Электронная библиотека » Анастасия Строкина » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Совиный волк"


  • Текст добавлен: 21 апреля 2022, 21:39


Автор книги: Анастасия Строкина


Жанр: Сказки, Детские книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Анастасия Строкина
Совиный волк

© Строкина А. И., 2017

© Макет, иллюстрации ООО «РОСМЭН», 2017

* * *


Время и север


С волком Бубо мы познакомились 22 июля.

Когда-то это было недавно. Так недавно, что протянешь руку – и дотронешься до алого, пахучего и, как говорят, опасного гриба – мухомора. А мне дела нет до того, что он опасный. Главное – красивый. И я первый раз в жизни вижу его, и он видит меня первый раз.

Потом казалось, что это было давно, настолько давно, что незадолго до этого затонула Атлантида и вымерли динозавры.

А теперь – ни то ни другое. Как будто стоишь на сопке и смотришь в даль. А там, вдали, они все вместе: и Атлантида, красная от мухоморов, и динозавры на ней, и, конечно, он – волк Бубо.

Мы встретились на Севере, таком крайнем, что за его краем ничего как будто и нет – только холодная тяжёлая вода, в которой живут мрачные тёмные рыбы.

Признаться, иногда мне было одиноко. Особенно полярными ночами. Так у нас, на Севере, называется время, когда ночь – не только ночью, но и днём тоже. Всё бы ничего, если бы не знать, что днём должно быть светло. А вот когда знаешь это, дневная ночь становится ещё чернее. И тогда приходит печаль, и время превращается в камень – ни ножек, ни ручек, чтобы добежать, дойти, добрести, доползти до света.

В такие ночи казалось, что Север – это пустыня, где нет ничего, кроме темноты и холода.

Но это только казалось.


Немного о волке Бубо


Самое главное, что о нём нужно знать, – он северный и умный. Я даже не пойму, чего в нём больше – севера или ума. Встретить его – невероятная удача, потому что такой волк водится только за полярным кругом и редко-редко выходит на открытое место – поляну, или берег, или, например, посидеть на большом камне, покрытом ярким лишайником. У него чёрные глаза, как будто вырезанные из бархатной ткани, желтоватые клыки и самая обычная серая жёсткая волчья шерсть. Когти у него тоже есть, и, если его разозлить, мало не покажется никому! Живёт волк Бубо, как все другие волки, в норе, которую он обустроил в корнях старого дерева-сосны. Эта сосна стоит неподалёку от реки, что для любого волка важно: они любят пить. Нора его спрятана от чужих глаз ветками, землёй, листьями. И захочешь – никогда не разглядишь её. Никого он не пускает в своё волчье жилище, так что никто вам не расскажет, как у него там, внутри. Можно только представить себе глубокую нору, тёмную, с потайными комнатками, в которых Бубо хранит что-то ценное, о чём мы даже не догадываемся!

Когда мы встретились, у волка болел живот, и он соблюдал мышиную диету – не ел ничего, кроме щавеля и мышек.

– Я уже смотреть не могу на этих мелких хвостатых грызунов! – жаловался волк. – Они, впрочем, тоже меня не выносят. Но что я могу поделать? Живот!

И хотя волк Бубо мало чем отличается от обычного серого волка, всё-таки он очень особенный. Ростом с небольшую сову. И уши у него точно у филина, а вместо шерсти из ушей торчат пушистые пёрышки. Потому и зовут его – Бубо-волк, или совиный волк. Хотя точнее было бы «филинский», потому что, как он сказал, «бубо» означает «филин». На причудливом научном языке.

– Ударение – на первый слог! – уточнил он.

Если бы я была великаном или даже ребёнком великана, Бубо легко мог бы поместиться в моём кармане. И тогда я бы его называла «мой карманный волк». Но мне легче представить себя великаном, чем Бубо – сидящим в чьём-то кармане. Он слишком любит быть свободным, бродить, где вздумается, разговаривать с тем, с кем ему интересно, молчать с тем, кого он считает близким другом, и уходить, ничего не объясняя, от вредных и зануд. Мне посчастливилось: четыре раза мы виделись, и в одну из встреч он молчал.

22 июля

Конец полярного дня

22 июля волк сидел на берегу, следил за птенцами овсянки и всё знал о каждом растении и жуке, о крошечной полёвке и умном медведе, о птицах и рыбах, о камнях и воде. Он знал то же, что и все остальные. Только он знал первым.

Бубо внимательно посмотрел на меня, медленно опустил веки, медленно поднял их и спросил:

– Тебе грустно?

Я кивнула.

– Холодно?

Я снова кивнула, потому что, несмотря на то что всё ещё было лето, то и дело шли дожди, тучи как будто всем брюхом ложились на крыши, а ветер обрастал колючками, пока маленькими, но к осени они станут такими острыми, что лучше бы с ним и вовсе не встречаться, с этим ветром.

– Одиноко?

– Да…

– Значит, ты ещё совсем не понимаешь Север, – вздохнул волк. – Как ты вообще тут оказалась?

– Я здесь не оказалась, я здесь родилась, вон мой дом. – Я махнула в сторону серого кирпичного здания.

– Значит, мы оба родились за полярным кругом. Только по-разному видим одинаковые вещи. Это, пожалуй, и хорошо. Это даже отлично, что мы так непохожи. Потому что мне вот никогда не бывает одиноко. Даже когда я один. И всегда интересно, даже если никто не читает мне на ночь сказки. Ты же понимаешь, что мне никто не читает сказок?

Сложно представить себе того, кто решился бы прийти в волчье логово и читать сказку ему, серому, когтистому хищнику. Разве только другой совиный волк, но здесь на всю округу он был такой один-разъединственный. И к тому же ему не нужны были выдуманные истории, ему было интересно жить и так.

– А ты можешь научить меня видеть и по-волчьи тоже? – спросила я.

– Это не так-то просто. Как выучить чужой язык. Например, язык саамов.

Я знала, что в этих краях живут такие люди – саамы. Они разводят оленей, зорко поглядывают вокруг раскосыми глазами и говорят на странном языке.

– Вот ты знаешь, как зовут эту реку? – поинтересовался волк.

– Печенга! – уверенно ответила я.

Что-что, а название реки, у которой родился, знает каждый.

– И что, по-твоему, означает это слово?

Я никогда раньше не задумывалась, что слово может означать что-то ещё. А так как название реки всегда казалось мне тёплым и трескучим, как огонь, я быстро сообразила:

– Оно означает «печка» или «печенье»!

Последний вариант мне особенно понравился.

– Вот и нет! Я же говорил, это непросто – чужая речь! На языке саамов наша река называется «сосновая»!

«Ничего себе! – подумала я. – Хотя сосну, конечно, можно сжечь в печке, и будет тепло и трескуче. И можно на этом огне испечь печенье. Так что связь всё равно есть. Но пусть сосна лучше растёт себе и смотрит на реку».

– Я всё равно хочу научиться видеть по-волчьи, хотя бы попробовать, – настаивала я.

– Хорошо, – согласился волк. – Давай с начала. Вот это – Север. Вот это – река. Вон там, подальше, – высокие холмы. Правильно?

– Ну да.

– Ну нет! – зарычал волк. – Это взгляд чужака, который едет на поезде и видит в окне реку и сопки. Потому что Север – это крылья, лапы, копыта, потому что река – это планета, а сопки – это дом. Раз ты здесь родилась, ты должна это знать. Чувствовать!

Волк не на шутку разошёлся, он хотел мне всё рассказать, всё показать, наделить меня другим зрением, которым я смогла бы иначе увидеть наши заполярные земли. С тех пор всё, что я знаю о Севере, я знаю от совиного волка Бубо.

22 июля – последний полярный день. Солнечное время понемногу пойдёт на убыль, уступит место полярной ночи. И утром будет темно, и днём будет темно, и ночь никак не настанет, потому что никак не закончится.

– Но это несправедливо! – возмутилась я. – Почему у других нет полярной ночи? А мы должны жить без солнца!

– Потому что другие не знают, что такое полярный день, – спокойно ответил волк. – В природе и в жизни свои законы: всем даётся разное и неповторимое. Если ты не умеешь ценить то, что у тебя есть, как тебе сможет понравиться что-то ещё?

Я подумала, что и в самом деле полярная ночь, как и полярный день, – это что-то совсем незнакомое и непривычное для очень и очень многих. Но им дано другое – непривычное и незнакомое мне. И может, какой-нибудь островитянин, облокотившись о баобаб, или мексиканец, или вообще туземец украдкой мечтает: «Вот почему у нас нет полярного дня? Почему у нас так быстро темнеет?» А я помню, что на юге быстро темнеет: папа рассказывал про далёкие жаркие страны.


Наблюдение за северными птицами

22 июля жизнь в Заполярье ещё совсем летняя, но перелётные птицы уже собираются на зимовку в Европу и Африку и скоро закричат, захлопают крыльями, засуетятся, улетят.

Бубо очень любил птиц – но не есть, а изучать их, наблюдать за ними. Любил перелётных – за то, что они всегда возвращаются в одни и те же места в течение многих лет, за то, что не боятся короткого северного лета и научились особенной дружбе. Да-да, на севере перелётные птицы строят свои гнёзда близко друг к дружке и высиживают яйца, поглядывая на соседей:

– Ну что, утка, сколько яиц греешь под пером и пухом?

– Сколько ни грею – все мои!

Правда, больше шестнадцати яиц в одном гнезде и не встретишь.

– Количество – не главное! – заявил волк. – Главное в птичьих яйцах что?

Я понятия не имела, что там может быть главным. Да и разве может быть главное у птичьих яиц? У птиц понятно: крылья и голос. Но у шариков из скорлупы…

– Главное – большие они или нет, – ответила я, потому что нужно же было что-то ответить. Я чувствовала: Бубо не любит, когда на его вопросы не отвечают.

– Конечно нет! И в жизни людей, и в жизни птиц значение имеет кое-что гораздо более хрупкое и тонкое, чем рост, размер и количество. Ты же не можешь сказать о человеке, какой он, зная только, высокий он или низкий?

Я видела тогда немного людей, потому что в нашем военном городке людей вообще было мало. Но я успела заметить, что одни радостнее, а другие – суровее, одни машут и улыбаются, отправляясь на аэродром, а другие – резко и быстро проходят по двору в сторону самолётов. И никогда улыбка не связана с ростом.

– Так вот, первое, на что нужно смотреть, – это цвет! – объяснил Бубо. – Именно цвет яйца расскажет о будущем крылатом существе. Если яйцо белое, значит, на свет появится тот, кто живёт в норе или дупле.

«Это, наверное, бойкие, весёлые птички, – решила я. – Подумать только – жить в дупле! Там можно устроить настоящий дуплистый переполох!»

– Утки и их родственники, – медленно и строго продолжал Бубо, – откладывают зеленоватые яйца – в знак связи с водой. А есть и такие птицы, которые не прячутся ни в дупле, ни в норе, ни у берега: их гнёзда легко увидеть на ветках или даже на земле. – Он загадочно помолчал и спросил: – Как думаешь, какого цвета скорлупа у яиц таких бесстрашных пернатых?

– Никакого! Они сразу рождаются! Без скорлупы! Потому что ничего не боятся! – тут же ответила я, но, как всегда, неправильно.

– Конечно, всё не так! – Бубо деловито цокнул. – Тут самая интересная история, потому что они откладывают яйца, которые по цвету похожи на то, что рядом!

– Чтобы голодные глаза их не заметили и острые зубы до них не добрались? – уточнила я.

– Примерно так, – сказал волк, блеснув клыком.

Он любил и других птиц – тех, которые остаются зимовать у нас: робких куропаток, зеленогрудых глухарей, красноголовых тетеревов, пёстрых лесных рябчиков. И не замёрзнут они – снег защитит их от холода: почти круглые сутки будут эти красивые птицы прятаться от мороза в снегу.

А пока ещё все крылатые в сборе – и те, кто улетит, и те, кто останется. Пока ещё полны жизни утиные гнёзда, уютно уложенные тёплым пухом, вороньи, сорочьи гнёзда из щепок и веточек, жилища тетеревов – незамысловатые ямки между камнями или кочками, спрятанные под перьями и травой.



Новая земля. Гагун Папако. Страшная лодка

– Есть среди крылатых тот, для кого наши края – настоящий курорт. Скоро он прилетит сюда на зимовку из царства Снежной королевы – с архипелага в Северном Ледовитом океане, – мечтательно произнёс волк и поднял нос к небу.

Я тогда понятия не имела, что такое ар-хи-пе-лаг. Само слово казалось мне похожим на динозавра из букв: вот-вот оживёт и набросится! Волк уже привык, что я ничего не знаю, и объяснил:

– Ар-хи-пе-лаг – это несколько островов-братьев. Они похожи друг на друга, и происхождение у них, как ты понимаешь, одинаковое.

– То есть они произошли от одних родителей? – уточнила я.

– От вулкана, материка или даже коралла.

– Ого! Ничего себе! Как так от коралла? У бабушки есть коралловое кольцо! Значит, от него тоже может произойти остров?

И я представила себе, как просыпаюсь однажды утром, а в квартире вместо квартиры – остров! И тут же мой остров населился умными дикими животными: в спальне устроился белый медведь, на кухне – тюлень, а в ванной разместился бегемот и принялся задумчиво жевать траву.

Бубо посмотрел на меня и махнул лапой: мол, кому я рассказываю про происхождение островов!

– Запомни главное! Архипелаг – это семья островов, которые всегда рядом.

«Вот бы и в жизни было так, – подумала я, – чтобы всегда рядом. Ведь получается это у островов! Но острова не летают, а папа всё время улетает в далёкие страны на большом сером самолёте».

Архипелаг, откуда к нам на зимовку спешит самая любимая птица Бубо, называется Новая Земля. Там живут страшнейшие из всех ветра, настоящие ледяные горы, и ещё там невероятно холодное лето. Так что наше Заполярье – это Африка для привыкшей к Арктике птицы.

– И, пожалуйста, не путай Африку и Арктику! – добавил волк. – Потому что ты можешь!

А птицу, о которой рассказал Бубо, зовут гага. Она и в самом деле удивительная. Во-первых, это утка, но большая, почти как гусь. И необычная! Гага умеет жить там, куда далеко не каждый рискнёт просто приехать. Она не боится ни колючего ветра, ни холода и почти в любую погоду кружит над морем или в самой воде перебирает лапами. И волны ей не страшны, и глубины она не боится, и научилась нырять как водолаз – очень глубоко.



– Скоро прилетит и мой старинный друг гагун, – радостно сообщил волк. – Он смелый и умный. Мы с ним знакомы уже девять лет. А так ему все двенадцать!

«Двенадцать лет! – удивилась я. – Какая старая птица! Старше меня!»

– А долго они живут, эти большие северные утки? – спросила я.

– Я бы желал моему другу прожить все тридцать семь лет – как прожил самый известный долгожитель среди гаг. И даже больше. Но увы, птица гага обычно навсегда улетает с земли, прожив восемнадцать лет в Арктике и восемнадцать зим у нас.

– Взрослые говорят, что восемнадцать лет – это немного. Почему тогда гага умирает?

– Понимаешь, умирают все. И тот, кто родился гагой, и тот, кто родился человеком, и даже тот, кто родился островом. Только каждому выдали своё время. И наверное, какой-нибудь мшистый камень смотрит на людей и не понимает: «Почему они умирают, не доживая даже до ста пятидесяти лет?»

– А ты понимаешь почему?

– Это не моё волчье дело! – взмахнул хвостом Бубо. – Моё дело – наблюдать, есть мышей, спать и радоваться, когда прилетит Папако – так зовут моего крылатого друга.

Я загрустила, потому что даже у совиного волка был друг, а у меня нет. Дело не в том, что со мной никто не хотел дружить, дело в том, что тот, кто хотел дружить со мной, просто не знал, где я. Мой дом был закрыт от целого мира, и нужен был специальный пропуск, чтобы попасть в наш городок, где жили взрослые и самолёты, самолёты и взрослые. Они улетали и возвращались, а я думала о других городах и сильно-сильно прижималась лбом к оконному стеклу – вдруг с той стороны что-то изменится, появится кто-то и позовёт играть. Я ещё не знала, что такое – дружить, и мне было интересно, как это.

– Бубо, расскажи про Папако. Какой он? И почему он твой друг, а ты – его?

– Почему кто-то становится другом – так же удивительно и просто, как то, почему зимой идёт снег, а летом расцветает лютик. В дружбу входишь, как в реку, – не знаешь, что там, на дне: камни, коряги?

– А стекло? В прошлом году я нашла в реке осколок!

– Может, и стекло, острое, неожиданное. Но потом ты окунаешься и плывёшь, и больше не страшно.

– Или не окунаешься и выходишь из воды? – предположила я.

– Именно так!

Папако был уже немолодым гагуном. Всю жизнь он прожил на архипелаге Новая Земля и в нашем Заполярье. Коренной народ на архипелаге – ненцы, от них и досталось птице такое странное имя. Правда, самих ненцев теперь не встретишь на Новой Земле – они живут на берегах реки Печоры.

Каждый раз, прилетая на зимовку, гагун рассказывал Бубо обо всём, что происходило на далёком северном архипелаге: от забавных случаев с песцами и белыми медведями до историй о подземных взрывах, которые то и дело сотрясали землю. Папако говорил, что эти взрывы устраивают военные люди, живущие на острове, что так они изучают своё страшное оружие – бомбы.

– Если такая бомба упадёт на город, никого не останется – ни людей, ни птиц, – вздохнул Бубо.

– Но для чего они, эти бомбы? – спросила я.

Разве не странно? Придумывать бомбы и взрывать их под землёй – как бы понарошку, как бы пробуя, что получится, чтобы однажды какая-нибудь из них упала на город, на всех жителей, на их дома и разрушила всё, что так долго строили. Потому что, если бомба где-то есть, она непременно когда-нибудь окажется где-то ещё.

– Я не знаю, для чего они людям, – печально произнёс Бубо. – Я всего лишь волк, мне никогда не понять смысла вашего оружия. Но я знаю, что птицам, зверям и даже лишайникам плохо от этого. От радиации. Это злейший враг обитателей Земли.

– Радиация?

«Какое странное имя! – подумала я. – А как она выглядит? Наверное, она огромная, с длинными руками-щупальцами, и, может, у неё даже клыки торчат в разные стороны. И ещё у неё спутанные волосы. И платье чёрное – из вороньих перьев…»

– Радиация? – повторила я.

Волк задумался.

– Сложно объяснить… Вот есть я, например. Если ты близко-близко подойдёшь ко мне, то почувствуешь, что я тёплый.

– Я верю тебе! – поспешно сказала я и подумала, что лучше не буду близко-близко подходить к волку, хотя бы и совиному. Волк есть волк.

– Это тепло, – продолжал он, – как поле вокруг меня. Невидимое, конечно. И если ты попадёшь в это поле, никакого вреда тебе не будет. Разве что я захочу тебя съесть. Но я не захочу. Я на мышиной диете.

Волк грустно вздохнул, вытащил из ямки припасённую мышку и проглотил её.

– У злого оружия с Новой Земли тоже есть поле. Но тот, кто попадёт в него, может заболеть. Сильно, на всю жизнь. Или даже умереть. – Волк причмокнул и клацнул зубами. – Папако говорил, что когда-то тут, в море, затопили огромную подводную лодку. Люди называют её а-том-ной. В ней столько радиации, что на полморя хватит!

– И она до сих пор там?

– Да! Лежит на дне, в темноте, на глубине семидесяти пяти метров.

– А Папако откуда знает про это?

– Папако много чего знает. Он дружит с глубоководными рыбами. Они и сказали ему про подводную лодку, про то, как она покоится на дне, страшная, большая, всеми покинутая, и зовут её К-27!

– Двадцать семь?!

Это число моего рождения. Мне стало немного не по себе от того, что именно этой цифрой назвали пугающее рыб подводное военное чудовище. А что такое «К»? «Кит»? «Крылья»? Ну конечно, «корабль»! Крылатый китовый корабль 27! А почему 27? Мне больше не хотелось думать об оружии, мёртвых лодках и опасности. Мне хотелось побольше узнать про Папако, и я спросила:

– А что ещё любит твой друг, кроме разговоров про Новую Землю?

Оказалось, что Папако – настоящий любитель приключений. В то время как все гаги летают низко-низко над водой, он научился кружить высоко, выше всех других уток. Хотя получалось это у него неуклюже и многие над ним смеялись, со своей высоты Папако видел землю совсем иначе. И когда он пролетал над берегом, морской заяц махал ему ластами, и когда он пролетал над тундрой, песец махал ему хвостом и северный дикий олень приветствовал его, а когда он пролетал над Гусиным озером, пресноводные рыбы собирались в стаи, прятались в водорослях и камнях. Только арктический голец – редкая большая рыба – не боялся отважного гагуна и следил за его полётом.

Но летать высоко – полдела! Гагун Папако научился ещё и нырять дальше всех. Самый известный водолаз среди гаг сумел добраться до глубины в пятьдесят метров. А Папако не побоялся опуститься на пятьдесят пять! Под водой его крылья становятся как вёсла, поэтому и плавает он быстро – не то что ходит по суше. На берегу гаги бродят вразвалочку, медленно, лениво. Лапы у них неуклюжие, «морские», передвигаться по земле с такими трудно.

Кроме того что Папако бесстрашный, он ещё и красивый. Шея и грудь у него белые – цвета подснежника, а на голове – чёрная шапочка с зеленоватым отливом. Бока у него чёрные – с белыми пятнами. Выглядит он так, будто сейчас взмахнёт крылом, и гагачий оркестр заиграет музыку какого-нибудь птичьего композитора.

Детей у Папако было столько же, сколько перьев на его крыльях – не сосчитать. Не все из его потомства выжили – даже в арктическом климате хищники не дремлют и то и дело норовят подкараулить пуховичка – птенца гаги. Но те, которые дожили до взрослого возраста и теперь летают над морем, гордятся, что у них такой отважный отец: «Папаша Папако! Как дела? Куда собрался на этот раз – в небо или под воду?»

Со временем Папако полюбил смотреть на рассвет. Он как будто ждал от него чего-то большего – как будто у солнца должны были прорезаться крылья, и захлопать, и поднести его чуть ближе к северу, чтобы всем хватило тепла – на целую долгую зиму.

– От других птиц он отличается тем, что научился не думать о еде и просто смотреть, – произнёс Бубо.

В этот момент я, конечно, подумала о еде: «Скоро обед. Меня позовут домой, но я не приду. Я же тут сижу на берегу с совиным волком. Вот попадёт мне!»



– Как так? Неужели он совсем не любит поесть? – Вопрос о еде не давал мне покоя.

– Ещё как любит! Самое желанное лакомство для Папако – мидии. Но я хотел сказать, что мой друг – мечтатель. И мечтает он не только о вкусном обеде или ужине. Он мечтает о разном. И даже о том, чего никогда не произойдёт.

«Наверное, это не так и обязательно, чтобы все мечты непременно сбывались, – решила я про себя. – Если бы они исполнялись одна за другой, мы бы тогда наверняка знали, что произойдёт в будущем, и как бы скучно было жить тогда! Нет, это даже вредно, если все мечты будут непременно сбываться!»


Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 4.4 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации