Текст книги "Нечто большее"

– Делать нечего, попробуем на мои монеты освоить управление совсем не лошадью, – вздохнула я, глядя на Мышку, стоящую рядом со старичком.

Циклоп молча вывел уже засёдланного и весьма недовольного этим динозавра. Затем снова оглядел нас с головы до ног, молча бросил в меня две грубых краги с защитными полосками из чепрака и так же молча указал рукой наверх, на спину древней рептилии.

– М-да, не сивка-бурка ни разу, – заметила вслед мне Машка-Мышка.

– Отчего ж нет? – послышался голос старого конюшего. – Девонька, ты коня всех мастей сразу представить можешь? И сивой, и бурой, и каурой?

– Нет, – захлопала глазами она.

– Теперича на егойные перья погляди, курносая, – засвистел смехом дед. – Вот тебе и сивка-бурка, вещая каурка! Встань передо мной, как лист перед травой, как осень пред весной. А вещая она от того, что непогоду чует и беду лучше других животинок.

У меня спёрло дыхание. Рептилия явно не желала никого возить. Циклоп зарычал, динозавр припал вниз как верблюд, и я взгромоздилась на спину одного из созданий, которые здесь вовсе не вымерли, а оказывается, живут вместе с людьми.

«С такой высоты не грохнуться бы. Зато удобно следить за Мышкой, если что. А если что – это что?»

Аркадий вздохнул, мол, как всё надоело. Голова пышнотелого исполина была почти на уровне с головой динозавра, он взял того за сбрую и повёл на окружённую кустами поляну. Потом отпустил, и я попыталась справиться с управлением излюбленным методом – наобум. Но здесь он не подходил – из-за опасности сделать не то и быть затоптанной или выкинутой. Пару раз рептилия замечала боковым зрением мои конечности и пыталась их откусить. Тогда я села не как нормальные люди, а заложив ноги назад, как древнейшие воители. Оказалось, на седле даже были специальные выемки для ног.

– Аркадий, почему ты это не сказал?

Циклоп посмотрел на меня как на дуру последнюю, чуть склонив свою круглую лысую голову. И захохотал.

– Любовь к издевательствам над новичками неискоренима у некоторых инструкторов, да? Надо же как-то развлекаться! Ещё и деньги за это получать.

Аркадий жестами давал противоречащие друг другу команды, а я старалась успокоиться и делать всё в той последовательности, в которой он показывал. Но это было невозможно. Злились все – и ящер, и циклоп, и я. Всё было бесполезно, вновь я чувствовала себя тупым поленом. Потом инструктор показал круговыми движениями рукой, где я должна ездить, и пошёл на перекур.

Я осталась с «курицей» один на один. То один, то другой недоверчивый глаз косился на меня. А обладатель одного-единственного, красного, как светофор, тем временем болтал с дедушкой.

– Так он всё-таки умеет разговаривать! – зашипела я, и динозавр, услышав это и подумав неладное, резко рванул вперёд. Позвонки мои хрустнули, и я, как макаронина, колыхнулась, удерживаясь за бегущую тварь на честном слове и такой-то матери.

Спустя какое-то время почти удалось справиться с управлением, и мы с чудовищем стали наматывать широкие круги. В моих неказистых перчатках была уздечка, и я вспомнила чёрные, богатые, без лишних деталей перчатки жнеца.

Успев подумать только «ой!», быстро обнаружила себя валяющейся под кустом.

– Чё, «девятку» не можешь сделать?! Раптора купила, «ехать» не купила! – заорал циклоп.

– Сделать – что? – я встала через боль, потирая ушибленную ногу. Опять ту же самую.

– Отрежу обе ноги! Ни хрена не видит, куда едет! Догоняй!

«Что ж они орут постоянно? Кое-что не меняется ни в каком мире!»

Не упуская из вида Мышку, я злобно захромала за кусты и увидела, как довольный раптор валяется и крутится в пыли лапами кверху.

– Ну, курей ощипанный, не нравится тебе работёнка, понимаю, – я подошла ближе и медленно отцепила от себя гигантские репьи. – Давай так: я тебя веду к хозяину, и на этом закончим занятия. Эту категорию мне не освоить.

Раздался тонкий, еле различимый свист, ящер подскочил, бодро потрусил к хозяину и ткнулся мордой в его огромную ладонь. Аркадий с нескрываемым облегчением увёл питомца. Я похромала до Мышки, которая изо всех сил пыталась не смеяться.

– Ты и десятой части не делаешь того, что надобно. Ездить никогда не сможешь, – прогудел упитанный циклоп.

– Аркаш, ну, ты это… – начал было дедок.

– Бать, не встревай, не сыпь соль на рану! – грянул тот, резко развернулся и ушёл. Старший конюший развёл руками. Мы расплатились с дедушкой третью от суммы за сомнительное обучение.

– Не переживайте, питомцы не виноваты. И вам здоровья!

– Да чего уж там…

Попрощались со стариком и пошли дальше.

– Явное ОКР у этого Аркадия, – Машка (молодёжь куда подкованнее нас в психологических терминах!) пыталась подбодрить меня, а я думала, что скажу нашим об отсутствии монет и транспортного средства и что делать дальше. Шли мы в сторону поля, где должны были позже встретиться всей командой. По пути увидели ручей и подошли умыться и попить. – Сейчас одно сказал делать, через секунду другое, ящер бедный путается в своих лапах. Квест невыполним.

– Мы и на конях не джигиты, Мышк. Так что – ты права. Интересно, насколько сейчас тревожится Рысь из-за того, что ты со мной.

– Почему? – не поняла Машка.

– Ну как же! Я же чудю.

Она засмеялась и обняла меня. Это было настолько неожиданно, что я замерла и каким-то деревянным движением погладила ребёнка по спине.

– Ладно, прорвёмся, Мышка, везде на пузе проползём, и ничего с нами не случится!

– Ну, а я о чём? – улыбнулась она и брызнула водой. Я плеснула по ручью, и радуга брызг полетела ей в ответ. Всё-таки хорошие у нас подростки. Просто ими не занимается никто. Или так занимаются, что лучше бы отстали.

Солнце перешло через зенит. Неужели мы полдня здесь мытарствуем? От меня шёл пар, как после бани: на увлекательный аттракцион ушло немало калорий. А их тут надо экономить.

– В этом мире всё наоборот – худеть не надо, нужны силы и энергия. А в нашем все на диетах торчат, – я смахнула воду со лба.

– Здесь надпись на заборе – истина, а в нашем мире – я молчу, что! – хихикнула Мышка.

– А кое-что и кое-кто везде одинаковы, – грозно изобразила я двумя руками что-то типа фонаря во лбу, и мы засмеялись. Но я быстро прервала пантомимы, указывая пальцем вверх. Мы присели и затаились. Недалеко от ручья, в стороне от базара, были невысокие протяжённые горы. Оттуда доносился какой-то протяжный страдальческий звук. Было похоже то ли на плач огромного младенца, то ли на завывания зверя.

Я оглянулась на Машку, подумав, насколько рискованно тащить юную спутницу неизвестно куда. Мы смотрели друг на друга, слыша редкие душераздирающие стоны. Однажды в своём мире я слышала подобные звуки из-за двери – оказалось, что человеку требовалась незамедлительная помощь, и вот-вот могло стать поздно.

«Если бы не этот случай, понесло бы меня сейчас непонятно куда? М? Чтобы я, да никуда не влезла…»

Машка быстро вытащила блюдце из-за пазухи. С собой у неё были яблоки на перекус. После напряжённого, но непродолжительного просмотра она вскочила на ноги.

– Пошли! Я уже не ребёнок, – по-взрослому вздохнула Мышка.

– Мы не знаем точно, что там. Может, это ловушка. У тебя кроссовки тонкие для таких острых камней… – безжизненно начала я.

– Плевать. Я посмотрела – камни, горы, кто-то ревёт. Идём ребёнка спасать или как?!

«Ох, моралей потом будет! Но разве мы бросаем кого-то в беде?»

Крадучись, короткими перебежками мы двинулись навстречу неизвестности. Плач существа становился громче, а значит, двигались мы правильно, как блюдце и показывало. Мелкие деревца, мох и цветки умудрялись расти и неплохо себя чувствовать на этих камнях. А они то и дело подводили, срывались из-под ног и с гулким звуком падали вниз, куда лучше было не смотреть. Нас вело к одной из пещер длинной горы. Плач звучал реже, но всё ещё доносился из одной точки – это чуть больше обнадёживало и говорило не о западне нежити. По всем мифологиям: если плач или зов быстро перемещается, то это точно ловушка.

– Конечно же нам туда, – процедила я, протискиваясь с какой-то палкой в длинный проход меж сталактитов и сталагмитов, гигантскими зубами преграждающих путь. Машка выудила из кармана маленький походный фонарик, который недавно подарил ей Барс. Стенания становились редкими. Мы остановились, пытаясь услышать следующий звук. Но его могло уже не быть. Подумав одно и то же, мы переглянулись и пошли быстрее.

В гроте становилось всё темнее и холоднее, воздух не двигался. Машка, оставаясь чуть позади, вдруг взвизгнула, а я одновременно наткнулась рукой на что-то мохнатое и липкое. Представив огромного мохнатого паука, я тоже чуть не заорала, но кто-то опередил меня и горько завыл утробным голосом. Обеих чуть не посетил товарищ Кондратий, но я решила отложить эмоции на потом и приглядеться. Нечто мохнатое оказалось застрявшей между камней огромной пушистой лапой с когтями. С них капала струйка крови. Я стянула верхнюю рубаху, оставаясь в исподней.

«Благодарность домовому нашему большая – обрядил нас в дорогу потеплее».

– Мышка, ногой в воротник упрись и рви! А я пока… – я начала быстро ковырять окровавленные камни палкой и разбивать ногой, благо порода была не из твёрдых, а из вполне себе выветриваемых, а-ля каменные грибы. – Нормальный такой ребёночек! Потерпи, дружок.

Словно в фильме ужасов, я бешено ломилась, вдыхая пыль, и наконец сдвинула клятый камень. Лапу можно было спокойно вытащить, но она безжизненно свисала. Мы с Мышкой вновь посмотрели друг на друга бешеными глазами и ринулись выползать на выход. Заметив над головой узкую лазейку на поверхность в гроте, мы кинулись впихиваться в неё. Обойдя, а точнее, облетев, как ниндзя, часть горы, где застряла лапа, мы увидели существо чуть крупнее динозавра с длинным хвостом. Оно замерло и не издавало ни звука.

– Вдруг оно сейчас нападёт? – осторожно спросила Мышка.

– Разумный вопрос. Но как-то поздно быть разумным.

Бледные, мы съехали вниз, царапая о камни локти и колени. Подойдя ближе, заметили, что существо тяжело и редко дышит. Из прикрытого глаза вытекала крупная слеза.

– Сейчас тоже заплачу, – сказала Мышка.

– Нельзя позволить двум детям горько плакать, – я проглотила ком в горле, и мы быстро перевязали невиданному зверю лапу, используя рубаху как бинт и свои пояса как жгут. Затем на счёт: «Раз! Раз!» стали толчками массировать пушистую тушку. То ли шерсть, то ли пух, то ли мягкие перья колыхались от движений и лезли в лицо.

– Это детёныш глупый, – я старалась не сравнивать его с вагоном электрички, но получалось плоховато.

– На дракона похож, – Машка была без сил, чумазая, но продолжала помогать. Заметив ручей неподалёку, мы стали бегать до него и обратно, принося в листьях, а потом просто в ладонях воду, и на свой страх и риск вливать её зверю в изогнутую розовую пасть.

Ужасное, оглушающее и сводящее с ума шипение дало нам понять, что оно очнулось и испугалось.

– Если вздумаешь нас сожрать, – я грозно посмотрела на прижавшееся к камням нечто с огромными клыками и длинным языком и тяжело плюхнулась рядом с потухшей от усталости Мышкой, – то я не знаю, что. А вот что я точно знаю, так это… Машуля, ты умничка! Мы, мелкие людишки, оказывается, кое-что можем.

Так мы и сидели, от усталости равнодушные к опасности, тяжело дыша и считая точки в глазах, пока дракончик периодически шипел на нас. Затем он дёрнулся и уполз к ручью.

– Вот она, благодарность, – хмыкнула Машка. – А мы тут сидим. Без транспорта. Без мечей. Без дома.

– Ага, – ответила я, потирая висок грязной рукой. И мы… рассмеялись.

– Погоди! – осеклась она. – А вдруг сейчас его родитель явится и точно нас сожрёт?

– Не сожрёт, – я вяло указала на темнеющий узкий лаз в горе. – Лапы слишком толстые. И пушистые.

Теперь мы могли пройти часть горы насквозь, между камней нас вряд ли кто-то, кроме встревоженных летучих мышей, достал бы. Мы продвигались, помня, что ребята скоро начнут нас искать. Это не столько тревожило, сколько грело душу.

– Сегодня день бешеных животных и моих мучений. Хотя… знаешь что? – я сделала многозначительную паузу. – Это всяко интереснее шопинга!

– Это? – удивилась Мышка. – С дрожащими мышцами, задыхаясь в поту и крови, освобождать огромную лапу, которая может пронзить когтями насквозь?

– Мы волчатники или где? – смахнув пот с широкого лба, я уперла руки в боки. – Шагом марш!

Наконец мы вышли на свет, собрались пару минут отдохнуть и продолжить спуск. Часто спуститься с гор труднее, чем подняться.

Солнце двигалось к закату, вовсю румяня начинающийся вечер.

– Природа удивительна и прекрасна. И ужасно жестока, – прокряхтела я, по-паучьи перелезая холоднеющие камни и помогая осилить их юному поколению.

– А животные неблагодарны, – хмурилась Машка.

– Ты чего ожидала? Целы остались, и хорошо. Мороженку никто за доброе дело не обещал, это было исключительно наше добровольное решение.

– Ой… – вдруг осела Мышка. Я подняла голову и посмотрела туда же, куда смотрела она.

Слева от нас, как раз в той стороне, куда нам предстояло осторожно двигаться, за камнем сидело существо. Оно не шипело и было вовсе не тем, которое мы вызволяли. Но похожим. Зелёных и золотистых волосинок в его шерсти было гораздо больше, оно было чуть крупнее. Казалось, что изогнутая розовая пасть с длинными клыками хитро улыбается, а гигантский беличий хвост распушился от самодовольства. Шерсть поблёскивала на закатном солнце всеми цветами, мягко колыхалась на ветру и напоминала перья павлина.

– Похоже, мы здесь задержимся, – прошептала я.

– Задер-ржитесь, – неожиданно и спокойно сказало существо с рокотанием в голосе. – Если пешком пойдёте.

– Это мы и сами знаем! – от усталости не сдержалась я. Захотелось тут же извиниться за свой тон перед этой драконоподобной гигантской белко-кошкой. – Дракошка.

Я опять глупо и не вовремя рассмешила сама себя. Машка тоже улыбнулась такому названию. Но улыбка держалась на наших лицах недолго: мы ждали, что будет дальше.

– Называйте как удобно. И – да, мы обладаем навыками р-речи, – продолжала гордая дракошка. – Моя сестр-ра благодар-рна за спасение. За это я могу доставить вас куда изволите. В небе сейчас очень кр-расиво.

– В небе? – я икнула. Мышка вспомнила сегодняшний мастер-класс по езде верхом и вздрогнула. – Хы…

– Будьте любезны не сходить с ума. Сейчас вы вполне можете не позволять себе это, – нравоучительно топнула когтистой лапой дракошка.

– А что, так можно? Можно не разрешать себе сходить с ума? – удивилась я.

– До опр-ределённого момента – вполне, – спокойно ответила она. – Меня зовут Фефёла.

Мы с Мышкой, попеременно надуваясь как жабы, краснея и икая, пытались сдержать совершенно неуместный идиотский смех. Друг на друга смотреть тоже было нельзя – это могло привести к взрыву хохота. А рискнуть обидеть такой шикарный транспорт, который может в любой момент передумать и проглотить нас, мы не хотели.

– Как это – по небу? Лететь?

– Пешком идти, ёшкин кот! – передразнила дракошка.

И тут невидимый кизяк дёрнул меня вспомнить про котоход. Я представила дракошек, смиренно летящих одну за другой в воздушной трубе, как в аквапарке, и мои щёки чуть не лопнули.

– Несмотр-ря на вашу неадекватность, моя семья в знак благодар-рн-мн-мности, тоже пр-рогуляется с нами. Мы любим закаты и р-рассветы. И вам пр-редоставляется возможность узнать почему, – спокойно продолжало удивительной красоты и драконистости существо. И резко закончило. – Если пер-рестанете рм-ржать!

Понимая, что могу всё испортить, я кое-как совладала с внутренними жабками-ржаками. Не веря в происходящее, взгромоздилась на подставленную пушистую спину, втащила к себе Машку. Фефёла брала разбег, девочка вцепилась в меня, а я – в мягкую шерсть. Хотелось зажмуриться, что мы и сделали. Затем спина под нами перестала ритмично подпрыгивать от прыжков, и я, подумав, что мы зачем-то остановились, открыла глаза. И они чуть на лоб не вылезли.

«Что-о?! Это реально?»

Под нами простиралась длинная гора со всеми своими пиками, на которые мы с Мышкой ни за что бы не залезли. За горой проплыл суетливый муравейник базара, поле, бескрайние леса…

Несколько других дракошек появились рядом, щуря хищные глаза, – видимо, тоже стартовали откуда-то с гор.

В расписном свежем акварельном небе свободно разливались все оттенки – от тёмно-фиолетового и вишнёвого сверху, через все розовые к золотым и пронзительно-светлым оттенкам к низу. Что-то торжественное, невероятное и божественное наблюдало нас и распространялось вокруг. Холодный ветер хотел сорвать волосяной покров и оставшуюся одежду, забивал нос, мял лицо – этот резкий контраст после жаркого дня, кажется, чересчур положительно повлиял на мой мозг.

– Что ж ты, кадмий оранжевый, с душой моей делаешь! Краплак красный! – орала я.

Дракошка, скосив на нас огромный глаз, совершила плавный поворот и ушла в свободное падение. Машкин нос уткнулся мне в спину, а я начала орать частушки про несчастного мальчика с гранатой и всё, что в голову придёт. – Неаполитанский оранжевый! Машка, открой глаза, вот он – не цвет, парадокс!

Ощущение свободного падения и мягкого набора высоты приводило в какое-то трансовое, экстатическое состояние, и было совсем не до холодного ветра и сдерживания себя.

Вскоре другие кошки отделились от нас с Фефёлой, продолжили кружить по небу, вытягивая лапы, резвясь и впитывая в себя красоту и свободу сказочных видов. Вряд ли наш полёт длился долго, но теперь я поняла знакомых десантников, которые с таким трепетом рассказывали, какая в небе красота. И тишина… если бы не я и визжащая Машка…

Совершив несколько умопомрачительных кругов, мы стали снижаться к полю, на котором договорились встретиться. Пришло время снова посмотреть вниз. И удивиться.

По земле прямо к месту нашей встречи неслись три огненных коня. Они были механическими, двигались размеренно, с точно заданной скоростью и траекторией. Какое-то топливо сгорало внутри и снаружи – кони были почти полностью охвачены огнём. Когда чудо-механизмы снизили скорость и огня стало меньше, на них обнаружились чёрные от копоти, кашляющие, но до жути довольные Трус, Балбес и Бывалый. Точнее, Ален, Барс и Сват. Дым валил и коптил всё вокруг, в том числе их воодушевлённые физии.

– Это ещё что за Арвак и Альсвинн? – прокричала я, припоминая вечно скачущих коней из северной мифологии.

– А это что за грифоны на максималках?! – истошно закричал Шура, не отводя от дракошек квадратных глаз. Сам он с Рысью подлетал на ковре-самолёте. Вдалеке за ними бежали и что-то кричали какие-то не внушающие доверия субъекты.

– Аладдин, ты што ль? Тю! Лампу-то в комплект к ковру не дали? – заржала то ли обугленная троица, то ли кони.

Сомнительные личности добежали до нас и, не давая нам пояснить друг другу, что произошло, начали совсем некрасиво себя вести: ругаться наперебой и с проклятьями требовать чудо-ковёр.

– Чего это вы товарищам ковёр дефицитный не отдаёте? – поинтересовался Сват.

– Никакие они не товарищи! – возмутилась Рысь и затараторила. – Украли его у какой-то бабушки, воры настоящие! Ну мы их обезвредили, хотели ковёр вернуть, а он как понёс, а той бабушки след простыл, а время-то уже ого-го, вот как получилось!

– Воры, значит… – Ален спрыгнул с коня, и на чёрной физиономии его заиграла ничего хорошего не обещающая улыбка. Борода выглядела как проволочная, приклеенная к чересчур загримированному под Отелло лицу. Он выдернул из-за пояса арапник.

– Ты, мужик, не лезь! Наше дело! – закричали наперебой воры и окружили ковёр. – Давай, снижайся, парень! Ковёр долго не продержится, заряда не хватит.

Ковёр-самолёт мотало из сторону в сторону – видимо, долетели сюда ребята уже на последнем отчаянном его издыхании.

– У меня хватит, – вдруг заверила дракошка. Ковёр подлетел к ней, и она коснулась его когтем. На разборки людишек ей было абсолютно наплевать. Фефёла игриво обратилась к ковру и несколько раз сжала другую когтистую лапу. – Только не вздумай р-распускаться, а то я себя не сдер-ржу!

«Какая кошка, такие и нитки!»

Негодяи вздрогнули и начали кричать какие-то заклинания. Видимо, пытались изгнать пушистого шайтана.

– Кыш, демон! Парень, слезай, и мы ничего тебе не сделаем!

– Зато я сделаю, – спокойно сказал Барс и вздохнул. – Нарываетесь. Где бабушка живёт?

Вместо ответа воры достали изогнутые клинки. В чёрной руке Свата чудеснейшим образом возник весомый аргумент, сверкая лезвием на закатном солнышке. Шура, слезая с многострадального ковра на подзарядке и галантно спуская Рысь, дёрнул за лямку и перекинул на грудь боевой музыкальный инструмент.

Но не успели мы ничего предпринять, как откуда ни возьмись ураганом налетели какие-то чёрные люди.

– У них тоже чёрные лица. Они что, тоже на горящих конях ездят? – подошла к нам с Мышкой Рысь. Мы пытались понять, что происходит, но, как всегда, это было малополезно.

Толпа людей оказалась действительно чёрной, но не от копоти. От рождения.

– Что-то перепутали! Какие претензии к нашим братьям? А?! – кричали они, закрывая собой нашу копчёную троицу, размахивая копьями и вытворяя невероятные акробатические кульбиты под носом у застигнутых врасплох воров.

Те чуть не присели от неожиданности и ужаса. Из их извинений кое-как можно было уразуметь, что их клан в погоне за драгоценным волшебным ковром незаконно оказался на земле чёрной общины колдунов, которая занималась самой непонятной и дикой магией на много княжеств вокруг. Кожа колдунов была цвета их магии, хотя у той, если серьёзно, вовсе нет цветов. Или есть все сразу.

Все уставились друг на друга, готовые к битве всех против всех.

– Простите, а ваши братья – это они? – интеллигентно спросила Рысь, указывая пальчиком на троих наших любителей механики. Чёрные лица чужаков и чужачек повернулись в сторону вполне себе славянской троицы и распознали «не своих». Но отступать было поздно.

– Стойте! – зычно закричал кто-то, подбегая к чёрным рядам. Это оказался ещё один чернокожий «брат». На голове у него почему-то была ушанка с воткнутыми в неё перьями. Смотрелось это странно, даже в этом странном мире, в этой странной ситуации. – Я жрец племени, шаман, короче говоря.

«А, ну это всё объясняет!»

– Давайте разберёмся цивилизованно, – деловито обратился он к клану воров. – Вы на нашей земле, обижаете наших гостей и должны будете платить прямо сейчас! А мы, как и собирались, вознесём жертвы нашим духам предков.

– В каком смысле «жертвы»? – охнула Рысь. – Никогда бы не подумала, что рядом со словом «цивилизованно» может прозвучать «жертвы духам».

– В прямом смысле. Кормление духов, – повернулся к нам чернокожий обладатель ушанки, показывая всем видом, что мы совсем какие-то одичалые, если обычаев не знаем.

– Что? Живыми людьми?

– Почему живыми-то… – не понял он.

– ЧТО?! – закричала впечатлительная девушка. Жрец отпрянул, разглядывая нас.

– Из вас кто практик, чужаки? В нормальных племенах должен быть, – подозрительно прищурился он. – Вы белые, волхвы у кого-то же были в роду!

Как ответить на его вопрос? Сзади шушукались, активнее всего шептал Сват. Затем я почувствовала мягкий, но настойчивый толчок в спину.

«Ты же у нас по нечисти эксперт!» – вспомнились его сонные слова в харчевне.

Жрец кивнул головой в сторону, чтобы мы, как профессионалы, отошли поговорить, пока всё не превратилось в печальное месиво Каше-поля. Уши шапки подпрыгнули у его лица.

– Предатель, – прошипела я через плечо и шагнула вперёд, чтобы не упасть.

– Не предатель, а умудрённый жизненным опытом человек, – послышалось сзади.

«Если всё пойдёт не так и вы тут поубиваете друг друга, я не виновата!»

Мы отошли в сторону, жрец представился. Имя у него было необычным – Нгомо (в переводе на язык их общих предков – «гремящий»), фамилия Урмис. Шаман в ушанке с перьями оказался вполне спокойным человеком и доступно объяснил, что здесь земля их племени и здесь они почитают духов предков – так же, как в нашем мире шаманы благодарят духов рода, оставляют им угощения. После недолгого разговора мы разошлись по своим сторонам, стараясь на всякий случай не делать резких движений.

Видя вопросительные лица наших доблестных бойцов и бойчих, я не могла не засмеяться. Нгомо тоже хохотал. Уши шапки задорно болтались, а разноцветные одежды рябили в глазах.

– Они чокнутые, эти шаманы, у них практика такая есть, смеяться нарочно, – вспомнил кто-то из воров, презрительно глядя мне вслед. – Сначала просто оскалы и «ха-ха» давишь, потом лыба сама на табло возникает.

Отсмеявшись, я могла произнести только одно.

– Кхе-хех! Всё нормально, начинаем кормление духов.

– Ты в своём уме? – зарычала Рысь, продолжая думать неладное.

– А всегда ли нужен ум? – философски изрекла я. На мои шутки девушка не желала поддаваться. Она отошла, предупреждая, что будет наблюдать за действом и вмешается, когда что-то пойдёт не так.

«Не „если“, а „когда“ – она неплохо нас знает!»

Мы достали из сумок то съестное, что ещё было не тронуто: у кого кусок хлеба, у кого сыр затвердевший. Мышка отдала самое вкусное из яблок. Половина добра была отправлена в костёр – отдана огню. Другая половина была оставлена у столба с лентами.

– Угощать ваших духов, так нормально, – вздохнула Рысь и на выдохе расстелила на притоптанной траве самопьянку. Воры выпучили глаза, а тёмные братья стали кивать и прикладывать руку к сердцу в знак благодарности. Костёр сильно задымился – духи приняли дары.

– Для низших духов – самое то! Ты меня уважаешь? – спросил Свата один из колдунов этой земли, с которым они уже сидели на брёвнышке, тайно распивали честно стыренную со скатерти «чекушку» и делились жизненным опытом. – Тогда духов корми. Война-войной, базар-базаром, а жрать все хотят.

– Ритуальный танец! – обыденно объявил снующий туда-сюда Урмис.

– Сейчас организуем, – гусли Шуры были уже перекинуты вперёд, оставалось вдарить по струнам. Что он и сделал.

– Вот это кардио! – воскликнула Рысь, глядя на кренделя, которые начал выписывать клан базарных воров, пытаясь удалиться с поля побыстрее. – Как только решат зло сделать, так нас вспомнят. Народный пляс поспорит по сложности с любым брейк-дансом.

– Вау! А предки наши были те ещё хоперы! – воскликнула Машка.

Стальных коней наши смельчаки отправили восвояси – к кузнецам, которым из любви к технике помогли доделать их и взяли всего лишь прокатиться – опробовать. А также не забыли подложить в изолированные от огня багажные отсеки в крупах коней по паре бутылок лучшего «топлива» с самопьянки. Кони, испуская клубы дыма, умчали в закат, подгоняя воров ужасающим видом и скрежетом.

Дракошка возлежала на ковре с таким удовольствием и достоинством, с которым обычные кошки лежат в коробках. Чуть позже с небес спустилась её спасённая сестрёнка с заживающей лапой и выплюнула из пушистого рта два наших с Мышкой ремня, использованных при перевязке лапы. Она молча смотрела на нас огромными круглыми глазёнками размером с нашу голову каждый и шевелила ушами. От этого на душе становилось тепло. Чёрные братья завершали обряд, тепло прощались с нами, «безумными бродячими колдунами», осторожно гладили дивных драконов большими ладонями и, празднично пританцовывая, шли восвояси. А мы сидели на брёвнышке – без коней, без еды, просто радуясь, что пережили этот день.

«Вот мелочь пушистая, потискать бы. Так быстро заживляется!»

– Да, неплохо потусили мы в оружейке с кузнецами, – почесал затылок Ален. – Только кони не наши. И это… Деньги у нас это, того… Тю-тю.

– Как это – тю-тю? – вкрадчиво спросила рачительная Рысь.

– Эх, денежка. Как глист сожрал! – виновато пробасил Ален.

– Вон они, те глисты, бегут и танцуют, – спокойно проговорил Барс. – Своего нигде не упустят. Догонять не буду, ты сам виноват.

– Промочить бы их в том ручье! И ещё банки-кредиторы эти!.. – выругался Сват. – Хотя кредиторы и так мокрые, чего их мочить, это водяные всё. Прикиньте, достал один меня с этой форелью, прицепился – чуть кредит не повесил. Пришлось в Спёрбанк обращаться, чтоб скорее перебили настойчивые предложения Килька-банка. Начали тоже втирать всякое. Ну, я их, получается, стравил. Пусть друг с другом развлекаются.

– Здорово придумано! – засмеялся Барс.

– Хватит про мелочи думать, – заметила Мышка. – Мы тут чуть второе Каше-поле не устроили.

Я подмигнула ей, потирая ногу.

– Вы бы видели, как ковёр по этому базару маневрирует, – рассказывал жующий Шура, за щекой его был виден кусок плюшки. – Я после таких наворотов космонавтом стать могу! Вжух!

– Когда я разбежалась с шестом и взлетела к нему на ковёр, стало ещё веселее, – все одобрительно загудели на слова Рыси. – Но в итоге транспорта нет, деньги потратили. И ковёр неизвестной бабуле бы как-то вернуть.

– А где рубаха твоя красная, почему ты в одной срачице? – хохотнул Ален. – И пожёванные ремни, так сказать, б/у, как будете носить, девахи?

– Даже не спрашивай…

Так мы болтали, пока не съели добрую часть орехов, которые Шура с Рысью успели прикупить у какой-то бабули на базаре.

«Может ли вечер такого дня завершиться нормально?»

В небе появилась стремительно летящая чёрная точка. Рысь злорадно посмотрела прямо на меня.

«Не может!»

– Пожалуйста, только не это… – заканючила я.

– Да, – кивнула она с театральной безысходностью, явно издеваясь. – Да.

Никто ещё не понимал, о чём мы говорим.

– Кажется, летающий объект показывает на нас и машет рукой, – любопытно наклонила голову вбок блондинка и мечтательно уставилась на появляющиеся в небе звёзды. – Зовёт. Он же не отстанет.

– Знаю. Поднимаемся, – тяжко вздохнула я.

– Куда? – опешил Сват. Парни обсуждали, куда бы ночевать отправиться, ведь базар на ночь исчезал, как по волшебству, оставляя пустое пыльное поле. Но к такому они готовы не были.

– Куда-куда, в небо! – как нервозный лётчик, сказала я. – Укутываемся теплее! Если здесь май, а в горах ноябрь, то там – совсем февраль.

– Кое-кому сейчас жарко станет, – промурлыкала Рысь. Машка захихикала и по-доброму ткнула её локтем в бок.

«Смеяться надо мной опять удумали. Это тоже не меняется ни в каком мире!»

Рысь с Мышкой, как самые лёгкие, сели на младшую дракошку, а Шура старался более-менее грамотно управиться с уже бодрым и чересчур маневренным ковром. Пока они поднимались в темнеющие небеса, к нам со сверкающими в темноте глазами прилетели ещё три драконоподобных существа с чуть более вытянутыми мордами – одно, большое и белое, подставило спину Алену. Он хотел даже разуться, чтобы не пачкать такую пушистую белизну, но дракошка зашипела, и он, капитулируя, поднял руки.

– Лучше гр-рязная шер-рсть, чем уничтоженный ароматами нос.

Все взорвались хохотом. Меня пробирала дрожь – то ли от предстоящего холода, то ли от предвкушения нового полёта на изумительных дракошках, то ли от очередной встречи с неизведанным, то ли от раздражения на это НЛО.