Текст книги "Нечто большее"

Глава 9. Болота и бурая магия

Долгая лесная дорога постепенно сменялась на почти горную тропу. Под камни, облепленные лишайниками, то и дело ныряли шустрые ящерицы, а над головами кружили, распластав крылья, крупные птицы. Виды открывались прекрасные, утро словно пело протяжную песню, которой на разные голоса подпевали обитатели местности.

– Суслик! – то и дело кричала Мышка, указывая в какую-нибудь сторону.

Добраться до базара – неплохая идея. Приобрести бы какой-то транспорт, хотя бы ослика. Но мне казалось, что мы бы также несли всё на себе, просто вдобавок ещё бы ухаживали за осликом. Я пробовала выпросить у своей папки копию пропуска, за которым мы топали, чтобы посмотреть, какой он из себя, – безрезультатно. Она чётко давала понять, что работает на бюрократическую защиту, атаку, но не на подделку документов.

Кардионагрузка в виде подъёмов и спусков, контрастный душ в виде прохождения у водопадов и купания в чистейших озёрах, песни у костра и ночёвка на свежем воздухе способствовали набору сил наших привыкших к цивилизации организмов. Мы не замечали, как шли вперёд, и могли только гадать, что нас ждёт.

– Почему у книжных «попаданцев» не возникают стандартные бытовые вопросы? Должны возникать. Тогда как они их решают? – задумалась вслух я, собирая по пути ягоды.

– Какие? – спросил бодрый Сват. Похудел он, что ли… Загорел – точно.

– Например, как в древности стригли ногти или мылись без мыла.

– Как мы. Две небольшие заточенные полоски из стали не лучшего качества, нажимаешь их, они как ножницы режут. Мыться можно много чем. Но про туалет – неинтересно, к тому же «попаданцы» – вымышленные персонажи. А я люблю про них читать.

– Казак, боец, любящий фэнтезятину… – ухмыльнулась я.

– Да. Нельзя, что ли? Дорогие «попаданцы» и «попаданцихи». Запомните полезную штуку, – усмехнулся он. – При любой ситуации можно задаться волшебным вопросом: что я могу сделать сегодня?

Я задумчиво втягивала воздух, подставляя лицо ветру.

«Вопрос, способный изменить жизнь».

– Мы не фантазийные, мы существуем! – пронеслась мимо Машка-Мышка с какими-то цветами, видимо, для вечернего чая. – Нам за всех выдуманных отдуваться?

– Раз существуем, видимо, да, – Рысь забрала у девочки цветы. – А вот там, кажется, обещанные нам болота.

Мы посмотрели в сторону леса, вдоль которого шли. Пейзаж постепенно изменился: тёмные палки там и тут торчали из замаскированной тиной и мхом прелой жижи. Деревья здесь казались тусклыми, уставшими. Пахло гнилью. Скоро передвигаться стало возможно только по кочкам – и то не угадаешь, какая из них окажется мягкой полусгнившей травой.

– Какие-то следы. Сюда! – ломанулась вперёд Машка-Мышка и чуть не ухнула в грязь по пояс, но Барс резко схватил её за худи и выдернул из чавкающей грязи.

Серый туман закрывал всё, что находилось дальше десяти метров.

– Ну что, не хочешь тут поквакать? – спросила меня Рысь.

– Только после вас, сударыня, – я сделала кривой книксен, стоя на скользкой ветке.

Все вооружились палками, чтобы проверять поверхность, куда можно шагнуть. Двигаться решили кривой цепочкой, замыкали которую Сват и Барс. Возглавлял нашу делегацию тяжёлый Ален с арапником в руках. Если что, он бросит нам своё чудо-оружие, и мы, порождая кучу ежей от натуги, вытащим его и сменим курс. В середине шёл Шура, держа Мышку за капюшон, и я с Рысью.

Каждый шаг должен быть выверенным, просчитанным. Не всегда это получалось, и мы быстро набрали воды в обувь.

– И как только здесь проходит кто-либо? – шипела блондинка. Мышка снова дёрнулась, наступив на ярко-зелёную траву, но была возвращена на место музыкальной рукой Шуры. – Там ещё следы.

Примятая трава и провалы в грязи свидетельствовали о том, что кто-то здесь всё-таки ходил. Но дошёл ли?..

Вскоре началась даже не каша под ногами, а совсем жидкое непотребство. Мы пробирались по колено в холодной грязи, болота выматывали. Привала сделать негде. Отчаянье подступало с каждым пройденным километром, усталость наваливалась и вдавливала нас в топь. Даже птиц не было слышно. Машка-Мышка молча заплакала.

– Идти или плыть будем дальше? – Рысь запыхалась и уставила руки в боки. Я, соскальзывая с редких кочек, подгребла поближе.

Совсем уж непроходимая чёрно-коричневая жуть открывалась перед нами. До этого спасали редкие деревца, корни которых худо-бедно пытались держать вокруг себя почву. Теперь не стало и их. Густые кустарники таили обман – перепрыгнув к ним, можно было уйти вниз по макушку – проверено палкой.

– Никакой волшебной стёжки-дорожки! Где эта хвалёная магия, когда она так нужна? Да ещё и время не рассчитали, темнеет, – ныла Машка.

– Почти все озёра со временем превращаются в болота, а в болотах, вон, озёра образуются… – задумался Ален.

«Доприключенились. Вот и сказочке конец? Паникёрские мысли ни в коем случае нельзя сейчас высказывать вслух! Это заразительно, засосёт всех, как это болото, и тогда точно не вылезем отсюда».

Пока думали, что делать, и уже почти простроили маршрут до следующего леса, очертания которого еле виднелись в тумане, лесные сумерки стали быстро превращаться в темноту.

– Да, Васюганские болота отдыхают, – присвистнул Ален, помогая вытащиться провалившемуся было Барсу. Тот держался молодцом, был спокоен, положил перед собой меч в рогожке, схватился за траву и неторопливо выбирался.

– Видели бы черти, как я использую меч, озверели бы, – усмехнулся мокрый любитель оружия. – А вообще нам везёт – лето и погода хорошая.

– Везунчики, с ума сойти! – вставила Рысь. – Газами бы какими не надышаться тут…

Одна из кочек начала лениво шевелиться. Мы замерли.

– Кажись, уже надышались, – шепнул Сват и схватился за топорик.

Кочка продолжала медленно расти, пока не оказалась чем-то высокомерным, обладающим толстыми ручками-ножками и недовольным, гораздо кислее, чем у меня по утрам, массивным лицом. Субъект, а точнее, оно было женского пола, сняло с головы пень, обнаружив рыжеватое, похожее на осиное гнездо сооружение на коричнево-зелёной голове. Затем оно презрительно оглядело нас, несчастных людишек, и откашлялось.

– Кхм-кхм! Чего надо? – раздалось из похожего на дупло рта. Несмотря на то, что эту даму можно было спутать с корягой, она явно считала себя прекраснее и выше всех. Аккуратно поправив когтистой лапкой воротничок мокрой, покрытой узорами из тины блузки, она в ожидании ответа продолжила буравить всех хитрыми и ненавидящими щёлками, что служили глазами.

– Здрава будь, дева прекрасная! Мы путники, песни поём, сказы сказываем, на базар путь через, кхм… эти территории держим, – нараспев заговорил Шура, чуть не подавившись на слове «прекрасная», и завершил прозаично. – Не извольте гневаться.

– Ха, дева! Видели мы таких. Ишь, завирает! Отойди, мальчик, небось паспорт только недавно получил.

У нас вытянулись лица – такой мадам палец в рот не клади. Действительно, зачем кому-то что-то в рот совать?

«Она знает слово „паспорт“! Нам точно к ней».

Деловая мадам продолжала пытать нас. Раздув зелёные мембраны возле сгибов похожих на жабьи лапок, она распространяла сладковатое зловоние.

– Вы кто? – осторожно спросила Мышка.

– Тю, ещё и читать не умеют! – мадам достала из кармана и смачно прилепила на грудь с неизвестно откуда взятыми блёстками бейджик. Затем пафосно представилась. Это звучало так, словно к нам с небес, весь в перьях, снизошёл сам знаменитый Куркаров, только в юбке из болотных хвощей.

– Нидотра Селиновна Ханая! И хто это у нас прётся по болотам на ночь глядючи?

– Спешим, матушка!

Ой, не надо было это «спешим» говорить! Сработал тот эффект, когда торопишься за компьютером или на почте – всё начинает замедляться и подвисать.

Нидотра медленно-медленно и сосредоточенно начала доставать какие-то формы заявлений и бланки. При этом она хищно смотрела на мужскую часть нашей команды.

– В порядке живой очереди па-адходим! – сообщила она противным голосом, отвернулась и подтащила поближе пень, служивший ей в качестве стойки бюро.

«Ну хоть что-нибудь в ней очаровательного найти! Увы…»

Сначала мы попытались сыграть в её игру с бумажками. Деваться некуда, встали в очередь, стали ждать, пока она выдаст всем бланки. Прочитали, заполнили такие странные пункты, как любимый возраст, размеры, сословие. Семь человек, казалось бы, немного. Однако ж…

– Стоп! Сдаём бланки, это старого образца, заполняем новые!

Процедура повторялась ещё пару раз, мужчины начали перешёптываться о том, чтобы грубо проломиться мимо сумасшедшей дамы, пусть и сложно будет без документа жить в режиме «стелс».

– Что там за разговорчики? – она на дух мужской пол не переносила. – В обход без разрешения собрались, голубчики? Что ж, вот вам форма на оплату штрафа за крамольные мысли, и сам обход опасный не забудьте оплатить после заполнения.

– Заполнять форму, чтобы идти в обход? Цена баснословная! Специально! – возмутился Сват. – Это сберкасса чистилища, МФЦ в аду или что такое?

– Для вашей безопасности! – рявкнула работница болота.

– Да мы самую опасную часть без вас прошли! – не выдержал Шура.

– А сейчас в самую безопасную хотите. Ишь, прыткие! У меня там детульки-опарышики-пупочки мои! Не пущу. В конец очереди!

– Так очередь уже дцать раз по кругу прошла!

– Не прошла! Заполнившие форму и заявления – сюда! А вот это верните сюда. Как, уже заполнили?! Вы что! Это не ваша бумага, это тёзки какого-то, неужели не видите? А вы её заполнили! Зачем?

– Вы же мне это выдали! – Ален тёр лоб, пытаясь не сойти с ума. Шура безнадёжно плюхнулся на мокрое бревно, где мы на коленке заполняли старыми перьями бумаги. – Сколько можно издеваться!

– Что вы орёте, сейчас сотрудниц позову!

Я молча пыталась разгадать эту болотную систему. Похожа на наши классические системы, где обычно путают Пупу и Лупу. Спустя час утопания в бумажном болоте, казалось, что глаза горят огнём. Барс переобулся в скороходы.

– Это что такое?! – Ханая вышла из-за своей импровизированной стойки. Лицо её шло пятнами от гнева. – Что за правонарушения! Никакого реквизита! Штраф! Заполняйте! Ну, иди-иди, голубчик, скатертью дорога, потонешь или арестуют за ближайшим перекрёстком, по итогу всё равно заполнишь.

– Мы же хотим до князя добраться. А если пропадёшь в болоте? – Рысь дёрнула его за рукав. Она состроила благовидное лицо, повернулась к мегере и стала что-то ласково говорить. Новый вопль разбил наши надежды.

– Взятку предлагаете! В промышленных масштабах! Я заявлю…

– Моя очередь! – Шура дал аккорд по струнам. – Дадим жару в этом болоте! Раскачаем этот мир! Далось нам это разрешение.

И «запилил» дикое соло. Мы, поражённые, и не подозревали, что гусли могут издавать такие звуки. Даже какие-то маленькие существа вышли послушать. К ним постепенно присоединялись такие же «нарядные», с жабьими и когтистыми лапками сотрудницы Недотры. Но она…

Три надменных, насмешливых, медленных хлопка прервали Шуру. Капли пота блестели на его лице. Мы оглянулись – болотная дама не намеревалась лишний раз двинуться, не то чтобы затанцевать. Из её зелёного уха трусливо вылез какой-то глист. Он испуганно посмотрел на нас. Однако маленькая мордочка его вскоре залоснилась гаденькой улыбкой.

– Шур, тут и блэк-метал не проймёт. Болото безнадёги, – устало вздохнула Мышка, которая не могла с первым-то набором бланков справиться. Существо из уха вызвало у неё отвращение.

Ален и Сват, до которых с особой ненавистью докапывались болотные кикиморы, посмотрели на чудесный симбиоз. Недотра скормила глисту что-то из кармана, и склизкое существо преданно прилепилось к её бородавчатой щеке.

– Ромуальдо, мой карупышек…

– Какая прелесть. Пробовали вежливо, по-простому, по-хитрому – не вариант. Не доставать же оружие, тем более при этих маленьких, – кивнул Ален на обалдевших от всей этой вакханалии существ величиной с ладонь.

– Угрожают! – взвизгнула другая обитательница болота, которая была чуть более человечьего обличья и даже с чем-то светлым на голове, напоминающим волосы. Но голосок её был «чудесен», как скрип мела по доске.

Недотра зашипела.

– Не сдаваться! – я силилась открыть свою папку, и наконец она поддалась. – Этот «корпоратив в бухгалтерии» дико надоел. Приступим. Предъявите лицензию на работу, справки вот такого и такого образца…

– Ах, вот как! Это вы зря затеяли, – лицо Недотры исказилось в ярости, затем она и её коллеги злобно ощерились, начали доставать справки и тыкать мне их в лицо. Я флегматично сгребала их в сторону и доставала всё новые, какие-то просто фантастические документы.

«А что, бывают справки из ресторанов быстрого питания?!»

– Ну-ну. Кто ещё тут затеял…

Остальные коллеги пытались окружить ребят и поставить их в новую очередь.

– Я из рода сирен, выкормыши! – шипела оппонентка, брызжа слизью и отшвыривая бумаги, в которых утопала.

– Окружают, братцы, – Сват подумал секунду и вдруг согнулся и закашлялся. – Нидотра! Ой! Ханая!

– Тебе плохо? Что с тобой? Говорила тебе не курить! – подбежала к нему Рысь.

– Да погоди… Подожди. Эх-хе-хе!

– Так ты от смеха! Ёлки! Я уж испугалась, что довела тебя эта кикимора…

– Да, нарвались мы на нечисть, – вздохнул Барс.

– Точно, шишиги! – Сват пытался отсмеяться. – Не произносите её имя слишком быстро.

Из кустов и мхов к нам подбиралось всё больше других кикимор. А наша дива вновь исходила пятнами и сверкала глазками. Странный глист всё время поддакивал ей и, листая языком стопку бумаг, выдёргивал и жевал понравившиеся листы.

«Как сделать, чтоб Сват не порубал их бердышом? Продолжать опустошать папку и нести бред!»

– Погодите, дамы, у меня подтверждённые нотариусом оттиски, линогравюры имеются. В трёх экземплярах.

– Это не тот нотариус! Тот работает в каждый пятый вторник полной луны, так что вы не могли к нему попасть! – фыркали болотные создания.

– Могли! По новому календарю, ваш – устарел и недействителен с позапрошлой зимы.

– Ту белобрысую беру на себя, – процедила наша блондинка, перехватила скатерть поудобнее и прошла мимо меня.

Я вошла в раж, но их было больше, и им было чем крыть. Они специально не предупреждали ни о чём, не давая ребятам возможности даже галочку в правильном месте поставить. Однако недолго веселье продолжалось – вскоре в моей папке стало пусто. Глист Ромуальдо под шумок воровал и жевал мою качественную бумагу и бересту!

Мы уставились друг на друга – я и Ханая. Заведующая этих болот не сдастся из принципа и желания сохранить авторитет перед коллегами. Но я не отвела взгляда даже тогда, когда Ромуальдо сладостно присосался к бородавке на её щеке.

– Я демотиваторы в две тысячи седьмом смотрела, не демотивируешь, – тихо оповестила я. Рука моя демонстративно потянулась к пустой папке. Селиновна, в свою очередь, довольно потянулась к листку, что желтел у неё в кармане на пузе. Она хищно улыбнулась, отчего фиолетовая помада её потрескалась. Я ответила сдержанной улыбкой, а в мыслях панически танцевали обезьянки.

«Папка пуста. Блеф – это здорово, но – до определённого момента».

И тут случилось самое прекрасное, что может выдать невоспитанный, противный симбионт.

Ромуальдо с фанатичной любовью посмотрел на свою хозяйку, выпалил выученное для клиентов: «Сидим у вас, не даём разжиреть!» и… сожрал последний листок Недотры.

Время замедлилось. Она замерла, с ужасом глядя на это упоительное действо и мои радостно приподнимающиеся брови. Другие кикиморы пригнулись и зашипели.

– Бито! – шепнула я и поспешила закрыть свою пустую папку.

«Хороши козыри в учрежденческой игре, только вот колода закончилась…»

– Ё-моё, можно было вплавь или на летучем транспорте?! Почему не сказали, садюги? – в отчаянии выкрикнул посреди шипения Сват, указывая на какой-то пункт мелким слившимся шрифтом.

– Ё, может, и ваше. Докажите это юридически. И заплатите налог на транспорт, который хотите приобрести.

– Ох. Сейчас я докажу-у… – вздохнул Ален. – Сейчас так докажу!

– Угрожают! Убиваю-ют!

– Стойте! – завопила я, пытаясь прекратить вновь начавшийся балаган. – Вы мне бумагу качественную и бересту должны! У меня как минимум шесть свидетелей.

– Это издержки производства! – заверещали зверюги проклятые. – Вы ещё пошлину не оплатили на то, что мы ваши документы рассмотрели!

Я тяжело вздохнула, и из моего кармана выпала последняя, самая маленькая из всех сегодняшних бумаг, бумажек и бумажулек.

Маленькая красивая болотница подняла её и протянула мне. Пока протягивала, что-то увидела, отпрянула и спряталась за травинками.

– Что там?! – подскочила ко мне уже опьяневшая от Рысьих предложений кикимора-блондинка и дыхнула отвратительным перегаром. – Мелкие читать не умеют, но знакомые буквы видят.

«Направление ко двору. О.», – обречённо прочитала она в вензелях. Весь цирк печально сник. Пара молодых кикимор, тайно передавая друг другу шкалик беленькой и тихо хихикая, поспешили удалиться в глубь болот. Остальные стали кричать, проклинать и прогонять нас, швыряя в воздух ворохи «битых» бумаг.

– Сколько макулатуры на вас изошло! – вздохнул Сват. Он прищурился и увидел, как маленькие суетливые болотные существа выстроились в цепочку, указывая огоньками путь. И скомандовал. – Пошли.

– Сотрудницы в состоянии опьянения на рабочем месте! – крикнула я напоследок, но Рысь, оплот адекватности в нашем коллективе, уже оттаскивала меня от них.

Выйти из этого страшного «веселья» нам помогали болотницы: они пищали и подсказывали, где нам, тяжёлым человекам, дальше ступать. Машка-Мышка быстро позабыла обо всех невзгодах – пара светящихся существ забрались ей на плечи и явно заинтересовались блестящими серёжками-гвоздиками, которые та носила. Немного подумав, она сняла их и поднесла на ладони к болотницам. Существа радостно запищали и взяли одну серьгу. Мышка пыталась объяснить, что это парный предмет, и когда они взяли вторую, то обнялись и спрыгнули в траву.

Мы поделились запасами, поблагодарили этих забавных жующих глазастиков и уже по твёрдой земле ушли с ночным ветерком и шелестом зелени в лунный закат.

– Вот она, магия бюрократии! – улыбнулся Ален, глядя на мою пустую папку. – Самое чёрное колдовство.

– Ага, у меня тогда синее! – засмеялась Рысь. – Парочку жаб-таки удалось нейтрализовать. Синяя и бурая магия!

– Какая-какая? – переспросила я.

– Ну, слово «бюрократическая» местным трудно выговорить. Вот и будет бурая.

– О, если б тут ещё ксерокс придумать… – потёрла я руки.

– Ксе… что? В моем доме не выражаться! – с восточным акцентом проговорил Барс, и мы снова засмеялись.

Глава 10. За базар отвечаем

…Рынков много существует:

В странах, весях, городах.

Где продуктами торгуют,

Где играют на торгах.

Но базар — другое дело.

Рынком это не назвать.

Это как живое тело,

Можно вечно изучать…

А. Ястребов

– Что скажем князю? – пробормотав это, я проснулась от тряски и прислушалась. Точно! Мы под утро напросились в телегу к двум извозчикам, которые не испугались странной компании и за пару монет согласились подвезти нас до базара.

– Лес защищать? Дамочка, вы в своём уме? – бормотали они, сидя впереди и управляя двойкой лошадей, скрытые грязным тканевым навесом, который показывал искажённый театр из их теней. – От кого защищать? Мы тут боремся за каждую полянку, рубим-корчуем. Нам бы от него защититься, от этого леса-то.

Отвечали они, судя по всему, на рысьи вопросы на тему экологии. Природа повелевает здесь, и хотелось бы себя сохранить от напастей.

– Эколухи, – вздохнул подпрыгивающий на кочках, как и все в этой кибитке, Ален. – Те, которые драться за экологию едут в синтетической одежде да мировое искусство замазывают «химотой» из баллончиков…

– И на асфальте сидят, заставляя тормозящие авто расходовать больше топлива в атмосферу, и с помощью гаджетов про эту самую экологию втирают. А на субботник в парке хрен кого затащишь! – подытожил Шура. – Ну ездили б на конях тогда, а не на автобусах.

– А это насилие и эксплуатация животных! – язвительно ввернул Сват. Мышка смотрела то на одного, то на другого чуть ли не с открытым ртом.

«Какие современные темы посреди… а посреди чего мы?»

– Приехали! – объявили нам через час тряски под пологом по жаре. К скрипу колёс, шагам и фырканью лошадей постепенно добавлялись шумы разговоров, напевов, звонов и стуков. Звуки приближались, намекая на оживлённое место, такое непривычное среди лесов.

«Что там, за этой тканью? Я увижу мир. И он увидит меня».

Волноваться было некогда: выдворили нас из телеги быстро и бесцеремонно – вот как меняются благородные люди, когда получают обещанные им монетки.

– И впрямь базар в самых масштабных представлениях! – разминая занемевшие ноги, заявил Ален. – Тут тебе и ярмарка белорусских товаров, и ковры персидские, а вон то огромное крытое – склады знаменитых китайских умельцев.

– Ага, а отправка задерживается потому как колесо сломалось, а извозчик напился, – захихикала Машка-Мышка. – Открываем спор с продавцом.

– Как бы здесь не потеряться и не остаться без портков? – Шура почесал макушку.

– Посмотрим, как, – процедил Барс с травинкой во рту.

Посмотреть было на что, и это мягко сказано. Масштабы круглогодичного торгового бедствия поражали любое воображение – даже наше, современных избалованных цивилизацией потребителей, живущих в эпоху изобилия.

– Князю мы скажем: «Ну что, доигрался? Инопланетяне пришли!» Но это на самом деле ещё предстоит обдумать и посмотреть по обстановке, – ответил на мой утренний вопрос Сват. – За мной, дети мои!

Он погладил усы, поправил пояс и решительно направился в гущу событий. Мы, крутя головами, последовали за старшим в нашей группе экстремальных туристов.

Даже джинсы и кеды не выделялись среди разношёрстной публики, и мы легко влились в её галдящие потоки. Даже словом «люд», которое оказалось всеобъемлющим, обозначающим не только человеческих особей, здешний контингент трудно было назвать. Но на фоне различных посудин, пёстрых ковров, сушёных змей и кучи других странных товаров, а также бьющих с разных сторон запахов, какофонии из криков зазывал и покупателей, стуков кузнечных молотов, бряцания и бульканья всё сливалось в абстрактную картину в стиле Кандинского. Нас подхватил один из мигрирующих потоков толпы, и под её многоголосье мы вплывали в гущу дымящегося и шумящего живого моря.

Какая-то бурлящая жижа в чане сбоку едва не ошпарила мою многострадальную ногу, мимо прошмыгнули мелкие ушастики, а ушлая бабулька-торговка попыталась схватить меня за загривок иссохшей когтистой лапкой – она попросту затаскивала клиентов к себе, чтобы продать какую-то мелочь.

«Хороший менеджмент!»

Я увернулась, обтекая собой цепкую руку, – и откуда только это волнообразное движение взялось?

– Пеленание и жалелки взрослым – скидка! Мы разрешим вам себя простить и придумать себе лучшую жизнь! Сами-то не справитесь. Только сегодня! – проорало мне на ухо нечто похожее на муравьеда. Тем временем мой взгляд упал на импровизированную сцену, стоящую посреди всего этого мракобесия, где субтильная молодёжь в кафтанах не по размеру и вытянутых модных портках вальяжно расхаживала туда-сюда и рассказывала забавные случаи из жизни – в основном про громкие результаты работы кишечника и продукты его жизнедеятельности. Народ смеялся. Но когда выходил кто-то с интересными шутками, происходил дисбаланс: люд не давился от хохота, а только проходил мимо, жевал и скучал. Я подошла поближе и ничего не жевала.

Молодая девушка, вполне человек, если бы не фиолетовые раскосые глаза и не змееподобные отростки ниже пояса вместо причёски, рассказывала забавные истории. По юмору немного не дотягивала, но это было интереснее, чем «планка» здешнего юмора у того места, где заканчивалась её шевелюра.

«Шевелюра-то – шевелится!»

От этого наблюдения меня пробрало на смех. Сообразив, что смеюсь от ерунды, придуманной собственным мозгом, вообще засмеялась в голос. Рядом со мной тоже кто-то хохотнул. Девица приободрилась, начала бойко сыпать шутками. Публика оживлялась, иногда на сцену летели остатки еды, но это здесь было нормой.

«Шутка может быть какой угодно, но если её хорошо обыграть – получается самое то».

– Вы отличная публика, пока! – дева лихо спрыгнула с помоста, чтобы дать выступить следующему участнику. Она поблагодарила меня, а я ответила своё привычное «да ладно» и махнула рукой. Девушка тихо пояснила, что состоит в клубе «юморисков» – рисковых бунтарей в юморе, которые не хотят шутить на привычные темы. Им трудно выживать в мире публичных выступлений, давят «коллеги»: нужно шутить про то, что смешно народу. А это, к сожалению, понятно – что. И в этом мире интеллигентам приходится скрываться от облав, так как многим не нравится шутки на темы и травмы, которые не принято обсуждать.

«Интересно, смог бы кто-нибудь грамотно про Каше-поле, как говорит Машуля, постендапить? Наверное, это было бы последнее выступление».

Попрощавшись с юмориской, я отыскала взглядом пятно с длинным чубом и светлыми глазами, рядом с ним пятно поменьше с ровно стриженным каре, в безразмерной одежде и с любопытной мордахой. И пошла к ним. Остальные из нашей шайки бродили неподалёку и весьма вписывались в местный вырвиглазный колорит.

– Чем не торгово-развлекательный центр? – спросил Шура, крутя головой почти как сова.

– Экстраверта кусок, любитель толпы и сильных женщин… – проворчала я.

– Чего? Проклятия шепчешь? – хохотал он, лавируя со своей хозяйственной светловолосой избранницей в толпе. – Знаешь, что?

– Что.

Без вопросительной интонации я посмотрела на них обоих с видом, олицетворяющим мрак всех вампирских подземелий.

– А то, что ещё утро! – изрёк великий бард. – И всё верно, ты ещё должна бухтеть.

Я подумывала запустить чем-нибудь с ближайшего прилавка, но Шура быстро переключил внимание и, заметив что-то небывало интересное, с криком «О!» потащил Рысь поглазеть на это.

– Поливания лечебной грязью, – Мышка перечисляла всё забавное, что успевала увидеть. – Гипноз всех глаз (до восьми включительно), припарки и приправки, травки и лечебные козявки. Перо пятакрыла, жабры щукохряка… Это, видимо, свиной отдел.

– Килька-банк! Оплата сельдью не принимается! – забулькало сбоку.

– Ясно, – осторожно сказал Сват, пытаясь обойти пузатого, сердитого и довольно настырного субъекта, смахивающего на водяного из старых сказок. – Понял, понял, только форель!

– Язык твой – враг твой, – бросил Свату Барс, проходя вперёд. И был прав.

– Какая форель?! – возмутился водяной, и усы его встопорщились, как у моржа. – Проценты видал? Курс знаешь какой? Ничего не ведаешь, дурень!

Теперь встопорщились усы Свата. Не желая смотреть этот спектакль, я тоже прошла дальше и залюбовалась пестротой окружения.

Спустя минут десять мы договорились встретиться у высокого цветного столба с ленточками на поле, далеко в стороне от базара.

Ален, Барс и Сват болтали с оружейниками, делились технологиями, что-то спрашивали.

«Конечно, куда ещё их могло потянуть!»

Мы с Мышкой походили, посмотрели, но, как бы я ни скрывала, хождение за покупками – мой персональный ад. Видимо, Шура накаркал, и утреннее состояние настигло меня.

«Куда мы зашли? Где все? Ненавижу шопинг. Пришёл, увидел – купил! А не бесконечные хождения по мукам меж рядов».

– Эх, Мышка. Чтобы продолжить путь, нужны кони, хотя бы не волшебные. Иначе долго мы тут будем мытарствовать, а ноги не казённые.

– Да. Только… ты ездить умеешь? – любопытно оглянулась по сторонам девочка.

– Как сказать… – я почесала макушку, думая о том, как под этим солнцем, наверное, выгорают волосы. – Не умела. Но одна животинка быстро научила – скакнула на полтора метра вбок и вниз, когда испугалась сигналящего от радости бестолкового грузовика – как же, женщина на коне! И так понёс меня тот конь, что в итоге вытащить ноги из стремян и слететь с него было лучшим решением.

– Килька-банк с процентами за каждую кильку, ну оч-чень вкусная! – надоедливо мурлыкало в мозгу. – ВыТыБанк, где вы – сеньор – превращаетесь в ты – тыква! Хрякофф-банк – при как танк!

– Амбициозно… – процедила я. Услышав стук копыт, потащила Машку за руку в сторону звука, пока мы не упёрлись в деревянные денники, куда заводили прекрасных животных – лошадей и… не совсем.

– Кто это? – спросила я, уставившись вверх, на довольные морды в широких стойлах.

– Динозавры, – просто ответила Машка. – Эти маленькие – велоцирапторы, судя по когтю на задних лапах. А те, на которых ты смотришь, кажется, ютарапторы. Что ты на меня так уставилась? Многие дети динозаврами увлекаются, я ещё что-то помню про них. Тут не только лошади всех таскают! Правильно, не всё ж им одним это делать.

– Эм… у них это… пёрышки, – удивляясь познаниям своей спутницы, я сделала руками как бабочка крылышками «бяк-бяк».

– Да, учёными доказано… – с умным видом начала она.

– Эй! Девки! Чего руками машете, она ить щас откусит! Будете брать скотинку али нет? – из-за стенки денника вышел сухонький дедушка в полосатой рубахе, подпоясанной ярким кушаком, и насупил густые седые брови.

– Человек! – удивилась Машка.

– Э-эх… человек, – протянул старик, потёр поясницу и посмотрел на нас. – Человеком ещё надо стать. Заслужить… Ну, что надумали, верещуньи? Для себя, для сестрёнки или обеим скакунов подавать?

– А сколько они едят? И выдержат ли нас? – осторожно спросила я.

– Тяжелей видали! Каким макаром ездите? Какое седло для проверки нацепить-то? – хмурился дедок, видя наше замешательство. Вглядевшись в нас бесцветными глазами на изрезанном складками сухом обветренном лице, он поднял кустистые брови. – Та-ак. Цены наши вон, на заборе написаны. А всё, что на заборе пишут, – правда, известное дело!

Теперь у Мышки поползли брови на лоб. Мы посмотрели на покосившийся и посеревший от времени заборчик. Действительно, ориентируясь по местным расценкам, цена была адекватной. Но она была перечёркнута, и под ней была наспех написана в два раза большая. Затем и эта сумма экспрессивно перечёркнута и написана старая цена. На моё вопросительное выражение лица старик махнул рукой.

– Это мы с Аркадием поцапались, он зарплату большую хочет и дело расширять, а я говорю – никто не пойдёт за такие цены к нам. Вот оставлю бренный мир и ентот, как его… бизнес, во! И пусть чего хочет творит – буду сниться и душить заместь жабы. О, вот и Аркашка мой чапает.

К нам, прихрамывая, приближался настоящий одноглазый исполин – циклоп. Плотное телосложение его было упаковано в синие шорты с подтяжками, на огромных пухлых руках с засученными рукавами дорогой сорочки сияли модные браслеты. Красноватый глаз высокомерно взирал на нас с круглого краснощёкого лица.

– Вот вам наставник, – крепко поздоровался с ним за руку дед. – Обучаем здесь только мы, других не найдёте.

«Инструктор по вождению. И в этом мире! Никуда мне, похоже, от этого не деться!»