – всхлипнула я. – А должен был быть мой обед. И, кстати, не только мой. Представляю, что про меня эти богатыри думают…

– Что бы ни думали, а сегодня уже не придут. Гуси-лебеди их терпеть не могут. Они как-то по глупости одного поймали да ощипали.

– Зажарили?

– Где там! – с заметным сожалением махнул лапой кот. – Яга прибежала, всем помелом надавала – и правым, и виноватым. А на птичек своих чары наложила защитные. Да вот только перестаралась: ни кулаком, ни мечом богатырским, ни заклятием каким по ним теперь не попасть. А пернатые это быстро сообразили – никакого сладу с ними не стало. Сама Яга их теперь побаивается. А толку? Дело сделано.

– М-да… – проворчала я.

Но от осознания, что в калошу могу сесть не только я, но и настоящая ведьма, плакать все-таки расхотелось. И я снова выглянула в окно.

– А они не вернутся?

– Не должны. Улетят теперь каких-нибудь Аленушек пугать на месяц, не меньше. Они редко такую пищу требуют. Все ж твари волшебные. Не гуси безмозглые.

– Скатертью дорога… То есть небо, – с заметным облегчением кивнула я. – А с богатырями завтра что делать будем?

– А вот завтра и разберемся. Утро вечера…

– …мудренее, – подхватила я.

– Правильно, – серьезно кивнул котяра. – Видишь. Уже набираешься потихоньку мудрости нашей. Оно и понятно. Кровь не водица…

Я хотела уточнить, что он имел в виду, но веки вдруг потяжелели, и вместо вопроса я зевнула, едва не вывихнув челюсть. Отложив на мудрое утро все заумные вопросы, я, как была, в сарафане завалилась на лавку и тут же отключилась.

Утро встретило меня лучами восходящего солнца и птичьим чириканьем. К счастью, отвратительного гусе-лебединого гогота-клекота слышно не было, и я, потянувшись, выбралась из-под лоскутного одеяла, откинула лезущие в глаза волосы и пошла в коридорчик, заменявший избушке прихожую.

Умывшись над тазиком, я покосилась на помойное ведро, которое из-за вчерашней осады пришлось использовать не по назначению: «М-да… Пора выбираться из добровольного затворничества. Главное, спускаясь, не опрокинуть на себя вот это самое… Интересно, а как Яга тут скакала? Нога костяная у нее, понятное дело, фальшивая, но на такое крылечко и на своих двоих фиг влезешь так просто».

Почесав в затылке, я обратилась к единственному нормальному источнику информации – к коту.

– Вась, а Вась? – Кот дрых мертвым сном. Пришлось подергать его за свисающий с высокой балки хвост, дальше не достала. – Ва-а-ась!

– К твоему сведению, нормальные коты спят по двадцать часов в сутки, – проворчал котяра, свесив вниз морду. – А волшебных котов за хвост вообще только самоубийцы дергают.

– Так ты определись, ты нормальный или волшебный?

– Я нормальный волшебный кот. Что тут непонятного?

– Непонятно, как тебя кормить, такого нормально-волшебного. Мы же вчера размышления о хлебе насущном на мудрое утро отложили. Как там Яга говорила? Слезай, думу думать будем.

– А что тут думать? – лениво прикрыл один глаз кот. – Вон в сундучке скатерка-самобранка. Ее, правда, еще при старой Яге на молочном заклинило. Но я не в обиде.

Васька подобрал хвост и больше на мои крики не реагировал. Выругавшись сквозь зубы, я развернулась на пятках и вышла на крыльцо. Двор радовал свежей сочной травой мне по пояс. Там, где еще вчера была вполне утоптанная тропинка, колыхалось зеленое море. Огород так и вовсе исчез.

Я схватилась за голову.

– Васька!!!

Видно, что-то такое было в моем голосе, потому что кот вылетел на крыльцо как ошпаренный, едва не сбросив меня вниз.

– Это как? – только и смогла проговорить я.

– Мр-дя… – плюхнулся на пушистую задницу котяра. – Это я запамятовал…

– Что ты запамятовал?

– Так это… Удобрение. А у нас тут летом все растет как на дрожжах. Картошка, та за неделю вырастает, редиска какая и того быстрее. А тут еще и удобрение. Да не простое, а волшебное.

– Гусе-лебединое….

Из леса послышались треск и уже знакомая ругань Лешего.

– В болоте утоплю! В чащу заплутаю так, что вовек не выберетесь! Гринписа на вас нет!

– Чего нет? – ошалела я.

– А бес его знает, – отмахнулся Васька. – Нахватался Лешак ругательств заморских от умника, который про охренизмы нам рассказывал, вот и кичится.

– Понятно.

Я откинула упорно лезущие в глаза волосы и снова окинула взглядом двор.

– Теперь только богатырей с косами звать, – философски заметил Васька. – Каждый день.

– Лучше утром и вечером, – поправила я, глядя, как на месте вырванной с корнем травинки вырастают две новых. – Но их же кормить надо будет!

Подавив подступающую панику, я решила разбираться с проблемами по мере поступления. Самая насущная стояла рядом, основательно подванивая и заставляя Ваську смешно морщить нос. Ею я и занялась в первую очередь.

Пришлось постараться, но все необходимое я с высокой ступеньки спустила, не расплескав. Избавившись от содержимого помойного ведра и кое-как постирав свои вещи в ручейке, протекавшем у самого частокола, я развесила одежду на ветках раскидистой груши и задумалась.

Основная проблема была одна, хоть и многолюдная. Я основательно проголодалась. Плюс где-то бродили голодные богатыри. Готовить в русской печи я не умела: первая попытка оказалась такой, что лучше бы она же стала и последней. Значит, оставались только костер и молочная скатерть-самобранка.

Я кое-как взобралась обратно в избушку и позвала Ваську. Сообразив, что запахло сметаной, кот ломаться не стал и быстро разъяснил мне, как заставить работать волшебный пищеблок. После чего устроился рядом на лавке, едва не обнимая большую миску, которую я в три приема наполнила сметаной. Сама же задумчиво уставилась на стол.

Скатерть была старой, если не сказать больше. Края – обтрепанные, кое-где пятна от сырости, а в одном месте вообще дыра.

– Нельзя же так с волшебным инвентарем обращаться, – проворчала я себе под нос, обозревая молочное изобилие. – Зашить, что ли?..

– Не трожь, – тут же встрепенулся Васька. – Волшебные скатерки только такими же волшебными нитками зашивать можно! А то и молока не допросишься!

– Ну постирать-то хоть можно? – уточнила я.

– Это можно, – солидно кивнул кот. – Но ты бы лучше сперва богатырей накормила, а уж потом пакостила.

– Почему это сразу пакостила? – возмутилась я. – Ты посмотри! Тут уже пенициллин самосевом вырос, а ты с этого есть предлагаешь!

– Не предлагаю, – облизнулся кот, внимательно осматривая опустевшую миску. – Яга эту скатерку вообще не доставала ни разу. Сперва бабка ее готовила. А потом уж она сама. Все Черномора впечатлить старалась. У ней же любовь, у эгоистки самовлюбленной.

– И откуда ты только слова такие знаешь? – проворчала я.

– Поживешь с мое, еще и не то узнаешь, – фыркнул Васька, спрыгивая на пол.

Я же прошептала волшебные слова, заставив исчезнуть глиняные кувшины и миски со всем молочным изобилием. Ну что тут сделаешь, если у меня с детства непереносимость лактозы, как утверждала матушка, давно и прочно осевшая в Штатах.

«Выстираю! – решила я. – А там посмотрим. Плесенью отравиться оно как-то проще, чем молоком».

Впрочем, моя решимость быстро сошла на нет.

– Хозяйка! – донесся из-за забора зычный бас. – Поесть бы!

У входа маячил богатырь, подпирая плечами сразу оба калиточных столба. Я махнула рукой. «Танки грязи не боятся! Авось не поплохеет таким громилам от небольшого количества пенициллина, или что там среди мисок выросло».

– Через полчаса приходите! – отозвалась я, благоразумно не высовываясь, и поспешно развернула скатерть-самобранку.

Глава 5
Неучтенный богатырь

Молоко и прочий кефир наливать было некуда, и я остановилась на здоровенных сырниках со сметаной. «Мне при всем желании не осилить больше двух этих творожных лаптей. Каждый богатырь раза в три больше меня, – прикинула я. – Значит, по шесть сырников на миску. И полплошки сметаны… Куда бы это все еще переложить?»

Немногочисленные миски и кружки, стоявшие у печки, явно не годились для такой глобальной кормежки. Зато в сенях нашлись два больших деревянных ведра. Кому могли потребоваться бочки с ручками, я не представляла, но находке обрадовалась. Одно я решила наполнить сметаной, другое – сырниками.

Скатерка капризничать не стала, и вскоре импровизированные кастрюли наполнились до краев. Сырников так еще и с горкой набралось. «Это ж надо столько жрать…» – едва не с восхищением подумала я, кое-как дотащив ведра до входной двери. И тут же с улицы донеслось:

– Хозяйка! Поесть бы!

– Сейчас! – рявкнула я в лучших традициях настоящей Бабы-яги и заметалась по комнате в поисках грима.

Впопыхах я оттоптала Ваське хвост, снова получила по лбу ухватом и с головы до ног обсыпалась каким-то вонючим порошком, схватив по ошибке не тот горшок. Кот расчихался и молнией вылетел в окно. Мне же было не до сантиментов. Пару раз хлопнув по бокам и стряхнув почти невидимую глазу пыль с волос, я устроилась перед маленьким зеркальцем.

Нос… Ну, что тут скажешь? Это был Нос. Именно так, с большой буквы. Украшенный крупной бородавкой с тремя картинными волосками, изогнутый как турецкий ятаган и до отвращения настоящий. Еще пару дней назад попадись мне в руки нечто подобное, я бы с визгом выкинула это в окно и побежала мыть руки. Но все в жизни зависит от точки зрения. В данном случае в качестве альтернативы была обещанная Ягой бесславная кончина в чьем-то желудке. Насмотревшись на говорящего кота и хамоватую избушку, я была склонна если не верить ей, то, по крайней мере, учитывать ее рекомендации.

Недовольно запихав за уши растрепавшиеся во время поисков волосы, я мимоходом пожалела, что перед попаданием в этот мир не посетила парикмахерскую, и тут же об этом забыла. Нос, стоило его только поднести к лицу, словно выскочил из пальцев и прилип на предназначенное ему природой место. Более того, вместе с ним появился и длинный зуб. Наверное, если бы не стойкое ощущение инородного тела, я бы вообразила, что это на веки вечные, и хлопнулась в обморок. А так только взвизгнула и матерно помянула местные «колдунства».

«И почему я не попала на место какой-нибудь спящей красавицы? – Я щелкнула ногтем по торчащему изо рта кривому зубу и покачала головой. – Хотя, наверное, лучше не стоит. Мало ли чем там принц занимался, прежде чем целоваться полез? Вон Димка вообще целоваться не любил. При этом в спальне у него проблем не возникало. Увы, не только в нашей спальне, как выяснилось…»

Сообразив, куда съехали мои мысли, я снова ругнулась, помянув уже бывшего неверного мужа, и сердито отбросила упрямо лезущие в глаза волосы. «Да что ж такое-то?! Вроде недавно стрижку обновила! – Это простое соображение заставило меня застыть у маленького зеркальца собляным столбом. – Я. Стриглась. Всего. Неделю. Назад!»

Сколько себя помнила, я с детства носила короткую стрижку. Маман вообще говорила, что «под мальчика» самый подходящий вариант для моего лошадиного лица. Повзрослев, я сообразила, что ей попросту не хотелось возиться со всякими хвостиками-косичками. Да и лицо у меня, может, и не эталон красоты, но точно не лошадиное. Однако привычка не запариваться с прической никуда не делась, и я раз в месяц бегала в парикмахерскую. Двухцветное окрашивание и модельная стрижка как раз и были последней попыткой спасти стремительно погружающуюся в пучину быта семейную лодку. Правда, оказалось, что лодка тонет от перегруза враньем и изменами, и несколько прядей, которыми я пожертвовала, кораблекрушение не замедлили. Но новый имидж мне понравился.

А вот сейчас об усилиях стилиста, за которые я, между прочим, заплатила круглую сумму, напоминали только светлые кончики прядей, болтавшиеся где-то в районе лопаток.

– Так… – протянула я, пытаясь поймать маячившую на границе сознания догадку. – Васенька…

Кот не отозвался.

– Васька! – рявкнула я.

Котяра влетел в комнату, пробуксовав на домотканом половике и едва не впилившись лобастой башкой в печку.

– Чечилось?! – Он ошалело огляделся и плюхнулся на пушистый зад. – Тьфу ты! Нельзя же так пугать! Я уж думал, Ядвига вернулась!

– Ничего не случилось. Про Ядвигу потом, – отмахнулась я.

– Как это потом?! – возмутился Васька. – Голосок-то точно ее был. И окрик такой… Ух…

– Васенька… – оскалилась я, не обращая внимания на бессвязную болтовню. – А расскажи-ка мне про это удобрение гусе-лебединое…

– А что про него рассказывать? – Дважды обойдя комнату по периметру и заглянув даже в печку, кот слегка успокоился и запрыгнул на балку. – Растет от него все как на дрожжах…

– И волосы? – вкрадчиво уточнила я.

– Ну, это я не знаю. У меня и так шерсть в порядке. А чтоб кто из людей захотел себе этим самым голову намазать, я не…

– А моим мнением как-то не поинтересовались, хочу я или нет! – взорвалась я. – Это что такое?! Бабкой Ежкой назначили, ладно… Но в Рапунцели я точно идти отказываюсь!

– Куда идти?! – опешил Васька и почему-то перепрыгнул на соседнюю балку.

– Ну, кто у вас тут, в вашем сумасшедшем доме, то есть избушке длинными косами славится? «Рапунцель, Рапунцель, сбрось свои волосы, – передразнила я. – В твою башню принц лезть собирается!»

– А… Ты про Златовласку? Так она на севере живет. И потом, к ней ни один принц не полезет.

– Что ж так? – с напускным сочувствием протянула я. – Косички коротковаты?

– Да нет! – махнул лапой кот. – Просто она в своей башне такие бока насидела, что в окно не пройдет. А дверей там, как известно, нет.

– Ты-то откуда знаешь? – невольно удивилась я.

– Да так… Был тут один принц… Сперва у Яги клубочек выпросил, а потом обратно удирал. Сказывал, что еле выдрался. Златовласка в девках засиделась, ну и выпускать его не хотела. А с косами у нее все в порядке.

– А что, практично, – хмыкнула я. – И влезть можно, и повеситься, если совсем уж…

– Тьфу на тебя! – фыркнул кот. – Ну и мысли.

– Мысли у меня самые насущные, – проворчала я и в двух словах обрисовала хвостатому инструктору ситуацию.

– Да не… – успокоил меня Васька. – Не зарастешь. У людей шерсти не бывает. А косы и подстричь можно. Да и не навсегда это. Недельки через две остановятся.

– Недельки через две, – проворчала я, прикинув, что за день волосы отросли сантиметров на двадцать, – я обзаведусь двухметровыми косами. Не годится. Где у Яги ножницы?

– Хозяйка! Явились мы! Поесть бы! – донеслось со двора.

– Тьфу ты черт… Про богатырей забыла! – спохватилась я и крутанулась перед котом. – Ну как? Сойду за бабку?

– Платок волшебный накинь, – посоветовал Васька, вытаскивая завалившуюся за лавку драную шаль. А то морда беззубая, а хвост трубой – непорядок.

– Какой еще хвост? – перепугалась я, завертевшись волчком в попытке рассмотреть собственный зад.

– Ну… Не надо же все так прямо понимать, – фыркнул кот. – Это присказка такая. Их в нашем мире немерено, если над каждой долго думать, то…

– Хозяйка!

– Давай свою попону, – перебила я, накидывая на плечи линялую тряпку. И словно свинцовый плащ надела. Плечи сами собой ссутулились, спину согнуло дугой, а на загривок будто навалился мешок картошки. – Ох ты ж черт! А полегче ничего нет?! – прохрипела я.

– Хозяйка!

– Есть, как не быть, – промурлыкал кот. – Зельице Яги под печкой… морок, он невесомый.

– Нет уж. Обойдемся без зельица, – сплюнула я и поковыляла к выходу.

В облике старой, скрюченной радикулитом карги высокое крыльцо и вовсе казалось непреодолимым. Тем более с неподъемными бочонками. Я попыталась переставить один поближе к краю и поставила себе точно на ногу. Учитывая, что обувью я пока так и не разжилась, эффект превзошел все возможные ожидания. За пять секунд я успела обматерить и свое попаданство, и Ягу с ее курортом, и богатырей, и избушку, и даже каждый сырник в отдельности.

– Ты чего шумишь? – На крыльце появился Васька.

Мне стало стыдно: пара дней в условном деревенском средневековье, и уже такие выражения. А через две недели свистну у Яги меч с клубочком и пойду какого-нибудь Кощея свергать?!

– Да это я так. Магию вашу неудобную ругаю, – буркнула я. – Где не надо реализм зашкаливает: спина у меня уже болит. А где надо – никакой магии и в помине нет. Вот возьми эти ведра неподъемные. Лучше бы их заколдовали. Представляешь, смотрю я на них и говорю: «Пойдите и принесите, например, воды…»

– Не надо! – попытался остановить меня кот, но было уже поздно.

Застыв с отвисшей челюстью, я посмотрела вслед ведрам, бодрыми скачками скрывшимся в высокой траве.

– Это как? – только и смогла выдавить из себя я, как от калитки снова донеслось:

– Хозяйка!

– Это так, – буркнул Васька. – И всегда так, когда кто-то не думает, что языком ляпает! Это ж место колдовское!

– Кто-то мне только недавно советовал поменьше думать, – огрызнулась я.

– Да я же про себя говорил! – взвыл кот.

– В следующий раз выражайся точнее, – проворчала я. – Так, ладно… Ведра будем искать потом. Сначала от богатырей отделаемся. Тащи сюда скатерку. Прямо тут их и накормим. Даже лучше получится.

– Ну-ну, – скептично протянул Васька, но в комнату все же пошел.

– Избушка, избушка, – проговорила я, предусмотрительно ухватившись обеими руками за косяк. – Повернись к лесу задом, ко мне… То есть к богатырям передом!

Домишко заскрипел, зашатался, но приказ выполнил. И я чуть не ослепла: прямо за калиткой сияло солнце!

– Твою ж мать! – кое-как проморгавшись, я разобрала, что это богатыри в той самой чешуе, которая «как жар горя».

– Хозяйка! – радостно загомонили оголодавшие витязи, и я еще и оглохла.

– Молчать! – рявкнула я, вовремя вспомнив, что советовала настоящая Яга. – Раздеваемся, чешую складируем за забором! Мне мои глаза дороги как память!

– И когда ты думать начнешь?! – пискнул Васька, но я только отмахнулась: не до котиных закидонов мне было. Богатыри заметно опешили, но послушались. Пока за частоколом лязгало и брякало железо, я поставила на крыльцо две табуретки и накрыла их принесенной Васькой скатеркой.

– Теперь заходим по одному и в очередь! – крикнула я, убедившись, что мое требование выполнено, и «чешуйное солнце» закатилось за тучу в виде частокола. – Миски наготове! Подходим, получаем свою порцию, отходим, подходим, получаем свою порцию, отходим. Все ясно? Заторов и толчеи не создаем! Кто создаст, тот останется без обеда!

К концу тирады я слегка охрипла, но на дело языка своего взирала с почти материнской нежностью. Впрочем, посмотреть было на что.

Витязи, как у Пушкина, «все красавцы удалые, все равны, как на подбор», маршировали к обеду парными рядами, бодро бухая сапогами. Мое требование они восприняли буквально, и теперь глаза слепило совсем по другому поводу. Давненько мне не встречалось столько мужской красоты, да еще в таком количестве и в таких объемах. На какое-то мгновение даже показалось, что я попала на один из литературных сайтов самиздата: торсы, торсы, торсы рядами, штабелями, шеренгами. «Уф! – Я утерла внезапно вспотевший лоб, рассмотрев, что штаны парни все же снимать не стали. – За языком и правда надо следить!»

Первая миска ткнулась мне в колени, напомнив, что даже такие красавчики ничем не отличаются от обычных мужиков. То есть жрать хотят всегда и везде. Хмыкнув, я наполнила ее сырниками и обильно полила сметаной. Так и пошло. Эстетический восторг, миска, сырники, сметана, следующий!

Когда я уже перестала обращать внимание на литые рельефные мышцы и бронзовую от загара кожу, да и вообще очередного богатыря воспринимала как миску на ножках, до меня вдруг дошло, что паршивцы ходят по кругу. Со стуком вернув плошки, едва не приросшие к рукам, на скатерку, я прищурилась:

– Тебя я уже видела… – Я рассмотрела приметную родинку на предплечье. – И не один раз! Неужели не наелся?!

– Наелся, хозяйка, – с готовностью пробасил тот.

– Так чего опять пришел?!

– Так велено же, – развел руками тот.

Я чуть не схватилась за голову, проклиная свой дурной язык: чуть насмерть не закормила! Но глаза витязя блеснули хитринкой, и сеанс самобичевания закончился, не успев начаться.