Текст книги "Нечто большее"

Немного приоткрыла старую покосившуюся дверцу и, едва заглянув в комнатку с мутным колеблющимся светом свечей, отпрянула. Сказать, что там воняло – ничего не сказать, но это мелочь. Мозг пытался принять и обработать невозможную информацию, полученную глазами. Свечи и согнутая на полу хрипящая Анна. Её широкий свободный сарафан трещал по швам. Валялась на полу она не просто так – её лицо менялось, кости хрустели и вытягивались.

Вспоминая фильмы об оборотнях, я молниеносно взвилась по лестнице на чердак.

Незадолго до этого сердобольная Анна распределила нас по двум каморкам – для мальчиков и для девочек. А теперь нечто, бывшее ею, собиралось выползти из-за двери комнатушки внизу. Я забежала в каморку Еремея, где раздавался громкий храп и несло перегаром, и попыталась растолкать хозяина – безрезультатно. Видимо, расслабившись и закрыв заведение, он охотно опустошил пару крынок с горячительным. Пришлось будить другого взрослого человека.

– Сват! Там твоя дама во что-то превращается…

Казак поморщился и собрался было перевернуться на другой бок, как вдруг подскочил и, глядя на меня со страхом, начал скороговоркой читать какую-то молитву.

– …выполнение тестовых и профилактических операций на электрооборудовании, мониторинг состояния электрических сетей и проведение работ…

Я тяжело выдохнула. Это была не молитва, а что-то вроде должностных обязанностей электрика. И то, что Сват посмотрел на меня как на призрака, не было удивительно – белая рубаха до пола, растрёпанные волосы, огромные от испуга глаза, холодные после воды руки…

– Ты же у нас спец по всякой нечисти… – Сват сменил тему, но всё ещё не проснулся. Храп в мужской каморке стоял многоголосый, с завываниями. В нашей части, где спали девочки, процветало лишь надменное сопение. Завывания были сейчас очень подходящими для моей ситуации.

– С чего вдруг я?.. – зашипела я, оглядываясь. – Пойми, Анна твоя видела, что я видела… Ладно, спи, Казанова.

Я осознала, что веду настоящего оборотня сюда, к беззащитным спящим людям! Сват тем временем завершил начатое – перевернулся на другой бок и продолжил бормотать должностную инструкцию.

«Надо тикать со сверхзвуковой, увести Анну!»

Послушав совета мудрого человека, то бишь себя, и посмотрев, не собирается ли хрипеть и ломать себе кости кто-нибудь ещё, я вылетела из каморки, захлопнула дверь и подпёрла её комодом. Бегать в длинной ночнушке было неудобно, на бегу я рванула её по шву, и рубаха превратилась в мини из шестидесятых.

«It’s been a hard day’s night», – лихорадочно-ускоренно играла свой хит ливерпульская четвёрка в моей голове. Едва вписываясь в повороты в мокрых кедах, я пулей вылетела к верёвкам, сорвала и молниеносно нацепила свои мокрые штаны с многочисленными карманами. И, с ножкой стула в руке, не переставая следить за окошком чердака, тихо позвала Анну.

Тишина была ответом. Нависала, давила, утомляла. Когда она резко нарушилась рыком, я даже не секунду обрадовалась её окончанию. Огромный силуэт на четырёх конечностях с неестественной скоростью появился на крыльце, остановился, втянул воздух огромными ноздрями и рванулся ко мне. Не дожидаясь, пока стану поздним ужином, я со всех ног улепётывала в темноту.

Подбегая к пруду и расходуя все запасные ресурсы организма, я впервые чувствовала настоящую, страшную, животную охоту за собой. Ощущение было приблизительно таким же по уровню неприятности, как и наставленное в упор оружие. Но опасность почему-то ощущалась больше. Подсознание почему-то выдавало, что от стрелы умирать не так больно, как от разрывания зубами тканей.

«Сейчас даже среди холодных синюшных русалок хороводить, чтобы затеряться, не побрезговала бы!»

Мурашки побежали по затылку, я чувствовала, как зловонное дыхание приближается, трава рвётся под лапами, вытянутая пасть клацает зубами прямо за моей спиной.

Под удивлённо наблюдающей луной хрипело моё сбитое дыхание, шелестели листья, а то, что было недавно гостеприимной Анной, вдруг остановилось, подняло морду вверх, завыло и зарычало на кого-то.

Сбиваясь с ног и кубарем скатываясь в колючки, помимо огромной луны, я увидела в фиолетово-чернильном небе тёмный силуэт. Он приближался рывками, чёрные одеяния его бешено развевались – на высоте обычно холодно и ветер дует куда сильнее, чем здесь, внизу.

Передвигался неведомый объект на необычном огромном коне – из ноздрей его шёл пар, а ноги мелькали так быстро, что казалось, их больше, чем четыре.

«Меня сожрут сейчас, а я НЛО разглядываю!»

Неопознанный летающий объект приблизился и спешился с такой скоростью, что почти догнавшее меня существо замерло.

– Хм, интересно. Оборотень, – прошептал всадник. – Уж извини. Вынужден ранить, для твоего же блага. Станешь человеком, заживишься. Беги.

Существо зарычало. Даже мига не прошло, а в руке всадника едва заметно сверкнул какой-то узкий полумесяц. То, что должно было вернуться в облик Анны, пронзительно взвизгнуло и бросилось наутёк.

«Не сожрут, так порежут – хороша наша мифология!»

НЛО подвело коня ближе к зарослям колючек. Казалось, мои внутренности упали в отяжелевшие ноги, а сердце вот-вот вырвется из горла после непредвиденного спринтерского забега. Я ошарашенно смотрела на знакомый силуэт.

«Тяжёлый плащ, огромные сапоги, прямо-таки не сдуваемый с головы капюшон, высокий рост. Никто иной, как герой моего стиха про тёмного жнеца, наводящий ужас на пьянчуг в забегаловке. У него ещё и череп вместо лица – а чего я ожидала? Не только спасать, но иметь дело с чудовищами – вот мой синдром!»

– Эм… и снова здравствуй. Убивать быстро будешь, сикарий, или как?

В голове вертелось одно: что я скажу товарищам, когда наша великолепная семёрка станет шестёркой, плюс мой надоедливый призрак? Да, и в целом – обидно.

Как ни странно, сударь Ходячее Клише не поддержал моё настроение, не смог соблюсти свой строгий образ и расхохотался. Голос оказался вполне человеческий – мелодичный. Маньяк отстегнул витую железную фибулу плаща и накинул его на меня. Действительно тяжёлый, как доспех. Вот бы знать, как реагировать сейчас.

– Не очень приятно в ночи с мокрой задницей ожидать опасности и потом задавать стрекача…

– Понимаю, – он стянул с лица череп, который оказался лишь защитной маской. – Задницу твою обратно отнесём. Значит, я маньяк, да?

«Когда я успела ляпнуть это вслух?!»

– Многие меня самим Кощеем считают, – продолжал он, задорно сверкая тёмными глазами. – И мне это на руку. Доля правды в этом есть. А сколько её было в твоём рифмоплетении… – его лицо с тёмными нахмуренными бровями, грозным чёрным взглядом и умеренной бородатостью приблизилось ко мне.

– Значит, всё-таки маньяк, – подытожила я, не показывая своей трусости. Он опять засмеялся.

«Психопат и нарцисс вдобавок, наверное…»

Пока он смеялся, я судорожно искала пути отступления, а его конь светил красными глазами, прядал огромными дымящимися ушами, требовательно фыркал и рыл копытом землю. Одним из восьми…

«Где такую породу разводят?!»

Круглыми глазами я уставилась на это чудо. Отсмеявшись, маньяк перевёл дух, повернулся к своей готичной сивке-бурке и собрался что-то сказать. А в моей голове пронеслось паническое «сейчас!», и, скинув плащ, я мотанула было назад изо всех оставшихся сил и…

Запоздало поняла, что нахожусь в воздухе, а по сторонам мощные сегментные перчатки держат толстый ремень узды и плавно управляют чудо-конём. Мне ничего не оставалось, как вцепиться руками в луку седла и постараться не заорать. Почувствовала я себя не «ух, как здорово!», а очень глупо. Но тут же забыла про это, взирая с высоты птичьего полёта на горизонт, который летней ночью всё ещё светлел.

Небо было холодным, пронзительным и потрясающим. Хотя – какое тут небо и вся вот эта разлитая по нему акварель, когда всё контролирует он, маньяк.

– Плащ мой не надо скидывать и пачкать, – прошептали мне на ухо. – Полетаем? Мы не торопимся, Анне надо прийти в себя. Твоих забавных товарищей не тронет, не до них ей. И не тронула бы никого в принципе, но кое-кто не вовремя застал её, так? О, догадаться бы, кто! – смеющийся взгляд прямо в мой растрёпанный затылок. – Да, она оборотень. Если бы не твой любопытный нос, всё было бы тихо, и вы бы ничего не узнали. С другой стороны, мы бы сейчас не покатались, верно?

– И меня бы не пытались сожрать! Так ты намекаешь, что я грязнуха и сую нос куда не следует? Если бы я это специально делала… – насупилась я, насколько это было возможно на этом диком ветру.

– Что у тебя в голове?! Тебя просто отвозят домой, а ты свои комплексы показываешь.

– Хватит ржать надо мной! – совсем надулась я.

– А если про коня расскажу, принцесса смилостивится?

Я поёжилась от вкрадчивости интонации, но то диво дивное, что нас везло, и моя любовь к животным… Я осторожно коснулась жёсткой гривы, что нещадно хлестала руки.

«Принцесса, блин, в драной рубахе и мокрых штанах. И штаны-то я тоже не специально, точнее, не я и не в том смысле… Да ёшкин кот!»

– Сначала про себя расскажи, – пробурчала я, заодно продумывая, как завтра будем смотреть с Анной друг другу в глаза при оплате еды и ночёвки. Начало доходить, почему трактирщик настоятельно просил Свата не расстраивать её.

– Нечего рассказывать. Стих ещё разок сама себе прочти! – маньяк совсем не по-маньячески вздохнул, поднял коня выше, тот «поскакал» быстрее, а я попыталась тихонько нагнуться в сторону, чтобы рассмотреть и понять, это животное или всё-таки механизм. Всадник вежливо покашлял. – Сейчас я расскажу кое-что другое. Любишь разыгрывать придурков?

– Какая плавная смена темы! Ясно, ты хочешь использовать меня для какой-то своей забавы, – разочарованно покачала я головой. Он хмыкнул и продолжил рассказ, в то время как мы начали выписывать восьмёрки. При каждом мало-мальски резком повороте мои лёгкие, сердце и прочие внутренности вновь словно проваливались.

– Держи, ты же хочешь сама порулить.

Пребывая в растерянности, я автоматически приняла из чёрных с железными клёпками перчаток управление. Легонько потянула вправо, и конь, кося на меня горящим красным глазом и обдавая ноги паром из ноздрей, согласился повернуть.

– Как ты поняла, я весьма догадлив. И хорош собой. И скромен. И с чувством юмора.

– Да-да, конечно.

«С психами лучше соглашаться…»

Пока он говорил мне на ухо, чтобы звуки не унесло ветром, я осторожно закладывала большие повороты. Потом руки у меня окончательно задубели, и я вернула бразды хозяину.

– Вот такая у меня идейка, считай, отблагодаришь меня таким образом, и я отстал.

– И ты отстал? – с надеждой обернулась я. Тяжкий вздох был ответом, и мы сделали мёртвую петлю. Я чудом сдержалась и не стала материться, чтобы не провоцировать этого пародиста кощеева ещё больше насмехаться надо мной.

В контраст элементам пилотажа мы тихо и осторожно приземлились во дворе. Каким же стоячим казался воздух после полёта, даже спёртым!

– Моё имя ты знаешь – ребята то и дело орали его друг другу и мне, когда спрашивали, что буду есть. А как тебя звать? – монотонно пробурчала я.

– Тебе интересно? – оживлённо спросил маньяк.

– В каком смысле – «интересно»? Мне не кажется, что ты местным таксистом, то есть ямщиком подрабатываешь, всех на чуде-юде своём обалденном катаешь. И, тем более, порулить даёшь.

Он усмехнулся, хотел пошутить и что-то дурацкое ответить, но вдруг сделался серьёзным, осторожно обхватил своими длинными ладонями моё лицо. Оно, круглое и до ужаса простое в сравнении со всем этим пафосом, утонуло в них.

«Что за… Никто себе такого ещё не позволял!»

– Отман, – просто и задумчиво сказал он. – Я ещё приду…

– Н-не, мы же договорились… Ты обещал отстать!

– Ах да, точно. Скажешь спасибо, если подействует! – едва коснувшись коня, он вдруг уже был на нём и уже далеко.

– Что значит «если»? – задала я вопрос в темноту. – И за что спасибо?

«Ничего себе, ускорение! Чёрт с тобой, сделаю бессмысленную ерунду твою».

Кстати, о чертях: храпели они знатно, прямо-таки синхронизировались и перебивали даже человеческие рулады с чердака. Я старалась вернуть рациональность разуму – хотя бы под утро надо поспать и потом как-то расчесать колтуны, образовавшиеся от ветра и скорости.

Чувствуя дикую тяжесть усталости и озираясь, доползла до свободного тюфяка в углу чердака и не заметила, как отключилась, думая лишь о том, чтобы крылатые обитатели курятника не разбудили нас слишком рано.

Глава 8. Невкусно – и точка

Утро началось не с петухов. А с безумных воплей и скачек под окном. Хозяин поливал кизяков из ведра, а черти подскакивали, вопили, подхватывали свои расписные атласные одеяния.

«Как же мышцы болят, как же я всё ненавижу…»

Моё обычное состояние по утрам, наверное, было несколько похоже на то, что происходило вчера с Анной. Вспомнив об этом, я поёжилась.

Вокруг весело щебетали девчонки, одеваясь и собираясь спускаться, а внизу, починяя остатки мебели зала, гудело наше мужское сообщество. Как я ни старалась скрыться от всего лицом в грубой ткани тюфяка, Машка-Мышка плюхнулась поперёк меня и попыталась защекотать. Понимая, что от меня не отвяжутся, я, попытавшись привести себя в чувство, спустилась вниз вместе с нашей выспавшейся, блин, женской частью коллектива.

– Чего-то ты выглядишь – неважнец, – заметил Шура, выдавая нам всем по метле.

«Ещё бы. Нева Жнец. Да, ё-моё!..»

Анна сжалилась над всеми и молча готовила нехитрый завтрак, а мы подметали валявшиеся после вчерашнего веселья осколки. Привычка убирать за собой ещё никому не вредила. Я вспоминала вчерашнюю ночь как какой-то сон во время температурного жара. На мгновение показалось лицо Анны и снова скрылось в недрах кухни. Затем она принесла две кружки, одну поставила перед Сватом, многозначительно глянув на него, вторую – передо мной. Разило от моей кружки чем-то ужасным.

– А с чего такой персональный подход? С ним-то понятно, – Шура кивнул на попивающего вкусный чаёк Свата, а затем на меня. – А с ней что?

Анна молча улыбнулась ему, бросила мне:

– Пей, на ноги железно поднимает, – и ушла работать дальше.

– Заболела? С чего бы? Мы нормально вроде… – уже не так громко продолжил Шура, пока Рысь не дёрнула его за рукав.

– Да, нормально, по холодку с мокрой ж… Неважно! – рыкнула я.

Сват вопросительно посмотрел на меня и в сторону кухни. Я почувствовала подвижность в мышцах и облегчение в целом, но повернулась к нему всем корпусом.

– Анна – хорошая женщина. Только это… ну, как бы… понимаешь, идеальных не существует, и иногда у неё бывают такие дни…

«Блин, что я несу, как по-дурацки звучит!»

– …когда лучше не трогать и не подходить, – закончил за меня в два раза более зрелый и самостоятельный человек.

– Точно! – понимая, что Сват думает совсем не о том, что я хочу сказать, но выдаёт правильные ответы, я бросила попытки подобрать слова, да и нормальных не находилось.

– Так они у всех женщин бывают. У некоторых сложно проходят. Нужно закидывать им побольше вкусняшек и отбегать как можно дальше. А когда призовут, совершить «пожалейку» методом заворачивания в одеяло и ненавязчивых поглаживаний. Желательно громко не дышать и никак не пахнуть. Какой-никакой, жизненный опыт-то имеется! – подмигнул Сват.

– Как я рада, что ты освободил меня от подробностей, – выдохнула я, надеясь, что дальше они, взрослые, как-нибудь сами разберутся.

«Если это „как-нибудь“ наступит – мы же из разных миров!»

Хозяин Хрючевни восседал за столом, а вокруг, подлизываясь, суетились черти – кто кружку подавал, кто башмаки чистил, кто столы и окна натирал… Испугались, что не пустит больше сюда пировать. Сват, недолго думая, присоединился к нему с кружкой – пущай молодёжь, у кого голова не болит, поработает. То есть мы.

Пока происходил субботник, моё варево как раз чуть остыло. Безотрывно глядя на суетящуюся на кухне Анну, в то время как она то и дело смотрела оттуда на меня, я зажала нос и осторожно принялась пить горячую гадость из кружки. Лицо у меня и без того было кислым, ещё и это…

– Иммунитет укреплять надо! – авторитетно заявили черти. Я уничтожающе посмотрела на них, таких умных-разумных, допила варево, сдержанно сказала «благодарю» и удалилась на чердак.

«Сейчас я вам покажу иммунитет!»

Пока кизяки не ушли куда-нибудь «охранять трезвость и честь», я решила исполнить то, что попросил недокощей, то есть, если верить собственному вчерашнему экспромту, жнец.

«Жнец чего? Наверняка не урожая с полей!»

Внезапно для всех вниз спустился он. Плащ тащился по ступенькам лестницы, высокий силуэт сверлил тяжёлым, ощутимым взглядом всех вокруг и особенно – кизяков.

От неожиданности у чертей выпало всё, что было в их суетливых лапках и ртах, некоторые сразу попадали в обмороки.

– Он что, тоже здесь ночевал?! – шёпотом спросил Ален и отошёл ближе к Барсу, который уже смотрел исподлобья на незваного гостя. Хозяин харчевни отложил трубку и медленно встал.

– Чего изволите, ваша тёмность? Неужели не понравилось вчерашнее меню? – проблеял Еремей.

Сват продолжал мирно ковырять свою трубочку, а сам просто лучился интересом. Жнец молча повернулся к остальной нашей команде и спросил.

– Вам понравилось?

Бледная Машка-Мышка молча вытянула палец вверх, Анна слегка и напряжённо улыбнулась. Жнец кивнул.

– Путешественники благодарны этому заведению. Что ж, я тоже. Спрошу следующее. Вы знаете, что у них, – он кивнул на кизяков, большая часть из которых уже пребывала без сознания, – есть то, что вам нужно, и они это прекрасно знают?

Все вопросительно воззрились на толпу дрожащих и едва дышащих чертей.

– Слухи быстро расходятся, особливо про путников необычных. Мы на вас поглазеть прискакали. Победу вашу вчера присвоили и праздновали – всем наплели, что это мы разбойников на дороге разогнали. Виноваты… Ы-ы… – заныли рогатые. – Чего вам надо, ведать не ведаем…

– А если подумать? – терпение жнеца грозило иссякнуть, черти судорожно перешёптывались.

– Меч ищете? – пуще прежнего заныли черти. Ребята переглянулись и отложили мётлы и щётки. – Да не абы какой. С камешком и звездой семиконечной на хвостовике. Нет! Не можем отдать творение древнего искусства! Хоть убивайте!

– Это мысль, – улыбнулся Барс. Жнец щёлкнул пальцами в перчатке и показал на него, мол, прав на все сто. Барс с Аленом медленно подошли ближе. Кизяки пнули своих товарищей, все вместе они снова ощерились как гигантский чёрный ёж и приготовили своё оружие.

«Трезвые черти – это очень опасно. Примерно как я по утрам».

Пьяные весельчаки потерялись где-то во вчерашнем дне, теперь если это и были гастарбайтеры, то только те, что приехали с целью уничтожить твою семью.

Шура отрицательно покачал головой, но, вооружившись хищными гуслями, подошёл и встал рядом с Аленом и Барсом. Сват внешне спокойно продолжал наблюдать за происходящим, а его правая рука давно лежала на поясе, где висел мини-топорик.

Жнец скрестил руки на груди. Казалось, он ухмылялся.

– Показывайте, что за меч, может, не «наш» вовсе, и зря весь сыр-бор, – спокойно проговорил Барс. Но кизяки ощерились ещё больше, и этот чёрный ёж, казалось, раздулся ещё сильнее.

– Геть! – вдруг резко вскрикнул Сват, в то же время Барс замахнулся, и чёрное пятно вдруг отпрыгнуло и рассыпалось, оставив одного, самого молодого смущённого чёртика, под которым образовывалась желтоватая лужица.

«Вот он, эффект неожиданности».

– А вот это будешь сам убирать! – выкрикнул хозяин Хрючевни.

– Тю! А я уж на что-то серьёзное понадеялся, хоть пару суплексов провести, – тихо пробормотал Барс.

Чертихи вздохнули, быстро посовещались, решили, что негоже над их гордыми самцами так издеваться, и вынесли что-то, завёрнутое в простую тряпицу.

– Не стали бы они так ради простой рогожки шипеть, – логично заметила Рысь, выглядывая из-за Шуры.

Ален взял в руки то, что было завёрнуто в ткани, – одноручный меч хорошей балансировки с простой рукоятью и гардой, но вделанным в хвостовик фиолетовым камнем в виде семиконечной звезды.

– Аметист, не иначе.

Пока все дивились добыче в виде первого меча, жнец незаметно для всех, одновременно спотыкаясь и уменьшаясь в размерах, бежал наверх по лестнице. За ним рванули только смекалистые девчонки – посмотреть, что происходит. К тому же, где-то на чердаке запропастилась я.

Вместо жнеца они нашли лишь мою скромную тушку, валяющуюся от смеха.

– Что происходит? Что ты тут делала? Сейчас такое было, ты всё пропустила!

– И-хи-хи! Это был розыгрыш, – я не могла разогнуться от смеха, кое-как пародируя жнеца. – Да погодите вы!

– Что-о? – отпрянула восторженная Мышка. – Это пранк?

– Ну когда ещё разыграешь чертей? Обычно они над всеми прикалываются, и не самым хорошим образом, а тут один-ноль в нашу пользу.

– Погоди, то есть ты прикинулась этим твоим маньяком? Как? – Рысь, казалось, вот-вот начнёт трясти меня за плечи или даст пощёчину, чтобы я перестала сдуваться как шарик от смеха.

– Какой, к лешему, мой? Просто попросил разыграть их. Говорила по тексту, правильно махала руками, – наконец мне удалось отдышаться. Машка-Мышка прыгала вокруг нас и пела в такт своим прыжкам: «Меч-меч-ме-еч!»

– Ты на всякую ерунду соглашаешься! Не умеешь ты «нет» говорить.

– Блин, все решили меня закидать обвинениями – то чудю, то пачкаюсь, то ерунду делаю. Сюрприз приятный получился, и теперь мы понимаем, что именно искать. Может, иногда надо доверять людям? – спросила я у её удаляющегося затылка, увенчанного идеальным, без единого «петуха» хвостиком. Тут же взглянула на свои во все стороны торчащие нерасчёсываемые космы и вздохнула.

Снизу крикнула Анна. Пора было завтракать, расплачиваться и отправляться в путь. Один меч у нас появился, и это прибавляло сил.

– Когда ищешь то, не знаешь что – не угадаешь, где и что именно найдёшь, – я подмигнула не понимающей меня Мышке и откопала под тюфяком один из гребней, который мы выцыганили ещё у домового за конфетки монпансье, что прибыли в наших карманах из того мира.

Я постаралась как можно быстрее расчесаться, а когда спустилась вниз, все уже приступили к простому, но главное – горячему завтраку.

– Вот и наша болезная! – воскликнула та самая пятнистая кизячка-бодачка.

– Теперь мне гораздо лучше, – ответила я, стараясь не смеяться.

– Ты не хорохорься. Тут записка тебе, не обрадуешься, – другой чёртик кинул плотный кусок тёмной бумаги чуть ли не в мою тарелку с глазуньей. Я посмотрела в сторону кухни.

– Спасибо, Анна! – закричали мы вразнобой.

– В карман не положишь! – с намёком донеслось оттуда.

Я повернулась к окну и прочитала записку:

«Недодержала немного, но сойдёт. Только пальцами я не щёлкаю. Это называется морок – почти то, что у твоей папки, осваивай. Я обещал, что отстану. Но я не говорил, насколько. Ещё увидимся». Подпись: какие-то завитушки и буква «О».

Я вздохнула, понимая по лицам других, что её все, конечно же, прочитали и поняли, что «царь-то не настоящий» был. Все загудели.

– Чего сразу я? Вон, на эту парочку гляньте, – я мотнула головой на Свата, которому зардевшаяся Анна подливала нормальный, вкусный, с засушенными цветками и кусочками ягод чай. Перевод стрелок удался.

– Действительно! – взвился Шура, радуясь, что теперь не только на них с Рысью поглядывают, загадочно улыбаясь. – Свата ещё сосватаем!

Кизяки были обижены, как мы ни старались им объяснить, что реликвия эта может помочь и нам, и им.

– Войну остановить надо? – с нажимом спрашивала Рысь.

– Нам какая разница? Мы тут своей жизнью занимаемся, – возражали беззаботные черти.

– Как бы вам попроще объяснить… Ну, смотрите.

– Куда?

– Ладно, не смотрите, слушайте! – пыталась сохранить терпение йог-вегетарианка, которой пришлось временно оставить модные московские привычки. – Война, если бездействовать, и к вам придёт. Представьте, она продолжается, Каше-поле расширяется. Скоро мало кого останется.

– Так нам всё вкусненькое достанется!

– Поначалу да, – снова выдохнула Рысь. Было видно, как Шура, сидя рядом с ней, испепеляет взглядом глупые рогатые морды. – Но ненадолго. Кто это вкусненькое производить будет в суматохе и голоде? Пивовары все где? На поле боя. Брагу гнать кто будет? Пить вы где и что будете? Виноделия нет, алкоголь закончился. Дефицит – знаете такое слово?

Черти зачесали лохматые черепушки.

– Войну остановить надо? – снова спросила Рысь.

– Надо, – растерянно согласились кизяки.

– То-то и оно.

Черти опечалились и даже пообещали помогать местным – кому песню спеть, кого спрятать вовремя, каких грабителей-разбойников надурить по полной…

Мы проверяли свои торбы и запасы, собираясь в путь.

– Да, крепатуру мышц мы себе приличную заработали, – Сват подошёл к хозяину харчевни с монетами.

– Домой хочу! – в очередной раз прогнусавила Мышка.

– Это нам нескоро светит, у нас пока один меч, и то, благодаря некоему мрачному типу. Ничего мы в этом мире не понимаем, тут словно логики нет. Но она же есть? Должна быть… – бормотала я. Прервало меня пренеприятнейшее известие.

– Монет ваших кот наплакал! – хозяин ставил нас в неловкое положение.

– И за меч что-то дайте! Это гораздо больше, чем ножик какой, положено чегось поценнее мелких монеток, – присоединились к нему кизяки.

– Да вы в сговоре, ребята! – взвился Шура.

– Ничего подобного!

Пока продолжалась перепалка, именуемая нелюбимым мной словом «торг», ко мне подошла Анна.

– Зря спать вчера сразу после мытья не пошла. Спасибо, что не сказала всем обо мне…

– С кем не бывает… Спасибо за отвар. Сват – хороший человек. Обжигался в жизни, как и многие из нас. Ему, пожалуй, можно такое сказать.

– Понимаю. Работаю тут не столько за гроши, сколько чтобы жизнь людскую видеть и подобие её иметь. Ежели не буду ничего делать, чаще буду превращаться.

– Ты видела вчера жнеца. Он кто, человек? И почему я стих этот читала – сама не пойму.

– М-да уж. Чутьё ты своё глушишь почище, чем я свою другую ипостась. Ещё и не веришь ему. Жнец – вроде как человек, но не совсем.

– Как ты, например?

– Нет. Трудно объяснить. Он проводит души. Сейчас у них полно работы с этой войной, но вряд ли этот «урожай» радует его и кого-либо нормального вообще.

Рыси надоел стоящий вокруг гомон. Черти подтверждали, что хозяин просит втридорога, даже с учётом поломанного имущества, но просили свою долю за меч невиданный. Шура, в довершение общего сумасшествия, производил на сытых гуслях безобидные наигрыши, не заставляющие никого плясать. Барс кивнул Рыси на свёрток – почему бы не проверить сейчас?

– Големов будить или как? – рычал Еремей.

– Не надо никого будить! – воскликнула Рысь, решая прекратить цирк и взять всё в свои руки. – Скатерть, сгодись уж на что-нибудь, будь добра. От нашего стола – вашему столу!

Таинственный свёрток, в отличие от всех предыдущих попыток, на этот раз развернулся. Мы замерли, предвкушая яства на неприметной скатерти-самобранке. Даже звякнуло что-то.

Зазвенели не блюда с гусями в яблоках, не пироги разномастные, а…

– Сплошные бутыли и графины! – захохотал Ален. Сват и Барс согнулись пополам, сипя и опираясь друг на друга. Мышка тоже захихикала.

– Вы развлекаетесь, а я за вас плати. Извините нас, дураков, – красная Рысь выбежала на улицу, Шура поспешил за ней.

На большом столе красовалось горючее и негорючее – всё, что только можно было употребить внутрь. Количество было невероятным. Маленькие глазюшки чертей чуть не повылезали из орбит.

– Скатерть-самопьянка… – восторженно выдохнула я и выглянула на улицу. Рысь плакала в объятиях длинных рук Шуры, который пытался её успокоить.

«Что делать? Идти помочь успокоить или не лезть? Ладно, жду пять минут и иду. Какая же циничная вы морда, Яся Сергеевна, о себе думаете, как выглядеть будете».

Я решила подойти к Анне, и, немного подумав, мы тоже вышли на улицу. За нами потянулись и остальные. Да, не ожидала Рысь такого подвоха.

– Рысюшка, что ты! Смотри, как здорово получилось, – по-отечески успокаивающе заговорил Сват. Не хватает ему дочек, вот обо всех и заботится. – У тебя теперь всегда есть чем с кизяками всякими расплатиться. Ну…

– Я всегда пропаганду здорового образа жизни в мир несла! Надеялась, когда скатерть изволит раскрыться, будет провиант у нас в пути. А это что, блин, такое?

– Это оружие массового поражения! Половина нашего мира безвозвратно им поражена! – воскликнула я. Она посмотрела на меня красными глазами, как на что-то ненужное, не вовремя подсунутое.

– У всех нужное! А у меня что? – закричала она.

– Ага. Особенно у меня, очень нужное, – я с сарказмом приоткрыла папку. В ней на бумагах стал появляться текст: «Статья 128.1. Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь…»

– Тьфу! – я закрыла папку. Не умею успокаивать людей, самой бы не взорваться.

Я вошла в заведение забрать сумку. Довольный владелец и слуга Хрючевни проворно складировал в ящики и относил алкоголь в подсобку – ещё и трети со скатерти не отнёс. Черти плясали вокруг и тоже набивали сумки.

– Сейчас хорошего сидра и водки днём с огнём не сыскать. А у меня теперь всё есть! Покушать и на костре, в крайнем случае, можно. А вот культурно выпить…

– Твоя правда, – сказал Сват, тоскливо поглядывая на Анну.

«Долгое прощание – лишние слёзы».

– Насчёт того, чтобы вывеску Хрючевни подкрасить, подумаю. Хотя людям если надо, хоть окна заколоти и сто раз «закрыто» и «точно закрыто!» напиши, всё равно влезут. Ну, что ж. Знатная драка с вами, иноземцами, будет нам рекламой, – трактирщик ссыпал часть монет нам обратно и вышел во двор, провожать. – Вам через болота на базар придётся идти… На болотах нужно будет получить разрешение, чтобы пустили вас по тем землям пройти. Ох, и трудно вам будет. Счастливого пути. Если пройдёте, конечно. Князю за нас не молвите никакого словечка, пошёл он…

– Оптимистично, – оценил напутственные слова Ален. – Благодарствуем за хлеб-соль… Ну, с разрешением-пропуском авось разберёмся. Тронулись.

– Дык мы давно, головушкой-то… – посмотрела я на него снизу вверх, как иногда смотрел мой шкодливый кот.

– Иди уже! – хохотнул он.

Нашу процессию некоторое время сопровождали болтливые черти, что умудрялись не только смешить, но порядком надоесть. Через пару развилок дороги они, указывая нам примерный путь, боготворя Рысь и цепляясь за её ногу, покинули нас и вдогонку ещё раз пообещали охранять район. Кто бы им верил…

Я пошарила в кармане – записка на твёрдой тёмной бумаге была на месте.