Текст книги "И.о. Бабы-яги"

Глава 10
Мама, папа, дядя, я – вот вам новая семья

– Есть, как не быть, – ответил мне, как ни странно, лесной незнакомец.

– Но в гости только Илюшкам ходить можно, – подхватила я. – Ладно. Это детали. Рассказывайте, с чем пожаловали, Илюшки.

– Эй! – возмутился тощий Илюшка. – А как же накормить, напоить, а потом уже спрашивать?

– Да. Не по-людски, – покачал головой усатый.

– Это вы люди. А я ведьма, – отмахнулась я, окончательно входя в роль. – Мне можно. Так что надо-то?

– Один на один поговорить, – нестройным хором отозвались все трое.

– Ну хоть не трое на одну, и то хлеб, – скрипнула зубами я. – Ладно. С тебя начнем, раз уж ты тут.

Я поманила за собой юнца. Мы сели за большой стол под яблоней с другой стороны избушки. Понятное дело, что в дом я его приглашать и не подумала. Как, впрочем, и кормить. «Обойдется, – решила я. – И так с чешуйными богатырями подхарчился шустрик».

– И как тебя зовут? – спросила я.

От неожиданности юнец чуть не ответил, но, вовремя спохватившись, упрямо повторил:

– Илья Муромец.

– Допустим. – Я подперла кулаком подбородок и уставилась на него. – И что тебе надо, Илюшка-малолетка?

– Почему это я малолетка?! – возмутился тот. – Я совершеннолетний!

Кусочек пазла с щелчком встал на место, и картинка сложилась: «Попаданец!» Может, у местных и было понятие совершеннолетия. Но уж точно никто из них не понял бы вырвавшегося у меня слова «малолетка». «Могла бы и сразу сообразить… – с раздражением подумала я. – Ну какие тридцать лет на печи? Ему и всего от силы двадцать пять!» Вот только бросаться на шею собрату-попаданцу я спешить не стала.

– Это хорошо, – задумчиво протянула я. – И чего тебе надо? Видел же. Никаких чернооких-чернокосых у меня тут нет. Сам же все облазил. Даже в окна заглядывал.

– Василису спасти, – воскликнул дурень и тут же стушевался. – Ну, если она здесь.

– Не здесь, – напомнила я, с трудом сдержав улыбку. Уж не знаю, как его там на самом деле звали, но определение «дурак» в его имени точно присутствовало.

– А где?

– А я откуда знаю? Это тебе она зачем-то понадобилась. Короче, так… Василис тут нет. Есть только я. Меня спасать будешь? – Я оскалила в улыбке свой выдающийся зуб и кокетливо захлопала ресничками.

– Нет! – отшатнулся малец. – В смысле… Вам же не требуется.

– Ну, в общем, да. Но иногда приятно, когда красивый молодой человек…

– Да, да… Так я скажу Мерлину, что Василисы тут нет, – поспешно поднялся парень.

«Значит, Мудлен… И зачем я ему понадобилась? Сам же меня Яге на массажный коврик оставил: покататься там, поваляться… Скотина! Хотя этому дурню он вряд ли что-то рассказал», – проворчала я про себя. Но вслух, разумеется, произнесла совсем другое:

– Так и скажи. Ну, прощай, добрый молодец. – Я приглашающе кивнула в сторону калитки.

Парень сделал несколько шагов к выходу, но каждый из них был короче предыдущего. Уже подозревая очередную пакость, я поморщилась и тут же услышала:

– Бабушка Яга, а можно, я завтра…

– Что завтра? – приподняла бровь я.

– Говорить пойду завтра! – выпалил лжебогатырь. – Вечер уже. Там лес темный. А я меч дома забыл.

«Еще скажи, что его собака съела, пионер фигов», – буркнула я себе под нос.

– Хорошо. Можешь в баньке переночевать.

– Понял! – закивал он и дернулся к видневшейся у частокола приземистой бане, в которую я до сих пор сунуться так и не удосужилась.

– Куда?! – притормозила я нездоровый энтузиазм. – А платить за ночлег кто будет?

– Сколько? – со вздохом полез в карман мальчишка.

– Пять грядок, – как ни в чем не бывало отозвалась я.

– Грядок?!

– Ну, если не хочешь… – Я красноречиво посмотрела в сторону леса.

– Копать? – сдался гордый богатырь.

– Сажать, – фыркнула я. – Жди здесь.

Избушка предупредительно присела, едва не подставив ступеньку крыльца прямо под ногу.

– Вот молодец! – Я похлопала ее по дверному косяку. – Будешь себя хорошо вести, еще и крышу перекроем. А то трясешь трухой во все стороны.

– Васька! – Кот тоже, похоже, уже убедился, что со мной лучше дружить, потому что появился мгновенно. – Где обещанные семена?

Разбираться с целым сундучком меленьких мешочков без подписи я не стала, сразу остановив взгляд на большом ларе с картошкой. А что? У меня тут тридцать три голодных мужика, между прочим. Разумеется, таскать мешки я и не подумала, быстренько приспособив для этой цели бродячее ведро.

– И сколько сажать? – вытаращился мальчишка, увидев наполненное картошкой самоходное ведерко высотой ему почти до пояса.

– От забора и до… – чуть было не ляпнула я, но вовремя прикусила язык: до заката он мне одну картофелину посадит, если очень постарается. – От забора и до дна.

Горе-богатырь покосился на клонящееся к верхушкам деревьев солнце, потом на темнеющий за частоколом лес и поплелся к огороду.

– И ровненько сажай, – напутствовала я вслед.

Тот буркнул что-то невнятное, что я решила принять за согласие, и взялся за лопату.

Допросить парнишку можно было бы и подотошнее. Но, во-первых, я боялась выдать уже себя. А во-вторых, у меня за калиткой маялись еще два кандидата в богатыри, и с ними тоже надо было что-то делать. «Не кататься же, валяться», – ухмыльнулась я про себя и, убедившись, что мальчишка скрылся за дверью бани, пошла к частоколу.

Мой лесной купальщик все так же щеголял подсыхающей коркой вонючей болотной грязи. «Мог бы и помыться, – слегка рассердилась я, наморщив нос. Где-то же щукин ручей за частокол вытекает! Не иначе как тоже на баньку рассчитывает, паразит!»

– Ну, заходи, что ли. – Я кивнула высокому хлыщу в зеленом.

– Здрава будь, хозяйка, – поклонился тот, проходя во двор.

– И тебе не кашлять.

Этот Муромец долго мяться не стал. Мы еще до облюбованного мной стола не дошли, как наезды посыпались со скоростью пулеметных очередей.

– Прослышал я, что скрываешь ты Василису, мою нареченную и дочь Марьи Моревны единственную, – с пафосом заявил он. – Отдавай ее подобру-поздорову, а то…

– Твой меч – моя голова с плеч? – обозлилась я, даже не сообразив, что мне уже и матушку приписали. – Это мы уже слышали.

К таким наглым наскокам у меня за годы замужества выработался стойкий иммунитет. А к нему в придачу еще и рефлекс: бить первой. Муж-алкоголик, имеющий постоянный доступ к огнестрельному оружию, очень быстро отучил меня бояться подобных вещей. До сих пор помню обиженное выражение на его пьяной роже, когда в ответ на очередные обвинения в супружеской неверности и потрясание табельным пистолетиком я достала АК, специально выпрошенный для этого у жены нашего ротного, и щелкнула сектором переводчика.

– Эй, изба! – крикнула я. – Не хочешь на косточках поваляться-покататься?

Избушка, с которой у меня теперь было полное взаимопонимание, заскрипела и шагнула в нашу сторону.

– Бабуля! – попятился наглец. – Я же со всем почтением! Какой меч? Какая голова? У меня и меча-то нет, только шпага.

– Тогда тон сбавь, – приказала я, усилием воли заставляя себя успокоиться. – Избушка, на место!

Зеленый Илья перевел дух и уже куда скромнее продолжил:

– Не серчай, коли обидел. Слухом земля полнится. Вот и до меня дошло, что сумела ты, бабушка, нареченную мою похищенную найти. Вот и не сдержался, сразу сюда поскакал.

«Интересно, на ком поскакал, – подумала я, кивком показывая, что слушаю. – На мелком Илье? У него вроде тоже копытного средства передвижения не наблюдается. Коняга-то только у моего утопленника имеется».

– И матушка ее безутешна, – повысил голос зеленый. – Все глаза выплакала, родную кровиночку дожидаясь.

– А я при чем? – буркнула я. – Нет тут вашей блудной дочери. Сам видишь.

– Меня сюда сердце привело! – еще громче воскликнул он. – Значит, была здесь моя голуба, даже если сейчас нету.

«Да что ж ты так орешь?!» – недовольно подумала я, подавив желание поковырять в оглушенном воплями ухе.

Крикливый гость уже вещал какие-то сказочные банальности, глядя куда-то поверх моего плеча. Я скосила глаза, пытаясь понять, куда он смотрит, но увидела только край бревенчатой стены. «Вот оно что… Придурок вообразил, что Василиса, то есть я, сидит в избушке. На нее работает, актер недоделанный! И мелкий такой же. Только вот роль они оба одну разучили, и ту плохо. Матушку мне приписали. К князю то в дочки, то в племянницы записывают. Чушь какая-то получается. Чертова Яга! Умотала на свои курорты и не рассказала ни фига. Иванушки-Аленушки… А Илюшек не хотите? По три штуки за раз. Интересно, где настоящая Василиса, которую они все так жаждут найти?»

– Ори не ори, а нет тут твоей нареченной, – вполне искренне прошамкала я.

– Так подскажи, бабушка, где искать ее, – залебезил хитрец.

– Это подумать надо, погадать, звезды посчитать, – состроила серьезную мину я. – Иди пока Илюшке мелкому помоги. А утром поговорим. Утро вечера мудренее, касатик.

Когда заносчивый болтун рассмотрел, чем там занимается парень, его буквально перекосило от отвращения.

– Работы много, ой, много – покачала головой я, кое-как подавив злорадную улыбку. – А не успеете… Ну, на нет и суда нет. Придется мне доделывать, а не звезды считать.

– Помогу, бабушка, – тут же поднялся он, слащаво улыбаясь.

От этой тошнотворно фальшивой улыбочки мне стало настолько противно, что я не поленилась вернуться в избушку и, избавившись от воды, в которой купалась говорливая щука, отправила помощникам еще одно ведро картошки вдогонку. Мелкая пакость? И вовсе не мелкая. Литров сорок точно будет. А что? У меня тридцать три едока!

– Ну, заходи, что ли, – буркнула я, мысленно прокручивая в голове странные оговорки своих незваных гостей. Что-то вокруг меня затевалось, и мне это что-то уже не нравилось. Кажется, этого Илюшку я отправлю не картошку сажать. Есть у меня для него дело поинтереснее.

– Здрава будь, хозяйка, – в пояс поклонился усатый.

– И ты не кашляй, – кивнула я.

– Дозволишь коня напоить? – спросил он, кивнув на длинную колоду у частокола, куда я только недавно опорожнила щукино ведро.

Получив разрешающий кивок, он тут же занялся конягой. Пока я хлопала глазами, пытаясь сообразить, это демонстрация крайней степени хамства или так и надо, усатый быстро избавил коня от сбруи, дал немного попить и начал чистить скрученным пучком травы.

– Как закончишь, подойдешь, – буркнула я и ушла под яблоню.

Два обалдуя сажали картошку и невнятно переругивались. Почему-то именно это зрелище примирило меня с действительностью. Я даже заулыбалась, наблюдая, как тощий норовит якобы случайно заехать мелкому черенком лопаты в лоб, а тот в отместку обсыпает влажной землей щеголеватые сапоги франта.

– Да здесь она! – повысил голос юнец. – Я одежки видел!

Я насторожилась, прислушиваясь.

– Такие Яга точно не носит! – огрызнулся он на какое-то замечание зеленого, и я чуть не выругалась вслух: «Мои джинсы! Я же их на кустах развесила!»

– Благодарствую, хозяйка, – пробасил рядом лесной Илюшка, сбив меня с мысли.

– Не за что, – сварливо отозвалась я, все еще ругая собственную забывчивость. – С чем явился?

– Шел я к тебе с одной надобностью, а пришел с двумя. – Илья ничуть не обиделся на мою неприветливость.

– А что ж не с тремя? – буркнула я. – Чего мелочиться-то?

– Вторую надобность я по дороге нашел, – чуть улыбнулся он. – Задолжал я нечисти вашей лесной, а долг платежом красен. Подсоби, бабушка.

– Нечисть лесная, – кое-как справилась с удивлением я, посмотрев на гостя совсем другими глазами. – Что ж ты ее у меня ищешь?

– Ты хозяйка на Буяне, – склонил голову он. – Коли ты не захочешь, я ее ввек не сыщу.

– Это верно, – задумчиво кивнула я, подумав, что мужик даже не представляет, насколько попал в точку. А вот хочу ли я, это вопрос.

Глава 11
Быт и рутина на сказочный лад

Но задаться всякими отвлеченными вопросами мне не удалось.

– Хозяйка! – Над частоколом появилась русоволосая голова одного из чешуйных богатырей. – Поесть бы!

– Заходите. И в очередь, – махнула рукой я и снова перевела взгляд на лесного Илью. – Иди помоги своим тезкам. Ночевать в баньке можете. Утром поговорим. Утро вечера мудренее.

Не вдаваясь в детали, я поднялась и пошкандыбала в избушку: чешуйные богатыри, весело переговариваясь, уже выстроились в длинную шеренгу с мисками наготове.

Илья спорить не стал, послушно отправившись в огород. Я позволила себе только один короткий взгляд в ту сторону. Надо признать, с лопатой он обращался куда ловчее прочих невольных огородников. Хотя, может быть, это мне так казалось, потому что он единственный не морщился недовольно и не пытался подгадить товарищам по картошке.

Я же, машинально шлепая в подставленные миски сырники и сметану, впервые всерьез задумалась: а что дальше? Сейчас я делала все, чтобы выполнить пожелание Яги. Даже чешуйные богатыри вряд ли догадывались, с каких фигов вздорную Ягу обуяла любовь к кормежке, а заодно и к образу старухи. Но дальше-то что? Вот вернется эта безответственная молодоженка, и?

Она обещала мне выполнить любое желание вплоть до отправки обратно в реальный мир. Но вот туда-то я хотела все меньше и меньше. Уже совсем не хотела, если честно. Там меня никто не ждал, кроме матери. Да и та ждала ли? По крайней мере, за те семь лет, что я моталась с мужем по военным городкам, мы не виделись ни разу. А о том, что единственная родственница перебралась на постоянное место жительства в Штаты, я и вовсе узнала, только подав на развод и обнаружив в родной квартире чужих людей.

В новом мире мне нравилось. Но Яга-то я не постоянная. Так, исполняющая обязанности, и то с ограниченным функционалом. А настоящая вернется недельки через полторы, и еще неизвестно, как воспримет мои приключения. Полагаться на случай и добрую волю безголовой ведьмы с дурной репутацией очень не хотелось. Значит, надо было подстраховаться всеми доступными способами.

Я сфокусировала взгляд на очередном богатыре с миской и сказала:

– Как поешь, позови моих огородников. Пока они с голодухи не принялись выкапывать только что посаженное.

Тот кивнул и отошел.

Я убедилась, что вроде все чешуйные заняты едой, и пошла в дом за тарелками. Не в ладошки же этим балбесам угощение выкладывать. Илюшки об этом еще не знали, но мои планы в отношении них за последние полчаса здорово поменялись.

Первым, как и следовало ожидать, за дармовой жрачкой прискакал мелкий. Грязный, как черт, он хапнул предназначенную ему тарелку и только минут пять спустя с набитым ртом крикнул:

– Шпашибо!

За ним пришел и хлыщ. На сырники он посмотрел без особого энтузиазма, но тарелку взял и поблагодарил, как положено, обдав меня запахом трудового пота.

Мой лесной утопленник появился самым последним. Зато совершенно чистый и ничем предосудительным не пахнущий. В его волосах блестели капельки воды. Штаны были явно влажными, хоть и хорошо отжатыми, а рубаха так и вовсе отсутствовала. Подавая ему тарелку, я помимо воли порадовалась, что недавно получила качественную передозировку мужской красотой, насмотревшись на чешуйных богатырей. Иначе рисковала пронести сырники мимо миски. Хорош был чертяка. Мощный, как вековой узловатый дуб. Выгоревшие на солнце светлые пряди. Бронзовая от загара кожа, под которой перекатывались литые рельефные мышцы, так и манила провести ладонью, легко цепляя пальцами золотистые завитки волосков.

Я даже головой тряхнула, отгоняя наваждение. «Ты старая склочная бабка с гадким характером и еще более отвратительной репутацией, – напомнила я себе. – Изволь вести себя соответствующе». Илья поклонился со словами благодарности и тоже отошел. На его место тут же заступил один из богатырей.

– Спасибо на добром слове, хозяюшка! – пробасил он. – Порадовала нас, побаловала.

– На здоровье, – кивнула я, усилием воли оторвав взгляд от троицы под яблоней.

– А завтра тебе никакая помощь не потребуется? – с легкой хитринкой в глазах поинтересовался воин.

– А вам так сырники полюбились? – невольно усмехнулась я.

– И сырники, и обхождение ласковое, – не стал юлить он.

– Вы еще траву недокосили. Да и частокол на той стороне кривоват, – прищурилась я.

– Все поправим, хозяюшка, – просиял он.

– Только не с самого утра, – поспешно уточнила я, представив, как просыпаюсь в пять утра от стука молотков и гомона тридцати работничков. – К полудню приходите.

– Как скажешь, хозяюшка, – поклонился витязь и отошел.

Я бросила последний взгляд на уничтожающую сырники троицу и, прошептав волшебные слова, свернула скатерть-самобранку. В избе царили тишина и прохлада. Прикрыв поплотнее дверь и задернув шторку, я сбросила с плеч осточертевшую волшебную шаль и с наслаждением распрямилась. Живот тут же протестующе забурчал, напоминая, что и мне было бы неплохо поесть.

Ничего более подходящего, чем сырники, которыми, казалось, пропахла вся поляна Бабы-яги, мне в голову не пришло, и я снова разложила скатерку. С минуту полюбовавшись на пятна и дырки, я сплюнула и встала. «Нет уж! Пенициллин мне без надобности». Собрав скатерть и закинув по дороге нос Яги на полочку у маленького зеркальца, я вернулась в прихожую и занялась стиркой.

Отполаскивать волшебный артефакт пришлось долго и упорно, но я справилась. Сперва вода была просто грязной, затем белесой, как известковый раствор. Но, изведя полбадейки, я все-таки добилась мало-мальски удовлетворительного результата. И, похоже, исчерпала остатки сил: аппетит пропал напрочь, зато разболелась спина. Решив, что прекрасно обойдусь без ужина, я, постанывая, поплелась в комнату. Скатерть отправилась сушиться на веревку, куда крепилась шторка перед печкой, а я завалилась на лавку и, кое-как укрывшись пледом, отключилась едва не раньше, чем закрыла глаза.

Если я и надеялась поспать подольше, запугивая гостей и назначая четкое время чешуйным витязям, то сильно просчиталась. Глаза открылись сами собой, словно меня кто-то пнул, едва солнце выползло из-за горизонта. Я попыталась снова заснуть, но не тут-то было: сон не шел. Выругавшись, я сползла с лавки и, потирая ноющий от голода желудок, поплелась в прихожую умываться.

«И меня не миновала чаша сия, – подумала я, раскладывая на столе просохшую за ночь волшебную скатерку. – В смысле, миска».

Я прошептала волшебные слова и без особого энтузиазма уставилась на скудный ассортимент.

– Нет бы кусок голландского сыра произвести, – проворчала я себе под нос. – Но нет… Творог и сырники, сметана и молоко. Кефир и… А это что еще?!

Закусив губу, я уставилась на новую миску, раздвинувшую крынки с кефиром и ряженкой.

– Нет… Ну это уже ни в какие ворота!

– Ты чего разоралась с утра пораньше, – свесился с балки Васька.

– А ты посмотри, что наш пищеблок выродил! – проворчала я, ткнув пальцем в новую тарелку. – Сам заорешь.

– Мр-р-р, – заинтересовался кот. – Это твоя стирка, что ли, сработала? Скатерка отблагодарила? И чем порадовала?

– А вот этим, – скривилась я и гулко пристукнула по столу большой миской, доверху наполненной селедкой.

– Да ты еще это не видела, – фыркнул спрыгнувший с балки кот и лапой пододвинул в мою сторону круглую коробку из бересты.

– А что там? – с опаской уточнила я, не спеша открывать неплотно пригнанную крышку.

– Ничего рыбно-молочного, – тоном змея-искусителя ответил Васька.

– Да? – заинтересовалась я и все же открыла коробку.

На аккуратной подложке из травы лежали три колючих, словно минуту как с грядки, пупырчатых огурца.

Если бы не волшебная звукоизоляция избушки, мою ругань, наверное, услышали бы даже на Луне. А так только Васька, прижав уши, шмыгнул под печку.

– Ну, знаешь, – заявил он минут через пять, когда поток моего красноречия наконец иссяк. – Таких слов даже настоящая Яга не говорила, когда Черномор ей в подарок улей лесного меда приволок вместе с пчелами.

– Еще не то услышишь, если продолжишь шутки шутить, – огрызнулась я, слегка покраснев, и со вздохом принялась накладывать себе в тарелку теплые сырники.

Впрочем, такой уж сердитой я не была. Когда первый запал прошел, я сообразила, что если мне удалось внести в меню такие дополнения, то и другие возможны. Может быть, если я отстираю еще какое-нибудь пятно, то и хлеб появится. А за зашитую дыру, глядишь, и котлеткой отблагодарят. Жаль, что у меня не было времени поразмыслить над этим достаточно долго. Не успела я доесть, как со двора донеслось:

– Яга! Кончилось мое терпение! Отворяй, нечистая сила!

– Опять Леший, – вздохнул кот, подгребая поближе плошку сметаны. – Не пускай его.

– А Яга не пускала?

– Не пускала. Только ругалась сильно.

– Ну, значит, и мне можно. Еще не хватало, чтобы нечисть меня нечистой силой обзывала. Несолидно.

– Ну…

Что там хотел сказать Васька, я слушать не стала, поспешно прилаживая фальшивый нос. Голод я утолила, но ненавистное молочное, наложившись на раннее пробуждение и общий абсурд, творившийся вокруг меня в последние дни, требовали немедленно спустить на кого-нибудь всех собак. Поэтому появлению лесного склочника я почти обрадовалась.

Шаль, согнувшая спину дугой, хорошего расположения не добавила, и на крыльцо я вышла в самом отвратном настроении. Избушка плавно опустила меня на землю, и я, сердито сопя, пошаркала к калитке. Благо вытоптанная вчера голодными богатырями тропинка никуда не делась и соваться в утреннюю росу мне не пришлось. Но остывшая за ночь земля все равно неприятно холодила босые ноги. «Надо будет Ваську спросить, где Яга обувь брала. А то в кроссовках не побегаешь. Когда вокруг столько народу толчется, обязательно хоть один глазастый, но найдется. Доказывай потом этим Илюшкам, что я сама себя не съела».

Над калиткой маячило лохматое коричнево-зеленое, утыканное шишками нечто.

– Яга! Пришла пора… – заголосило оно, едва углядев меня на тропинке.

– …косы и топора, – прошипела я.

– Топора? – опешило лохматое создание. – Да ты, негодная, совсем страх потеряла?!

– Это ты, чурка крикливая, страх потерял! Мало Яга… Я тебя сюда не пускала? Так могу и дальше глухой прикидываться, пока ты опять богатырей не докричишься.

Леший воровато оглянулся, блеснув ярко-зелеными глазами, и заговорил уже куда тише:

– Ты что творишь, нечистая сила? Кто тебе дозволил в моем лесу деревья рубить?!

– А что, нельзя было? – оскалилась я. – Ну, ладно. Больше не буду.

– Правда, что ли? – опешил от такой покладистости Леший.

– Правда, правда, – закивала я. – Пусть богатыри по старинке развлекаются. Шишки коллекционируют…

Леший снова начал озираться. Но вокруг, если не считать мерные удары, доносящиеся с огорода, было тихо.

– Нет. Ну, если они у тебя делом заняты, – с сомнением протянул он.

– Нет, они от меня шишки отрывают, – фыркнула я. – Я думала и сегодня их занять, частокол подновить, но раз ты против…

Где-то вдалеке послышался многоголосый гомон, и Леший вздрогнул.

– Ну, если на частокол да сухие…

– Какие же еще, – пожала плечами я.

Разумеется, я ни малейшего представления не имела, какие деревья нужны на частокол. Но, судя по тому, что прорасти в удобренной гусе-лебединым пометом земле ни одно бревно не попыталось, все-таки именно сухие.

– Ну, так они ребята молодые, откуда им знать, сухое дерево или есть в нем еще немного жизни, – вкрадчиво продолжила я. – Ты бы, дед, позаботился, чтобы не обознались.

– Позаботился… – протянул Леший, опасливо косясь через плечо. – Дык…

– Эй, гляньте, это не Лешак там? – донеслось из-за ближайших деревьев, и лохматый хозяин леса подскочил как испуганный заяц.

– Позабочусь, – затараторил он. – Сам пришлю сухие! Но чтоб больше ни одного мухомора, ни одной поганки не брала, негодная!

– Точно Лешак! – крикнул кто-то.

– Сам пришлю, – пискнул тот, поспешно ввинчиваясь в землю.

– И смотри, чтоб ровные, – крикнула я в быстро затягивающуюся дыру на том месте, где незваный гость стоял еще секунду назад.

– День добрый, хозяйка, – пробасили в один голос двое чешуйных, прошагав мимо в одних штанах, но с полотенцами через плечо.

– Добрый, добрый, – кивнула я, не отказав себе в удовольствии полюбоваться красавчиками. Со спины, разумеется.

А когда перевела взгляд обратно на лес, то чуть не села, где стояла. Он шел ко мне.